Барин-Шабарин 3

Глава 14

— Что на кон ставишь, Алекс? — подхватил затею Самойлов.

— Свой перстень и коня! — решительно заявил Печкуров.

Четверо офицеров, что присутствовали при заключении пари, живо выразили удивление. Печкуров играл на что угодно, но никогда не ставил на кон своего славного коня, и уж тем более дорожил фамильным перстнем, к слову, очень дорогим и с большим камнем.

— Вы так уверены? Барышня что-то вам сказала такого, о чем вы нам не поведали? — с некоторой неуверенностью в голосе спрашивал Самойлов.

Впрочем, это уже не имело никакого значения. Слова прозвучали, руки пожаты. А Михаилу Ивановичу Самойлову не нужно было даже произносить, что на кон в свою очередь поставит он. Все, почти тысячу семьсот рублей, что проиграл Печкуров — это был проигрыш именно своему товарищу, лейтенанту Самойлову. Так что долг и оказался ставкой по умолчанию.

— Господа, я считаю, что такое пари бесславное и нечестное! — решился-таки высказаться молодой мичман Коровкин.

— Вы, в таком случае, можете покинуть наше общество, — несколько брезгливо сказал Печкуров. — Но знать должны, что сказанное в мужском обществе тут и остается.

Коровкин в этом обществе был, скорее, объектом для отработки скабрезных шуток, а порой его привлекали в компанию лишь потому, что мичман готов был потратить на увеселение всех офицеров последние свои деньги, которые с большим трудом давались далеко не самой богатой матушке. Та готова была даже голодать, но чтобы всё поместье, принадлежащее Коровкиным, работало исключительно для отсылки денег единственному сыну.

Печкуров же, пусть и улыбался внешне, являя собой образец самоуверенного ловеласа, внутренне, конечно же, сильно переживал. Но у него не оставалось выбора. Карточный долг — превыше всего! И позора от неуплаты этого долга Александр Печкуров страшился более, чем прослыть тем, кто предаст позору девицу. Так что он выходил на охоту.

Ещё были танцы, был разговор с Алексеем Михайловичем Алексеевым, который общался с Печкуровым так, словно уже договорился с ним о браке со своей племянницей. Александр знал, что нужно говорить родителю пассии. Так что имения, что принадлежали Печкуровым, описывались как образцовые, богатые, перспективные. Правда, Алексеев быстро понял, что офицер почти что и не разбирается в устройстве поместий, но снисходительно сделал скидку на то, что тот молод и служит Отечеству, потому… Хотя нет, все равно разбираться должен.

А на следующий день, подготовившись, даже выучив несколько новых стихотворений, облив себя французской водой, Печкуров направился в дом Алексеевых. У него в руках был изящный, но небольшой букет цветов, усы подстрижены, вороного крыла волосы уложены настолько аккуратно, что и специально изъяна не найти.

— Мы рады приветствовать вас, господин Печкуров, в нашем доме, — на крыльце, как почётного гостя, лейтенанта встречал Алексеев, а за его спиной, смущаясь, стояла Елизавета Дмитриевна.

— Это честь для меня! Уважаемый Алексей Михайлович, несравненная Елизавета Дмитриевна, — проникновенно произнёс Печкуров, прикладываясь к ручке Лизы.

Этот поцелуй, должный быть лишь данью этикета, оказался на грани приличия. Печкуров задержался на ручке Елизаветы, стараясь нежно, при этом продолжительно, облобызать кисть девичей руки. Елизавета раскраснелась, но руку не убирала. Она ждала, что сейчас дядюшка сделает ей замечание, вновь будет укорять, ругать, воспитывать. Но ничего подобного не произошло. И впервые Елизавета Дмитриевна почувствовала себя истинно свободной. Она даже сама не понимала, чего больше ей хочется: стать замужней женщиной и при этом получить в большей степени свободу или же венчаться, потому что офицер ей действительно нравился?

Печкуров умел вести себя на публике, он умел очаровывать, и не только женщин. Ведь важнее показаться достойным и очаровать мать девицы, а если таковой нету, то можно и тётушку. А ещё важно не забывать про дядю, льстить ему, намекать и прямо обещать большие выгоды от общения с Александром. Он показывал свою эрудированность, начитанность, продекламировал стихи, Печкуров был галантен и, словно герой, сошедший со страниц любовного романа, то и дело бросал томные взгляды в сторону Елизаветы, не забывая при этом тяжело дышать и таинственно улыбаться.

И Лиза таяла… Вместе с тем, Александр Печкуров прекрасно осознавал, что уже скоро, возможно, завтра, в крайнем случае, послезавтра, но Алексеевы покинут Севастополь, а, значит, он может проиграть пари.

— Милая, несравненная Лизонька, не составите ли мне компанию и не пройдёте ли со мной в сад, чтобы насладиться чудным вечером и прохладой ночи? — будто бы нечаянно касаясь пальчиков девушки, шептал Печкуров.

Лиза смотрела строго впереди себя, будто рядом и не было Змия-Искусителя, она, казалось, и не моргала. Грудь девушки вздымалась, всё рациональное в ней тонуло в неге ожидания эмоций, чувств. Она была практически уверена, что если сейчас пойдёт с Печкуровым в сад, то там услышит слова признания. Возможно, он даже попросит её руки. И только этого она и ожидала, томимая самой возможностью любви.

Парочка вышла на улицу. Лёгкое белоснежное платьице Лизы начало волноваться от порывов ветра, и она, чуть прикрыв глаза, ожидала момента. ОН держал ЕЕ за руку, ОНА была готова слушать.

Вот прямо сейчас, как думала Лиза, Александр скажет ей те самые слова, а завтра будет лучший день в её жизни, потому как дядюшка и Саша сговорятся о том, чтобы продолжить не такой уж быстрый и лёгкий процесс сватовства. Но, неожиданно для Елизаветы Дмитриевны, Саша, Александр Николаевич Печкуров, дёрнул её за руку и повлёк за собой дальше. Девушка, опешив от такого обращения и от того, что её ожидания пока никаким образом не оправдываются, поплелась за ловеласом.

На кону у Печкурова стояло очень многое, и он был практически уверен, что, если сейчас не проявит настойчивость, то Лиза может всполошиться и отказаться с ним идти куда-либо дальше. Действовать необходимо быстро, решительно, при этом стараться обойтись не слишком грубо. Но Лиза не должна даже опомниться, как уже окажется в объятьях Александра.

Место, куда должен был привести девушку Печкуров, было определено им заранее. Да и сад был столь мал, что выбирать укромное местечко не представлялось возможным. В метрах пятидесяти от раскидистого дерева шелковицы, чьи коны под тяжестью свисали до земли, и где под тенью дерева стояла резная скамейка, находились два наблюдателя. Сослуживцы уже не верили Печкурову на слово, да и нешуточные деньги стояли на кону. Поэтому Савельев на грани вызова на дуэль настоял на том, что он должен сам стать свидетелем, как рассчитывал сам спорщик, поражения Печкурова. Савельев и ещё один приятель из компании уже изрядно выпили и ждали результата. Ну, не находиться же им в засаде трезвым, невесело!

Все прекрасно понимали, что-то, что сейчас происходит — бесчестно даже и не только для офицера. Понимали, но пути назад уже не было. Савельев давно хотел заставить Печкурова поставить на кон того коня, который был гордостью Александра Николаевича, и которого Савельев не мог себе позволить, потому как, по сути, был относительно беден, а поместье его батюшки уже дважды было заложено за долги.

Так что, когда стоял выбор, оставаться ли честным малым или же поправить своё финансовое положение, а перстень, который был поставлен на кон Печкуровым, можно было продать не менее, чем за полторы тысячи рублей, Савельев, до того бывший почти во всём порядочным человеком, пренебрёг своими принципами и сейчас прикладывался бутылке с вином, будто заливая этой жидкостью тот пожар досады и негодования, что вот-вот может вспыхнуть в груди офицера.

Елизавета Дмитриевна уже сменила свой взгляд с томного, предвкушающего некое таинство, на испуганный. Она не шла, её вели. Не были бы ожидания девушки столь приятными и пленяющими всего несколько минут назад, она давно бы уже закричала, она бы расцарапала лицо этому офицеру, но теперь ей сложно расставаться со своими мечтами.

— Куда вы меня ведёте? — смогла найти себе силы и спросить Лиза.

— Милая Лиза, я увидел вас и влюбился, вы светоч моих дней, вы звезда, указывающая мне путь, — бормотал Печкуров не слишком даже выразительно, продолжая настойчиво увлекать девушку в укромное место.

Теперь Лиза уже не слышала в его словах правды, Печкуров же, увлечённый процессом, ведомый своими страхами проиграть пари, даже не замечал, как с силой сжал кисть правой руки девушки. Ведь победа — вот она, уже близко. Ему не нужно прямо здесь лишать невинности — это ещё не оскорблённое, незамутнённое грехами создани всё же нравилось лейтенанту, но не настолько, насколько нравилась ему идея рассчитаться с долгами, при этом остаться при перстне и любимом скакуне.

Александр с нетерпением, даже с раздражением отодвинул в сторону ветвь шелковицы, завел девицу под сень дерева, распространяющего по округе сладковатый аромат. Внутри кроны дерева стояла, казалось, кромешная тьма.

— Сударь, я требую, чтобы вы объяснились! — настойчиво, но с тревогой сказала Лиза и поняла, что слова её звучат несколько неоднозначно.

Как она может требовать того, чтобы он прямо сейчас с ней объяснился? Порядочная девушка не может настаивать на том, чтобы мужчина признавался в любви. Это… унизительно.

Ясный и острый ум — это не всегда благо, порой поиск двусмысленностией, просчитывание последствий влекут потери. Так это было и сейчас. Пока светлая голова Елизаветы Дмитриевны размышляла над тем, уместно ли было требовать объяснения, правильно ли она сделала, что пошла, а не вырвалась из рук Александра Николаевича… Думала она уже и о том, так ли он ей понравился, что она ему позволяет то, что никогда бы никому не позволила сделать. Например, Шабарин уже получил бы пощёчину. А позволил ли бы Шабарин себе вот такое поведение, как сейчас поступает лейтенант Печкуров?

И пока все эти мысли роились в голове у девушки, Печкуров начал действовать. Ему нужно было лишь показать своим подельникам, что девушка не против с ним остаться наедине и принимать его ласки. Конечно, «честь и достоинство» лейтенанта не позволили бы ему прямо здесь лишить невинности столь грациозную и нежную особу, какой виделась Елизавета Дмитриевна. Но ведь ему нужно лишь обнажённое плечико и неотвергнутые поцелуи — этого было бы достаточно для полной победы Александра Николаевича Печкурова над своим старым товарищем Михаилом Савельевым.

— Я сделаю вам предложение, я буду просить руки вашей у вашего дядюшки, но молю, покорнейше молю, подарите мне поцелуй, подарите мне эту встречу, о которой я буду думать, которая не даст моим чувствам быть побежденными сомнением. Подарите мне себя, Лизонька, пусть не будет больше ни вас, ни меня, пусть мы будем единым целым, — требовал Печкуров от прекрасной девушки, и от этой всей ситуации, когда на кону стояло слишком многое, он начинал терять самообладание.

Лиза, широко раскрыв глаза и опустив руки, ничего не делала. Мужчина начинал прикасаться к ней, он гладил её ладонью по щеке, нежно выводил какие-то контуры, возможно, магические знаки, на её шее, декольте. Никогда ещё подобного девушка не чувствовала, это было чем-то страшным для неё, неизвестным, но заставляло сердце стучать ещё чаше, вынуждало делать глубокие вдохи.

Лиза знала, ей рассказывали, что женщины могут тоже чувствовать влечение, что интимное общение с мужчиной может вызывать у женщины такой шквал эмоций и чувств, в котором можно утонуть, даже имея умную голову и прежде всегда трезвый расчёт. Раньше девушка не понимала, как можно сходить с ума, даже не по любви, а потому, что хочется оставаться наедине с мужчиной. Теперь ей стало стыдно, что она вот такая…

— Моя любимая, — прошептал Печкуров и впился своими губами в трепетные, ещё нецелованные уста Лизы.

Он старался быть нежным, но всё его мужское естество уже начинало довлеть над мозгом. Лишь только осознание последствий и жажда денег позволяли сохранять толику расчёта.

Лиза всё так же стояла, её губы не откликались на поцелуй мужчины. И она начинала понимать всё, что происходит. Вот только и кричать она не могла, ведь это уже позор. Она будет опозорена, если только хоть кто-то узнает, что здесь, под кроной раскидистой шелковицы, она позволила мужчине прикоснуться к себе иначе, чем целомудренным поцелуем тонкой ручки.

Печкуров же скользил по плечам девушки, её груди, он целовал её шею, спускался ниже, туда, куда уже никак не могла допустить его Лиза.

— Хватит. Саша, я прошу вас, хватит! — говорила Лиза, но при этом не могла сдвинуться с места.

Ей казалось, что за этим позором уже кто-то следит, что ей нужно оставаться молчаливой, но при этом желание вырваться начинало бороться с желанием остаться.

— Простите меня! — искренне сказал Печкуров, отстраняясь от девушки.

Всё. Пари выиграно. Александр Николаевич Печкуров доказал своим товарищам, что именно он в этой стае животных — лидер, вожак. Теперь карточный долг будет погашен, а в скором времени присланные от отца деньги позволят Печкурову не только оставаться на плаву, но и приодеться, сладить новый мундир и вновь сесть за карточный стол.

— Поздравляю, ты выиграл пари! — пьяным голосом, полным обиды, разочарования и злости, выкрикнули недалеко от того места, где Лиза уже начинала тихо плакать.

Елизавета Леонтьевна, сама себя не помня, ахнула и вскинула руку ко рту.

Словно ушат холодной воды вылили на разгорячённую девушку. Она встрепенулась, посмотрела на Александра, звонкая пощёчина окрасила румянцем щёку офицера, который, судя по тому, что сделал, не имел права считать себя достойным сыном Отечества.

— Савельев, ты ведёшь себя бесчестно в нашем споре! — выкрикнул Печкуров, моментально осознав, насколько нелепо в этих обстоятельствах и в этом предложении звучит слово «бесчестно».

А Лиза уже бежала, проклиная себя, не сразу даже вспомнив о том, что её молодая, упругая грудь всё ещё была оголена. Она опозорена. И даже не важно, узнал об этом дядюшка или кто-то ещё, важно, что здесь и сейчас её видели, её использовали. Она корила себя за то, что была готова позволить Печкурову даже чуть больше, чем он уже сделал. То влечение, та нега, что грела и расплывалась по её телу, эта до того неведомая энергия, неизменно сопровождающая чувство, возникающее между мужчиной и женщиной — всё это было неизвестно, это было страшно, всё это было… приятно. Вот из-за этой мысли она себя возненавидела ещё больше.

— Лизонька, что же произошло? — на пороге дома Елизавету Дмитриевну встречал её дядя.

Лиза собиралась с мыслями, силилась не плакать, но слёзы так и лились её глаз, а ноги подкашивались.

— Что случилось? — строго и решительно спросил Алексей Михайлович.

— Он бесчестный человек, дядюшка, — сказала Лиза, подхватила платье и побежала в дом.

Мирно, не спеша, следом шёл Печкуров. Он убеждал себя, что ничего страшного не произошло. Лишь несколько поцелуев, почти наивных. Ведь, естественно, что молодой мужчина был готов зайти намного дальше. А его глаза уже присматривали ту самую скамейку, на которой можно было, да еще и с опытом Александра, предаться более откровенным удовольствиям.

— Сударь, извольте объясниться! — потребовал Алексеев.

— Ваша племянница способна смутить любого мужчину. Она увлекла меня и позволила себя поцеловать. Но после ударила и убежала. Уважаемый Алексей Михайлович, я не имел никаких крамольных мыслей. Я лишь хотел сказать Елизавете Дмитриевне, что очарован ею, — нашёлся Печкуров, начиная все валить на Лизу и выставляя ее дурой.

Александр Николаевич решил сослаться на то, что Лиза что-то себе возомнила, что она сама, начитавшись бульварных романчиков, таких популярных у девушек, повлекла мужчину за собой и там начала его целовать. Но он, как истинно честный офицер, дворянин, отказал девушке.

Вот только Алексей Михайлович Алексеев прекрасно знал свою племянницу. Для него уже было огромной новостью, даже потрясением, что, наконец, нашёлся тот человек, который всколыхнул девичье сердце. Алексеев уже было думал, что племянница неизменно холодна со всеми.

— Я вынужден защитить свою племянницу. Я вызываю вас на дуэль. Завтра же утром, — сомневаясь, Алексеев всё-таки принял для себя решение, которое был обязан принять.

— Случаются ошибки, сударь, вы, верно, оговорились, — Печкуров, как это ни поразительно, смотрел прямо на Алексеева и нимало не смущался. — Я, смею быть уверенным, отменный стрелок. От дуэли, конечно же, не отказываюсь. Но стоит ли выносить на всеобщее обозрение то, что могут в обществе принять за позор вашей племянницы? — решительно сказал он.

На самом деле Александр Николаевич не хотел, чтобы лишний раз полоскали именно его имя. За Печкуровым и так уже числились прегрешения. И офицерское собрание даже однажды ставило на вид лейтенанту, предупреждая его, что стоит вести себя более достойно. А ещё капитан корабля, на котором служит Печкуров, предупреждал своего лейтенанта, что, сойдя на берег, использует все свои связи, чтобы Александра Николаевича более не было в его экипаже. Если же случится эта дуэль, то Печкуров может изрядно пострадать.

Алексеев задумался. Он был человеком честным, но при этом мог честно себе признаться, Лиза — один из главных его активов, который он всё никак не может продать. То жених не столь привлекателен в своём имущественном и финансовом положении, то несмелые молодые мужчины просто боятся подходить к Лизе, которая всегда неизменно холодна с потенциальными женихами, порою и резка, и такое едкое слово может вставить, что сконфузит мужчину. Да и боятся многие ее красоты.

Если случится так, что Алексеев будет стреляться, и тогда позор его племянницы станет всёобщим достоянием, он просто не продаст свой товар вовсе. Тогда придётся соглашаться на какое-либо менее выгодное предложение или, того хуже, вообще невыгодное.

— Если об этом конфузе станет известно хоть кому, то я даже не буду выбирать повод, чтобы вызвать вас на дуэль, я уничтожу вас и без этого. Надеюсь, сударь, что вы знаете и осознаёте, что с вашим командованием меня уже связывают сделки на немалую сумму денег. Так что будьте уверены, я добьюсь обструкции вашего имени, — сказал Алексеев, развернулся и пошёл в дом.

А в это время за всем скандалом наблюдал кучер Алексеева, Никодим. Удивительно ли, что этот человек теперь думал о Шабарине? Может быть, это будет не таким уж удивительным фактом, если предположить, что вышеозначенный Алексей Петрович дал ему немалую сумму денег. И если представить, что теперь Никодиму было что рассказать предприимчивому барину…

От автора:

Цикл из 8 книг «Гридень»: XII век, Русь, князья воюют меж собой, сдабривая Землю-матушку русской кровью. Не гоже Русь изнутри терзать! Не зря меня судьба сюда забросила — мне и наряд держать.

На всю серию хорошая скидка:

https://author.today/work/380161