Целитель. Долгая заря

Глава 11

Вторник, 16 декабря. День

Москва, Большая Пироговская улица

Сегодня у Сосницкой знаменательный день — «близняшка» защищала докторскую. Сей факт был мне известен, но я почему-то думал, что ученый совет соберется в Ленинграде, а оказалось — в Светкиной альма-матер, в Первом медицинском имени Сеченова.

Об этом растрезвонила Талия, всех всполошившая и усадившая в свой безразмерный джип. «Чтоб не сбежали и не уклонились!» — ворчала Инна.

А Наташка и за Васёнком заехала, и даже Машу Зенкову подвезла — генеральша, не доверяя вкусу своей Юльки, сама прилетела в Москву выбирать для «дщери» свадебное платье.

По дороге я порядком иззавидовался — о таком средстве передвижения, как моя «Волга», «Волво» или «Мерседес» мечтали миллионы советских людей, а вот для меня именно Наташкина «Нива» стала воплощением несбывшегося.

Пластиковый тюнинг-обвес, ГЛОНАСС-навигатор, кенгурятник, запаска на задней дверце, промывочные дюзы, дворники на фары и даже ложемент для АКМ под сиденьем водителя!

Все мои робкие желания той далекой поры, когда я водил «Ижика», Наташа исполнила и переисполнила.

«Ижик-пыжик», где ты был…' — мотив дурацкой песенки уныло закрутился в голове.

— Видела тебя в новостях, — Инна шутливо пихнула Зенкову, — ты там блистала на каком-то приеме или рауте…

— Так это один разочек и было! — жизнерадостно фыркнула Маша, подавляя вздох. — В Алжире! По-моему, тогда как раз Кабилии автономию предоставили. А обычно мы крутились по четырем углам — Белград, Будапешт, Бухарест, София… То в штабах, то в гарнизонах. Ать-два, ать-два… Ну, пока Юлька в школу ходила, я особо не скучала, а как выросла дщерь, да поступила в свой МАИ… Брожу по дому, как неприкаянная! Почитаю — отложу. Ужин приготовлю — и давай опять бродить… А Женька, дурачок, еще и «подарочек» мне сделал — домработницу пригласил! Вот и взялась за прерафаэлитов…

Я покосился на одноклассницу. Зря говорили, будто «близняшка» располнела. Конечно, тонкая девичья талия вся Юльке «досталась», но никаких складок и отвисших «боков». Блюдёт себя. Хотя… Конечно, если сравнивать со Светланкой, то Сосницкая выглядит и стройнее, и моложе, и ухоженней. Ну, так сколько я на нее Силы истратил…

— А я читал вашу статью, — неожиданно вступил Васёнок. — В журнале «Искусство», верно?

— Совершенно! — рассмеялась Маша.

— Тогда вы… как бы… — сын перебрал подходящие слова. — Состоите в Союзе художников?

— Как бы состою! — зарделась «близняшка» от удовольствия. — Пятый год уже. А я хитрая! Начала с монографий по месту Женькиной службы. «Византийские традиции в иконографии Сербо-греческого царства»… «Буда и Пешт в венском модерне»… Но всё равно — Светка упорнее меня в сто раз! Выбрала свой путь — и идет по нему без остановок, задержек и прочих объездов…

— «Не ведаем бо дорог судьбы своей, ибо не дано нам узреть начертания сии», — нараспев продекламировала Наташа, и мягко притормозила. — «Сеченовка». Пошли скорее, будем болеть за Светланку!

* * *

Народу в гулком зале собралось немного — тема диссертации была закрытой. Нас вообще пускать не хотели, пока я не достал удостоверение секретаря ЦК. Работа у меня такая — советскую науку двигать.

Защита уже шла, и мы на цыпочках прокрались за спины светил — моложавых, изрядно облысевших, или сохранивших пышные шевелюры, но поседевших в научных бдениях.

Светлана держалась подчеркнуто сдержанно, не прибегая к женским уловкам. Даже платье надела глухое, ниже колена и с длинными рукавами. Впрочем, оно лишь подчеркивало стройность соискательницы.

Наш приход, казалось, почти не завладел вниманием «близняшки» — она лишь наметила улыбку. А вот я углядел больше — Светланкина сосредоточенность, что смахивала на зажатость, постепенно уступила место спокойной уверенности. Короткие нервные движения обрели плавность, да и сухой монотонный голос окрасился эмоциями, зазвучал с живыми перепадами — то повышаясь, как будто подводя к волнующей истине, то спадая в доверительную манеру. В общем, не зря приехали.

Почему-то мне представлялось, что будет скучно. Все-таки, в генетике и геномике, протеомике и прочей высоколобой поросли от биологического древа, я не шибко подкован. Но нет.

То, что понимал, было интересно и даже захватывающе — открывалась бездна перспектив, — а там, где меня донимала неясность, Наташка нашептывала мне, что к чему.

Светлана излагала дофаминовую гипотезу паранормальности, только не в том адаптированном варианте для отсталых технарей, коему внимали мы с Васёнком, а в полноценном, солидном виде, на языке, понятном ученым мужам — и единственной даме с регалиями де сиянс академии, Наталье Бехтеревой.

Недаром все они кивали в лад, как будто войдя в резонанс. Даже явление Маши не смутило профессорский синклит, а «близняшка» лишь невинно улыбалась, ловя удивленные взгляды. Честно признавшись шепотом, что «ничегошеньки не понимает», она все равно гордилась сестренкой. Я и сам, стоило отвлечься, понимал с пятого на десятое.

Вместе с мудреным разбором генетических аспектов, дофаминовая гипотеза стала как бы ядром докторской. Светлана напористо и азартно объясняла, какова природа паранормальности, и почему это явление в популяции хомо сапиенсов достаточно редко встречается, и что такое метакортекс — в общем, всё то, что нам, ее подопытным паранормам, уже было ведомо.

— Миш! — Рита с заднего ряда просунулась к моему уху, и горячо выдохнула, пробирая до дрожи. — Мне СМС-ка пришла — Светка заказала столик в «Арагви» на шесть персон. Вечером сегодня посидим! Нас четверо, Васёнок — и доктор медицинских наук!

— Бедная Светланка! — зашептала в свободное ухо Инна, давясь хихиканьем. — Её же еще и банкет ждет с академиками!

— Ничего, зато пообедает! — фыркнула «главная жена». — А с нами поужинает! Ох, и наужинается…

Тут седовласый профессор, сидевший напротив, неодобрительно покосился на нас. Наталья строго шикнула, и Рита с Инной тут же вошли в роль пай-девочек.

— … Данную работу нельзя назвать фундаментальной, то есть раскрывающей все особенности механизма дофаминового обмена в мозгу паранормов, — самокритично вещала Сосницкая. — Генетический аспект и вовсе оказался не тем, каким я его себе представляла изначально: локус гена, кодирующего моноаминоксидазу-Б расположен у человека в X-хромосоме, что ломало все мои прежние представления: в этом случае паранормальность наследовалась бы подобно гемофилии — как Х-сцепленный рецессивный тип мутации — и проявлялась бы в основном у мужчин-родственников по материнской линии. У паранормального отца все сыновья были бы обычными и гомозиготными, а все дочери — гетерозиготными носительницами «закладки» паранормальности, и передавали бы этот ген своим сыновьям. Метакортикальная аномалия у женщин могла бы проявиться, только если паранормальны оба родителя, да и то лишь в двадцати пяти процентах случаев. В реальности же картина совсем иная: наблюдаемый мужчина унаследовал «метакортикальную закладку» от деда по линии отца, его сын и внучка также получили «закладку» по отцовской линии. Следовательно, ген паранормальности имеет локус в одной из двадцати двух аутосомных пар и наследуется по аутосомно-рецессивному типу, независимо от пола ребёнка…

— Уважаемая Светлана! — прогудел тот самый седой профессор, вставая костлявой громадиной. — Вашей работы хватило бы на две-три полноценных диссертации, коллеги меня поддержат! — Коллеги одобрительно зашумели и задвигались. — Пожалуйста, не огорчайтесь тому, что ваша гипотеза не охватила все аспекты — оставьте же хоть что-нибудь неразгаданное и другим! Новых истин взыскуют все!

Академики сдержанно посмеялись, а Бехтерева заговорила с места:

— Светочка, я очень рада, что еще при моей жизни сделан столь гигантский шаг в разгадывании тайн человеческого мозга и мышления! Вам удалось вымести всю лженаучную, оккультную шелуху, и дать разумное, материалистическое объяснение психологическим феноменам. Будь моя воля, я бы вам дважды присвоила ученую степень! Ну, а раз нельзя, придется довольствоваться всего одним дипломом доктора медицинских наук!

Вечер того же дня

Москва, Советская площадь

Женский смех расходился от нашего столика неудержимо, как прибой — обтекал своды «Арагви» и плескался волнами не веселья даже, а чистой радости.

Здешние посетители людьми были вежливыми, и не оборачивались, но улыбки поневоле смягчали лица директоров, конструкторов, функционеров, обсуждавших свои дела, парочки генералов и кинорежиссера, «обмывавшего» Госпремию.

Ловкие официанты, и те скалились, выставляя нам цыпленка тапака или купаты, а счастливее всех заливалась Светлана. Ее день!

— Машка совсем не изменилась, всё такая же эмоциональная и сентиментальная! — болтала она, сияя. — Ка-ак набросится, как запищит! Генеральша наша… Ох, я уже пьяная!

— Скажешь Юрке, пусть на утро рассольчик готовит, — ухмыльнулся я.

— Да он опять в командировке! — отмахнулась Сосницкая.

— Тогда придется самой!

— Ничего! — засмеялась Инна. — Раз в жизни можно и потерпеть!

— Да ладно! — доктор медицинских наук повела рукой в отстраняющем жесте. — У меня на завтра отгул!

— Ну, долго валяться в постели, издавая душераздирающие стоны, мы тебе не дадим, — зловещим голосом предрек я. — Завтра ставим эксперимент с Наталишкой, так что будь добра присутствовать!

— Правда, что ли? — обрадовалась Светлана. — Ой, молодцы какие! Приеду, конечно! А Наташенька знает хоть?

— Наташенька прыгала до потолка, — расплылся Васёнок. — К деду, да еще и на работу! Верх блаженства…

— О, кстати, о детях… — Сосницкая, манерно отставив мизинец, наколола вилкой аппетитный кусочек. — Бехтерева пробивает в верхах проект «Дети Тумана»… Тот самый скрининг! Проверим всех малолеток в Союзе, а курировать будет… — она наклонилась и глухо выговорила, будто по большому секрету: — КГБ!

— Нормально! — заценил я. — А ты пробовала уже? К-хм… Оттачивала мастерство на живых людях?

— Да-а! — Света взмахнула вилкой, как дирижерской палочкой. — Для начала я просканировала весь персонал Военно-медицинской академии, и всех тамошних курсантов. По нулям! Взялась за Высшую школу МВД, а мне тамошний особист и присоветовал, смеха ради, заняться Петродворцовым общевойсковым командным. А я из принципа и занялась! И что вы думаете? Четверо курсантов — паранормы! Разумеется, их сразу в приказном порядке перевели в совсе-ем иное учебное заведение, относящееся к иному ведомству, но они не сильно возражали!

— Представляю! — фыркнул я. — Паранорм-нелегал!

— Тс-с-с! — Сосницкая приложила палец к губам. — Секрет!

Все прониклись, а я выплеснул всю бутылку «Киндзмараули» по бокалам, и поднял свой.

— Выпьем! А за что, никому не скажем!

Стекло радостно зазвенело, в тон улыбкам пуская рубиновые «зайчики».

Среда, 17 декабря. День

Ново-Щелково, проспект Козырева

Светланке мы постелили в гостевой, и хмельное блаженство доктора наук мигом перетекло в блаженство сна. Разумеется, никто ее не будил спозаранку — не монстры же мы, не изверги. Я и сам хорошо выспался, ибо не человек для работы, а работа для человека… В НИИВ я оказался даже позже, чем Лея с Талией.

Мы с Васёнком вели Наталишку, держа за руки, и девочка раз за разом поджимала ноги, чтобы дед с папой несли ее, а еще лучше — плавными махами переставляли, как в лунной припрыжке.

— И-и-и… Здорово! А еще? Пап, давай еще!

— Совсем тебя Мигел избаловал… — ворчал Василий Михайлович, послушно подхватывая пищащее дитя.

— А вот и нет! — звонко откликалась Наталья Васильевна. — Это я Мигела избаловала!

Так мы и допрыгались до лаборатории. Там уже вовсю крутились и вертелись Киврин с Алёхиным — подключали, линковали, стяжками вязали провода в пучки, чтобы валялись аккуратнее… Тихонько шелестел «Байкал-5», а два округлых «Ольхона» бесшумно перемигивались индикаторами.

Стендовое кресло больше всего походило на старое нескладное устройство, знакомое любой советской женщине, сушившей волосы в парикмахерской — тот самый стул с нависающим колпаком-феном. Только у нашего над спинкой блестел сканер тахионного излучения, похожий на опрокинутую чашу из надраенной меди — Корнеев уверял, что данная конструкция «подобна оболочке-пелюциде в яйцеклетке — реагирует на один сперматозоид… тьфу! На один тахион из двухсот пятидесяти миллионов!»

Еще четыре массивных детектора окружали сиденье, подвешенные на кронштейнах, а чуть дальше, на продавленном диванчике, зажатом между двумя грубыми шкафами, ерзала Лея, служа контрапунктом спокойно восседавшей Талии.

— Лея, привет! — возликовала Наталишка. — А на мне будут опыты ставить!

Наталья-большая рассмеялась, а Наталья-маленькая прыгала вокруг меня на одной ножке, руку мою не отпуская.

— Мигел, я тебя запутала!

Смеясь, я распутался.

— А Светланка где?

— Лиза ее отпаивает, — улыбнулась Талия.

Торопливо цокая, в лабораторию юркнули бледная Сосницкая и румяная Векшина.

— Начинаем! — я хлопнул в ладоши. — Лиза — за пульт! Наталишка, садись…

— Опыт, да? Мигел, я сама… — забравшись на сиденье, малышка глянула снизу на сканер. — Это на голову, да?

— Физиком будет! — умилился Володька.

— Приготовились! Фиксируем норму…

Ничего не изменилось — внучка по-прежнему болтала ногами, выглядывая из-под полусферы, детекторы мигали огоньками.

— Пять фрейдов… — пробормотал Васёнок, взглядывая на экранчик ментовизора. — Ничего себе норма…

— Лиза! — позвал я. — Запись?

— В штатном режиме! — поспешно откликнулась Векшина.

Я ни к месту вспомнил ее фото, где она стоит в прекрасной своей наготе, и скомандовал: — Эгрегор, стройся!

— Миша! — Наталья гибко поднялась, и глянула на Светлану. — А давай нашего доктора подлечим? Чего энергии пропадать зря?

— Да ладно… — слабо воспротивилась Сосницкая.

— Без «ладно», — кровожадно улыбнулся я. — Женский алкоголизм трудно излечивается!

Смущенно хихикая, Светлана легла на диван — я водил руками над ее головой, почти касаясь волос. Ладони Талии мягкими пассами скользили вдоль узкой женской спины, а Лее достались ноги в модных колготках.

— Наталишка, помогай!

— Ага!

И энергия нахлынула волной. Я даже ощутил легкое ошеломление. Каково это: стать под душ, а оказаться под водопадом?

— Одиннадцать фрейдов! — вытаращил глаза Васёнок. — Пятнадцать фрейдов! Семнадцать и три десятых… С ума сойти!

— Данные! — простонала Светлана. — Мне нужны все-все данные…

— Лиза? — я даже не напрягся.

— Пишем, пишем!

— Всё! — закряхтела Сосницкая, несолидно подбирая ноги, становясь на четвереньки, и садясь. — Фу-у… Всё-всё! Голова не болит, тонус… Готова кружок-другой по стадиону!

— Наталишка! — улыбнулся я. — Опыт закончен!

Девочка спрыгнула с кресла, уводя голову от сканера, подбежала ко мне, обняла за ногу и запрокинула симпатичное личико: — Опыт удался, Мигел?

— Удался! — я рассмеялся и подхватил малышку на руки.

Счастливый визг «энергетика» отразился от детекторов, и прянул под высокие своды…