Безвременье

74.

Я шел по знакомому коридору, посматривая на индикаторы и указатели. Все так же светились они разным цветом, направляя поведение людей. "Милый, жду-у-у!" "Отчет о проделанной работе сваливать в общую кучу". "Привет темпоральщикам!" Мимо иногда проходили работники Космоцентра, вяло посматривая на меня. Стерильно чистый воздух после пахнущего травами, землей, асфальтом и гарью воздуха города настраивал на четкие, целесообразные действия. Но что-то здесь изменилось. Конечно, нет одной стены коридора. Нет, не то... То есть, конечно, это — главное. Но что-то было еще. Общее настроение. Нет. Что-то похожее на болезнь, на нервный срыв, на легкое сумасшествие. Какое-то странное чувство несоответствия.

На втором круге я сообразил. "Ромашки спрятались, поникли лютики". Этот нелепый для данного места указатель навел меня на мысль, что главный компьютер или свихнулся, или играет в какую-то непонятную игру. Ведь я ждал, что меня направят или к Фундаменталу, или к Бэтээр; для дачи показаний, наконец. Но указатели лишь шутили. "Окстись, милок!" "Спеши, а то придешь раньше времени". "Нам пенсия строить и жить помогает!" Я остановил одного из работников Космоцентра, спросил:

— Как пройти к Фундаменталу?

— Да кто же это знает, — удивленно ответил тот и пошел дальше, тоже поглядывая на индикаторы, пока не скрылся за какой-то дверью. Информация указателей для него, вероятно, была вполне осмысленной.

"Ну что, Мар, достукался!" — остановила меня укоризненная надпись. Значит, компьютер знал, что я в Космоцентре, но мое присутствие здесь никого не интересовало. Я решил пристроиться к какому-нибудь сотруднику и проскользнуть вместе с ним в любое помещение. Но не тут-то было! "СТР сто тридцать семь — сто тридцать семь — прямо по коридору". "СТР такой-то — здесь!" И пока я стоял с СТР таким-то, дверь не открывалась и для него.

— Сообщить всем, что в Космоцентре находится СТР сто тридцать семь — сто тридцать семь, — начал просить я тех, кто попадался мне в коридоре.

— Это уже все знают, — отвечали мне и показывали на индикаторы, которые советовали мне идти дальше.

"Да что же это? — подумал я. — Кто и во что со мной снова играет?"

Людей в коридоре, между прочим, становилось все больше. Мне уже начинали сочувствовать, советовать идти туда-сюда, постоять на месте, не волноваться, отдохнуть, плюнуть на все, не сдаваться, написать завещание, выжить во что бы то ни стало, подумать, выбросить все мысли из головы, расслабиться, сосредоточиться...

— Да что же здесь происходит?! — уже в сердцах спросил я.

— Никто этого не знает.

— Сам знаешь, что.

— Ничего не происходит.

— Происходит происходящее.

Космоцентр свихнулся, это было очевидно. И снова бесконечный поход по коридору в сопровождении толпы поклонников.

"Надейся и жди!" "Тебе больше всех надо, да?" "Времени навалом!" "Всем разойтись!" Сотрудники Космоцентра с явным удовольствием начали расходиться, иные, впрочем, ободряюще похлопывали меня по плечу. И я снова шел по бесконечному коридору, уже один. Мелькнула мысль свернуть туда, куда ушел Пров, но тут же ближайший индикатор предупредил: "Не вздумай!"

— С чего бы это? — спросил я вслух. — Захочу и уйду!

"Еще немного, еще чуть-чуть", — пообещал компьютер. Я поверил и еще с час ходил по коридору. Теперь компьютер подлизывался ко мне: "Ждем-с, ждем-с!" "Прибавь, милый, шагу". "Томимся нетерпением". "Скорей бы уж встретиться".

— Уйду, — пообещал я.

Мне показалось, что компьютер испугался. "Проскочил!" — сообщил он мне. Я развернулся в другую сторону. Снова бесконечное шагание по коридору. "Опять проскочил!" Я послушался и теперь шел не по кругу, а болтался как маятник между двумя точками коридора.

"Вернусь в город и все", — решил я. Но дверь в город была где-то на противоположной точке кольца коридора. И я был уверен, что компьютер специально завел меня сюда, чтобы я не смог сбежать.

"Почти рядом". "Рядом". "Здесь".

Видимо моя мысленная угроза возымела действие. Я был взбешен поведением компьютера, обессилен многочасовым бесцельным блужданием по коридору, расстроен нелепым приемом, и мне уже ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни спасать мир, ни разгадывать загадки. Упасть и уснуть. Слишком многое, чего я не мог осмыслить, произошло за последнее время.

Дверь настойчиво приглашала открыть ее. И я вошел. Если кто-то в очередной раз хотел поразить меня, то он своего добился.

Я стоял в холле того самого особняка, где мы с Провом провели более суток. Да, это был тот же самый холл. Зеркала, парадная лестница. Стены огромного зала тлеют мягким светом. Многообразие и позолота лепных украшений, тонкий аромат цветов, стволы пальм. Все та же ленивая, изнеженная тишина, сыто лежащая на цветочных клумбах. Сонный покой бездумно взирал на меня с каждой вещи.

Все было то же до мельчайших подробностей. И я был уверен, что сейчас рядом со мной окажется Пров, а Орбитурал скажет: "Буду с вами откровенен, вы же надежные парни!" Я несколько раз повернулся на месте, уже без всякого удивления, но лишь с какой-то тоской в груди, ожидая этого момента. Но ни Прова, ни Орбитурала рядом не было. И я сдался. Никогда я не пойму, что происходит со мной и Провом. Невероятные события будут накручиваться друг на друга, не обещая разъяснений, и я все дальше и глубже буду втягиваться в их круговорот, пока не сойду с ума окончательно. А может быть, я уже свихнулся... и теперь обречен жить в своих невообразимых нормальному человеку фантазиях.

— Что же вы стоите у порога? — раздался голос. — Проходите в кабинет.

Чуть поодаль стоял Фундаментал. Я его узнал сразу. Мы, конечно, не были знакомы официально, но тем не менее, в лицо я его знал. А вот он меня вряд ли мог отличить даже всего среди нескольких человек.

— Проходите. Что же вы?.. Раз уж появились...

— Что здесь происходит? — спросил я.

— Где? — сделал он испуганное лицо. — Разве здесь что-нибудь происходит?

— Этот особняк... Я уже видел такой.

— Фу! Ну и напугали вы меня. Я уж и вправду подумал, что что-то происходит.

— Где мы находимся?

— В особняке, как вы изволили выразиться.

— А особняк?

— В Космоцентре. Где же ему еще быть?

— А Космоцентр?

— Вот этого не знаю. Сначала думал, что в виртуальном мире, а теперь понял, что ошибался.

— А второй особняк где находится?

— Понятия не имею. А по-вашему мнению?

— В ГЕОКОСОЛе.

— Вполне правдоподобная мысль. Да вы успокойтесь, успокойтесь.

Одной рукой указывая дорогу, другой крепко держа за плечо, он увлек меня в кабинет. Здесь был и компьютер, и диван, и круглый столик, правда, без обилия закусок и бутылок, почти пустой. Две чашки кофе лишь дымились на нем.

— Устраивайтесь поудобнее, — предложил Фундаментал. — Кофе из чистейшего глинозема. Такой сейчас редкость. Попробуйте и оцените вкус.

Я сел, отхлебнул из чашки, ощутил вполне привычный вкус, надоевший мне и в гдоме. И этот кофе чуть не уверил меня, что я нахожусь во вполне нормальном мире, где компьютеры не сходят с ума, где нет никаких без-образных, а есть только гдомы, ГЕОКОСОЛ, крейсер "Мерцающий", матушка-Земля, ну еще сам Космос со своими ста миллиардами галактик.

— Итак, — сказал Фундаментал. — Вы, наверное, хотите сказать мне, сколько будет "дважды два".

Бред, к сожалению., кажется, продолжался.

— Нет, — ответил я.

— Странно, — удивился Фундаментал. — Но вы хоть сами-то для себя знаете ответ?

— Сколько будет "дважды два"?

— Да.

— Четыре.

— Фу! Вы меня успокоили. А я уж было подумал... Тогда все в порядке. Слушаю вас. Сообщайте.

— Мы с СТР пятьдесят пять — четыреста восемьдесят четыре вышли прогуляться по Чермету, попали в Смолокуровку, затем в Сибирские Афины, а оттуда уже к вам, в Космоцентр.

— И долго отсутствовали?

— Где?

— Да в Космоцентре?

— В Космоцентре я не был два года.

— Это рекорд. Другие отсутствуют от нескольких дней до нескольких месяцев. Но, чтобы два года, такого еще не бывало. Вам следует отдохнуть, набраться сил. Недельку, другую, я думаю. Некоторым помогает. В основном же вернувшиеся сходят с ума. Да не волнуйтесь. Я же по лицу вижу, что вам ни за что не сойти с ума, не получится просто. Так что, пейте кофе.

За последние дни я как-то начал привыкать к естественной пище и питью. А этот кофе после каждого глотка так и норовил выскочить обратно. Кофе, впрочем, — далеко не самое главное.

— СТР сорок четыре — пятьсот восемьдесят пять, — я уже начал путать номер Прова, — шагнул в "никуда".

— Вернется, — отмахнулся Фундаментал. — Никуда он не денется.

— У меня такое ощущение, — сказал я, — что вам совершенно неинтересно, откуда мы сюда прибыли и зачем?

— Почему же... Очень даже интересно. Так откуда же?

— Из ГЕОКОСОЛа.

— Отлично, ребята. И мы оттуда же.

— Но мы не знаем, зачем мы сюда прибыли?

— Вот скукотища бы была, если бы вы все знали заранее.

— А вы знаете?

— Что?

— Да то самое: зачем мы сюда прибыли?

— Откуда же мне знать? Я вас не посылал.

— Мне сдается, что вам неинтересно со мной. Я, наверное, только зря отрываю вас от каких-нибудь важных дел?

— Да что вы! Очень приятно было познакомиться! Заходите еще, будет время.

Я ничего не понимал. Мы с Провом прошли через такое! Чтобы вызволить самого Фундаментала с его Космоцентром, чтобы спасти Землю, а он смотрит на меня, как на умалишенного, ничем не интересуется, а если и задает вопросы, то только бредовые. Или они здесь за два года все рехнулись, или... Но что может означать другое "или", я не знал. Разве что, собственное сумасшествие. Я предпринял последнюю попытку.

— Вы знакомы с проектом : "Возрождение"?

— Так он уже разработан?! — обрадовался Фундаментал.

— Разработан лично Солярионом.

— Ну, а то кем же... Только Солярион и может разработать такое. Встретите его, приглашайте ко мне в гости. Кофейку попьем.

— Где же я могу тут встретить Соляриона?! — не выдержал я. — Вы что, издеваетесь надо мной?!

— Да что вы... — начал успокаивать меня Фундаментал. — Ваши дела с Солярионом — это ваши дела. Хотя интересно было бы с ним познакомиться.

— Вы что, незнакомы с Солярионом? — удивился я.

— Нет, незнаком. С Галактионом знаком и очень даже хорошо. Даже с Метагалактионом приходилось встречаться. А с Солярионом — нет. Не повезло.

Своими последними словами он окончательно убедил меня, что весь Космоцентр сошел с ума. Занимая такой пост, Фундаментал не мог не знать Соляриона — высшего должностного лица Солнечной системы. Что касается какого-то там Метагалактиона, то это уже был явный бред. Земляне и свою-то Галактику освоили лишь с самого края, не обнаружив, кстати, не то что разума, а даже самой примитивной жизни.

— Так я пойду, пожалуй, — сказал я.

— Конечно, конечно. Вас проводить?

— Спасибо, сориентируюсь.

— Нет уж, позвольте проводить. А то вы ко мне полдня добирались.

Вот как! Оказывается, это я сам виноват, а не их сумасшедший компьютер.

— Что ж, проводите, если не трудно.

— Да какие тут труды? На каре и домчим.

Мы вышли из кабинета, но он повел меня не к выходу из холла, а куда-то вбок, коридорами, пока мы не очутились возле литой решетки, окружавшей особняк. И это место было мне знакомо! Вон там, за углом, лифты, на одном из которых мы поднимались в ГЕОКОСОЛ. Но заглянуть туда я не успел. К нам подкатил двуместный кар, Фундаментал усадил в него меня, устроился сам, и машина, сорвавшись с места, вкатила в туннель. Нас мотало из стороны в сторону еще не меньше часа. Наконец, кар остановился. Пошатываясь, я вышел из него, подождал, пока Фундаментал откроет дверцу и очутился в коридоре как раз напротив нужной мне двери.

— Бывайте здоровы, — пожал мне руку Фундаментал. — Привет Соляриону, если доведется встретиться.

— Непременно, — пообещал я. Мне хотелось поскорее вырваться из этого сумасшедшего дома. — Освещение сюда проведите, — посоветовал я.

— Ничего, ничего, я дверь попридержу, чтобы вам удобнее было.

Я, не мешкая, пересек тамбур. "Не удивительно, что и с Бэтээр не все в порядке", — подумал я, захлопнул за собой дверь и из тихого сумасшедшего дома попал в буйный.

Ночь уже наступила. Свет от прожекторов, там, на площади, рваными тенями метался по пустым помещениям огромного, недостроенного сооружения. Рев толпы за его стенами иногда смолкал, но только для того, чтобы разрядиться истеричными выкриками оратора. И снова согласный вопль толпы. Я осторожно выглянул в амбразуру окна. Море голов не вмещалось на площади и запрудило соседние улицы. Ладно... Меня это мало касалось. Я пробрался к стоянке, благо она была в стороне от беснующихся. Мотоцикл стоял на месте. Прова, конечно, здесь не было. Да и не стал бы он вот так просто сидеть и ждать меня. Судя по всему, не было и никакой записки от него, никакого условного знака, понятного только для меня.

А встретить Прова мне было крайне необходимо. Может быть, еще никогда в жизни я не хотел так сильно оказаться рядом с ним. Вынести этот бредовый мир в одиночку я не мог. Можно было сесть в седло и окольными путями, объезжая митингующих, прорваться в Смолокуровку. Ее блаженная тишина сулила душевное отдохновение. Но сначала все же следовало зайти в Академию, как мы с Провом и договаривались. Вдруг, он там...

В толпе митингующих на меня обращали внимание только тогда, когда я начинал спешить и продираться через нее слишком бесцеремонно. Митингующие были поглощены речью оратора. Я не очень-то и понял, о чем он вещал, не настроился, наверное. Что-то о всеобщем, равном и тайном счастье, о равноправии перед бесправием, о каком-то пресветлом будущем, которое вот-вот должно было стать настоящим. О малой малости, каких-то там разнесчастных десятках (всего-то!) миллионов, которых нужно было принести кому-то в жертву, о... Толпа стала пореже, а к Академии я подходил уже по совершенно пустой улице. В здании светилось лишь несколько окон. В комнате отдыха Платона Прова, конечно, не оказалось.

Сам Платон ходил из угла в угол с каким-то свитком в руках. За ним, умоляюще простирая руки к старику, следовал молодой еще человек.

— Вот, — сказал Платон, едва я вошел. — Великий оратор Исократ покончил с собой! Любимый ученик Дион убит! Демосфен тоже покончил с собой. Аристотель бежал! Солженицын выдворен! Надо, чтобы кто-то подписал это вот мое волеизъявление.

Платон протянул мне свиток и я прочитал:

"Прошу добровольно уйти меня из жизни, находясь в добром здравии и твердой памяти"

— Никто не подписывает. Спевсипп, племянник, и тот отказывается. Но ты-то чужеземец! Какая может быть причина у тебя не подписать этот документ?

— Справка нужна, — сказал я.

— Какая еще справка?

— Что ты, Платон, находишься в крепкой памяти. А выдать такую здесь уже никто не сможет.

Тяжело было оставлять его в тягостных стенаниях по поводу никак не приходящей к нему добровольной смерти, но я чувствовал, что еще немного, и я сам, без всякого заявления, кончусь здесь, что все-таки казалось мне слишком преждевременным.

Мне снова пришлось пробираться через толпу. которая теперь клеймила кого-то, проклинала, требовала всеобщей и явной смерти, угрожала и... Далее я не расслышал. Только бы мотоцикл оказался в своем уме. Большего мне сейчас не надо было. Когда я садился на него, мне показалось, что он спросил: "Куда?"

— В Смолокуровку, — сказал я и вырулил со стоянки.