Архив первый: АНТАГОНИСТ

Параграф 36: то, что необходимо

Кольцо Безмятежности, Кольцо Равновесия, Кольцо Парадокса… Кольцевые барьеры нивелирующего типа предназначены исключительно для кратковременной защиты в случае окружения, и с этой задачей они справляются превосходно. Конечно же, если кто-то снова и снова будет пытаться пробиться сквозь такой барьер, то вскоре его попытки увенчаются успехом. В частности, Кольцо Исключённого Пространства перемещает коснувшегося на противоположную сторону барьера и тем самым оказывается за его спиной — так будет продолжаться до тех пор, пока тело коснувшегося не адаптируется к барьеру. Как правило такое происходит после трёх-шести попыток, но в случае, если Кольцо Исключённого Пространства создано достаточно сильным существом, к примеру, Матерью Искажений, количество необходимых для адаптации к барьеру попыток может доходить до тридцати.

Духовная формула пятого уровня «Узел Знамения» зачастую отдельной формулой не воспринимается. Любой целитель или воин, хотя бы немного знакомый с принципами работы формул света, имеет чёткое представление о том, что Узел Знамения является неотъемлемым компонентом целого ряда весьма эффективных укрепляющая и целебных формул. К примеру, сдерживающая формула «Трёхлинейное Крёстное Знамение» (40 уровень) пользуется большой популярностью у адептов ордена Инститори за простоту и надёжность, а «Четыреждыединый Халкидонский Монофизит» (451 уровень) при достаточной силе целителя может восстановить недавно потерянную конечность даже без усиления резонансным молебном. Сам по себе «Узел Знамения» (1 Узел добавляет 5 уровней в структуру формулы) общепризнанно годен только для домашнего использования, ведь в лучшем случае с его помощью возможно закрыть маленькую царапину, обработать покраснение на коже или избавиться от прыщика. Конечно, существуют и более прогрессивные вариации «Узла Знамения». Подростки из некоторых особо уязвимых к инфекциям народов соответствующих рас часто пользуются «Двуединым Узлом Знамения» (10 уровень) для того, чтобы убрать с тела все прыщи перед встречей с друзьями. «Триединый Узел Знамения» (15 уровень) мог бы избавить от прыщей небольшую комнатушку, набитую подростками, а если бы это был «Циклический Триединый Узел Знамения» (21 уровень), то даже человеческие подростки не узнали бы о существовании прыщей до тех пор, пока не вышли из комнатушки или пока духовная энергия заклинателя не исчерпала бы себя, что могло произойти только в том случае, если бы заклинатель также оказался представителем человеческой расы, но даже в таком случае подобное случилось бы не скоро. Чисто технически не существовало причин, из-за которых «Циклический Узел Знамения», скажем, 42 уровня не мог существовать. Но кому может понадобиться оберегать от прыщей бейсбольное поле?

***

Химер, подвергнувшихся воздействию модифицированной виниумической хвори, оставалось всё меньше. В эпицентре выживших почти не осталось. Изредка какой-нибудь обезумевший воитель мчался со всех ног в сторону одинокого кольцевого барьера и на некотором отдалении от него превращался в комок боли. Некоторые заражённые достигали барьера, но ведомы они были не жаждой крови, а силой инерции, и в результате влетали в сформировавшуюся из трупов панораму. Единицы оставались в силах двигаться, они старались побыстрее убраться подальше и по возможности забирали с собой тех исцелённых от безумного проклятия, но слишком изувеченных, чтобы передвигаться, делая невозможный и независимый выбор в пользу тех, у кого было больше шансов выжить. Никому не пришло в голову попытаться проникнуть внутрь защитного круга, поскольку визуально Кольцо Исключённого Пространства походило на очень высокий хрустальный флакон, и внутри него два живых, неповреждённых и, главное, обнажённых тела прижимались друг к другу самым непринуждённым и беззаботным образом.

Соли, использующий оторванную и остывающую мохнатую конечность безымянного паукообразного в качестве подушки, наблюдал за тем, как разноцветное неоднородное небо затеняется наступающей ночью и приоткрывает завесу над многообразием звёздных скоплений. Вета, предпочётшая в качестве подушки использовать целую и невредимую конечность Соли, кончиком пальца направляла на него тонкий пучок энергии и по одной испаряла капли пота, выступившие на его теле.

Соли провёл ладонью по нежной коже Веты, чуть задержался на груди и остановился в области живота. Он произнёс с едва заметной задумчивостью:

— Нам стоит заниматься этим почаще.

Вета плавно взобралась на Соли и игриво прикусила ему ухо, после чего проворковала:

— Всё-таки тебе понравилось. А то ты весь такой робкий был, я и не подозревала, что подобная версия Вэ Соли существует. Аж переживать начала!

— Вряд ли у меня получится быстро исправить. Подпускать кого-то столь близко, даже если и ты, Вета… К тому же в физическом варианте мы с тобой вместе от силы часов восемьдесят…

— Ой-ой, кто-то до сих пор нервничает! — Усмехнулась Вета. — Моя очередь говорить «всё нормально»! В конце концов сколькие, включая меня, могут прикасаться к тебе безнаказанно? Трое? Четверо? И, знаешь, Соли, я ведь тоже немного нервничала.

— С чего бы?

— У меня это тоже по-своему первый раз. Раньше никогда не занималась соитием ради удовольствия, только один раз по доброй воле, да и то это была сделка. Так что ничья.

— Вот как. Ах, да, к слову… — Соли поднял руку над головой и присмотрелся к охватывающему запястье тёмному оберегу. — Я не стал его снимать, но всё же надеюсь, что из тебя сейчас не вылезет мелкий получеловек.

Вета непонимающе вскинула брови:

— Зачем оно нам? Пусть оба зародыша хоть до конца эпохи во мне хранятся, какая разница? Вот если мы с тобой надумаем попрохлаждаться десяток-другой Всеурожаев в хижине на краю обрыва, то можем попробовать вырастить что-то вроде расы убийц прародителей. Но ведь пока нам и без этого есть чем заняться.

Их неестественно-серые, идеально дополняющие друг друга взгляды встретились, серое пламя озарило серую бездну. Идеально прекрасная улыбка встретилась с идеально безобразной.

— Верно, нам есть чем заняться. — Соли обхватил Вету и резко прижал к себе, от чего в сером пламени её глаз промелькнули красные всполохи. Вдруг он кое-о чём подумал. — Вета.

— Да, это я.

— Меня на самом деле раздражает твоя внешность и ты это знаешь. — Человек не спрашивал, человек утверждал.

— Ну Со-о-ли-и-и! Я правда старалась! — Суккуба вроде бы возмущалась, но её чувство стыда буквально выпирало.

— Скажи, ты хотя бы понимаешь, что меня это будет раздражать, сколько бы ты не старалась?

Теперь Вета совсем уже сгорала со стыда:

— Я не дура! Я всё понимаю! — Она уткнулась в плечо возлюбленного, стараясь при этом скрыть своё лицо, и обречённо произнесла. — Если бы я была способна вернуть себе изначальный облик, то решилась бы стать твоей намного раньше…

— Тогда ладно. — Только и пожал плечами Соли. — Тогда… Увеличь немного вот здесь и сделай чуть уже…

***

Синис’Мил’Лин. Глупый, жалкий, никчёмный — это всё не про него. На самом деле Синис был выдающимся аристократом. Помимо принадлежности к самой влиятельной семье из рода Мил и отличнейшей родословной этот ба’астид обладал множеством других достоинств. Безусловно, у него имелись и недостатки, в число которых входили горячность и импульсивность, но многие, особенно дамы, считали эти его качества скорее частью шарма. Острый ум (нередко выручавший его после слишком поспешных решений). Способность склонить большинство собеседников на свою сторону (как следствие, неплохие связи). Безупречная внешность, для поддержания которой он тратил много сил (особенно трудно ему давалось поддержание полноты тела, но при всех он привирал, что тучность появилась сама собой). Активное стремление влиться в политическую жизнь Калварии (и, что для его возраста весьма неплохо, ряд удачных выступлений во вселенском соборе, каждое из которых он окончил словами «Иерсиния должна быть разрушена»). Яркая, непримиримая гражданская позиция, полностью поддерживающая исконное учение Епархии Ма’алаки’ (то есть, радикальная, и потому одобряемая подавляющим большинством полуангелов). Гордый, благородный образ и впечатляющая репутация. Последнее — до недавних пор.

У Синиса определённо поубавилось сторонников в свете последних событий, но они никуда не делись даже несмотря на то, что Калвария переживала крайне противоречивый кризис. В конце концов, покушение на архиерея Триполи, в котором он принимал непосредственное участие, было спланировано давно, и попросту дожидалось своего часа. Многие в Епархии были недовольны нынешним архиереем, его осторожными действиями и лояльности во взаимоотношениях с соседствующими расами. От архиерея ждали завоевательных походов и искоренения нечестивых верований, а он вместо этого занимался развитием презренной торговли и сомнительными предприятиями вроде образовательных реформ. Судьба предыдущего архиерея его ничему не научила. Тот вообще чуть не умудрился договориться с демонидами о мирной передаче священной земли во владение Епархии. Он был идиотом и пропал без вести, его главные сторонники, род Ра, в большинстве своём казнены либо проданы в рабство тем самым демонидам, с которыми они так хотели сдружиться (что фактически одно и то же), остались только те, кто нужен, чтобы род не угас. Полуангелы не держали пленных полудемонов, и это всегда было взаимно — то, что двое полутигров выжили и вернулись в Епархию, казалось чудом и вызвало массу подозрений.

Мирная, бесхребетная политика архиерея Триполи запросто могла спровоцировать восстание, и ради единства расы нужен был новый правитель, возможно даже из не столь прогнившего рода Ба, а из праведного, и хорошо бы этим родом оказался Мил. Синис ни при каких обстоятельствах не почувствовал бы вину за своё преступление, ведь его мотивы были чисты, архиерея он презирал от чистого сердца. Безусловно ма’алаки’ должны подчинить Тетис, после чего обратить заблудших в истинную веру ради их же блага. Безусловно, те, кто противятся истине, должны быть искоренены. Безусловно, отвратительных демонидов уже не спасти, они должны быть уничтожены либо порабощены, а их столица Иерсиния должна быть разрушена.

Та дуэль, в ней не было ничего неправильного, Синис вёл себя так, как подобает аристократу Епархии. Пожалуй, он мог постараться выглядеть не столь эмоциональным, но в целом он всё сделал правильно.

То покушение также не являлось ошибкой, напротив, всё складывалось наилучшим образом. Прихлопнуть всех правителей одним махом. Шесть рас погрузятся в междоусобные распри за власть, в то время как ма’алаки’, у которых уже всё подготовлено для появления сильного, несгибаемого правительства, перехватят инициативу. Взаимных претензий не избежать, но резкое усиление Епархии, ослабление прочих и тот факт, что архиерей погиб вместе с остальными в день появления этой лже-Праматери…

Демон просто не мог оказаться подлинной Праматерью химер, это был преступный сговор апостолов с целью усилить влияние Меритократии. По крайней мере, так думали многие ма’алаки’, осведомлённые о проходившем собрании, не только из числа заговорщиков. Так думал и Синис до тех пор, пока не оказался на злополучной смотровой площадке.

Синис всё ещё не был до конца уверен, действительно ли этот кошмарный демон является легендарной Матерью Искажений и действительно ли тот монстр является апостолом. И всё же это походило на правду. Правду, которую он не мог принять. Он не сомневался, что предположения Иессея верны и невиданное оружие, принцип создания которого оказался в руках полуангелов, изначально не предназначено для того, чтобы уничтожить всё живое за раз. Синис отчётливо видел, как те двое просто играли, издевались, развлекались. Те двое собирались продолжить бездушную игру, в которой страдания других превратятся в их излюбленное лакомство.

Синис желал господства Епархии, но не истребления противников. Синис желал сильного архиерея, но теперь боялся, что попытка получить желанную силу выйдет из-под контроля и обратится против своих. Синис желал уничтожить демонидов, но отныне такие побуждения вызывали в его воображении картины того, как младенец вгрызается в горло кормилицы. Синис больше не скажет, что столица Меритократии должна быть разрушена, потому что он знает, как этого добиться.

У Синиса’Мил’Лина всё ещё имелись недостатки, в число которых входили горячность и импульсивность. Он собрал вещи, необходимые для дальней дороги, припасы, взял деньги, драгоценные камни, выгреб горстку изопсефов из семейного хранилища и теперь осторожно пробирался по потайному ходу родового имения. Он бежал из Калварии — у него всё ещё имелись союзники, но убеждать следовало не их.

Стояла глубокая ночь. У Синиса имелся дорогостоящий тёмный оберег, способный защитить от почти любого порождения тьмы на этом осколке мира, а также превосходный меч, украденный из покоев отца. Этого более чем достаточно для того, чтобы свободно прогуливаться за стенами Калварии задолго до наступления дня, по крайней мере в мирное время. Также он прикинул, что, с учётом интенсивности распространения ужасающей болезни и скорости, с которой эпидемия отнимала жизни, кошмар, происходивший снаружи, уже должен был прекратиться, и всё же рисковать жизнью понапрасну он не собирался. Конечно, составить барьер против одного-двух заражённых было ему по силам, да и сжечь после того, как остановит, он тоже в состоянии, но ведь их может оказаться больше, намного больше.

Синис решил вздремнуть перед выходом, однако так и не сомкнул глаз ни на минуту несмотря на давящую усталость — измотано не тело, а разум. Или душа — жители Тетиса так и не приблизились к пониманию того, где между ними грань.

С рассветом Синис выбрался из неприметной лачуги, что скрипела прогнившими досками возле прохладного ручейка, и направился прочь от города. Он постоянно осматривался, обоснованно опасаясь внезапного нападения тех, чьего прикосновения достаточно для безвестного окончания экспедиции одинокого ба’астида. Его пугала сама мысль о том, что маленький зверёк внезапно бросится на него из ближайшего куста, но он был достаточно умён, чтобы понимать — его путь пролегает достаточно далеко от расположения объединённой армии, вокруг полно живности. Если некий подозрительно осведомлённый святой ошибается и Калварийский Осколок обречён, то звуки леса превратятся в рокот, который ни с чем не спутать, и тогда он успеет убежать, если это вообще возможно.

Краем глаза Синис заметил бесшумно приближающуюся серую тень и сразу же вынул из ножен отцовский меч, но почему-то сразу забыл, по какой причине он это сделал. Его забвение длилось несколько кратких мгновений.

К тому моменту, как Синис вспомнил, почему меч оказался в его руке, нечто холодное и твёрдое прижалось к его шее, и струйка липкой жидкости закатилась ему за воротник.

— Не шевелись, если хочешь жить. — Гулко и тихо пробормотал, но так, словно прорычал, неизвестный. — На гонца не похож. Неужели всё-таки нашёлся беглец? Ваши вроде праздновать победу должны. Так от кого же ты бежишь, котёнок?

Синис сглотнул, из-за чего лезвие впилось в шею сильнее. Он тщательно подбирал слова:

— Я ни то, ни другое. — Он говорил, прекрасно осознавая, что даже излишнее повышение голоса может стоить ему жизни. — Могу я предположить, что уважаемый господин принадлежит к объединённой армии?

— Можешь предположить, и окажешься прав, да. Как будто много вариантов. — Неизвестный совершенно точно был опасен, он говорил устрашающе, но что-то в его тоне выдавало скрытую растерянность, как будто сам факт общения давался ему с некоторым трудом.

— Раз я до сих пор жив, то это значит, что я пленён. Это хорошо.

— Да, да, пленён, и, кажется, рядом никого, так что бросай меч и… Погоди, что хорошо?

— То, что я пленён, конечно. Признаться, я рассчитывал на более радушный приём, но так тоже сойдёт.

— Рассчитывал? Да ты верно шутишь! Но зато каков смельчак, аж душа радуется.

Синис почувствовал, как давление на его шею уменьшилось, и заговорил чуть более уверенно:

— О нет, я вовсе не смельчак, напротив, я в ужасе, и ваш клинок, это не единственное, что меня ужасает. Раз уж заговорили о клинках, то, уважаемый господин, у меня к Вам просьба. Этот меч, он очень ценен для меня, и мне бы не хотелось, чтобы он пропал в лесу почём зря. Не могли бы вы забрать его у меня? — Всё сказанное являлось чистейшей правдой.

— Да не вопрос. — Незнакомец ловко выхватил у Синиса семейную реликвию и толкнул его в спину. — Поговорим по дороге. Поторапливайся.

— Как Вам будет угодно, уважаемый господин. Позволю себе заметить, что Вы довольно спокойны. Должно быть, Вы не видели того, что случилось.

— О нет, я всё видел. Да мы еле успели спасти правителей рас! Как бы это сказать… Я в ужасе побольше твоего. Ах-ха-ха, кто ж знал, что у Епархии есть такое безумное оружие!

Синис поёжился: «Должно быть, у него не всё в порядке с головой.» — подумал он, но вслух произнёс:

— Собственно, об этом я и хотел поговорить. У Епархии на данный момент нет этого оружия. Но скоро появится, вопрос времени. — «И удачи» добавил он про себя, молясь о том, чтобы болезнь не поглотила Калварию.

— И ты хочешь сообщить о том, что знаешь. Врагу. Вечно мне везёт на странных ба’астидов. Или ба’астиды все странные?

Неизвестный чуть ускорился и поравнялся с Синисом. Он всё ещё держал клинок наготове, но важно было другое. Синис увидел своего пленителя.

— Нет!!! — Синис невольно отшатнулся от незнакомца и упал наземь. Вот теперь он точно был в ужасе, и то, как он пятился, сминая задом траву, отлично иллюстрировало его состояние.

— Ни с места! — Выкрикнул незнакомец и занял боевую стойку, но не спешил ни преследовать, ни нападать. Он был сбит с толку. — Ба’астид, ты ведь должен понимать, что в объединённой армии есть полудемоны. Или я, по-твоему, совсем страшный? Вроде не урод…

— Простите моё недопустимое поведение… уважаемый господин. — Синис с большим трудом взял себя в руки, его годами взращиваемая неприязнь к демоническим отродьям сейчас была даже не на втором месте. — Скажите, откуда у Вас это одеяние? И этот кинжал?

Незнакомец хоть и не опустил оружия, но всё-таки расслабился:

— А, ты про куртку? Один чокнутый сарап подарил. Мизерикорд прилагается. Слышал, у спутника Праматери такая же. Хотел бы я с ним познакомиться…

— Не стоит, уважаемый господин, поверьте мне на слово! — Мысли лихорадочно метались в голове Синиса: «Если они заодно, то я всё равно обречён, и это всего лишь очередная пытка, так что я ничего не теряю.» — к такому выводу пришёл ба’астид. — Это он уничтожил вашу армию, просто чтобы развлечься и развлечь Праматерь. Оружие размером чуть больше кулака, которое не распознаётся как угроза. Для его использования даже энергия не нужна, достаточно пронести его в скопление химер и открыть. Это… это даже не оружие, это неуправляемая болезнь, и он… он объяснил, как её создать!

— Не похоже, что ты лжёшь… Ха-ха-ха-ха, впечатляет так, что аж кровь стынет в жилах! — Вервольф оскалился, продемонстрировав одну из немногих звериных частей своего тела. — Я без понятия, почему ты решил выдать секрет, который позволит вашей расе захватить мир, но с этим пусть разбираются правители. — Он достал флакон с неким эликсиром и залпом осушил его. — Нам стоит поспешить. Оу, и не говори лорду-демониду, что я опять назвал его чокнутым сарапом.

«Почему я рискую всем ради таких, как ты? Да потому что мир, который я люблю, может превратиться в преисподнюю, проклятое ты отродье тьмы!» — Мысленно кричал полуангел, трясясь на плече полудемона. В этот раз он трясся не от ужаса, а от того, что накачанный энергетиком оборотень-волк сгрёб его железной хваткой и, подобный урагану, мчался по лесу, неся его, словно добычу.

***

Вета потратила разрыв пространства. Даже Матерь Искажений не могла беспрестанно использовать этот способ перемещения, однако её ограничения не шли ни в какое сравнение с ограничениями у прочих, одна только смехотворно низкая цена в виде двух капель крови (по одной на каждую из объединяемых точек пространства) не шла ни в какое сравнение с затратами тех же химер. Конечно, она могла просто схватить Соли в охапку и пролететь с ним выше уровня выставленных над стенами Калварии барьеров, но это могло нанести вред хрупкому человеческому организму — ма’алаки’ подняли барьеры столь высоко, что только высшие расы могли перебраться через них, не получив повреждений. С некоторых пор Вета старалась не тратить разрывы пространства без причины, ведь он мог понадобиться до того, как перезарядится, и с тех же самых пор старалась не показывать посторонним то, насколько легко ей даётся это древнее искусство. Именно искусство, ведь разрыв пространства, это вовсе не аналог телепортации, даже когда он встроен в компьютерную игру или в жилище владычицы мира. Как бы то ни было, в живых поблизости остался только Соли, и срочно куда-то попасть до наступления следующей ночи им с Ветой не понадобится.

Ночь прошла сравнительно быстро. С рассветом довольные жизнью человек и демон оказались в зале ожидания Храма, где их уже дожидался хмурый святой, которого обслуживал лиановый дворецкий.

Дворецкий как раз наполнил бокал святого жидкостью, переливающейся всеми цветами радуги, и поставил глиняный кувшин на стол.

— Вета, скажи, это точно вино, а не жгучий нектар? — Вместо приветствия поинтересовался Иессей, сделав глоток. — Я уже столько выпил, и до сих пор не почувствовал признаков опьянения.

— Естественно, ты не опьянел. Пока ты в моём доме, наносить и получать повреждения ты не можешь, одно из условий временной регистрации. — Вета села напротив Иессея.

Соли устроился рядом с Ветой и полюбопытствовал:

— Получается, наркотические вещества наподобие алкоголя не попадают в категорию ядов, однако их действия расцениваются как повреждения? Это точная формулировка?

Вета с радостью поделилась своим горем:

— Там такая тонкая грань! Бывает, я со своей полной неуязвимостью попиваю безобидный ликёрчик весь день и ни в одном глазу, а в другой раз мне откровенное пойло в голову даёт с первого глотка. Малак его знает, по каким признакам души миров классифицируют те или иные вещества… Но сейчас куда важнее другое. — Вета обернулась к дворецкому и включила режим строгой госпожи. — Кактус, ты зачем всяких попрошаек коллекционными раритетами угощаешь? Их же теперь во вселенной всего пять кувшинов осталось! В смысле, раритетов этих, а не попрошаек.

— Простите, госпожа Вета, должно быть, я не верно истолковал Ваши указания. — Виновато поклонился Кактус. — Вы дозволили угощать гостей всем, чего осталось больше пяти.

— Когда это я такое дозволила?!! — Громогласно удивилась Вета.

— В конце прошлой эпохи.

— Правда, что ль? Не-е, так не пойдёт, пусть будет десять, нет, пятнадцать, н-н-нет, двадцать неприкосновенных экземпляров. — Скрепя сердце, дозволила Вета.

— Как Вам будет угодно, госпожа. — Вновь склонился Кактус. — Я хотел поговорить с Вами касательно поручения…

— Что не так? — Насторожилась Вета.

— Всё в полном порядке, я подготовил указанные предметы, госпожа.

Одна из лиан тела Кактуса поползла к столу. На ней располагался нераскрывшийся бутон нежно-розового цвета, что никак не вязалось ни с его внешним видом, ни с манерой поведения. Бутон отделился от лианы и плавно опустился на стол перед Ветой. Также Кактус положил на стол стопку листов бумаги и писчие принадлежности.

Вета взяла бумагу и принялась что-то увлечённо строчить. Иессей отметил, что глаза этой суккубы в значительной степени изменились: «Но даже так они всё равно невероятно честны. Почему самые честные в мире глаза достались такой, как она?» — глаза Веты больше не излучали бесконтрольное пламя эмоций, они незаметно мерцали разноцветными вспышками её впечатлений и чувств, но не были ими поглощены.

Соли прервал размышления Иессея:

— Начался твой первый рабочий день в качестве консультанта по морально-этическим вопросам.

— Прежде, чем приступить к выполнению своих обязательств, мне бы хотелось выяснить кое-что, не относящееся к работе. — Неприязненно высказался Иессей.

Соли посмотрел на Иессея так, словно тот был раздражающим насекомым:

— Ты уже получил предоплату, но, скажу откровенно, мне не очень нравится оставлять успешный труд в мою пользу без вознаграждения. Премия… Так это называется? — Хотя его слова разнились с внешним видом. — Сторонняя информация в качестве вознаграждения. В разумных пределах, конечно. Так это будет.

— В таком случае я тоже скажу откровенно. После того, что я сегодня увидел, мне не очень нравится идея вас двоих консультировать. — С вызовом, но не настолько уверенно, как ему хотелось бы, произнёс Иессей.

— Кто тебе сказал, что ты будешь консультировать нас? Неужели это был я? — Чуть дёрнул бровью Соли.

Вета ненадолго отвлеклась от писанины:

— Может, я где оговорилась?

— Несущественно. — Подвёл итог Соли и продолжил объяснение. — В игре два независимых друг от друга героя, по одному на каждого. Старт в разных уголках Тетиса. Полная свобода действий. Вета расставляет стечения обстоятельств на пути своего героя, я — на пути своего.

— Стечения обстоятельств? Такое возможно? — Изумился Иессей.

— Эй! Мне, конечно, далеко до всяких уродских Оракулов, но в рамках собственного мира даже я кое на что способна. У меня как бы полный комплект прав на Тетис. Забыл? — Поведала Вета.

Иессею не понравилось услышанное:

— То есть вы намерены манипулировать жизнями невинных существ с помощью совпадений?

— А ты пытаешься манипулировать нами с помощью дурацких вопросов. Видишь ли, Иессей, разница между нами в том, что у тебя ещё ни разу не получилось. — Парировал Соли. — Слушать собираешься, или тебя уволить?

— И что случится, если меня уволят? — С вызовом спросил Иессей.

— Аннулирование твоего участия, и только. Игра такова. За исключением позитивных вмешательств в судьбы двух людей с целью превращения их в настоящих героев, Вета обязуется не пользоваться правами на Тетис и его Кодексом, я обязуюсь не пользоваться возможностями апостола. Также Вета, за исключением использования средств перемещения ограничит себя человеческим телом. Раз уж отсутствует… — Соли немного отвлёкся, но тут же вернулся к монотонному донесению информации. — Мы с Ветой намерены бродить по миру и добавлять собственноручно созданные кризисы к уже имеющимся, как будто мы находимся не в мире под управлением Веты, а в любом другом. Как ты мог заметить, у нас есть некоторый потенциал для того, чтобы превращать идеи в катастрофы. Некоторые из кризисов могут подразумевать фатальные последствия для определённых территорий или групп живых существ. Разумеется, каждый созданный нами кризис гарантированно получит способ его устранения, и устранить его может кто угодно, однако рассчитан он будет на героев с учётом их возможностей и потенциала.

— А я их консультант, и, если откажусь, то некому будет направлять героев.

— Скорее, способствовать их продвижению.

— Но ведь я могу объединить героев и путешествовать вместе с ними. Разве нет?

— В огромном, слабозаселённом мире, разбитом на осколки. Без развитой транспортной системы. Не зная, где находятся герои и куда ведёт их судьба. Рискуя пропустить наши подсказки и возможность связаться с героями. Попробуй.

— И только вы двое решаете, когда мне говорить с героями? — Иессей был возмущён.

В этот раз всё объяснила Вета, которая как раз закончила отправлять свои записки в бутон (который ничуть не менялся, впитывая бумагу):

— Кароч, смотри, Иессей. Либо создаю случайность, либо отправляю твой образ. Я самая обычная прародительница без каких-то там суперспособностей, одно вмешательство в одну судьбу в рамках моего мира в промежутке между явлениями лун. Пользуемся с Соли по очереди. Что? Всё ещё недоволен?

Соли предположил:

— Может, ему не нравится, что мы не предоставляем контактных данных героев? Нет, опять не то?

— Не то! — Выкрикнул Иессей. — Думаете, я буду сидеть в этой комнате и покорно ждать, пока вы двое не соизволите появиться и отдать указания?!

Вета и Соли переглянулись.

— Я ж тебе говорила, этот святой с причудами. — Вета покрутила пальцем у виска.

— До него просто долго доходит. С этим ничего не поделаешь. — Пожал плечами Соли. — Иессей, никто тебе не предлагает так бездарно тратить своё время. Ты ведь всё равно постоянно на этом осколке мира ошиваешься. Ошивайся дальше, знак мы тебе подадим.

Вета воодушевилась:

— Здоровенный прожектор с эмблемой в виде моих крыльев будет направлен на ночное небо с крыши Храма Лже-Демона, и свет его будет виден из любого уголка этого осколка мира! Вот что я придумала!

— Ага, сама придумала. — Едва ли не саркастично изрёк Соли.

— Ну… Почти. — Смутилась Вета. — Та-ак, что мы не рассказали? Иессей, на тебя будет наложено табу. Ты не сможешь рассказать о том, что мы наблюдаем за героями, что влияем на их судьбы, что Тетис является нашим игровым полем и что устроенные нами игровые события гарантированно обладают наилучшими исходами. Ой, имена, прозвища, статусы и первопричины ты тоже рассказывать героям не в состоянии. Как-то так.

— Ещё награда героям. — Напомнил Соли. — Успешное завершение игрового события позволит герою выбрать одну из существующих наград, список которых будет пополняться по мере прохождения игры. Первая — возможность вписать в Кодекс Гигас Тетиса правило мироздания.

— Разве это не может привести к трагедии? — Удивился Иессей. — Даже мне об этом известно.

— Естественно. — Подтвердил Соли. — Если герой выберет такую награду, тебе придётся позаботиться о том, чтобы он как следует подумал, прежде чем что-то писать. Вторая — игровой интерфейс.

— Что такое «игровой интерфейс»? — С подозрением прищурился Иессей.

— Способность хоть как-то разгрести бардак, именуемый реальной жизнью. Третья — напиток, глоток которого позволит в течение суток текущего мира применить по одной духовной формуле каждой стихии любой силы и сложности без затрат энергии и каких-либо штрафов.

— А вот и передумала, а вот и не отдам! — Воспротивилась Вета. — Я же сказала, их теперь во вселенной всего пять кувшинов осталось. Не! От! Дам!

Иессей невольно закашлялся и поспешно отодвинул бокал с остатками радужной жидкости: «Сколько побед в заведомо проигранных сражениях я выпил?»

Соли задумчиво прикусил губу, его и без того пустой холодный взгляд окончательно потерял видимость жизни, но это длилось всего несколько секунд:

— В таком случае третьей выбираемой наградой будет комплект смежных ритуалов: ритуал воскрешения без обращения к душе мира, ритуал исцеления неисцеляемого и ритуал безлимитного омоложения.

— Что?!

— Что?!!

В этот раз оказаться ошарашенным довелось не только Иессею, Вета находилась под не меньшим впечатлением, чем он.

Соли никак не ожидал подобной реакции, особенно от Веты:

— Разбрасываться этими ритуалами направо и налево всё равно не выйдет, наоборот, редко, сложно, проблематично. По сути разные версии одного ритуала, чем сострадательнее окажется герой, тем быстрее начнут копиться ситуации с невозможным выбором. Такая себе награда, и побочные эффекты имеются. С другой стороны, без артефакта наподобие Истока Мнемосины правильные последовательности выявить в принципе невозможно, так что своего рода уникальный навык. На данный момент проект заморожен, но, раз уж некий святой вылакал более заманчивую награду, придётся закончить начатое.

Иессей задумался: «Что может быть заманчивее ритуалов, возможности которых посоперничают с властью прародителей? Даже если плата окажется высока, сколько найдётся тех, кто пойдёт на всё ради подобных умений? Для открытия ритуала требуется легендарный артефакт, который нельзя воспроизвести, лишь получить от Всесоздателя или снять с трупа владельца. Неудивительно, что о подобных ритуалах нет никаких слухов. Вэ Соли… совершенно не умеет расставлять приоритеты.»

Вете тоже было над чем подумать:

— Соли, эй, Соли. — Пристыженно обратилась она к спутнику. — Если бы я знала, что такое возможно, то не настаивала б на твоём апостольстве. Так что я не то чтобы виновата…

— Вета. Изначально я рассчитывал на короткую жизнь и красивую смерть. Тебе это известно. Благодаря тебе я начал задумываться об обратном ещё до попадания в другой мир, поэтому я не считаю тебя виноватой. — Подтвердил Соли. — Но всё равно ты облажалась, когда подумала, что моё апостольство необходимо и я отказываюсь из вредности. И согласился я только после того, как придумал способ по желанию сбрасывать статус апостола. Обидно, да?

— Угу…

— Какие-то вы оба слишком серьёзные. — Нахмурился Соли. Он передал дожидавшийся своего часа бутон Иессею. — Это стартовый набор, который следует вручить герою. И ещё кое-что. — Соли взял ещё один лист бумаги и начал что-то писать.

Вета, которая по непонятным для Иессея причинам выглядела откровенно подавленно, пробубнила:

— Да ладно, выпало девять предметов, так пусть девять и будет.

— Девять и будет. Это личное. — Соли отдал записку Иессею со словами. — Покажи и попроси прочесть вслух, когда закончишь объяснения. Или если герой тебя пошлёт куда подальше. Всё, выметайся. Вернёшься — спросишь, что ты там хотел спросить.

— Наде… — Иессей не договорил. Неведомая сила подхватила его и затянула в неизвестность.

Вета всем своим существом выражала уныние.

Соли не собирался шептать возлюбленной слова утешения, убеждать её в чём-либо, быть с ней ласковым и нежным. Вместо этого он поднял оставленный Иессеем бокал и, допив оставшуюся в нём радужную жидкость, проронил:

— Крепкое. Слишком крепкое. А условия временной регистрации, должно быть, уже не действуют.

Подавленная Вета подняла кувшин и легонько его потрясла. Слабый всплеск оповестил заинтересовавшуюся Вету о том, что в кувшине почти ничего не осталось. Озорная Вета посмотрела на Соли, затем на кувшин, затем опять на Соли. Вета звонко рассмеялась, от её уныния не осталось и следа.