#Бояръ-Аниме. Имперец. Том 1 и Том 2

Глава 18

Кабинет главы Свободной фракции, Лефортовский дворец, Москва .

— Это что за срань, Виталя? — процедил Меншиков-старший, стуча ногтем по экрану монитора, развернутого к гостю.

Виталий Михайлович Долгоруков даже не повернул голову в сторону экрана. Он и так прекрасно знал, что там увидит.

Там четверо магов из охраны его наследничка пытались отпинать пацана без магии.

— Ну, что не смотришь? Ты посмотри хорошенько, вдруг не рассмотрел еще?

Долгоруков сжал губы в тонкую линию. Ему никогда не нравилось подчиняться Меншикову. Род Долгоруковых был старше, был больше, мог быть бы сильнее.

Должен был быть.

Но у большого и древнего рода всегда есть одна невидимая глазу проблема.

Внутренняя борьба за власть.

Право принимать решение за весь род, право заключать сделки от его имени, начинать родовые войны или обращаться за милостью к императору — все это было правом и обязанностью главы рода. В разных семьях вопрос преемственности решался по-разному: где-то следовали давним традициям от старшего к старшему, перебирая всех братьев по очереди. Где-то власть держала одна ветвь и передавала от отца к сыну. А где-то, например, у Долгоруковых, сесть в кресло главы рода можно было одним-единственным способом: по праву сильнейшего.

И это на самом деле было болью и печалью всего рода. Ведь сильнейший маг не всегда лучший управленец. И даже сильнейшего мага, победившего на дуэли всех противников, можно убрать с доски множеством легких способов. Цианистый калий в чае ведь никто не отменял.

Так что поколениями род Долгоруковых ел сам себя, пока в кресло главы рода не сел Виталий Михайлович. Чтобы отдать сыну сплоченную семью, полную казну, сильные позиции на политической арене.

— Ну чего молчишь? Ты в курсе, что весть об этой детской драке дошла уже до государя? Нет? Так вот теперь в курсе.

Долгоруков-старший на миг прикрыл глаза, чувствуя накатывающее бешенство. Но это было лишь мгновение — Виталий Михайлович умел держать себя в руках.

— Ты его не контролируешь! Ты понимаешь, что это плохо сказывается не только на тебе? На всех нас!

— Я с этим разберусь, — спокойно проговорил Виталий Михайлович.

— Уж будь любезен, — недовольно скривил губы Меншиков. — Иначе разберусь я. И мои методы тебе точно не понравятся.

Долгоруков нехорошо прищурился.

— Ты мне угрожаешь, что ли, Павлуша?

Виталий Михайлович Долгоруков, конечно, имел меньше власти и влияния на российской политической арене. Но один на один мало кто с ним мог бы выстоять.

Точно не Меншиков.

— Информирую, — поджал губы Павел Андреевич.

— Я тебя услышал, — холодным тоном ответил Долгоруков, поднимаясь на ноги. — Можешь не провожать.

Мужчина дошел до двери кабинета, положил руку на дверную ручку, и добавил:

— Еще раз вздумаешь со мной говорить в таком тоне — пеняй на себя.

Магия растеклась по кабинету, заставляя лампочки моргать, монитор рябить, а металлические предметы тихонько подрагивать в попытках оторваться от поверхностей, на которые они были положены или к которым они были прикручены.

— Не угрожаю. Просто информирую, — добавил Долгоруков и вышел.

Москва, СИЗО, допросная комната, Александр Мирный

По всем правилам хорошего тона, меня должны были положить мордой в пол, немного попинать для профилактики, запихнуть в каталажку и долго и нудно мариновать, периодически подсаживая разных соседей для душещипательной беседы.

Но я, видимо, слишком особенный оказался, потому что меня всего лишь спеленали блокираторами и почти что бережно и нежно доставили в какой-то СИЗО и, минуя переполненные камеры, сразу усадили в допросную, приковав к столу.

И вот я сидел, откинувшись на стуле, и дремал. Время тянулось, со мной явно не понимали, что делать. Или понимали, но не могли договориться меж собой. Окон не было, а мои биологические часы после лошадиной дозы транквилизатора дали сбой. Но если очухался я ближе к закату, а пока ностальгировал по девяностым, уже село солнце, то сейчас, наверное, около полуночи.

Я уже успел подумать, что в полночь все нормальные следаки спят, как дверь допросной распахнулась и вошел мужчина. Он был из того типа вертлявых людей, что отрабатывают чисто по протоколу, но для личной выгоды.

— Ну что, Александр Владимирович, сами признаетесь или будем долго и вдумчиво беседовать? — открывая невзрачную папку с какими-то бумажками, спросил мужчина.

Я выразительно приподнял брови, и собеседник изволил представиться:

— Меня зовут Андрей Гаврилович Терешко, я буду вести следствие по твоему делу. Скажу сразу — все плохо. Скорее всего, тебе светит вышка. Но, если будешь сотрудничать со следствием, мы сможем заменить смертный приговор на что-то более гуманное.

— Урановые рудники? — скупо улыбнулся я.

— Вишь, ты кой-чего уже понимаешь! — оживился следак. — Ну, так что, расскажешь, как ты жестоко убил девятерых человек?

Вот же ж гнида. С другой стороны, а что он видит? Молодого пацана, на которого можно повесить и старые висяки, и новые трупы. Просто премиальный подарок на блюдечке с голубой каемочкой.

— Видите ли, Андрей Гаврилович, какое дело, — медленно проговорил я. — В нашей с нами прекрасной стране есть Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, согласно которому самооборона не является преступлением.

— Это ты все верно говоришь, парниша, — закивал головой Терешко. — Вот только смотри, какая штука. Мы нашли тебя с девятью трупами и орудием убийства на месте преступления. Тут любой суд, какой бы гуманный не был, не оставит тебе никаких шансов.

Я поднял руку, чтобы потереть уставшие глаза, и подумал о том, что у России-матушки две проблемы в любом из миров. И если с дорогами еще можно что-то сделать, то с хитровыделанными упырями не все так просто.

— А еще, — произнес я, продолжая свою мысль, словно бы следак ничего и не говорил, — в нашем с вами судопроизводстве действует презумпция невиновности. Или мы в каких-то разных странах живем?

У Терешко нервно дернулась щека.

— Слушай, парниша, ты, кажется, меня не понял. Давай я тебе еще раз популярно объясню, что тебе светит за убийство девятерых людей…

Там же, комната видеонаблюдения за допросной .

— А бодро держится пацан, — заметил мужчина в безликом сером костюме, внимательно наблюдая за допросом Мирного.

Он вообще весь был безликим, каким-то бесцветным. Такой войдет в толпу и мгновенно в ней растворится. Сольется со стенами на улицах, исчезнет в бликах витрин.

— Угу, — отозвалась молоденькая диспетчер, ведущая запись допроса.

Она хоть и была хорошенькая и молоденькая, но точно не дурочка. От стоящего рядом мужчины, несмотря на всю его внешнюю невыразительность, ощутимо веяло силой. Такие не стучат по столу, может быть, даже вообще не повышают голоса, но умеют одним взглядом заставить людей заткнуться. Иногда заткнуться навсегда. Девушка не знала, что там за ксива у мужчины, но стоило тому показать корочку ее начальнику, как тот мгновенно и очень любезно пригласил его понаблюдать за процессом допроса какого-то юного маньяка.

— А Терешко совсем перестал чувствовать берега… — заметил мужчина в воздух.

Диспетчер молчала, боясь лишний раз пошевелиться. Казалось, мужчина разговаривает сам с собой, забыв о ее присутствии.

— Ты, наверное, много интересного видела на этих мониторах, да? — спросил незваный гость, и диспетчер нервно сглотнула. — Ну ничего, ничего… — словно успокаивая маленького ребенка, произнес мужчина. — Все тайное всегда становится явным, не переживай.

Дверь в комнату распахнулась, и в небольшое помещение протиснулся еще один неизвестный в байкерской куртке. Этот был явно из силовиков — фигура выдавала.

— Приветики! — радостно оскалился байкер, протягивая лапу серому человеку.

— Привет-привет. Твой боец? — пожав руку, кивнул на экраны серый человек.

— Пока не мой, но боец, — ответил байкер.

— Терешко ему пытается чистосердечное в девяти особо тяжких навешать.

— Девяти? — приподнял брови силовик. — Там же шесть было.

— Ага.

— Ага…

— А пацан у тебя интересный. Я б себе забрал, — заметил серый человек.

— Но-но! Держи свои загребущие ручонки при себе.

Серый человек хмыкнул.

— Ну, пойду я заберу оттуда… Кого-нибудь.

И вышел, оставив диспетчера в компании силовика.

— А давай-ка, красивая, ты мне чайку сделаешь? А я тут пока посмотрю за тебя цветные картинки, — проговорил мужчина, улыбаясь, как мартовский кот.

— Но мне нельзя… — пролепетала девушка и осеклась, встретившись с тяжелым взглядом байкера. — Сейчас, — пискнула диспетчер.

— Да ты не торопись, — благодушно улыбнулся мужчина. — Мы здесь надолго.

Там же, допросная комната, Александр Мирный .

В какой-то момент в голову Терешко пришла гениальная идея, что самое время на меня надавить. Почему он решил, что парень, который в процессе самообороны только что положил шестерых вооруженных бандитов, продавится под сомнительным весом одного нечистого на руку следака, я не понял. Но наблюдать за процессом было увлекательно.

— Я тебе последний раз предлагаю, — злился следак. — Соглашайся, пока я добрый!

Тут наш камерный театр одного актера прервал вежливый стук в дверь, и затем в помещение вошел человек, у которого разве что на лбу крупными буквами не было написано «особист». Серый костюм, абсолютно типовое, невзрачное лицо, скупые движения.

— Добрый вечер, — поздоровался мужчина, аккуратно закрывая за собой дверь.

Голос у него был под стать внешности — серый, блеклый.

— Еще вечер? — удивился я.

— Здесь всегда вечер, — усмехнулся особист. — Не помешал?

— А вы, собственно, кто? — прищурился Терешко.

Особист достал из внутреннего кармана удостоверение и сунул под нос следаку. Тот заметно сбледнул, но быстро сориентировался.

— Вы по душу этого кровопийцы? — Терешко кивнул на меня. — По нему, наверное, еще есть какие-то нераскрытые дела?

Особист мягко улыбнулся:

— Может быть. Знаете, мне кажется, юноше надо подумать о своем поведении. А нам с вами немного посекретничать. Выйдем?

Терешко кинул на меня быстрый взгляд, чтобы убедиться, что я все еще прикован блокираторами к столу, и важно кивнул.

— Выйдем, от чего ж не выйти.

Интересно, тут, что ли, ловля на живца была?

Впрочем, едва за Терешко закрылась дверь, в нее тут же с шумом вошел мой старый знакомый.

— Мирный, вот не можешь ты ни дня без приключений, да?

— Игорь Вячеславович, — широко улыбнулся я Лютому, почти как старому знакомому. — Давно не виделись. Пожал бы вам руку, да вот видите, какая неприятность.

Я звякнул цепями для убедительности. Лютый плюхнулся на кресло напротив и кинул мне по столу ключ. Мужчина подождал, пока я, немного поматерясь, освобожусь от блокираторов и с наслаждением разотру запястья.

— Ну как тебе тут? — прищурился Лютый.

— Впечатляет, — ответил я.

— В общем, ехал я тут мимо…

— В полночь? — уточнил я.

Лютый оскалился и с нажимом повторил:

— Ехал я тут мимо. И думаю, дай-ка заеду к старым друзьям, проведаю. Как у них здесь дела? И смотрю, а тут ты. Да и еще в такой неудобной ситуации.

Я вежливо улыбнулся, думая, в какой же момент он начнет меня склонять в свою религию. И мужик, надо отдать должное, не подвел. Не стал тянуть кота за причиндалы!

— У меня есть предложение, от которого ты точно не откажешься, — заявил Лютый. — Вот смотри, мы сейчас с тобой выходим отсюда: свободные люди, без каких-либо проблем и пятен на репутации. Едем ко мне в контору. Ты там подписываешь бесполезные бумажки, и с завтрашнего дня вместо скучных уроков отправляешься в веселые приключения!

Я изобразил глубокую задумчивость, барабаня пальцами по столу:

— Предложение интересное, — не стал спорить с Лютым. — Но я тут вот что подумал. Представьте, я здесь останусь, и дело дойдет до суда. Вот будет шумиха, когда все общество узнает, что пацан, неделю как открывший магию, завалил шестерых бандитов, за каждым из которых наверняка длинный-предлинный список дел есть? Представляю, как вся структура возбудится от такого резонанса. Особенно, наверное, это понравится там.

И я указал пальцем в потолок.

— По краю ходишь, парень, — нехорошо прищурился Лютый.

— Мне хотят вменить все висяки за квартал, — пожал плечами я, — думаете, я позволю из себя сделать молчаливого агнца на закланье?

— Я хочу тебе помочь, — зашел с другой стороны мужчина.

— Хотели бы — помогли, — согласился я. — А пока больше похоже, что вы хотите помочь себе.

Лютый молчал, сверля меня взглядом. Мало кому понравится такой разговор с дерзким пацаном, но я ему был нужен. Очень нужен, судя по тому, что меня еще не закрыли в клетке с самыми отмороженными постояльцами.

— И хочу, — произнес он, наконец, приняв решение. — И в знак моей доброй воли, ты уйдешь отсюда сегодня. Чистеньким и в свою общагу. Но в следующий раз тебе может так и не повести.

Я кивнул:

— Вот это уже похоже на начало долгого диалога.

Лютый встал сам и кивнул мне следовать за ним. А я же подумал, что, кажется, у мужика дикий кадровый голод, раз он вцепился в меня мертвой хваткой.

Москва, центр, бар .

— Ну как? — вяло поинтересовался Лютый, сидящей за барной стойкой и потягивающий темное пиво из богатырской кружки.

— А, — отмахнулся садящийся рядом особист. — Ничего интересного.

— Ну хоть прищучите для профилактики?

— Да прищучим, — вздохнул собеседник. — Да только толку-то? Одного закрываешь, сразу новый вылезает. Страна непуганых идиотов прям.

— Есть такое, — вздохнул Лютый.

— А чего пацан? — спросил особист, заказав себе коньяк. — Я запись смотрел, прежде чем подтереть. Дюже борзый.

— Борзый, — согласился Лютый, — но умный, зараза.

— Умный — это да. Может, лучше к нам?

— Да на кой хрен он вам? Там такая силища. Разумовский сказал, дури немеряно. Ты смотрел трупы, видел, как он шестерых раскидал?

— Видел, — кивнул особист. — Это-то и интересно. Он же не суетил, не убегал. Он убивал. У одного контрольный во лбу, Игоряха. Контрольный!

— Этим и хорош, — усмехнулся Лютый.

— Хорош, — согласился особист. — А ты чего его отпустил-то? Он же сейчас перышки почистит и в клуб пойдет, лица ровнять обидчикам.

— Да там все всех пасут, — отмахнулся Лютый. — Я Понтифику такое внушение сделал, он там сам должен у входа караулить.

— Ну такое… — с сомнением отозвался особист.

Мужики чокнулись, приложились каждый к своей таре, немного помолчали, рассматривая разнокалиберные бутылки за барной стойкой. В это раннее-позднее утро бар был пуст, и даже музыку они попросили сделать потише. Поэтому звонок телефона Лютого был омерзительно громкий и раздражающе противный.

— Да, — поднес мужчина трубку к уху, а стакан с остатками пива к губам.

А в следующее мгновение майор грохнул тару о столешницу барной стойки и рявкнул так, что персонал попрятался по углам.

— Что значит «в клубе»⁈ Как он, мать вашу, мимо вас прошел-то⁈