Барин-Шабарин 3

Глава 17

— Давайте начнём работать с револьверами, мы уже апробировали производство, что и как нужно делать, где заказывать детали. Из Тулы в ближайшее время должны прийти новые пружины, сразу на три сотни револьверов. Я брал с большим запасом, но, считаю, что для завода нужно выполнить сотню изделий, наладить производство, а после срочно заказывать ещё тысячу пружин. Ещё я закажу у вас для пробы сто мясорубок, чертежи коих прилагаются. Также на завод поступит заказ на десять тысяч луженных банок под тушёное мясо. Это только начало. Я планирую по всей Екатеринославской губернии поставить три мясных фабрики, где будет массово производиться тушёное мясо в банках, банки мне нужны будут и для другого, — сказал я и замолчал.

В принципе, всё то, что я сейчас озвучил, было записано в бизнес-плане развития губернии. Револьверы только несколько оказывались в стороне. Я не собирался их пока включать в губернский проект. Узнавал, по сути, я могу производить оружие и как частное лицо. Вот только есть один момент: необходимо всё-таки заняться патентным правом. А для этого мне нужен ещё какой-то союзник. Я ума не приложу, как это работает сейчас.

Было видно, что объемы моих первостатейных предложений не сильно впечатляли управляющего. Но никто и не говорит о том, что я сейчас, сидя за столом Фелькнера размахиваю волшебной палочкой и уже завтра завод выйдет на рентабельность. Нужно все попробовать. Может не получится тушить мясо и запаивать его в банки. Конечно, так-то ничего сложного в этом не видно, но всегда могут возникнуть сложнопреодолимые трудности. Но и затягивать с производствами нельзя. У меня мало времени.

Ориентир — Крымская война и к ней Екатеринославская губерния должна подходить столь экономически мощным регионом, чтобы тыл у русских войск действенно помогал фронту. Но я еще не закончил озвучивать свои предложения.

— У вас есть хороший цех по производству пушек. По крайней мере, там станки более-менее новые. Я уже достаточно осведомлён, чтобы понимать, что на них можно делать не только трёхфунтовые пушки, но и поменьше. Пока я вам не могу сказать, чего именно я хочу, но некоторые чертежи у меня также имеются. Нам нужно с вами подружиться, Фёдор Иванович. И все у нас получиться, — сказал я, дружелюбно улыбнулся.

Чуть задумавшись, я позвал служанку Феклу, которая правильно все поняла и пришла не с пустыми руками. Взяв тот самый графин с водкой, по которому тосковал управляющий Луганским заводом, налил себе и хозяину дома. По-русски нужно закрепить результат совместно выпитым, а то дело не сладить. А немец, сидящий передо мной по духу русский человек.

В Луганске, Лисичанске и Славяносербске я провёл ещё неделю. Нужно было всё хорошенько разузнать, понять, что из себя представляют наиболее крупные, может, даже единственные на территории Екатеринославской губернии металлоперерабатывающие производства и поселения при них.

Не скажу, что всё что я увидел, — это бесхозяйственность, разруха и отсутствие желания что-либо делать. Хотя, на первый взгляд, именно подобные мысли посещают голову. Однако, сложно, на самом деле, поддерживать в хорошем состоянии все промышленные объекты, состоящие на балансе завода, если эти самые объекты никому не нужны, не приносят прибыли и вовсе пустуют по причине ненужности. Для порядка так же нужны средства.

Отсюда и видимость бесхозяйственности. А я бы назвал это состояние «ненужности». Вот взять, к примеру, Вторую домну, которая находилась в Лисичанске. Там всего лишь, чтобы её и вновь запустить, нужно в одном месте переложить кирпич, в другом месте заменить кирпич на новый огнеупорный, который здесь же, на кирпичном заводе, и производится. И есть, кем это делать, есть, чем это делать. Но нет «зачем» это делать.

Мощности и объёма выплавки железа Первой домны, которая находится непосредственно в самом Луганске, более чем хватает, даже с избытком. На заводе нет потребности для выработки даже того количества металла, что имеется, тем более, что навязывается из вне использовать привозной металл.

Предприятие, действительно, огромное. И оно, на мой взгляд более чем перспективное. Уже то, что здесь проживает немалое количество людей, которые умеют и хотят работать, в достаточной степени образованные. По моим наблюдениям, среди жителей Луганска, Александровки, Лисичанска, грамотных, наверное, процентов восемьдесят. Причём, эти люди, так или иначе, но заточены на работу на Луганском заводе.

Если бы завод работал на все свои мощности и зарабатывал деньги, то Луганск мог бы стать уже в очень скором времени как бы не более развитым населенным пунктом, чем и Екатеринослав. По численности населения Луганск, если сюда же причислять и Лисичанск, и Старобельск, и другие недалеко находящиеся города, уже почти вдвое больше, чем проживает людей Екатеринославе. Причем, в столице губернии вполне много людей — это сфера услуг, торговцы, чего в Луганске пока мало.

Но я уезжал из Луганска в приподнятом настроении. Стали вырисовываться конкретные мысли по поводу того, что мне делать и как выводить завод на совершенно новый уровень. Эти мысли были весьма обнадёживающими. Однако нужно всё просчитать, составить отдельный бизнес-план и тогда будет всё видно. Меня, как оказывается, неплохо научили работать с бумагой и видеть перспективу, вчитываясь в текст! Теперь мой бизнес-план подвергнется доработке и станет действенным ориентиром развития всей губернии. У меня такой бонус на старте! Луганский завод… Да только тушенка, сгущенка… Много чего…

— Ну рассказывай, Петро, как там дома? — спросил я, когда наблюдал, как бойцы с трудом укладывают коробки с моими пожитками в карету.

Петро я отправлял домой в поместье ещё до того, как я с другими бойцами отправился в Луганск. Не то, чтобы у меня была большая нужда в этом, но всё же немного сердце щемило, как там дома. И я мог бы подавить в себе все эти не особо понятные мне эмоции и переживания, но, мне нравилось ощущать, что есть дом. Так что я даже наслаждался этим чувством и искренне переживал.

— Алексей Михайлович Алексеев приехали, Елизавета Дмитриевна с ним же, — заговорщицки сказал Петро, делая, паразит такой, паузу.

Но я не доставил ему этого удовольствия. Не стал выпытывать, что и как, а сделал вид, что мне просто это не интересно.

Вот я поражаюсь: человек кажется несколько недалёким, глуповатым, слабым, если он лебезит. Но, стоит этому же человеку почувствовать себя, если не равным, то хотя бы нужным, стоит к нему проявить чуточку понимания, выслушать, попытаться понять… Вот тогда можно увидеть, что он не глуп, что он умеет шутить, и вовсе тебе с этим человеком не так уж и некомфортно.

Такие метаморфозы случились с Петро. Он от природы наделен гибким умом, и если бы не просто выучился читать и писать, а продолжал заниматься своим образованием, то, я уверен, что не хуже какого дворянчика мог бы и на французском лепетать и, что намного важнее, мосты с дорогами проектировать.

И я даже задумываюсь над тем, чтобы послать некоторых из своих людей обучаться в Харьковский университет. Я узнавал, там, действительно, серьёзная нехватка студентов, поэтому, если я оплачу обучение, то возьмут, не откажут. Вот, если бы на место претендовал кто-нибудь из дворянского сословия, то моих мещан подвинули бы. А Петро свободный и приписать его в мещане теперь я могу без труда. А так, когда конкуренции нет, то можно и мещан брать на обучение, главное, чтобы платили.

Так что я хотел бы сделать что-то похожее на советскую систему обучения, когда государство платит за обучение, а после само решает, куда именно этого специалиста по окончанию обучения, направлять. В моем случае, можно составлять договор, по которому я плачу за обучение, но на выходе получаю своего работника, пусть сроком на десять лет. Мне нужны врачи, инженеры… Много кто нужен. И стоило бы навестить Харьковский университет, да и Киевский, поговорить с выпускниками, предложить контракт.

— Да куда вы кладете? — вызверился я, когда конструкция из коробок и ящиков, выстраиваемая сзади кареты, упала.

Нет… Уже в этом месяце я запущу производство чемоданов, пусть пока кустарное. Луи Виттон… Подвинься! Я еще и колесики к чемоданам придумаю. Правда, по неимении обустроенных дорожек стоит их сделать большими, чтобы не засорялись, но это еще проще будет. Бизнес? А, то!

— Петро, на первой остановке в дороге я на тебе буду отрабатывать приемы! — не теряя настроя, появившегося после падения моего багажа, злобно сказал я.

— Простите, барин! — повинился Петро.

На самом деле, я не проявлял видимого интереса к тому, что Лиза и ее дядя остановился у меня в поместье. Но это только видимость. Я боролся с тем внутренним волнением, которое выдавал мой молодой организм. В какой-то момент, уже думал о том, как лучше свежевать командира своих дружинников: с головы начинать снимать кожу или же по конечностям это делать.

— Я покорнейше попросил их оставаться на месте, обещая, что уже в скором времени вы появитесь. Они любезно согласились. Елизавета Дмитриевна спытывала у меня про вас… — говорил Петро.

— Ты сказал господину Алексееву, что я стал личным помощником губернатора? А ещё, что я поехал с ревизией на Луганский завод? — спросил я.

— Как есть сказал! — с хитрой улыбкой сказал Петро.

Причины ухмылки были читаемы. Петро прекрасно понимал, что Алексеев ищет лучшую партию для своей племянницы Лизонки, которая для него, вероятнее всего, лишь только товар. И тут уже я, который, может, даже и бесцеремонно, слишком прямолинейно, но показал, что был бы не против связать свою жизнь, или хотя бы рассмотреть этот вопрос, с Елизаветой Дмитриевной.

И вот Алексеев получает известие, что я становлюсь далеко не самым последним человеком губернии. Полномочия помощника можно расценить по-разному: с одной стороны я мог стать что-то вроде секретаря Якова Андреевича Фабра, и это не сказать, что серьёзная должность; с другой стороны, я еду с инспекцией на Луганский завод. А вот это уже должно быть в понимании прагматичного, рационального и меркантильного Алексеева очень важным эпизодом.

Так что он останется в моем поместье, дождется. Алексееву нужно будет понять, достойный ли я купец для его товара. Да и мне нужно понять, тот ли товар я берусь приобретать? При нашей последней встрече Лиза была столь холодна, настолько неприятна в своём поведении, пусть и предельно прекрасна внешностью, но все равно, она несколько остудила мои желания.

При этом я подхожу к делу женитьбы скорее прагматично. Нет, это не значит, что я готов жениться на девушке, от которой воротит, но готов заключить брачный союз с привлекательной особой, если это выгодно, даже если никаких чувств к будущей жене и не испытываю.

После посещения Луганского завода у меня были планы съездить ещё в Ростов, дабы там навести порядок. Мне были известны и имена бандитов, и чем они занимаются, каков улов с контрабанды имеют. Вся подноготная ростовского криминалитета была известна не только мне, это общедоступная информация, как когда-то был в девяностые годы XX века. Помню, что пресловутые «лихие девяностые» все знали по именам, по погонялам, бандитов, как они выглядят, чем именно занимаются, кого убили, избили, поставили «на счетчик»… Все знали, но ничего не предпринимали. Так и в этой ситуации. Единственный, кто вообще что-то предпринял, это я, когда решился уничтожить наиболее одиозную банду бандитского Ростова.

Вместе с тем, я предоставлял шанс отличиться и Марницкому. Пусть наведёт в Ростове порядок и докажет, что он окончательно перешёл со стороны серого позорного безучастия на светлую сторону активной борьбы со всем плохим во имя всего хорошего. Теперь Марницкому не нужны были мои дружинники, так как получилось даже договориться с военными, чтобы они предоставили целую роту солдат для наведения порядка в городах губернии. Более того, далеко не факт, что нынешний градоправитель Ростова абсолютно бесчестен и погряз в бандитских схемах. Он, скорее, как и ранее Марницкий, закрывал глаза на преступления, не видя возможности без последствий воспротивиться им, и пробовал угодить всем, при этом не запятнать себя окончательно.

Городской глава, может, безынициативный или не активный боец. Но, судя по тому, что мне удалось узнать, а также, о чём свидетельствовали документы из компромата, руководство Ростова участвовало в коррупционных схемах не активно, лишь только, чтобы выплатить необходимую «дань» от своего города. Сейчас «дани» нет, есть налог, но это другое.

Подобные люди не вызывают особого уважения, они не яркие, так как не борются с системой, предпочитая уживаться с ней. Но эти же люди, если им предоставить условия для жизни и работы, способны немало сотворить. С другой стороны, это дело правоохранительных органов: создавать условия, чтобы нормальный администратор, даже не будучи бойцом, занимался своими делами, развивал город и его окрестности.

Я не хотел себе признаваться, но всё же, стоит это сделать. Узнав, что Алексеев находится сейчас в моём поместье, я всеми силами стремился домой, испытывая еще больше мотивации, чем ранее Будто участвовал в гонках, летел домой на всех парах. Так, что чуть коней не загнали, при этом совершив лишь две остановки. И добрались до окраин моего поместья за сутки, но глубоко заполночь.

— Докладывай! — сказал я, когда на границе моих земель меня встречал Вакула, десантник и заместитель командующего моими дружинниками.

По ночам на дорогах должны оставаться только два дежурных дружинника, как это было мной заведено. Но десятник понял, что я к утру должен буду прибыть, потому встречал лично. Я оценил рвение, нужно будет всех мужиков поощрить, чтобы и далее старались.

— Так, неча и говорить. Живут гости ваши, не тужат, все выпытывают, да требуют снеди, чем их почивали на балу. Только, что господин Алексеев испытывал у меня, да и у других, кто такая Мария Александровна. Увидел её, так не то, чтобы обомлел, но удивился сильно, — докладывал Вакула.

Неужели Алексеев пользовался услугами Екатеринославских проституток? Это не очень хорошо, что он узнал Марию Александровну, но не вижу в этом ничего особо катастрофичного, тем более, что Марии Александровне будет в ближайшее время явно не до того, чтобы вспоминать худшее, что с ней случилось в жизни. Надеюсь, что вернувшийся её отец заставит девушку вспоминать о хорошем и надеяться на ещё лучшее в будущем.

Несмотря на то, что для Садового я выбил полное прощение, посчитал ненужным афишировать, что приютил бывшего, рассчитываю, что будущего, архитектора Екатеринославской губернии. Пусть он появиться позже, вроде бы как приедет с каторги, когда туда, якобы, я пошлю своих людей с известием.

Я пошел на укрывательство Александра еще и потому, что у него есть деньги. Получилось забрать схрон архитектора, который он оставлял перед своим арестом, но о котором не успел рассказать дочери. Сколько именно там денег, я не знаю, но архитектор обещал вложиться в какое-нибудь из моих производств существенной суммой.

Подъезжал я уже к своему поместью, когда на горизонте уже появлялись признаки скорого рассвета. Еще было темно, но появилась узкая светлая полоска, предвещающая яркий, во всех отношениях, день. Удалось немного подремать в карете, поэтому не сказать, что я насиловал организм тем, что уже не собирался ложиться спать. В некоторой степени я даже соскучился по своему спортивному, или даже, военному, городку. Турники, брусья, штанги и гантели, даже если они выполнены из дерева — всё это нужно мне обязательно перенести в том числе и в Екатеринослав, если я буду больше времени проводить в столице губернии.

— А, ну, хлопцы, становись на тренировку! — выкрикнул я и залихватски сделал сразу три подъёма-переворота на ближайшей перекладине.

Ни дня не было без тренировки. Порой, получалось так, что в дороге мы выбирали место для отдыха, не соответственно потому, насколько это было бы удобно, а руководствуюсь тем, можно ли рядом устроить тренировку. Так что, я привык уже подтягиваться, скорее, на сучьях и ветках, чем на нормальной перекладине. Но, главное, что я никогда не оставлял тренировки. Последнее наше столкновение с бандитами Кулагина показало, что мы не готовы к серьёзным делам. Там, в Ростове, когда нам удалось поджечь и уничтожить банду Ивана Портового, было сущая авантюра. Если бы нам начали оказывать дельное сопротивление, это далеко не факт, то мы смогли бы уйти без потерь, или вовсе уйти. Так что патроны мы расстреляли все, которые были для наших револьверах. Более того, тренировались стрелять из дульнозарядных ружей, которые я купил Екатеринославе. А еще занимались рукопашным боем, отрабатывали техники владения саблей.

Между прочим, меня сильно удивило то, что и техники особой, или как можно было бы сказать, школы фехтования, у казаков не было. Нет, может, и были какие-то умельцы, которые владели тайными техниками, но не в моём отряде, не среди тех, с кем приходилось общаться. Я не увидел ни одного действительно достойного виртуоза, у которого стоило бы учиться.

И я все больше начинал внедрять свои техники. Как и в ножевом бое, или даже в рукопашном, важнейшим является даже не специфика нанесения удара или какие-то финты. Самым важным является дыхание, устойчивость перемещения, растяжка, сила, внимание и другие навыки и качества, которые служат фундаментом для любой фехтовальной школы. И вот это, как раз-таки благодаря моему подсознанию, у меня хватало, и именно подобное я развивал в себе и в своих бойцах.

Что касается финтов, так и это дело наживное. Ведь в нажевом бое, смею надеяться мастером которого я являюсь, хватает и захватов, и ухватов, и таких ударов, которые весьма подойдут и для более длинных клинков. Правда, с рубящим оружием сложнее, чем с колющим, но и здесь есть, что придумать, что вспомнить.

И откуда только энергия берётся⁈ Казалось, предрассветное время, «волчий час». Это время, когда человеческий организм наиболее ослаблен и уж точно не готов к полноценным тренировкам. Но я показывал такие результаты, такую неуемную энергетику, что сам себе поражался. Это чуть позже я понял, что таким образом я хотел, чтобы на меня посмотрели мои женщины Эльза, которая должна быть в доме, а также та, которая некогда попробовала меня отвергнуть, но сейчас находится, может и в моей постели, но жаль, что без меня. Это я про Елизавету Дмитриевну.

Ребячество? Так мне чуть за двадцать лет!