Запись № 10

1288 год новой эры, десятый месяц Абанэд, 05 и 06 число, Сонша, Агион

Два рабочих дня пролетели, словно их и не было. Утром первого дня у меня состоялся непростой разговор с Юнкером, который был недоволен моим внешним видом, но узнав некоторые подробности того, как я докатился до жизни такой, начальник чуть оттаял. Даже сказал:

— Ну, Кейн! Точно герой! — хмыкнул Юнкер в свои усы. — А то, что предотвратил насилие — это хорошо. Пусть и был не при исполнении. Хвалю! Но постарайся в следующий раз не получать по лицу, а давай предупредительные в воздух, договорились?

— Но господин Юнкер… — пытался я перечить.

— Не спорь! — хлопнул ладонью по столу начальник. — У меня и так людей нет, а чтобы всякие проходимцы мне молодых офицеров калечили — не позволю! Так что стреляй без раздумий, а с бумажной волокитой разберемся.

— Так точно, — козырнул я. — Могу идти?

— Идите, унтер-офицер Кейн, идите, — махнул рукой Юнкер.

В эти дни я наконец-то обзавелся сейфом, в который легли кое-какие рабочие документы, мешок с перчаткой и «Виконт». Последний, кстати, попался на глаза Негору, который проявил к оружию большой интерес.

— Что там у тебя, Маловер? — спросил ефрейтор, кивая на рукоять револьвера, что выглядывала из-за приоткрытой дверцы сейфа.

— Это? — включил я дурачка. — А, просто личное оружие. Знаешь, после налета на участок как-то увлекся, подкопил и…

Ефрейтор же в этот момент уже по-хозяйски нырнул в мой сейф, извлекая «Виконта».

— Ого! — взвесил мужчина в руке ствол. — Это что, ламхитанский?

— Ага, — кивнул я.

Зейт с любопытством покрутил «Виконта» в руках, взвесил, прицелился, заглянул в каморы, пощупал патроны.

— По мне, великоват. Особенно рукоять. Не схватиться, будто болтается в руке, — сообщил ефрейтор. — И отдача небось плечо выбивает?

— Есть такое, — улыбнулся я.

Сослуживец даже не догадывался, почему у моего револьвера такая рукоять. Чтобы можно было стрелять прямо в латной перчатке.

— Ну, оружие хорошее дело для мужчины, — подытожил ефрейтор. — Господин Юнкер, вот, ножи собирает.

— Правда? — удивился я.

Ефрейтор важно кивнул.

— Если надо будет подмазать… поблагодарить господина Юнкера, можешь смело дарить что угодно по уходу за клинками. Масла, шелковые тряпочки, точильные камни… Бархат на обивку футляров — тоже хорошее дело.

— Понял, спасибо за совет, — кивнул я ефрейтору.

Не зря я сводил мужчин тогда в ресторан, это наладило отношения с младшими чинами. Казалось, Негор решил, что ему обязательно надо взять надо мной негласный патронаж и помочь молодому офицеру втянуться в трудовые будни участка. Я на самом деле многого не знал о реальной службе и совет или подстраховка мне не помешают.

То, что ефрейтор увидел «Виконта» меня тоже мало беспокоило. На самом деле, я вообще планировал специально его «забыть» на столе или вот так, в сейфе. И то, что Негор так рано заметил мое основное оружие, было мне даже на руку. В моих планах было «нормализовать» ношение «Виконта», как часто это делали офицерские чины в управлении. Если не как основное оружие, то хотя бы как дополнительное, в кобуре под кителем. Безликие не будут смотреть на мой график, выходной я или на службе, а столкнуться с тем же скребуном, имея на руках только табельную хлопушку — верная смерть.

Тут важно понимать, что безликие сами вылезали на мой «запах», который давала мне реликвия де Гранжей. Как скребун из квартиры господина Наусса пришел по следу собственной крови и шлейфу перчатки в участок, так и на меня со временем должна начать переть всякая мерзость. На самом деле, я был почти уверен в том, что Пауль Эссау пропал, потому что на том месте ранее побывал я, а не потому что я избил парня в кровь. Так что постоянное ношение нормального револьвера — вопрос выживания.

Позже, когда ефрейтор ушел на какой-то вызов, я проскользнул на цокольный этаж, где расположился архив третьего участка. Там, среди чуть косых рядов стеллажей и стоек, на которых хранились папки и коробки с делами, я начал искать все, что касалось сквера и пропажи людей в том районе.

В итоге набралась внушительная стопка пустых папок только за последние десять лет. Сорок шесть заявлений о пропаже людей, протоколы опроса, пара служебных записок и… Больше ничего. Ни одной зацепки, ни одного тела. Полсотни человек будто бы растворились в пустоте. Я выбрал еще десяток дел, которые показались мне подозрительными, и, перетащив все это добро в свой кабинет, стал разбираться с бумагами.

На чтение протоколов и объяснительных у меня ушел остаток дня. Все они были сделаны как под копирку: кто-то из родственников или знакомых по прошествии суток приходил в участок, чтобы заявить о пропаже. Все эти люди просто вышли по делам и не вернулись. Опросы на рабочих местах тоже ничего не дали. То есть исчезали они где-то посередине между работой и домом.

Если я пойму, скольких людей уволок безликий, я смогу предположить его класс. Больше двух трупов в год — уже большая проблема, а папок у меня около полусотни. Значит, надо исключить тех, у кого были хоть малейшие причины исчезнуть.

До конца следующего дня я перебирал дела. Выбросил из выборки тех, кто жил и работал в другом конце района от сквера и не мог оказаться там случайно. Потом — исключил молодых девушек из неблагополучных семей. Эти могли податься в бега. А вот десяток тихих работяг и алкоголиков, на исчезновение которых никто толком не обратил внимания — меня заинтересовал.

В жизни столичного алкаша происходит не очень много необычного. Маршруты у этих людей одинаковые, к бродяжничеству они если и склонны, то в пределах какой-то своей территории. С рабочими вообще все понятно — эти тянут свою лямку, тихо выпивают по вечерам дома и с переменной интенсивностью поколачивают жен и детей, если с характером не повезло. Так куда же они делись?

Я раздобыл карту района у Негора, выписал адреса и места работы пропавших, и стал строить маршруты. По моим самым смелым оценкам, жертвами безликого за последние десять лет стали семь человек. Не так и много, на самом деле. Не похоже на кормежку по весне или осени, совсем не похоже. Ведь если бы это была сезонная охота, трупов было бы минимум один в год, а скорее, и два.

Не знаю, что там наплел Негор моим прочим коллегам и даже Юнкеру, который был на месте во второй день, но меня никто не трогал. Я, конечно, заполнил пару бланков и даже принял в работу дело об одной краже — абсолютно бесперспективное заявление о том, что кто-то вскрыл пустую квартиру и вынес «ценности» в виде старого чайного сервиза и пары одеял — но вообще меня не трогали.

К концу второго рабочего дня я чувствовал себя абсолютно разбитым. От пыли старых папок, мелкого почерка предшественников и казенных формулировок протоколов голова шла кругом, но дома было покати шаром, так что после работы ноги сами вынесли меня к гастроному на углу.

Все та же хмурая тетка за кассой, небольшая очередь, которая грозила вот-вот перерасти в толчею. Я тихо встал в очередь и стал ждать, когда обслужат людей передо мной. Впрочем, продавщица особо не торопилась — ее коллега куда-то отлучилась, и женщина томно перемещалась между двумя отделами, мясо-молочным и бакалейным — словно и не было в помещении полтора десятка голодных агионцев.

Какая-то бабка зло покосилась на меня, стоящего с разбитым лицом, но по форме, после чего громко, так, чтобы слышала вся очередь, шепнула товарке:

— Ишь! Пошли полицейские! Морда как у моего соседа, синяя вся! Совсем молодежь от рук отбилась!..

На меня стали бросать любопытные взгляды — в основном женщины. Мужчины, завидев и офицерские погоны, и табельный револьвер в кобуре, вели себя как-то тише.

Буквально за пять минут группа из четырех старух уже вовсю мыла мне кости на тему пьянства и распутности современных городовых, я же стоял и ждал, когда это все закончится.

— Чего вам? — грубо спросила тетка-продавщица когда подошла моя очередь, вылупившись на меня так, словно я отвлекал ее от крайне важных дел государственной важности.

— Макарон пачку, масла, бутылку молока… — начал перечислять я.

— Из мясного отдела что надо⁈ Я что, бегать буду⁈ — нахамила тетка.

Это едва не стало последней каплей. В глазах потемнело от злости и мне очень захотелось потянуться через прилавок и сделать с хамкой что-нибудь травмирующее. Но пара глубоких вдохов, каменное выражение лица, волевое усилие и я, улыбнувшись разбитыми губами, отвечаю:

— Конечно-конечно. Сосиски есть?

— Есть! Вот, лежат! «Любительские» и «Диетические»! — рявкнула тетка.

Я посмотрел на холодильник, в котором лежала указанная продукция, и прикинул, что в диетических мяса не будет совсем. В «Любительских», впрочем, тоже ситуация так себе, но там будут хоть вкрапления жира. Надо поискать тут в округе мясную лавку и начать покупать вырезку и птицу, или заказывать у мясника фарш. А то с этим ассортиментом ноги протяну…

— Дайте кило любительских, — ответил я.

Закупив провизии, я погрузил все в сетку и двинул домой. Поездка в город увенчалась покупкой кое-какой посуды. Сейчас сварю макарон, сосисок, выпью стакан молока и спать. А завтра, до того, как я двину на разведку в сквер, надо будет поискать нормальных магазинов. Может, присмотреть какую столовую. Вроде недалеко стояло пара предприятий, куда можно попробовать сходить договориться о покупке готового. От пятка казенных котлет или банки супа я бы не отказался, тем более, к концу недели должны привезти выписанный холодильник. Смогу делать запасы, готовить хотя бы на несколько дней…

Бытовые вопросы выматывали. Все было намного проще, когда в столице находились Алиша и Пириус. Хорошее трехразовое питание, уйма времени для охоты. Даже когда я работал в управлении, все было проще — там была ведомственная столовая, откуда за умеренную плату я перед закрытием брал себе ужин на вынос, как и многие другие одинокие офицеры. Тут же, на правом берегу, все было менее радужно.

Пока готовил, мне почему-то вспомнился Вартан. Он, в отличие от меня, любил это дело. Даже на казарменном положении он умудрялся найти приличную столовку или кафе, куда можно было сходить полакомиться, договаривался с поварихами на дополнительную котлету, умудрялся проносить мимо коменданта и всех прочих курсантов печенье. Хотя хранение продуктов к тумбочке каралось жестоко! Очень! Но у нас оно не особо залеживалось.

Макароны я переварил, впрочем, как и всегда. Изначально серые и какие-то ломкие, сейчас они превратились в липкую кашу, которую не спасало даже масло. С сосисками ситуация была не лучше — они выглядели так, будто бы их добрых полчаса выворачивал изнутри скребун, да и по вкусу они были очень так себе. Из-за того, что сосиски лопнули, все капельки жира, на которые я так надеялся, остались в кастрюле, плавать тонким слоем. Не испортил я только молоко и кусок батона, что отломил себе на десерт — это испортить было просто невозможно.

Стук в дверь застал меня с бутылкой у рта, так что я едва не вывернул на себя молоко. Время было позднее, ближе к полуночи. Осторожно утерев разбитые губы, я поднялся с табурета, вытащил из кобуры, что висела на вбитом в стену гвозде, «Виконта», и уже вооруженный рявкнул:

— Кто⁈

— Посылка! Лично в руки! — ответили с той стороны.

Я вспомнил о своей телеграмме и понял, что из Парты мне пришли гостинцы. Открыл дверь, встретил курьера — усатого мужчину в годах, по всей видимости, члена экипажа самолета, потому что формы на нем не было, только летная куртка.

— Пириус просил передать, — сказал мужчина с сильным ламхитанским акцентом.

И протянул мне вещмешок, набитый чем-то увесистым. Книги.

— Благодарю, — кивнул я, забирая посылку и совсем забыв, что сжимаю в руке «Виконта».

— Неспокойно в Агионе? — кивнул мужчина на оружие.

Он был в курсе.

— Да, есть такое, — ответил я. — От Пириуса что-нибудь слышно?

— Сказал, скоро вместо посылки сам прилетит, — ответил летчик. — Мы так, первый рейс, пока на обслуживании стоим, вот я и смог заскочить. А потом дальше, по маршруту.

— Понятно. Спасибо за визит, — сказал я, прощаясь с ламхитанцем.

Какая удача, что мужчина решил сам заехать по адресу! Я держал Парту в курсе, где проживаю — это было важное условие, сообщать о смене места жительства де Гранжам, чтобы в случае чего, они смогли хотя бы правильно взять след без промедления — но то, что книги и дневники прибудут так скоро, я даже и не мечтал. Думал, что их отправят почтой, а это неделя, не меньше.

Книги все меняли. Надеюсь, Пириус правильно понял мою телеграмму и выслал то, что мне поможет. Но даже если я не найду ответов в дневниках и записях прошлого, мне стоит попытаться. Слишком странно выглядела эта тварь, если опираться на слова курсантов.

Нет, в нападении из засады не было ничего необычного, но только если бы оно произошло посреди дремучего леса. Но сквер на западном берегу, возле самой набережной? Звучит как плохая шутка. Поэтому мне нужно хотя бы отдаленно понимать, с чем я имею дело. Например, может ли быть у этой твари несколько гнезд и встречалось ли подобное охотникам в прошлом.

Внутри мешка был один увесистый альманах и пара дневников в старых переплетах. К сожалению, оба были написаны еще старым стилем, что немного затрудняет чтение, но и у меня впереди вся ночь. Даже если я не обнаружу ничего в поле, для господина Варро у меня уже есть стопка пустых дел о пропавших, полудюжина потенциальных жертв и, как я надеялся, зацепки из записей охотников семьи де Гранж. А это уже — немало.

Я уже уселся обратно за кухонный стол, выбрав дневник потолще, как в дверь опять постучали. Летчик что-то забыл передать? Эти люди, вроде, отличаются ответственностью.

— Что-то забыли? — спросил я, распахивая дверь.

На пороге стояла Мелоди с кейсом для гитары в руках.

— Привет, — тихо сказала девушка.

— Привет-привет, — ответил я, выглядывая на лестничную площадку. — Что случилось? Кто-то приставал?

Я совершенно не ожидал увидеть артистку на своем пороге, да еще так поздно, почти ночью.

— Нет, никто не приставал, я тут по другому поводу… — ответила девушка. — Мне в «Хмельном» не заплатили, а на автобус я опоздала и… Можно я у тебя до утра побуду?

От такой просьбы у меня глаза полезли на лоб, но я понял, что Мелоди чувствует себя не лучше. Пунцовая, смущенная, она выглядела крайне несчастной и растерянной.

— Что, доехать домой не можешь? — спросил я, вспоминая, что артистка оставила адрес в Новом Агионе, на другом берегу реки.

— Угу… Слушай, я понимаю, что я уже надоела и… Но они просто сказали, что денег нет! И в кассе нет! И что я вообще пропустила два выступления и поэтому!..

Крупные слезы покатились по веснушчатым щекам и я понял, что ситуацию надо спасать.

— Давай, заходи, — открыл я дверь шире, пропуская внутрь девушку, — в ночь я тебя точно не выгоню. Зря в прошлый раз спасал что ли?

Шутка не удалась. От напоминания о том, что она и так передо мной в долгу, Мелоди стала плакать только сильнее. Она стояла посреди узкого коридорчика, со своей гитарой в кейсе, не зная, куда деваться.

— Может, тебе такси поймать? — спросил я. — Поедешь…

— Я даже за гитару долг не скоро отдам! Нет! Ты что! Не надо! — взвилась артистка. — А вообще, извини! Зря пришла. Первый автобус всего в пять, пойду, погуляю, дождусь. Ты и так сильно потратился и…

Я поймал девушку за локоть у самой двери. Нельзя ее отпускать в таком состоянии. Она была будто бы магнитом для выродков, особенно сейчас, заплаканная и расстроенная. Точно прицепятся.

— Есть хочешь? — спросил я, забирая из рук певицы инструмент. — У меня тут только макароны с сосисками есть, минут пятнадцать и будет готово. Я на полу лягу, а утром спокойно домой поедешь. У меня завтра выходной, не помешаешь.

Мелоди подняла на меня свои голубые глаза и, шмыгнув носом, едва заметно кивнула. Ох, она еще не знала, на какую гадость в моем исполнении подписалась — едой это можно было назвать с большой натяжкой — но я не стал портить «сюрприз».

Единственное, чтение придется отложить до утра, а потом — еще и наведаться в тот самый «Хмельной», спросить, почему они кидают на деньги сезонных работников. Зря что ли я форму ношу?

Загрузка...