#Бояръ-Аниме. Имперец. Том 1 и Том 2

Том 2 Глава 13

Разговоры

— Вы слышали, что Долгорукова изгнали из рода из-за его конфликта с простолюдином?

— Каким простолюдином?

— Александром Мирным.

— А, это тот, который бояричу Новикову прислуживает?

— Черт, и почему я сам не додумался так притащить слугу…

— Да ну, глупости все это. Вы того Мирного видели? Там еще не понятно, кто кому прислуживает.

— А я согласен. Денис наверняка хотел спасти парня от влияния имперцев, и посмотрите, чем это для него обернулось!

— Полная чушь. Кто же тогда убил педагога на полигоне?

— Может быть, Мирный и убил?

— Наверняка! А ректор все замял, чтобы не ссориться с императорской фракцией.

— Всех собак повесили на несчастного Долгорукова! Он мертв, и свою невиновность доказать уже не может. Удобно.

— Знаете, мне кажется, это так оставлять нельзя. Все-таки еще несколько лет, и мы будем перенимать власть. Будущее Российской империи за нами!

— Да, я тоже считаю, что давно пора этим тупым фанатикам показать, где их место!

— Да!

— Да!

— Да!

Москва, кофейня «Анкара», Мария Нарышкина

Первое свидание Марии с Меншиковым было похоже почти что на официальный визит одних уважаемых официальных лиц к другим. Они ходили под ручку по картинной галерее, ужинали в хорошем ресторане и посетили новое модное мероприятие, где в недорогом баре вместо музыкантов были приглашенные комики. Шутки были спорные, но Мария все равно улыбалась, потому что знала — пробиться в такие закрытые бары было практически невозможно, даже с толстой пачкой денег.

После бара Максим проводил свою невесту прямо до дверей ее комнаты в общежитии. Поцеловал на прощание воздух возле ее пальцев и выразил надежду, что боярышня осталась довольна проведенным вместе временем.

Мария предельно вежливо поблагодарила своего жениха и, когда за ним закрылась дверь, провела остаток вечера в глубокой задумчивости, лежа на кровати и пялясь в потолок.

Удивительное дело, но при ближайшем, личном знакомстве, Максимилиан Меншиков оказался не таким уж и противным типом. Все-таки правильно говорил отец, что в толпе люди теряют идентичность и уникальность, и даже светлейшие умы становятся частью общей истерики. А у Максима толпа состояла сплошь из левых, и это на самом деле было проблемой. Пока они не касались острых тем, но скоро обязательно им придется обсудить что-то околополитическое. И Мария прекрасно понимала, что, выросшие в кардинально разных родах, они с Максимом вряд ли найдут какую-то точку равновесия.

Значит, одному придется перекрестить другого.

И вот сегодня, идя на встречу с женихом, боярышня Нарышкина чувствовала, что времени на расшаркивания им никто больше не даст. Происходящие в среде молодежи события очень похожи на начало какой-то нездоровой лавины, которую, если вовремя не спохватиться, будет не остановить.

Ведь если начнут сталкиваться дети, взрослые не смогут остаться в стороне. Последуют войны родов, и кто знает, чем это закончится. Российская Империя — слишком большая территория, каждый ближний и дальний сосед рад откусить кусочек. А если из-за границы немного приплатить какому-нибудь князьку или боярину, или докинуть деньжат на закупку оружия, то так можно начать рвать страну на части.

И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: большая часть, если не вся, Свободной фракции кормится именно с рук вот таких вот «добрых» соседей.

— Привет, — первой поздоровалась девушка, войдя в кофейню.

Меншиков уже ждал ее за уютным столиком у окна. Парень сосредоточенно что-то листал в телефоне, хмурился, но едва Мария подошла, как молодой человек погасил экран и убрал технику в карман.

— Здравствуй, — произнес Максим, приветственно поднимаясь на ноги, чтобы помочь невесте снять верхнюю одежду и усесться за столик.

— Как тебе здесь? — спросила боярышня, опустившись на сидение.

— Уютно, — кивнул княжич. — Не знал об этом месте.

— Эта кофейня не очень популярна в наших кругах. Но мне нравится. Я нашла ее однажды совершенно случайно — у автомобиля, что вез нас в центр, пробило колесо, пришлось выходить. И вот, — неуклюже закончила она свой рассказ, не став вдаваться в совершенно ненужные подробности.

Нарышкина неслучайно назначила свидание именно в этой кофейне. Это действительно была ее излюбленная кофейня, ее кофейня. Ее территория.

А на своей территории, как водится, все легче.

— Я и не думал, что ты любишь восточный стиль, — улыбнулся Меншиков, когда им подали кофе.

— Это вышло случайно, — улыбнулась Мария.

Подавали кофе здесь на ажурных подносах в маленьких турках, только что снятых с песка. Маленькие чашки, расписанные характерным восточным орнаментом, и стакан воды четко вмещались на подносы.

Мария, как уже посещавшая ранее кофейню, заказала восточные сладости, и теперь увлеченно рассказывала Максиму, что есть что и почему это вкусно. Меншиков больше смотрел на то, как внезапно выглянувшее из-за туч солнце путается в огненно-рыжих волосах девушки, чем слушал ее слова.

— Хочешь, съездим в Стамбул? — в порыве вдохновения, предложил Меншиков. — Там еще должно быть достаточно тепло,

Мария подняла на Максима удивленный взгляд, а тот, не встретив категоричного отказа, продолжил:

— У нас там есть небольшая усадьба, — сообщил он. — Тебе понравится.

Нарышкина чуть улыбнулась, зеленые глаза многообещающе стрельнули из-под опущенных ресниц, и девушка ответила:

— Да, можно об этом подумать… — произнесла она и добавила после короткой паузы: — Если здесь все будет спокойно.

Меншиков тяжело вздохнул и отвернулся к окну. Ветер снова подгонял тучи, закрашивая небо в унылый серый цвет. Мелькнувшее на несколько секунд солнце скрылось за серой пеленой.

— Это сложно. Нельзя контролировать то, чем не управляешь, — медленно проговорил парень.

Мария чуть не ляпнула «ну Ермаков же как-то может!». Но нет, это не то, что нужно было сейчас услышать парню.

Нарышкина посмотрела на профиль довольно скучного внешне молодого человека, пытаясь понять, как он все-таки удерживает в руках молодежь. Одной фамилии было недостаточно для этого, горячая кровь нового поколения аристократов не воспринимает авторитеты так, как это делают их более старшие родственники.

За стеклом молодая женщина толкала коляску и тащила за собой карапуза. Карапуз тащил машинку на веревочке и постоянно останавливался, потому что игрушечный транспорт каждые несколько метров переворачивался вверх колесами.

Меньшиков улыбнулся, и Мария с удивлением отметила, какая красивая у него улыбка. Перед глазами пронеслись все те разы, когда так или иначе она наблюдала Максима в среде студентов, и внезапно поняла — дело не в авторитете отца, дело в личных качествах парня. Он обладал огромным потенциалом, просто…

Просто вырос не в той семье.

Отец всегда говорил, что Максимилиан — лучший солдат из молодого поколения по другую сторону баррикады. Но если он просто взял под козырек то, что с детства вливал в уши ему отец, может быть, есть шанс развернуть парня?

— Не получится покинуть поле боя в разгар столкновений, — медленно проговорила Мария, тоже отворачиваясь к окну. — Но я бы съездила с тобой, если все успокоится.

Меншиков молчал. Молчал так долго, что Марии показалось, что она попала в молоко.

— Я подумаю, что можно сделать, — вдруг произнес Максим.

От мысли, что она смогла начать разворачивать парня в свою сторону, сердце девушки сделало радостный кульбит.

Они же говорили только о политике, верно?

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

Учиться на гуманитарном факультете было странно.

В том мире я по образованию был инженером, вот там все было четко и понятно. Здесь — тащишь тубус на черчение, тут у тебя дергается глазик от матана, а здесь — страдаешь над сопроматом. Отдельным видом прекрасного был целый курс лабораторных по физике, где нам разрешали трогать всамделишные аппараты и решать задачки по полученным кривым данным.

Но у юристов не было таких проблем, как ошибка в исходных данных или превращение «плюса» в «минус» при переносе со строчки на строчку. Зато они изучали… логику. Историю права. Просто историю. Философию. И прочие вещи, в моем понимании не имеющие к реальной жизни никакого отношения.

С очередной пары по философии я вышел с гудящей головой, уже немного жалея, что снова сел за парту. Даже целую минуту размышлял о предложении Лютого.

Но потом мне на глаза попалась Василиса, спешащая из кабинета в кабинет в обнимку с тетрадками, и мысли о силовых структурах из головы мгновенно выдуло. Нет уж, хватит. Я и так тут на полставки всяким упырям лица бью в порядке акта гражданской ответственности.

После последней пары, похожей на очередное переливание из пустого в порожнее, мне остро требовалось засунуть голову в бочку с ледяной водой, но вместо этого пришлось быстро закидывать в себя обед и мчаться на встречу с Ефимом. Мимо пропорхала Нарышкина — у девушки было второй свидание с Меншиковым и, судя по решительному выражению лица, Мария готовилась к нему серьезно.

На встречу с Пановым Афина оделась максимально строго. Темное платье без выреза с воротником-стоечкой и юбкой длиной до середины лодыжки, рукава три четверти и затянутые в узел на затылке волосы, перекрашенные в скучный русый цвет.

С той Афиной, с которой познакомил меня Тугарин, эта офисная мышь не имела ничего общего.

— Привет, — кивнул я девушке.

— Добрый день, — ответила она с таким убийственным спокойствием, что если бы я не читал паникующие СМС полчаса назад, то и не догадался бы.

Я сделал приглашающий жест, и спустя четверть часа мы сидели в той же переговорной, где некоторое время назад я и Ефим Константинович ломали копья по каждому пункту договора.

Помощник Нарышкина себя долго ждать не заставил.

— Александр, рад вас видеть, — кивнул мужчина, скользнув равнодушным взглядом по Афине.

— Это взаимно. Кира Петрова, — представил я девушку. — Мой кандидат в управляющие клуба. Обладает всей достоверной информацией по работе заведения и, что немаловажно, с удовольствием продолжит работать с нами.

— Вот как? Что ж, давайте побеседуем…

Беседовали мы долго.

Панов был въедливым, дотошным и раз за разом пытался вывести девушку то на эмоции, но на интимные предложения. Афина держалась с уверенностью танка. Сразу было видно, что девушке нужна работа, а не обеспеченный любовник.

Что, собственно, Ефим Константинович и произнес, когда, поблагодарив девушку за уделенное время, отпустил Афину для дальнейшего разговора со мной.

— Выглядит неплохо, — признал помощник Нарышкина. — Хотя женщина в таком месте… Не будет ли проблем с авторитетом? Я так понимаю, раньше за ее спиной стоял директор с охраной.

— Не думаю, что возникнут сложности, — пожал я плечами. — Прошлый директор в дела клуба не погружался.

— И все-таки, — прищурился Ефим Константинович.

— И если «все-таки», то у клуба есть законные владельцы, — напомнил я, выразительно посмотрев на мужчину. — Которые обладают даром убеждения любого вменяемого человека и силой для всех остальных.

— Что ж, будем поглядеть, — хмыкнул Ефим Константинович, придвигая по столу мне папку с бумагами.

И вот, наконец, сто раз перепроверив каждую запятую в бумажках, я стал обладателем контрольного пакета акционерного общества «Бойцовский клуб».

Императорский Московский Университет, Георгий Дантес

После той злополучной дуэли Георгия Дантеса никто и не видел в университете. Говоря по правде, все были так увлечены собственной жизнью и происходящими в ней событиями, что про бретера и его феерический позор попросту позабыли.

Кроме самого бретера.

И его работодателя, наотрез отказавшегося платить за произошедшую дуэль.

— Я не заказывал тебе обделаться при всем честном народе, Георгий, — холодно ответил Распутин-младший, когда бретер потребовал денег. — Я заказывал растоптать Мирного. А судя по последним событиям, деньги стоит перевести ему. За столь яркое шоу.

На этом Распутин-младший повесил трубку и больше на звонки не отвечал. Да и Распутин-старший тоже не слишком помог в решении вопроса.

— У тебя договоренности с Николаем? Вот Николаю и звони.

И снова короткие гудки и «Абонент не отвечает, оставьте ваше сообщение после сигнала».

Георгий был в отчаянии. Денег не было совершенно, лишь те крохи, что удалось выручить, заложив некоторые личные вещи. С особенной злостью парень отнес ростовщику старые часы, по легенде принадлежащие первому Дантесу, переехавшему в Российскую империю.

Появляться в университете для самолюбия и гордости Георгия было невозможно. Так что парень просто снял дешевенькую комнатушку в рабочих районах на востоке столицы и отчаянно топил свое горе в дешевом пиве.

И чем больше он пил, тем больше понимал, что все. Жизнь его уничтожена. Вернуться в университет невозможно. Обратиться к своим покровительницам — тоже. Эта позорная, омерзительная история разлетелась по высшему свету со скоростью веселого анекдота. Только анекдот этот был несмешной, и на юноше на всю жизнь теперь висела черная метка, которая не позволит войти ни в один приличный дом. Никогда.

Выбора особенно-то и не осталось. Продолжать спиваться в зловонной клетушке или отправиться добровольцем в горячую точку, чтобы погибнуть с честью, защищая интересы своей страны. Или без чести, как уж повезет. Но обязательно — погибнуть. Ведь жить и дальше с таким позором аристократу невозможно.

Придя к такому выводу, Георгий Дантес завязал с выпивкой, привел себя более-менее в порядок и стал готовиться к отбытию из Москвы.

Пока однажды сама судьба не подкинула ему прекрасный шанс поквитаться с Александром Мирным за свою поломанную жизнь.

Мысль о том, что Александр Мирный в той дуэли бы вряд ли участвовал, если бы не Распутин, почему-то в голову Георгия Дантеса не приходила.

Москва, Александр Мирный

— Ну, как? — накинулась на меня Афина, мнущаяся за забором офиса Нарышкина.

На улице уже потемнело, зажглись фонари, и погода, прямо скажем, не радовала.

— Ты еще здесь? — удивился я.

— Здесь, — подтвердила девушка, едва разлепляя посиневшие от холода губы.

— Все хорошо, завтра начинаем работать.

Я махнул рукой, останавливая такси, и скомандовал.

— Езжай домой.

— Ты что, нет, мне надо в клуб… — затараторила девушка.

Я вздохнул, усадил Афину, затем уселся сам, назвал адрес ее дома и, когда такси под возмущенный женский писк тронулось, произнес:

— Мне не нужно, чтобы ты болела, — пояснил я свои действия. — Мне нужно, чтобы ты работала. И работала хорошо. Хочешь обсудить планы? Давай обсудим, пока стоим в пробках.

Афина облегченно выдохнула, и всю дорогу мы обсуждали, с чего она начнет свою творческую деятельность в новом качестве.

— Ты чего? — удивилась Афина, когда я вылез вслед за ней из такси.

— Пойдем, провожу. А то район у вас неспокойный. И дом у тебя тоже далек от безопасного.

— Это лишнее, — покачала головой девушка. — Не будешь же ты меня каждый раз провожать?

— Каждый раз не буду, — согласился я. — Но раз уж приехал, то до дома доведу. И, надеюсь, со временем ты переберешься в место поспокойнее.

Доведя девушку до дверей квартиры и убедившись, что она закрыла за собой замок, я вышел обратно во двор.

Детская площадка, слабо освещенная светом от подъездов, с бетонным бортом у песочницы и остовом качелей вместо качелей навевала воспоминания из прошлой жизни, а пронизывающий ветер намекал, что куртку все-таки надо приобрести как можно скорее.

Я быстро шел в сторону проспекта, размышляя о том, дает ли стихия воздуха защиту от ветра и как вообще выглядит открытие новой стихии, когда в узком проходе между двух домов из-за угла вынырнула темная фигура. Я бы и не обратил на человека внимания, если бы что-то в нем не показалось мне смутно знакомым. Лица не разглядеть, но сам силуэт, походка, движения… Где же я тебя видел?

Выстрел прогремел оглушительно, и эхо бетонных стен подхватило этот слишком громкий для мирного города звук и понесло по унылой промзоне.