Античная наркомафия-7

1. На Азорах

— Ну мама, ну это же просто обыкновенный песок — такой же точно, как и у нас, только чёрный! — Икер едва сдерживал смех при виде того, как его мать, попавшая сюда впервые, выпала в осадок при виде чёрного базальтового песка и всерьёз забеспокоилась, не вреден ли он, — Я же привозил его в горшке в тот раз, и ты сама его видела и щупала.

— Так то в горшке, а тут — целый пляж! — у Софонибы явно не укладывалось в голове, что нормальный природный песок может быть и чёрным.

— Ты думала, что в тот раз я надробил для детей вот этих чёрных камней, как мы дробим известняк для обжига под строительный раствор? — спросил я её с ухмылкой.

— Ну да, тебе ведь это нетрудно, — улыбнулась бастулонка, — Я слыхала, конечно, про чёрный песок, но думала, что это преувеличивают. Ну рыжий какой-нибудь, ну серый, ну пускай даже бурый, но не чёрный же как перья ворона!

— СТОЛЬКО камней мне, как видишь, не надробить даже для серьёзных целей, а не только для развлечения и хвастовства детворы.

— СТОЛЬКО — да…

— Да раздевайся уж! Мы все валялись на этом песке в прошлый раз, и ничего ни с кем из нас от этого не случилось! — заверила её Велия, когда отсмеялась.

— Вы что, и купаться ещё собираетесь? Посмотрите только, какие волны на тех камнях — прямо ужас какой-то!

— Ну так это же середина Моря Мрака, а не самый его краешек как у нас и не та Внутренняя лужа как в ваших городах и в Карфагене, — хмыкнул я, — Да и сильно ли они меньше на портовом волноломе Оссонобы?

— Мама, мы же не с камней купаться полезем, а вот отсюда, — пояснил ей пацан, указывая на песчаный берег, где и волны, хоть и того же самого размера, но накатывались куда ровнее и размереннее.

Входила она в воду вслед за нами не без некоторой опаски, но войдя — поплыла ничуть не хуже всех. Зря, что ли, родилась и выросла на побережье хоть и Внутреннего, но всё-же моря? Поплавали вволю, вылезли из воды, ну и разлеглись на уже расстеленных слугами покрывалах позагорать. Загораем и подкрепляемся заодно, чем Нетон послал, а на Азорах он где-то в чём-то даже пощедрее, чем на нашей материковой Турдетанщине.

— Так это отсюда, значит, все эти лакомства к нам привозятся? — Софониба как раз распробовала СВЕЖИЙ помидор, который до сих пор дегустировала только в солёном виде или в виде аджики, не говоря уже о ЦЕЛЬНЫХ зёрнах кукурузы в каше или вообще прямо на варёных початках.

— ТЕПЕРЬ — уже и отсюда, — подтвердил я.

— А раньше?

— Так это смотря насколько раньше. Пару-тройку лет назад всё это привозилось только с ТОЙ стороны Моря Мрака, а десять лет назад — не привозилось вообще. Думаю, что ещё через несколько лет здесь будет выращиваться достаточно и для здешних нужд, и для нас, и для торговли в Карфагене, Риме и Греции.

— И тогда ОТТУДА больше не будут возить?

— Это — уже не будут. Будут — только то, чего нельзя вырастить здесь.

— Жаль, что нельзя у нас, — бастулонка уже заценила, насколько свежее вкуснее.

— Ну, ты же понимаешь, какие доходы от торговли всем этим. Кто же рискнёт утерей ТАКОЙ монополии? Будем лакомиться, приезжая сюда.

— Но ведь сюда очень долго плыть, и часто не получится.

— Это — да, — я не стал язвить по поводу того, что это она ещё в Вест-Индию не плавала, вот туда — в натуре долго, больше месяца, и по сравнению с этим на Азоры — так, смотались в отпуск отдохнуть от классического античного мира.

Но если серьёзно и по делу, то права, конечно, моя бывшая наложница, даже и сама не подозревающая, НАСКОЛЬКО она в этом права. Уж мне ли, выходцу из совсем другого мира с совсем другими скоростями передвижений, не знать? Давно ведь уже и не ходили из Европы на те Азоры морские круизные лайнеры, поскольку даже их дизели и соответствующая им скорость один хрен растягивали перемещение туда на дни, что для нашего современного и вечно спешащего куда-то мира стало уже неприемлемым. Одно дело доставка грузов, которая должна быть максимально дешёвой, и совсем другое — трата личного времени своего законного отпуска, в большинстве случаев давно уж не целиком месячного, а одного из пары двухнедельных, и кто же станет тратить из этих драгоценных двух недель дни на круизном лайнере, когда можно обойтись часами на самолёте? Но мы в античном мире, где об авиатранспорте и не мечтают, даже о дизельных теплоходах не мечтают, а мечтают только о попутном ветре и спокойном море. Для парусника же десять дней — нормальный срок. Каравеллы Колумба при его возвращении из первого плавания от Азор до Лиссабона за девять дней добрались, так то при попутном ветре, ну и буря ещё четырёхдневная при всех её опасностях больше подгоняла его, чем тормозила. Парусники посовременнее с их лучшими обводами корпусов и более совершенной системой парусов могли добираться и за неделю, но то оттуда, при попутных ветрах под прямыми парусами, а если туда, так это лавировать надо под косыми, и тут уж в неделю хрен уложишься, если только не повезёт случайно и крупно с ветрами.

Примерно так и у нас выходит. В этот раз редкого везения не случилось, и наше плавание заняло весь положенный ему десяток дней, хоть и посовершеннее у нас теперь паруса, чем в самом начале. Тогда мы только начинали ещё экспериментировать с косым латинским парусом, и нам было шугливо при не обученных обращению с ним экипажах применять его в полноценном типоразмере, да и обкатывали мы его для самого дальнего маршрута — в Вест-Индию, где ветры преобладают попутные, и оптимальные паруса для него — прямые, а места под запасные снасти мало. Поэтому и начали мы с малой латины — как раз под размер имеющегося рангоута для основных прямых парусов. Опасность с ней была невелика, а лавировать при крутом бейдевинде хоть как-то — один хрен лучше, чем тупо дрейфовать в ожидании более подходящего ветра. Но теперь, когда она обкатана, и мореманы обращаться с ней обучены, а азорский маршрут не столь далёк, чтобы не найти на судне места для сменных реев под большую латину, пришло время для оптимизации размеров латинского паруса. Пусть и не арабские ещё у нас шебеки, но и уже не римские корбиты, а нечто среднее — типа венецианского торгаша раннего Средневековья. Мы бы и вовсе от прямых парусов на них отказались, если бы не чужие глаза в испанских портах.

Перекусили, позагорали, тут и остальных наших вскоре начало приносить — ага, продрали наконец-то глаза. Первым Володя с Наташкой и детьми нарисовался, за ним уж и Велтур со своим семейством, следом Васькин со своими — в кои-то веки по его части в Оссонобе проблем не просматривается, так что отпустил Фабриций на сей раз с нами и его. Серёгино семейство прибыло с запозданием, но на то была уважительная причина — не одни выдвигались, а с ганнибаловым семейством. Ганнибал — тот самый, кстати, Барка его фамилия, если кто не в курсах. Он же Одноглазый и он же — Циклоп. Надо ли кому-то объяснять, почему Юлька вцепилась в Ганнибала Того Самого сразу же, как только мы доставили его живым и трезвым в Оссонобу? Так и зачастила к Фабрицию на виллу, пока его там от лишних глаз и ушей ныкали, так что евонной Ларит пришлось выволочку ей устраивать, потом пришлось переныкать семейство Циклопа на мою виллу в Лакобриге, так и туда едва не намылилась, едва удержали, но уж как отправились в середине лета на Азоры, так прилипла — хрен оторвёшь. И сейчас идут рядом, она его "допрашивает", а за ними раб-писарчук семенит и записывает "показания" Одноглазого в тетрадь свинцовым карандашом прямо на ходу. Умора, млять! Разместили его, пока для него ещё отдельная вилла не построена, на тутошней вилле Фабриция, который на сей раз сам вырваться с нами не смог. Но Циклоп — мужик любознательный, так что и Нетонис уже весь обошёл, и в квартирах наших инсул побывал, и к особенностям их присмотрелся. Я ведь упоминал уже как-то раз, что у Прусия в Вифинии он и градостроительством занимался? Ему даже разжёвывать ничего не понадобилось — сам во всё въехал и по достоинству оценил. Ну, кроме разве что чисто электрических прибамбасов, до которых античная наука дорасти не сподобилась. А так — и водопровод оценил с подачей воды на все этажи инсул, включая и самые верхние, и ватерклозет, и горячее водоснабжение от гейзеров, которое в городе как раз налаживалось. Естественно, всё это внедряется и на наших виллах, и конечно, он того же самого хочет и на своей — к хорошему ведь быстро привыкаешь. Гораздо большим культурошоком для него обернулось то, что большинство граждан Нетониса — настоящих полноправных граждан, а не просто "понаехавших тут" — составляют бывшие рабы, как раз и строившие город с самого начала. И только турдетанская речь, солидные городские стены, оружие в руках граждан, заступающих в свою очередь на стражу, да тренировки ополчения убедили его в том, что попал он всё-таки к нормальным людям, а не к этим больным на голову греческим утопистам уранидам, о которых он тоже был наслышан.

Для Имильки, его супружницы, купание в этих океанских волнах оказалось ещё большим испытанием, чем для Софонибы — та-то хоть на средиземноморском побережье выросла, а эта — вообще в Кастулоне, то бишь уже у верховий Бетиса, хотя в основном-то её шокировали не волны, а то, что купаются все вместе. Но когда ейный ганнибалёныш без раздумий полез в воду вместе с моим Волнием, а Федра, наложница Одноглазого и мать евонной шмакодявки, немного поколебавшись, присоединилась к нашим бабам, то сработал в правильном направлении женский конформизм и у неё самой. Сам Ганнибал прикололся, наблюдая эту картину маслом. Искупались — кто в первый раз, кто во второй, снова разлеглись, слегка оттерев от Циклопа Юльку, потому как не всё же ей одной…

— Вы меня просто без ножа режете, — пошутил Циклоп, — Когда я рассматривал проект наших инсул в Карфагене и утверждал его, я считал, что обеспечиваю сограждан хорошим и достойным их жильём. Но в Оссонобе вы показали мне, что на самом деле я дал им средненькое жильё, а что вы показываете мне здесь, в вашем Нетонисе? Что ваши вчерашние рабы живут лучше и достойнее добропорядочных граждан Карфагена?

— Ну, не все, почтеннейший, далеко не все, — возразил я, — Не все из них даже остаются НАШИМИ рабами — ленивых, непослушных и не желающих браться за ум мы продаём римлянам, и их судьба незавидна. А у себя мы оставляем только тех, в ком видим будущих сограждан, и даже из таких не всякий попадает сюда. Так что любой из тех, кого ты видишь здесь, всё равно не остался бы рабом, а получил бы свободу и гражданство. А НАШИ граждане достойны того, что мы МОЖЕМ им дать.

— И вам не важно, кем они были раньше?

— Абсолютно, почтеннейший. Судьба бывает причудливой и переменчивой, и если СЕЙЧАС тот или иной человек таков, как нам нужно, то какая нам разница, каким именно путём он попал к нам?

— Добрая половина римских плебеев — прямые потомки вольноотпущенников патрициев, — добавила Юлька, — И разве это делает их плохими гражданами? Некоторые даже делают карьеру вплоть до выдвижения в консулы…

— Как Варрон, например? — ухмыльнулся Одноглазый, намекая на Канны.

— Когда выдвиженцев много, среди них попадаются и такие, — не стала спорить наша историчка, — Но разве тебе, почтеннейший, не случалось точно так же побеждать и родовитых патрициев?

— Ну, не точно так же, но вообще-то — тоже верно. И вы, значит, считаете, что раз это работает в Риме, то сработает и у вас?

— А почему бы и нет? Римляне не отбирали своих плебеев так тщательно, как это делаем мы, но Республика стоит уже больше трёх столетий, и даже ты так и не смог обрушить её. А мы при этом ещё и не ведём больших войн и не наживаем себе сильных врагов. Все гегемоны кончают плохо, и зачем такая судьба нашим потомкам?

— Но это не мешает вам подражать нынешнему гегемону. Я имею в виду ваше испанское государство. Рим — это большой военный лагерь, а у вас там — такой же, хоть и поменьше размером.

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — схохмил я, — Там — да, есть у нас такой большой друг, которому приходится кое в чём подражать. Но здесь, вдали от него, мы можем позволить себе жить так, как хотим и считаем правильным сами.

— Это я уже заметил, — согласился Ганнибал, — И многое мне у вас здесь, должен сказать, нравится. Но вот ты говоришь, что вы стараетесь дать согражданам всё, чтобы не было больших отличий между людьми. А я вижу, что ваши дома — светлые и нарядные, как и в городах у Внутреннего моря, но большинство домов — какие-то тёмные и мрачные.

— Таков местный камень, почтеннейший. Наши выстроены из него же, а светлая — только тонкая облицовка снаружи.

— Да, но ведь от неё и вид совсем другой. Разве это не возбуждает зависти?

— Только не в этих людях, — хмыкнул я, — Большинство из них строили как свои дома, так и наши, и им ли не знать, что внутри они почти одинаковы, и все удобства, что есть у нас, есть и у них? А кто не строил сам, у того всегда найдётся хотя бы один сосед из строителей, который давно уже рассказал ему об этом. Когда-нибудь, если для их детей и внуков это будет важно, можно будет сделать светлую облицовку и на их домах, но пока нам просто не до того, да и сами люди больше смотрят на балконы и стекло в окнах, чем на цвет стен снаружи.

— Балконы на всех этажах — это, конечно, невиданно. Меня ещё в Оссонобе это поразило. Так не строит больше никто и нигде.

— Баннон точно так же отмахивался и говорил то же самое, когда мы эту задачу ему ставили, — припомнил я, — Долго убеждать его тогда пришлось.

— Вы сманили моего лучшего архитектора!

— Как видишь, было ради чего. А Карфаген — ну, продолжают ведь там строить инсулы и без Баннона.

— А в чём смысл этих балконов на всех этажах? Разве не удобнее для верхних этажей отдыхать на большой плоской крыше?

— Как в Карфагене? Там редко бывает непогода, и это можно себе позволить, но в Испании зимы гораздо дождливее, а иногда даже выпадает снег. Здесь тоже, хотя и не так часто, но случаются и ливни. Поэтому нам не подходит плоская карфагенская крыша, а нужна наклонная греческая. Ну и наконец, крыша — общая, как и улица, и на ней может гулять кто угодно из жильцов, а разве все они приятны друг другу? Балкон же — свой, это часть жилища, и неугодные его владельцу на него не попадут.

— Вы даже о таких мелочах думаете?

— Не такие уж это и мелочи, почтеннейший. Ты жил в своём особняке в Мегаре и не столь часто наблюдал толчею и безобразные уличные ссоры вашего карфагенского простонародья, а нам довелось пожить и в карфагенских инсулах, и всё это происходило в двух шагах от нас. Представь себе только, во что бы это выливалось, будь все при оружии. Не оттого ли в Карфагене запрещено его ношение на улицах? А часто ли тебе доводилось видеть безоружного испанца?

— Свободных — ни одного, — согласился Ганнибал, — Да, я вижу, у вас и в этом всё продумано, и жизнь здесь, должно быть, неплоха…

Мы ещё разок искупались, после чего наша пацанва, включая и ганнибалёныша, вооружившись трезубцами, присоединилась к местным подросткам немного порыбачить, Циклоп отправился понаблюдать за ними, а мы устроили небольшой разбор перспектив.

— В этом году должен умереть Сципион Африканский, — напомнила Юлька, — А это значит, что Масинисса теперь будет свободен от данного ему слова и возобновит свои захваты карфагенских земель.

— Нам-то что? — хмыкнул Володя, — Мы же всё своё уже оттуда эвакуировали? У Макса вон уже и шелкопряды тутошний кустарниковый дуб хрумкают!

— И с немалым аппетитом, — подтвердила Наташка, а мы все рассмеялись.

— Карфаген будет опять переполнен беженцами, — объяснила историчка, — Девать их будет некуда и занять нечем — ты сам, Макс, рассказывал, что с работой там не ахти. Ну так как, примем трудовых мигрантов?

— Юля, ну их на хрен, этих фиников! — я аж прихренел от такого выверта ейной логики, — Ты что, забыла, каковы тамошние гегемоны? Ну так и нахрена они нам сдались в товарных количествах? Мы своих-то фиников ещё не переварили толком…

— В основном это будут ливофиникийцы из малых городов и селений.

— А не один ли хрен? Офиникиевшие берберы сильно ли лучше чистопородных фиников? Мы нормальных берберов только через смешанные браки с испанцами и можем отурдетанить, а ты целую диаспору офиникиевших принять предлагаешь.

— Сами же то и дело жалуетесь, что людей не хватает.

— Ну так не таких же, как эти!

— Ссоры финикийских иммигрантов с турдетанами начнутся неизбежно, и я не гарантирую порядка, — заметил Хренио, — Финикийцы привыкли, что конфликт кончается дракой, редко когда поножовщиной, так что и сдерживаться особо не будут, а с испанцами ведь совсем не так. Миндальничать с хулиганами они не будут, а сразу же пустят в ход оружие, и тогда массовые беспорядки с резнёй гарантированы. И что тогда будем делать?

— Беспорядки надо пресекать…

— Каким образом? — язвительно поинтересовался спецназер, — СВОИХ подавлять в угоду понаехавшим — ни в звизду, ни в Красную армию. Я моих орлов на такое гнилое дело не поведу, да они и сами откажутся и будут правы.

— А если их в колонии? — мы чуть не попадали со смеху.

— Юля, а зачем нам турдетанско-финикийская резня в колониях? — спросил я её, когда мы отсмеялись, — Если уж им предстоит быть вырезанными за обезьяньи закидоны, так пускай лучше их вырежут в самой Африке, а не у нас. Там, глядишь, и не всех под нож пустят, а только самых гоношистых.

— Ну Макс, ну жалко же людей!

— Так людей же, а не человекообразных. Выборочно в индивидуальном порядке — я только за, но не всю толпу чохом. И я бы сделал основной упор на вербовку девок, как мы это делали в Керне для колонистов Горгад. Раздать их в жёны вольноотпущенникам из северных племён или лигурам, и не помногу в какое-нибудь одно место, а по паре-тройке, не больше — будет нормально.

— Ладно, всё с вами ясно — проехали Карфаген, — тяжко вздохнула историчка, — На дворе у нас сто восемьдесят третий год. На сто восемьдесят второй в Италии должна начаться эпидемия, которая растянется года на три. Заболеваемость и смертность от неё будут высокими — Тит Ливий упоминает о ней в связи с трудностями воинского набора в консульские армии для войны в Лигурии О её распространении на Испанию не сказано, но об Испании он вообще сообщает только то, что имеет отношение к римским делам, так что я бы от эпидемии и у нас не зарекалась…

— А что хоть за болячка? Не чума, надеюсь? — встревожилась Наташка.

— Симптомы Тит Ливий не описывает, а только упоминает вскользь о самом факте, так что может быть всё, что угодно, но именно чума маловероятна. В древности на чуму есть обоснованные подозрения только для Востока, Египта и Ливии, а вот в Греции её афинская "чума Фукидида" пятого века по современным исследованиям оказалась или брюшным тифом, или корью. Это, правда, не помешало эпидемии выкосить треть Афин…

— Да, обычно так и бывает — большие цифры, как правило, недостоверны даже для самых страшных болезней, — подтвердила наша биологичка, — Но и треть населения — это тоже очень много. Так нам следует ожидать именно что-то из них?

— Ну, как я сказала, полной уверенности нет, но — да, брюшной тиф считается у историков наиболее вероятным и для этой италийской эпидемии.

— Симптомы, значит, неизвестны? — Наташка призадумалась, — Может, хотя бы что-то косвенное припомнишь?

— Ну, если только ОЧЕНЬ косвенное. Ещё где-то лет через шесть или семь после неё ожидается другая эпидемия, так для неё Тит Ливий называл поимённо умерших от неё государственных жрецов высокого ранга — людей, сама понимаешь, непростых и уж точно не бедных. То есть она будет косить людей без разбора их достатка, а значит, и питания. А для этой ближайшей таких указаний нет — видимо, никто из больших и важных римских шишек именно от неё не умер, но трудности с набором солдат указывают, что был сильно затронут призывной контингент, то есть римские и вообще италийские крестьяне. Можно заподозрить связь заболеваемости с питанием — в неурожайный год крестьянская беднота, сама понимаешь, если и не пухнет с голоду, то в любом случае недоедает. В общем, есть основания подозревать связь заболеваемости с питанием, если тебе это поможет…

— Таких болезней много, но и к брюшному тифу это тоже подходит, и раз уж он считается наиболее вероятным — надо готовиться к нему. Ну, насчёт питания — да, голод уж точно противопоказан. Нам-то с вами он не грозит, но для масс это актуально. Этот год дождливый, так что урожай под вопросом, и я бы на вашем месте озаботилась закупкой африканского зерна, пока его всё не скупили римляне…

— Кажется, и следующий год должен быть таким же, — припомнила Юлька, — Не уверена, правда, надо уточнить по Барашу, но вообще-то всё столетие в основном такое.

— Да видно ведь и по зимам, — добавила Наташка, — И холоднее, и снег выпадает чаще, хоть в низинах и не задерживается надолго. Холод ведь тоже ослабляет иммунитет, так что надо позаботиться и об отоплении инсул.

— Так, погоди-ка, Юля, — я сделал охотничью стойку, — Ты сказала, что можешь уточнить по кому-то там?

— Ну да. Бараш, книжка назвается "История неурожаев и погоды в Европе".

— Так она у тебя есть на аппарате?

— Переписала уже и на бумагу, не беспокойся. Как раз пока вы ездили. Ты своё дело сделай — с Фабрицием поговори, чтобы всё подготовили своевременно.

— И что ещё нужно подготовить?

— Ну, хотя бы уж санбюллетени на турдетанском, финикийском и греческом большим тиражом напечатать — русский текст я напишу, — предложила Наташка.

— Тогда — напечатаем, не вопрос. В чём там суть по делу?

— Ну, симптомами не парься, я напишу.

— Это я понял. Лечиться народу как?

— Ну, для начала желательно не заражаться. Во-первых — гигиена. Брюшной тиф — это типичная "болезнь грязных рук". Руки — обязательно мыть и перед едой, и придя с улицы, еду перед готовкой тоже мыть, воду для питья — кипятить, а не просто добавкой вина её обеззараживать, как привыкли. Посуда у каждого должна быть своя, а не из общей миски есть, как это у многих крестьян до сих пор в ходу. С малознакомыми людьми за руку не здороваться.

— Млять, не так-то легко будет народец заставить, — проворчал я.

— Жрецы на что? — подсказала Юлька, — Это нас с Наташей Ретоген слушать не станет, а вас с Фабрицием — выслушает, да ещё и благодарен вам будет за случай блеснуть божественным откровением.

— Тем более, что нужен будет ещё и карантин для всех прибывающих в страну, — добила меня биологичка, — Инкубационный период у брюшного тифа три недели, так что нужно никак не меньше, а лучше — месяц. Я понимаю, что тяжело, и купцы, конечно, тоже будут недовольны, ну так тем более лучше на религию эти непопулярные меры свалить, а не на себя их брать.

— Кстати, насчёт купцов, — спохватился Васкес, — Месячный карантин, конечно, парализует импорт, в том числе и продовольствия, так что необходимые запасы должны быть сделаны заранее.

— Ну, обрадовали, млять! — мне стало как-то не до веселья, потому как это они подсказали, и с них взятки гладки, их долг выполнен и совесть спокойна, а убеждать наше святейшее жречество и договариваться с ним — правильно, нам с Фабрицием, — Чем теперь добьёте окончательно, чтоб не мучился?

— С профилактикой — всё, — "успокоила" меня Наташка, — С лечением тех, кто всё-таки заразится и заболеет, уже проще. Современных лекарств у нас всё равно нет, так что способ один — постель, покой и побольше сладкого питья.

— То бишь нужны ещё солидные запасы фруктовой патоки? — мёд я всерьёз даже не рассматривал, потому как где ж его столько напастись на широкие народные массы, да ещё и по приемлемой цене?

— Тоже проблема, кстати, — биологичка призадумалась, — Дождливое лето — это неурожай не только для зерновых, но и для плодово-ягодных культур.

— Навесы какие-нибудь?

— Нет, это не поможет. Тут конденсат и подъём уровня грунтовых вод главную роль играют. Теплицы помогли бы, но прозрачные тенты тебе сделать не из чего. Так что ни на яблоки с грушами и всей прочей вишней, ни на виноград с прочими ягодами, ни на арбузы всерьёз рассчитывать нельзя. Сколько-то их, конечно, будет, но гораздо меньше обычного, так что их в основном съедят свежими, и на патоку мало что останется. Ну и не такими сладкими будут плоды с ягодами, как бывают обычно в хорошее лето.

— То есть, хреново у нас будет дело с патокой, если массовая профилактика нас от эпидемии не убережёт?

— Со своей — очень плохо.

— И значит, кроме африканского зерна нам понадобятся в большом количестве и африканские сладости? Там-то ведь таких дождей, как у нас тут, не будет, а добавочные только повысят тамошние урожаи?

— Если ты думаешь сейчас об арбузах и фруктах, то даже не заморачивайся ими — слаще фиников там всё равно ничего нет и быть не может, и их там — как грязи…

В общем, озадачили бабы по самое "не балуйся". Ну вот только тифа этого ещё, млять, грёбаного мне для полного счастья не хватало! Без него я тут, что ли, скучаю? Это бабы с мелюзгой отдыхать сюда приехали — ну, в основном. Юлька-то, конечно, при деле — настропаляет Одноглазого на написание то ли "Воспоминаний и размышлений", то ли "Утерянных побед" — это уж у неё спрошайте подробности. На мой взгляд — лучше бы он учебник "Тактика эллинистических армий" писать засел, по которому, надеюсь, сам же и преподавать её будет нашим оболтусам, когда те дорастут. По-хорошему — нехрен с этим тянуть, потому как пока напишет начерно, пока проверит, вычитает и отредактирует, да свежих мыслей добавит — переводить же ещё надо. Он же на финикийском напишет или на греческом в лучшем случае, а на нормальные человеческие языки, то бишь на русский и на турдетанский когда и кому переводить прикажете? Бабе перевод военного учебника разве доверишь? Но некогда мне пока-что на означенный учебник Циклопа нацеливать — я сюда тоже, к сожалению, не только отдыхать вырвался, и вырвался-то гораздо позже, чем хотел — ага, как раз из-за этой вифинской командировки за Циклопом. Теперь вот по мере сил навёрстывать пытаемся.

С Володей налаживаем производство патронных гильз и нарезных стволов — это хотя бы успеть, и то задача. С Серёгой — мучаемся с производством бертолетовой соли и красного фосфора на ударный капсюльный состав. Планировали ещё до командировки и производство азотной кислоты из воздуха по норвежской технологии попробовать, но уже ясно, что хрен успеем, так что откладывается у нас это дело, как и работы с электролизом натрия для получения с его помощью люминия. По мелочи-то, конечно, мы и в Лакобриге всем этим заняться можем, когда время выкроим, но я же не по мелочи имею в виду, а уже в хоть каких-то промышленных масштабах. Полудизель увеличенного типоразмера, хотя бы уж штук пять для экспериментальной партии — снова Володю в помощь припахивать приходится, а обкатывать в тутошних водах наш специально для этого перегнанный сюда баркас с малым полудизелем и прямым рулём, нам с ним уже катастрофически некогда, и этим у нас вынужденно занят Хренио — тоже, кстати, ни разу не яхтсмен. А как нам тут ещё выкручиваться прикажете при столь катастрофическом кадровом затыке? Школота ещё мелкая те будущие кадры, которые со временем должны рассосать нам этот кадровый затык. Но то со временем, а пока-что они нам его только усугубляют. У них же учебный год очередной с первого сентября — как тут на Азорах задержишься? Баб с детьми домой отправить, а самим на сентябрь в Нетонисе задержаться? Думали мы над этим, но тоже не вариант. Старший-то ведь класс — шестой уже, то бишь шесть потоков школоты учатся одновременно, и уже в силу этого бабам одним не справиться, а тем более — с учётом того, что не всякий предмет они ещё и вести могут.

Русский язык с какой-никакой литературкой Юлька с Наташкой тянут, помогая друг дружке, на Юльке арифметика и история, на Наташке природоведение и биология, но алгебра с геометрией и физика с химией, не говоря уже об основах геологии — тут уже без Серёги никак. Васькин основы государства и права преподаёт, Володя — ориентирование на местности и даже с физикой Серёге помогает, когда тот зашивается, он же и труд ведёт у пацанов, а биоэнергетику и этологию человека вести, да ещё и с историей Юльке время от времени помогать — кому ещё прикажете, кроме меня? Пушкина-то с Лермонтовым у нас нет, алиби у обоих. Всё, что только можно на хроноаборигенов нагрузить — давно уж нагрузили. Общую физру Хития ведёт, чисто бабскую с танцами — Клеопатра Не Та, она же ведёт у баб рукоделье и помогает Аглее вести греческий и историю Греции. Велия и Велтур турдетанский язык ведут, включая письменность, Тарх с Лисимахом — пацанские направления физры, включая фехтование. Так это ещё что! Финикийский Ларит ведёт, супружница Фабриция, а сам наш непосредственный — этрусский и историю Этрурии. По правде говоря, я не очень понимаю, нахрена они нужны, но тут уж по данному вопросу, как говорится, может быть только два мнения, и если одно из них — Тарквиниев, то другое — неправильное по определению. Но и это ещё не предел. Историю Тартесса — древнего, к которому традиция турдетанской государственности возводится — Миликон ведёт. И не мелкий, естественно, который сам с моим Волнием в одном классе учится, а крупный — тот, который "хайль Миликон". Наш венценосный монарх, короче. Слыханное ли дело для античного мира? Ну, Буонапарте, говорят, не гнушался меж своими императорскими делами и математику студентам преподавать, но то ж уже Новое Время как-никак, а не Античность, и то ж Буонапарте, а не потомственные аристократы монарших кровей. Так что задействованы и местные кадры под завязку, но нас от нашей части работы — увы и ах — они разгрузить не в состоянии.

А помимо промышленности надо ведь и сельское хозяйство тутошнее развить, потому как климат ведь в натуре портится, не понос — так золотуха, хоть это и не Малый ледниковый, но и не оптимум ни разу — для Испании, по крайней мере. А на Азорах тот климат куда стабильнее — вокруг них океан, не допускающий ни резких температурных аномалий, ни засухи, а в этой его части — знаменитые азорские антициклоны, которые не дадут урожаю и сгнить на корню. В известном нам реале, как я и упоминал уже, кажется, Азоры не только проходящие через Атлантику суда жратвой снабжали, но и материковую португальскую метрополию в тот пресловутый Малый ледниковый подкармливали. Было чем, надо думать. Ну так и в нашей тутошней реальности, боюсь, не будет аналогичная подкормка лишней, а значит, развивать надо и тутошние латифундии. Я ведь говорил уже, что нельзя ожидать от малоземельного крестьянина прогресса агротехнологий. Он ведь от добра добра не ищет и экспериментировать с новшествами, рискуя хоть и небольшим, но зато практически гарантированным урожаем, не станет. Вот отработанное и доказавшее свою эффективность перенять в готовом виде — это другое дело. А кто всё это изобретать, экспериментировать, внедрять, отрабатывать и доказывать должен? Если не доверять это дело Пушкину с Лермонтовым, которые один хрен отмажутся своим всегдашним алиби, то кому ещё остаётся за этих двух бездельников отдуваться окромя простых турдетанских латифундистов? Поднимите мне веки, потому как альтернатив — не вижу. Не крестьянами, а проклятыми рабовладельцами-латифундистами развиваются римские агротехнологии.

А кроме более стабильного островного климата тут ещё фактор размещения на отшибе немаловажен. Если химией землю не травить, для чего, кстати, ещё и современная химическая промышленность требуется, то чем ещё прикажете урожайность повышать, как не продвинутым многопольным севооборотом? Но что мы можем сделать в Испании, не боясь спалиться перед завидючими римскими глазами? Только у римлян же в основном и обезьянничать по сути дела. Они бобовые с пшеницей и ячменем чередуют, и мы вслед за ними. Ну, гречиху ещё внедрить рискнули — в малых масштабах, дабы греко-римский мир не смущать. Сами греки только в византийские времена на неё подсядут, а древние греки древней гречкой не питаются. А для полноценного севооборота нужна и кукуруза, и паслёновые — пусть и не картофан, до которого мы ещё не добрались, но уж помидоры и красный стручковый перец — в обязательном порядке. На материке их внедрять Тарквинии нам хрен позволят, а значит, только тут, на Азорах, мы и можем разработать, внедрить и распространить на широкие трудящиеся массы полноценный многопольный севооборот. Хвала богам, тут Наташка в основном всю разработку ведёт, а моё дело — управляющего виллы в соответствии с её разработками проинструктировать. Управляющий — тот самый, с Карфагенщины вывезенный, как и основной костяк работников, уже вольнонаёмных и семейных, а главное — к моим замашкам экспериментатора приученных и в своём деле сведущих. Без них, а с одними только свеженаловленными дикарями это был бы дохлый номер, в чём и римляне убедятся после Траяна с Адрианом, когда имперская экспансия захлебнётся, приток сведущих в субтропическом сельском хозяйстве рабов иссякнет, и вместо них придётся довольствоваться полудикой бестолочью из германских лесов…

Пока, впрочем, до вменяемых результатов и нам ещё далеко. Если на примере моей азорской латифундии ситуёвину рассматривать, то она в самой начальной фазе. Ну, в смысле, жить в будущем "виллозамке", строящемся по образцу моего же оссонобского, уже можно, потому как собственно вилла уже достроена, а вот замок вокруг неё — едва на треть только готов. Так же примерно обстоит дело и с угодьями. На пастбищах, хоть и не обустроены они ещё полностью так, как замышлялось, скот уже пасётся, а вот поля и сады — где-то на четверти отведённых под них площадей, потому как остальные три четверти всё ещё подготавливаются под возделывание. Я ведь упоминал уже, кажется, о закупке лузитанских быков для азорских колонистов в качестве "тракторов"? Поля-то у них были тогда по площади — не столько поля, сколько огороды, но и на таком клочке земли камней — выше крыши, в том числе и таких, которых ни в жизнь не выворотить ишаку. Некоторые даже парной воловьей упряжке не под силу, и приходится запрягать две, а то и три. Хвала богам, таких немного, но встречаются. Камни, конечно, в дело идут — и дома крестьяне из них себе возводят, и межевые заборы, без которых не обойтись, дабы скот не поедал и не травил посевы. С козами они, конечно, хрен помогли бы, но козы на Азорах запрещены, а овцы в этом плане гораздо дисциплинированнее и усидчивее — их наоборот, перегонять с пастбища на пастбище надо, чтобы вообще всю траву до самых корней не сожрали. Ну и у меня на латифундии, хоть и помасштабнее, но то же самое — и на строительство виллы те вывороченные из земли каменюки шли, и на строительство замка вокруг неё теперь идут, и на сооружение тех заборов между пастбищами, полями и садами. Циклоп вон насчёт тех тёмных стен инсул из дикого камня спрашивал, а у меня стены замка из чего? Облицовку специально подобранными камнями посветлее я для них уж точно не планирую.

Накупались, назагорались, пацанва наразвлекалась рыбалкой и даже чего-то там загарпунить своими трезубцами исхитрилась, вернулись по домам отобедать. После обеда — уже сами, без семей — заходим к генерал-гауляйтеру тутошнему тарквиниевскому. В принципе-то все самые основные вопросы мы и вчерашним днём с ним порешали, но тут же ещё и достраиванием виллы для Одноглазого приходится заморачиваться. Общую планировку дома согласовали, теперь мы по отделке и по обустройству угодий к общему знаменателю их приводим, потому как и Ганнибал, побывав на наших виллах, многое и в своём первоначальном проекте пересмотрел на предмет сделать всё это как у нас. Ну, не замки, конечно, а в плане внутренних удобств. А как обговорили всё это и прорисовали на бумаге, чтоб понятнее было исполнителям, тут-то я и "второстепенный" вопрос подвесил, да такой, что и генерал-гауляйтер глаза выпучил, и Ганнибал, а мы, глядя на них, едва от смеха удержались. Подаю, короче говоря, знак слуге, тот мне подаёт свёрток, я его на стол кладу, разворачиваю и предъявляю изумлённым хроноаборигенам предмет, которого они ни разу в жизни не видели и видеть в принципе не могли. Для нас же он вполне обычен, и как минимум двое из нас — Володя и я — и сами его в детстве делали неоднократно, а уж видели-то точно все. Обыкновенная рогатка-каменка.

После того, как Акобал начал нам регулярно каучук из-за океана привозить, и у нас приличный запас его скопился, а нам как раз резина на герметизирующие прокладки требовалась, мы с Володей и вулканизацией означенного каучука озаботились, а сколько там той резины идёт на те прокладки? И куда остальную девать? Мы бы, конечно, всей ей нашли применение, чтоб зря не пропадала, но уже не столь первостепенной важности, как те прокладки, потому как для всего практически, что античному миру уже известно, есть у него и свои проверенные вековым опытом технические приспособы. А раз уж мы резиной заморочиись, то как нам тут было не вспомнить заодно и о наших рогатках из счастливого хулиганского детства? Вспомнили, понастольгировали, и как уж тут было не посетовать к слову и на "безрукость" пацанвы последних лет нашего пребывания в том прежнем мире? Ведь с тех пор, как наводнила наши магазины и рынки дешёвая китайская пневматика, стреляющая шестимиллиметровыми пластиковыми шариками, так и ушли в прошлое и самопалы, и рогатки, которые пацанва перестала делать, утеряв преемственность навыков от старших к младшим, и как следствие — быстро разучилась их делать. А ведь это была немаловажная часть развития навыков и соображалки детворы, да и какое-никакое личное оружие самообороны, для детских конфликтов вполне адекватное. В Испании рогатку не внедришь из-за зыркучих и завидючих римских глаз, но на Азорах-то какая религия этого не позволяет? Здесь — сами боги велели.

В свёртке было и несколько мелких камешков. Спецназер вложил один из них в кожаное гнездо, слегка растянул рогатку и стрельнул в стену — слабенько, конечно, лишь бы принцип действия показать. Потом — уже без камешка, конечно — растянул до уха, что твой аглицкий лук, показывая, как из этой штуки МОЖНО шмальнуть при желании и при наличии веских причин. Въехали они сходу, а въехав — попробовали сами, переглянулись меж собой и покачали головами.

— Это оружие слабее лука и пращи, и для боя в чистом поле оно не годится, — оценил его Ганнибал, — Но оно "всеядно" как праща и прицельно как лук, и научиться пользоваться им — легко. По силе пригодно для охоты на мелкую дичь, а с нескольких шагов может нанести серьёзную рану и человеку. При этом оно невелико, и его можно спрятать под одеждой и пронести куда угодно, а сделать его своими руками, если есть вот этот упругий материал, сумеет и мальчишка.

— Вот именно, почтеннейший, — ухмыльнулся я, — А размеры и вес таковы, что многие не поленятся носить его и постоянно, и если этот материал будет нетрудно найти, то даже отбирать это оружие у мальчишки не будет ни малейшего смысла — он в тот же день сделает себе новое.

— Да, но это только если у мальчишек будет этот упругий материал, — заметил генерал-гауляйтер, — Но где они его возьмут?

— Вот об этом как раз ты и позаботишься.

— Я?!

— Если не ты, то кто же? — мы с Володей рассмеялись, — Материал в том ящике, который мы отдали тебе вчера. Там мотки упругой ленты вдвое шире вот этой и вот такой примерно длины, — я показал руками размер около метра, — Одного мотка хватит на четыре таких штуки. Ты прикажешь раздать эти мотки мальчишкам по всем деревням и по всем улицам города. На всех по мотку, конечно, не хватит, но ты распределишь их так, чтобы в каждой деревне и на каждой улице их оказалось хотя бы по паре-тройке.

— И показать им вот эту штуку?

— Нет, её ты спрячешь и никому показывать не будешь. Мальчишки рано или поздно изобретут её САМИ — именно её или что-то подобное ей, и в этом как раз главный смысл нашей затеи с этим материалом.

— Я должен выявить злонамеренных рукодельников и наказать этих малолетних негодяев так, чтобы никому не повадно было впредь?

— Нет, наказывать ты будешь только за САМО хулиганство. За увечья и раны, за стрельбу по людям, если это не оборона, за стрельбу по соседской домашней живности и по окнам домов — за это, конечно, наказывай, как наказываешь и за любое подобное этому безобразие. Но сами эти их изделия у них НЕ отбирай, если при разборе выяснится, что пользовавшийся им придумал и сделал его самостоятельно. Если он отобрал у другого — а так тоже будет наверняка — тогда отбирай, выясняй, кого он ограбил, и наказывай ещё и за грабёж, а изделие возвращай ограбленному. И во всех случаях бери на заметку всех, кто придумал и сделал — я хочу, чтобы к моему следующему приезду у тебя был список этих головастых и рукастых ребят. Мы подумаем над полезным применением их способностям, когда они подрастут.

— Гм… Ну, тоже правильно. Ты говоришь ТОЛЬКО о мальчишках? А как быть, если окажется девка? Я понимаю, что вряд ли, ну а вдруг? Редко, но бывают ведь и такие.

— ТАКИХ девок, если попадутся — тоже на заметку, но — отдельным списком. И — это, если такие найдутся, то позаботься и о том, чтобы они побольше общались с самыми толковыми из таких же ребят. Хоть и не женское это дело, но…

— Но яблоко от яблони далеко не падает, — въехал управленец, явно не зря на эту должность Тарквиниями назначенный, — Я понял — так и сделаем.

Порешали все вопросы, выходим от него, идём по улице, а Одноглазый вновь ко всему на ней присматривается, будто бы только сейчас впервые и увидел, и видно по нему, что усиленно размышляет над чем-то. И наконец его озаряет:

— В Оссонобе ничего этого нельзя сделать из-за Рима?

— Да, там этого от Рима не скрыть, и нам не следует ни вводить его в соблазн по поводу возможной богатой добычи, ни настораживать, а тем более — пугать признаками роста нашего могущества. После Карфагена именно Испания — первая страна, рост силы которой заставляет римлян нервничать и не даёт им спать спокойно. Не без твоей помощи, почтеннейший, если уж говорить начистоту. Ну и зависть, конечно — с друзьями ведь надо делиться, а Рим слишком велик, чтобы напастись ещё и на него. Вот даже и эту упругую ленту хотя бы взять — материал для неё привозится из-за Моря Мрака, и для всех наших надобностей нам её, как видишь, и самим мало. Куда тут ещё и с Римом ей делиться?

— Но если бы не Рим…

— Если бы не владеющий Бетикой ПОБЕДИТЕЛЬ в той войне, — поправил я его.

— Да, так будет точнее, — понимающе кивнул Циклоп, — И Карфаген в случае его победы был бы СЛИШКОМ велик для вас. Ну и — буду уж честен — слишком жаден…

Если бы не Рим или какой-то другой замещающий его "самый большой друг" с соответствующими его величине аппетитами, то конечно, разве заморачивались бы мы тогда созданием своего социума с нуля, да ещё и на практически лишённых каких бы то ни было полезных ископаемых вулканических Азорах? Естественно, раскручивались бы с удовольствием на материке, среди принявших нас турдетан, и скорее всего, даже и не на завоёванном под своё карманное царство юге Лузитании, а в Бетике — самой богатейшей и плодороднейшей части полуострова, тоже населённой турдетанами и расположенной на территории современной Андалузии. Но Рим нарисовался — хрен сотрёшь, и до него свято место тоже пусто не было — Карфаген его занимал. А до Карфагена, если турдетанским преданиям верить, Бетикой владел Тартесс, для турдетан с кониями свой, но для нас — едва ли образец гражданских прав, а главное — либеральных свобод, с которыми даже в самых демократичных из греческих полисов дела обстоят весьма не ахти. На любом большом дереве с большими и вкусными плодами всегда восседает и кормится большая и свирепая обезьяна, и чем приспосабливаться к ней и терпеть её невыносимые жадность и гонор — не лучше ли найти себе деревце поменьше, на котором и обезьяна послабже, ну и объяснить ей убедительно, что деревце теперь — наше, так что пущай или учится теперь хорошим манерам, или проваливает на хрен — в направлениях не ограничиваем, но дистанция — чтоб духу ейного тут не было. А ещё лучше — заросль кустиков плодовых со сладкими ягодами на каком-нибудь удалённом острове отыскать, где вообще нет никаких обезьян и куда им уж точно в обозримом будущем никак не добраться. Собственно, вот эти два лучших для нас варианта мы и выбрали. С деревца на материке берём недостающие островам ресурсы, а на островных кустиках отдыхаем от ограничений, налагаемых обезьяньим соседством.

Шестеро нас, попаданцев из современного мира в античный, и самим нам без помощи единомышленников-хроноаборигенов ничего вменяемого ни для себя, ни своих потомков не соорудить. Сто восемьдесят третий год — до нашей эры, естественно — сейчас на дворе, а попали мы осенью сто девяносто седьмого — этой осенью четырнадцать лет уж тому исполнится. И своё в окружающем нас замшелом античном мире не напролом гнуть приходится, а аккуратно, с оглядкой, с окружающим миром считаясь и во многом к нему приноравливаясь, а в своём локальном социуме — и встраиваясь в него. И это, я считаю, мы сделали успешно, пройдя путь от простой наёмной солдатни — ага, коли и руби, кого наниматель укажет — до каких-никаких, а всё-таки олигархов какого-никакого, а всё-таки государства, ведущих ещё и какую-никакую, а всё-таки собственную деятельность в своих собственных заморских колониях. Если кто-то полагает, что за четырнадцать лет можно было достичь гораздо большего, так я развесил ухи и внимательно слухаю, как это сделать в кланово-родовом социуме сродни нашему Кавказу, если исходно ты в нём и сам — никто, и звать тебя в нём — никак. "Грузинский басня про варон" знаете? Вот так оно и бывает в подобных социумах с торопыгами-рекордсменами, чего нам избежать всё-же удалось. А ведь шансов вляпаться в глубокую задницу или, в лучшем случае, упустить возможность выйти в люди, да так и остаться той солдатнёй до первого неудачного боя — тоже хватало.

Что мы, суперменами какими-то были? Я, Максим Канатов, был в той прежней жизни технологом-машиностроителем и старшим мастером станочного участка. Володя Смирнов, наш единственный хоть в какой-то мере супермен, потому как срочную служил таки в спецназе, по гражданской профессии вообще автослесарь. Наташка, супружница евонная — студентка Лестеха, Серёга Игнатьев — геолог, но реально работавший больше по офисно-планктонной части и даже срочную не служивший, а Юлька евонная — студентка пединститутского истфака. Ну и ещё Хренио Васькина, то бишь Хулио Васкеса, простого испанского мента, попасть с нами до кучи угораздило. Вот так вот вшестером и угодили в античный мир, в котором и обрастаем с тех пор окружением из числа хроноаборигенов. Велия, моя супружница — уже из них, дочка простого карфагенского олигарха этрусского происхождения и матери-турдетанки, даже не жены его, а наложницы, хоть и не рабыни — конкубины, как её назвали бы в Риме. Велтур — её родной брат от той же матери. Их отец и мой тесть — Арунтий, сын Волния, главы этрусского клана Тарквиниев, сумевших даже среди финикийцев в олигархи в Гадесе выбиться, а Фабриций, наш тутошний босс — его сын-наследник от законной жены и приходится моей супружнице неполнородным братом, а мне, соответственно, того же сорта шурином. Софониба — моя бывшая наложница, ныне, после освобождения из рабства — ну, в современном мире её, наверное, любовницей бы назвали, но в античном мире несколько иные понятия, и по ним она — конкубина. Хоть и не жена, но тоже вполне официальная сожительница, и как не ревнуют античные жёны своих мужей к наложницам-рабыням, так не комильфо считается ревновать их и к таким конкубинам — особенно, если это бывшая наложница, с которой в её прежнем качестве законная жена прекрасно уживалась и ладила. Вот так и живём.

Тот, прежний современный мир — ну, для кого как. Для меня — очень далёк. Не в том смысле, что забываю, помню-то многое и неплохо, но вот ощущения "кажется, будто вчера только это было" у меня нет. По ощущениям он для меня — ну, вроде как прошлая геологическая эпоха. Типа, что динозавров уже не было, ручаюсь и мамой клянусь, а вот за мамонтов с пещерными львами с такой уверенностью уже не поручусь. За остальных не скажу, особенно за Володю с Серёгой, у которых и супружницы оттуда, а для моей семьи тутошний античный мир — родной, и если бы вдруг случилось такое чудо, что открылся бы вдруг проход туда, обратно — на хрен, на хрен. Для меня "дома" — это здесь, и бросить всё ради этого "обратно" — поздно, давно проехали. И не важно, что не столь уж и много этого "всего". О космонавтике мы тут и не помышляем, об авиации — мечтаем вообще-то, но именно "вообще", а не всерьёз и конкретно. Автомат Калашникова из кричного железа напильником на коленке не пилим и даже танковую командирскую башенку изобретать не спешим. Нету у нас тут танков, а на боевом слоне её громоздить — покажите, где именно. Как там у Жванецкого? Правильно, на лошади с вёслами — как дурак. А дураками мы тут стараемся не быть — ну, в меру возможностей и понимания. Пока, вроде бы, получается…