Барон Робинзон

Глава 45

— За посланцев небес, которых нам послало небо! - заорал пьяный Барлот, поднимаясь с чашей.

— За посланцев! - взревели казары городов, торопливо вскакивая и расплескивая выпивку.

К некоторому удивлению Лошадкина, здесь делали вино, пусть и слабенькое. Южнее, ближе к горам, тянулись ряды холмов, где тургайцы растили виноград, и у Лошадкина сразу зачесались руки помочь им с селекцией, освещением, подсказать условия, а то и вовсе возвести искусственный остров в море. Не ради выпивки, конечно, ради винограда, который Лошадкин очень любил. Веяло чем-то из детства, когда он приезжал к бабушке и дедушке, сколько хотел рвал теплые, сочные ягоды, перемазывался в соке и живот надувался барабаном.

— За силу дружбы! - провозгласил один из казаров новый тост.

— За силу дружбы! - и снова вино лилось в глотки, а также мимо.

К такому тургайцы относились спокойно, считалось, что подобные возлияния угодны предкам, продолжавшим незримо наблюдать за потомками. Также во время особого дня тургайцы жгли еду и лили вино в пламя, дабы духи предков тоже вкусили разного.

— За пир в пятый день, когда сами небеса велели пировать!

— За пир!

— За небеса!

Лошадкин мысленно хохотнул над формулировкой, не слишком ли часто для пиров?

— За то, чтобы проклятые рабнеки сгинули навсегда! - крикнул кто-то пьяно, пробуя подняться.

Лошадкин с любопытством повернул голову, удовлетворенно отметил, что соседи крикуна тут же умолкли, побледнели и начали отодвигаться. Немного нелогично, конечно, с чего бы "небесам" устраивать резню тех, кто призывал истребить соседей, но в подобных делах редко думали головой. Особенно пьяной до изумления головой, ибо тургайцы и до этого выхлестали настоящее озеро вина и сожрали несколько стад, не считая, хлеба, овощей и фруктов, сладостей и прочего.

Словно все время вторжения рабнеков, казары не ели и не пили, думали тяжелые думы о городах.

— Они резали нас, а мы их отпустим?! - пьяный казар покачивался.

— Глава Урчая, владыка Михаил, - подсказал Кестат, - и ему предстоит лишиться власти.

— За то, что он позволил устроить там склад? - весело хмыкнул Лошадкин.

— Это случилось после захвата, вины его в том нет, но он сдал город почти без боя и тем открыл дорогу к столице, а также оставил стены и ворота целыми, рабнеки смогли укрыть там свои припасы. Ымкан едва не пал, в результате сдачи Урчая, хотя сам казар теперь кричит, что лишь следовал заветам небес и пытался не допустить резни.

Лошадкин еще раз улыбнулся, настолько все очевидно было в этой детской хитрости. Но тут же выяснилось, что в происходящем не все очевидно, так как пьяный казар вдруг уставился на него.

— Весело? Весело этим посланцам небес? С чего мы взяли, что они посланцы небес?! Ведь они безволосы!

— Второй посланец волосат!

— Но он подчиняется этому безволосому! - упрямо гнул свою линию пьяный.

Барлот сидел, хмуря брови, подавал какие-то едва заметные жесты. Во дворце началась возня, манопа донесла до Михаила крики раненых, звон оружия. Похоже, что-то тут творилось за кулисами, местные крутили свою политику, тут же встроив даже посланцев богов в интриги.

— Безволосые исчадия зла очаровали наших степных собратьев и затмили им разум! Теперь они затмили его и всем вам! - пьяный казар допил чашу, пролил на грудь и вскинул руки. - Под видом дружбы они поработят нас! Уже поработили, вы славите их и пьете в их честь, слушаете каждое слово! Мы должны убить их и тогда морок спадет! Тогда мы останемся свободны!

— Повелитель..., - снова наклонился Кестат, но Лошадкин вскинул руку.

Во-первых, ему не нравилось это интимное шептание, а во-вторых, манопа подсказала, что к залу для пиршеств стремительно приближаются живые, много живых. Пояс, оружие и броня были при Лошадкине, он всегда смог бы улететь и спастись, на крыше дворца дежурило два десятка птерахов. Огар тоже насторожился, и они обменялись через сеть сигналами об опасности, почти синхронно.

— Вперед, тургайцы! За свободу! - взревел пьяный казар.

Не меньше пятой части пирующих (а то и больше) вдруг вскочили, выхватили кинжалы и попытались ударить соседей. Часть убили, остальные успели откатиться, то ли еще не напились, то ли их предупредили. Десяток тургайцев в сверкающей броне сомкнулся перед Барлотом, насадил на копья трех казаров. Двери в зал распахнулись, пьяные (да полноте, пьяные ли?) мятежники взревели было радостно, но крик их тут же оборвался.

Вместо подкреплений внутрь вбегали тургайцы с знаками Барлота и с ними вышагивали хрокаги, мордахи и краглы. Они тащили с собой нескольких избитых в кровь, раненых тургайцев, похоже единственных выживших рядовых. Швырнули к ногам Барлота, скрутили казаров, которые еще пытались отбиваться, но не справились. Кто-то из них даже вонзал кинжалы в пузо и горло, словно репетируя пьесу о самураях.

— Вот так гибнет свобода! - прозвучал напоследок патетичный возглас и мятеж закончился, едва начавшись.

Барлот сидел с довольным видом, словно кот, добравшийся до сметаны. Волк, добравшийся до мяса? Как корректно должна была звучать трансляция поговорки, применительно к местным? В то же время, стало ясно, почему пьяного казара не осадили сразу. Почти наверняка подсылы Барлота нашептывали всем недовольным, что пора сменить казарада, провоцировали такое восстание, прямо на глазах у "посланцев небес".

Может Барлот и не блистал на поле боя, но вот в интригах он явно не одну лисицу съел.

— Прошу прощения у многоуважаемых посланцев небес, - поднялся Барлот, заговорил трезво и рассудительно, словно не пил до этого, - за то, что им пришлось стать свидетелями подобного зрелища. Не все способны сразу разглядеть величие небес, некоторых так и тянет к старым путям и вражде! Надеюсь, посланцы небес не будут возражать против того, чтобы мои тургайцы занялись восставшими?

— Не будут, - ответил за себя и Огара Лошадкин.

Резня - не резня, но как ни крути, эти горе-мятежники собирались их убить. Бросать ядерную бомбу на Ымкан за это не стоило, но и проявлять излишний гуманизм тоже. То, что Барлот провернул все это втайне от своих новых союзников, ну, Лошадкин не то, чтобы мог это понять, просто осознавал бесплодность своих претензий. Казарад наверняка рассыпался бы в уверениях, что не хотел беспокоить посланцев такими мелкими проблемами и надеялся разобраться без лишней крови, но эти мятежники, ну вы же понимаете и прочее в том же духе.

— Ай, хорошо! - вскричал Барлот. - Не будем печалиться, будем веселиться!

Немедленно набежали слуги, замыли крови, перестелили скатерти, притащили еще еды, которой хватило бы на половину Ымкана. Тягуче заиграли длинные дудки, застучали тургайские барабаны и появились танцовщицы. Волчицы - танцовщицы, не удержался от мысленной рифмы Лошадкин. Казары начали орать одобрительно, причмокивать, пускать слюни.

Выглядели волчицы... неплохо. Но в то же время перед глазами Лошадкина почему-то вставала Авия, которая точно так же вертела бедрами, махала хвостом и смотрела призывно. Да, его новая служанка умела смотреть призывно, так, словно Лошадкин был для нее всем, возлюбленным, ребенком, повелителем Вселенной, и от этого что-то екало внутри.

Дорого бы он дал, чтобы Таня хотя бы раз посмотрела на него в одну десятую от взгляда Авии!

— Не печалься, владыка Михаил! - Барлот подсел к нему, обдавая перегаром.

Пил для запаха, почти буквально.

— У тебя есть рабыня из рабнеков...

— Добровольная служанка, навязавшаяся сама, - мягко поправил его Лошадкин.

— Рабнеки именно такие, словно колючка в хвосте, не избавиться, не выбросить! - захохотал Барлот. - Возьми себе служанку из нашего народа! Она будет верно служить тебе во всем, от государственных дел до постели!

— Это...

— Откровенно и прямо, как любят посланцы небес! - заявил Барлот, поднимая чашу.

Туда налили вина, и он выпил его одним глотком, в этот раз, похоже, по-настоящему. Для полноты картины не хватало только собак, снующих внизу, дерущихся за кости под столами. Мордахи вполне сошли бы за таковых, но приглашать их туда Лошадкин не собирался, даже если бы тоже упился всерьез.

— Все должны видеть, что тургайцы тоже в союзе с посланцами небес! - продолжил Барлот.

— Союз с нами - дело не слишком надежное, - ответил Лошадкин, отводя в сторону предложенную чашу.

Барлот нахмурился, облизнул губы.

— Те народы, что готовы отринуть вражду с другими, могут войти в наш союз, но вы же не готовы, - сказал ему Михаил. - Я могу вас понять, рабнеки сами пришли и отнюдь не с дружбой.

Остатки их загнали на юг, прижали к горам, разве что не расстреляли с дирижаблей. Войска Огара брали пленных, тургайцы поставляли им еду, пусть и без особой охоты, но все равно, выжило меньше рабнеков, чем предполагалось. Их загоняли и убивали на месте, вели в плен и резали по дороге, травили, скрывали от войск Огара, чтобы затем прикончить на месте.

Рабнеки залили Тургай кровью и теперь лили свою кровь в ответ.

— Но вы так и не смогли удержаться от ответной резни, - закончил Лошадкин.

— Собрат Михаил! Твои слова ранят меня!

— Мы не виним вас, но говорить о каком-то крепком союзе и дружбе еще рано, - перебил его Михаил. - Пока присмотритесь к союзу, а они в ответ к вам. Торговля и общение, очистка Желтого залива, обустройство там ламассов, дороги через степь, думаю, все разрешится само собой. Но говорить о взятии жены в знак подтверждения союза с Тургаем - еще рано.

— Не жены, - Барлот потер крыло носа ладонью. - Верной прислужницы!

Не его дочери, похоже, но дочери Кестата? Кого-то, аналогичного Авии, только от тургайцев? Живые Батурса тоже, в общем-то, внедрялись в местную жизнь, им предстояло остаться под видом купцов и тех, кого "сманили" на службу к себе тургайцы и так далее.

— Капитуляция рабнеков подписана и утверждена? - спросил в ответ Лошадкин, хотя и знал ответ.

— Да! - с жаром заверил Барлот.

Рабнеки собирали новое войско, но как-то вяло, неуверенно. Отсутствие информации вынуждало их осторожничать, хотя не требовалось гениального ума, чтобы обо всем догадаться. Хотя бы по отбитию горных крепостей силами Тургая и по одному виду дирижаблей, не говоря уже об уничтожении ими нескольких особо дерзких отрядов рабнеков. Те пытались проскочить труднопроходимыми ущельями, но остались под лавинами и завалами.

Возглавлявший войско рабнеков брат их нового правителя, короля (де-факто, пусть и не по названию) подписал капитуляцию. Обошлись без поездок в столицу рабнеков, ратификации и прочего, хотя и без того войска союза "потеряли" тут почти два месяца. Стремительнейшая, молниеносная операция, полная ошеломляющей мощи, по меркам местных, и неспешное, если не тягучее действо, с точки зрения Лошадкина.

Пока вернемся, дело пойдет к лету, подумал он, возможно, войска опять начнут рваться куда-то. С такой точки зрения, наоборот, следовало просидеть тут до осени, заодно помогая Тургаю восстанавливаться. Заделать массу детишек среди местных красоток (если забыть о том, что не все народы совместимы), подружиться и обучить тургайские войска, обменяться секретами и прочее внедрить живых Батурса.

Самому взять жену на пышном празднестве, включить Тургай в союз, такое смотрелось бы вполне уместно по местным меркам. Но Лошадкин решил иначе, и капитуляция рабнеков, а также очистка от них Тургая, развязывали ему руки.

— И они не отступят от своего слова?

— Они не посмеют! - вскричал Барлот.

Происходи дело в обычной войне, рабнеков бы вырезали, а потом тургайцы вторглись бы к ослабленному соседу. Но сейчас предстояло отпустить массу их вояк, пусть и без оружия, лошадей, всего, и они легко могли составить костяк новой армии. Этакая страховка от того, чтобы Тургай вторгся к ослабленному соседу и устроил резню, после которой дружба с ними станет уже невозможной.

— Они подписывали ее перед вашими глазами, и кто дерзнет выступить против посланцев богов?

Лошадкин мог бы напомнить ему про мятеж казаров, случившийся только что, но не стал.

— Тогда отправляйте приказ и начинайте отправку их домой, - приказал он, поднимаясь.

— Это дело небыстрое! - заторопился Барлот. - Месяц выходить будут!

— Придется поторопиться, - пожал плечами Лошадкин. - Меня ждут дома, особенно жены.

Он ожидал продолжения уговоров, но казарад сумел его удивить - не стал втюхивать грелку для постели, боевую волчицу и что там еще входило в список достоинств этой неведомой Лошадкину самки. В то же время, Барлот был прав насчет того, что дело это небыстрое и у Михаила как раз имелась пара способов все ускорить.

— Отправить птераха с посланием к капитану Дварку. Пусть пропускает рабнеков к себе через перевалы, а потом возвращается. Все дирижабли отправить на юг, к лагерям пленных и начать перевозку их в степь. Уведомить власти ближайших городов рабнеков, чтобы подвезли туда еды, одежды и что там еще нужно будет.

— Да, повелитель, сейчас же передадим.

Лошадкин уступил уговорам Барлота (так было принято здесь) и остался еще, посмотрел на зажигательные вращения мохнатыми бедрами и пупками, попил вина, поел местных блюд. Отравить его никто не пытался, а несоответствие еды и желудков легко решали пара капсул, принятых заранее. Выступали еще какие-то местные акробаты, бойцы пытались поразить мастерством, ничего такого.

Порадовался Лошадкин, пожалуй, только за Огара, которого обихаживали сразу три тургайки, даже не пытающиеся скрыть своих намерений. Огар, в свою очередь, не скрывал своих, и это зрелище немного развлекло Лошадкина, впавшего в своеобразную меланхолию победы. Желаемое достигнуто, не все удалось, но цели выполнены, теперь свернуть, доделать последние дела и домой, где ждали другие заботы. Словно провожать кого-то в дорогу или самому садиться в поезд, но ехать по делам, не отрываясь от работы.

— Мы задержимся еще на пару дней, собрат Барлот, - заметил он напоследок, - приглядим за возвращением рабнеков домой.

— Завтра первый день пятидневья, время работать! - закричал Барлот. - А сегодня будем веселиться и праздновать победу! Великую победу! Слава посланцам небес!

— Слава!!