Архив первый: АНТАГОНИСТ

Параграф 38: счастливый конец

N +1 дней с начала внеземной интервенции.

Фешенебельный ресторан. VIP-зона занята семерыми, из которых только одна выглядела соответствующе уровню заведения — одежда и украшения безошибочно наводили на мысль о внушительном состоянии, а безупречные внешние данные, коими наградила её природа, вкупе с изысканными манерами ошибочно наводили на мысль о причинах наличия у неё этого состояния. Подавленный, зажатый мужчина средних лет в дешёвом деловом костюме казался полной её противоположностью. Ещё одна девушка, немного старше неё, также была её противоположностью, но в другом плане, тоже в костюме (хоть об этом могли догадаться разве что ярые фанаты комиксов), среднестатистическая ухоженная внешность, беззаботность и полное отсутствие манер — только что она до краёв наполнила вином полувековой выдержки опустевший бокал одного из четверых повседневно одетых молодых людей и вроде бы собиралась отхлебнуть из горла, но вовремя вспомнила, что она в приличном месте.

Один из молодых людей поднял бокал, чуть было не окропив скатерть подкрадывающимся к кромке содержимым, сделал глоток, и продолжил рассказ:

— Нельзя же так. — Хмурился Синдзо. — Нет, я понимаю, что в наших культурах разные представления о семье, и всё равно так нельзя. Вот, например, когда мы с мамой жили в Киото, она работала в крупной компании. Мамин начальник прямо ей сказал, что, если она продолжит брать полные отпуска, то он никогда не сможет выбить для неё повышение. Мы с мамой это обсудили и решили, что денег на жизнь нам хватает, проводить время вместе важнее. И когда ей предложили должность в заграничном филиале, мы тоже принимали решение вместе. В этом городе, походу, съехались люди из всех уголков планеты. Я уже привык к тому, что у каждого прохожего своя родина, своя культура, свои традиции, но некоторые вещи… Так нельзя.

Отрешённо ковырявшийся в лобстере Эндрю лениво заметил:

— Должны быть причины. Он же хороший человек.

— Я ж не спорю, что хороший! — Горячо воскликнул Синдзо. — Да он, блин, святой! Вот представьте, что вы попросили подругу помочь с поиском достойного мужа для матери, и на следующий день с ней типа случайно знакомится плейбой-миллиардер с ангельским характером. До вчерашнего дня я считал, что у моего отчима только один недостаток, что он слишком сильно заморачивается насчёт безопасности, у него какой-то пунктик на этот счёт. И тут такое!

— Какое «такое»? — Скрипнул зубами Ксавье. — Синдзо, никто не поймёт, из-за чего ты разнылся, пока ты внятно не расскажешь, что у вас вчера случилось.

— В общем, прихожу я домой. Родители в панике. — Поведал Синдзо. — Рассказываю, что нас с Алоизом забросило в другой мир. Без подробностей, сказал только, что наша общая подруга давно хотела туда попасть. Меня спрашивают, где Алоиз. Я говорю, что он влюблён в эту подругу, и поэтому решил остаться с ней в другом мире. И что, вы думаете, говорит на это Майк? Цитирую слова отчима: «А я-то переживал, что мой мальчик слишком застенчивый.» И всё! Слишком застенчивый, и больше ничего! Никогда не увидишь сына — окей. В другом мире опасно — везде опасно. Твой сын влюбился в чокнутую маньячку — каждому своё. Я тоже хорош, должен был уговорить Алоиза вернуться с нами, но нельзя же так!

— Синдзо, позволь мне кое-что тебе рассказать. — С оттенком обворожительной мечтательности произнесла Изабелла, дождавшись, когда Синдзо закончит эмоциональную тираду. — Твой отчим и твой сводный брат не всегда были такими, какими ты их знаешь. Они ведь толком ничего не рассказывали о своём прошлом, верно?

— Угу. — Недовольно признал Синдзо.

— Несколько лет назад один из родственников твоего отчима обидел родную сестру Кристофора Песчовари…

— Это меня что ль? — Глория заинтересовано отвлеклась от la bouillabaisse.

— Тебя. — Подтвердила Изабелла. — Мне неизвестны подробности, я лишь знаю, что этот неудачник и все его родственники на своей шкуре узнали, что такое настоящее отчаяние. Некоторые из них сейчас находятся в психбольнице, некоторые собирают милостыню на дозу, некоторые ушли в лес и более не контактировали с внешним миром. И друг с другом. Я так понимаю, теперь каждый член семьи того неудачника боится и ненавидит остальных. Такая вот судьба ждала одну из богатейших и влиятельнейших семей Тауреда.

— Ух ты, а я и не знала. — Смущённо зарделась Глория. — Не, ну как бы, пока я жила с Крисом, всегда была уверена, что любой, кто хоть пальцем меня тронет, но как-то особо не интересовалась… Так что там с отчимом?

Изабелла продолжила:

— Что же до Майка, то он… не сломался. Помнится, Вэ Соли так сильно восхищался, что все остатки власти и богатства некогда могущественной семьи неожиданным образом оказались в руках Майка и его шестилетнего сына. Я из любопытства разузнала, что бывшая жена Майка скрывается где-то в Австралии, и она вряд ли когда-нибудь захочет увидеть бывшего мужа и родного сына. И, само собой, Майк с Алоизом после тех событий стали совершенно другими людьми. Что скажешь, Синдзо? Это многое объясняет, верно?

— Ага, теперь всё сходится. — Понуро признал Синдзо. — Но всё равно я должен был уговорить Алоиза вернуться домой. Ясно же, что он будет несчастным. Ладно ещё, что он влюбился в… Даниель, Вы только не обижайтесь… Но…

Понурый мужчина пустым голосом произнёс:

— Говори, как есть, Синдзо. Белла ведь сказала мне, что это никакая не интервенция и мою дочь не похищали инопланетяне, но я захотел узнать больше, и теперь обязан принять любую правду, какой бы она ни оказалась. Говори, как есть. — Даниель не заметил, что прекрасное лицо Изабеллы на мгновение обезобразилось кривым оскалом, так похожим на отвратительную улыбку одного монстра.

Синдзо принял просьбу и выпалил:

— Шут с ним, что Ал влюбился в чокнутую бестию, которой довести невинного человека до самоубийства проще, чем научиться держать палочки, но все же понимают, сама-то Лили по уши влюблена в этого Вэ Соли! Она ж ради него в другой мир отправилась! Чем Алоиз вообще думает?!

— Ты ошибаешься, Синдзо. — Мягко поправила Изабелла. — С чего ты вообще это взял? Лили никогда не была влюблена в Вэ Соли, а он, в свою очередь, никогда не рассматривал её как… потенциальную женщину. Соли как-то сказал мне, что может защитить её от её собственного разума, но не способен исцелить. Вопрос не в самом человеке, а в роли, которую он играет. Впрочем, мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать, как испуганная маленькая девочка, живущая на психотропных препаратах, превратилась в кровожадное чудовище. Это не любовь, а потребность, и малышка Лили отлично это понимает. Я тоже однажды поняла… И разницу тоже… — Изабелла потеряла контроль над собой, и все увидели печаль, что её тяготила. Девушка разозлилась на саму себя из-за того, что её истинные чувства вырвались наружу, и она сорвала злость на мужчине средних лет. — С другой стороны, если Соли скажет ей «раздвинь-ка ножки», то Лили скинет одежду быстрее, чем вы успеете отвернуться.

— Не-е-е, такого точно не случится. — Вставила Глория, но вовсе не потому, что заметила, как перекосило Даниеля. Она всего лишь не умела читать атмосферу. — Когда Крис рассказал мне, что развлекается с маленькой девочкой, я его неправильно поняла и ляпнула, что, раз ему захотелось секса, меня бы попросил, только чтобы муж не узнал. Так я потом неделю одной морковкой питалась! Дома — морковка. В гостях — морковка. На работе — морковка. Тайком сбежала купить колу с чикен-бургером — дали морковный сок с морковной котлетой. Если монстры существуют, мой брат у них за главного!

Эндрю флегматично высказал гипотезу:

— Морковная неделя. Смешно. Ты его сестра, за это и досталось. Или за измену.

— Да с чего бы? — Отмахнулась Глория. — Я ж не чужая. И я не изменяю Леону только потому, что он может расстроиться, но если бы братик всё устроил, то ни одна спецслужба бы не узнала, не то что муж.

— Что за бред, предлагать себя брату, когда он может пойти в ближайший бар и подцепить девочку посмазливее. — Саркастично заметил Ксавье.

Глория заливисто рассмеялась:

— Ой, не могу! Подцепить в баре хер пойми кого вместо того, чтобы удовлетворить желание с близким человеком, которому доверяешь! По-твоему, это нормально? Надо же такое ляпнуть! Мальчик, ты случайно не дурачок? — Её по-настоящему развеселил такой подход. Продолжая сотрясаться от смеха, она добавила. — Честно говоря, если бы у Криса не было его дурацкой фобии, то другой мужчина мне бы не понадобился. Стоп, так я ведь никогда бы тогда замуж не вышла! — Пришла ей в голову поразительная мысль.

— Что за фобия? — Навострила уши Изабелла, она только что услышала нечто очень удивительное. Монстр умел бояться.

— А, Беллочка, ты не знала? Я думала, раз вы с Крисом такие хорошие друзья, то ты должна знать. — Наивно удивилась Глория. — Мой братик страсть как боится всего, что связано с сексом, потому что секс, видите ли, привёл к его рождению. Глупо же, ага? Дело ведь не в сексе, а в том, что им занимались наши родители. Ну и, наверное, в том, что в детстве отец нас с ним насиловал, когда сильно обколется. Я столько раз говорила об этом Крису, но это же Крис, он иногда такой упёртый. — Сказала, словно безобидном случае на детсадовском утреннике.

Глория с малых лет была лишена возможности читать атмосферу, и повисшую над столом тишину она при всём желании не сумела бы правильно истолковать.

— Эт-то, Глория, в общем… — Начала было до сих пор молчавшая Софи, которая до того надеялась подгадать момент, дабы подразнить Даниеля весёлой историей о первом сексуальном опыте его дочери с собой-любимой в главной роли. Но настроение совершенно не соответствовало.

— Что? Чего вы все на меня уставились? У меня что-то на лице? Бли-и-ин, вот вечно я за столом как поросёнок! — Глория поспешила взять салфетку. Здравомыслие — 0 / диссоциальность — 1.

— Нет, у тебя на лице ничего нет, ничего. — Поспешила уверить Софи.

— А, ну ладно. — Сестра монстра отправила салфетку на место и придвинула к себе блюдо с остывающими круассанами, на которое до того заглядывалась.

Тяжёлое молчание. Даниель, чьё самообладание и без того трещало по швам, пришёл к выводу, что он итак узнал достаточно тревожных и разочаровывающих фактов об истинной личности и судьбе дочери. Он уже приготовился выйти из-за стола и навсегда распрощаться с этим противоречивым сборищем, каждый участник которого знал Лили лучше, чем он. Его задержал только звон бьющегося стекла.

Ещё кое-кто помимо Глории не был способен проникнуться гнетущей атмосферой, но не из-за неспособности её прочесть.

Изабелла в приступе ярости швырнула в стену бокал, чем вызвала бурное возмущение Глории.

— Э-э, Беллочка, что за дела?! — Рассерженно отчитывала давнюю знакомую Глория. — Вот правильно Крис тебя называет, Принцесска, она Принцесска и есть! Между прочим, это ресторан друга моего милого братика, и этот друг после его исчезновения во всём мне помогает! То, что дедушка Шолиак пускает меня в свою кафешку и кормит бесплатно, ещё не значит, что можно швыряться посудой направо и налево! Я сама извинюсь перед дедушкой Шолиаком, но ты сейчас же извинись передо мной!

— Да, конечно, прости, я повела себя неприемлемо. — Убито повесила голову Изабелла.

— И что это вообще было сейчас? — Глория всё ещё была недовольна, но в целом сменила гнев на милость.

— Ничего особенного, я всего лишь узнала причину, по которой все мои стратегии обворожения любимого изначально не имели ни малейшего шанса на успех. — С болью призналась Изабелла, нисколько не заботясь о том, как она сейчас выглядит.

Глория не могла оставить без внимания, что подруга его дорогого братика так сильно из-за чего-то переживает, и, как могла, попыталась утешить знакомую:

— Ну ты чего, Беллочка?.. Не знаю, что там за причина и что там за любимый, но, как бы… Если какой-то мужчина умудрился не пожелать такую милаху S-ранга, выше даже, то он либо гей, либо просёк, что внутри ты лжива напрочь. Ты ведь даже сама с собой не можешь быть честной, значит, ты скорее всего и не любишь его на самом деле, а так, напридумывала себе всякое как обычно? А, не важно, теперь-то ты всяко знаешь, что делать, Принцесска.

Такое себе утешение, и эффект от него невесом.

— Возможно. — Согласилась Изабелла, хотя её остекленевший взгляд говорил об обратном. — Мне с каждым днём всё сильнее кажется, что мы с ним больше никогда не встретимся…

— Вот видишь! Раз вы с ним никогда не встретитесь, значит и переживать не о чем. — Радостно заключила сестра монстра и набросилась на круассаны.

Прекрасная леди, не подозревавшая, что в её почти человеческой родословной после тщательного расследования можно обнаружить наличие скрывавшейся под личиной человека суккубы (а также что при её рождении родители отдали неплохую сумму хирургу и акушерам, дабы те не выдали никому факт удаления у младенца крысиного хвоста), выдавила из себя горькую, жалкую, неестественную улыбку. У Веты имелись веские основания полагать, что Вэ Соли способен с лёгкостью организовать вокруг себя суккубий гарем. Или инкубий, не принципиально. При условии, что у Вэ Соли каким-то немыслимым чудом появится подобное желание. Собрать гарем.

Даниель так и не решился покинуть компанию, в результате чего узнал много любопытных подробностей о тайной личности дочери. Глория, извиняясь за разбитый бокал, немножко злоупотребила глубочайшей привязанностью главы международного преступного синдиката к своему брату, солгав ему, что Кристофор Песчовари хорошо отзывался о четверых молодых людях, медленно приближающихся к совершеннолетию, и тем самым обеспечила им неординарное будущее. Изабелла окончательно замкнулась в себе, стала проводить львиную долю свободного времени в онлайн-игре и через несколько лет пропала без вести.

***

Придя в себя, Иессей застонал от жесточайшего похмелья. Условия временной регистрации ограничивали его в получении и нанесении повреждений, в том числе и самому себе, но никак не отменяли повреждения, полученные вне Храма Лже-Демона. По его утратившей значительную часть сияния голове, словно молотом, били неразборчивые, громкие, возбуждённые голоса ссорящихся влюблённых. Точнее, поистине громким и возбуждённым был только женский голос, мужской скорее был всего лишь раздражённым, но в его состоянии оба голоса казались пыткой.

Святой применил на себя продвинутую формулу общего исцеления, которая ему ничего не стоила и не вызвала стихийного вакуума, хоть он и не использовал резонирующий молебен. Голоса постепенно приобретали отчётливость.

— Да потому что! — Бушевала Вета. — Сколько кандидатов ты отмёл? Сотню? Две? Три?

— Больше. — Едва ли не выплюнул Соли, не скрывая проблесков презрения и тем самым поразив Иессея наличием у него чётко проявленных эмоций. — Больше трёх сотен унылых выродков, которых следовало задушить пуповинами в околоплодных водах. И это всё, на что способна Мутатиматри-Эт-Импера-Ультимоветирей?

— Ещё и обзывается! Я ж не виновата, что твоя раса настолько жалкая! Раз тебе так не нравится всё, что я предлагаю, выбери рыжую малявку!!!

— Нет. Моё желание. Объяснил — выполняй. Точка.

— Я выполняю! Я стараюсь, но ты почему-то распсиховался сильнее, чем когда я тебя в свой мир притащила!

— Да потому что! — Окончательно потерял терпение Соли. — Потому что мне важно, чтобы героя предложила ты!

— А-а-а… — Вета, обретшая прозрение, мигом растеряла запал.

— Тупая суккуба. — Вынес вердикт человекообразный монстр.

— Есть немного… — Покаялась владычица Тетиса.

Святого, без сомнения, порадовало окончание ссоры — головная боль ещё не успела утихнуть. Стоило ему приподнять корпус, как человек безразлично подозвал:

— Иессей, ты оклемался? Тогда подползай, не стесняйся. Как тебе избранный моим недоразумением герой?

Святой задумался:

— Молод. Во Всеурожаях меньше десяти, по меркам твоей расы… Как раз брачный возраст. — И скрыл своё смущение идеально.

Идеально, но не для взгляда суккубы:

— Ой-ой, Иессей засмущался! Что у них там случилось? — Оживилась Вета, она не до конца отошла от минувшего конфликта, но в целом успела прийти в норму.

— Потом посмотрим, не отвлекайся. — Одёрнул её Соли. — Иессей, с тех времён, когда ты видел мой мир, брачный возраст у многих увеличился. И всё же, судя по твоей реакции, быстро они… Да, хорошо, что я не поленился написать постскриптум. Итак, что ты хотел узнать у меня?

— Сколько вопросов? — С подозрением прищурился святой.

И получил холодный ответ:

— Пока Вета не закончит разминать извилины.

— Вот так запросто?

— Вот так запросто.

— Без подводных камней?

— Без подводных камней.

— О чём угодно?

— О чём угодно.

— Без издевательств?

— Жадность — грех.

— Конечно, на что ещё рассчитывать? Как же вы двое выводите из себя…

— В этом весь смысл. Ближе к делу.

Иессей отбросил последние крохи сдержанности ещё там, на стене. Он со злостью сжал кулаки:

— Может, мне проще попытаться убить вас двоих?

— В честной дуэли на стандартном расстоянии я продержусь против тебя примерно… — Человек вплотную пододвинулся к святому и положил руку ему на грудь, тот и не думал сопротивляться. — …шестнадцать ударов сердца, плюс-минус четыре, но я не предоставлю тебе такую возможность. Против Веты тебе следует обзавестись поддержкой нескольких орденов и кое-какими артефактами, но я не предоставлю тебе такую возможность.

— Не собираюсь я тебя убивать! — Сорвался Иессей. — Но был бы очень благодарен, если бы ты не пытался вывести меня из себя при каждой встрече.

— В этом нет смысла.

— Есть смысл, нет смысла. Я вот, например, не вижу никакого смысла во всей этой истории с героями и злодеями. Противостояние марионеткам — чушь полнейшая, а общий враг и единая цель могут привести лишь к диктатуре и манипулированию.

— Иессей, сторонний наблюдатель вроде тебя может допускать вольности в интерпретации. Я, как автор игры, могу лишь попытаться превратить игровые правила в константу, но не могу поставить тебя на моё место.

Святому почудилась печаль в словах человека, и поневоле он признался:

— Пусть я в твоих глазах сторонний наблюдатель, не игрок, мне всего-то и хочется — впервые в жизни начать принимать осознанные решения. Свои решения, а не чужие.

— Желание? — Уточнил Соли.

— Желание. — Уверенно подтвердил Иессей.

Человек некоторое время искал путь. Искал и нашёл:

— Смысл игры. Первое — Вета хочет связать свою жизнь со мной. Второе — Вета хочет полюбить этот мир и его обитателей, но сама по себе не в состоянии это сделать. Третье — Вета хочет разделить свои желания со мной. Считаешь ли ты это эгоистичной жестокостью?

Святой никак не мог назвать жестокостью, тем более эгоистичной, столь чистые побуждения:

— Конечно же нет, ничего неправильного или хоть сколько-нибудь аморального…

— Но ведь она не спрашивает у этого мира, желает ли он, чтобы его любили, и не спрашивает у его жителей, с кем ей следует разделить любовь. — Криво оскалился Соли. — Счастливый конец одного порой основан на трагедии другого, счастливый конец для двоих порой требует жертвы от многих. Она моя собственность, моя неотъемлемая часть, моя самка. Называй как хочешь. Важно лишь одно. Она — моя. Если этот мир должен умыться в крови, чтобы стать достойным её любви, это произойдёт. Если этот мир окажется способен лишь сгинуть — мои никчёмные потуги не имели ни малейшего шанса на успех, значит и переживать не о чем.

— Если этот мир способен лишь сгинуть… — С тяжёлым сердцем повторил Иессей. — И владычица Тетиса готова к такому исходу?

Прародительница откликнулась:

— Канеш, готова! — Усмехнулась Вета. — Да и Соли немножечко преувеличил насчёт «сгинуть». Даже если Тетис рассыплется прахом и его останки вернутся к Всесоздателю, авалон Тетиса уцелеет и отправится дрейфовать по вселенной. Как огрызок. Народ суккубов и инкубов не особо плодовит, так что перенаселение им не грозит. При условии, что они не прихватят с собой всякий сброд, но там уж сами виноваты будут.

— Ты закончила? — Поинтересовался Соли.

— Ага, я всё сказала! — Радостно сообщила.

— Ты закончила? — Вновь поинтересовался Соли.

— А, ну, как бы… — Не уверена.

— Ты закончила? — Продолжал интересоваться Соли.

— Да ищу я, ищу! — Обиженно уткнулась взглядом в пустоту.

Святому было над чем подумать:

— И что же это, добро или зло? — Спросил он. — Ты хочешь заставить меня усомниться в представлениях о морали, но…

— Но добро и зло, какими ты их знаешь, не более чем компромисс между приспособленством группы и её стремлением к господству, возведённое в культ. — Резко осадил его Соли. — Мне хочется верить, что однажды я окажусь в корне неправ, найду в концепции морали некую глубинную суть, но я не верю. Я обычный человек, который стремится разделить наслаждение жизнью с демоном. А ты обычный святой, мотивы которого изменились, не изменив поступков. Сейчас ты собираешься заткнуться и что-то там для себя решать, а когда опомнишься, захочешь расспросить про условно могучее оружие. Рекомендую отложить процесс решаний, Вета может закончить быстрее тебя, и мы вновь увидимся только с восходом луны.

— Да, да, конечно, да… — Иессей сосредоточился и расставил приоритеты. — Я не понимаю, как можно легко защититься…

— Простейшее перманентное исцеление на область и грубый одноразовый барьер. Поддерживать, пока не выветрится. — Соли показалось, что столь лаконичного ответа может оказаться недостаточно, и пояснил. — Не исцелится. Выветрится.

— Почему ты уверен, что весь мир…

— Иессей, ты же святой, то есть прирождённый… созданный воин поддержки со стихией света. Разве этого недостаточно, чтобы увидеть? Нет? В пределах ожидаемого. Порождение тьмы, а не болезнь. Виниумическая хворь питается энергией душ.

— А энергия души мира…

— Энергия живых душ.

— А животные…

— Химеры перед боем накачали ездовых животных энергией своих душ. Чудовища — скорее всего. Бедствия — возможно. Животные — нет.

— Да, теперь и я понимаю, что это не оружие судного дня, с ним можно справиться. — Признал Иессей. — Скорее средство для массового террора и запугивания. Одна удачная неожиданная атака может уничтожить легион на привале или мирный город. И единственные, кто владеют знанием…

— Какого ты обо мне мнения, Иессей? — «В шутку» возмутился Соли. — Достойного полуангела, что выдаст секрет мирового господства врагу, я подготовил ещё до того, как узнал про существование виниумической хвори. Он, конечно, придурок, но должен справиться. Теперь все на равных.

Святой ощутил своего рода мрачное вдохновение:

— Я постепенно начинаю понимать логику твоих действий, Вэ Соли. Обладая слишком безумным и кровавым оружием, химеры забудут о нынешних войнах и переключатся…

— Да ты ж мой маленький мистер Гатлинг. — Человек неудачно попытался спародировать свою суккубу. — Я не собирался остановить все войны, это невозможно и радости не сулит. Не более чем попытался вывести резню на новый уровень осмотрительности, дабы подтолкнуть химер к выходу из стагнации. Те, кто в состоянии навсегда отказаться от войны, ищут способ её избежать вне зависимости от применяемого оружия. И ни ты, ни я, не входим в их число.

— И разница между мной и тобой неизмерима. — Фаталистично произнёс Иессей. — Я по доброй воле нахожусь на побегушках у заклятого врага, смерти которому не желаю. Ты ни во что не ставишь судьбы, на которые надеешься. Для меня добро и зло — безусловная истина. Для тебя они — не более чем условия игры. — Он нервно рассмеялся. — И даже одна из наград так называемым героям — вот же нелепость — это какой-то игровой интерфейс. Игровой! Что это такое, во…

Восторженные вопли Веты прервали чужой разговор:

— Да-а-а!!! Игровой интерфейс! Соли, эй, Соли! Кто лучше всех? Прекрасная и неповторимая — Я! — Суккуба подпрыгнула к человеку и сгребла его в охапку. — Полетели!

— Нашла кого?.. — Начал было Соли.

Однако Вета его перебила:

— Лучше! Вспомнила! — И, уже растворяясь с возлюбленным в мнимой вселенной, ласково обратилась к святому. — Иессей, ты помог мне вспомнить избранного героя, и в благодарность я поведаю тебе тайну. У меня есть смутное подозрение, что один обожающий вылизывать собственную значимость котёнок после побега сына-предателя забыл об осторожности и уже начал отлов больных.

Они исчезли.

Оставшись в одиночестве в зале ожидания, Иессей ощутил сильную пульсацию в области висков:

— Да провалитесь в пекло вы оба! Покинуть Храм Лже-Демона!