Безмолвные тени Раминара

Тик-так.

Мерное тиканье хорошо слышно в темноте. Особенно в ночной тишине. Люблю этот звук. Успокаивает. Засыпать под него хорошо, хоть часы у меня вовсе и не механические, просто, настраивая их, я специально добавила звуковой эффект в программу.

Тик-так.

Вот только даже этот тихий ритм сейчас не помогает. Не спится мне. И вовсе не потому, что не устала, а потому, что слишком много узнала. Объём информации такой, что мой мозг расслабиться уже не в состоянии.

Тик-так.

А рядом мирно сопит тот, кто в этом виноват. И кого совершенно не волнуют проблемы, которые я получила, забравшись без спросу в его сознание. Развалился на кровати, нагло оккупировав едва ли не большую её часть.

Тик-так.

И основательно страдает не только моё ощущение личного пространства, но и восприятие действительности. Потому что пришло осознание: насколько малую толику мира нам позволяют видеть!

Тик-так.

Меня это страшит? Не знаю. Скорее пугает то, что кое-кто тщательно скрывает очень и очень многое. Возможно, делается это с лучшими побуждениями. Не все смогут принять такую жуткую реальность, с этим я согласна. Но разве от этого легче?

Тик-так.

Остановиться? Может, хватит с меня стрессов и открытий? Достаточно того, что я уже увидела в его воспоминаниях? Или мне мало?

Тик-так.

Мало. Ведь у Эда есть и более давнее прошлое. Его жизнь до смены организма. Совершенно иная, непонятная, неведомая никому… Кстати. А откуда он вообще человеческое тело взял, а? Да и другие его собратья, впрочем! Плюс так и остаётся без ответа вопрос: с какой такой радости пришельцы так вольготно чувствуют себя на Земле?

Р-р-р-гав!

Аж подпрыгиваю на кровати — настолько резким оказывается переход от сна к яви.

— С ума сошёл! — ругаю громкоголосого телохранителя, совершенно забыв о том, кто он есть на самом деле, потому что черная собачья морда никак не ассоциируется с образом… Вот именно! Я даже не знаю каким!

Желание всё бросить, возникшее после просмотра боевика в жанре апокалипсиса с Эдером в главной роли, тут же исчезает, уступив место привычной любознательности. Зелёный человечек, значит? Шикарно. Вот и посмотрим, чем и как ты жил.

Как на грех, София сегодня до позднего вечера мечется по лаборатории и уходить категорически не желает. Я её понимаю, конечно. Завтра приедет начальство и всё. Устроит нам та-а-акой нагоняй, если что-то останется недоработанным! Так что о своих обязанностях тоже стараюсь не забыть, проверяя, все ли выданные на неделю инструкции выполнила. Вот только делать это всё труднее и труднее. Мешают: нездоровое любопытство — раз, полученная информация — два, и хронический недосып — три. Успокаиваю себя тем, что пройдут ещё сутки — и меня ждёт долгожданный отдых. Высплюсь.

Не теряя времени, едва Соня шагает за порог, готовлюсь к последней порции впечатлений. И тому, что бодрствовать мне придётся, возможно, всю ночь. В этом смысле Эдеру я даже завидую. Дрыхнет себе…

Стоп. Я замираю со шприцем в руках, не успев вколоть дозу в загривок.

Червячок подозрительности начинает шевелиться где-то глубоко в моей душе, заставляя задуматься. Усыпляю я животное. Здесь. А спит Эдер где-то там? Не знаю, где именно, но не это важно, а то, что ведь крепко спит, раз я получаю такую информацию! Почему? Снотворное на него повлиять не может. Или два мозга находятся в таком тесном контакте, что воздействуют друг на друга сильнее, чем кажется на первый взгляд?

Неожиданно приходит в голову, что и воспоминания мне достаются какие-то уж излишне логически связанные. Можно начать сомневаться, что это заслуга исключительно нейроскана. Есть ли шанс того, что меня просто водят за нос? Причём очень ловко и умело. Есть. Тогда вопрос — зачем? Разве что, кому-то нужно, чтобы я всё узнала.

Так. Останавливаю рассуждения, заканчивая медицинскую часть подготовки. Хватит. А то я щас до чего-нибудь катастрофичного додумаюсь! Разрешают мне смотреть, ну и замечательно. Если же это везение и просто я такая удачливая, то вообще никаких проблем.

Надеваю гарнитуру и, не задумываясь, ввожу данные одной из тех самых засечек, которые нашла и посчитала ошибочными. Очень давние воспоминания будут. Впрочем, с учетом того, сколько Эдеру сейчас, попаду я всего лишь в его четырёхсотлетие. Примерно.

Ну что, Лидия-Лидея. Держись!

Жму «старт» и на всякий случай закрываю глаза, дожидаясь, когда звук в ушах перестанет имитировать вой китов касаток в ультразвуковом диапазоне и превратится в нормальную речь. Хотя вот как раз с эпитетом я явно перестаралась. Назвать «нормальными» окутывающие меня звуковые волны сложно. Хорошо хоть смысл понятен.

«Суть твоего предложения я понял, — звучат мягкие интонации, которые кажутся таким знакомыми. Похоже, это сам Эдер «говорит». — Удивлён. Не думал, что совет даст на это разрешение».

«У меня свои способы воздействия на Ракдал, — немного иные нотки, более твёрдые, что ли. — Мне нужна хорошая команда, а отзывы твоего наставника самые высокие».

Осторожно приоткрываю один глаз, чтобы не испугаться в случае чего, и сама себе не верю. Поэтому распахиваю пошире оба.

Напротив меня сидит в свободной, расслабленной позе, ни на чём, словно просто опираясь на воздух, очень даже симпатичный большеголовый пришелец. Кожа светлая, почти белая, чуть заметно светящаяся изнутри. И ничего в ней зелёного нет. Некрупное, но пропорциональное тело, облачённое в светло-серую одежду, обтягивающую по верхней части корпуса и более свободную, брючного типа, внизу. Обе руки сведены к груди, и длинные пальцы медленно вращают какой-то небольшой блестящий предмет. Огромные серебристые глаза смотрят с явным интересом.

А за ним, вдали, просматривается необычный, безумный пейзаж неизвестной планеты. Высокие узкие горные шпили — бежевые, с едва заметными чуть более тёмными мазками. Совершенно чистая, прозрачная атмосфера, переходящая в нежно-жемчужное небо, в зените которого излишне резко выделяется жуткое, совсем чёрное, местное солнце, прям как дыра в космос, только явно излучающая тепло. Рядом неторопливо колышется нечто, больше всего напоминающее невысокие деревья, если, конечно, они бывают ажурными и кремовыми. И вообще, окружающие краски исключительно пастельные, бледные, никаких ярких оттенков. Контуры предметов тоже сглаженные, словно я на них сквозь полиэтиленовый пакет смотрю.

Н-да-а-а… Воспринимаемый диапазон световых волн определённо иной. Потому и формирование цветового образа мозгом отличается. Получается, что я вижу всё так, как видел Эдер. И то, не факт. Наверняка мои рецепторы не позволяют мне распознавать всего.

Ну что ж. Будем довольствоваться тем, что есть. И привыкать к новому видению мира. Чужого мира.

«Честно говоря, — тем временем продолжается разговор, — не ожидал, что придётся покидать Илькуту сейчас. Моё обучение закончено, согласен, однако практического опыта не так много. Я надеялся получить его здесь, на Илькуте».

«Ты не прав, — не желает сдавать позиций собеседник. — Я же был на ваших полётных испытаниях, и того, что увидел, вполне достаточно, чтобы сделать вывод о твоей квалификации. Ты уже сейчас первоклассный пилот. И мне бы очень не хотелось упускать возможности использовать эти умения. Экспедиция обещает быть не самой простой, район совсем неизученный, но крайне перспективный, если судить по данным разведки. Поверь, в составе моей группы тебе будет намного интереснее, чем в других. А с планеты рано или поздно всё равно придётся улетать».

Ещё с минуту Эдер молчит, наверное, обдумывая его слова. Взгляд непроизвольно скользит по сторонам, позволяя мне рассмотреть своеобразный интерьер помещения.

Арочный свод, нависающий сверху. По бокам — колонны, между которыми как раз и виднеются необычные растения. Впереди открытое пространство. Похоже, что находимся мы на какой-то террасе. Под ногами — цветовые переливы. Не то это дизайнерский ход, не то эффект материала, из которого он сделан. Кто ж разберёт?

«Согласен», — глаза возвращаются к сидящему напротив.

«Отлично, — лёгким движением (я даже не замечаю напряжения мышц) тот отталкивается от невидимого сиденья и встаёт. — Ждём тебя в карантинной зоне».

Картинка расплывается, теряя чёткость, и изображение становится похожим на поверхность молока в чашке, на которую падают разноцветные капли. Я даже пугаюсь, настолько нетипичным выглядит процесс поиска. Наконец соображаю, что эффект этот тоже связан с иной работой зрительных рецепторов, и успокаиваюсь, терпеливо дожидаясь, пока нейроскан подберёт новый сюжет. Ну и времени даром не теряю, выстраивая в голове логическую цепочку. Не слишком длинную, но понятную.

Илькута — их родная планета. А неизвестный пришелец уговорил Эда улететь с ним и поработать пилотом в исследовательской группе. Любопытно, может это мой отец? Жаль, что по именам они друг к другу не обращались.

Уж не знаю, сколько времени прошло в реальности моего инопланетянчика, только в следующем воспоминании вокруг него совсем другой пейзаж.

Мышиного цвета солнце, словно ощетинившийся ёж, почти у самого горизонта. Бледное небо с едва заметным голубым отливом. Почти белая почва и всевозможные оттенки серого, окрашивающие то, что возвышается над ней.

Да, цвета непривычные, но… Есть что-то смутно знакомое в этих контурах! В том, как уходят ввысь угловатые шпилеобразные нагромождения. Как скручиваются, формируя углубления, выступающие из земли кольцевые структуры. Как похрустывает под ногами устилающий её песок.

Бог мой! Это Раминар?!!!

«Ну и что мы ищем? — проявляется в сознании чей-то голос. — Я не вижу ничего, что могло бы вызывать такие искажения!»

«Не знаю, — отвечает другой, тоже незнакомый. — Но оно где-то здесь. Совсем рядом. У меня показания на реаметре зашкаливают… Смотрите внимательнее… Может, нам расширить зону поиска?»

«Нет. Не расходиться! — строго предупреждает третий. О! Его я уже слышала. — Пока ещё неизвестно, насколько это может быть опасным».

На этом Эдер соизволяет отвлечься от созерцания ландшафта и наконец-то переводит взгляд на скромную компанию из шести… нет, семи пришельцев.

Облачённые в облегающие, золотистого оттенка скафандры, с защитными масками на лицах, те сосредоточенно выискивают таинственное нечто, среди хаотичного нагромождения стального цвета прутьев, брёвен, пней… Хм… Кристаллов? Сопоставляю картинки, припоминая прошлые видения. Ну точно — они! Хоть и выглядят в этом восприятии несколько иначе.

«Да нет тут ничего, — кажется, кто-то начинает раздражаться. Наверное, самый нетерпеливый из всей компании. — Признай, что ты просто ошибся!»

Одна из стоящих совсем рядом фигур подхватывает с поверхности небольшой фрагмент кристалла и замахом руки отправляет его в неведомые дали. Наклоняется, чтобы подобрать следующий.

«На прибор посмотри! — парирует недовольный голос. — Если это ошибка, то не моя!»

«Тогда какого…» — членораздельная речь резко переходит в хрип, словно говорящий задохнулся. Серый камень в его руке вдруг темнеет, наливаясь пугающей, мрачной чернотой. Пара секунд, за время которых никто ничего сделать не успевает, — и пальцы, судорожно сжимающие кристалл, неожиданно расслабляются, роняя его на почву, а тело мешком оседает на белый грунт, заваливаясь на бок.

«Долат!» — множественный окрик, и сразу трое инопланетян бросаются к нему, чтобы помочь.

Эдер остаётся на месте, и моё недоумение относительно подобной реакции очень скоро сменяется пониманием. В руке появляется оружие, а взгляд начинает внимательнее присматриваться к деталям и происходящему вокруг. Значит, он ещё и роль охранника выполняет!

Ещё двое тоже вооружаются и замирают там, где стояли, а третий приседает на корточки рядом с иссиня-чёрным пятном, рассматривая изменившийся кристалл. Протягивает руку…

«Ал! Стой! Не трогай!» — восклицание, которое запаздывает буквально на доли секунды — пальцы уже смыкаются вокруг шершавой поверхности.

Похоже, что паника оказывается напрасной. Потенциальный самоубийца, решившийся на столь безумный поступок, остаётся цел и невредим. Даже осторожно поднимает кристалл, присматриваясь к нему внимательнее. И всё, наверное, закончилось бы благополучно, не начни осыпаться каменная гряда, образующая один из шпилей.

Посторонний звук отвлёк пришельца, а может и напугал, кто ж знает? Его ладонь непроизвольно сжимается, раздаётся звук трескающегося стекла, чернильная тьма на мгновение словно окутывает руку, впитываясь в неё, и исчезает, превращая кристалл в обычный серый камень.

С коротким стоном человечек падает на колени, схватившись ладонями за голову. И только теперь наблюдатели, осознавшие, что именно происходит, прячут оружие, подбегая к нему.

В отличие от первого пострадавшего, второй сознание не теряет. Поддерживаемый собратьями, поднимается на ноги, медленно приходя в себя.

«Ал, ты как?» — осторожно интересуется кто-то.

«Нормально, — растерянность и непонимание так и сквозят в интонациях. — Только, почему ты называешь меня Ал? Я же Долат».

Подобное заявление повергает всех в состояние лёгкого шока. Тот, кто поддерживал пришельца, даже отшатывается, переводя обалдевший взгляд с лежащего на земле тела на стоящего рядом. Да и у остальных видок ничуть не лучше.

«Вы чего?» — пострадавший явно не понимает их реакции. Разворачивается кругом, в стремлении разрешить возникшее недоразумение, и с коротким восклицанием замирает, наконец увидев самого себя.

Ох… Как я ему сочувствую. Ну и кристаллы на Раминаре, однако! И по предыдущим воспоминаниям было понятно, что непростые. Но чтобы настолько! Не ожидала.

Ступор длится недолго. Очень быстро Долата встряхнули, ещё раз заставили подтвердить, что он — это он, попытались привести в сознание бесчувственное тело, убедились в невозможности это сделать, поместили виновника произошедшего (я камень имею в виду) в герметичный контейнер, с величайшими предосторожностями собрали ещё несколько образцов…

Думаете, они это делали молча? Ха! Обсудили всё. Каждую деталь, каждую мелочь, подробность. Ну и идей на счёт того, как подобное могло произойти, набросали.

Любопытных, кстати.

Мне больше всего понравилась про особые свойства кристалла оперировать ментальной (о! Опять это слово!) энергией, заключённой в организме. Личным сознанием, грубо говоря. Забирать его, впитывая в себя, а затем отдавать.

К тому же, если судить по тому, что я увидела ранее, именно эта гипотеза не только подтвердится в дальнейшем, но и будет использована для той самой ассимиляции, смены тел, благодаря которым Эдер сейчас вполне человекообразный субъект. Собачья шкура не в счёт.

Хитрецы… Вернее, неимоверно ушлый народ — эти зелёные человечки. Вот только кто их надоумил чужие тела использовать?

Новый всплеск радужных переливов, и Эдер, сидящий за чем-то, весьма отдалённо напоминающим многоярусный пульт управления, сосредоточенно перебирает настройки, заставляя прозрачный экран перед собой заполняться неразборчивыми знаками.

«Честно? — по всей видимости, отвечает на заданный кем-то вопрос. — Я видел информационное сообщение, — он встаёт, резко разворачиваясь и начиная активно перемещаться по помещению, отчего в моих глазах ощутимо рябит. Даже рассмотреть толком, где именно он находится, не получается. — Но мне непонятна позиция торгового совета. Так просто одобрить подобную сделку! И вообще, я не понимаю, почему лазалваки отдают нам свои базы, а Ракдал с таким желанием их принимает. Мест для поселений хватает и без Солнечной системы! Зачем нам ещё одна? Да ещё и такая проблемная?» — успокаивается, возвращаясь на место и занимая, наконец, устойчивую позицию. И это позволяет мне увидеть его собеседника, частично скрытого всё тем же экраном, внешний вид которого, впрочем, мне ни о чём не говорит. Для меня все человечки на одно лицо. Разницы между ними я не вижу.

«Совет решил немного поэкспериментировать, — короткий звук, похожий на смешок, сопровождает ответ. — Очень уж интересной оказалась идея испробовать действие реатов в применении к иным организмам, строение тел и мозга которых отличается от наших. Так что Земля будет своеобразной экспериментальной площадкой. Возможно, из этого опыта удастся получить что-нибудь интересное».

«Хочешь сказать, что кристаллы будут использовать для релирования? — в интонациях явное неприятие. — Это же негуманно!»

«Нет, ты не понял, — легко отметает предположение собеседник. — Уже запущено искусственное выращивание антропосимбионтов. Земляне нужны только для пополнения геномного банка, ну а сама планета — для проверки успешности реализации проекта».

«И кто захочет так рисковать? — недоумевает Эд, совсем забыв о работе, которой до этого занимался. — Перемещаться в чужеродный организм с непривычными физиологическими реакциями и функциями… Я, например, участвовать в подобном категорически не хочу».

«А я рискну, — не соглашается с его позицией визави и тянет мечтательно: — Хочется попробовать иные ипостаси… Раз уж предоставляется такая возможность, почему бы не воспользоваться? Новое тело, новые возможности. Не понравится, всегда есть шанс вернуться».

«А твой брат?» — Эдер проявляет любопытство.

«Ратнал, как и ты, не горит желанием участвовать в эксперименте. Поэтому пока это сделаю только я», — с лёгким сожалением поясняет… мой отец. Как только он произнёс второе имя моего дяди, сомнения в этом исчезли полностью.

«И когда?» — следует ещё один вопрос.

«Да я, собственно, ради этого к тебе и зашёл, — поясняет пришелец. — Сказать, что завтра улетаю на Превентир. Вернусь обратно уже в другом обличье. Таким ты меня больше не увидишь».

«Удачи. Надеюсь, что…», — слова напутственного пожелания смазываются, превращаясь в растянутый непонятный звук, постепенно вновь обретающий смысловое звучание. Как и изображение, впрочем.

Присматриваюсь, стараясь сориентироваться в происходящем.

Компашка из инопланетных субъектов, равномерно рассеявшись по всему объёму просторного помещения, деловито занимается своими непонятными делами. Кто-то почти под самым потолком колдует над повисшей словно в невесомости, жуткого вида конструкцией. Двое освобождают от упаковки аналогичный объект. Ещё одна парочка у стеночки со всей ответственностью разбирает на части нечто похожее. Эд следит за действиями собратьев через полупрозрачный фильтр, искажающий видение реальности, делающий его более чётким и ярким и, самое интересное, меняющий цвета. А одинокая личность справа медитативно за всем этим наблюдает. И внешний вид этой самой личности нетипичен для человеческого восприятия!

Громоздкая, на первый взгляд неповоротливая, фигура, облачённая во что-то светло-серое, кожа тоже серая, но гораздо темнее, нечёткие черты лица, слишком мелкие, глаза почти не видны, на голове бежевая объёмная «шапка». Жуткое цветовое сочетание!

Однако когда Эдер смотрит на него через своё непонятное приспособление, облик становится совсем обычным. Для меня, по крайней мере. Волосы сразу темнеют до каштанового оттенка, кожа, наоборот, ощутимо светлеет и меняет тон на бежевый, комбинезон превращается в чёрный. И я легко узнаю в этом человеке своего отца.

— Теперь ты понимаешь, о чём я говорю? — он забирает из рук Эда прозрачный фильтр, убирая в карман. — Иное восприятие даёт возможность видеть намного больше. Так что ты совершенно напрасно отказываешься, — по всей видимости, папа не оставляет попыток уговорить пилота последовать его примеру.

«Ну, не знаю, — сопротивление уже не так категорично. — Как только представлю, что моему сознанию придётся оказаться внутри кристалла, тут же не по себе становится».

— Это практически мгновенно, — успокаивают его, — поверь, ты даже не заметишь. Хотя… — взгляд отца устремляется на тех, кто по-прежнему занимается непонятным делом, — если установка, которую мы соберём, оправдает затраченные на её создание усилия, процесс переноса можно будет проводить совершенно иначе. Независимо от камней Раминара.

«Я подожду окончания исследования, — решает Эдер. — Если эксперимент окажется неудачным, пройду ассимиляцию обычным способом. Долат! — он тоже отвлекается от разговора, чтобы взглянуть на парящих под потолком рабочих. — С твоей стороны нужно ещё больше усилить прочность креплений, — отмечает проблему. — Иначе стена не выдержит нагрузки».

По сооружению, которое Эдер рассматривает, проходят волнообразные искажения, и оно сильно видоизменяется. Теперь это уже полностью собранная конструкция, просто безумная в своём невообразимом техническом исполнении. У меня слов не хватит, чтобы её описать. Да и нужно ли? Всё равно я ничего не понимаю в подобном. Вот если бы оно живое было…

— Начинаем, — доносится до меня чёткий приказ.

Рассмотреть окружающую обстановку не получается, потому что Эдер не отрывает взгляда от центральной части устройства. Однако то, что происходит там, достойно самого пристального внимания.

Возникшее белое свечение очерчивает округлый контур. Голубоватые иголочки бегут внутрь, сливаясь друг с другом и образуя тонкую вязь переплетающихся линий. С каждой секундой их интенсивность растёт. Цвет меняется, уходя в синий спектр. Появляется вибрирующий звук очень низкой частоты, почти на грани слышимости.

— Выполнение? — всё тот же голос.

— Тридцать процентов, — тут же отзывается ещё один. — Затраты энергии в пределах нормы.

И снова ожидание, за время которого сплетение несколько раз почти потухает и разгорается с новой силой. Глаза уже с трудом выдерживают световой поток, который рвётся… А вот совершенно непонятно, куда он пытается попасть! Не то внутрь устройства, не то наружу!

— Внимание, — серьёзный голос вносит в происходящее ещё больше напряжения. — Девяносто процентов.

Гул перерастает в физически ощутимую вибрацию.

— Девяносто три.

Учащающиеся яркие вспышки дополняют и без того впечатляющее световое шоу. Из окружающего пространства к установке тянутся красноватые линии, словно очень тонкие молнии, превращая синий в фиолетовый.

— Девяносто семь.

Удивительно, но в голосе никакого волнения, только сосредоточенность и концентрация. А молнии становятся куда более явными. У меня даже впечатление создаётся, что бьют они целенаправленно в одну точку.

— Девяносто девять, — последнее предупреждение, и…

И ничего особенного. Никаких вспышек сверхновых, душераздирающих криков, взрывных волн и прочих апокалиптических штучек. Звук постепенно стихает, молнии просто исчезают, а свечение медленно угасает, словно втягивается в аппарат. Передняя панель становится прозрачной, предоставив нам возможность увидеть то, что она за собой скрывала — застывшую в неподвижности фигуру. Человека, не зелёного человечка.

Несколько секунд тишины, словно все чего-то ждут.

— Мозговая активность — ноль, функциональность организма отсутствует, — наконец озвучивается результат. Совершенно равнодушная констатация факта, вызывающая у меня сильнейшую волну возмущения. Ну как же так можно!

— Мне жаль, ферт Лоудив, — откуда-то со стороны звучит низкий голос, — но, похоже, что этот перенос закончился неудачей. Надеюсь, перемещаемый объект не имел высокой ценности?

На сём моменте Эдер соизволяет повернуться, и я понимаю, что мой отец обращается к ещё одному субъекту, вполне человечной наружности. Как этот тип выглядит в реальности, остаётся только догадываться, потому что зрительное восприятие Эда очень сильно его меняет. К тому же наблюдаю я всего лишь голограмму — по искажениям контуров фигуры это понять легко.

— Можете не беспокоиться, капитан Басан, — вежливо отвечает представитель неизвестной мне цивилизации, открывая мне настоящее имя моего родителя. — Это наши проблемы. От дальнейшего эксперимента мы не откажемся, так что подберём новые параметры, поменяем условия и попробуем снова.

Ох ты ж… У меня слов нет. Всё ради идеи, да? Ну и принципы! Впрочем, кого волнует моё мнение? Тем более что я — в далёком-далёком будущем, да и происходящее — не моя реальность. Хоть и очень яркая. То есть блёклая по цветовому решению, но настолько насыщенная событиями, что страшно становится.

Прикрываю глаза, чтобы не видеть, как из устройства извлекают мёртвое тело, а когда открываю снова, оказываюсь лицом к лицу с жуткой вариацией внешнего облика моего отца. Значит, Эдер всё ещё не решился на смену тела.

— Жаль, конечно, что так и не удалось закончить исследования с переносом за счёт эманаций пространства, — по всей видимости, продолжается диалог. — Как же неудачно террористы взорвали Торманж! — вот сейчас в интонациях настоящее раздражение. — Лоудив погиб! Лабораторию уже не восстановить! А ведь мы почти догадались, в каком направлении дальше двигаться, и на тебе!

«Но ведь последний переброс завершился успешно», — это Эд, не желающий сдавать позиций.

— Ага, — голос звучит уверенно и очень язвительно, — если не считать того, что из-за сбившихся настроек информационный слепок подопытного объекта попал в эмбрион и теперь ему придётся развиваться, рождаться, расти и учиться жить заново. К тому же сомневаюсь, что его прежняя память сохранится. Так что это не вариант. Похоже, у тебя не остаётся выбора. Как и новых оправданий, чтобы отложить свою ассимиляцию. Мне нужна однородная команда. И хорошие пилоты!

«Ладно, — нехотя, но соглашается мой будущий телохранитель. — Я это сделаю. Жаль только, что срок жизни у этих тел не так высок, как у наших».

— А регенерация и процедура омоложения на что? — немедленно удивляется оппонент. — Да я за то время, пока вы с Ратналом раздумывали, уже два раза её прошёл. Организм — как новенький.

Ё-п-р-с-т! У меня в голове, наконец-то сложилась картинка, которую я никак не могла увидеть полностью из-за отсутствия последнего фрагмента, который мне весьма удачно сейчас и озвучили. Так вот почему мой отец так молодо выглядит! А мама? Я только сейчас задумалась о том, что она, возможно, тоже имеет какое-то отношение к происходящему. То есть происходившему. Не зря же отец её от себя никуда не отпускает!

Как бы теперь до них добраться и допрос учинить! С пристрастием. Вытрясу всё! Прижму к стенке и не позволю больше себя обманывать, даже из лучших побуждений. И братику, который однозначно был в курсе, а мне ни о чём даже не намекнул, устрою аналогичную процедуру! Молчал ведь как партизан, гадёныш! Р-р-р! Лишь бы оказаться дома, когда родители приедут. А если не получится отсюда вырваться? Получится. Обязательно. Ян мне обещал.

Отвлеклась и не заметила, как декорации снова сменились.

Мегагигантский зал, просто невероятно огромный, заполненный высокими столбами — широкими, массивными, внушительными. Эдер неторопливо лавирует между ними, присматриваясь к обозначениям на боковых панелях, словно отыскивает что-то. Наконец останавливается, опознав нужный знак, и несколько секунд всматривается в то, что скрывается за полупрозрачным материалом, из которого сделана колонна. А там, внутри, жидкость, похожая на разведённое водой молоко, сквозь которую едва заметно, но вполне узнаваемо просвечивают контуры человеческого тела. О как!

— Выбранный тобой симбионт заканчивает формирование. Через три дня увидишь мир другими глазами, — услужливо комментирует кто-то сзади, но Эд не оборачивается, предпочитая смотреть на будущего самого себя. А мне безумно жаль, что рассмотреть этот искусственно выращенный организм досконально не получается! Мало того что среда, где он обретается, много чего скрывает, так ещё и воспринимает его Эдер привычно по-иному. У меня при виде одной только кожи тёмно-серого цвета мурашки стадами бегают! А от шевелюры непонятного розоватого оттенка вообще можно начать заикаться.

А вот пришельца внешний облик, наверное, интересует меньше всего, потому что выяснить он решает несколько иной аспект жизнедеятельности:

«Способность к телепатическому общению останется?» — хмуро спрашивает. Ох, как же ему не хочется в новое тело!

— Разумеется, — тон становится обиженным. — Я внёс много корректив в геном, так что неудобств ты не почувствуешь. Единственное, есть пара нюансов, — мнётся нерешительно, — во-первых, специфика мозговой активности требует периодической смены режима, так что придётся предоставлять организму возможность спать. Во-вторых, тут мышечная масса более развитая, а её нужно тренировать. Регулярно. Но я уверен, ты к этому быстро привыкнешь. Идём! — словно спохватывается. — Я покажу тебе, где можно будет заниматься и отдыхать!

Мне это уже неинтересно. Выключаю программу, прекращая начавшийся поиск. И так понятно, чем всё закончится. Эд пройдёт эту самую «ассимиляцию», и то, что с ним будет происходить дальше, я уже знаю. Увидеть его человеческий облик всё равно не получится, ну и какой смысл тратить время? К тому же голова и так уже пухнет от объёма полученной информации!

Дожидаясь окончания действия снотворного, уничтожаю следы своей шпионской деятельности. Не дай бог кому-нибудь догадаться о том, что я тут по ночам устраивала! Так что тщательно вычищаю оперативную память нейроскана, стирая все метки и сбрасывая параметры настроек. Хоть изначально и отключила функцию копирования, но всё же пробегаюсь по каталогам, чтобы убедиться, что ничего лишнего не оставила. Отсоединив усилитель, упаковываю его в контейнер. Туда же прячу гарнитуру, поскольку профессор не оставлял заданий использовать это оборудование.

На всякий случай ещё раз просматриваю список дел, привожу в порядок лабораторный стол, убираю лишние инструменты, заглядываю к животным, убеждаясь, что у них тоже всё в порядке.

Проснувшийся дог задумчиво наблюдает за моим неторопливым перемещением по комнате, даже не делая попыток встать и напомнить о том, что нам давным-давно пора домой.

Стараюсь не обращать внимания на этот нервирующий взгляд, заставляя себя забыть о том, кто на меня смотрит на самом деле.

— Ну вот, я закончила, — демонстративно беспечно докладываю, кивая на выход. — Можно топать!

Выключаю свет, закрываю дверь и, следом за неторопливо шествующим псом, покидаю лабораторный корпус. Улыбаюсь и дарю приветственно-прощальный жест охраннику, за эту неделю привыкшему к тому, что ухожу я далеко за полночь.

По дороге, реагируя на запахи, распространяющиеся в тёплом летнем воздухе от пристройки к столовой, где по ночам готовят выпечку на завтра, желудок начинает недвусмысленно намекать на необходимость появления в нём некоторого количества питательных веществ. Проглатываю слюну, отгоняя видение горячих пирожков, настраиваясь на простенький перекус. Стандартный, можно сказать. По вечерам-ночам мы сидим на бутербродно-колбасном рационе, благо такую форму ужина можно заказать заранее, с доставкой в номер.

Подхожу к дверям, рассчитывая увидеть оставленный для нас набор продуктов, и замираю в недоумении. Там не только привычный пакет, но и ещё один, чуть больше. Плюс цветы, придавливающие его сверху. Симпатичный букетик из пятнадцати розочек. Красных.

Секундное обалдение сменяется пониманием. Ян приехал.

Заношу добычу в номер, сваливаю на стол и удивляюсь реакции Эдера на подарки. Только покосился одним глазом и даже не зарычал. Он вообще последнее время ведёт себя непривычно тихо и мирно. Может, всё-таки вытаскивая воспоминания, я вынудила его лишний раз всё вспомнить? Пережить заново. Во сне, например. Тогда его угнетённое состояние понятно. Представляю, как бы я себя чувствовала, если бы кто-то заставил меня вновь попасть в моё детство.

Ставлю цветы в вазу, распаковываю ужин и скармливаю догу положенную ему порцию. Делаю чай, съедая то, что осталось мне. На второй пакет, лежащий рядом, посматриваю с опаской, старательно сдерживая растущее любопытство и стараясь разгадать тайну его содержимого.

Внутри что-то плотное и угловатое, похожее на коробку. Но не конфеты — слишком большой размер. По весу — не тяжёлое, нести было легко. Ну и что у нас ещё может быть в подобной упаковке? Да что угодно! Мягкая игрушка, одежда, воздушный шарик, сахарная вата… Нет, догадаться нереально!

Решительно подтаскиваю ближе к себе, выпутывая коробку из тесных объятий белого пакета, лишённого какой-либо познавательной информации. Безжалостно разрываю цветную бумажную обёртку, которая тоже мне ни о чём не говорит. На мгновение замираю, вцепившись в крышку, и, осторожно её подняв, убираю в сторону.

Лучше бы я этого не делала.

Что-то живое леденяще тихо, с едва слышным мягким шелестом рвануло наружу. Словно жёлто-красное облако, разлетевшееся по всей комнате яркими брызгами.

Отпрянув назад, я едва удерживаю равновесие на покачнувшемся стуле. Ещё немного и точно упала бы. Сердце заходится в лихорадочном ритме, даже в глазах темнеет от страха.

Какое счастье, что Эдер в этот момент отрывисто рявкает что-то непонятно-ругательное на своём собачьем наречии, и этот громкий звук приводит меня в некое подобие нормального состояния. По крайней мере, заставляет всмотреться в то, что меня так испугало.

Истерический смех, который приходит на смену панике, я не могу унять минут пять.

Ну, Ян! Это ж надо было такое придумать! Романтик, что б его!

Вытираю выступившие на глазах слёзы, старательно сдерживая всё ещё прорывающиеся смешки. Цепляясь за мебель, на непослушных ногах доползаю до кровати и падаю на мягкое покрытие, заставляя приземлившихся туда же бабочек снова взлететь, меняя своё местоположение.

Вот тебе, Лидея, и сюрприз на ночь глядя! Будешь теперь всю ночь мучиться вопросом — как этих летучих тварей загнать в коробку!

Если вы подумали, что я до утра живность отлавливала, то очень сильно ошиблись. Стоило только прикрыть глаза, чтобы чуть-чуть расслабиться и отойти от шока, — и всё. Уснула. Даже не разделась. И как Эдер на кровать запрыгнул, не почувствовала. По-моему, за всю ночь так и не пошевелилась ни разу, потому что, реагируя на сигнал будильника, смогла только приподнять веки. И то с трудом. Тело затекло в неудобном положении и слушаться категорически отказывалось. Плюс, замёрзла я основательно, даром что в одежде спала.

А вот это уже мало объяснимо. Вообще-то, у меня в номере всегда было тепло…

Приложив основательное усилие, поднимаю голову, отыскивая причину столь явного дискомфорта. Обнаружить её, кстати, особого труда не составляет — распахнутое настежь окно и врывающийся в него поток холодного воздуха не заметить трудно. Бр-р-р! И сразу становится понятно, что, во-первых, погода опять поменялась, а во-вторых… Та-а-ак! А кто окно открыл, спрашивается?! Я этого не делала точно!

Подозревая в содеянном весьма определённую личность, смотрю на чёрную гору, демонстративно изображающую из себя самое безобидное существо на свете. Морда деликатно положена на вытянутые лапы, глаза закрыты, даже хвост лежит смирно. Вот только веки чуть заметно подрагивают, выдавая его истинное состояние.

С коротким стоном приподнимаюсь, разминая мышцы. Покрутив головой, останавливаю взгляд на столе, опускаю вниз…

— Эдер! — не выдерживаю и вскакиваю с кровати, забывая о своём потрёпанном состоянии и выплёскивая на несносного телохранителя нахлынувшее возмущение. — Ты что себе позволяешь!

То, что он ухитрился окно открыть и, естественно, сюрприз Яна благополучно сменил искусственную среду обитания на природную, меня мало волнует. Пусть себе бабочки летают на воле. Живые и здоровые. А вот отсутствие роз, которые я ставила в вазу, и наличие ошмётков на полу злит безумно. Цветы-то в чём виноваты?! И тот факт, что Эд на самом деле не собака и даже не человек, его поступок не оправдывает. Как можно было так по-варварски расправиться с безобидными растениями?! Вот ведь сволочь двуличная! А вид делал, словно его не волнует присланный мне подарок!

И как поступить? Устраивать выговор по полной программе тому, кто старше меня, по меньшей мере неприлично. Да и выдать могу ненароком, что знаю, кто есть кто. Но и отпускать ситуацию на самотёк и терпеть, как я делала раньше, тоже не хочется. Может, просто обидеться?

Отворачиваюсь от поднявшей голову дистанционно-управляемой органической массы, не соизволившей отреагировать на столь эмоциональное восклицание иначе, чем недоумевающим взглядом, и принимаюсь за уборку. Выбрасываю растительный мусор в утилизатор, закрываю окно и ухожу в гигиенический модуль, активируя функцию согревающего массажа. Нужно же ликвидировать последствия моего экстремального ночного отдыха!

С наслаждением отдаюсь на откуп приятным ощущениям, продолжая свои невесёлые рассуждения.

Как же разобраться в мотивах поступков Эдера? Я-то думала, залезу в воспоминания и всё пойму. Ха! По-моему, запуталась ещё больше! Особенно в том ракурсе, что рассчитывала вникнуть в собачью логику, а получила… Получила весьма специфический набор фактов, игнорировать которые глупо, а принимать близко к сердцу опасно. Ведь если выстроить их в логическую цепочку, то получается, что некая очень древняя инопланетная цивилизация выкупила Солнечную систему вместе с Землёй у другой, которая по какому-то невероятному праву всем этим владела. Простым контролем новые правообладатели не ограничились, решив поставить эксперимент, и, используя человеческие гены, вырастили тела, в которые смогли переместить самих себя. Свою ментальную энергию. Душу. И теперь живут среди нас, совершенно спокойно используя все возможности своих новых организмов. Даже детей заводят.

Н-да… Приятного мало, осознавать себя эдаким гибридом нормального и комбинированного человека. Потому что, если рассуждать с позиции генетики, половина моих хромосом, доставшихся от отца, сформировалась не совсем естественным способом.

Но даже это ещё полбеды. А вот то, что рядом со мной постоянно находится один из живых примеров подобных перемещений, нервирует основательно. Как и то, что, несмотря на всю тяжесть улик, мой мозг упорно не желает видеть в этом вполне земном воплощении животного организма разумное инопланетное существо. У меня до сих пор ощущение, что я не в его воспоминания залезла, а какой-то фантастический боевик посмотрела в виртуальном голотеатре с эффектом присутствия.

Встряхиваю мокрыми волосами, отгоняя неприятные мысли, и со вздохом надеваю на голову испаритель. Время, время… Нам ещё завтракать, а уже через полчаса нужно быть в лаборатории.

Десять секунд жалости к теряющим естественную красоту кудряшкам, и я покидаю гостеприимный отсек. В комнате по-прежнему прохладно, хоть умная система, среагировав на герметичность помещения, и включила обогрев. Чёрная тушка медитирует, на том же месте и всё в той же расслабленной позе. Даже глаза закрыты.

Пользуюсь отсутствием мужского внимания и побыстрее натягиваю джинсы и блузку. Немного подумав, добавляю в комплект теплый свитер с высоким воротом. Вместо туфель решаю надеть кроссовки — день сегодня обещает быть сумасшедшим, мало ли с какими поручениями придётся бегать по комплексу.

Права я оказываюсь на все сто.

Не успеваю дверь открыть, как счастливо забытый за неделю, раздражающий голос напоминает о своём существовании. Более того, в приказном порядке распоряжается срочно отнести в информационный отдел во-о-он ту коробку и притащить обратно то, что отдадут взамен. Да ещё и не забывает уколоть за минутное опоздание, з-з-зараза!

Явившаяся чуть раньше, София моего появления даже не замечает, лихорадочно сдирая с гигантского ящика, метра под два в высоту, фиксирующие ленты и упаковочную плёнку. Ясно, её уже работой озадачили. Подхватываю не самый лёгкий контейнер и, сгибаясь под тяжестью ноши, вываливаюсь обратно в коридор.

— Бегом! И не ронять! — слышится в след «благожелательное» напутствие.

Какое счастье, что у меня завтра начинается мини-отпуск! А уж сегодняшний день как-нибудь переживу.

Дотащившись до нужного кабинета, водружаю ценный предмет на стол одной из сотрудниц, вызвав шквал удивлённых взглядов и восклицаний.

— Это что? — округляя глаза, девушка тычет пальцем в коробку.

— Это? — натужно выдыхаю, старательно сдерживая раздражение. — Не знаю. Леонов сказал — к вам.

— Ой! Это же документация по закупленному оборудованию! — другая, наконец сообразив в чём дело, мгновенно оказывается рядом и, оперативно сняв крышку, принимается вытаскивать содержимое на стол.

— Лида, ты подожди, — подключается к процессу третья. — Мы сейчас быстренько номера присвоим, внесём данные в базу, и можно будет всё отнести назад.

Спорить бессмысленно, так что, присев на предложенный стул, наблюдаю за их суетливыми движениями. Ну и набираюсь сил заодно. На новый марафон с грузом. А ещё снимаю свитер, привычно затягивая за рукава вокруг талии, чувствуя, что с такой работой мне не переохлаждение грозит, а перегрев.

Едва успеваю забрать коробку со стола, как ей на смену водружается аналогичная. И не менее раздражённая, уставшая лаборантка плюхается на освобождённое мною место. Очень интересно. Значит, попавших под раздачу несколько больше, чем я изначально подумала.

Обратный путь оказывается ничуть не легче. И даже экстремальнее, ведь открывать двери мне приходится задней частью тела, руки-то заняты. А ещё, из-за отсутствия прозрачности, я не вижу, есть за ними кто-нибудь или нет. Вот в один прекрасный момент и получается, что я практически падаю, не ощутив за спиной привычной плотности, потому что эту самую дверь кто-то распахнул с другой стороны чуть раньше, чем я к ней приложилась.

— Осторожнее! — подхватывают меня сильные руки, помогая обрести равновесие. А спустя секунду даже забирают коробку, которую я почти уронила в процессе. — Доброе утро, малышка. Я думал, ты в лаборатории, — процедура избавления от непосильной ноши сопровождается весьма интересным вопросом: — Мой сюрприз вчера понравился?

— Здравствуй, Ян, — слегка теряюсь, потому как не ожидала такой сверхактивности с утра пораньше. — Спасибо, это было очень необычно. А в лабораторию, — киваю на контейнер, — вот это тащу, как видишь. И не я одна, похоже, — провожаю взглядом коллегу по несчастью, выползающую из кабинета рядом.

— Вижу, — перехватив груз удобнее одной рукой, другой брюнет толкает успевшую закрыться дверь. Придерживает, дожидаясь пока мы с Эдером проскользнём мимо него. — Сейчас во всех отделах то же самое творится, — словно извиняется. — Мы много новых материалов привезли.

— Ясно, — притормаживаю, разворачиваясь к нему, — но всё же давай я сама это понесу.

— Ну уж нет! — Ян ловко приобнимает меня за талию, заставляя двигаться дальше по коридору, но тут же руку отдёргивает и даже отшатывается чуть в сторону. — О, чёрт! — сопровождает своё действие весьма эмоциональным восклицанием. И я его понимаю. Удивительно, как он ещё покрепче ничего не сказал, отреагировав на весьма недвусмысленно зарычавшего, обнажившего устрашающие зубки и вставшего в угрожающую позу дога.

— Эдер, перестань, — понимая, что должна хоть что-нибудь сделать, пытаюсь приструнить охамевшего телохранителя.

Не знаю, моя просьба действует или то, что мужчина отстранился, но Эд, одарив его злым взглядом, пасть закрывает. И даже соизволяет развернуться, дожидаясь, пока мы продолжим путь.

— Я совсем забыл, как он на меня реагирует, — оценив собачий поступок, качает головой Ян, неторопливо вышагивая рядом.

— Не на тебя, — поправляю, стараясь нивелировать негативное впечатление. — На наше взаимодействие.

— А разве это не одно и то же? — один лукавый взгляд в мою сторону, и вновь безмятежное созерцание стен коридора.

— Нет, конечно, — улыбаюсь, хотя на самом деле мне совсем не весело. — Окажись на твоём месте кто-нибудь другой, Эдер вёл бы себя аналогично.

— Ну, в этом случае, — Ян останавливается, потому что мы уже дошли до нужной двери, разворачиваясь ко мне, — если бы на моём месте был кто-то другой, — повторяет, словно желает избежать двусмысленной трактовки своих слов, — и я повёл бы себя точно так же. По крайней мере, обнимать тебя однозначно не позволил.

И пока я, как рыба, вытащенная из воды, беззвучно открываю и закрываю рот, Подестов вручает мне свою ношу.

— Вечером встретимся за ужином, как обычно, — делает вид, что не замечает моей реакции и исчезает за поворотом.

Растерянно смотрю ему вслед. Это вообще как понимать? С Эдом всё ясно, как день: у него задание — меня защищать и, по сути, у этого типа есть веские основания не допускать к моему телу посторонних. А Ян-то с какой радости собственнические замашки демонстрирует? Вроде я ему пока ещё никто. Подарки? Хм… Тут два варианта. Первый — я ему действительно нравлюсь. Второй — что-то брюнетику от меня нужно, вот и пытается таким способом меня стимулировать, чтобы получить желаемый результат. А вот что именно ему надо — это большой вопрос.

Ой-ой! Ничуть не полегчавшая коробка бесцеремонно возвращает меня в настоящее, всем своим весом напоминая о том, что я вообще тут делаю.

— Тебя только за смертью посылать, — реакция Леонова на моё появление предсказуемая. — Помогай давай!

Чем в итоге я и занимаюсь всё оставшееся рабочее время: на пару с Соней распаковываю приборы, меняю животным маленькие клетки на более удобные вольерчики, раскладываю по полкам новые инструменты и отправляю в утилизатор старые. Условно старые, разумеется, некоторыми мы и пользовались-то пару раз всего. Так что остаётся только удивляться расточительности, вернее, заботе о научном процессе. В институте, где я работала, была проблема заменить даже основательно испорченное оборудование. Одним словом — прелести коммерции в контрасте с бюджетом!

С огромным облегчением распрощавшись с профессором на неделю, я вываливаюсь на свежий воздух и понимаю, что забежать в номер переодеться опять не получится. Ян уже ждёт — сложив руки на груди, нетерпеливо прохаживается по дорожке. И этот факт основательно меня удивляет — обычно мы прямо в столовой встречались. Может, случилось что?

— Наконец-то! — отреагировав на наше появление, мужчина меняет траекторию, практически моментально оказываясь рядом. — У меня предложение, — стартует с места в карьер, разрушая все мои предположения, — поужинать в другом месте.

— Каком? — хлопаю глазами, пытаясь вернуть себе понимание ситуации.

— Тебе понравится, — уклоняется от прямого ответа скользкий тип. — Только давай сразу твои вещи заберём, чтобы потом за ними не возвращаться.

Вещи? А, ну да, меня же обещали в зону отдыха отвезти.

— Хорошо, — становится интересно, что это он задумал?

Не тратя времени даром, перемещаемся в гостиницу. Деликатно оставшись за дверью, Ян ждёт, пока я соберу сумку и сменю брючный костюм на платье. Специально попросил, пока мы шли в номер, сделав загадочное лицо и этим добив меня окончательно.

Эдер с весьма специфическим выражением на морде наблюдает за моими сборами. Недовольство, раздражение и подозрительность так и светятся в неотрывно следящих за мной антрацитах. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что он готов наброситься на мой несчастный багаж и разодрать в клочья, чтобы помешать намеченным планам.

— Там еды нет, — предусмотрительно подхватываю сумку с пола и ставлю на кровать, маскируя свои действия единственно возможным объяснением. Нужно же делать вид, что я не в курсе его реального статуса. — Подожди немного, и нас накормят.

Взгляд, которым меня одаривают в ответ, наверное, мог бы испепелить более мелкую форму жизни. Дождавшись, когда я закончу утрамбовывать вещи, злющий как чёрт дог выходит в коридор, огрызнувшись на забравшего мой багаж мужчину.

Вот ему-то что сейчас не понравилось, а? Что за блоха укусила?

Хорошо хоть Ян не стал акцентировать внимание на проблеме, по всей видимости, философски рассудив, что характер моего питомца уже неисправим. Но и провоцировать животное тоже не рискнул, предусмотрительно выдерживая между нами положенное приличиями расстояние. И мне крайне любопытно — вот как в таких условиях он собирается за мной ухаживать? Если у него именно такие планы, конечно.

Планы, планы… Анализировать мужскую психологию — неблагодарное занятие. Никогда не знаешь, в каком месте ошибёшься. А ещё говорят, женская логика непредсказуемая. Ха! Можно подумать, у сильного пола она прямолинейная и открытая! Вон, сидят рядом со мной два типичных примера этой самой «психологии», и поди разберись, чего добиваются? У одного вообще инопланетные выверты в мозгах. Да такие, что лучше бы я в них и не вникала! У другого — какие-то подозрительно-мстительные мыслишки. И не факт, что не в мой адрес. На работу в этот комплекс практически обманом затащил… А изображают из себя! Один — оскорблённую невинность. Другой — милую пушистость…

Надеюсь, не нужно выводы озвучивать?

Рассеянно наблюдаю за мелькающими за окном яркими точками, ограничивающими эшелон воздушной трассы. А куда мы летим, спрашивается? Да ещё и так долго?

Прилепляюсь к окну, вглядываясь в сумрак, почти скрывающий земную поверхность.

— Уже скоро, — почувствовав моё напряжение, Ян решает не дожидаться расспросов. — Видишь вон те огни? — кивает куда-то влево. — Нам туда.

Не лжёт. Через пару минут аэромобиль уже заходит на посадку, мягко касается пандуса и, скатываясь вниз, притормаживает, виртуозно вписавшись между двумя другими. А ещё через минуту мы входим в лифт, сверкающий никелированной отделкой.

Едва двери раскрываются снова, как меня оглушает грохот музыки, почти не слышный внизу, на парковке. Я даже чуть теряюсь от звукового удара, не сразу сообразив, что это всего лишь клуб. Так что Яну приходится брать меня за руку и вести за собой. Его счастье, что недовольного рычания Эдера в таком шуме совсем не слышно.

Привыкая к темноте помещения и ярким мерцающим вспышкам, следую за Подестовым, лавируя между довольно близко расположенными столиками и недоумевая: какое удовольствие ужинать в таких условиях? Впрочем, в этом зале мы не задерживаемся, через боковой вход попадаем в куда более уютный. Тут и музыка приятнее, звучит тише, и народу меньше, и места для посетителей разделены на практически индивидуальные отсеки. Высокие перегородки, оплетённые настоящим плющом, делают этот эффект ещё более явным.

— Прошу, — мягким движением Ян отправляет меня на сиденье дивана и садится рядом. — Ты можешь расположиться тут, — указывает Эдеру в сторону невысокого подиума рядом, накрытого тканью. Да ещё и с маленьким столиком.

О! Здесь даже такое предусмотрено! У меня сейчас глаза, наверное, как в японских мультиках, потому что, повернувшись в мою сторону, Ян вдруг начинает смеяться. Нет, ну я всё понимаю, но вот что в этом такого смешного?

— Малышка, ты чего? — оценив моё возмущение, он успокаивается, качая головой. — Это же клуб для собачников, а они без своих четвероногих отдыхать не желают. Я думал, ты в таких была, — смотрит внимательно.

Ну да. По легенде, именно так мне бы и следовало поступать. Вот только…

— Не была. Брат не поощряет подобных развлечений. Я же тебе рассказывала.

— Да… — задумывается визави, — точно…

— Ян, а можно… — неожиданная мысль приходит в голову, заставив начать говорить раньше, чем я успеваю её обдумать.

— Что? — непонимающий взгляд, потому что фразу я обрываю.

— Можно, я с твоего коммуникатора ему позвоню? — осторожно выдыхаю, боясь спугнуть удачу. — Мы больше месяца не общались.

— Почему раньше не попросила? — наигранно возмущается моей деликатности Подестов, снимая с запястья прибор. — Держи. Я пока заказ сделаю. Ты хочешь чего-нибудь конкретного? — кивает на меню.

— Мне всё равно. На твой вкус, — занятая набором номера, предоставляю ему право выбора. Не до еды сейчас.

— Лидея? — проявившееся над столом небольшое голоизображение сверкает недоумевающим синим взором. — Почему другой номер?

— Это моего знакомого, — лихорадочно объясняю, — он мне дал свой коммуникатор.

— Ты с ним? — подозрительность усиливается с каждой секундой. — А где Эдер?

— Мы ужинаем, а Эд… — чуть поворачиваю камеру, встроенную в браслет, чтобы в зону видимости попал отдыхающий на пьедестале пёс. — Ты не волнуйся, у нас всё в порядке, — возвращаю прибор к себе.

— Хорошо, — почти успокаивается Денис. — Работа как, нравится?

— Да, замечательная, — приходится немного лукавить, потому что нервировать брата проблемами с начальством себе дороже. — У меня с завтрашнего дня второй период отпуска.

— Я считать умею, — слышу недовольное фырканье в ответ. — Между прочим, через пять дней родители приедут.

— Ой, — расстроенно откидываюсь на спинку дивана. — Я попробую поговорить… — бросаю краткий взгляд на занятого переговорами с официантом брюнета. — Может быть получится…

— Нужно было раньше думать о таких вещах, — не удерживается, напоминая о моей глупости, Ден. — И договор читать внимательнее! И вообще, мне всё рассказывать!

Ах, всё рассказывать?! Кто бы говорил?! «Виновато» опускаю глазки, чтоб не дай бог братишка не заметил в них того, чего ему видеть ещё рано. Вот доберусь до дома, тогда… Тогда этому обманщику не поздоровится!

— Ладно, — смягчаются интонации, — будет возможность — приезжай. Нет — звони. Пока, котёнок, — прощается он практически ласково.

Со вздохом блокирую канал.

— Спасибо, — отдаю браслет, наблюдая, как тот возвращается на руку к владельцу, а подняв глаза, вздрагиваю, встречаясь с пристальным взглядом.

— Ты расстроилась? — Ян, похоже, решает выяснить причину моего кислого выражения лица.

— Да, — не вижу смысла скрывать. — Родители…

— Я слышал, — перебивает, избавляя от необходимости пересказывать диалог. — Но время ещё есть, я же обещал что-нибудь придумать.

— Правда? — я так обрадовалась, что непроизвольно схватила его руку, стискивая в своей. — Мне можно будет уехать?!

— Наверное, — уклончиво, но всё же отвечает Ян. — А ты подумала? — напоминает о чём-то ещё, и я слегка теряюсь, не понимая вопроса. — Мы сможем жить вместе? — уточняет, сообразив, в чём причина моего недоумения, и мягко поглаживая ладонь, которая столь неосмотрительно оказалась в его распоряжении.

Упс! Надеюсь, это не шантаж?

— Ян, — мучительно соображаю, как поделикатнее ему отказать. — Не думаю, что это хорошая идея. Ты ведь прекрасно понимаешь, как на твоё присутствие будет реагировать Эдер. Получится не отдых, а сплошное мучение.

— Проблема только в нём?

Тёмные глаза на мгновение отрываются от моего лица, чтобы посмотреть на застывшую в неподвижности чёрную массу, внимательно прислушивающуюся к нашей дискуссии, и вновь возвращаются ко мне.

Напряжение, ожидание, подозрение… В этом взгляде так много непонятных для меня эмоций. Заставляющих нервничать и искать способ избежать проблем. Не могу же я озвучить свои сомнения на его счёт!

— Я тебе не нравлюсь? — теперь уже напрямую спрашивает Подетов, не желая оставлять мне возможности увести разговор в сторону от интересующего вопроса.

— Нравишься, — всё же пытаюсь выкрутиться. — Ты очень приятный, красивый, обходительный…

— Но быть со мной рядом ты не хочешь? — бьёт прямолинейно, так, что уворачиваться просто некуда!

Краснею, бледнею и… молчу. Старательно прячу глаза, не желая, чтобы он увидел в них ответ. Да, он мне больше, чем нравится. Да, возможно, я хотела бы быть к нему ближе. Но… Слишком рано. Не сейчас.

— Малышка, — ощутимо понизив голос, так, что я его едва слышу, начинает убеждать меня Ян. — Ну чего ты так боишься? Я же не настаиваю ни на каких отношениях. Просто поживём в одном доме. Пять дней. А потом ты уедешь к родителям. Более того — я сам тебя отвезу. Обещаю.

Всё-таки шантаж.

Не понимаю — зачем ему это нужно? Так настойчиво добиваться всего лишь совместного проживания? Смысл? Значит, есть у него всё же какие-то далеко идущие планы, стопроцентно. Вот только какие? А если…

Промелькнувшая идея направила ход моих мыслей в иное русло. Если я ему откажу, то тогда уж точно ничего не узнаю. А так появится шанс вывести этого субъекта на чистую воду. Да и чего мне бояться, с такой защитой, которую мне обеспечивает мой телохранитель!?

— Ладно, — приняв решение, успокаиваюсь. Даже шучу: — Но на него, — киваю в сторону дога, — чур, потом не жаловаться!

— И не собираюсь, — довольно улыбается Ян.