Авиатор 15. Балканы

Глава 28

Аэродром Циолковск, Московская область.

Утренняя дымка над аэродромом постепенно рассеивалась. Солнечные лучи прогревали взмокшую от утренней росы траву рядом с местом стоянки.

Охрана, перекрывшая подъезды к ангару, внимательно отслеживала возможные перемещения на лётном поле. Но ещё вчера все были предупреждены, что сегодняшние полёты сдвигаются по времени.

Утро майского дня слишком уж длинное получается. Техники в третий раз проверяют готовность к вылету самолётов нашей группы. Сначала под присмотром ведущих инженеров. Затем под руководством представителей министерства авиационной промышленности. Ну и на закуску решили проверить представители КГБ.

С ними было проще — молча выслушали, молча и ушли.

Правда один из сотрудников 9го управления, отвечающего за охрану руководителей партии и правительства, настойчиво интересовался нашим состоянием.

Сотрудник был среднего роста, тёмные волосы аккуратно уложены. Кроме небольшого шрама на шее, отличительных черт я не заметил.

— Как у вас настроение, Сергей Сергеевич? — спросил он у меня, когда закончился очередной внешний осмотр самолёта.

— Всё хорошо.

— Спали крепко? Предполётный режим не нарушали?

— Прекрасно спал. С любимой женщиной. Вам можно уже работать фельдшером на предполётном медосмотре, — предложил я.

— Вот только давление научусь мерить и с радостью, — сказал КГБшник, пожал мне руку и пошёл к охране.

Я положил шлем с остальным снаряжением в воздухозаборник и сел на нижнюю ступень стремянки. Ожидание важного пассажира длилось уже два часа.

Такие большие люди должны ездить с мигалками и без пробок. Но и они имеют свойство опаздывать.

Я внимательно осмотрел стоящий рядом модернизированный Су-30М2. Недавно на него были поставлены двигатели с отклоняемым вектором тяги, улучшено бортовое оборудование и проведены ещё кое-какие доработки. В качестве эскорта они подходят как нельзя лучше. Ведь лететь до Сербии неблизко, а промежуточных посадок у нас не будет.

— Серёга, а кого вообще мы сопровождаем? — подошёл ко мне Костя Бардин со своим штурманом.

— Если бы я знал. Очень большой человек. Вроде как исполняющий обязанности премьер-министра СССР.

— А куда действующий подевался? — спросил штурман Бардина.

Я только пожал плечами. Сам вчера только вечером узнал от Виталика, кого повезу в Сербию.

— Я всех больших по именам знаю. Они перелёт в МиГ-37М2 не выдержат. Взяли бы лучше Су-34, — предложил Костя.

МФИ-1 именно под названием МиГ-37 был принят на вооружение. А после моей командировки в Сербии, нам удалось создать и двухместную модификацию. Суховцы уже в скором времени тоже покажут всем первый лётный экземпляр самолёта нового поколения. В моём прошлом он был известен, как Су-57.

Когда Виталик обговаривал со мной задачу, основным требованием было выполнить перелёт именно на самолёте пятого поколения. Пока у Советского Союза есть только МФИ-1 и МФИ-2.

— На Су-34 удобнее. Там и места побольше, и микроволновка есть. Но задача была лететь именно на МиГ-37.

— Как скажешь. Только недавно одну эскадрилью в Кубинке перевооружили на МиГ-37, а «спарки» так и не успели им поставить.

— Всё будет. Тяжело, но развитие идёт, — констатировал я.

На магистральной рулёжке показался кортеж из нескольких машин. Быстро подъехав к ангару, к двери первого автомобиля подбежал охранник и открыл её.

— Вот сейчас и увидим большого человека, — сказал я.

Выйдя из машины и подойдя ко мне, он остановился и приятно улыбнулся.

— Товарищ Родин, рад с вами познакомиться.

— Взаимно, Владимир Владимирович.

У него был холодный взгляд серых глаз. Волосы светло-русые, коротко стриженные. Он в хорошей спортивной форме и достаточно бодр.

Пожалуй, в этой жизни я ещё никогда так не был шокирован неожиданной встречей с известной личностью. Ещё и такой, как будущий президент моей страны.

— Взаимно. Готовы к перелёту?

— Вообще-то, это я у вас должен спросить. Вы уж извините, но на борту командиром буду я, — посмеялись мы с Владимиром Владимировичем.

Задерживаться не стали и быстрым шагом направились к самолёту. После небольшого инструктажа, Владимир Владимирович залез в заднюю кабину, и я помог ему пристегнуться.

— Это выход на внутреннюю связь. Здесь переход на питание чистым кислородом, — показывал я на необходимые кнопки и тумблер. — Смотрите, чтобы не отсоединилась фишка радиосвязи. Иначе не будете слышать меня.

— Понял.

Я сел в кабину, и мы приступили к запуску. Выполнив все необходимые проверки, начали руление на исполнительный старт.

— Так всегда делают? — спросил у меня Владимир Владимирович, когда техник похлопал по плоскости крыла проезжающий самолёт.

— Это что-то вроде традиции.

Через две минуты мы уже взлетели в утреннее небо Циолковска. Плавно начали набирать высоту.

— Как самочувствие? — спросил я, когда мы прошли отметку в 6000 метров.

— Отлично. Город уже правда не видно почти.

— Если посмотрите на центральный дисплей, обнаружите несколько приборов. По ним будете понимать, какие у нас сейчас параметры.

— А справа локатор?

— Всё верно. Сейчас вам добавлю информации, и вы будете отслеживать наше местоположение, — объяснил я.

Набрав нужную команду, вывел на дисплей населённые пункты и аэродромы.

— Очень информативно. Навигацию с таким оборудованием вести проще простого?

— Если честно, то да. Сильно расслабляет.

Как только заняли 8000 метров, я вывел самолёт из восходящей спирали. Курс заняли в сторону Украинской ССР. Наш маршрут как раз должен пролегать через неё, а затем и Венгрию.

Два Су-30М2 следовали рядом на установленном интервале. У них, помимо подвешенных ракет, были ещё и по два подвесных топливных бака.

— А нам дополнительные баки не нужны? — поинтересовался Владимир Владимирович.

— Нет. Нам вполне хватит долететь до Белграда без дозаправки. Су-30М2 тоже способен, но у них задача эскорта. Им нужен запас топлива побольше.

В горизонтальном полёте можно было спокойно пообщаться. Но никаких пока вопросов у меня в голове не возникало.

— Как у вас вообще дела, Сергей Сергеевич? Семья? — спросил по внутренней связи Владимир.

— Спасибо, всё хорошо. Ждём второго ребёнка.

— Это замечательно. У меня тоже двое детей. И одна собака.

В этот момент у меня напрашивался один вопрос по поводу животного Владимира Владимировича.

— Лабрадор? — спросил я.

— Совершенно верно. Руководитель Советского корпуса спасателей подарил мне год назад щенка.

— Вы родом не с Ленинграда?

— Нет. Из Курска, но в Ленинграде учился.

В районе Смоленска мы пристроились к правительственному Ил-96 и следовали уже одной группой.

Полёт продолжался уже час, а за бортом становилось всё красивее. Чем дольше смотришь на облака, тем чаще из этих белых перистых и кучевых форм воображение собирает различные образы. Не успеваешь представить один, как появляется другой.

— Я начинаю замечать, что нет двух одинаковых облаков, — сказал Владимир.

— Как и снежинок, как и людей. Облака то прозрачные, как серебристый шёлк, то светло-серые, похожие на туман. Порой не хочется снижаться, так засмотришься на них! — ответил я.

Пролетев территорию Венгрии, мы пересекли границу Сербии. В эфире уже слышен позывной знакомого мне аэродрома Батайница. Именно там мы должны выполнить посадку.

Ил-96 зашёл на полосу первым, а мы выполнили проход над стоянкой. При этом перестроились в правый пеленг. Приятно было видеть места стоянок, заставленные новыми МиГ-29.

— 500, держим прибор 400, — командовал я во время прохода. — Внимание, группе роспуск и рааз!

Ручку управления отклонил влево и начал выполнять разворот, чтобы зайти с визуального круга. Продолжаю разворачиваться и держать в поле зрения взлётно-посадочную полосу.

Шасси выпущены, полосу наблюдаю.

— 561й, прошу посадку, — запросил я руководителя на сербском языке.

— Разрешили посадку! — радостно ответили мне.

МиГ-37 медленно снижается, продолжая выполнять разворот. Прошли ближний привод. Крыло почти у самой земли. Кажется вот-вот зацепим землю, но это обманчивое ощущение. Высоты достаточно.

— Касание! С прибытием! — произнёс я, когда самолёт аккуратно коснулся бетонной поверхности основными колёсами.

В эфире нам подсказывают куда подрулить. Солнечная погода радует, а количество встречающих поражает. Такое ощущение, что встречают президента СССР.

Владимир Владимирович поблагодарил за «доставку».

— Вас встретят и сопроводят куда вам нужно. Вы же не только на аэродроме хотите побывать?

— Есть одно место, — ответил я.

— Часов 5 у вас есть. Отдыхайте.

Как только мы остановились, следуя установленному сценарию, я остался сидеть в кабине. Когда доставленный мною пассажир спустился, к нему подошёл и тепло поприветствовал президент Сербии.

Вокруг множество репортёров, почётный караул выстроился вдоль красной ковровой дорожки, а оркестр играет приветственное музыкальное сопровождение.

Спустя несколько минут, мне показали, что можно выходить. Оказавшись на бетонной поверхности Батайницы, на меня нахлынули сильные воспоминания.

Будто вчера этот аэродром подвергался бомбардировкам, а техники только и успевали растаскивать самолёты. По телу бежит дрожь, как вспомню те холодные зимние ночи, когда приходилось делать один вылет за другим.

Сейчас здесь тихо. Аэродром превратился в современную военную базу. Авиационный завод расширили. Как и стоянку самолётов. Теперь здесь не только модернизированные МиГ-29, но и новые Су-30 экспортной модификации.

— Командир Радонич, — услышал я знакомый голос за спиной.

Обернувшись, увидел постаревшего Синишу Предовича. Он один из немногих, кто остался в живых из командиров местного 204го полка.

Передо мной был уже настоящий генерал с седыми волосами. Грудь увешана наградами, а на лице появились отдельные морщины.

— Здравствуй, братэ, — поздоровался я, и Синиша меня крепко обнял.

В это время к нам подошли Костя и остальные лётчики. Я рассказал о Предовиче, но мне не сразу поверили.

— Сергей, а есть война, в которой ты не участвовал? — спросил Бардин, когда мы шли к машинам, которые нам подготовили.

— Надо вспомнить, дружище, — похлопал я его по плечу.

Кортежем из трёх японских внедорожников, мы поехали на выезд с базы. Подъехав к КПП, моё внимание привлёк Синиша.

— Радонич, я тебе сейчас кое-что покажу.

Бардин нагнулся ко мне.

— А почему он твою фамилию коверкает? — шепнул мне Костя.

— Оперативный псевдоним. Не обращай внимание, — успокоил я друга.

Выехав за КПП, мы свернули вправо и направились в сторону Белграда. Город постепенно восстанавливается. Уже не бросаются в глаза разрушенные дома. О прошедшей войне напоминают только плакаты с военными СССР и Сербии, а также несколько огороженных развалин.

На месте разрушенной больницы открыт мемориал. Здесь и сейчас много игрушек и цветов.

— Приехали, — объявил Синиша.

За окном был небольшой сквер с памятником в центре. У меня даже и мысли не было сидеть на месте.

Выйдя из машины, я медленно пошёл вдоль большой клумбы с цветами. В воздухе витает приятный аромат роз, жасмина и «медовой лианы». Кажется так называют этот цветок здесь.

В маленьком фонтане мочат руки дети, а их родители сидят на лавках, нежась на солнце. Приятно видеть, что они не боятся, что начнёт выть сирена и придётся бежать в убежище.

Подойдя к памятнику, у меня перехватило дыхание. В центре сквера стоял не кто иной, как мой самолёт. МиГ-29, который какой только не был модификации. Тот, что ни разу не проиграл и всегда меня привозил домой.

— Гадкий утёнок, — прошептал я, поглаживая его по фюзеляжу.

Я его всегда узнаю. Теперь у него на радиопрозрачном конусе нанесён маленький жёлтый утёнок. Будто бы та самая игрушка, найденная мной на развалинах больницы, теперь навсегда с этим самолётом.

Рядом с памятником большая мраморная плита с именами погибших.

— «Русским войнам, спасшим сербскую землю», — прочитал я.

Пробежавшись глазами, нашёл имя Валеры Гаврюка. Что ж, свой последний приют он нашёл именно здесь.

Увиденное заставило меня попросить Синишу отвезти меня ещё в одно место. То, где меня приняли как сына.

Через час мы свернули с шоссе и направились к деревне Нова Нада. Возможно, стариков Драгомира и Анны уже нет в живых. Но мне бы хотелось их проведать.

Подъехав к дому, я не заметил, что он не ухоженный.

— Серёга, а что мы тут делаем. Я есть хочу. Нам там фуршет закатили в ресторане, — сказал мне Бардин, когда я вышел из машины.

— Поверь, Костян. Тут тебя накормят гораздо лучше. Только бы старики были… дома.

Калитка скрипнула, и передо мной появился пёс. Сначала я глазам своим не поверил. Это был вылитый Йося. Но я знал, что он был застрелен в лесу, спасая меня и людей.

— Братишка, мы свои, — сделал я шаг к псу.

Он сначала огрызнулся, но потом тоже сделал шаг ко мне и наклонил голову. Контакт установлен!

Скрипнув калиткой, я вошёл во двор. Чувствую запах жареного мяса и свежего хлеба. Видимо, Анна что-то готовит. Впрочем, у неё всегда был стол полон еды.

Послышались шаги и стук дерева. Через секунду из дома вышел с тростью Драгомир.

— Сынок вернулся! Анна! — воскликнул он и бросился меня обнимать.

А дед всё такой же мощный! У меня дыхание перехватило от того, как он меня прижал к себе.

— Я рад, что смог добраться к вам.

— Рад тебя видеть! Я ничего не хочу слышать. Ты попробуешь ракию. Анна, иди сюда! Потом дожаришь чевапы.

Тут выбежала и бабушка Анна. Она на ходу поправляла платок, но уж слишком сильно нервничала.

— Сергио! Как мы рады. Я знала, что ты живой. Чего так долго? — обняла меня Анна.

От неё приятно пахло едой. Как будто приехал к бабушке Наде во Владимирск.

— Я не один. Со мной друзья. Заехал просто повидать вас. Мы сопровождаем как раз нашего премьер-министра…

— Ничего не хочу слышать. Все за стол. Драгомир, кто не за рулём — всем ракию! — объявила Анна.

Дед на ногах еле устоял от такой команды. Всех пригласили пройти в дом. Уже через полчаса Костя попросил ему больше не накладывать.

— Я в самолёт не помещусь. Не могу больше есть, — шепнул он, когда ему принесли ещё порцию лепёшек с плескавицей.

— Терпи. Ты же есть хотел, — улыбнулся я, выпивая стакан фруктового компота.

Ещё через час, Драгомир запел какую-то народную песню. Оказалось, что слова знает не только Синиша. Подпевали все, хоть и не совсем попадали в ритм.

Анна пригласила меня выйти на улицу.

— Я тебе кое-что покажу.

Мы с ней вышли со двора и направились к церкви. Пройдя пару сотен метров, я понял, зачем меня сюда привели.

В центре деревни стоял небольшой памятник. А точнее, скульптура собаки. В ней угадывался тот самый пёс Йося. На постаменте была табличка с благодарностью от местных жителей.

— Тут и моя должна была быть благодарность, — сказал я, подойдя к памятнику и погладив каменного Йосю.

— Не нужно. Ты всем рисковал ради нашей страны, Сергио. Теперь Сербия — твой дом тоже.

— Спасибо, — обнял я Анну, и на душе в очередной раз стало тепло и спокойно.

Иметь два дома, значит быть в два раза счастливее.

Визит в Сербию закончился только к вечеру. Возвращение в Циолковск было не менее интересным. Мы много говорили с Владимиром Владимировичем о стране, будущем и… спорте. Нам только семечек не хватало в кабине.

Приземлились на аэродроме мы крайними из всей группы. Такую команду нам дал с земли руководитель полётами. И снова Владимир Владимирович заговорил загадками.

— Вы всё поймёте, товарищ Родин, — сказал он мне по внутренней связи, когда мы срулили с полосы после посадки.

— Не сомневаюсь. А вообще, мне казалось, вы в обратную сторону полетите на Ил-96. Там комфортнее.

— Ну, мы же своих не бросаем.

— Эт точно.

Подрулив к ангару, я заметил, что вновь появилась красная дорожка, стол и микрофон. Весь техсостав и различные представители министерства авиационной промышленности выстроились рядом. Оркестр приготовился играть встречный марш. А на ковровой дорожке уже ожидали Костя и остальные участники этого грандиозного перелёта.

Мы вместе с Владимиром вылезли из кабины. Поблагодарили встречающих нас инженеров и оставили им шлемы вместе с другим снаряжением.

— Прошу вас встать рядом с вашими коллегами. Мне нужно кое-что сделать, — сказал Владимир и показал мне в сторону Кости Бардина.

В толпе я увидел, что присутствуют не только наши коллеги, но и перед строем бегают операторы с камерами. Приятно видеть, что не забыли и про наши семьи. Рядом с министром авиационной промышленности Белкиным стояла моя красавица жена Вера. Ей уже не так легко быть на ногах. Живот значительно округлился, но она радостно мне машет и посылает воздушный поцелуй.

— Добрый вечер, товарищи! — подошёл к микрофону Владимир Владимирович.

Пока он благодарил всех за участие в подготовке этого визита, я поинтересовался у Бардина, что происходит.

— Не знаю. Нам тоже сказали встать здесь и ждать, — ответил Костя.

— Предвыборное выступление? — спросил один из штурманов.

— Возможно, — ответил я.

К столам подошли две девушки в строгих костюмах с подносами. На них красовались различные награды.

Сначала Владимир Владимирович наградил многих инженеров, конструкторов и простых техников медалями и орденами. Приятно было видеть, что труд этих людей, в любую погоду готовящих самолёты и вертолёты, поощряется первыми лицами государства.

Затем перешли и к награждению лётного состава. Первыми свои ордена Ленина получили штурманы. Все они служат в Испытательном Центре Владимирска. Затем звёзды Героев Советского Союза получили и лётчики. Костя не сразу поверил, что его сейчас представили к высшей степени отличия страны.

Когда он вернулся в строй, то я видел, как у него дрожали руки. Бардин чуть было не выронил коробку.

— Не переживай. Привыкнешь носить её.

— Вух! Представляешь, сколько мне теперь придётся в школу ходить? На каждом празднике обяжут выступать.

— Я бы хотел в конце своего выступления отметить Сергея Сергеевича Родина. Простой советский человек, в котором соединяются все лучшие качества, что есть на свете. Убеждён, что именно такой человек должен быть примером для нас.

Прозвучали громкие аплодисменты, но Владимир Владимирович не закончил.

— Мы меняемся. Меняется мир. Нам бросают новые вызовы. В эти сложные времена единственной опорой государства может быть её народ. Его интересы и ценности. А ещё его история. У Советского Союза сложная история становления. Революция и Гражданская война, Великая Отечественная война, локальные конфликты на границах и в других странах, где мы отстаивали интересы нашего народа и советского строя. Оказывали интернациональную помощь. Но нам нельзя забывать кто и откуда мы. Нельзя забывать подвигов на Чудском озере и Куликовом поле, в водах Чёрного моря и Севастополе, битвах при Бородино и на фронтах Первой Мировой войны. И вот сегодня я хочу с гордостью наградить Родина Сергея Сергеевича орденом Святого Георгия. С этого дня он восстановлен в наградной системе нашей страны. Как дань уважения храбрости, стойкости и мужеству людей, готовых пойти на всё ради защиты Отечества.

Под громкие аплодисменты я медленно подошёл к Владимиру Владимировичу. Он крепко пожал мне руку и начал прикреплять на грудь награду.

С задней стороны креста из серебра с позолотой, я заметил миниатюрное изображение звезды, серпа и молота. А уже на лицевой стороне — изображение Георгия Победоносца. Крест был прикреплён к пятиугольной колодке с чередующимися тремя чёрными и двумя оранжевыми полосами.

Выходит, я первый, кто награждён этой наградой в новейшей истории страны.

— Поздравляю! Но у меня вопрос. Мы с вами говорили о будущем. А в чём оно заключается для нас? На что сделать ставку.

Я недолго думал над ответом. Взял паузу, чтобы посмотреть на радостную супругу и дочь.

— На детей. Наше будущее в детях. В них нужно вкладывать.

— Так и будет.

Средиземное море, АТАВКР «Ленинград».

Морской ветер приятно обдувает. Крики чаек перемешались с громкими разговорами людей на палубе второго в истории нашей страны атомного авианесущего крейсера.

Стоя на краю палубы в носовой части, я в очередной раз наслаждаюсь невероятным зрелищем. Огромный корпус, идущего на большой скорости корабля, рассекал волны.

Настолько погрузился я в наблюдение за ходом корабля, что не сразу осознал — включилась сирена.

На ходу начал застёгивать шлем и надевать перчатки. Поплавки спасательного пояса надеты, а маска уже ждёт меня в самолёте. Техники, завидев меня и трёх бегущих лётчиков из надстройки, поняли всё без слов. Тут же закружился танец вокруг самолёта.

— Очередной «Супер Хорнет»? — спросил у меня техник, когда я промчался мимо него и запрыгнул на стремянку.

— С ними мы ещё не сталкивались. Надо попробовать. Испытания ведь в боевых условиях, — подмигнул я и получил от техника «причитающуюся» перед вылетом конфету.

В воздухе уже кружится вертолёт ПСО, а корабли обеспечения обгоняют «Ленинград» на полном ходу.

— Командир, всё готово, — предупреждает меня штурман из задней кабины.

— Запускаемся, — отвечаю я.

Плотный ветер, волнение моря, рёв двигателей истребителей на палубе, а в наушниках уже слышен плотный радиообмен наших товарищей, сцепившихся с американцами. Сколько адреналина!

— Акула, 101й выруливаем на старт.

— Разрешил, — ответил мне руководитель полётами.

Стартовое волнение не проходит. Виски пульсируют в такт с вибрацией самолёта.

Быстро заняли свои стартовые позиции. Подрулили и упёрлись в задерживающие устройства.

Взгляд вправо на выпускающего техника. Он трясёт поднятой вверх рукой с зажатым кулаком. Всё внимание на его движение и сигнал о разрешении взлёта.

— Командир, готов.

— Принято, — ответил я и продолжил выводить обороты.

Чувствую, как стучит сердце в груди. Появился солёный привкус во рту. А рука по-прежнему держит рычаг управления двигателями.

Поднимаю глаза вверх. На душе приятно, когда видишь столь гордо развивающийся на гафеле флаг с пятиконечной звездой и перекрещённым серпом и молотом красного цвета.

Отклоняю рычаг вперёд до упора, и на табло загорается фраза «Форсаж вкл».

Техник резко опускает руку и указывает в направлении трамплина. Взлёт разрешён.

— Включились оба, взлёт.

Рывок назад, самолёт поднял нос, и мы устремились к трамплину. МиГ, словно спринтер на дорожке, рванул с места, продолжая вздрагивать.

Напряжение тела растёт.

Взбегаем на трамплин. Очередной всплеск адреналина! Отрыв.

Во время зависания выдерживаю положение самолёта в пространстве. Надо почувствовать опору.

Секунда, две и опора в воздухе появилась. Самолёт начал разгоняться.

— 101й, взлёт произвёл, — доложил я.

А хочется сказать, что это лучшая работа в мире…