Античная наркомафия - 9

1. Сафари

– Макс, давай-ка обождём немного, – Володя оторвался от трубы и обернулся ко мне, – Ты только зацени это зрелище! Герои, млять!

Я достал свою трубу, глянул в неё, и у меня не нашлось возражений. Обернулся сам к старшему охотничьей бригады, подал ему знак подождать и снова прильнул к трубе – спецназер абсолютно прав, зрелище того стоило.

В принципе-то африканские львы охотятся на всё, что рассчитывают или хотя бы надеются добыть. Я ведь упоминал в своё время о виденной нами в Мавритании охоте львиного прайда на носорога? То, что она оказалась неудачной для львов – строго говоря, ещё не показатель. У них и на нормальную для них дичь на одну удачную охоту иногда и до десятка обломов приходится. Один знакомый биолог в прежней жизни говорил как-то, что большие львиные прайды и на молодых слонов, случается, нападают – стало быть, и в такой попытке усматривают вполне реальные шансы на успех. И хотя нормальная добыча для львов – антилопы гну и зебры, по сравнению с этим слоново-носорожьим экстримом охота на буйвола для них – тоже практически штатная ситуёвина. И охотятся, и добывают.

Но тут – как повезёт. И зебра может оказать нешуточное сопротивление львице, и антилопа гну, и иногда такое случается, но обычно они задают от львиц стрекача, а те уверенно отсекают от стада любую животину, какую удобнее, потому как если не убежит, то справятся с ней наверняка. Но буйволы и сильнее, и агрессивнее, для взрослого быка контратаковать самому в порядке вещей, да и корова не всякая от него отстанет, защищая телёнка. Да и просто друг друга буйволы защищают от львов активно, так что если им не удастся отсечь и отогнать от стада кого-то одного, то попытка провалена, и не факт ещё, что без собственных потерь обойдётся. Африканский буйвол – он свою репутацию имеет вполне по заслугам. Удастся львиному прайду попытка охоты на буйвола или нет – это всегда лотерея. Поэтому даже при всей своей штатности зрелище предстояло довольно увлекательное – несколько львиц как раз приближались к стаду буйволов.

Некоторое время то одна львица, то другая, подходила почти вплотную, норовя вклиниться между животными, но те были начеку и сразу же сдвигались потеснее, затем обращали к большой кошке рога, и ей приходилось отступать. Попыток пять или шесть – наверное, мы видели не все, поскольку львицы кружили вокруг стада, ища в нём слабину. Наконец – хвала богам, с хорошо заметной для нас стороны – одна из львиц сумела ловко шугануть телёнка и этим спровоцировать на атаку его мамашу, выманивая её из стада. Тут же нарисовались две других – одна вцепилась корове в заднюю ногу, другая вообще ей на жопу запрыгнула и тоже вцепилась – хорошая была попытка, отчаянная, стадо ведь почти рядом. Отмани они её подальше метров хотя бы на тридцать и напади уже там – сделали бы её наверняка. Нюх у буйволов отличный, слух очень неплохой, но зрение хреновое, и на достаточном расстоянии стадо не вмешалось бы. Но львицам то ли терпения на это не хватило, то ли не надеялись заманить так далеко. Стадо заинтересовалось происходящим, и хотя на помощь добытчицам подоспел и гривастый лев-самец, добрый десяток буйволов оказался весомее, вынудив ретироваться и трёх больших кошек, и ихнего патлатого кота.

В общем, факир был пьян, фокус не получился, и их счастье, что успели унести ноги без потерь и увечий. Буйволы – это всё-таки ни разу не зебры и не антилопы гну, и с ними не всякая попытка обходится без мёртвых героев. Да и взбудоражено стадо, так что теперь бдительность утратит нескоро, и в ближайший час львиному прайду едва ли что-то светит. Зато кое-что светит нам…

– Внимание! Работают арбалетчики! – скомандовал я вполголоса, добавив для их старшего и отмашку рукой, – Самостоятельная стрельба!

Тут надо именно так. В лобешню и обычного-то быка не всякая пуля возьмёт, а тут буйвол с его дополнительным бронированием основаниями рогов, так что пока вот эта прогнавшая львов группа обращена практически в нашу сторону, стрелять по ней я бы не советовал. Вот когда они при развороте обратно к стаду бочинами повернутся – тогда их и надо валить в убойные места. Именно это наши люди и будут делать.

Вот повернулся самый матёрый бык в этой группе, и почти тут же тренькнули тетивы арбалетов – сразу трёх для надёжности. Два болта в корпус, один в башку – может и не ровно между глазом и ухом, но куда-то туда. Передние ноги бычары подломились, и он рухнул вперёд и вбок – ага, начало положено. Судя по замешательству всей остальной группы, завален доминант. Свято место, конечно, пусто не бывает, и занять его найдётся кому, но не прямо сей секунд. Потаращившись на неподвижно валяющегося главнюка и недоуменно помычав, буйволы начали разворачиваться самостоятельно, то бищь в режиме "кто в лес, кто по дрова". Залп второй тройки арбалетчиков упокоил ещё одного быка – не так чисто, как первого, так что понадобился и четвёртый болт, а подставившую сдуру бок корову – ту самую, которую и без нас подранили львицы – завалили двумя. Типа, чтоб зря не мучилась, потому как с ейным прихрамыванием она один хрен первая кандидатура для всех окрестных львов. Это снова вызвало лёгкое замешательство у группы, поскольку это самцы у них в избытке, и хрен с ними, с безвременно павшими, а самок слишком много не бывает. Пока быки мычали ей и меж собой чего-то своё, обе тройки наших арбалетчиков и перезарядиться успели, после чего завалили ещё пару быков.

– Достаточно! – я поднял руку, останавливая вошедших в азарт стрелков.

– Ещё два штука, великий вождь! – заканючил проводник-бушмен на ломаном турдетанском, да ещё и сдобренном этими ихними щёлкающими звуками.

– Достаточно, – повторил я, – Больше мы всё равно не утащим. И вообще, нехрен вас тут баловать, – это я добавил уже по-русски.

Я ведь упоминал уже, кажется, что бушмены на буйволов вообще не охотятся? Слишком толстая и крепкая кожа для их слабых деревянных луков, а не пробив её, не даст никакого эффекта и отравленная стрела. Есть, конечно, у африканского буйвола места, где даже его кожа потоньше, да помягче, но чтобы уверенно попасть в них, это надо поближе к нему подобраться, и как тогда от него спастись самому? Яд ведь не сразу на такую тушу подействует, и разъярённый бык десять раз успеет стоптать или поднять на рога и стрелка, и кого-нибудь из его спутников – себе дороже выйдет такая охота. Добычи в саванне и без буйволов бушменам хватает – тех же мелких антилоп во много раз больше, так что нет им необходимости рисковать. Ради мяса, по крайней мере. Крепкая буйволиная кожа – другое дело, но какие-то её лоскуты и после львиных трапез остаются. Практически без риска их можно подобрать, если выждать, но уж больно мало. Поэтому цельная буйволовая шкура для бушменов немалое богатство.

На этом, собственно, у нас и договорённость с ними достигнута. Буйволов этих валим мы, а результаты с ними делим. Мяса – сколько возьмём, но не более половины от добытого, остальное им, шкур мы берём меньшую часть, остальные им, но зато все рога буйволов, какие нам приглянутся, забираем мы безо всякого дележа. Я ведь в своё время упоминал о раздобытом тестем критском оружейнике, умевшем делать критские роговые луки? Воды с тех пор утекло уже немало, и уже десятка три бывших учеников критянина – уже наши, турдетанские – делают луки критского типа, когда есть из чего. Он же гораздо проще композитного скифского устроен, и проблема только в длинных роговых пластинах на его плечи. Сами критяне из внутренних сторон рогов горного козла их вырезают, зверь это редкий и осторожный, добыть его крайне нелегко, поэтому и дорог этот критский лук при всей его конструктивной простоте. Был бы дешевле в разы, если бы не дефицитность сырья. Вот с ней-то мы и боремся. Тесть ещё в те годы у нумидийцев ихний большерогий скот приобрёл, и с тех пор мы его и в нашей испанской метрополии разводим. А раз он у нас африканский, то и сюда, на Капщину, его же и завозим, да только мало его здесь пока, и какой же идиот быка нумидийского, величайшими трудами через океан доставленного, ради рогов резать будет, когда буйволы халявные в саванне пасутся?

Но собака тут, как говорится, порылась в нюансах. Можно было бы и весь этот добрый десяток отделившихся при отгоне львов от стада буйволов завалить. Они ведь ещё совершенно непуганые, и если бить с приличной дистанции из малошумных арбалетов, да ещё и первым делом выбивая доминантов, то и практически без проблем, если совсем уж стрёмно не мазать. Но нам-то это нахрена нужно, спрашивается? Мастер ведь по роговым лукам на Капщине один, а работа хоть и не слишком сложная технически, но аккуратная и кропотливая, и хоть всего его этими буйволовыми рогами со всех сторон обложи, он один хрен работать быстрее от этого не сможет. Нам же качественная работа от него нужна, а не "на и отгребись". Мяса же с учётом прочей добываемой дичи вполне достаточно, и вот от этих пяти животных его столько, что больше не унести ни нашим, ни сопровождающим нас бушменам. А вырезать только самые вкусные части, оставляя падальщикам остальные туши – абсолютно нехрен. Ни нашим колонистам нехрен к этому привыкать, ни бушменов нехрен приучать. Да и просто баловать их тут абсолютно нехрен, а то привыкнут и на шею сесть попытаются, и как тогда всю глубину их неправоты растолковывать им прикажете? Зверствами белых колонизаторов? А ведь придётся, если дать им обнаглеть. Поэтому не будут они указывать нашим людям, сколько им валить мегафауны на этих "совместных" с ними охотах и пущай привыкают к такому порядку исходно. А то ведь припрутся иначе на следующее такое мероприятие всем племенем, дабы показать, как их много, и сколько им мяса и шкур нужно, и что тогда, всё стадо для них валить? А жопы у них не треснут?

Кроме того, всегда есть риск промахнуться. И сейчас-то второго из заваленных быков четвёртым болтом достреливать пришлось, так это мы пять штук добыли и на этом остановились, а если добывать до хрена, то и риск промахов возрастает уже многократно, в том числе и таких, после которых нетяжёлый, зато разъярённый подранок образуется, и это не газель, не зебра и не гну, это – африканский буйвол. На хрен, на хрен! Есть с собой, конечно, тройка стрелков с кремнёвыми винтовками, есть два винчестера у нас с Володей, и уж одного-то атакующего буйвола мы завалим, но где гарантия, что они не атакуют всей группой? Так это ещё небольшая группа, которую львы от стада отделить помогли, а если всё стадо из нескольких десятков голов? Абсолютно незачем доводить дело до экстрима. Всё хорошо в меру, как говорится.

А посему надо и прецеденты означенной меры создавать, дабы входили потом в традицию. Не установленного начальством лимита, а своего собственного добровольного самоограничения. Мы не охотимся ради забавы, мы не охотимся ради удали, мы охотимся только ради нужного нам результата и не убиваем дичи больше, чем нам нужно. Не имеет значения то, что её реально до хрена, и хоть жопой её жри – важен принцип той разумной меры, превышение которой не комильфо для уважающего себя турдетанского колониста.

А дичи в самом деле до хрена. Тут, конечно, и сезон роль играет – когда у нас в Северном полушарии лето, в Южном зима, а здесь ещё и крайний юг Африки, субтропики с их зимним увлажнением, так что как раз влажный сезон. Тропические ливни редко, чаще обычные и для умеренного пояса дожди, но их достаточно, трава свежая растёт – зелёная и сочная, для травоядных раздолье. Миграции живности здесь, естественно, не такие, как пресловутая Великая миграция в Танзании и Кении с её вообще многотысячными стадами гну и зебр, на Капщине такого столпотворения не происходит, но здесь не так выражена и сезонность климата, как там, когда во влажный сезон яблоку негде упасть, а в засушливый саванна практически пустая. Здесь и горы рядом с их непересыхающими речками, так что водопоев хватает, и океан близко с его суточными бризами, так что хватает у побережья и росы, и в результате тутошним летом, когда у нас зима, живности хоть и меньше бывает, чем в дождливую зиму, совсем без дичи не останешься. Какая-то её часть явно никуда не мигрирует, а пасётся здесь круглогодично. Наши первопоселенцы говорят, что где-то раза в четыре дичи в окрестной саванне меньше в сухой сезон, чем сейчас, но и тогда хватает, а сейчас её просто полно. Вот это стадо буйволов хотя бы взять, на которое мы тут немного поохотились – досконально мы его считать поленились, а на глаз – сотни голов нет, но уж всяко поболе полусотни. Квагги тутошние, если с гну не вперемешку, как это за зебрами водится, могут и табуном в несколько десятков голов попасться, а уж гну эти белохвостые – ага, в современной ЮАР в заповедниках строго охраняемые – ну, не многотысячные, но несколько сотен голов в стаде – не редкость. Не Кения, не Танзания, но сразу видно, что и это тоже та самая классическая Африка, в которую ездят на сафари.

Вот только как раз этих традиций сафари нам здесь и не нужно. Мы от колонии нашей сейчас – вот только, что не в зоне прямой видимости, а настоящий охотничий рай – вот он, прямо перед носом. И глядя на него, хочется, чтобы и для потомков он остался не только на картинках и в описаниях, а и вот так, вживую. Сейчас, пока народу на Капщине мало, сафари этому поголовью живности не страшны, но что будет, когда население здесь вырастет в разы? Вот на эту перспективу и нужно в наш колониальный социум традицию умеренной охоты закладывать. Наперёд надо уметь думать, на вырост…

Но африканская саванна – она и на Капщине тоже африканская саванна во всех смыслах. Стоило оставленным нами в живых буйволам удалиться обратно к своему стаду, как возле туш нарисовались падальщики. Мы ещё только подходим, а один гриф прямо на одну тушу уже пикирует, и ещё парочка на подлёте – млять, вконец охренели, что ли? Не видят, что есть у добычи хозяева? Мы с Володей передёрнули рычаги наших винчестеров, и спецназер пристрелил офонаревшего птица. Два других, издав разочарованный клёкот, облетели нас по дуге и приземлились на ближайшем дереве в надежде на какие-то остатки туш после нас. Ну, что-то от них, конечно, останется, поскольку всю требуху не заберут и бушмены. Вопрос только в том, единственные ли они халявщики в округе. Сомнительно это как-то для африканской саванны.

Так оно, естественно, и оказалось. Первыми нарисовались гиены. В наше время, Серёга говорил, на юге Африки только бурые гиены обитают, и они нам попадались в тот прошлый раз, а пятнистые – только значительно севернее их. Но тут-то нарисовались как раз пятнистые, самые крупные из всех современных видов. Бурым, самым мелким, рядом с ними ловить нечего. Правда, пятнистая гиена – на самом деле не чистый падальщик, а нередко охотится и сама, но и от халявы тоже хрен откажется. Мы с Володей зыркнули на них, взвесив в руках винчестеры – и подействовало. Хищники – они же чуют уверенность оппонента в своих силах. Две всё-же выдвинулись вперёд, но не скалясь и не тявкая, одна сразу направилась к тушке пристреленного спецназером грифа, и мы, переглянувшись, не стали этому препятствовать. Но вторая, видя успех первой, свернула к тушам буйволов, а этого мы допускать не собирались. Я вскинул винчестер, шмальнул наглой твари перед её передними лапами и тут же передёрнул скобу, досылая следующий патрон. Выразив нам всё своё разочарование характерным "хохочущим" тявканьем, две пятнистых разведчицы удалились к трём ожидавшим развязки товаркам, и вся пятёрка расположилась поодаль – ага, большой и пламенный привет той паре уцелевших грифов, ждущих не пойми чего на дереве. Гиена, кстати, при моём выстреле с перепугу выронила птичью тушу. Володя даже рассмеялся, поднял её за лапу и швырнул в сторону группы гиен – типа, нате, не жалко, от нашего стола вашему столу. Я тем временем подобрал выброшенную затвором гильзу – не то, чтобы с патронами было совсем уж хреново, а просто в чисто воспитательных целях. Я гильзами зря не разбрасываюсь и подобрать не ленюсь, колонистам нашим, когда оружие под унитар получат, тем более гнушаться подобрать гильзу не пристало. Пусть задолго до перевооружения приучаются к мысли, что гильзами не разбрасываются, а собирают после стрельбы и переснаряжают.

Следующим нарисовался львиный прайд – наверняка тот самый, потому как их территория. Две львицы выдвинулись было, но мы со спецназером подняли винчестеры, и кошки притормозили. Показался и их шевелюристый кошак, но к нам присоединились три стрелка, щёлкнув взводимыми курками. Лев заворчал, но как-то без особого куража – ага, наши арбалетчики тоже оторвались от свежевания буйволиных туш и встали с арбалетами наизготовку. Третья львица обозначилась неподалёку от самца, но игре на нервах помогла слабо – рядом с нашими встали бушмены, наложив на тетивы своих луков лёгонькие, но наверняка отравленные стрелы. Поворчав для порядка, лев изобразил чего-то наподобие "не очень-то и хотелось" и важно прошествовал обратно в кустарник, а вслед за ним туда же ретировались и его самки. Понятно, что хрен они куда ушли, а тоже залегли в кустах, дожидаясь нашего ухода – ага, большой привет гиенам. Львы, хоть и считаются чистыми хищниками, то бишь охотниками, на самом деле не упустят случая отнять добычу у более слабого хищника. И леопардов грабят, и гепардов, и тех же гиен. С нами вот только хрен прокатило. Ничего, пущай привыкают, что здесь им теперь – ни хрена не тут.

А вот следующие визитёры, откровенно говоря, слегка удивили. Серёга говорил нам, что гиеновые собаки падаль не жрут, а исключительно охотятся. Но похоже, здесь у африканских хищников свои понятия, что считается падалью, а что нет. Чужая добыча тут явно по другому разряду числится. Во всяком случае, честно добытой нами буйволятиной эти шавки заинтересовались всерьёз, а когда мы не выказали намерения поделиться мясом с ними, так не только затявкали недовольно, а ещё и оскалилась одна, продемонстрировав весьма нехилые зубки. И тут нас ещё сильнее этих наглых шавок удивили бушмены. Один молча, без предупреждения, поднял лук и всадил стрелу прямо в оскаленную пасть самой нахальной псине, та взвизгнула, а следом за ней словила стрелу в бочину её соседка, но не так уж и глубоко, затявкала рассерженно, а из кустов ещё с десяток выбежало, тявкают и скалятся, и из кустов ещё тявканье доносится – явно засадный полк. А бушмены стрелу за стрелой в них выпускают – аккуратно, прицельно, но и не мешкая, а явно стремясь ранить побольше, а их главнюк на нас поглядывает и проводнику нашему чего-то лопочет на их щёлкающем языке, но и без его перевода уже понятно, чего они от нас хотят…

А деваться ведь один хрен некуда. Стая большая, и если не зашугать сейчас её превентивно, шавки нападут наверняка – Серёга говорил, что и гну способны добыть, и зебру. Мы вскинули винчестеры и принялись расстреливать наиболее воинственных из них, громыхнули кремнёвые винтовки, тренькнули арбалеты. Млять, на грифов с гиенами по одному выстрелу хватило, на львиный прайд ни одного не понадобилось, а на каких-то шавок, ушастых и пёстрых, что твои дворняги, того и гляди, магазины опустошим!

До револьверов, впрочем, дело не дошло. Герои у гиеновых собак кончились на полутора десятках, а остальные с визгом унеслись. После этого мы со спецназером, сперва перезарядившись, естественно, высказали главнюку бушменов всё, что мы знаем и думаем о подобных сюрпризах – ага, не стесняясь в выражениях и во всех подробностях уточняя их смысл проводнику-переводчику, когда он нас переспрашивал. Каково ему было всё это переводить главнюку, нас как-то не шибко интересовало – нехрен было заслуживать, а раз заслужил – пущай привыкает. Даже если ты и имеешь на такую фортель веские причины, о которых мы не в курсах, то предупреждать же, млять, надо! А если бы вся стая напала?

Бушменский главнюк в ответ принялся уверять нас, что если бы его лучники не обстреляли этих собак ещё на подходе, стая непременно бросилась бы к разделываемым тушам, и схватки с ней избежать всё равно не удалось бы, но уже со всей стаей и в худших условиях. А что не предупредил – так это же все знают. Хорошо, теперь он и все его люди будут знать, что белые – как малые дети, которых нужно учить всему. Наш вопрос о том, как они отбились бы от большой стаи без наших громовых палок, поставил его в тупик – такого не бывает. Никогда они не добывали столько мяса разом, чтобы на него посягнули и гиеновые собаки, но как они падки на добычу пообильнее, знает каждый охотник. Львов и гиен не так много, и они хорошо знают, что такое стрела настоящих охотников саванны, отравленная ядом капской кобры, но вот этих гиеновых собак очень много, и они меньше боятся потерь. И вообще, гиеновая собака – самый зловредный хищник в саванне, житья от неё никакого. И дичь промысловую она поедает, на которую люди саванны охотятся, то бишь всевозможных небольших антилоп в основном, и охотничьих собак людей саванны задирает, и с кем им тогда охотиться? И за гиенами такое водится, и за гепардами, но тех не так много, хватает антилоп и людям, и им, а вот этих порождений злых духов слишком много, и чем больше их убьёшь, тем лучше. В общем, спохватился главнюк только тогда, когда все свои настоящие причины нам разболтал.

Короче, типичные войны хищников тут у них, если разобраться не предвзято. У львов взаимный антагонизм с леопардами и гиенами, а до кучи достаётся и гепардам, те тоже не остаются в долгу, если до неохраняемого львиного молодняка доберутся, потому как хоть и не совсем совпадают экологические ниши, но смежные и из-за этого немного пересекающиеся. А у бушменов такой же антагонизм со всеми, кто на мелких антилоп и им подобную по размерам живность охотится, и гиеновые собаки для них самый основной конкурент в силу их многочисленности и соответствующей прожорливости. Бушмены не дружат с арифметикой, и всё, что больше одного, двух или трёх, для них – или много, или очень много, но Серёга говорил, что в современной Африке стаи в сотню гиеновых собак редкостью не были ещё и в двадцатом веке, а меньше двадцати – для них вообще не стая. Так что можно понять и бушменов, стремящихся подсократить основного конкурента. В наших ли интересах способствовать этому и, как следствие, последующему размножению самих бушменов – вопрос уже другой. Равновесие представляется предпочтительным.

Я ведь рассказывал уже в своё время о бушменоидах? Понятно, что в разных местах и разных жизненных условиях и бушменоиды – тоже разные, но здесь-то с нашей Капщиной вот эти соседствуют, типичные бушмены в чистом виде. Известная по нашему реалу европейская цивилизация отсутствует как явление, наши турдетанские "тоже типа африканеры" пока ещё не в счёт, классическая античная не доплыла, черномазые банту не дотопали, и дотопают ли в дальней перспективе, мы ещё будем посмотреть, точнее – наши потомки будут посмотреть, а пока бушменам тутошним никто и ничто не мешает вариться в собственном соку. Не загнаны в Калахари с Намибом, но и цивилизацией не затронуты. Эталонные дети природы, скажем так. В поисках дичи и съедобной растительности бродят по всей своей территории, живя в шалашах, которые нетрудно построить где угодно, было бы только из чего. Если жратвы хватает, их счастью нет предела. Как и у прочих дикарей, их счастье в этом случае заключается в сидении на корточках и нихренанеделании. Живут одним днём, будет день – будет и пища, и пока она есть в радиусе протянутой руки, так и будут сидеть на корточках и ни хрена не делать. Вот когда кончится – тогда они только и оторвут жопу от насиженного места. Бабы растительность съедобную искать отправятся, мужики – на охоту. В основном на мелких антилоп, которые и не опасны, и яд от стрел на них подействует быстрее, не так далеко подранка преследовать придётся. Но в принципе – на всё, что бегает и уязвимо для их отравленных стрел.

Собственно, это и есть та главная проблема, из-за которой они в реале не могли ужиться ни с европейцами, ни с черномазыми. Даже с родственными готтентотами. У них нет даже понятий ни о полях с огородами и садами, ни о домашнем скоте. На твоём поле или в твоём саду их бабы безо всякой задней мысли займутся собирательством и искренне не поймут твоего недовольства. А что не так-то? Жратвы много, присылай и свою жену, пусть собирает вместе с нами, не прогоним. А на твоих пастбищах их мужики – ага, такая же святая простота – столь же бесхитростно будут охотиться на твоих овец, а осмелев – и на лошадей, которые посмирнее зебр, и на коров, абсолютно безопасных по сравнению с буйволами. Чего ты сердишься, глупый белый человек? Присоединяйся-ка лучше, тут вон сколько лёгкой добычи, хватит и нам, и тебе. Собаку разве только твою не тронут, потому как свои есть, и это они понимают, а вот травоядный скот – это для них однозначно дичь, на которую можно и нужно охотиться. Ну и вот как тут с такими соседями производящим хозяйством заниматься прикажете?

Только размежевавшись с ними территориально. Охотничьи и собирательские угодья – это они понимают и уважают. Поэтому в тот раз при основании нашей колонии мы и заморочились заключением с ними сделки по выкупу у их племени территории под колонию, на которую им теперь хода нет, потому как она – наша, честно у них выкуплена. Собираем мы на ней всю съедобную растительность или нет, охотимся на всю съедобную живность или нет, все вместе это делаем или каждый на своём участке – это наше дело, а не ихнее. Земля – наша, как хотим и умеем, так и используем. Иначе с ними – никак.

Договорились мы с ними тогда и о буферной территории, эдакая зона, которая остаётся ихней, но у наших людей в ней действует лицензия на охотничье-собирательские промыслы, тоже честно у них выкупленная. И им можно в ней находиться и промышлять, и нашим. Вот только этим наши в ней и занимаются, а всё земледелие и всё скотоводство – только на выкупленной у дикарей полностью и закрытой для них по условиям договора территории собственно колонии. Проще это на порядок, чем понятия о собственности на землю и урожай и о такой же собственности на домашний скот им прививать. Готтентоты в реале уже готовыми скотоводами на юг материка откуда-то с севера со своими стадами прикочевали, но сколько поколений ушло на их приучение к скотоводству там, на севере, история умалчивает. С бушменами же тутошними в разумные приемлемые сроки этого не получилось ни у кого. Как и с австралийскими аборигенами, включая тех же тасманийцев, и с некоторыми североамериканскими чудами в перьях. Всевозможные филантропы того нашего современного мира обожали о зверствах колонизаторов порассуждать, но что бы они сами делали на месте тех фермеров-колонистов, которых эти дети природы банально разоряли, обрекая на нищету? Как им тут было не взяться за ружья? Тут – только одно из двух. Или тотальная зачистка территории, или строгая сегрегация тем или иным способом. Мы выбрали самый гуманный, сводящий к минимуму любые возможные эксцессы…

Мы собрали стреляные гильзы, наши арбалетчики – болты, бушмены – все свои стрелы, какие нашли, а вместо ненайденных принялись свежевать штук пять убитых собак с наименее повреждёнными шкурами. Свежевание и разделку всех пяти буйволовых туш как раз уже закончили, так что чем бы дитя ни тешилось. Буйволовую шкуру наши взяли себе одну, мясо – с двух туш, рога – от всех четырёх быков, не позарившись на небольшие рога коровы, остальное уступили бушменам. Они ещё и ободранные туши гиеновых собак разделали – оказывается, они и их едят. Ну, о вкусах, как говорится, не спорят. Собрались, нагрузились добычей, да и отправились восвояси. Судя по гвалту позади, там вспыхнула нешуточная битва между халявщиками за наши отбросы, и не удивлюсь, если без увечий, а то и смертей не обойдётся, но то уже проблемы тех стервятников, как четвероногих, так и пернатых, а мы за чем сюда пришли, то и уносим. Каждому – своё. Возможно, кто-то из обделённых падальщиков и считал, что мы уносим его долю, но ружья – у нас, а не у него, и какое нам дело до его заведомо неправильного мнения?

– Как прошло сафари? – поинтересовался Серёга, когда мы вернулись в посёлок.

– Да всё бы ничего, если бы не эти грёбаные попрошайки, – ответил ему Володя.

– Ага, пришлось там из-за них и нам немножко пошуметь, – добавил я, – И ведь больше всего из-за дворняг этих пёстрых и ушастых!

– Гиеновые собаки?

– Ага, они самые. Так прикинь, бушмены-то страшно не любят их живыми, зато их мясо трескают с превеликим удовольствием.

– А что тут удивительного? Они же и чепрачного шакала трескают, и земляного волка – даже деликатесом у них считается.

– Шакал этот полосатый, что ли?

– На самом деле он к гиеновым относится, хоть и похож на псовых.

– Млять, ну всё в этой Африке не как у людей, – заметил спецназер, – Шавки на гиен похожи, гиены – на шавок. Кругом нагрёбывают, подумал ёжик, слезая с кактуса! – и мы рассмеялись все втроём.

Рассказали Серёге про ту неудачную попытку охоты львиного прайда, здорово облегчившую нам зато нашу собственную – хрен ведь знает, как пошло бы дело, если бы нам пришлось отстреливать буйволов на краю их основного стада. Для себя-то одиночных наши бьют, и если бы бушмены не попросили, то и не пошли бы мы стадных промышлять. Геолог же в ответ похвастался перед нами промытым в речном песке шлихом россыпных минералов, и судя по его довольному виду, ему было чем похвастаться.

– Это не очень похоже на алмазы, – подгребнул его Володя.

– Это олово – касситерит. Где-то выше по течению реки Дип или какого-то из её притоков есть месторождение олова. Вряд ли очень уж большое, за такими – это только на северо-восток ЮАР, но для местных нужд большое и не нужно. Главное – это настоящий касситерит, богатая оловянная руда. Будет на Капщине своё олово.

– А как насчёт меди? – на такую удачу я не рассчитывал, но мало ли, а вдруг?

– Нет, медь не попалась. За ней – к северу, в низовья Оранжевой, там вообще в промышленных количествах, а небольшие месторождения наверняка найдутся и поближе к устью. Надо, конечно, и здесь поискать, но – не уверен.

– Хорошо бы всё-таки найти её поближе.

– Эээ, дарагой, ты свои гарантии оставь себе, а мне, пожалуйста, найди нефть! – подгребнул спецназер на сей раз меня, и мы снова рассмеялись.

– Там же пустыня практически, – пояснил я, – Топлива ни хрена нет – как будем медь из руды выплавлять?

– У меня тут есть подозрения на уголь. Помнишь наши небольшие пласты возле Оссонобы? Возможно, есть такие и здесь. Не исключаю, что найдутся и там. А совсем на крайняк можно же тамошнюю руду обогащать промывкой и уж обогащённую везти сюда.

– Один хрен приятного мало. Это отсюда туда ветер попутный, а обратно, уже с грузом – вмордувинд. Галсировать рудовозы загребутся.

– Это – да, – согласился Серёга, – И ещё засада в нижнем течении – километров тридцать от устья намывает песчаные мели, так что морское судно загонять в Оранжевую стрёмно. И с растительностью – да, край пустыни Намиб…

– Хреново, – подытожил я, – Получается, нужна перевалочная база в самом устье Оранжевой для перегрузки с морского судна на речное и обратно. Плюс – такая же база и выше по течению вблизи рудника, плюс – сам рудник. И всё это будет в полупустыне, так что на подножный корм рассчитывать не приходится. Всё снабжение этого хозяйства нам придётся вести отсюда. В ближайшие годы – хрен осилим.

– А если бушменов подрядить на добычу руды и доставку к устью Оранжевой? – предложил Володя.

– Не будут они работать, – возразил геолог, – Тяжело, монотонно и скучно – это не для них. Даже если и заинтересуются сперва, потом загребутся и бросят это дело.

– Им что, ништяки наши не нужны?

– Не в том количестве, чтобы работать всё время. Заработает тот бушмен у тебя нож, топорик, наконечник для копья и с десяток наконечников для стрел – всё, он богатый человек, и больше ему от тебя ни хрена не нужно. Ради чего ему вгрёбывать дальше?

– А в запас?

– Этого они не понимают. Они же бродяги – всё своё ношу с собой. Есть набор – хорошо, полезные вещи, но второй уже не нужен, только лишняя тяжесть. Кому нужен, тот и пусть за него вгрёбывает, а ему одного достаточно.

– Тем более, что вторым соплеменнички заставят поделиться, и он это знает, – добавил я, – И что он, дурак, чтобы за других горбатиться?

– Так что, как работники они вообще ни в звизду, ни в Красную Армию?

– Для таких работ – не годятся, – подтвердил Серёга, – Разве только ещё можно к разведке месторождений их припахать, это им ещё интересно, сродни работе следопыта, а всё, что тяжело, монотонно или просто скучно – они пас. Эти бушмены и современные-то такие почти все, и это при всём влиянии на них цивилизации, а уж нынешние древние – и подавно. Долгой работы на одном месте не выдерживают – душа просится на простор. По образцам минерала залежи найти они помогут, и этим глупо не воспользоваться, а уж на добыче ресурса работать – тут уже наши люди нужны.

Лично мне он этим никакой Америки не открыл – примерно такую же хрень я читал в своё время у Гумилёва про пигмеев. Тоже бродячие охотники-собиратели, только лесные – какая на хрен разница? Те их сородичи нормального роста, которых мы в тот раз обнаружили в устье Конго – тоже наверняка такие же. Нечем их заинтересовать в долгой и тяжёлой работе. Думаю, и с разведкой месторождений мы с бушменами ещё намучаемся. Разведать-то они в лучшем виде разведают, тут Серёга прав. А вот экспедицию провести к разведанному месту – тут-то и начнутся сюрпризы. Они же считать не умеют, больше трёх – уже много. Для бушмена уйти на неделю и отсутствовать месяц – абсолютно нормально. Скажет бушмен, что до места много дней пути, а это может быть и четыре дня, и тридцать четыре – для него без разницы, а экспедицию как планировать прикажете, особенно через полупустынную местность?

– Тебя просят к говорящему ящику, досточтимый, – доложил мне посыльный.

Вся колония состоит у нас только из одного посёлка, и радиотелефонная связь у него пока только с радиостанцией дальней связи у подножия горы, на вершину которой у нас протянута монструозная антенна.

– Слушаю! – ответил я в колонку.

– Досточтимый, Мартиал установил связь с Бразилом, – сообщила Каллироя, – Голосовая очень плохая, почти ничего не разберёшь, поэтому пришлось переключиться на морзянку. Передали привет от Волния из Тарквинеи.

– Ага, спасибо. У них прямая связь?

– Нет, через Барбос, и тоже морзянкой – голосовая то есть, то нет. Передали, что там ураган и сильные помехи из-за грозы. Но морзянкой с Бразила связывались с Кубой и напрямую – в хорошую погоду без проблем, сегодня только помехи большие. Может, и у нас получится в какие-то дни? Там же и Митурда, и Фильтата, и Турия – интересно ведь, как там у них, да и я бы им столько всего порассказала!

– Представляю, как бы вы точили лясы часами, если бы была голосовая связь, – из колонки донёсся смех бывшей "гречанки", – С морзянкой вы хотя бы меньше трепаться через океан будете.

– Так интересно же, досточтимый. А вы там как поохотились?

– Да пяток буйволов добыли. Но подробности за обедом расскажем – вы не так далеко, чтобы и по радиотелефону долгую болтовню разводить, и не привыкайте к этому безобразию. Да, когда спускаться будете – плащи прихватить не поленитесь. Тучу видели?

– Видели, досточтимый – сами гадаем, сильный ли будет ливень…

В нашем прежнем мире – до всеобщего распространения сотовых телефонов, но после массовой телефонизации квартир стационарными проводными аппаратами – многие бабы могли в натуре часами по телефону меж собой трепаться. О какой угодно хренотени вплоть до разгадывания кроссвордов. И хотя наш молодняк представляет из себя ни разу не среднестатистический, а отборный контингент, разница тут будет количественной – за четверть часа, допустим, обсудят то, что обычные кошёлки обмусоливали бы часа полтора или все два, но уж эту четверть часа протреплются и они. Это уж – и к бабке не ходи. Что и по дальней связи будут пробовать – тоже не сомневаюсь ни разу, но тут само неудобство морзянки станет естественным ограничителем, вынуждая ужимать весь словесный понос в пару-тройку фраз, передающих всю его суть, и это будет формировать привычку к эдакой "спартанской" культуре речи. А заодно и презрение к пустопорожнему трёпу кошёлок.

Дождь молодёжь таки слегка подмочил, нагнав их уже на подходе к посёлку. Не ливень ещё, а так, средненький, так что до нитки они в пути не вымокли, но под халявным душем, можно сказать, побывали.

– А вот были бы лошади, мы бы точно успели раньше дождя, – сказала серёгина Ирка, сбрасывая подмокший плащ.

– С твоими сборами не особо-то помогли бы и лошади, – подгребнул её Мерит, ейный супружник, – То одно забудешь, то другое, то лента в волосах смялась, то складки на пеплосе неправильные. Пока тебя в седло усадишь и все складки расправишь на твоих тряпках – мы бы ещё только выезжали, – они рассмеялись все вчетвером.

– Это, между прочим, тренировка, – возразила та, – Это хорошо вам всем, успели уже после учёбы пообтесаться, а каково мне прямо сходу? Мама вообще в ужасе от меня была – типа, солдафонка солдафонкой из Нетониса вернулась.

– Свежо предание! – подгребнула её Каллироя, и они снова рассмеялись.

В ужас Юлька тогда не от этого пришла, потому как и после первого курса уже знала, и по старшим выпускам, какими выходят девки с кадетского корпуса. Знала давно и то, что пообтешутся на гражданке и прежний лоск восстановят. В ступор же она повергла мать заявлением, что выходит замуж за Мерита, и это обсуждению не подлежит. Ага, при намеченном уже распределении молодых центурионов и явном нежелании её избранника начинать службу в тепличных условиях Нетониса и Оссонобы, когда парни поблатнее его сами вызываются в дальние колонии за океаном. И как тут Юльке было скандалить, когда дело именно так и обстоит? Объяснили ей, что не комильфо катастрофически, и уважать ейного зятя никто не будет, если тот не послужит где-то на переднем крае колониальной экспансии. Наташка володина её урезонивала, что никто на отшибе не закиснет, будут и новые выпуски, и ротация, и ейная Ленка тоже не при её юбке, а на Барбос отправляется, где тоже и города ещё настоящего нет, и дикари тоже буквально за проливом. Вот тут-то Юлька и закатила истерику – типа, твоя хотя бы с царёнышем отправляется, а моя с кем?

В школе Мерит и в самом деле завидным женихом не выглядел. Попав в неё не в свой год, а перестарком на ускоренный поток, он и обучался, конечно, по сокращённой программе, да и в своём потоке был не из лучших – не обезьяна, не дурак, не лодырь, но и рвением особым в учёбе не выделялся, так что и звёзд с небес он, естественно, не хватал. Эдакая серая посредственность. У него и русский-то язык к школьному выпуску ломаный ещё был, вот только что понять можно, что говорит. Собственно, таким его будущая тёща и запомнила, не допуская и мысли о том, что вот ЭТО может стать её будущим зятем. По словам моей супружницы, ейная мать меня на соответствующем этапе воспринимала не так хреново, как Юлька вот этого Мерита. И казалось бы, для этого были все основания. Экзамены в кадетский корпус парень сдал с немалым трудом, на троечки, не считая разве только физподготовки, по которой был вполне на должном уровне. И только в кадетском корпусе Мерит вдруг как-то быстро преобразился, проявив к учёбе недюжинный интерес и подтянувшись почти до уровня прошедших полный школьный курс. Не без их помощи, конечно, ну так и помогают-то ведь охотно не абы кому, а кто старается и сам. Оказалось, всё дело было в интересе. В школе ведь у нас как? Знания даются по античным меркам избыточные, да ещё и фрагментарно – нет системы, увязывающей тот избыток по одним предметам с таким же избытком по другим, и непонятно, нахрена всё это нужно в жизни. Вот и не было у пацана к этим избыточным заделам интереса – слушал, записывал, в суть въезжал, но учил так, чтобы ответить на троечку, дабы от него отгреблись. А в кадетском корпусе парень вдруг увидел во всём этом систему и практический смысл, и у него сразу же проклюнулся интерес, а багаж тех школьных знаний оказался гораздо добротнее, чем можно было судить по тем его школьным тройкам. На первом курсе пробелы сказывались ещё заметно, но за второй подтянулся до весьма приличного уровня. И для Ирки оказался вдруг лучшим из тех, кто не расхватал лучших, чем она. В общем, сюрприз и когнитивный диссонанс для ейной матери вышел лишь немногим меньший, чем для "блистательных" родоков Митурды, вышедшей замуж за Мато, вообще бывшего раба…

– Ну, если бы мы здесь верхом ездили, так и я бы уж точно не пеплос этот с этой длинной юбкой здесь носила, а наш юнкерский панцирь, – заметила Ирка.

– Лошадей едва хватает для патрулирования периметра, – напомнил Серёга, – Их же через Атлантику, считай, дважды перевозить приходится – из Испании на Бразил, а уж с него только сюда, на юг Африки. Разве навозишься их за считанные рейсы?

– Ну и что? Если уж так трудно доставить сюда достаточно лошадей, так почему бы не попробовать приручить вот этих здешних квагг? Ты ведь, папа, сам говорил как-то, что квагги приручаются получше обычных зебр?

– Ира, я имел в виду немного другое. Более-менее массово их приручали только здесь и только в качестве сторожей для стад обычного домашнего скота. Квагги считались более смирными в европейских зоопарках, пара даже использовалась в упряжке, но ведь это же единичные случаи из числа самых смирных, которых только и рискнули перевезти через океан в Европу. А для домашней породы таких смирных нужны сотни, и я как-то не уверен, что их таких удастся столько наловить раньше, чем доставить из Испании столько же нормальных домашних лошадей. Смысл приручения квагги в другом – от истребления её подстраховать на дальнюю перспективу. Если дикую истребят, то домашняя останется.

– Ещё, вроде бы, она устойчива к африканской конской чуме? – припомнил я.

– Ну, у зебр вообще-то заболеваемость и некоторая смертность тоже случается, но – да, мизер по сравнению с лошадьми, ослами и мулами, – подтвердил геолог, – После истребления квагги как раз случилась крупная эпизоотия с массовым падежом лошадей, и вот тогда спохватились, что кваггу хорошо бы одомашнить, да только не осталось их уже. Типичный случай, когда хорошая мысля приходит опосля. Мотайте, молодёжь, на ус и не повторяйте ошибок той нашей цивилизации…

Вот так мы и планируем между делом далеко идущие мероприятия. Ещё только в зародыше собственная цивилизация, до нашей современной как раком до Луны, но уже на полном серьёзе задаёмся целями где-то в чём-то и переиграть её. Хвала богам, можем наконец себе это позволить, потому как не одни уже. Собственно, единомышленники-то и просто свои были и раньше, но какие свои? Тутошние только, античные, много чего от нас нахватавшиеся, но нашего современного образования не имевшие. Нас же, попаданцев в этот античный мир, только шестеро, а много ли осилишь вшестером? Теперь вот наконец подоспели и первые потоки выученного нами молодняка, с которыми дело идёт и легче, и веселее. Ещё не до всего доходят руки, но до многого, о чём вшестером мы могли только мечтать. Для тех, кто не в курсе, кто мы такие, разжую особо.

Начну с единственного ещё не упомянутого. Хренио Васькин для нашей узкой компании, а вообще-то Хулио Васкес – единственный из нас не русский, а как есть самый натуральный испанец. В той прежней жизни был ментом, то бишь полицейским, а посему и у нас по той же ментовской части, отчего и не шляется с нами по колониям, а следит за порядком в метрополии, расположенной на территории юга современной Португалии. У Хренио не забалуешь, так что по колониальным делам можно шляться безбоязненно. Как и я, женат на хроноаборигенке, давно втянутой в наш круг, и цены бы ей не было, если бы у неё было ещё и наше современное образование.

Я, Максим Канатов, инженер-технолог по металлообработке и по работе в той прежней жизни производственник, в основном по этой же самой части и в этой жизни – ага, главный промышленный буржуин как в самой метрополии, так и в наших колониях. С античным уклоном, конечно, так что вместо заводов владею мануфактурами, вместо газет – типографиями и радиомастерскими, а вместо пароходов – ну, не полный, а совладелец нехилой торговой флотилии, включая и суда с полудизелями вместо паровых машин. А до кучи ещё и латифундист, потому как иначе меня же в античном мире просто не поймут-с. Женат тоже на хроноаборигенке и тоже вполне в наш круг вписавшейся. Да, образование подкачало, но с обязанностями моей супружницы Велии это справляться не мешает. Где знаний МГТУ имени Баумана не требуется, и в делах меня подменить в состоянии, пока меня по другим делам нелёгкая носит.

Володя Смирнов, автослесарь и бывший боец разведроты, поэтому на войне он у нас спецназом заведует, им же самим и обученным, а в мирной жизни технарь, как и я. И оружие вместе с ним разрабатываем и внедряем, и полудизелем вместе занимались, и без него хрен бы я сам его осилил, и нормальный дизель сваять с ним пробуем. Однорядный даже сваяли, хоть и не довели ещё до серии, а замахиваемся и на многорядный, поскольку есть задумки и на предмет стратегического господства в воздухе.

Наташка евонная, то бишь тоже давно уже Смирнова – как бывшая студентка Лестеха – наша главная биологичка, включая и смежные специальности типа агрономии, и сельское хозяйство развить она нам здорово помогла, да и вообще по всяческой полезной растительности, а в чём-то и по живности нас просвещает. Не без её помощи, например, у меня и косский шёлк производится из коконов местных диких шелкопрядов, а это бизнес для античного мира весьма серьёзный.

Серёга Игнатьев – по образованию геолог, и для нас его помощь неоценима как в поиске полезных ископаемых, так и в химии, и в радиотехнике, и в географии. Их же и к экспедициям готовят геологоразведывательным, так что много чему учат и помимо самой геологии. Каково, например, тот же каменный уголь найти там, где ему официально быть не положено, и где я бы его ни в жизнь искать не догадался? А хром с никелем? А цинк? А фосфаты? А селитру? Без геолога, как без воды – и не туды, и не сюды.

Юлька евонная, то бишь тоже Игнатьева – бывшая студентка пединститутского истфака, то бишь и историчка, и вообще училка. И послезнанием нашим мы во многом ей обязаны, а это ведь тоже нехилое преимущество перед хроноаборигенами, и обучением молодняка. Преподавали-то, конечно, мы все, но одно дело какие-то свои предметы вести, другое – весь учебный процесс организовывать и тянуть. Кадетский корпус, правда, мы с Володей без неё уже на Азорах тянули, но без опыта преподавания в школе разве осилили бы? А не выучив как следует молодняк, так и вертелись бы до сих пор, как белка в колесе, но так ни хрена толком и не успевая.

А на дворе ведь лето сто семьдесят седьмого года до нашей эры, и осенью уже двадцать лет исполнится, как мы в этом античном мире пребываем. Вжились в него сами, семьи завели, детей родили, старших уже и вырастили, и выучили, да не одних, а вместе с тщательно отобранными сверстниками, дабы им уже полегче было, чем нам поначалу. И метрополию обустраиваем, и колонии заморские, где можно и попрогрессорствовать без этой вечной оглядки на большого римского друга. Здесь вот Африку обустроить задумали и даже экологию ейную в отдалённой перспективе спасти – ага, от не в меру плодовитых и прожорливых африканцев. Это, правда, не здесь, а на западе Сахары в основном будет, а здесь мы набираемся опыта и тренируемся – ну, заодно с нашей здешней колонизаторской деятельностью. Хочется, чтоб эту саванну со всей её живностью застали и наши потомки.

Не сами по себе, конечно. Что в этом античном мире сделаешь сам по себе, если в нём давным давно всё схвачено и поделено? Будь ты хоть семи пядей во лбу и крут, как вкрутую сваренные яйца, если ты ничей, то ты и сам никто, и звать тебя никак. Но есть в финикийских Гадесе и Карфагене этрусский купеческо-олигархический клан Тарквиниев, у которого мы и состоим на службе. Начали с простых наёмных солдат, поработали потом и простыми античными бандитами, да так и выслужились постепенно из пешек в фигуры. И задания стали получать сложнее, и простора для собственной инициативы в них стало побольше, а там уже и вышли на тот уровень, на котором уже и предложить нанимателю означенную инициативу вполне уместно и только приветствуется. И хотя мы по-прежнему получаем задания и выполняем их, в их разработке и планировании мы давненько уже и сами участвуем. Вплоть до того, что сами себе задание очередное замыслим, а начальство одобрит, прикажет и профинансирует. Вот тогда-то и пошли у нас собственные прожекты.

Волний, мой старший сын, как раз по весне отправился на Кубу, да не один, а с семьёй и с друзьями-сослуживцами, так что есть кому теперь двигать кубинские дела уже не урывками, а регулярно и размеренно. И хотя сам этот трансатлантический торговый маршрут функционировал у Тарквиниев и без нас, да и ими самими унаследован ещё от давних предшественников, но его доведение дл ума, то бишь свои колонии на Азорах, на Кубе и на Горгадах – уже наши прожекты. Бразил, Капщина и Сан-Томе – тем более. А с их колонизацией закольцевался и ещё один торговый маршрут, южноатлантический. Пока ещё не столь развит, ну так разовьётся вместе с развитием его узловых колоний. Барбос на старом маршруте ещё добавился, то бишь Барбадос.

И везде практически имеется уже и наш образованный молодняк – где хотя бы по одной семье, а где и по несколько. А с ним повсюду появляется и дальняя радиосвязь, выводящая взаимодействие уже на совершенно новый уровень. Мыслима ли, например, голубиная почта через всю Атлантику? А радиосвязь – вполне. Сан-Томе разве только ещё не охвачен, потому как в Гвинейский залив только с Капщины и доберёшься, и развит он пока даже слабее, чем Бразил. Ничего, до следующего года как-нибудь потерпит, потому как с Капщины уже и не только туда добраться можно, и есть у нас ещё одна задумка…