Авиатор 15. Балканы

Глава 11

Разрушенная больница не выходила из головы. Когда мы ехали по городу, просачиваясь по узким улицам столицы, я всё ещё продолжал ощущать запах гари. В голове рисовались страшные картины.

Видел ли я подобное в прошлой жизни? Конечно. Но к такому невозможно привыкнуть. А ещё больше невозможно поверить в то, что это было сделано намеренно.

— Это не промах, братэ. Или у кого-то иное мнение? — сквозь зубы сказал Тадич, когда мы остановились на светофоре.

— Наше мнение никого не интересует. Важнее, сможете ли вы ответить, — сказал Виталик.

— Конечно. А вы сомневаетесь? У нас есть авиация, средства ПВО и ваши знания. А твои разведданные, Вито? Ты же можешь достать информацию, хоть с самого Пентагона, — громко заявил Тадич.

Не знал, что Виталик настолько талантлив. Хотя, раз ему доверили проведение подобной операции в Сербии, в его способностях можно не сомневаться. Значит, и нужное вооружение он достанет. Тут только вопрос времени.

Виталик молчал, а потом попросил водителя припарковаться у дороги и оставить нас одних. Только хлопнула дверь, он достал пачку сигарет и металлическую бензиновую зажигалку. Через пару секунд салон наполнился табачным запахом.

— Если будет нанесён удар по территории страны НАТО, то американцы ещё больше усилят бомбардировки. Готовы на это, Предраг?

Тадич что-то прошептал на сербском, а я нагнулся к Виталику.

— Ты лучше меня знаешь, что это всё и так произойдёт.

— Согласен, — ответил Казанов, выдыхая дым через приоткрытое окно.

— Никто и не спешит наносить удары «возмездия». Ответ нужно скоординировать по времени и месту. Учесть много факторов.

Я не пытался скрыть разговор от Предрага. Он прекрасно всё слышал, но не торопился озвучивать своё мнение.

— Надо ехать. Иначе разговора с генералом Радичем у вас не будет, — произнёс подполковник Тадич.

Виталик выкинул сигарету и позвал водителя.

Через полчаса мы приехали к защищённому командному пункту. В первый день, из-за темноты, я не разглядел окрестности этого сооружения.

Весь комплекс находился недалеко от горных карьеров, где добывали известняк. Радиолокационная станция, стоящая на вершине, повреждена, но её сейчас восстанавливали сербские военные. Склоны горы усеяны воронками от разорвавшихся бомб. Сразу видно, что авиация НАТО настойчиво пытается добраться до тех, кто находится на защищённом командном пункте.

Пока спускались по коридорам командного пункта, я заметил, что личный состав выглядит уставшим. Разговоров никто не ведёт. Тишина такая, что можно отчётливо слышать дыхание моих коллег, идущих рядом.

Тадич завёл нас в отдельный кабинет и попросил подождать. Помещение было похоже на класс подготовки, где на стенах висели различные плакаты с техническими характеристиками авиации и средствами ПВО, а также выжимки из документов. На доске прикреплена карта бывшей Югославии.

У генерала Бояна Радича шло совещание, так что разговор следовало отложить.

— В этот раз я предложу вам кафу, — сказал Предраг и налил нам две чашки кофе.

— Спасибо, — хором сказали мы с Виталиком.

Тадич оставил нам тарелку со сладостями, вышел из кабинета.

Казанов не спешил начинать разговор. Наверняка подозревает, что помещение может прослушиваться.

— Давно ты на такой работе? — спросил я, намекая на деятельность Виталика в роли то ли военного советника, то ли главы частной военной кампании, то ли нелегала.

— Достаточно. После нашей с тобой последней встречи.

— Ясно. И как? Доволен?

Виталик улыбнулся и отпил из чашки кофе. Я сам решил не обижать сербов и попробовал их «кафу».

— Конечно. Иногда мне даже позволительно приехать домой, — ответил Казанов.

Хотелось бы спросить его о семье, но раскрывать такие подробности в этом помещении Виталик вряд ли будет.

— И как дома? — спросил я.

— Текучка. Ремонт хочу сделать, да не успеваю. Деда давно похоронил. Бабушку тоже.

Помню я его деда — маршала Батицкого. Мужик из поколения победителей. Посчастливилось встречаться с ним в Белогорске.

Дверь в кабинет открылась. Хромая на одну ногу, вошёл генерал-полковник Боян Радич с портфелем. Под его глазами были синяки, на лице щетина. Куртку от формы он, видимо, уже не носит. Перед нами он предстал в футболке. Следом за ним появился и Предраг.

— За внешний вид прошу прощения. Много работы, — поздоровался он с нами, положил портфель на стол и сел напротив.

Тадич остался стоять у двери.

— Итак, сначала я бы хотел услышать ваше мнение о будущем. Что в Союзе, господин Вито? — спросил Радич у Казанова.

— Новостей нет. Люди, которых я представляю, по-прежнему готовы оказывать всю возможную поддержку. Но переговоры в Вашингтоне состоялись.

— Слышал, — хлопнул по столу генерал, встал и направился к кувшину с водой.

— В сложившейся обстановке нынешнее руководство страны не могло поступить иначе. Это их линия, которой они следуют, — добавил Виталик.

— Конечно. У вас своих дел много. Вот только когда американцы закончат с нами, они начнут сеять хаос и разруху на русской земле. И тогда ваши руководители поймут, что лучше бы было развернуть самолёт прямо над океаном, — возмутился генерал, выпил лекарство и вернулся за стол.

Помню, что когда-то был такой эпизод в истории страны. Тогда она уже называлась Россия. Возможно, тот самый разворот над Атлантическим океаном стал и поворотом от Запада. В этой реальности такого не случилось.

Казанов объяснил, что в Союзе есть силы, способные обставить на выборах Русова. Это знают и американцы.

— Вито, это все знают. Нам нужна конкретная и большая поддержка, — сказал Предраг.

— Мой друг, один факт нашего присутствия здесь уже является конкретной поддержкой. Со мной рядом человек, который каждый день рискует быть сбитым. Среди моих спецов уже есть те, кто получал ранения. А уж про материальную поддержку я бы вообще не поднимал вопрос, — повернулся к нему Виталик и ответил столь длинной скороговоркой.

Его слова звучали вполне убедительно. Предраг более ничего не говорил.

— Мы более не можем скрывать число погибших. В правительстве боятся бунта, боятся санкций, боятся потерять свои посты. Я каждый день слышу из Министерства Обороны только чушь про возможные переговоры, — громко произнёс генерал. — И если честно, после преступлений вроде уничтожения больницы, мне хочется самому сесть в самолёт и сбить хоть один НАТОвский самолёт.

В кабинете воцарилась тишина.

— В этом нет необходимости. У господина Радонича к вам есть рациональное предложение, — сказал Виталик и предложил мне изложить план.

Генерал приготовился внимательно слушать, а Тадич отошёл от двери и встал рядом с Радичем.

Помня, что нас могут слушать, я не рискнул сейчас озвучивать подробности. Я их и сам ещё пока не знал, но основные моменты в голове сложились.

Естественно, что моя идея касалась нанесения удара по одному из аэродромов НАТО. То, что это задача почти невыполнимая, мне было известно. Как и известно, что главное слово тут «почти».

Скажу сейчас, что мы хотим ударить по одному из аэродромов, и прослушка это услышит. И нет гарантии, что это информация не уйдёт американцам. А ещё, у Виталика в кармане есть список того, что необходимо. Думаю, он его Предрагу показать не успел.

— Господин генерал, мы с вами понимаем, что столь сложная операция… возмездия должна быть проведена в состоянии строжайшей секретности. Вы готовы поручится, что здесь об этом говорить уместно? — спросил я.

— Абсолютно, — ответил генерал, но при этом замотал головой.

То же самое сделал и Тадич. Что и требовалось доказать.

Я снова достал блокнот и начал изображать схему предстоящего налёта. Всё очень кратко, но основную идею генерал и Предраг понять должны.

— Скажу только, что мне понадобится от вас разрешение на привлечение к этому личного состава одного из полков. А также, позволить мне напрямую руководить тактической группой, — закончил я рисовать и показал схему генералу.

Боян Радич взял листок и внимательно её изучил. По его выражению лица, идею он понял.

— Когда будет конкретный план, будет и разрешение. Главное, чтобы вы «нашли» в себе силы… командовать, — кивнул генерал, показывая на дополнительные средства, указанные на схеме.

А их здесь достаточно! Виталику придётся поднять все свои «логистические цепочки», чтобы всё вооружение доставить нам в Батайницу.

— Я вас понял. Найдём. Правильно, господин Вито? — повернулся я к Виталику.

— Так точно, мой друг, — кивнул Казанов.

— А теперь, я кое-что вам покажу, — сказал Радич.

Генерал достал из портфеля документы со снимками. Это были фотографии человека. Лицо грязное, а взгляд слегка потерянный. Одет он в лётную куртку и комбинезон, который носят американцы. Вживую этого человека я уже видел, и мне приходилось с ним общаться.

В душе мне бы хотелось, чтобы в положении заключённого сербской тюрьмы оказался другой американский лётчик. Но на фотографии был Алан Грей с позывным «Бадди».

— Это тот самый пилот, сбитого Радоночем новейшего самолёта. Имени американец своего не говорит. Требует посла США и представителей ООН. Ничего особого от него узнать не получилось, — объяснил генерал.

— А вы думаете, что я обладаю техниками дознания, неизвестными вам? — усмехнулся Виталик.

— Тогда я вас зря позвал. Будет готов план, тогда и встретимся, — сказал генерал и начал убирать фотографии в портфель.

Разговор с Бадди может быть полезным. По крайней мере, есть возможность что-то узнать. Алан из всей американской спецгруппы в Ливии был самым душевным. Возможно, удастся убедить в преступных методах его коллег.

— Кхм, — кашлянул я, и Казанов обратил на меня внимание.

— Сергио, твой кашель неспроста, верно? — удивился Виталик.

Генерал тоже напрягся, а Предраг даже подошёл к столу ближе.

— В это трудно поверить, но я знаю, кто этот человек. И даже имел возможность с ним общаться. Только у меня вопрос к вам, генерал Радич — кто знает о факте его поимки?

— Небольшой круг лиц. Мне удалось уговорить руководство не обнародовать факт плена этого пилота. Так мне посоветовали сделать в управлении военной разведки. Я прав, Предраг?

— Да, господин генерал, — кивнул Тадич.

Мы переглянулись с Виталиком, и он меня сразу понял.

— Дайте Сергею с ним поговорить. Возможно у него что-то получится узнать.

— У человека, который летел бомбить наши города? Сомневаюсь. Этот вариант исключён, — воскликнул генерал.

— Господин генерал, а мы ничего не теряем. Он всё равно молчит, а… настойчивое дознание нам было запрещено, — сказал Тадич.

Генерал удивился и отклонился на стуле, заложив руки за голову.

— А вы, значит, его планировали? — сказал Радич.

— Методы дознания бывают разные. Угроза попасть в тюрьму, угроза быть расстрелянным, угроза…

— Достаточно. Раз иных вариантов нет, пусть Радонич с ним говорит, — сказал генерал и нагнулся ко мне.

— Вас что-то конкретно интересует? — спросил я, смотря в суровые глаза Радича.

— Что угодно. Мы уже всё устали сбивать, а они в который раз придумывают нечто новое. Какое оружие будут применять следующим и как с ним бороться?

Весь спектр вооружения американцев мне известен. Не знаю я только, изменился ли год его появления. История изменилась не только для Советского Союза, но и для США. Так что есть смысл разговаривать с Бадди.

Час спустя мы приехали в специализированный изолятор временного содержания. Как объяснил Виталик, это аналог нашего Лефортово. Охрана здесь была весьма серьёзная, а тишина такая, что от каждого вздоха, казалось, идёт эхо.

— Его могут отпустить. Тогда он расскажет дома, что его допрашивал русский лётчик. Приукрасит ещё, — шепнул мне Виталик, пока мы шли по бетонным полам длинных коридоров тюрьмы.

— Американец дома может рассказать что угодно. Всё зависит от величины чека и наименования канала. Да и у него нет же фотоаппарата, чтобы сфотографировать меня.

— Ему поверят. Всё это пройдёт по всем новостным выпускам. Поднимется шум, и я могу получить приказ свернуть деятельность в Сербии, — покачал головой Виталик.

Я остановился и придержал Казанова за плечо.

— Что он может сказать? Что увидел советского лётчика, которого американцы отпустили из плена на борту авианосца «Карл Винсон»? И вообще, я пропал без вести в джунглях Конго. Твои же люди такую легенду поддерживают в Союзе.

Виталик улыбнулся и повёл меня дальше, следом за Тадичем.

Естественно, что склонить к сотрудничеству Алана будет невозможно. Лично я бы молчал и изображал дурачка. Его можно заставить проговориться в каком-то моменте, но не более того.

Предраг подвёл нас к комнате для допросов. Виталик забрал у меня все опасные предметы, как это и положено по местным правилам. А Тадич провёл заключительный инструктаж.

— Радонич, не пытайся с ним договориться. Это будет против тебя. Когда ты войдёшь в это помещение, любое твоё слово станет объектом анализа. Обмануть нас не получится.

— Мне это зачем? Меня американцы сбивали над Средиземным морем, так что любви я к ним не питаю. Лучше внимательно слушайте разговор.

— Почему внимательно?

— Ещё раз говорю, внимательно слушайте разговор. Он может мне на что-то намекнуть, а я смогу развить эту тему.

Тадич кивнул охране, чтобы меня пропустили. Я открыл дверь и вошёл внутрь.

За железным столом сидел Алан. Чистый и причёсанный. Он поднял на меня глаза, но удивления я не увидел. Промелькнула только мысль, что он слегка удивлён моему присутствию. Судя по его округлившимся глазам, так оно и было.

— Здравствуй, Алан, — сказал я на английском и сел за стол.

Руку протягивать не стал. Сомневаюсь, что он мне её пожмёт.

— Мне это кажется? Я сплю? Накачали меня чем-то… оу! — воскликнул Алан, когда я его ущипнул за щёку, чтобы он перестал дёргаться.

— Это не галлюцинации. Я действительно здесь и говорю с тобой. И да, мне всё известно, каким образом ты сюда попал. Признаюсь, тебя сбил я. Как именно, ты и без меня уже понял.

Бадди внимательно на меня посмотрел, погладил место на щеке, за которое я его ущипнул. С каждой секундой к нему возвращается понимание происходящего.

— Допустим. Тебе это зачем было делать? Пытаешься взять реванш? Мы же знаем, кто ты такой. Дейн видел тебя в Ле Бурже. Кстати, пилотаж классный. Просмотрел запись.

— Благодарю, — искренне ответил я.

— Правда, почти было незаметно, как ты поймал птицу на проходе. Решил спасать самолёт и репутацию своей разваливающейся страны? — посмеялся Бадди.

— А ты бы что сделал? Прыгнул?

Грей промолчал. Знаю, что он голоден до полётов. Я сам такой. И самолёты он ценит. Была бы возможность и с Ф-117 он бы не прыгнул.

— Ладно. Ты вряд ли пришёл меня освобождать, — сказал Бадди.

— Ваша группа вновь в сборе?

— Это секретная информация.

— Значит, да. Иначе бы другим не пришло бы в голову наносить удары по гражданской инфраструктуре. В твоей группе есть ребята, в гуманности которых есть сомнения…

— Это ложь. Знаю, что ты мне сейчас скажешь. Что мы бомбим мирные города. Что гибнут женщины и дети. Бред! Это всё делает местный кровавый режим. А мы лишь принуждаем его к миру.

— И обстреливает этот режим себя сам?

— Наверняка.

Ух, как давно я не слышал подобной чуши! И вроде передо мной грамотный человек. Он всё должен понимать в пропаганде своей страны. Но он либо изображает болвана, либо реально ослеплён новостной повесткой.

— А вы уничтожаете только военную инфраструктуру?

— Исключительно. Ты ведь грамотный специалист, Сергей. Посмотри, куда мы наносим удары. Да, есть сопутствующий ущерб и потери среди мирного населения. Но это всё мелочи по сравнению с геноцидом в Боснии и Хорватии, Словении и Косово…

— О! Вы ещё и в Косово собираетесь?

— Мы всех освободим. Последние ростки коммунизма в Европе будут уничтожены. Заодно и партнёры по НАТО должны знать, что мы их защитим. Можешь так и передать сербам. Ещё есть у тебя вопросы?

— А что ты скажешь, если узнал бы об ударе по одному из гражданских объектов среди бела дня?

— Это невозможно. Днём никто не работает. Это исключено. Нам ведь известно, что днём много людей на улицах, дети могут гулять.

Алан натянуто улыбнулся. Вот только эта улыбка больше напоминает оскал, а не искренний смех.

— Показать? Ты ведь грамотный специалист, Алан. Всё поймёшь, когда увидишь разрушенную сегодня детскую больницу.

Бадди продолжал смотреть на меня, а затем опустил голову. Само собой, что никуда он не пойдёт и не станет смотреть на последствия ударов.

— Сопутствующий ущерб, Родин. Ничего больше. Согласно секретного документа Министерства Обороны США, такого рода ущерб не является незаконным, поскольку не является чрезмерным, учитывая военное преимущество, обретенное с помощью военного действия.

Знал ли я это? Безусловно. Просто до конца пытаюсь найти в людях хоть что-то хорошее. А здесь нет ничего подобного. Передо мной военный пилот, который имеет приказ. Он его не обсуждает и верит в то, что может прилететь из-за океана и начать бомбардировки страны, которая ему ничего не сделала.

— Тогда, надеюсь, что при следующей нашей встрече в воздухе, тебе также повезёт. Для меня ты и твои коллеги — законная цель. У нас получится вас нейтрализовать, — сказал я, отодвинув стул и встав на ноги.

— Думаешь, крылатые ракеты и бомбы — худшее, что может пережить эта страна? Их не спасут бункеры и подземные хранилища. Есть гораздо страшнее оружие. Ни один бункер не выдержит этих ударов. Мы вас везде достанем, где бы вы не прятались.

Похоже, я понимаю о чём он говорит. Именно в эти годы американцы начали применение снарядов с обеднённым ураном. Они имеют большую бронебойность, чем простые.

О токсичности подобных средств поражения сначала были споры, но факт остаётся фактом — НАТО такими снарядами уничтожит не только инфраструктуру, но и природу.

— Пугаешь меня применением малого количества изотопов Урана-235 и Урана-234?

Не было удивления на лице Алана.

— Ты и без меня всё знаешь. Чем дольше Сербия будет сопротивляться, тем ближе будет момент применения этих ракет и бомб. Время идёт, — сказал Бадди, сложил руки на груди и отклонился назад.

— Прощай, Алан, — сказал я и пошёл к выходу.

— Зачем ты здесь воюешь? Тебе не выжить в бою с нашими пилотами. Собьёте 10, 20, 30 и что⁈ Нас сотни! Только погибнешь зря.

На ум пришла одна фраза из будущего. Пожалуй, ей сейчас самое время.

— Зато мы как мученики попадём в рай. А твои коллеги просто сдохнут!