Боксер 3: назад в СССР

Глава 7

Денис закашлялся. На его лице было написано недоумение — видимо, не каждый день ему приходилось получать отпор от тех, кто, по идее, должен бы ходить перед ним на цыпочках, пытаясь угодить и всеми способами заслужить покровительство. Впрочем, с этим недоумением он справился быстро, использовав для этого привычный способ. Пока он опрокидывал в себя стакан с водкой и шумно занюхивал рукавом, мы с Сеней переглянулись. Я заметил, что мой приятель явно испугался. Можно понять: старший, наглый, явно сильнее и с определенным кредитом безнаказанности… Я дружески подмигнул Сене: мол, не боись, парень, все будет нормально!

Тем временем Денис отдышался после полтишка и снова уставился на меня.

— Слышь, мелкий, ты че там сейчас брякнул, а? — недобро сощурившись, переспросил он.

— Я говорю, ботинки свои убери, — спокойно ответил я. — По комнате пройти мешают.

— Ну так тебе мешают — ты и убери, — хмыкнул Денис.

Я пожал плечами — мол, как знаешь, с самым спокойным видом, будто пошёл исполнять его поручение, взял его ботинки и поставил ему на кровать. Подошвами вниз, разумеется.

— Ты че, совсем ошалел? — вспыхнул спортсмен-алкоголик. — Ты вообще соображаешь, че ты делаешь? Ты понимаешь, перед кем ты сейчас выпендриваешься и что я с тобой могу сделать? Да ты у меня под плинтусом будешь прятаться всякий раз, когда я захожу! Ты на коленях прощения просить будешь, если мне не понравится, как ты на меня зыркнул! Да ты ко мне будешь разрешения спрашивать, чтобы в столовой ложку ко рту поднести! Да я…

Да, крепко его с полтишка-то развезло! Вон как речевой аппарат прорвало. Или он всегда такой, независимо от состояния и количества выпитого? Я, конечно, понимал, что часть этих угроз вполне обоснована — в том смысле, что он действительно может претворить все это в жизнь. И тут, конечно, самым разумным было бы балансировать между достоинством и собственной безопасностью. Кто-нибудь другой на моем месте просто-напросто обошел бы его ботинки стороной — в конце концов, они же не на моей подушке стояли, а на полу. Но ведь дело-то не в самих ботинках. Если не давать никакого отпора и только со всем соглашаться, выискивая наименее ущербную форму — такие персонажи наглеют с просто невообразимой быстротой. Не успеешь оглянуться, как превратишься в мальчика на побегушках и вместо того, чтобы заниматься своим развитием как спортсмена, каждую свободную минуту будешь угадывать желания этого хмыря. Такого мне было совсем не надо. А то, что он сильнее — это, в общем-то, не так уж и важно. Даже если сейчас не получится с ним расправиться физически — ведь Бабушкин действительно сильный и талантливый спортсмен, а мое нынешнее тело было пока, мягко говоря, не очень развитым — все равно он в следующий раз уже подумает, стоит ли наживать себе проблем. Ведь командовать другими приятно только тогда, когда они слушаются и повинуются.

Ну, а пока что этот самый Денис схватил меня за грудки и, оторвав от пола, припер к стенке. Вот это да! Такое я раньше только во всяких мультиках видел. Силен, ничего не скажешь. Ну да ничего страшного. Сейчас как пропишу ему боковой — быстро придет в себя и вспомнит, чем тут заниматься надо вместо дедовщины. Я еще помню, как это делается…

— Эй, вы чего тут застряли-то? — голос Антона Сергеевича раздался именно в тот самый момент, когда я уже замахивался на противника. Мы втроем повернули головы к двери, которую я так и не закрыл — и, как оказалось, правильно сделал.

На пороге комнаты стоял динамовский тренер, взгляду которого предстала крайне интересная картина: рослый кандидат в участники Олимпиады удерживал за грудки мелкого новичка-динамовца, прижав его к стенке, причём тот замахивался на него кулаком сбоку, а еще один новоприбывший стоял чуть в стороне и со страхом наблюдал за происходящим. На тумбочке же были гордо расставлены три стакана и початая чекушка водки. Прямо картина неизвестного художника «Будни спортивного общежития»!

— Так. Что здесь происходит? — спросил Антон Сергеевич уже более строгим голосом.

Денис нехотя отпустил меня, напоследок просверлив ненавидящим взглядом и беззвучно прошептав одними губами «Ты попал, козел!». Я, в свою очередь, так же нехотя разжал кулаки. А Сеня быстро сделал пару шагов к нам, встав таким образом, чтобы заслонить от тренерского взора тумбочку с водкой и стаканами. Хотя, как мне кажется, смысла в этом было маловато: Антон Сергеевич уже разглядел все, что ему было нужно, да и повадки этого Бабушкина вкупе с характерным духом спиртного все равно не оставляли никаких сомнений в том, по каким причинам он мог задержаться в своей комнате.

— Да вот… мы тут с ребятами знакомимся, — наконец произнес Денис.

Он явно старался говорить почётче, преувеличенно шевеля крупными губами, чтобы скрыть своё состояние подшофе.

— Да? — с подозрением переспросил Антон Сергеевич и обратился ко мне: — Говори честно: он тебя не обижал?

— Нет, — твердо ответил я.

Наши выяснения отношений с Бабушкиным и так, и так, на этом не закончатся. Но прятаться за чью-то — в данном случае тренерскую — спину было не в моих правилах. К тому же это все равно только усугубило бы противостояние.

— Вы смотрите, тут у нас есть такие персонажи, — тренер со значением кивнул на Дениса, — им время от времени отрезвин прописывать надо! Так что если начнет выступать — сразу говорите, не стесняйтесь. Я ему быстро напомню, где он находится и на каких правах.

— Мы просто знакомились и показывали друг другу, кто какими приемами владеет, — не моргнув глазом повторил я.

Денис приподнял свои прямые брови, но всё-таки быстро сообразил, что вру я, в общем-то, в его пользу.

— Ну смотри, — Антон Сергеевич с сомнением взглянул на меня, — я предупредил, если что.

— Тренер, — вдруг затянул Денис мученическим голосом, — вы, наверное, все-таки были правы.

— В чем это? — подозрительно спросил Антон Сергеевич. — Опять помираешь? Аппендицит? Мигрень? Понос? Запор? Что там у тебя еще, я весь список сейчас не вспомню?

— Что-то у меня и вправду живот болит, — Бабушкин скорчил страдающую физиономию и лег на кровать, схватившись крупными руками с длинными пальцами за бока. — Я не знаю, что, но режет так, что не повернуться. Наверное, съел что-то не то за обедом…

— А-а, — усмехнулся тренер. — Ну да, ну да, кто бы сомневался. Аллергия у тебя, наверное, на чай из нашей столовой. Организм к другим напиткам привык, теперь протестует.

Антон Сергеевич, конечно, не только сейчас бутылку водки углядел, но и вообще давно повадки воспитанника знал.

— Нет, ну у меня правда живот болит! — воскликнул Денис тоном кристально честного человека, оскорбленного недоверием. — Как я могу ехать, если даже встать больно? Я сейчас никуда не поеду, лучше отлежусь. Но вы не подумайте — вечером на тренировку я как штык!

Так самозабвенно врал, что даже забыл — тренер только что своими глазами видел, как он не только сам стоял, но и меня к стенке припёр.

— Ох, ты допрыгаешься, Денис, — вздохнул Антон Сергеевич. — У нас на носу соревнования, между прочим. И на тебя рассчитывают, как ты знаешь.

— Да я оправдаю, Антон Сергеевич! Ой! Ой-ой-ой, — Денис приподнялся на локте в ложном порыве энтузиазма и для убедительности тут же сморщился как бы от боли. — Ну вот, видите! Но про соревнования я помню! Даже не сомневайтесь, все будет в лучшем виде! И вечером на тренировку приду!

— Ну-ну, — скептически хмыкнул тренер. — Ладно, молодежь, пошли, там все уже отправляются, только вас и ждем!

Антон Сергеевич пропустил нас вперед себя — то ли чтобы уберечь нас от каких-нибудь сюрпризов Бабушкина, то ли просто не хотел лишний раз терять молодняк из виду. Проходя коридорами здания, мы пытались расспросить его о подробностях предстоящей рыбалки. В конце концов, мой отец (тот, из первой жизни) был заядлым рыбаком, и, хоть я и не очень-то разделял его увлечение, все-таки что-то в этом деле понимал. Избалованному изобилием магазинов будущего, мне не терпелось узнать, какие снасти в ходу в Москве второй половины семидесятых.

Ну а кроме того, было очень интересно, кого, собственно, мы собрались здесь ловить. Поскольку жизнь динамовцев была подчинена жесткой дисциплине, об отмене вечерней тренировки и ужина, как и о переносе отбоя, не могло идти и речи. Значит, рыбачить мы будем где-то неподалеку, то есть не выезжая из города. Какая же рыба водится нынче в столичных водоемах?

Но Антон Сергеевич хранил партизанское молчание и только изредка загадочно усмехался, поглядывая на нас с заговорщицким видом. «Понятно», — подумал я про себя. — «Об этом мне тоже предстоит узнавать самостоятельно. Ну и ладно. В этой новой-старой жизни мне до стольких вещей приходится добираться наугад, что уж отсутствие подробных сведений о рыбной фауне я как-нибудь переживу».

Мы с тренером спустились ко входу, где нас ожидал сюрприз. Оказалось, что мы должны были ехать не на метро или автобусах, а на велосипедах! Красивые блестящие велики поджидали нас с Сеней, прислоненные к входной двери.

— О! Велик! Здорово как! — обрадовался Сеня и тут же оседлал свой транспорт.

Тут я не удивился: он был единственным, у кого в лагере был свой велосипед, и он, не упуская такого шанса, упражнялся в езде чуть ли не целыми днями. Прерывался он разве что на общие мероприятия и посещение столовой. Поэтому сейчас Сеня ездил гораздо проворнее меня. Ну да ничего, какие наши годы, наверстаем! В том, что я нагоню его в области веломастерства, у меня не было ни малейших сомнений: кататься на велосипеде я всегда очень любил и делал это при любой возможности. Так что в этом вопросе мне, как говорится, только волю дай.

— Ну что, Сеня, айда наперегонки? — решил я сразу бросить ему вызов.

Но чуткое ухо Антона Сергеевича тут же уловило мое предложение.

— Никаких «наперегонки»! — решительно пресек он все поползновения. — Поедем друг за другом так, как я сейчас вас выстрою! Никаких гонок и соревнований, не говоря уже об отклонениях от маршрута. Я должен быть уверен, что по прибытии на место все мы окажемся рядом друг с другом, и что мне не придется собирать половину коллектива по всей Москве.

— Ну вот, Сень, тебе повезло, — сказал я. — А то пришлось бы тебе уступить свое звание чемпиона по велосипедной езде.

— Хвались, хвались, пока проверить невозможно, — насмешливо улыбнулся Сеня. — Вот не задержались бы в комнате — можно было бы пару кружков вокруг квартала сделать и посмотреть, кто чего стоит!

Спорт уже изменил этого увальня — он перестал обижаться на всё подряд, да и увальнем-то уже не было. Теперь он сознавал свою силу как актив и преимущество.

Впрочем, спорить нам было некогда. Антон Сергеевич оперативно объяснил, кто и за кем должен ехать, внимательно следя, чтобы старшие начинали и замыкали наше построение, а младшие и новички вроде нас находились в середине. Удостоверившись, что все усвоили его нехитрые инструкции, он удовлетворенно сел на свой велосипед и поехал во главе нашей организованной толпы.

Со стороны, наверное, мы выглядели красиво. Целая колонна молодых людей, четко выстроившихся в несколько рядов друг за другом… Хотя, конечно, со стороны пусть на нас смотрят другие. Мне же было не до того — я любовался советской Москвой, которую не видел столько лет. Улицы еще не были забиты кричащей безвкусной рекламой и беспорядочно натыканными лотками, как в девяностые. Старенькие красные трамваи, напоминавшие мне о далеком первом детстве, курсировали вдоль зеленых бульваров. «Жигули» и «Москвичи», изредка перемежаемые «Волгами», по меркам двадцать первого века ехали, можно сказать, в прогулочном темпе — потому и ДТП в эти годы было минимальное количество. Зато каким событием было прокатиться хоть разок в машине для тех, у кого ее не было!

Кое-где, на специальных тумбах и стендах, мелькали афиши концертов. В советские годы они были однотипными: имя исполнителя или название сборного концерта на белом фоне, или красным, или синим. Никаких портретов в полный рост или логотипов спонсоров на полплаката. Тем не менее, мне даже на ходу удалось разглядеть знакомые фамилии и названия, набранные типовым шрифтом. Кобзон… Магомаев… «Пламя»… «Синяя птица»… О! Клифф Ричард! Я не то чтобы разбирался во всех этих (новомодных в то время) артистах, и уж точно не знаю, что он там пел, зато хорошо помню, что в 1976 году его приезд в Советский Союз наделал много шума. Да, сколько же всего интересного мне предстоит пережить заново!

Тем временем жара давала о себе знать, и я со все большим вожделением задерживал свой взгляд среди всех красот именно на желтых бочках с квасом.

— Ну что, молодежь, пить хотите? — весело спросил Антон Сергеевич, притормозив у одной из них.

— А то! — послышались голоса. — Все-таки не февраль месяц на дворе!

— И то верно, — согласился тренер и достал из кармана кошелек. — Ладно! По случаю выезда на рыбалку я всех угощаю!

На бочке с надписью «Хлебный квас» был прикреплен ценник: «Один стакан — 3 копейки». Тщательно пересчитав нас по головам, Антон Сергеевич собрал в пальцах в столбик нужную сумму монетками, и мы поспешили выстроиться в очередь за стаканами с заветной прохладной влагой. Каким же наслаждением было снова почувствовать вкус настоящего свежего кваса, не испорченного никакими консервантами, красителями и усилителями вкуса! Сколько же лет я такого не пробовал? А! Какая разница? Главное, что теперь для меня снова доступны те продукты и напитки, которых, как мне казалось, я никогда больше не смогу попробовать!

— Антон Сергеевич! — я решился задать вопрос, который занимал меня все то время, пока мы ехали на велосипедах по Москве. — А почему мы не взяли ведра? Ну или хотя бы сумки какие-нибудь. Куда же мы рыбу будем складывать?

Старожилы «Динамо» встретили мой вопрос дружным смехом. По их лицам я понимал, что они знают что-то такое, что мне еще только предстоит для себя открыть.

— Не волнуйся, Михаил, все предусмотрено, — подмигнул мне тренер. Все-таки интересным человеком был этот Антон Сергеевич. Иногда он больше напоминал не тренера, а какого-нибудь массовика-затейника для молодежи на отдыхе, хотя вообще-то был дядькой взрослым. Наверное, ему самому нравилось работать и общаться с молодыми парнями. — Ну что? Все напились? Тогда по коням!

После стакана освежающего кваса в летнюю жару жизнь, конечно же, стала намного прекраснее, чем до этого. Мы снова забрались на велосипеды. Честно говоря, мне очень хотелось, чтобы наш велосипедный марафон хотя бы иногда прерывался пешими прогулками. Очень уж тянуло погулять по улицам старой Москвы, посмотреть на знакомые дома в этой эпохе, зайти в несколько двориков — а может быть, и к кому-нибудь в гости, посмотреть, чем и как живут советские люди в это время. Конечно, многое я и сам помнил, но одно дело — помнить, и совсем другое — окунуться в эту атмосферу заново с головой. Да и память — штука ненадежная, подвести может и дорисовать разного.

Однако Антон Сергеевич, ехавший впереди и задававший темп и направление всем нам, не затормозил ни разу. А значит, и нам не оставалось ничего другого, как только следовать за ним без остановки. «Ну и ладно», — подумал я, — «мне же здесь совсем немного лет. Жизнь еще только начинается, вот чуть подрасту — и успею попробовать все, до чего только смогу дотянуться!».

— Значит, у нас на ужин будет свеженькая рыбка, — Сеня мечтательно закатил глаза и, увлекшись, едва не врезался в велосипедиста впереди себя. — Отлично! Давно уже хочется. А то все мясо и мясо.

— С чего это ты взял, — возразил я. — Нет, слопать на ужин то, что поймаешь, даже не рассчитывай!

— А почему? — удивился Сеня. — Для чего же мы тогда ловить-то ее едем, если есть не собираемся? Как кот Леопольд, что ли — ловить рыбу и сразу отпускать обратно?

— А потому. Ну ты сам подумай, — начал я объяснять незадачливому товарищу. — Рыба ведь не жареной в речке плавает. Это значит, нам надо ее привезти, потом сварить или пожарить, не знаю, что здесь повара из нее готовят, и только потом… И ты еще не забывай, что для того, чтобы поймать какую-нибудь рыбешку, на берегу приходится просидеть с удочкой не один час! А у нас здесь все по расписанию. Мы не успеем обернуться. Поэтому если мы свою рыбу и попробуем, то не раньше, чем завтра! И то не факт.

— Да что…

— Ну, у нас здесь какая-то экспериментальная история с меню, и вряд ли они будут отходить от установленного рациона. Мы с тобой — часть науки, Сеня.

— Да, ты прав, — расстроился Сеня. — Значит, будем растягивать удовольствие. Не знаешь, сколько нам еще ехать осталось?

— Откуда? — удивился я. — Не я же маршрут составлял. Но, по идее, совсем уж в далекие дали мы уехать не должны, так что, скорее всего, речка с рыбой ждет нас с тобой уже совсем скоро.

Ехать оказалось и вправду сравнительно недалеко: примерно тридцать-сорок минут езды на велосипеде, по Московским меркам, можно сказать, это и не время, и не расстояние. Тем более если учесть, что ехали мы не быстро, и порой нас обгоняли даже трамваи, которые были вынуждены постоянно тормозить на остановках.

Наконец вдали показался блеск воды. Обрадовавшись, что сейчас мы наконец-то сможем отдохнуть в теньке у реки, мы поднажали на педали — и буквально через пару минут остановились возле прохладного потока, не спеша текущего вдоль берега. С радостными криками мы побросали велосипеды и поспешили к воде.

— Слушай, Миш, а где эти… ну, принадлежности-то? — недоуменно спросил меня Сеня, почесывая в затылке.

Я покрутил головой в разные стороны. Наши коллеги по обществу «Динамо», как ни в чем не бывало, слезали с велосипедов, обменивались шутками и прогуливались вдоль берега, ожидая распоряжений тренера. Похоже, мы здесь были единственными, кого отсутствие рыбацких снастей хоть как-то озадачило.

— Понятия не имею, — я еще раз внимательно оглядел берег. — Наверное, сейчас выдадут. Сам подумай, не будут же они разбрасывать удочки с лесками по всему берегу. А то им быстро ножки приделают. Наверняка где-нибудь хранятся — неподалеку, в надежном месте.

— Хм. Странно, — сказал Сеня и, поискав глазами Антона Сергеевича, крикнул: — Антон Сергеевич! А где же удочки?

Услышав вопрос, старожилы снова наградили нас приглушенными смешками. Но секрет выдавать не спешили.

— А удочек нет, — отозвался тренер.

— В смысле… то есть как нет? — изумленно спросил я. — А как же мы будем рыбачить? Вы же говорили, что мы едем на рыбалку?

— Ну да, — весело кивнул Антон Сергеевич. — Все верно. Мы на рыбалке. Только удочек, сетей, неводов и прочих удовольствий мы не используем.

— А как же тогда ловить рыбку-то? — спросил Сеня, как и я, окончательно перестав что-либо понимать.

— Руками! — объяснил довольный тренер. — Ловим рыбу руками. Кто сможет поймать — тот ей и полакомится. Кто работает — тот ест, слышали такое?