Античная наркомафия-7

18. В кейптаунском порту

Грандиозный наплыв народа из голодающей Бетики повлиял на наши текущие планы во многом. О начале колонизации Мадейры и строительства дорог римского типа в самой метрополии я уже говорил. Отсюда же растут ноги исходно и у задачи по разведке на предмет обитаемости Барбадоса. По этим же соображениям, хоть и с более дальним прицелом, подбиваются клинья и к Канарам. Всё это отложилось бы ещё не на один год, если бы не эта прорва иммигрантов, пусть не идеальных, но и этнически своих, и по своим качествам подходящих — близких нам и желанных, но понабежавших сразу в слишком уж большом количестве, и теперь это количество надо куда-то распихать и попристраивать к нужному полезному делу. Иначе разве сподвиглись бы мы раньше, чем через пару-тройку лет, и на этот бросок к Южной Африке? Из-за этого вот, собственно, и школьный выпуск молодняка пришлось ускорить — и на Горгады, и на Бразил мореманы сплавали бы и без нас, но дальнейшее плавание от Бразила к югу Африки с основанием там новой колонии требовала нашего участия. Мы планировали этот бросок через пару-тройку лет, выпустив сперва хотя бы первый поток нашего молодняка уже из кадетского корпуса и распределив его по местам службы, дабы было кому двигать внедрение прогресса в массы, покуда мы отвлекаемся на колониальную экспансию. Если бы не этот наплыв людей из Бетики, так бы оно и было, но народ нарисовался — хрен сотрёшь, метрополия переварить его весь не в состоянии, и девать его куда-то надо. И пожалуй, оно и к лучшему, потому как годы идут, и моложе мы не становимся, а надо же ещё и бросок в Индийский океан когда-то делать, и для этого южноафриканская база нужна — уже полноценная база, а не просто деревушка с гаванью как на Бразиле, потому как судам после перехода по южной Атлантике не только стоянка понадобится, но и ремонт какой-никакой, и обслуживание, и пополнение жратвой, а острова подходящего там нет, там материк, а на нём — бушменоиды. Пока, хвала богам, только охотники-собиратели, немногочисленные и живущие в каменном веке, но дикари один хрен остаются дикарями, присутствие которых требует ещё и форта с гарнизоном, а то соблазн иначе нехороший у дикарей возникнуть может, и нехрен их в него вводить.

Это, конечно, увеличивает численность колонистов — и бойцы нужны, и шлюхи для их ублажения, и докеры, и корабельные плотники, и для прокорма всей этой оравы, да и для создания запасов будущим экспедициям, нужно гораздо больше, соответственно, и поселенцев-крестьян. Особенно с учётом того, что и смотреть им по сторонам при работе надо в оба, держа оружие под рукой, и производительность труда радовать не будет. Та же самая история повторяется, как и во всех наших колониях — много ли пней с каменюками выкорчуешь, а потом земли вспашешь на жалком десятке ишаков? А ведь на них же ещё и стройматериалы возить — хоть и можно пока-что перекантоваться в палаточном лагере, частокол вокруг него всё-таки нужен. Поэтому приходится, конечно, и киркомотыги в ход пускать куда больше, чем хотелось бы — ну что такое десяток ишаков на добрых полсотни крестьянских семей? Так, отметиться, чтобы нельзя было сказать, что тягловой силы нет совсем. Но люди ведь сюда не прямо из Испании привезены, а проездом через Горгады и Бразил, где уже повидали, какой бывает колония на второй год своего существования, а какой — несколько лет спустя. Расстояние по дням плавания успели оценить, а трудности перевозки собственными глазами наблюдали, так что и сами всё понимают.

Даже эти ишаки — это что-то с чем-то! С одной стороны, как я уже и упоминал, это практически идеальный "мини-трактор" на том начальном этапе, когда завезти через океан в дальние гребеня надо вообще всё и сразу, а ёмкость трюмов ограничена. Но ишак есть ишак, и с ним то и дело возникает ситуёвина "с другой стороны". Никто, например, не пробовал эвакуировать заупрямившегося с перепугу ишака с получившего пробоину и тонущего судна, когда времени — считанные минуты? Нам вот довелось…

Ну, тонущего — это я утрирую, конечно. Не дали ему утонуть, да и некуда было особо тонуть на такой смехотворной глубине — один хрен разгрузили бы всё мало-мальски ценное, да и само судно были бы неплохие шансы поднять и добуксировать до берега, но в каком состоянии? Одно дело, когда океанский прибой с силой, но ровно и размеренно выкатывает свои волны на пологий песчаный пляж, и совсем другое, когда они дробятся обо все эти каменюки, устраивая между ними бешеную свистопляску. Тут и за сутки так судно раздолбает, что оно уже реставрации подлежать не будет.

Вынесло нас, короче говоря, несколько севернее, чем мы рассчитывали. Мы-то на горную цепь Капского полуострова выйти хотели, относительно невысокую, метров под триста, но за ней Столовая гора и Пик Дьявола километровой высоты, так что хрен их проворонишь, а уж завидев их, повернуть параллельно берегу на север и выйти, обогнув мыс, к Столовой бухте, ставшей в известном нам реале портовой гаванью нидерландского Капстада, то бишь Кейптауна. Разве найдёшь лучшее место для южноафриканской базы? Но вынесло нас не на Капский полуостров, а севернее, на остров Роббен. А он, сволочь, низенький, всего несколько метров над уровнем моря, и издали его не разглядишь. И хрен бы с ним, будь дело среди бела дня — увидели бы пусть и не издали, но ещё с безопасного расстояния, но ночью-то ведь темно как у негра в жопе, а посему и обнаружили его наши вахтенные мореманы не на глаз, а на слух — по грохоту разбивавшихся об его прибрежные камни волн. И получилось это у них гораздо ближе, чем хотелось бы.

Хоть и не "ревущие сороковые" ещё, где штормит практически постоянно, но и не так уже до них далеко, так что море бурное, волны плещутся в борт, и много ли тут в их шуме расслышишь? Услыхали в конце концов неладное, глянули, увидели буруны, но пока тревогу подняли, пока клевавшие носом помощники кормчих просекали ситуёвину и выруливали, пока растолканные навигаторы въезжали спросонья в расклад и соображали встать на якорь, пока бросали якоря — судну, оказавшемуся к острову ближе всех, как раз нескольких секунд, наверное, и не хватило. Якорь-то и с него бросили, да выбрать канат уже не успели, впечатавшись таки бортом в торчащую из дна каменюку. Этого момента мы не застали, потому как мирно и никого не трогая почивали, то бишь дрыхли. Тут вдруг означенная полундра и сопутствующий гвалт, я глаза продираю и подкидываюсь, решая спросонья основополагающие вопросы, то бишь кто я, и где я, определяюсь с ними, пока взбираюсь по трапу на верхнюю палубу, а там — форменный кавардак, в котором хрен чего разберёшь, потому как мужики-переселенцы галдят, бабы визжат, детвора ревёт, скотина из трюмов тоже о своём существовании напоминает. Матросня в этом бедламе пытается, спасая суда, свернуть паруса, покуда с якорей не сорвало, да не опрокинуло на хрен, а все, кому не лень из штатских, так и путаются у мореманов под ногами, что результативности их работе ну никак не прибавляет. Пришлось, дабы хоть как-то сей процесс упорядочить, даже в небеса из револьвера шмальнуть. К этому моменту на пострадавшем судне как-то с грехом пополам разобрались и без нас, и его навигатор организовывал перегруппировку людей и груза к неповреждённому борту, дабы накренить судно на него и приподнять над водой пробоину, и у него уже начинало получаться.

Ну, пробоина — это громко сказано, как потом выяснилось, и в этом было наше первое везение, но уж течь была нехилая, и как раз к тому моменту, когда мы разобрались у себя, а наши навигаторы скомандовали спустить на воду манёвровые вёсла и вытравить якорные канаты, их пострадавший коллега убедился, что принятых им мер недостаточно. Требовалось радикально облегчить повреждённое судно, и мы, подойдя к нему, принялись организовывать "абордаж наоборот", то бишь подтянулись к нему абордажными кошками и соорудили из вёсел импровизированный мостик, по которому и переправили для начала к нам на палубу всех переселенцев, а затем мешки и ящики, а уже с другого нашего борта к нам "приабордажилось" третье судно, принимая часть людей и груза уже от нас к себе. Вторым нашим везением оказалось то, что течь была не сильно ниже ватерлинии, так что креном её удалось обнажить. Но побережье острова из-за торчащих камней абсолютно не годилось для высадки, а волны весьма прозрачно намекали на крайнюю нежелательность нашего здесь присутствия. Остров Роббен — он ведь и в реале за многие кораблекрушения был в ответе, и не по оговору, а очень даже по справедливости. Гиблое место…

Убрав вёсла и подтянувшись уже борт к борту, приняли к себе и большую часть амфор, расколотив всего три и уронив за борт одну, облегчили таким манером достаточно повреждённое судно, но всем действовал на нервы перепуганно голосящий из трюма скот. Вот тут-то мы и намучались с проклятыми ишаками! Пока их из трюма вытаскивали, они особо не возражали, потому как забортная вода им и самим пришлась не по вкусу, но уже на палубе каждый проявил свою индивидуальность. Всего-то их перевозилась дюжина, по четыре на каждом из трёх больших кораблей, так что эвакуировать требовалось четверых. Млять, лошади и громоздче, и пугливее, но насколько же они послушнее!

Первый же из них на наклонной от крена палубе упёрся, не желая спускаться, и его тащили вчетвером, а на наш борт затаскивали уже вшестером. Второй ишак ещё хлеще заупрямился, даже вырываться начал, а когда его принялись нахлёстывать, так взбрыкнул, лягнув одного из мореманов, а второго едва не укусив, после чего таки вырвался, поскакал по палубе, да и сиганул, дурень, за борт. А там волна его подхватила, понесла, да со всего маху об каменюку шмякнула — есть первая жертва Нетону. Третий был настроен гораздо конструктивнее — тоже поупирался немного, но без фанатизма, так что к борту мореманы его подтянули и вдвоём, да и затаскивать к нам было легче, чем первого. Мы понадеялись было, что его конструктивному примеру последует и четвёртый, но тот вдруг попёр в ещё худшую дурь, чем второй. Лягаться он начал сразу же, одного куснул и лишь чудом руку ему не порвал, а только рукав туники. Вырвавшись, правда, за борт не сиганул, но устроил галопирование по всему судну, в ходе которого сшиб с ног двоих. А времени урезонивать его не было — хоть и приподняли повреждённый борт, волны продолжали захлёстывать его прореху, и вода в трюме, хоть и медленно, но прибывала. Думать нужно было уже о спасении всего судна, остальной живности и остатков груза, нужно было организовывать вычёрпывание воды, а как тут его организуешь, когда проклятый ишак бесится на палубе? Рассвирепев, Володя выхватил револьвер и пристрелил на хрен упрямую скотину, затем тушу выбросили за борт и навели наконец порядок. Так вот и вышло, что везли мы сюда дюжину ишаков и почти довезли, но выгрузили на берег Столовой бухты только десяток. С овцами и свинтусами и половины тех проблем не возникло, что с этими двумя ишаками, хотя одну дурную хавронью тоже скормили в итоге Нетону. Да хрен с ними, с ишаками и свиньёй! Тут, когда навигатор установку парусинового пластыря на течь и вычёрпывание из трюма воды организовывал, так моремана одного не досчитались — никто и не заметил, когда и как бедолага пропал…

Дальше-то проще уже было. Взяли повреждённое судно на буксир, да так его в накренённом виде в Столовую бухту и притащили. Километров десять там оставалось с небольшим, но хотя уже рассвело, и путь был виден прекрасно, с парусами решили уже не рисковать, а дошли до берега на вёслах. Лоций-то ведь у нас нет, их только колонистам в будущем составить и нарисовать предстоит, а спасшись от крушения у этого сволочного острова Роббен, было бы вдвойне обидно потерпеть его у нужного берега — ага, в самом кейптаунском порту.

Отступление от давней финикийской ещё традиции базироваться на острове, а не на материке, которую и мы тоже, хоть и не финики, стараемся по возможности и по тем же самым соображениям соблюдать, в данном случае для нас вынужденное. Где ж остров тут подходящий найти? Тут только этот Роббен, мать его за ногу, и есть. Что берега у него для причаливания и высадки с моря неудобны, это в чём-то минус, но в чём-то и плюс. В реале небольшую гавань со стороны материка соорудили, отгородив её акваторию от моря искусственными волноломами, и нам этого религия тоже в принципе не запрещает — труд, зато вне гавани уж точно хрен кто причалит и десантируется — нам и объяснять не нужно теперь, почему. Но остров — голимый. Даже леса нет, а только трава, да кустарники. Воды на нём своей нет — в реале рыли колодцы, но грунтовую пресную воду быстро разобрали, и вместо неё солёная морская в те колодцы просочилась, и в наше время остров водой из Кейптауна снабжаться будет через проложенный по морскому дну водопровод. Ну и на кой хрен нам сдалась такая база? Маяк, конечно, на светлое будущее на Роббене нужен, а то знаем уже, чем чревато напороться на него среди ночи. Это же хвала богам, что суда наши не из сосны, а из атласского кедра выстроены, который сосне не чета, а строили их финики из Гадеса и Тингиса, которые средиземноморским коллегам не чета, а заказывали их тем финикам Тарквинии, которые всякой полунищей шелупони не чета и на бронзовых заклёпках с гвоздями экономить не приучены. Но вот напорись мы на эти каменюки возле острова со всей дури на полном ходу — боюсь, не спасло бы нас и это. На будущее нужно, конечно, закоординатившись и убедившись, что уже над континентальным шельфом, на якорь вставать с наступлением темноты, не поддаваясь соблазну прибыть в порт поскорее.

А соблазн силён, поскольку и путь — не ближний свет, а ветер попутный, и его хочется использовать по максимуму, отчего и идёшь на всех парусах. Сила же ветра, чем выше над водой, тем больше, и не просто так на классических парусниках, начиная ещё с больших каравелл с каракками и галеонов, прямые паруса городились сперва в два, затем в три, а потом и в большее число ярусов. Античные мореманы к такой системе парусов не приучены, но прототип её всё-же известен — низенький треугольный парус над основным прямым, который пока-что мало кто применяет, но в имперские времена будут применять шире, и на классических римских корбитах, включая большие имперские зерновозы, этот парус — или целиковый, или из двух, а то и четырёх отдельных — пропишется в качестве обязательной части их оснащения. Возможно, эта система и усовершенствовалась бы уже в византийские времена путём уменьшения высоты основного паруса и увеличения этого треугольного с его разрастанием в трапецию, но тут арабы принесли в Средиземноморье свой косой треугольный парус, и Византия, а за ней и прочие средиземноморцы переняли его, да так лихо, что он и называется теперь не арабским, а латинским.

Вот этот продвинутый античный уровень, на котором застыл имперский Рим, и который не успела, если вообще задавалась такой целью, развить Византия, мы как раз и внедрили у себя. Спалить его перед римлянами не страшно, потому как один же хрен они к нему и сами придут, а то, что основной парус у нас пониже общепринятой классики, а дополнительные — повыше, так это в пределах индивидуальных вариаций, и на это ещё не всякий внимание обратит. Ну, заметят в Гадесе или в Тингисе, даже и сообразят, для чего это — так выигрыш не настолько велик, чтобы фанатично перенимать и совершенствовать дальше уже самим. Вот уже дальнейшую эволюцию низенького треугольника в трапецию палить перед будущими "тоже типа римлянами" западно-финикийского разлива не стоит, но к этому мы ещё и не пришли — нам бы на треугольнике хотя бы для начала мореманов натренировать. Поначалу-то ведь и с ним-то на верхотуре работать боязно…

Повреждение наскочившего на камень судна, как я уже упоминал, на пробоину не тянуло, но пара треснувших досок обшивки в идеале требовала замены. Ну, в смысле, можно на крайняк выправить, да смолой хорошенько замазать, и если очень повезёт, то и до Горгад дотянуть можно. Но стоит ли рассчитывать на большое везение? Судьба — она ж такая стерва, что только доверься ей — подлянку устроит щедрую, от всей своей широкой души. Поэтому если есть возможность не латать, а заменить, то лучше заменить, пускай это и труднее. Пара досок — не десяток, запасные есть из такого же просушенного кедра, так что даже местной древесины не нужно. Местная древесина колонистам понадобится, потому как хоть мы и оставляем им одно из двух малых одномачтовых судов, не хватит им его на все их нужды. Пара-тройка хороших рыбацких лодок им тут тоже понадобится наверняка, и вот их уже им самим из местного сырья придётся строить.

Даже Володя помнит из школьного курса географии, что южная оконечность Африки находится в субтропическом поясе. Я помню даже несколько больше — что запад этой полосы, на котором мы и находимся, характеризуется средиземноморским климатом и вечнозелёными жестколиственными лесами средиземноморского типа. Но название это условное, означающее лишь климатическое сходство, а породы растительности здесь ни разу не средиземноморские, а свои, сугубо местные — всё-таки здесь Южное полушарие, а не Северное, так что ни сосен, ни дубов, ни можжевельника, ни оливы здесь не водится.

В смысле, нормальной оливы, то бишь дикого предка культурной европейской. На севере Африки она растёт, в горах и вблизи экватора растёт, Наташка говорила, что и на склонах Килиманджаро встречается, а вот до юга Африки так и не добралась. Но раз уж климат здесь подходящий, то будут здесь прекрасно расти и нормальная культурная олива, и каменный дуб, и пробковый, и кустарниковый — всё, что посадим из привычной нам средиземноморской растительности, вполне здесь приживётся. За оливу же во всяком случае можно ручаться, потому как хоть и нет здесь той средиземноморской, есть вместо неё своя. Олива лавролистная, она же — "железное дерево", потому как твёрже и тяжелее ейной древесины здесь больше никакой не найти. В тропиках — вполне возможно, даже наверняка, но то в тропиках, а здесь, вдали от них, и эта олива — вполне себе "железная". По наташкиным данным она даже термитов практически не боится, что в термитоопасной местности качество уж всяко не из последних. Есть здесь ещё несколько то ли видов, то ли подвидов ногоплодника или подокарпуса, называемого ещё жёлтым деревом, который с виду к хвойным хрен причислишь, потому как хвои-то как раз привычного нам вида, то бишь колючек, у него и нет, а вместо них листья как листья, но относятся эти виды таки к хвойным. Вот как раз та олива железнодревесная, да два вида подокарпусов, хвойников этих неправильных желтодревесных, и составляют самый верхний чисто древесный ярус тутошних "тоже типа средиземноморских" лесов. Метров десять в высоту, редко какое до пятнадцати вымахает, а ниже их всевозможные кустарники, да лианы.

Наташка, к сожалению, только по нашим отечественным лесам специалистка, то бишь зоны умеренного климата Северного полушария. Кое-что она знает, конечно, и по субтропикам с тропиками, но в подробностях — только то, чем интересовалась сама, а не по учёбе. По учёбе же ейный тропический и субтропический ликбез был обзором галопом по европам — для каждой зоны, например, только самые основные виды, описанные лишь схематично. Опознаешь их вживую по этому описанию — молодец, а не опознаешь — твои проблемы. Учебник-то ведь исходно не для наших студентов писался, а для черномазых патрислумумбовских, которые родную природу, как предполагалось, должны были и сами знать. Но другого-то у неё не было, а мы сами без неё и этого не знали, так что и на том, как говорится, спасибо. У нас шпаргалка из него на русском языке, а для колонистов она на турдетанский переведена, теперь вот ещё и рисунками пояснительными снабжаем то, что сумели опознать сами…

К счастью, с земледелием здесь у наших колонистов никаких проблем не будет. Климат ведь в самом деле средиземноморский. И пшеница здесь будет прекрасно расти и вызревать, и ячмень, и горох с бобами, и виноград, и плодовые. Более того, здесь уж точно нет ни римских глаз, ни римских ушей, так что нет никаких препятствий и для заморских ништяков — ни для помидоров, ни для красного стручкового перца, ни для мексиканской фасоли, ни для табака. Почти как на Азорах ситуёвина, если только кукурузу не считать, но тут уж приходится учитывать, что материк не безлюден. Хоть и не знают бушменоиды тутошние земледелия, но мало ли, куда может от них попасть заполученное через обмен или кражу зерно? Если попадёт в конце концов к черномазым в тропики, так пшеница с ячменем — хрен с ними, не для влажных они тропиков, и не размножатся на них банту, а вот кукурузу им давать нельзя. Но и без кукурузы стол наших "африканеров" испанского разлива обещает быть разнообразнее, а севооборот — продвинутее, чем в метрополии.

Об оливе уже сказал, а ведь это не только пищевая, но и техническая культура — и для светильников ейное масло нужно, и для тех же полудизелей. Правда, расти деревья будут долго, а до того — ну, надо пробовать, каковы плоды тутошней "железной" оливы. Наташка говорила, что считаются съедобными. О маслоносности их она и сама не в курсе, но это только практика покажет. Для технических же целей коноплю надо выращивать — семена на масло, а стебли на волокно. Попробуем мы, конечно, и банан тот абиссинский здесь вырастить, который у тестя на Карфагенщине в принципе рос и даже плодоносил, но в нём полной уверенности нет, а вот конопля точно не подведёт — на канаты, да на холст для парусины, ну и на масло то же самое. Вот только в пищевых целях использовать её не стоит, потому как средиземноморская конопля — не наша среднерусская, а куда ближе к той самой, индийской. Финики её курят — только в путь…

Нужны будут, конечно, и лён, и хлопок, а шерсть дадут овцы. Пчёл, конечно, в этот раз ещё не привезли, и не уверен, что удастся через год, а сгодятся ли вместо них для пасек местные — хрен их знает. Помнится, в реале как раз какой-то вид африканских пчёл скрестили в Южной Америке с местными культурными в надежде улучшить породу, но в результате получили тех самых пчёл-убийц. До фруктовых же урожаев ещё не один год, так что на первых порах вся ставка по части сладкого — ну, не считая сбора диких ягод — на арбузы, семена которых привезены. Дикий арбуз в этих местах растёт, но он горький, и ну его на хрен, когда нормальный культурный есть.

Главное, конечно, это вода, потому как без воды и не туды, и не сюды. Но тут не остров, тут материк, и не пустыня Намиб, хвала богам, так что вода есть. Пусть и не в виде большой судоходной реки типа Конго или Замбези, а в виде мелких речушек, а то и вовсе ручьёв, но зато их до хрена, так что ни водопои для скота, ни орошение — и в сухой сезон ни разу не проблема. Особенно же радует то, что многие из этих ручьёв и речушек берут начало в горах, с которых стекают бурными горными потоками, местами образуя и водопады. Я ведь упоминал уже, с какими проблемами связана намеченная в оборзимом будущем электрификация Горгад и Бразила, где ни хрена пока на ум и не приходит кроме хитрых ветряков Савониуса? А тут всех этих проблем нет и в помине, тут только водяные колёса ставить не ленись, дабы халявную силу этих водных потоков использовать — как для промышленного оборудования напрямую, так и для дающих халявное электричество мини-ГЭС. Юг Африки богат полезными ископаемыми, и что-то Серёга наверняка найдёт и в шаговой доступности от Кейптауна, так что и перерабатывающие всё это добро мощи надо планировать заранее. Уж железо-то где-нибудь поблизости всегда найдётся, и возить его сюда через Атлантику, да ещё и дважды, когда местную добычу и выделку наладить можно — не идиотизм ли? Хайтек в готовых изделиях — другое дело, но сколько там будет по массогабариту того хайтека? Ширпотреб же — ну, не сразу, конечно, но как только руки дойдут — надо свой местный производить. А заодно бурные горные потоки со склонов — это же ещё и возможность соорудить акведук и снабжать колонию чистой питьевой водой.

Ближайшая речушка — правда, уже не горная, а равнинная, так что пить воду из неё без кипячения я бы не советовал — буквально рядом. Прямо возле её устья голландцы в известном нам реале построили форт, ставший основой их Капстада. Устье речушки, на его южном берегу форт, к югу от него большой ручей, а южнее его посёлок колонистов. Выше по течению ручья и притока речушки сельскохозяйственные угодья, ну а севернее форта — наверняка пастбища для скота. Хрен всё это фортификацией прикроешь, конечно, потому как и трудозатраты непосильные, и солдат гарнизона на такой периметр не хватит, но зато вся территория, включая и гавань, наверняка прекрасно простреливалась ядрами из пушек форта. Учитывая относительную малочисленность окружающих бушменоидов и их страх перед огнестрелом европейцев — защита колонии на её начальном зародышевом этапе в общем и целом получалась вполне достаточная. Во всяком случае, именно такое у нас с Володей сложилось впечатление, когда мы ещё в Оссонобе смотрели на серёгиной флэшке старинную карту. Голландцы тогдашние своё дело знали, и нам лучше их один хрен не придумать, а посему, с них — только несколько заранее — и решили брать пример.

В нашем случае ситуёвина даже лучше. Те голландцы, имевшие все основания опасаться нападения с моря как пиратов, так и португальцев, тоже располагавших, как и они сами, пушками, были связаны из-за этого фортификационной наукой семнадцатого века. Отсюда и звёздчатая в плане линия укреплений, отсюда и их малая высота — не очень удобная для отражения приступа, зато наиболее адаптированная ко вполне возможному артобстрелу. Но у нас на дворе Античность, да ещё и самые задворки античного мира, до которых греко-римским военным флотилиям с баллистами заведомо не добраться, так что не актуально для наших колонистов ожидать артобстрела, и ничто поэтому не мешает им обзавестись нормальными античного типа укреплениями с высокими стенами и ещё более высокими башнями, с которых гораздо лучший обзор окрестностей, а при необходимости и гораздо лучшее их простреливание. Да и сам огнестрел у нас и дальнобойнее, и точнее, и скорострельнее тех голландских гладкостволок…

Со скотом у колонистов, конечно, хреново. Как и на Бразил, через который мы и прибыли сюда транзитом, много скота за раз не перевезёшь — и на Бразил-то, как я уже говорил, мы только в этом году, то бишь на второй год существования тамошней колонии сподобились доставить первую пару быков. Сюда же их будет доставлять вдвое труднее, так что здешние проблемы с крупным рогатым скотом — это надолго. Голландцам в реале по этой части проще было, поскольку к их прибытию страна давно уже была населена и обжита скотоводческими племенами готтентотов, у которых можно было разжиться как козами, так и коровами. Но Юлька, например, считает, что эти готтентоты — не коренное население юга Африки, а выходцы из Кении или откуда-то рядом с ней, где и переняли скотоводство и железную металлургию у черномазых банту. Точнее — переймут от них в будущем, когда начнётся экспансия означенных банту на восток и юг материка. Пока же предки готтентотов живут, скорее всего, всё ещё где-то там, и едва ли их тамошний образ жизни сейчас сильно отличается от такового у тутошних предков бушменов. А если даже они и осваивают уже скотоводство, то где они, а где мы? Местные скотоводы обязательно оставили бы следы своего присутствия, но вот чего не наблюдаем, того не наблюдаем, так что на туземный скот рассчитывать не приходится. Даже на мелкий, которого тоже много через океан не доставишь, и хотя овцы размножаются минимум вдвое быстрее коров, а уж свинтусы с курами ещё быстрее, ситуёвина с ними тоже будет не лучше, чем на Бразиле. А скорее всего, даже хуже, потому как там всё-же необитаемый остров, а здесь — материк, на котором есть и хищники, и дикари. С другой стороны, правда, бонусом идёт наличие на материке и промысловой дичи. В конце концов — это же Африка.

Тут фокус в том, что зона вечнозелёных лесов "средиземноморского" типа, где мы и высадились, тянется относительно узкой полосой вдоль океанского побережья, а за ними вглубь материка или горы с их высотной поясностью, или саванна — попрохладнее той классической субэкваториальной, но во всём остальном самая настоящая африканская саванна с её многочисленной живностью — всевозможными антилопами от газели до гну, зёбрами, жирафами, буйволами, слонами и носорогами — если есть из чего и чем стрелять, то без мяса не останешься. Другой вопрос, как к этому бушменоиды тутошние отнесутся, по понятиям которых наши колонисты, охотящиеся внаглую на ИХ дичь, будут выглядеть форменными браконьерами, и пока с ними не договорятся, злоупотреблять не стоит. Ну, разве только павианов, которые наверняка повадятся кормиться на полях и огородах…

Поэтому на первых порах, как и на Бразиле, в первую очередь напрашиваются дары моря. Зелёных морских черепах здесь, правда, немного — самый край их ареала, так что не очень-то на юге Африки ими полакомишься. Зато кого здесь реально до хрена, так это тюленей и пингвинов. И судя по их непуганности, бушменоиды их не промышляют — систематически, по крайней мере. Тюлень тутошний хоть и не родня тому вест-индскому тюленю, которого мы на Кубе пробовали, но мясо его вряд ли сильно отличается. Очень жирное и очень на любителя, скажем так. Хотя, если другое мясо отсутствует совсем или в большом дефиците, то будешь есть и это. Говорят, впрочем, что и оно вкусно, если его правильно приготовить, но кто ж у нас умеет правильно готовить тюленей? Хвала богам, у нас есть им альтернатива — те же пингвины хотя бы на худой конец. А тюлени — ну, шкура тюленья хороша, в воде не промокает, да и в Столовой бухте их повыбить не мешало бы, потому как люди же в ней купаться будут, а тюлень — излюбленная добыча большой белой акулы, которая и сплывается отовсюду поближе к тюленьим лежбищам. И спрашивается, она-то нам тут нахрена сдалась?

Пингвины — тоже, конечно, что-то с чем-то. Африканский пингвин мелковат по сравнению с антарктическими, но всё-таки больше полуметра ростом. Тоже, конечно, как и тюлень, и жирный, и рыбой отдаёт, поскольку тоже ей в основном и питается. Володя — со ссылкой на слова своего ротного старшины в армии, который свою срочную служил в морпеховском спецназе — говорит, что на вкус пингвинье мясо от конкретной части туши зависит. Грудка, например, домашнюю птицу якобы напоминает, а спина и задняя часть — якобы говядину. Но особенно, говорит, занятны их яйца — раза в четыре крупнее куриных, но главное не это, а то, что белок пингвиньего яйца при варке или жарке полупрозрачным становится. И вкрутую его сварить весьма затруднительно, так что лучше из него яичницу жарить, если уж сильно приспичит. Пик сезона, правда, уже прошёл, но вообще-то они тут весь год размножаются, так что немного яиц найти можно всегда. Как основной промысел — ну его на хрен, потому как и непривычно, и размножаются они медленно — года в четыре только самка зрелой становится, а в кладке больше двух яиц не бывает. Их тут, конечно, до хренища, и даже десятки лет браконьерства в нынешних античных масштабах их хрен истребят, но — тем не менее. А как вспомогательный на первое время — вполне.

Кстати говоря, этот южноафриканский пингвин — ещё и ходячая геологическая загадка. Ну, или плавучая, если успел уже в воду сигануть. Но суть-то загадки не в этом, а в том, что спрашивается, какого хрена этот приполярно-антарктический нелетающий птиц забыл в Африке? А точнее — кто ЕГО в ней забыл? И тут волей-неволей призадумаешься и над ларинской металл-гидридной теорией расширяющейся Земли. Бредятина ещё та, если по ортодоксальным меркам на обывательском уровне её оценивать, да только собака ведь, как всегда, порылась в нюансах. Это у недалёкого среднестатистического обывателя его традиционное "и вообще" может существовать само по себе и вовсе не обязано состоять из конкретных фактов, в которые ему просто лень вникать, а у тех аномальных мутантов, у которых мозги иначе устроены, "вообще" всегда состоит из конкретики и определяется конкретным содержимым, и если что-то из него в ортодоксальную схему не лезет, то для них это не факт неправильный, а схема недодуманная, как бы ни были авторитетны эти сваявшие её маститые ортодоксы. То бишь, берём ортодоксальное "и вообще", добавляем в него не вписывающийся факт, и в результате получается уже совсем другое "и вообще".

Тут, конечно, не только в африканском пингвине дело и даже не столько в нём — не вписывающихся в ортодоксию фактов достаточно и без него. Но и он тоже заставляет призадуматься. Например, над тем, что он относится к очковым пингвинам, а все прочие виды этого рода — магелланов, перуанский и галапагосский — обитают в Южной Америке. Кто-нибудь вспомнит о том, что Африка с Южной Америкой когда-то единый материк составляли, и даже название его вспомнит — Гондвана? Верно, была такая в своё время, и не одни только Африка с Южной Америкой в неё входили, но и Антарктида, и Австралия, и даже Новая Зеландия. Ну, строго говоря, там и Мадагаскар с Индостаном тоже были, но на них пингвинов не водится, поэтому о них речи нет, а вот перечисленные — как раз все с пингвинами. И все — осколки единой в прошлом Гондваны. Разве не логично, казалось бы, предположить, что как раз от той Гондваны те пингвины и остались? Верно, оно было бы логично, если бы не одно досадное обстоятельство — сроки.

Ведь что нам глаголит ортодоксальная геологическая теория тектоники плит, в свою очередь выросшая из вегенеровской теории дрейфа материков? Да ничего хорошего, если разобраться. Да, были в своё время все эти "пингвиньи" угодья в единой Гондване, но когда? Для Африки и Южной Америки это "в своё время" закончилось где-то в районе ста миллионов лет назад, когда оба материка окончательно откололись друг от друга, и произошло это вовсе не в прилегающих к их южным оконечностям "пингвиньих" местах, а в их приэкваториальной части. Южные же их оконечности начали расходиться ещё сто пятьдесят миллионов лет назад, и тогда же примерно Африка окончательно утратила связь с Антарктидой через ещё примыкавшие к той Индостан с Мадагаскаром, сохраняя её с тех пор только через Южную Америку, а свою прямую связь с Антарктидой она потеряла ещё раньше — где-то сто восемьдесят миллионов лет назад, когда и сама Гондвана ещё только отделялась от Лавразии. В юрском периоде, короче говоря. Ну и где тогда были те самые пингвины? На этот вопрос ответим грубо, зато честно — в звизде. Серёга вообще говорит, что самые древние из раскопанных достоверных пингвинов датируются не старше сорока пяти миллионов лет назад, а это уже не юра, не мел и даже не палеоцен, а где-то средний эоцен, так что с единой ещё Гондваной древнейшие пингвины, хоть и раскопаны в Южной Америке, ну никак не срастаются. И даже если считать, что эти раскопанные ещё не самые древние, а самых древних ещё не раскопали, то один хрен прапингвины единой Гондваны не вытанцовываются. Как уже сказал, Африка и Южная Америка около ста миллионов лет назад разделились окончательно. Понятно, что далеко друг от дружки они отъехали не за один миллион лет и не за десять. В смысле, далеко для пингвина. Если считать скорость их раздвижки современной, то бишь сантиметр в год, то это метр за столетие и километр за сто тысяч лет, а за миллион лет — десять километров, которые для пингвина ну просто тьфу. За десять миллионов лет, правда, уже сотня километров набегает, но и она пингвину не преграда — тот же африканский и сто двадцать километров за день проплыть способен. Засада тут в другом — десять миллионов лет спустя морская экологическая ниша предкам пингвиновых ещё не светила, потому как была уже занята.

Гесперорнисовые её занимали — ни разу пингвинам не предки, потому как они из зубатых птиц, но в остальном пингвинам подобные, окромя разве только адаптации к холодному климату, в то время ещё не особо-то и нужной, а главное — занявшие морскую "пингвинью" экологическую нишу и прекрасно приспособившиеся к ней гораздо раньше самих пингвинов. В основном они раскопаны в Северном полушарии, но есть находки и в Чили, а это уже как раз один из основных "пингвиньих" районов. Судя по всему, они и на аргентинском побережье должны были обитать, и на антарктическом, в то время ещё не полярном. Вполне возможно, что и у бразильского выступа могли обитать, где Атлантика и тогда была наиболее узкой, и в этом случае по аналогии с пингвинами могли в принципе и до Африки добираться. Дожили гесперорнисовые до самого К/Т, то бишь до того самого вымирания динозавров и всей прочей меловой мегафауны, слкчившегося шестьдесят пять миллионов лет назад. На свою беду они тоже оказались прожорливее, чем следовало, и с их вымиранием пингвинья экологическая ниша освободилась. Но хрен ли толку?

Это ведь уже не десять миллионов лет после окончательного раскола Африки и Южной Америки, а все тридцать пять, и уже не сто километров их разделяют, а все триста пятьдесят в самом узком месте. День, ночь и весь следующий день пингвину надо плыть не жрамши и не отдыхамши — силёнок-то хватит? И оно ему сильно надо, спрашивается? Тем более, что его ещё и нет на тот момент — все тогдашние нелетающие птицы вымерли вместе с динозаврами, а значит, тогдашний предок пингвинов ещё летал и был не больше курицы. Более того, близкое родство африканского пингвина с южноамериканскими как бы намекает, что сперва их общий предок настоящим пингвином заделался, нелетающим и водоплавающим, затем к холодному климату адаптировался, раз эта адаптация имеется и у африканского, хоть и на хрен ему в Африке не нужна, после чего от антарктической родни в очкового обособился, и лишь потом как-то попал в Африку, да ещё и не в самом узком месте океан для этого пересёк, поскольку жаркий климат ему противопоказан — ага, вплавь пересёк километров пятьсот, едва ли меньше. Вот такая хрень с тем африканским пингвином получается, если из ортодоксальной теории тектоники плит исходить.

Как я уже сказал, "пингвиний" фактор тут далеко не единственный и далеко не главный. Никонов, в изложении которого я читал о ларинской теории, его и не упоминает, потому как хватает и чисто геологических доводов. Взять хотя бы "корни" материковых разломов, которые уходят вглубь шарика на сотни километров, пронизывая насквозь не только кору, но и верхний слой мантии — ту самую "жидкую" астеносферу, по которой их и пускает "вплавь" ортодоксальная теория. Далеко ли уплывёт корабль, стоящий на якоре и забывший сняться с него? Между тем тот же Индостан ортодоксы заставляют проплыть через весь Индийский океан — от Антарктиды до южного края Азии. А вот по ларинской теории расширяющейся Земли он исходно пристыкован как к Антарктиде с юго-востока, так и к Азии с севера, вместе с которой и отъезжает от Антарктиды. Этому, правда, как бы противоречит его динозавровая фауна, родственная гондванской и ни разу не родственная азиатской, то бишь лавразийской. Но не будем забывать и о шельфовых морях, которые по сравнению с океанами неглубоки, но препятствием для сухопутной фауны являются ничуть не меньшим. Море же на месте будущих гор постулируют обе теории, хоть и не без разницы в тонкостях, и обосновывается это явно морскими осадками вздыбившихся горных складок. Против палеонтологии разве попрёшь? Сам факт наличия Гималаев на что указывает? Правильно, на предшествовавшее им море, а океанское оно по ортодоксам или неширокое и неглубокое шельфовое по Ларину — сухопутным динозаврам как-то без разницы. Один хрен оно — непреодолимое для них препятствие. Разумеется, это не значит, что всю нынешнюю теорию тектоники плит надо теперь огульно и безоговорочно сдавать в утиль. С ума-то сходить зачем? Есть и по ларинской теории немало вопросов, которые в ортодоксальной выглядят убедительнее, и будущее, по всей видимости, за их синтезом и каким-то своего рода взаимодополнением.

И возвращаясь от Индостана к южноафриканским пингвинам — ну вот мозолят они нам тут глаза, всё время напоминая о себе — что у нас с ними по Ларину получается? В общем и целом — всё то же самое, потому как и датировка тех же расколов материковых плит у ортодоксов обоснована хорошо, и многое другое. Вот только сам шарик по Ларину расширяется как раз за счёт океанов, а значит, в прошлом он был меньше, и все океанские расстояния — тоже меньшими. Тоже не прогулка для пингвинов, но шансов — больше…

Но тюлени с пингвинами, как я уже сказал — это так, на самом первоначальном этапе перебиться, пока с бушменоидами не законтачили и о мирном сосуществовании с ними не договорились на условиях "хватит тутошней дичи и вам, и нам". Они же тут сами физически не в состоянии по максимуму её использовать, потому как живут в каменном веке и пользуются слабыми деревянными луками. Ну, слабость стрелы они компенсируют ядом, что и намекает, кстати, на предпочтительность мирного решения территориального и охотничьего вопросов, но яд-то ведь в кровь попасть должен, а мегафауна африканская — не человек с его тоненькой кожей, так что толстокожая дичь вроде буйволов, носорогов и слонов едва ли представляет для них гастрономический интерес. Ну, слонов с носорогами очень уж много не бывает, так что и для наших колонистов не они будут основой мясного промысла, но по буйволам мы с дикарями, надо думать, к общему знаменателю придём. И для современных-то охотников он самым опасным зверем в саванне считается, потому как раненый атакует всегда, а хрен ли ему та бушменская стрела? Даже если и попортит ему шкуру, так пока яд подействует, он десять раз подымет на рога или стопчет незадачливого лучника, и если потом и свалится, так много ли от этого радости покойнику и его семье? А у наших сильные и дальнобойные роговые луки, у наших арбалеты, у наших наконец и огнестрел — есть разница?

Не столь однозначен вопрос с "пародией на буйвола", то бишь с антилопой гну. Она, конечно, и помельче, и послабже, и попугливее оригинала, но зато и многочисленнее его в разы. Многосотенные стада — обычное дело, а при миграциях они нередко сбиваются и в многотысячные. И от львов они привычны коллективно обороняться, так что не одна атаковать будет, если их раздраконить, а минимум несколько, а наповал слабой стрелой не уложишь и гну. Заворачивать же вспугнутое стадо гну к подготовленной заранее ловушке нечего и думать — стопчут на хрен всякого, кто дорогу им преградить вздумает. Ещё один весьма немаловажный фактор — то, что с ними вместе зёбры тусить любят, образуя иной раз целые смешанные стада. Во-первых, зёбры бдительнее гну и могут всполошить стадо, не подпустив на уверенный выстрел, во-вторых — не менее агрессивны, а в-третьих — оба вида являются излюбленной пищей львов, так что где гну с зёбрами скучковались, там и львиный прайд наверняка неподалёку. А львы и отобрать добычу у хищника послабже их случая не упустят, и не с бушменскими же луками растолковывать львиному прайду всю глубину его неправоты, верно? Поэтому и гну с зёбрами едва ли являются для бушменов основной дичью, хотя и их промышляют, конечно, при удобном случае. Но основной упор у них наверняка на антилоп помельче, которых и больше в саванне, и не опасны они для охотника, и ранишь их стрелой серьёзнее, так что и преследование подранка будет потом не столь утомительно, и соперники не столь страшны. Одиночный леопёрд группе людей не противник, гепард — тем более, а гиенам и падалью перебиться не привыкать.

Нашим же колонистам все эти мелкие антилопы типа газелей будут не столь уж интересны. И мяса мало, и попасть труднее, и боеприпас в случае промаха переводить на такую мелюзгу жаль вдвойне. Пущай себе те бушменоиды их и промышляют, раз уж их предки не соизволили развиться до уровня посерьёзнее, позволяющего промышлять уже и крупняк — нашим того крупняка больше достанется. Годы ведь пройдут, пока собственный скот не размножится достаточно, да и после того мало кто из наших колонистов откажется добыть халявного мяса, которого в саванне полно…

Сами же бушменоиды — ну, своеобразный они народ. В эти дни они нам ещё на глаза не показывались. Чтобы не было их в этих местах — быть такого не может, потому как свято место пусто не бывает, и наверняка они наших уже и видели, и пересчитали, и оружие наше на глазок заценили. Не думаю, чтобы они поняли, что из себя представляют наши винтовки и арбалеты, а когда и поймут, так и хрен с ними. Ну, разболтают, а кому разболтают-то? Точно таким же бушменоидным соседям. Если и докатятся через долгие годы и хренову тучу пересказов слухи до Северной Африки, так таким слоем отсебятины дикарской обросшие, что хрен кто из фиников и греков с римлянами им поверит, а если и допустит, что что-то эдакое где-то в дальних африканских гребенях имеется, то уж всяко с выходцами из Средиземноморья этих слухов не свяжет. А с какой, спрашивается, стати? Каждый образованный финик знает, что нет в мире мореманов круче его соплеменников, да и те лишь один единственный раз всю Африку обогнули — ага, лет эдак пятьсот назад, на службе у того самого фараона Нехо, а повторить это достижение даже сам Ганнон не сподобился. А каждый образованный грека тем более знает, что нет и не может быть у варваров ничего такого прогрессивного, о чём не знали бы греки, а все дикари — известные хвастуны и выдумщики, и верить их сказкам — себя не уважать. Так что пущай себе эти бушменоиды болтают о нашем необычном оружии, сколько влезет. Обычное же — луки и копья — они тоже наверняка прекрасно разглядели, и уж им-то не нужно объяснять, что это такое и для чего предназначено. Поэтому и бздят наверняка, осторожничают, пока не разобрались, что за чужаки такие, чего им здесь нужно, и чего от них можно ожидать.

Поэтому и наши сведения о тутошнем коренном населении пока-что ещё чисто теоретические, основанные больше на современных описаниях, да на сведениях бурских и аглицких колонистов тоже не столь уж большой давности. Получается по ним, что ни разу это не негроиды, а особая раса, капоидная, потому как лишь на юге Африки их европейцы в реале только и застали, но сейчас, когда к югу от экватора негры пока ещё практически не водятся, весь материк к югу от экваториальных джунглей и к востоку от них заселён ещё вот этими и им подобными бушменоидами, а их современная чернота позднейшей негроидной примесью обусловлена в ходе экспансии банту. Пока же они должны быть ещё чистопородными. По Гумилёву кожа у них не чёрная, а бурая, а Никонов и вовсе о жёлтой писал, так что истина, наверное, где-то посередине. Об их кучерявости, правда, никто ничего внятно не писал, и от негроидов она у них или собственная, хрен их знает. У Алексеева, кажется, читал о том, что волосы у них на башке как-то не сплошняком растут, а отдельными пучками, что особенно заметно при короткой стрижке — ну, на современных фотках, по крайней мере. Узкоглазые, это и по школьному учебнику географии помню, и этим в сочетании с желтоватой кожей здорово монголоидов напоминают. Говорят они — по Гумилёву, опять же — не на выдохе, а на вдохе, что даёт основания заподозрить у них другое строение носоглотки, да и генетика указывает на то, что эта раса отделилась от общих предков с остальными самой первой. На пользу ли себе — вопрос отдельный и не столь уж простой, потому как не их вина в том, что география не располагала к развитию. Но так или иначе, ни хрена они толком в реале не развились, железо и скотоводство разве что готтентоты у негров переняли, но земледелия не осилили и они. Есть ещё развалины Большого Зимбабве, правда, со спорными датировками, цивилизацию которого некоторые исследователи склонны бушменоидам приписывать, но там больше вопросов, чем ответов.

Вот что у бушменоидов реально выдающееся, так это их бушменоидные жопы. Голландцы, обожавшие в семнадцатом веке целлюлитных рубенсовских коров, от этих бушменоидных жоп балдели и охотно обзаводились туземными наложницами с такими формами, наплодив с ними хренову тучу полукровок. Если учесть, что расистами они, вообще говоря, были похлеще англичан, то это — очень даже показатель. Такие жировые отложения на седалищной части организма характерны в общем и целом для всей их расы, и многие антропологи склонны усматривать в этом адаптацию к пустыням Калахари и Намиб, где не так-то легко найти жратву, и на один сытый день может иногда запросто приходиться несколько голодных. Но тут вся закавыка в том, что в Калахари бушменов загнали негры бечуаны только в девятнадцатом веке, а до того они жили и охотились во вполне нормальной саванне, да и не самые они жопастые среди своей расы. В чемпионах по жопастости ходят готтентоты, которые вообще выходцы с севера, то бишь из близких к экватору и куда менее пустынных местностей. Правда, это не исключает адаптации ихних предков в далёком прошлом, когда глобальные климатические изменения, связанные со сменой оледенений межледниковьями и обратно, могли приводить к многократному росту южноафриканских пустынь. В этом я не копенгаген, и даже Серёга не копенгаген, так что хрен их знает, что их заставило отрастить такие сральники. Есть ещё у ихних баб такое явление, как "готтентотский передник". Это когда из звизды нутро торчит наружу и даже слегка свисает. Ну, не у одних только бушменоидок, будем уж объективны. Встречается это дело и у негритянок, и у некоторых европеоидок, которых в бушменоидной примеси уж точно не заподозришь, но у бушменоидок это распространено шире и выражено ярче. Особенно, опять же, у готтентоток, как и следует из названия, так у них это и ценилось в качестве признака красоты, и мамаши ещё мелким шмакодявкам начинали это их висячее хозяйство вытягивать, так что к своему совершеннолетию готтентотка как раз означенный передник и имела. Ну, о вкусах не спорят, как говорится. Бушмены в таком изврате, вроде бы, не замечены, да и жопами не в такой степени выделяются, но вот что характерно для всей расы, так это морщинистость кожи в зрелом возрасте. Пока юные, могут быть даже по-своему симпатичными, но как повзрослеют — старпёры старпёрами. В остальном же — дикари как дикари. Бабы с подростками собирательством занимаются, мужики — охотой. Отличные следопыты, прекрасные знатоки повадок живности, хорошие лучники. Вроде бы, даже честностью славились, так что, будем надеяться, договороспособны.

Луки современных бушменов, как я уже сказал, слабенькие по нашим меркам. Но вот так ли дело обстоит именно сейчас, в античные времена, полной уверенности нет. С одной стороны, мелкой дичи в саванне хватает, и мощный длинный лук типа аглицкого лонгбоу для охоты не очень-то и нужен, но с другой — охотничьих угодий слишком много не бывает в принципе, а вот слишком мало может оказаться запросто, и тогда у соседних племён возникают схожие мысли, что кто-то тут явно лишний, но возникают и серьёзные разногласия, кто именно лишний. И вот тут сильный дальнобойный лук в умелых руках может оказаться веским, а иногда и решающим аргументом в споре о правых и виноватых. Яд ядом, но его же ещё и добросить до противника надо, и неплохо бы сделать это чуть раньше, чем то же самое сделает он. А засаду в открытой саванне устроить нелегко, ведь обе стороны друг у дружки на виду, и значит, оружие желательно иметь подальнобойнее. До кучи невольно припоминается и знаменитый зулусский щит — здоровенный ростовой, в беспорядочной рукопашной свалке слишком громоздкий и неудобный, но почему-то был у зулусов общепринят, и не только у них, а и у всех родственных им племён. Не потому ли, что их предки были веками на переднем крае экспансии банту на юг, и противником их чаще всего бывали мечущие отравленные стрелы лучники-бушменоиды? А под ливнем стрел, на который ответить нечем, поскольку негры — лучники хреновые, а ассегай далеко не метнёшь, и остаётся только атаковать, большой щит, прикрывающий всю тушку — не помеха, а единственное спасение. И намекает означенный зулусский щит на не столь уж и слабенькие луки тогдашних бушменоидов. И хотя происходило это в саванне, а не здесь, в зоне капских субтропических лесов, но — как знать, как знать…

Если луки получше убогой грубятины современных бушменов окажутся вдруг и у тутошних лесных бушменоидов, то тогда кое-какие из наших прикидок насчёт дичи могут и ошибочными выйти. В этом случае в их охотничий интерес и крупные антилопы вроде тех же гну входят, и зёбры, и тогда по ним договориться с дикарями будет труднее. Буйволы — это вряд ли, потому как и наконечники стрел на охоте далеко не последнюю роль играют, а они у них каменные или костяные, да и сами стрелы у них не одинаковые, а каждая на свой манер летит, и с каждой своё особое прицеливание нужно, а зверь опасен без дураков. Но буйволов гораздо меньше, чем гну с зёбрами, и встречаются они не так часто. Впрочем, купили же в своё время голландцы у чингачгуков за смехотворную для них плату целый Манхеттен? Вряд ли и эти от блестяшек откажутся, а к ним можно ведь и немного топоров с ножами и наконечниками для стрел добавить — как раз чтоб хватило на покупку и Кейптауна, и постоянной охотничьей лицензии в его окрестностях. Допустим, в радиусе дня пути от него.

Об особенностях бушменоидных баб я уже сказал. Наши "африканеры", хвала богам, не голландского, а испанского разлива, да и шлюхи привезены в их вкусе, и на их фоне узкоглазые, жопастые сверх меры и морщинистые дикарки выглядеть будут, мягко говоря, непрезентабельно. Ну так оно и к лучшему — меньше будет у колонистов причин для конфликтов с дикарями, чреватых партизанщиной по-бушменски в виде летящих из-за каждого куста отравленных стрел. На хрен, на хрен! Только не сейчас и не в ближайшие годы, когда и самих наших людей здесь ещё с гулькин хрен, и нет у них ещё ни форта, ни флотилии, ни налаженного сообщения с другими колониями, ни местных союзников, ни даже знания окружающей местности. Позже, в светлом будущем, когда всё это уже будет, и колония окрепнет — там мы уже будем посмотреть, как говорится, и по обстоятельствам будет видно, дружить ли с дикарями на прежних условиях или немного с ними повоевать для корректировки условий в лучшую для наших сторону, а пока — на хрен, на хрен…