Божьим промыслом. Принцессы и замки

Глава 21

Горожане просто так золота дарить не будут, и уж ежели подарили, так тут же потребуют от одарённого какой корысти для себя. И едва генерал встал, едва успел умыться и отругать сыновей, как пришёл лакей и доложил, что его желают видеть господа офицеры.

— Офицеры? — удивлялся генерал с некоторым раздражением, так как поначалу не понимал, о ком идёт речь. — Какие ещё офицеры?

— Что за офицеры, что им нужно поутру? Кто же так невежливо приходит в дом по утрам? — сразу всполошилась баронесса; последнее время, ещё до его отъезда на войну, он замечал, что она стала пристальнее следить за ним, а уж как вернулся… Теперь и вовсе от него не отходила.

— Не могу знать; кажется, старшего из них зовут Вайзен, — растерялся молодой, ещё неопытный слуга.

— Ах, вот это кто, — Волков понял, что это командиры городской стражи и местного ополчения. Он задумался на несколько секунд: то, что его чествовали вчера, сделали почётным горожанином и почётным маршалом Малена, вовсе не обязывало его кидаться пришедшим навстречу. Во-первых, пришли без уведомления и приглашения, во-вторых, пришли во время завтрака, в-третьих, он старше их по званию и посему не многим им обязан. А в-четвертых, он собирался выпить кофе, который, по его разумению, должен был привести его в доброе расположение духа. Так что господам придётся его подождать. — Скажи господам офицерам, что я приму их после завтрака.

Лакей ушёл, а генерал продолжил свой утренний туалет, перебирая принесённую слугами одежду. Он ещё раз взглянул на золотую цепь, что лежала на столе, она так и манила к себе: дорогая, работы искуснейшей. Барон взял её в руки — тяжёлая. Он уселся на стул и подал Томасу ногу.

— Что же им нужно в такую рань? — продолжала негодовать баронесса, встав рядом со слугой, который надевал генералу чулок.

— Может, хотят, чтобы я смотр им устроил.

— Не дадут покоя барону! — жена была явно недовольна происходящим. — Ещё к утрене не звонили, а они уже пришли. А если бы вы спали, так что, просили бы будить?

Волков всё ещё удивлялся тому, что жена стала так ревностно его оберегать. Это было ему непривычно. Он положил цепь на стол: жаль, что нельзя её носить всё время, цепь была замечательной. Впрочем, на смотр местного ополчения её надеть было можно. Вполне. Для солидности.

Конечно, господа офицеры терпеливо дожидались, пока он позавтракает; правда, в этот раз генерал особо не рассиживался за столом, и меньше чем через час он уже обсуждал за вином с пятью первыми офицерами план смотров сил, средств и укреплений. И несмотря на недовольство баронессы, которая по женской, простительной глупости не постеснялась прийти к мужчинам в залу, где они беседовали, и высказать пришедшим своё неудовольствие из-за того, что они опять забирают у неё супруга, он согласился начать тотчас, извинившись сначала за поведение жены.

Утро было прекрасное, поэтому барон, поразмыслив, решил перед горожанами выглядеть настоящим воином, а не больным и старым генералом. Он велел Хенрику и фон Флюгену седлать коней. Поехал верхом.

Первым делом Волков решил осмотреть арсенал. И от арсенала у него осталось двоякое впечатление.

— У нас в наличии двести двадцать кирас, триста шесть шлемов, сорок пар наплечников и поножей двадцать две пары, — читал по бумажке капитан-лейтенант Фиглер; был он офицером наёмным, а не выборным, и посему всячески пытался подчеркнуть свою полезность и осведомлённость. — Пятьдесят две пики, сто семнадцать алебард, двести одиннадцать копий и четыреста сорок тесаков и длинных кинжалов.

Они шли вдоль стен, у которых было аккуратно разложено и расставлено оружие и доспехи. Тут всё было в порядке.

— Помимо семи сотен городского ополчения от цехов и коммун, что придут со своим оружием, — пояснял капитан Вайзен, — мы сможем вооружить ещё двести шестьдесят человек из городских чёрных людей и пришлых крестьян. Это не считая ста двадцати арбалетчиков и тридцати аркебузиров.

— А мушкетов у города, значит, нет? — уточняет генерал.

— Ах, господин почётный маршал, мы за последний год дважды подавали прошение в совет на закупку мушкетов и на обучение и взятие на городское содержание хотя бы двадцати мушкетёров, но сенаторы отказывали, — сетовал Фиглер.

— Как узнают стоимость мушкета и месячного содержания мушкетёра, так сразу у них лица кислые становятся, — подтвердил капитан Вайзен.

— Понятно, — генерал всё и вправду понимал. — Ну что ж… Покажите мне арбалеты и аркебузы.

Если к доспеху и белому оружию у него претензий не было, то ко всему остальному…

Арбалеты были всех возможных размеров и систем, было несколько совсем новых, но всякого старья в избытке. Ко всем нужны были разные болты. Да и самих болтов, как отчитался перед ним капитан-лейтенант Фиглер, было всего сто семнадцать бочонков.

— То есть, случись осада города, так вам всего того хватит на три-четыре недели или на один штурм, — прикинул генерал.

— Мало, — согласился Вайзен.

— Хорошо, давайте посмотрим ваши аркебузы, — пожелал почётный маршал, следуя дальше.

И пороха, и пуль было недостаточно, да и порох был плох, этот давал дым чёрный, а силу малую. Покупали такой не от ума, а из жадности, что генерал не преминул заметить.

После они смотрели сёдла и всякое, что надобно для боя кавалерийского. А потом поехали осмотрели городские конюшни, в которых было боевых коней и кобылок тридцать семь голов. И ко всему увиденному у Волкова были замечания, которые лейтенант Карл Хольверт все тщательно записал. После конюшен они решили и закончить на сей день, обед настал. Но договорились, что вскоре, как у почётного маршала выдастся время, соберутся все вновь и осмотрят городские стены, ворота, башни и рвы.

— Уж как хорошо, что это ваша инспекция состоялась, — говорил ему после капитан Вайзен. — Теперь мы все ваши замечания, господин маршал, запишем и снова подадим прошения в совет, да и консулу. Может, они всё-таки раскошелятся на этот раз. Эх, как не помешали бы нам мушкеты.

— Будем надеяться, господа, — улыбался генерал. — Будем надеяться.

Барон вообще был с ними вежлив и обходителен, за всю инспекцию не сделал ни одного обидного или резкого замечания. И теперь, когда время пришло, он решил задать главный свой вопрос:

— А сколько же город может выставить людей по первому призыву? Ну, к примеру, коли надобно будет воевать разбойника Ульберта.

И его порадовало, что этот вопрос вовсе не удивил городских офицеров, словно это уже ими обсуждалось, вот только снова за капитана Вайзена взялся отвечать капитан-лейтенант Фиглер:

— По первому наряду призвано будет сто двадцать людей в добром доспехе из стражи, что служат за содержание, а ещё из первых гильдий восемь десятков добрых людей по желанию, в хорошем доспехе, и пять десятков арбалетчиков, а из первых семей города будет призвано в первом призыве тридцать господ о конях, при конных слугах. К ним будет придан обоз, два барабанщика и два трубача, писарь, лекарь и городские знаменосцы.

— Хорошо, это хорошо, — кивал генерал. Наряд сил, что город готов был выставить против раубриттера Ульберта, вполне его устраивал, а главное, устраивала готовность офицеров. И он продолжил, обращаясь уже непосредственно к капитану Вайзену: — А когда вы, капитан, готовы провести рекогносцировку?

— Как только консул даст на то приказ, — отвечал генералу Вайзен, — но пока и речи он о том не заводил.

— Понятно, понятно, — сказал Волков и стал с офицерами прощаться.

А пока ехал к Кёршнерам, решил заехать на почту, справиться нет ли для него писем. И письмо для него было. И пришло оно не от канцлера, и не от ротмистра Хаазе, и даже не от его заместился Карла Брюнхвальда, и не от министра герцога фон Виттернауфа, а было письмо, судя по округлому почерку, руки женской. И письмо то было не коротким.

«Не иначе, Амалия Цельвиг пишет. Любопытно…».

И он оказался прав. Ему, конечно, хотелось его прочесть, но читать, сидя в седле, неудобно, и он засунул письмо под колет и поехал к Кёршнерам.