Божьим промыслом. Принцессы и замки

Глава 28

Видно, к этому вопросу и подводил его министр. И теперь, когда он был задан, он и говорит:

— Я уполномочен вам передать личную просьбу Его Высочества…

Наверное, это должно было произвести на Волкова впечатление, но он лишь подумал с усталостью и сожалением:

«Ну вот и началось! Сейчас он наконец скажет про посольство, про то, что это большая честь…».

А фон Виттернауф вдруг и говорит:

— … Принц просит вас оказать ему содействие в освобождении маркграфини Оливии.

«Содействие…? В освобождении…?».

Волков так растерялся от этих слов, что не нашёлся, что и ответить сразу, а лишь уставился на гостя, ожидая пояснений. И тот стал ему рассказывать:

— Маркграфиня, всё ещё пребывая в трауре по мужу, поехала на запад из своего Швацца в горы на Цугшпице, в знаменитый женский монастырь святой Радегунды. И там молилась три дня в посту. Мы писали ей и посылали нарочных, но она отбыла из своего дворца и ни на одно наше письмо не отвечала. Тогда наш человек стал выяснять, когда же она вернётся с богомолья. Он поехал в тот монастырь и узнал, что, будучи там, она получила приглашение от некоего графа и графини Фаркаш фон Тельвис. Монахини рассказывали. Но также говорили они, что благочестивая дама отвергла его. Эти господа Фаркаши, — тут барон фон Виттернауф сделал рукой жест, обозначающий что-то не очень постоянное или неприличное, — пользуются дурной славой в тех горах, о них говорят, что они…

— Разбойники? — догадался генерал.

— Ах, если бы… — отвечал ему министр. — Говорят, что они колдуны. Или ещё говорят, что только графиня колдунья, а граф ей подчинён, в общем, не знаю я, как там доподлинно у них всё устроено…

— Но вы же сказали, что графиня отказалась от их приглашения.

— Так и есть. Наш человек встретился с её служанкой и пажом, она отправила их из монастыря, чтобы они подготовили ей ночлег в одном из сёл, что было как раз по пути её следования, что они и сделали, но вечер пришёл, а маркграфиня так в селение то и не приехала. Исчезла со всей своей свитой, а было с нею ещё восемь человек, включая двух добрых мужей из известных фамилий.

— И вы полагаете, что эти Фериши схватили маркграфиню Оливию? — спросил генерал.

— Фаркаши… — поправляет его министр. — Они! Больше и некому. Там больше и нет никого, одно ущелье, одна дорога, хоть и важная, один замок на горе.

— Просят выкуп?

— Ничего не просят, ничего никому не говорят, но всем понятно, что сами они на такую наглость никогда не решились бы.

«Неужто император за всем этим делом стоит? — думает Волков, но, естественно, вслух об этом спрашивать у гостя не будет. — Ох, как не хочется, как не хочется влезать в эту ужасную распрю между большими сеньорами». И он лишь интересуется:

— Целое графство — это всего одно ущелье с одной дорогой и одним замком?

На что барон лишь махнул рукой:

— То никакое не графство, наш человек пишет, что графское достоинство они присвоили себе произволом. У них ни сеньора, ни вассалов нет, и мужиков немного, весь их доход — это дорожные сборы, и только-то.

— Но замок у них есть, — напомнил гостю Волков, так как этот разговор нравился ему всё меньше и меньше.

И после этого напоминания барон вздохнул:

— Да, замок у них есть, хоть и не новый, вашему он точно не чета, но наш человек пишет, что стоит замок на горе так хорошо, что к нему ниоткуда и не подступиться.

«Он и про мой замок, и про замок этих Фаркашей знает. Как хорошо осведомлён господин министр Его Высочества».

— И вы думаете, что маркграфиня всё ещё в этом замке? — спрашивает генерал.

— Девять дней назад мне писали, что она в своём Швацце так и не объявилась, — он сделал паузу и добавил: — Ежели она жива, то больше ей быть и негде.

Тут наконец Волков не выдержал и засмеялся:

— И что же вы, барон, думаете, что я, Рыцарь Божий, по велению своего сеньора должен вырвать принцессу из лап злобной колдуньи и графа-разбойника?

А вот лицо у министра было что-то невесёлое, ему явно было не до смеха.

— Я бы с удовольствием, барон, посмеялся вместе с вами… Ситуация и вправду прекрасно подходит для романа, вот только… Смерть маркграфини, как и её плен, ничего хорошего дому Ребенрее не сулят. А напротив, играют на руку дому императора. Смерть маркграфини… Плен маркграфини… Важный брак меж знатных домов… Титул курфюрста Винцлау, стоящий на кону… Интересы дома Ребенрее или дома императора…

«Господи, смилуйся!».

Всё это было так далеко от интересов владетеля Эшбахта. Он про всё это и слышать не хотел. А хотел барон фон Рабенбург только закончить строительство своего замка и рассчитаться со своими долгами, желательно лет за пять. Но важный человек, приехавший к нему из столицы, собирался сделать всё, чтобы затащить его в какое-то новое, абсолютно ненужное Волкову дело. Для того и примчался издалека.

Курфюрст Ребенрее очень хотел стать — через брак своего юного племянника — курфюрстом Винцлау, вернее, тем, кто стоит за спиной номинального курфюрста; его можно было понять, богатое, очень богатое маркграфство могло всегда поддержать герцога и деньгами, и людьми. Это если не считать сразу удвоившегося авторитета дома Маленов.

Император, естественно, всеми силами будет тому препятствовать. При выборе нового императора герцоги Ребенрее сосредоточат в одних руках два голоса из семи. Ещё три голоса находятся в цепких лапах Святого Престола. Императорской фамилии придётся сильно постараться, чтобы в следующий раз влезть на трон империи. И, конечно, император сделает всё, чтобы Ребенрее-Малены не получили ещё одно курфюршество.

Вот и волновался Карл Оттон Четвёртый, что маркграфиня пропала. Вот и летел его министр фон Виттернауф через половину страны к удачливому генералу, сподвигнуть того к действию и прояснить ситуацию. Вот только было ли это всё нужно генералу?

— Друг мой… И что же вы хотите от меня? — нехотя интересуется Волков. — Чтобы я собрал людей и через чужие земли прошёл к тому замку, что стоит, кстати, как вы сами заметили, на горе, штурмом взял его и освободил принцессу.

— Вот видите, генерал… — невесело усмехается гость. — Вам даже объяснять ничего не нужно.

А Волков и продолжает:

— Барон, а вы что-нибудь знаете об осадах и штурмах?

— Об осадах и штурмах? — барон продолжает смеяться. — Я знаю, что вы о том прекрасно осведомлены.

— Да, я осведомлён… — Волков, в отличие от фон Виттернауфа, серьёзен. Ему вовсе не смешно. — Я просидел в осадах годы и участвовал в пяти или шести штурмах, и скажу вам вот что…

— Я слушаю вас, барон, — министр уже не улыбался.

— Все осады, в которых я участвовал, все штурмы, в которых я участвовал… ни разу не закончились удачей, — он покачал головой. — Ни разу…

Гость только вздохнул в ответ и сказал серьёзно:

— Мы всё равно должны попытаться, генерал, должны попытаться.

И тут вдруг к Волкову приходит осознание того, что если он не прогонит сейчас этого своего «друга» или хотя бы не откажет министру, определённо и уверенно, то придётся ему самому тащиться Бог знает куда штурмовать какой-то замок в каком-то забытом ущелье. И Волков говорит гостю:

— Нет, это невозможно. У меня нет для этого людей.

А фон Виттернауф ему и отвечает:

— Два дня назад я обогнал ваших людей, они уже прошли Вильбург; кстати, я познакомился с вашим полковником Брюнхвальдом, поговорил с ним… Прекрасный человек, истинный воин. И у него отличные сытые солдаты, нет ни больных, ни оборванных. И они пели песни.

— Это ни о чём не говорит. Солдаты часто поют песни, особенно после тяжких поражений, — возразил генерал.

Но это его возражение не возымело действия, фон Виттернауф продолжал:

— Они полгода просидели в гарнизоне, при том заработали деньжат; я думаю, что они не откажутся прогуляться в те края, где по склонам гор разбросаны виноградники.

И тут генерал решил опробовать свой главный козырь:

— И вы полагаете, что те бодрые и весёлые солдаты, что идут домой в Эшбахт и поют песни, решат поглазеть на виноградники бесплатно?

Гость поглядел на генерала и стал кивать головой, словно соглашался: да, да… Тут вы, безусловно, правы. А после встал и вышел из столовой, видно, пошёл к своей карете. А Волков, как вышел министр, вдруг подумал о том, что ему было бы неплохо сейчас тоже встать, выйти через заднюю дверь, через кухню, сесть на коня и уехать в Амбары к Бригитт; и наказать ей: всем, кто спросит, отвечать, что генерала у неё нет и она не знает, когда он будет. Но пока он предавался этим сладостным мечтам, барон вернулся с тяжёлой шкатулкой в руках.

«Вот как? И сколько же там? Не меньше тысячи золотых!».

А фон Виттернауф, поставив шкатулку перед генералом, достал ключ, раскрыл её и, запустив руку внутрь, вытащил оттуда полную пригоршню небольших, но тяжёлых жёлтых монет, потом разжал пальцы и высыпал монеты обратно в шкатулку.

— Восемьсот крон. Вы же знаете, генерал, что они тяжелее гульдена. Говорят, и золото в них почище будет.

Волков ничего ему не ответил, он даже не стал заглядывать в шкатулку: восемьсот крон — ну, значит восемьсот крон. А министр продолжал:

— Герцог рыдал, как дитя, когда отдавал мне это золото.

— Да? — ехидно переспросил генерал. — Интересно, а как он рыдал, когда дарил Софии фон Аленберг поместье за четыреста тысяч талеров? Наверно, в десять раз сильнее.

— Ха-ха, — коротко посмеялся фон Виттернауф, — отличная шутка, генерал, правда, я не рекомендовал бы вам повторять её при дворе. В общем, вы правы, но дела это не меняет, деньги у вас теперь есть. Там отряд большой и не понадобится. Человек двести, не больше. Та земля лежит на самом западе от Винцлау и граничит в горах с кантонами; этот Фаркаш фон Тельвис, граф Фаркаш, как он себя именует, — по сути, суверен, не имеющий сеньора. Он владеет дорогой, двумя деревнями и замком. Не думаю, что вам понадобится более двух сотен солдат, — он снова запустил руку в шкатулку и снова выгреб оттуда монеты. — А на две сотни людей тут денег с избытком. Ещё и вам на ваш замок кое-что останется.

— Две сотни? — генерал усмехнулся. — Может, хватит и сотни, — он сделал паузу и вдруг продолжил: — А не хотите ли поехать со мной, дорогой барон, я бы с удовольствием передал вам командование и посмотрел бы, поучился бы, как вы возьмете без пушек замок, стоящий на горе.

Но на это его шутливое предложение барон даже не усмехнулся, он лишь спросил серьёзно:

— Думаете, без пушек не обойтись? Не взять замок?

Волков только развёл руками: интересно, как это сделать? А потом и ответил гостю:

— Пока его не увижу, ничего наверняка сказать не смогу. Может, замок и можно взять, а может, придётся прийти, поглядеть на него и уйти. И кстати, барон, а как дела идут с лафетами для моих пушек?

Фон Виттернауф уставился на генерала и ничего не отвечал ему — видно, всё продумавший барон позабыл про пушки генерала. Упустил из вида, что они могут понадобиться. Так помолчав и подумав, министр всё-таки произносит:

— Я разрешу этот вопрос в кратчайшие сроки. Но думаю, что вам нужно выйти вперёд без пушек. А пушки я пошлю вам следом.

— Выйти вперед… — генерал уже и не знал, что ещё придумать, чтобы отделаться от затеи герцога и его министра. — Допустим, я выйду и пойду, а разве граф этот, Фаркаш, не прознает про моё приближение? Он укрепит замок, соберёт людей побольше, перевезёт маркграфиню в другое место наконец…

— Ничего такого не будет, — уверенно отвечает гость.

— Любопытно знать, почему вы так думаете?

— Потому что король собрал большое войско на юго-западе и готов двинуться в пределы империи. Он всё желает прибрать ряд земель на юге и взять Папский престол под свою руку. Ему так хочется назначать пап, что он есть не может. В общем… Грядёт новая южная война, и император срочно стягивает на юг силы. Большие силы. По тем местам сейчас проходят сотни отрядов, идут на юг. И ваш отряд ни у кого не вызовет удивления или подозрения.

Тут он опять был прав, последние полгода только и слухов было, что о грядущей войне великих самодержцев; генерал очень был рад тому, что герцог Ребенрее в той войне принимать участие отказался наотрез, так как у него и своих проблем хватало. Тем не менее, он всё ещё искал повода отстраниться от этой затеи.

— Да, деньги есть, — снова начал он, — люди, допустим, найдутся, и пушки вы мне обещали… Но всё равно дело… Дело сие выглядит очень опасным…

— Вы сейчас говорите о том, что… та графиня Фаркаш… ведьма?

— Я о том, что когда я начну штурм замка этих Фаркашей, и они поймут, что моя победа неизбежна, то просто… Они просто убьют маркграфиню.

— Это будет неслыханным злодейством! — холодно произнёс министр Его Высочества. — Неслыханным. Но даже в этом случае наш соискатель, граф Сигизмунд фон Нахтенбель, будет просить руки старшей дочери маркграфини, девятилетней госпожи Генриетты Сусанны фон Эден.

И тут генерал понял, что Карл Оттон Четвёртый, курфюрст Ребенрее, герцог фон Мален, ни при каких обстоятельствах не откажется от притязаний на маркграфство Винцлау. Ни при каких! Вся его фамилия, весь его дом, вся его родня, алчная и страждущая новых земель, титулов и сундуков серебра, ему не простят отказа от борьбы. Может быть, они ещё простят ему поражение в этой борьбе, но безвольного отказа от столь жирного куска…. Никогда!