Божьим промыслом. Принцессы и замки

Глава 27

Баронесса так и не появилась из своих покоев, пока он разговаривал с учителями. То был верный признак того, что она на него сердита. И генерал, желая побыстрее убраться из дому, решил найти Ёгана и съездить посмотреть замок. Понять, что нужно для того, чтобы закончить строительство.

Но пока переодевался, приехал Сыч с вопросом.

— Экселенц, ну что… Завтра думаю ехать… Денежки дадите мне сейчас, чтобы я вас на рассвете не беспокоил?

Волков задумался на мгновение, а потом пошёл в кладовую, открыл свой денежный сундук и достал оттуда серебряные стремена и позолоченные шпоры. Закрыл сундук и вернулся к своему коннетаблю. Положил стремена и шпоры перед ним на стол. Конечно, они нравились Волкову. Прекрасная работа, богатые вещи для шествий, торжественных приёмов. Как хорошо стремена подошли бы для турниров, а шпоры — для церемонии оммажа. Но сейчас генералу нужно было экономить деньги, и он сказал Сычу:

— В Малене это всё можно продать талеров за шестьдесят, а в Ланне — за восемьдесят.

— Может, и получится продать это в Ланне, — Сыч взял в руки стремена и стал их рассматривать. — А на дорогу? У меня нет денег на дорогу, а я ещё и не один еду. И путь не близкий.

Волков выдал ему десять монет с наказом:

— Привезёшь мне пять десятков монет, слышишь? Пятьдесят монет! И даже не думай крейцера утаить, я всё из тебя вытрясу.

— Экселенц! — Ламме разводил руками. Весь его жест показывал, что его такие слова задевают до глубины души. — Да разве я хоть раз…

И Волков вздыхает, зная, что это поведение его коннетабля ровным счётом ничего не значит. Сыч есть Сыч, он всё равно попытается украсть себе пару монет.

У генерала сердце едва не выскочило из груди, когда он увидал знакомое лицо одного человека, что ждал его во дворе. Несомненно, он видел это лицо, но не мог вспомнить имя. Барон уже подумал, что это кто-то от герцога уже примчался, чтобы передать вассалу желание сеньора видеть его.

«Дьявол! И недели дома не побыл!».

Барону захотелось быть с ним невежливым, и когда этот человек, сняв шляпу, учтиво поклонился, он ответил на поклон лишь кивком головы, да и то когда уже сел в седло.

— Господин генерал, моё почтение, — начал пришедший и вдруг спросил его: — Вы меня не узнаёте?

— А должен? — генерал смотрел на него всё ещё хмуро. Он всё ещё пытался вспомнить, кто это?

— Я служил при вас, — продолжал незнакомец, — был при вас во многих делах. Моё имя Мильке.

— Ах вот вы кто! Капитан! — барон сразу сменил тон, он был рад, что перед ним не посланник Его Высочества. — Мильке, Мильке… Извините, не могу вспомнить вашего имени, капитан…

— Эдуард Георг, — напомнил бывший офицер.

— Эдуард Георг Мильке… Кажется, в прошлые времена вы были стройнее, — сказал барон и подумал: — «И имели более надменный нрав».

— Это вы верно заметили, — смеётся Мильке. — Признаться, женитьба изменила мои размеры.

— А ещё женитьба стала поводом отрастить усы и бороду, — опять заметил генерал и продолжил: — И что же вас привело в мои владения, друг мой?

Тут Мильке перестал улыбаться.

— Я поддерживал дружбу с капитаном Дорфусом…

— Он теперь майор, — с удовлетворением поправил капитана генерал.

— Ах да…. Конечно же, майор… Так вот, Эрик Георг пишет, что в последних делах при вас неплохо заработал.

«Ещё бы, он неплохо пограбил еретиков в Фёренбурге».

— А ещё писал, что скоро собирается в Эшбахт, вот я и хотел встретиться с ним… Поговорить. Но ваш отряд ещё не вернулся. Я сам случайно узнал, что вы уже вернулись.

— По моим расчётам, он может вернуться со дня на день; полковник Брюнхвальд писал мне восемь дней назад, что они выдвинулись домой, — произнёс генерал.

Он уже хотел прощаться, но капитан спросил его:

— Господин генерал, а не намечаете ли какого нового дела?

— Нет, — усмехался Волков. — Устал я от дел, хочу просто пожить спокойно в своём имении. Без войн.

— Да, — соглашался Мильке почему-то невесело. — В вашем имении можно неплохо жить.

— Неужели вы ищете работу? — спросил барон. — Дорфус говорил мне, что вы удачно женились, что взяли за женой хорошее приданое. Что более не нуждаетесь.

— Так было раньше, — качал головой капитан, — но теперь…

— Жаль, что не смогу вам ничем помочь, капитан, в ближайшее время я собираюсь достраивать замок.

— Спасибо за беседу, господин генерал, — Мильке поклонился, — поживу здесь у вас пару дней, дождусь Дорфуса, может, у него есть какие планы.

Возможно, бывший его офицер напрашивался на приглашение к обеду или ужину, но Волков не стал его приглашать, а только попрощался.

В шаге, всего в шаге от заветной мечты он остановился. Прекрасный, пусть и небольшой, современный замок возвышался над рекою. Грозный, неприступный, весь словно сплетённый из ровных геометрических линий, он внушал уважение всем, кто его видел, хоть с реки, хоть с берега, а Волкову давал приятное чувство удовлетворения и возможность гордиться своим новым домом.

Он обязательно, когда замок будет закончен, поднимет большой бело-голубой стяг с чёрным вороном. Чтобы его непременно было видно с реки. А пока фон Флюген поскакал по не поднятому мосту к воротам замка и, спешившись, вошёл в небольшую дверь.

В замке жили несколько рабочих, они что-то доделывали там и сейчас замешивали новую партию раствора; они-то и открыли собственнику замка ворота, и барон фон Рабенбург заехал в свой будущий дом.

Бригадир рабочих показывал ему, что его подчинённые сделали за последние полгода. Барон поднялся на северо-западную башню, в который раз осмотрел окрестности и в который раз убедился, что, в общем-то, не зря потратил свои деньги. Не подведя сюда по болотистой земле изрядного количества артиллерии, замок было просто не взять. Но даже если кто-то и решился бы, смог бы подтянуть сюда осадные орудия, то они непременно стали бы отличной мишенью для его орудий, которые он собирался расставить на северной стене. И для этого он собирался поставить у северной стены, помимо двух уже существующих, ещё два мощных балкона, которые смогли бы запросто выдерживать выстрел тяжёлого орудия, при этом не разрушая стены.

«Надо искать деньги, чтобы побыстрее закончить строительство. Сколько там просил этот старый сквалыга? Тысячу двести золотых?». Барон решает по приезду ещё раз пересчитать то, что у него осталось в сундуках.

Побродив по замку ещё часик, он осмотрел склады, конюшни, хлев, оружейную и пороховой погреб. В общем, всем увиденным остался доволен. Осматривать жилые помещения, особенно господские покои, не стал. Барон прекрасно себе представлял, сколько денег потребует отделка покоев, вот и не шёл их смотреть, не хотел расстраиваться.

После они с Ёганом, фон Флюгеном и Хенриком вернулись в Эшбахт. Приехали уже после обеда, но ещё не доехав до дома, фон Флюген, который по своему обыкновению ехал от своего сеньора в ста шагах впереди, вдруг остановил коня, повернулся и, указывая стеком на двор дома барона, крикнул:

— Господин генерал! Карета чья-то!

И второй раз за день у него замерло сердце. Поначалу он, правда, надеялся, что к нему приехал кто-то из Малена, а может быть, даже графиня, но подъехав ближе, он понял, что ни у кого в Малене нет такой роскошной и большой кареты. К тому же ни у кого на дверцах карет никто в Малене не рисует гербы.

«Сам фон Виттернауф пожаловал. Не нарочного герцог прислал с письмом, а министра, тайного своего поверенного; первый советник курфюрста лично пожаловал. Видно, дело важное».

Генералу только и оставалось вздыхать. От посыльного можно было и отписаться и, о чём бы ни просил герцог — отказаться, сослаться на болезнь, на рану незажившую; а тут придётся что-то придумывать.

Уж и не знал генерал, как быть с ловким министром принца, как с ним вести себя. Барон фон Виттернауф всегда подчёркнуто дружелюбно относился к нему, всегда хлопотал в интересах Волкова и при дворе числился якобы одним из сторонников партии канцлера фон Фезенклевера, к которой принадлежали и сам генерал, и отставленная ныне графиня фон Мален. Но в тоже время министр всегда и неукоснительно соблюдал интересы герба Ребенрее. И теперь приехал сюда их отстаивать.

В гостиной за столом сидели сам министр и баронесса, они вели непринуждённый разговор и, кажется, Элеонора Августа была в добром расположении духа; она при появлении супруга встала и, улыбаясь, сказала, показывая на Волкова:

— А вот и господин мой вернулся.

Фон Виттернауф встал, и два барона, два видных в герцогстве человека, обнялись, как старинные друзья.

— Рад вас видеть, барон, — врал генерал.

— И я вас рад видеть, барон, всё ехал и думал о вашем здравии, — в свою очередь врал министр. — Как вы, друг мой?

— Ещё не очень, — снова врал Волков, — мой лекарь говорит, что рёбра срослись неправильно, оттого я и дышать без боли не могу. Вот покатался на коне чуть быстрее, чем следовало, и уже кровь на бинтах выступила.

— Кровь? — испугалась баронесса и всплеснула руками. — Да как же? Ведь не было её совсем недавно. Казались вы мне, дорогой супруг, здоровым уже.

«Ох и дура!».

Генерал вздыхает, видя, как министр улыбается, а потом, понимающе покивав головой, и говорит ему:

— Уж вы берегите себя, генерал, ваше здоровье волнует Его Высочество, он велел мне о нём справиться.

— Надо бы за врачом послать, — волнуется баронесса.

— Нет нужды, дорогая моя, — отвечает ей муж, — был он уже сегодня утром, завтра опять придёт, принесёт снадобья, — и, опасаясь, как бы она ещё чего не сболтнула, продолжает: — Госпожа сердца моего, не могли бы вы нас оставить, думаю, барон приехал поговорить о важных делах земли и герба.

— Опять, что ли, герцог войну затевает? — сразу печалится баронесса.

— Нет-нет, как раз наоборот, — улыбается ей ловкий дипломат принца, — он затевает большую свадьбу, на которую вы, баронесса, обязательно будете приглашены с вашим доблестным супругом.

— Свадьбу? — сразу оживилась Элеонора Августа. — А что же это за свадьба? Что за марьяж?

— Я потом тебе всё объясню, — обещает ей Волков и потихонечку выпроваживает жену из залы. — Обещаю.

Наконец они остаются с министром вдвоём, и генерал, слуг звать не желая, берёт стакан жены и доливает в него вино, которым баронесса угощала гостя, садится в своё кресло у стола и спрашивает:

— Так какую звезду я должен благодарить за счастье видеть вас у себя, дорогой барон?

Фон Виттернауф улыбнулся:

— Ту звезду зовут маркграфиня Оливия.

«Я так и знал. Кажется, канцлер был прав, они всё-таки решили затащить меня в свадебное посольство».

Безусловно, это была почётная миссия, и в перспективе, может быть, даже и выгодная, но Волков и думать не хотел, сколько на эту затею потребуется денег, а уж в том, что его расходы двор не компенсирует ни при каких обстоятельствах, генерал не сомневался; а потому, исходя из своих предпочтений, намеревался было отказаться от подобной чести. И поводом к тому отказу как раз подходило его безденежье.

«Это хорошо, что Виттернауф видит мой убогий дом и эту убогую мебель. То будет прекрасным подтверждением моих слов о стеснённости в средствах».

И так как министр Его Высочества тему про маркграфиню более не развивал, а сидел лишь и попивал вино, генерал решил спросить у него сам.

— И какое же отношение ко мне и к вашему визиту имеет эта, безусловно, достойная женщина.

Тут фон Виттернауф стал серьёзен и отставил от себя стакан.

— Вы же знаете, что в договоре между гербом Ребенрее и домом императора есть уговор об очерёдности бракосочетаний этих фамилий с представителями фамилии Винцлау, последней представительницей которой является маркграфиня Оливия, если не считать, конечно, её несовершеннолетних дочерей.

— То дела дипломатические, но кое-что я об этом договоре слыхал, — отвечал министру генерал.

— Так вот, согласно этому уговору, мы имеем право… мы, дом Ребенрее-Маленов, нынче имеем право выставлять свою партию для бракосочетания овдовевшей маркграфини. И мы хотим, чтобы женихом Клары Кристины Оливии графини фон Эден, маркграфини Винцлау, был племянник Его Высочества Сигизмунд Ханс фон Кунн граф фон Нахтенбель, а не кто-нибудь из дома императора, — с некоторым пафосом произнёс фон Виттернауф.

— Полностью разделяю эти стремления, этот союз будет абсолютно справедливым, — заметил генерал, но тут же уточнил: — Но при чём же здесь я?