Ангел-мечтатель (СИ)

Глава 10.8

Он, разумеется, не может пятнать свои белоснежные крылья противодействием своим благодетелям, но требует при этом, чтобы его держали в курсе оного. Угрожая, в противном случае, законопослушно донести на него властям — типично светлое двуличие.

Вернувшись в нашу цитадель, я немедленно набрал свою дочь — и чтобы проверить связь, и чтобы предупредить ее. В отношении как аргументов, которыми ее опекун будет отныне воздействовать на нее, так и мер, на которые он может пойти в случае ее неподатливости. Она мне не поверила — весьма удачно дав мне шанс проверить возможность пересылки текстовых сообщений. Получив СМС своего опекуна, она замолчала. Не дав ей возможности придумать какое-то убедительное оправдание ему, я еще раз настойчиво попросил ее больше не принимать на веру ни одно из его слов.

И почти сразу убедился в том, что отныне это правило следует распространять на всех светлых.

Я насторожился, лишь только заметив карающий меч на церемонии подписания трудового соглашения — в своем прежнем статусе у него не было ни малейших оснований на ней присутствовать.

Когда же выяснилось, что он убил все отведенное ему время после совещания у Гения на изменение этого статуса — вместо того, чтобы посвятить его обеспечению безопасности юного мыслителя и моей дочери …

Лишив меня единственной все еще остававшейся возможности лично гарантировать ей эту безопасность в чрезвычайных случаях …

Ему крупно повезло, что у меня — в отличие от всех его соплеменников — чувство долга и верность данному слову всегда стояли на первом месте.

Ему крупно повезло, что у меня самообладание и выдержка оттачивались неподдающимися исчислению десятилетиями.

Ему крупно повезло, что он расположился в стороне от меня.

И сбежал сразу после подписания документа. Очень быстро и под защитную длань сопровождающего лица светлых.

Наверняка приставленного для проверки моей готовности работать в команде и избегать конфликтов в ней.

В усыплении бдительности светлых не было для меня ничего нового. Еще раз перебрав в голове весь набор предписанных мне добродетелей, я остановился на легкости освоения новых навыков.

Изменившаяся ситуация однозначно требовала доклада Гению.

Новые навыки пришлось осваивать в неожиданно расширенном объеме.

Отозвался Гений почти сразу — как только я представил себе одно только слово «Срочно!», светящееся короткими яркими вспышками на экране своего телефона.

Я выдохнул с облегчением — он проникновенно забормотал нечто о поразительной глубине нашего взаимопонимания, добавив, что мой вызов всего на пару мгновений опередил его собственный.

— Что случилось? — снова напрягся я.

— Ничего-ничего! — торопливо уверил он меня. — Я просто хотел попросить Вас передать кое-что нашему дорогому Анатолию.

— Подождите! — перебил я его — нарушение карающим мечом всех договоренностей было определенно важнее.

Эта новость его удивила — но вовсе не так, как я ожидал.

— Наши оппоненты ничему не учатся! — досадливо цокнул он языком. — Уже сколько раз их маниакальное стремление к полному контролю извращало до неузнаваемости даже самые лучшие намерения, а они снова норовят наступить на те же грабли!

— Какие еще лучшие намерения?! — не выдержал я, сообщив ему о предательстве опекуна моей дочери и добавив, что теперь они с юным мыслителем остались на земле совсем одни.

— А вот это как раз неплохо! — неожиданно хмыкнул Гений. — Птенца отправив в первый вылет, ему не нужно помогать его же крыльями махать. Иначе путь он не осилит.

— Вы мне лучше подскажите, как мне теперь на землю попасть! — наотрез отказался я разгадывать очередную его шараду, которая в отношении моей дочери прозвучала категорически неприемлемой.

— А Вам туда не нужно попадать! — жизнерадостно сообщил мне он. — Ваша задача — не допустить туда аналитиков, и неожиданный зигзаг нашего дорогого Стаса позволит вам всем полностью на ней сосредоточиться. Что же до волнений о Вашей несравненной дочери, скажу Вам так: я же оставил вас самостоятельно выбирать тактику действий — в полной уверенности, что вы справитесь.

— Да как Вы можете сравнивать? — опешил я от совершенно неуместной аналогии. — У моей дочери нет ни опыта, ни навыков, у нее нет даже ясного понимания, что ей противостоит…

— Вот и дайте им возможность приобрести и опыт, и понимание, — нетерпеливо оборвал меня он. — Без вашей предвзятости.

От возмущения я закашлялся — в бессловесном общении это было особенно неприятно: мысли задергались в конвульсиях, наскакивая друг на друга и тут же разлетаясь в разные стороны.

— Я обо всех вас говорю, — хлестко вернул их Гений в упорядоченное состояние. — И мы, и наши оппоненты неизлечимо заражены недоверием. Я это не в упрек: причина тому лежит в глубине нашей долгой истории, и ее истоки уже давно потеряли в нашем сознании свой истинный облик. Вот Вас, к примеру, уже попросили понаблюдать за будущими коллегами? — поинтересовался вдруг он с едва уловимой усмешкой в тоне.

— Я сам вызвался … — решил я напомнить ему о нами же придуманной маскировке моих ему докладов.

— Вот и наш дорогой Стас, возможно, проявил инициативу, — вновь перебил он меня с уже нескрываемым смешком. — Или его попросили. Или не его, а кого-то другого. Главное, что обе стороны, придя к полному соглашению в отношении нового проекта, продолжают испытывать взаимные подозрения Зачем заражать ими свежую кровь? Зачем загонять их на тропу нашей бесконечной войны? Да еще и пытаться держать их там под типично светлым контролем каждого шага. Не лучше ли дать им возможность найти свой путь и терпеливо подождать, пока они сами попросят совета? Если или когда он им понадобится. Вы же наверняка установили связь со своей несравненной дочерью? — закончил он, словно между прочим.

Вот тут-то что-то меня и остановило. После всех этих речей о взаимном недоверии и тотальном контроле он вдруг захотел от меня полной открытости в отношении моей дочери. При наличии его абсолютно необъяснимой склонности к наиболее беспринципному из всех светлых. Который как раз больше всех и подходит на роль их соглядатая — весьма вероятно, что именно на таких условиях его и амнистировали, и допустили в новые подразделение.

Мне уже, к сожалению, случалось ставить блок в присутствие своих коллег. Но вводить их в заблуждение сознательно мне никогда даже в голову не приходило. В отношении Гения это вообще было немыслимо. Но он сам только что прямо дал мне понять, какие возможности открывает передо мной элементарная сдержанность.

Ей ведь лучше искать свой собственный путь, не так ли? Без чьего бы то ни было навязчивого контроля. И с советами тех, к кому она сочтет нужным обратиться. А он всем нам предоставил полную самостоятельность. И ни секунды не сомневается, что мы со всем справимся — я ничего не упустил?

Переставив местами определенные моменты в своем последнем разговоре с моей дочерью — на тот случай, если он решит меня просканировать — я сообщил ему, что она согласилась — исключительно по моей настоятельной просьбе — только передавать мне настоящие результаты трудов юного мыслителя. От любого же другого участия она отказалась — не по требованию карающего меча, а из опасения навредить своему приятелю.

— Ну вот, видите! — пришел в бурное веселье Гений. — Все само собой устроилось наилучшим образом! Ваша несравненная дочь определенно унаследовала Вашу знаменитую предусмотрительность. Так что займитесь нашим проектом со спокойной душой и нераздельным вниманием. И обязательно сообщите мне, если узнаете информатора наших оппонентов в Вашей команде.

Наиболее подходящая кандидатура на эту роль отпала первой.

Я мысленно зааплодировал изяществу решения Гения. Его подарок — отдельные апартаменты — лишил явно находящегося на крючке у светлых бывшего хранителя возможности не только постоянно следить за остальными самому, но и делегировать эту почетную миссию всецело находящейся под его влиянием Татьяне.

И при этом, тем же широким жестом наш величайший ум — только что тонко подметивший разрушительное воздействие недоверия — укрепил его ростки исключительно среди светлой части нашей, с позволения сказать, команды. При моем известии о его прощальном даре у карающего меча подозрение буквально с лица закапало.

Бывший хранитель, по всей видимости, понял тонкий ход Гения — и попытался ответить на него типичной для проигрывающих светлых грубой провокацией.

— Что делать-то теперь? — обратился он ко мне с нарочито растерянным видом, как только карающий меч скрылся в общей части строения.

— Ты о чем? — вскинул я брови с не менее подчеркнутым удивлением.

— Дети же сами остались! — натянул он на лицо маску гротескного отчаяния. — И нам теперь к ним не попасть! И Тоша руки умыл!

Он обратился с этим вопросом ко мне. После того, как его собственные соплеменники разрушили стройную, надежную, предусматривающую любые случайности модель нашего взаимодействия. Не просто предложенную значительно превосходящим их всех, вместе взятых, интеллектом, но и обсужденную и согласованную со всеми его участниками.

Не стоило также исключать вероятность того, что их конечной целью была моя потеря бдительности. В подобном тупике от меня вполне могло ожидаться предложение услуг всего нашего течения для организации нелегального посещения земли — с последующим обвинением его в нарушении официально взятых на себя обязательств.

Но ведь мне предписано не выступать ни с какими инициативами, не так ли?