Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 35

(Картинка сгенерирована читателем под ником Рамиль)

Женщина — рабыня, королева?

Женщина — любовница? Жена?

Женщина, рождённая от Евы.

Кто ты, ангел или сатана?

Женщина, загадкою природы

Остаётся испокон веков.

С женщиной несовместимы годы,

Женщина — наследница волхвов.

Женщина — покой, любовь и ласка,

Горечь, мёд и чистая роса.

Женщина — трагедия и сказка.

Женщина — земля и небеса.

Женщина- живительная сила,

И вулкан и страшный ураган.

Скольких ты казнила и простила,

Попадая и сама в капкан?

Женщина, рождённая от света

И любовь несущая в века,

Маленькая, яркая планета,

Как же ты близка… И далека.

Лидия Фогель…

Северное море. Побережье графства Эссекс. Город-порт Харидж. Англия. Середина июня 1516 года от Рождества Христова.

Рассматривала в подзорную трубу укрепления Хариджа, самого восточного порта Англии, на побережье Северного моря. Укрепления, если честно, не впечатляли. Опустила подзорную трубу.

— Что, Ваше Величество, рассматривала? — Спросил меня контр-адмирал, улыбнувшись.

— Смотрела береговые укрепления Хариджа.

— И как Вам они, моя Королева?

— Никак, Князь. Они что есть, что их нет. Высади мы сейчас десант, захватим очень быстро весь город.

— А зачем, Ваше Величество? Тут брать нечего. Нищета.

— Согласна. Про десант, это я так сказала. — Вновь подняла подзорную трубу. Теперь рассматривала свой флот, который уже вторые сутки стоял на рейде Хариджа. По мимо «Революшна» и «Галактики», тут же находились каравеллы «Авангард», «Луиза» и «Аврора». «Ассоль» и «Немезида» отсутствовали. Где-то охотились. Так же на рейде стояли каракки «Святая Елена», «Георгий Победоносец» и две построенные перед сражением с флотом Генриха, «Александр Пересвет» и «Андрей Ослябя». Кстати, когда называла каракки именами этих легендарных иноков, решила обратиться к Митрополиту Всея Руси с просьбой и том, чтобы их причислить к лику святых. Ведь Пересвета и Ослябю причислят к святым только в конце 20 века, а это не дело. А вот третьей новой каракки, «Афины» не было. Она тоже где-то шарилась в поисках добычи. Возможно даже на пару с «Авророй» и «Ассолью». Тоже мне, корсары, твою дивизию! Ну вот что за народ? Хлебом не корми, дай пограбить кого-нибудь. Тем более, экипаж каракки «Афины» наполовину состоял из бывших пиратов, захваченных мной в плен в прошлом году. Как бы они на лыжи не встали.

На верфях Риги сейчас был заложен ещё один галеон «Апостол Пётр». Кроме этого, там же на стапелях находились захваченные мной каракки «Мэри Роуз» и «Соверен». После их доработки и перевооружения, я планировала ввести их в боевой флот королевства. В Ревеле был заложен ещё один галеон — «Апостол Павел». Стояли на перестройке две трофейные датские каракки и одна английская галера. Галеру я решила ввести в состав береговой охраны. А каракки перестроить в транспорты.

На рейде мы стояли уже два дня. Шон Блэкволд, был переправлен на берег сразу же по прибытию эскадры к Хариджу. Я ждала Ричарда Йоркского. То, что он подпишет договор займа со мной, я не сомневалась в этом. Особенно, если ему показать те четыре сотни полновесных серебряных ливонских талеров, которые лежали в кожаных мешках под замком, в одной из кают «Революшна». А значит и подпишет соглашение, по которому мне во временное управление перейдёт весь Уэльс, сроком на один год. До того момента, пока Ричард не вернёт мне мои деньги с процентами. Всего полмиллиона талеров серебром. А вот вернёт ли он их, это большой вопрос. В Англии денег не было. Казна пуста, там мышь повесилась.

Постояв ещё на палубе, вернулась в кают-компанию. Там как раз накрывали стол. Наступала пора ужина. Ужинала в компании своих сержант-дам, контр-адмирала, Ульриха Вюртембургского, который неизменно сопровождал меня, идальго Хуан Франциско де Веласко-и-Суньига. Племянника графа Луиса Фернандеса. Этот сам напросился ко мне, мотивировав, что из Франции ему будет быстрее попасть в Испанию. Сам граф остался в Вендене. Я назначила ему комплекс медицинских процедур. А так же написала письмо Василию, супругу своему, с просьбой свозить графа в Руссу, которая в моё время называлась Старая Русса. В свою бытность я бывала там в санатории. Там имелось несколько целебных источников, три минеральных озёра и самый мощный гейзер-фонтан в Европе — Муравьёвский. Издавно люди знали о целебных источниках этого места. Недаром туда ездили поправить здоровье, члены семьи Великих Князей Московских, а потом и Царских.

Так же на ужине присутствовали нескольких офицеров корабля и, по моему приглашению, на «Революшн» прибыли капитаны всех остальных кораблей эскадры, стоявших здесь же на рейде. Палатины не ужинали со всеми. Они исполняли свои прямые обязанности по моей охране. Флотские офицеры несколько раз поднимали тосты за Королеву, то есть за меня.

После ужина, Фрося, по моей просьбе, принесла мандолу. Я сидела в кресле и перебирала струны. Окна кают-компании были открыты.

— Матушка, спой что-нибудь? — Попросила меня Агнеша. Все остальные её поддержали. Я перебирала струны мандолы. И, наконец, запела «Вечернюю серенаду» Шуберта, на русский текст Николая Огарёва:

Песнь моя летит с мольбою

Тихо в час ночной.

В рощу легкою стопою

Ты приди, друг мой.

В кают-компании моментально наступила тишина.

При луне шумят уныло

Листья в поздний час,

И никто, о друг мой милый,

Не услышит нас.

Слышишь, в роще зазвучали

Песни соловья,

Звуки их полны печали,

Молят за меня…

Дневальный замер возле корабельной рынды, как и дежурный вахтенный офицер, вслушиваясь в музыку и слова серенады. На палубе матросы и морские пехотинцы так же замолчали, прекратив разговоры.

— Кто это так поёт? — Задал вопрос кто-то из новеньких матросов.

— Тихо, ирод! — Шикнул на него боцман. — Это наша добрая Королева Александра поёт. А это редко бывает. — Из трюма галеона стали вылезать остальные матросы, свободные от вахты.

В них понятно все томленье,

Вся тоска любви,

И наводят умиленье

На душу они.

Дай же доступ их призванью

Ты душе своей

И на тайное свиданье

Ты приди скорей!

Когда смолки слова и мелодия, некоторое время стояла тишина. Потом Агнешка захлопала от восторга в ладоши. Глядя на неё, захлопали и мои остальные сержант-дамы. Я смотрела на них, улыбалась. Потом сказала:

— Что девочки мои, понравилось?

— Да, Матушка! — Воскликнула Агнеша. — Она так за душу берёт и грусть навевает.

Её поддержали остальные мои фрейлины. Мужчины сидели молча, глядя на нас.

— Ну раз понравилось и вы захлопали в ладоши, тогда надо говорить: «Браво»!

Сержант-дамы удивлённо на меня смотрели и даже хлопать перестали.

— Браво??? — Удивлённо спросила Ксения.

— Браво, княжна. Это значит, что вам очень понравилась песня. Вот так это делается. — Я захлопала в ладоши и произнесла. — Браво, браво! Понятно?

— Понятно, Матушка. — Кивнула мне Ксения. Я взглянула на мужчин в кают-компании. — И мужчин тоже это касается. Так вы проявите уважение ко мне и выразите восторг, если моя песня вам понравится, господа!

Контр-адмирал, Герцог Вюртембергский, испанский идальго и офицеры флота закивали. Потом стоя, хлопали мне и Ульрих первый крикнул мне «Браво»! Девушки подхватили. Улыбались, хлопали и восклицали: «Браво». Я подняла руку, призывая остановится. Ну а что, сейчас будут хлопать до посинения.

— Ваше Величество. — Обратился ко мне один из офицеров. — На палубе собрались матросы и пехотинцы. Они тоже Вас слушали. Окна то кают-компании открыты. И Вас было хорошо слышно. Только боюсь многие не поняли слов. По-русски тут мало кто говорит. Хотя и учат язык. Но в основном команда состоит из выходцев из немецких земель, фризов, датчан. Есть, конечно, поляки, литвины, русские, но не так много.

— Значит, меня они слушали? — Улыбаясь, спросила офицера.

— Слушали, Ваше Величество.

Я немного подумала. Потом опять улыбнулась.

— Это хорошо. Тогда я спою им на немецком, многие поймут о чём поётся в серенаде.

— Матушка? Ты будешь петь для простых матросов? — Удивлённо спросила меня Агнешка. Я встала с кресла.

— А почему бы мне не спеть для экипажа моего галеона, Агнеша? Ведь случись что и они будут завтра сражаться за меня и умирать. И моя песня, это малая толика, что я могу сделать для них. И в этом для меня лично, нет никакой потери чести. Ибо они мои солдаты. И я тоже здесь и сейчас солдат. Солдат Корпуса, хоть и имею генеральское звание. И ты, Агнеша, в походе тоже солдат, хоть и сержант-дама. Все мы солдаты. — Я понимала, что ломаю стереотипы, укоренившиеся здесь. Ну а как ещё? Зато они будут чувствовать, что их Королева помнит о них. Заботится о них, а значит будут ещё более преданнее мне.

Вновь заиграла. Стала петь на немецком. Вновь тишина. Выглянула в окно. Точно, собрались на палубе, слушают. Когда песня закончилась, народ на палубе заговорил. Я села назад в кресло.

— Ну что, господа? Может шуточную, весёлую? А то смотрю, загрустили.

Все согласились. Заиграла, пела куплеты Тристана из «Собака на сене» на немецком. Пела про мясника и блондинку:

Полюбилась мяснику блондинка

«Ах, — сказал, — отменная грудинка!»

А потом сказал смелей:

«Замечательный филей!»

Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!

Замечательный филей!

На палубе раздался взрыв хохота. В кают-компании тоже смеялись. Я продолжала играть:

Как-то раз зашел монах к монашке,

Собирался поиграть с ней в шашки,

А монашка как кремень:

"Ныне, отче, постный день!

Ай-яй-яй,ай-яй-яй!

Ныне, отче, постный день!"

Новый хохот на палубе. Я перебирала струны, потом сказала, обращаясь к тем, кто в кают-компании:

— Представьте себе, что на руку молодой и прекрасной вдовы, графини претендуют двое дворян. Один из них граф, он старше на много молодой вдовы и своего соперника. И маркиз, который молод, как и графиня. Поёт граф. Слушаем:

Слепой Амур, я ожидал, робея,

Вонзится ли в меня твоя стрела.

Но миг настал, могу сказать себе я:

Любовь пришла,

Любовь пришла,

Любовь пришла!

— Теперь поёт молодой маркиз. — Я даже изменила интонацию голоса:

Слепой Амур, в меня пустил стрелу ты,

И закипела молодая кровь.

Я не намерен ждать ни полминуты:

Пришла любовь,

Пришла любовь,

Пришла любовь!

— Теперь поёт вновь граф:

Что проку в этих молодых мужчинах? —

Скажу я сам себе наедине.

Видней мужская красота в морщинах

И седине,

И седине,

И седине!

— Поёт маркиз:

Что проку в этих скучных стариканах?

Смешон не первой свежести жених.

Судьба ласкает молодых и рьяных,

Весь мир для них,

Весь мир для них,

Для них!

Хихикание сержант-дам, ухмылки палатинов, молодых офицеров флота, Ульриха и контр-адмирала, который ещё и качал осуждающе качал головой. И, конечно, смех на палубе.

Я ещё играла и пела как песни о любви, так и смешные. Сыграла песенку Тристана, как перестать любить девушку. Здесь смелись уже все. Потом пела песенку Тристана и его друзей:

Ты мне друг и ты мне брат —

Собутыльник.

Не сердись, коль дам под за…

Под-затыльник!

Я по женской части — ух!

Теоретик!

Очень уважаю шлю…

Шлю приветик.

— Ваше Величество! — С осуждением в глазах воскликнул контр-адмирал. Зато на палубе вновь хохот.

— Что, Князь? — Я сделала невинное личико и такие же невинные глаза.

— Это какая-то песня из кабака!

— Вполне возможно. А что такое? Свой народ нужно понимать, Князь. А я его понимаю. Поэтому знаю его песни, пусть порой они и не совсем приличные. Но это тоже народное искусство, творчество. Но, ладно. Больше не буду. — Я встала. Отдала Фросе свою мандолу. — Всё, дамы и господа. Пора отдыхать.

Вышла на капитанский мостик. Смотрела на палубу и находившихся на ней матросов и солдат. Улыбалась. Они мне поклонились.

— Ну что, мужчины, понравилось?

— Понравилось, Ваше Величество. — Раздались голоса. Палуба загудела. Я кивнула.

— Ну раз понравилось, тогда всё. Послушали и будя. Экипаж идёт отдыхать. Вахтовые несут вахту. Всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, добрая Королева Александра. — Чуть ли не хором ответил экипаж…

Ричард появился только на пятый день нашего ожидания. Его вместе с десятком своих приближённых переправили на лодках на «Революшн». Экипаж флагмана был выстроен двумя ровными рядами на палубе. На матросах были флотские робы, в которые я их стала одевать ещё в самом начале строительства боевого флота Ливонии. Робы напоминали робы русских моряков конца 19, начала 20 века. И конечно, бескозырки. Как ещё хотите? В руках, прислонив к правой ноге, стволом вверх матросы и солдаты держали мушкеты с примкнутыми штыками. Как только Король Ричард вступил на палубу флагмана, раздалась команда:

— Экипаж, смирно! — Экипаж замер. Ричард оглядел моих матросов и солдат. Матросы в чистой робе, солдаты в кирасах, надетых поверх мундиров, и в металлических шлемах. Кирасы и шлемы были начищены до зеркального блеска. К Королю подошёл контр-адмирал.

— Ваше Величество. Добро пожаловать на борт флагмана королевского флота Ливонии, «Революшн». Я контр-адмирал флота и командующий ливонским флотом, Пандольфо Малатеста. — Он улыбнулся и чуть склонил голову в знак приветствия коронованной особы. Мне он кланялся несколько ниже. Король кивнул контр-адмиралу.

— Мне очень приятно познакомится с Вами, контр-адмирал. Это моя свита. — Он указал на сопровождавших его. Пандольфо кивнул сопровождающим. Те ему. Контр-адмирал вновь взглянул на Короля.

— Ваше Величество, Её Величество Королева Ливонии, Александра Комнина-Нибелунг ожидает Вас. — Он указал на капитанский мостик, где стояла я в окружении своих сержант-дам. Несмотря на то, что мы все были одеты в форму Корпуса, но Ричард сразу сумел угадать меня среди моих фрейлин. Хотя тут нет никакого секрета. На мне была корона. Он смотрел прямо мне в глаза. Изящно поклонился, отставив правую ногу назад и взмахнул шляпой. Когда выпрямился, я поприветствовала его, чуть присев и выполнив манипуляции сложенным веером. В реверансе присели мои сержант-дамы. Палатины никак не отреагировали на английского Короля, застыв молчаливыми изваяниями. Ричард поднялся на капитанский мостик.

— Ваше Величество… — Ричард замолчал, глядя на меня. Я улыбнулась ему. — Вы прекрасны. Не ожидал. Хотя мне говорили, что Королева Ливонии красива. Но я как-то сомневался.

— Спасибо, Ричард. Будем считать, что это комплимент. На этом закончим петь дифирамбы. Прошу в мою кают-компанию. У нас с тобой дело. А как ещё говорят, время-деньги!

Сержант-дамы расступились, как бы приглашая Ричарда пройти в покои ливонской Королевы. Он удивлённо посмотрел на них. Но ничего не сказал и прошёл за мной. Мы зашли с ним в кают-компанию. Его свита попыталась пройти вслед за своим королём, но мои сержант-дамы, мило улыбаясь, заступили им путь.

— Не торопитесь, господа. Их Величествам нужно переговорить один на один. — Произнесла на французском Паула.

Следом за Ричардом скользнули палатины — Богдан и Божен. Замерли у входа. Ричард оглянулся на палатинов. Посмотрел на меня.

— Не обращай, Ричард, на них внимания. Считай, что они ослепли и оглохли. И онемели. Прошу, Ваше Величество. — Указала ему на стул возле стола. На столе лежали шесть экземпляров договора. Два на английском языке, два на французском и два на латыни. Я пододвинула их Ричарду.

— Ознакомься, Ричард. Это договор о займе. Я передаю тебе деньги, четыреста тысяч ливонских талеров серебром. Ты обязуешься вернуть мне эти деньги через год, плюс проценты по займу. Всего, ты обязан будешь вернуть мне пятьсот тысяч талеров серебром. В качестве обеспечения займа, ты передаёшь мне во временное управление Уэльс. Он будет возвращён под твою юрисдикцию через год, когда я получу свои деньги в полном объёме. В случае нарушения тобой условий займа, Уэльс перейдёт в мой вечное владение.

— Но, Ваше Величество! Уэльс? Это слишком много!

— Правда? То есть, Ричард, ты не согласен? Хорошо. Жаль, что я потратила пять дней в пустую. Или ты думаешь, что мне делать больше нечего? Но бог с тобой, Ричард.

— Подожди. Я не отказываюсь. Но весь Уэльс?

— А что ты хочешь, Ричард? Именно весь Уэльс. Это будет тебя стимулировать отдать мне займ.

— Александра, Ваше Величество, но год, это слишком маленький срок.

— Маленький срок? А сколько ты хочешь? Но учитывай, что лишних лет у меня нет.

— Пять лет.

— Полтора года.

— Четыре года, Ваше Величество.

— Два года, Ричард. И здесь не рынок. А я не торговка рыбой. Торг больше не уместен. Если не сможешь потянуть четыреста тысяч, возьми меньше. Богдан, Божен, притащите сюда пару мешков с талерами. — Оба палатина вышли. Вместо них в кают-компанию зашли Илья и Аббас.

— У тебя сарацин? — Задал вопрос Ричард, глядя на Аббаса. Он единственный из палатинов был одет в тяжёлый персидский доспех. Я взглянула на Аббаса, потом перевела взгляд на Ричарда.

— Да, у меня на службе как христиане, так и мусульмане. Тебя что-то смущает?

— Но он же неверный.

— Ошибаешься, Ричард. Аббас очень даже верный. Мало того, среди моих фрейлин и сержант-дам есть его сестра. Но давай не будем отвлекаться. — В этот момент в кают-компанию Богдан и Божен занесли сначала один кожаный мешок, а потом и второй с монетами. Поставили их передо мной. Мешки были опечатаны. — Это печати королевского ливонского банка. В каждом таком мешке талеров на сумму в десять тысяч. — Я сорвала пломбу, открыла мешок. Там блеснули недавно отчеканенные монеты. Я отошла от мешка. Ричард смотрел заворожённо на груду монет. Подошёл взял горсть талеров. Его глаза алчно блестели. Я усмехнулась. Давай, вид серебряных блестящих новеньких талеров поможет тебе принять правильное решение.

— То есть, здесь талеров на 10 тысяч?

— Совершенно верно. Можешь пересчитать. Но я играю честно. И того же требую от своих партнёров. — Я смотрела на Ричарда и видела его внутреннюю борьбу. Деньги, вот они, протяни руку и возьми их. Правда, какой ценой? Ричард и сам мало верил, что через два года он сможет отдать полмиллиона. А я точно знала, что он не отдаст. У него просто не будет этих денег, так как Англию ждала новая междоусобица. И как бы ещё не более кровопролитная, чем война Алой и Белой роз. Как англосаксы говорили — в противостоянии двух противников, поддержи более слабого, если хочешь, чтобы их конфликт продолжался, изматывая обоих. А я очень хорошая ученица. А поэтому, сторонники Тюдоров и прочие враги Йорков получать негласную поддержку от меня.

— Хорошо, я согласен. Два года, Ваше Величество.

— Договорились. — Я проставила в графе сроки возврата кредита 2 года. Я предполагала, что Ричард попытается торговаться, особенно по срокам возврата, поэтому намерено не стала сразу заполнять эту графу. — Богдан, пригласи сюда контр-адмирала, Герцога Вюртембергского, испанского идальго, капитана «Революшна», моих сержант-дам и прибывших с Королем Англии.

— Слушаюсь. — Богдан вышел. Вскоре в кают-компанию зашли контр-адмирал, Герцог, Хуан Франциско, капитан «Революшна», мои девушки и свита английского Короля.

— Дамы и господа! Я и Его Величество Ричард IV Йоркский заключили договор. Согласно этому договору, английская корона получает от Ливонии кредит в размере четырёх сотен тысяч ливонских талеров серебром, сроком на два года. По истечению двух лет, начиная с завтрашнего дня, Англия обязана вернуть Ливонии пятьсот тысяч талеров серебром. В обеспечение возврата кредита, английская корона в лице её Короля передаёт во временное управление Ливонской короне Уэльс. В случае не возврата кредита в указанный срок, Уэльс перейдёт полностью под управление ливонской короны навечно. Подписывайте Ваше величество все шесть экземпляров договора. Два на английском языке, два на французском и два на латыни. — Фрося открыла крышку чернильницы помакала в неё гусиное перо и протянула Ричарду. Тот взял, некоторое время медлил. Посмотрел на меня. Я на него, изогнув бровь в вопросительном жесте. Он стал расписываться на экземплярах. Подписав все шесть бумаг, бросил гусиное перо на стол. — Ричард, печать свою не забудь поставить. — Напомнила ему. Он поморщился. Я покачала головой с осуждением. Ричард развязал кожаный кошель, который висел у него на поясе и вытащил оттуда королевскую печать и стал штамповать оттиски на документах. Когда поставил последний, я усмехнулась. Взяла гусиное перо, брошенное Ричардом, обмакнула его в чернильницу и поставила свои подписи. Потом так же поставила государственную печать Ливонии. Три экземпляра — на английском, французском и латыни убрала в ящик стола. Закрыла на ключик. Остальные три, пододвинула Ричарду. — Это твои экземпляры, Ричард. Ну вот, дело сделано. Можно и отметить это хорошим и хлебосольным столом. — Посмотрела на палатинов. — Распорядитесь, чтобы накрыли стол.

Ричард забрал свои экземпляры. Смотрел на меня не довольно. Нутром понимал, что я его поимела, но сказать открыто об этом не мог.

Потом был пир. Англичане насыщались блюдами от корабельного шеф-повара, по морскому — кока! А он сегодня расстарался. Контр-адмирал взял бутылку вина. Открыл, налил в серебряные кубки.

— Дамы и господа, предлагаю тост, за самую очаровательную Королеву, Её Величество Александру Комнину-Нибелунг. — Все встали, выпили стоя. Я тоже встала. Поблагодарила всех. Ричард смотрел на меня. Потом покачал головой и усмехнулся.

— Согласен, Ваше Величество с твоим контр-адмиралом. Ты самая очаровательная Королева. И не только. Не дай бог с тобой дело иметь, разденешь до исподнего. Это не оскорбление. Это комплимент. Я бы хотел, чтобы ты была Королевой Англии.

— То есть, твоей женой? — Усмехнулась я и сделала глоток вина из кубка.

— Да, не скрою, и моей женой.

— Предложение очень лестное, Ричард. Но увы, я не могу. Я уже замужем. Ведь я по мимо того, что Королева Ливонии, ещё и Великая Княгиня Московская. И законная супруга Великого Князя Московского Василия Иоановича. Мать его наследника.

Но всё когда-то заканчивается. Ричард лично проследил, чтобы в баркасы, или как они тут назывались, которые пригнали от берега к борту галеона, погрузили все мешки с деньгами.

— Эсквайр. — Позвала я сэра Шона Блэкволда. — А ты куда собрался? — Задала я вопрос, когда эсквайр хотел уже спустится в баркас, в который погрузили несколько мешков с деньгами.

— Простите, Ваше Величество?

— А ты идёшь с нами в Уэльс.

— Но, Ваше Величество!

— Ничего не знаю. Ты, как представитель Короля и его посланец, будешь представлять в Уэльсе английскую корону. Так, что, дорогой мой, располагайся на моём флагмане. Ричард, подтверди?

— Да, Шон, останешься на корабле. Проследуешь в Уэльс, как мой представитель.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Когда, наконец, англичане свалили, я обратилась к контр-адмиралу.

— Пандольфо, приказ по эскадре. Сняться с якоря, поднять паруса. Идём на юго-запад, через Ла-Манш, в Уэльс. Транспорты идут в середине походного ордера.

— Слушаюсь, Ваше Величество. Сигнальщик, передать по эскадре…

Ирландское море. Город-порт Фишгард. Уэльс. Вторая половина июня 1516 года от Рождества Христова.

Береговые укрепления Фишгарда так же не впечатляли. По сути их вообще не было. Эскадра подошла к городу ночью. Бросили якорь. Утром осмотрела побережье. У причала скопились рыбацкие лодки, баркасы и мелкие корабли. Было несколько нефов и один когг. В прилегающих к порту улочках никого не было.

— Пандольфо, начинайте высадку. Первыми идут транспорты. Пусть высаживают десант. Местных не кошмарить. Теперь это мои подданные. — Я взглянула на палатинов. — Богдан, берёшь Божена, Илью и Никишу. Выловите представителей местной власти, но аккуратно. Никого бить и пинать не надо. И пусть они приготовят мне апартаменты. Хотелось бы вымыться и привести себя в порядок. Да и пусть отправят гонцов во все уголки Уэльса. Буду собирать народное собрание Уэльса. Представители должны прибыть в Фишгард. Всё понятно?

— Так точно, Матушка. — Богдан вытянулся по стойке смирно.

— Выполнять.

— Божен, Илья, Никифор, за мной. — Они залезли в одну из шлюпок. В это время к пристани Фишгарда устремились мои транспорты с десантом. На берег стали высаживаться мои солдаты и кавалерия. Выводили по трапу коней. Ближе к обеду, когда высадка основного десанта была завершена, решила сама сойти на берег…

…Богдан, Божен, Илья и Никифор высадились на берег.

— Местный язык кто-нибудь знает? — Спросил Богдан остальных палатинов.

— Ага, знаем. Только на нём и говорим. Ты чего, Богдаша? — Спросил старшего удивлённый Божен.

— С вами всё понятно. Были неучами, как говорит Матушка, так ими и остались.

— А сам то что, учёный? — Усмехнулся Илья. Богдан махнул рукой. Подошёл к кавалеристам, которые выводили конец на причал.

— Эй, вои, кто-нибудь знает местный язык? — Кирасиры усмехались, глядя на палатина. К нему подошёл офицер.

— А что нужно? — Спросил он.

— Да, Матушка-Государыня сказала найти местную власть. Надо приготовить ей терем. И отправить гонцов, чтобы сюда собрались местные бояре. Она говорить с ними будет.

— Понятно. — Офицер повернулся к кирасирам. — Анри, ты вроде местных понимаешь?

К офицеру подскочил один из кирасир. Молодой парнишка. Вытянулся по стойке смирно.

— Не совсем хорошо, господин офицер.

— Но объяснится сможешь?

— Да. Это валийский язык.

— Да наплевать какой. Поступаешь в распоряжение палатинов. Выполнять.

— Есть! — Он повернулся к Богдану. — Куда идём?

— Искать местную власть, если она не сбежала. Ну или кто тут у них старший. А ещё надо найти самый лучший дом. Матушке-Государыне остановится там.

— Понял.

— Богдан. Там транспорт подошёл, в нём наши кони. — Сказал Илья, указывая на швартующуюся к причалу большую транспортную каракку.

— Андрей, — обратился к кирасиру Богдан, — никуда не уходи, мы сейчас. Коней своих возьмём.

— Я Анри, господин палатин. — Поправил Богдана парень. Тот удивлённо на него посмотрел.

— Я же говорю, Андрей. Это у себя там ты Анри, а у нас Андрей. Гордись, хорошее имя, как у Апостола, да ещё и Первозванного. Флаг флота видишь? Это Андреевский флаг. Так повелела Матушка наша. И это правильно. Ибо Апостол Андрей покровитель нашего флота. Так что жди.

На причал стали выводить коней. Сюда же подтянулись и кирасиры с другой транспортной каракки. Они называли кличку своего коня, получали сёдла и остальную сбрую. Всё было организованно. Без толкотни и столпотворения. Палатины встали в общую очередь. Дождались своих коней. Получили сёдла и всё остальное. Оседлали и вскочили в сёдла.

— Андрей, поехали. Давай вон к тому дому. — Улицы Фишгарда уже контролировались конными и пешими патрулями. Все крепостные укрепления были заняты пикинёрами и мушкетёрами. Никакой местной стражи не было. Палатины и кирасир подъехали к первому попавшемуся дому. Богдан соскочил на землю и подошёл к двери. Постучал. В ответ тишина. Опять постучал кулаком.

— Андрей, крикни, чтобы открывали или мы дверь выбьем. — Анри прокричал требование открыть двери. Тишина. Анри вновь прокричал. Богдан покачал головой и пнул дверь. — Да вы что, суки, издеваетесь⁈ — Заорал он. Дверь неожиданно открылась. На них испуганно смотрел какой-то мужичок.

— Ты кто? — Задал вопрос Анри.

— Аэрон, господин.

Анри назвал Богдану имя аборигена.

— Он что, иудей? — Удивлённо спросил старший из палатинов.

— Нет. Аэрон, это валлийское имя.

— Ладно. Где их власть? Кто тут главный? — Спросил Богдан. Анри задал этот же вопрос Аэрону.

— Не знаю, господин. Но я думаю, они сбежали, когда на рейде появились эти корабли с чёрным флагом. — Богдан взглянул на порт. Там, среди боевых каракк, транспортов и галеонов стояли «Авангард», «Луиза» и «Аврора». И у всех троих на флагштоке реял «Весёлый Роджер». Палатины засмеялись.

— Похоже, они тут всех, как говорит Матушка, закошмарили. — Смеясь, сказал Божен. Богдан продолжал смотреть на Аэрона.

— Показывай, где они жили, ваша власть. — Палатины вскочили в седло. И точно, никого из городского управления в городе не оказалось. Все сбежали.

— Ладно, но у вас в городе есть уважаемые люди? Вон в том доме, кто живёт? — Указал Богдан плёткой на двухэтажный дом.

— Там живёт эсквайр, сэр Алан Гиллер. И да, он хоть и не состоит в городском управлении, но его у нас уважают.

— Замечательно. Поехали. — Богдан тронул коня и они двинулись к двухэтажному особняку. Аэрон семенил рядом с палатинами и кирасиром. Дом был огорожен невысокой каменной изгородью, примерно по грудь взрослого человека. Богдан соскочил с коня. Все остальные тоже.

— Надеюсь, этот эсквайр не сбежал, как остальные городские крысы.

Палатины подошли к кованной калитке. Она оказалась закрытой. Богдан посмотрел на Анри-Андрея.

— Крикни, пусть хозяин или кто выйдет. Кстати, дом вроде хороший. Будет, где матушке остановиться.

Анри начал звать хозяев. Вот двери особняка открылись. В дверях стоял колоритный персонаж. В рыцарском доспехе, с мечом в руках. Седой. Лицо морщинистое. Сам плотный такой и невысокий. Богдан, Божен, Илья, Никифор и Анри с удивлением и интересом рассматривали его.

— Какой боярин воинственный. — Произнёс Божен. — Такой грозный, что я уже забоялся. — Палатины усмехнулись.

— Вы сэр Алан Гиллер? Эсквайр? — Задал вопрос Анри.

— Да. Это я. Вы кто такие и что вам надо?

— Нам нужны были представители городской власти. Но они сбежали. Вы же уважаемый здесь человек?

— Я рыцарь и эсквайр. А эти трусы сбегут от любого шороха. Но я не вхожу в число лиц, представляющих власть.

— Увы, сэр, но Вам придётся это сделать. Так как никого другого достойного мы не видим. Эти люди, палатины Её Величества Королевы Ливонии Александры Комниной-Нибелунг. Они её личная охрана. Уэльс с этого момента принадлежит ливонской короне на ближайшие два года. И Её Величество сейчас находится на флагмане ливонского флота, галеоне «Революшн» и готовится вступить на землю Уэльса. У Вас один из лучших домов. Если здание городского управления не подойдёт Её Величеству для проживания, то она поселится у Вас. Поэтому, снимите доспех, он Вам не понадобится. Повесьте меч на стену. Оденьтесь по приличнее и встретьте её на причале. Этим самым Вы выразите ей уважение, как коронованной особе. Заодно, — Анри усмехнулся, — возможно увидите легендарный меч «Эскалибур».

— Меч Короля Артура?

— Да, сэр. Меч Короля Артура.

— Хорошо.

— Тогда пустите нас в свой дом.

Эсквайр посторонился. Палатины прошли в дом. Обошли его, заглянули в каждую комнату, хотя это эсквайру не понравилось, но он промолчал. Всё же личная охрана Ливонской Королевы действовала довольно вежливо. Осмотрев дом, палатины поблагодарили и вышли на улицу. Эсквайр переоделся в свою лучшую одежду.

Палатины же проехали в здание городского совета. Осмотрели его. После чего, вернулись на пристань. Войска продолжали, тем временем, высадку.

Я, наконец, высадилась на землю Уэльса. На пристани меня встречали мои палатины, солдаты и представители, так сказать, органов местной власти. Хотя, как оказалось, вся местная власть разбежалась. Палатины сумели выловить какого-то писаря, парочку купцов. А вот рыцарь и эсквайр Алан Гиллер пришёл сам.

— Ваше Величество. Прошу простить меня за неподобающий коронованной особе приём. Я эсквайр Алан Гиллер.

— Ничего страшного, эсквайр. Ну раз никого из представителей власти нет, тогда я назначаю тебя, Алан Гиллер, градоначальником Фишгарда. Я имею на это право. Чтобы не было недоразумений, ознакомьтесь с договором, заключённым между английской короной и ливонской короной. — Я передала ему договор на английском языке. — Есть ещё на французском и на латыни, точно такие же договора. — Эсквайр оказался на удивление грамотным. Хотя я знала, что многие дворяне страдают, как раз не грамотностью. Либо вообще не умеют читать, либо плохо читают. — И здесь есть представитель английской короны, который подтвердит это.

Алан ознакомился с договором, вернул мне. Он оглянулся на местных, которые присутствовали здесь.

— Всё верно. Король передал Уэльс во временное управление ливонской короне. — Он посмотрел на меня. — Ваше Величество, скажите, а это правда, что легендарный меч, Короля Артура у Вас?

— Да, это так. Вот он. — Меч находился в ножнах у меня на левом боку. Я вытащила его из ножен. Лезвие блеснуло на солнце. По нему побежал блик. Я, держа меч двумя руками протянула его эсквайру. — Держите, Алан. Убедитесь, что это тот самый меч.

Я видела, что эсквайр очень волнуется. Он с благоговением взял меч. Держал очень осторожно, словно тот был не из стали, а стеклянный.

— «Еxcalibur» — Прочитал эсквайр на латыни. — «Gaius Аrtorius rex est» — Продолжил он цитировать латинскую гравировку. — Гай Арториус Король.

— Скажи, Алан Гиллер, эсквайр, как ты думаешь, пришло время для того, чтобы исполнилось пророчество Мирддина Вилта, в котором говорится, что Уэльсом будет править национальный герой валийцев и что придёт поколение отважных. Прошла ровно тысяча лет, как он произнёс своё пророчество. Я потомок Гая Арториуса Дуки. Римского командира, ставшего первым королём Гвинеда, одного из первых кельтских королевств Уэльса.

— Ваше Величество, Вы правда потомок Короля Артура?

— Правда. Я имперская Цесаревна, Порфирородная и Порфирогенита, принцесса Трапезунда, Византии и Рима, представитель династии Комниных-Дука. Дуки же относились к старой римской аристократии, эсквайр. Ещё со времён Римской Республики, а потом и Римской Империи. А позже, стали сами императорами Восточно-Римской империи. И я смогу дать Уэльсу национального короля. И время храбрых наступит.

Алан смотрел мне в глаза. Кивнул.

— Вы правы, Ваше Величество. Пророчество Вилта должно исполнится.

— Тогда надо послать гонцов во все уголки Уэльса. Пусть сюда соберутся представители всех влиятельных родов, представители кланов и общин. Я собираю народное собрание Уэльса. И пусть не боятся, всем гарантирую как безопасное прибытие сюда, нахождение, так и возвращение домой.

Расположилась я со своим двором в доме, где собиралась городская верхушка. Пока ждали делегатов, я запросила список всех налогов и податей, которые действовали на территории Уэльса. Вообще Уэльс был разделён на пять графств, ещё при его завоевании английским королём Эдуардом I в конце 13 века. Это графства Дэнбих, Ритин, Бромфилд, Йель и Чирк. Король отдал их тем баронам, которые оказали ему наибольшую помощь в завоевании Уэльса. Это были пять баронов. Я когда об этом узнала, усмехнулась. В графствах сидят бароны. Но потом мне пояснили, что к баронским титулам прибавились, соответственной, и титулы графов. То есть, при перечислении титулов, говорили так — барон такой-то, граф Дэнбих или граф Ритин. Но мне тут же пояснил эсквайр, сэр Алан Гиллер, что в настоящий момент три графства уже не имеют своих хозяев и принадлежат английскому королю. Являются его доменом. А в двух оставшихся пока ещё есть. В одном живёт семья — супруги Боуэны, Луиза и Артур. Их единственный сын погиб в войне с французами, четыре года назад. Его тогда забрали в английский флот по приказу молодого Генриха VIII Тюдора, точно так же как и графа Йель, барона Риза Кардиффа, который тоже погиб в бою под Брестом. У него осталась молодая супруга и маленький сын Айдан, который и стал графом Йель. Слушая эсквайра, во мне возникли смутные подозрения, что эти два графа погибли не просто так. Особенно, если учитывать, что три других графства уже потеряли своих законных хозяев и отошли английскому королю.

Естественно, я отправила Артуру Боуэну, графу Дэнбих и Гленде Кардифф, графине Йель, гонцов. Первые представители валийских кланов и общин стали прибывать в Фишгард спустя три дня после того, как город покинул последний гонец. Это прибыли, живущие не далеко от Фишгарда представители влиятельного клана Блевинсов. Название клана переводится с валийского, как волк. О том, что в город прибыли первые представители довольно влиятельно клана, мне сообщил эсквайр Алан Гиллер. Он же мне и пояснил, что это за клан и почему он влиятельный.

— Где они остановились, Алан?

— У своих родичей. Здесь, недалеко.

— Хорошо. Эсквайр, пошли человека к ним, пригласи их сюда. На аудиенцию со мной. Я хочу посмотреть на них. Поговорить.

— Как пожелаете, Ваше Величество. Я сам к ним съезжу. Я хорошо знаю главу клана, Бедо Блевинсон. Знаете, Ваше Величество, имя Бедо восходит к древнекельтскому ап-Эддоу. Он большой поборник валлийской истории и древних обычаев. — Сказал мне эсквайр. Я кивнула ему. Учтём.

Потом занималась налогообложением и вообще валлийским правом. Девушки готовились устроить бал. Суетились. Я не обращала внимания. Мне было не до балов. Чему я удивилась, но в настоящий момент, что с налогами и податями, и вообще с правовой системой в Уэльсе творилось что-то не понятное. Сейчас здесь действовала какая-то мешанина из древнего валлийского, кельтского права, принятого ещё во времена Хивела Доброго, лет пятьсот или шестьсот назад и английского права, действовавшего в остальной Англии. Вот, например, в соответствии с законами Хивела Доброго, в случае смерти главы рода, владельца земли, его имущество делилось поровну между всеми его сыновьями, причём, как между законнорожденными, так и незаконнорожденными. Обе категории наследников имели одинаковые права на наследство. А в валлийских семьях традиционного было много детей, в том числе и мальчиков, причём бастардов. Нечто подобное имело место и на Руси. Когда действовало так называемое лествичное право. Достаточно вспомнить Киевского князя Владимира, Крестителя Руси, которого ещё назвали Красным Солнышком. Ведь он был бастардом, незаконнорожденным сыном князя Святослава, прижитого им от рабыни, по мимо двух законнорожденных, Ярослава и Олега. Но это позволило Владимиру претендовать на свой удел — Новгород, откуда он и начал свою экспансию против двух своих братьев, которых и убил в итоге, захватив власть во всей остальной Руси. При этом сам наплодил кучу сыновей, как законных, так и не законных, каждый из которых жаждал своего удела. С чего и началось дробление некогда мощного и сильного государства.

Английские же правовые акты, предусматривали другое. По ним право на наследство не имели бастарды, это раз, второе основным наследником умершего являлся его старший сын. Остальные законные сыновья получали по остаточному принципу или вообще ничего не получали. И это было неплохо, так как наследство не дробилось на мелкие части и в тоже время давало достаточно рекрутов для армии и флота.

Налогов и податей, разных сборов было достаточно. Интересен был военный налог. В XI веке в Англии и вообще в Европе его называли «деньги Саладина». Так назывался налог, введённый на финансирование крестовых походов. Этот налог то вводился, то отменялся. В настоящий момент, он был отменён. Я собиралась ввести его вновь. При этом отменить целый ряд бредовых на мой взгляд других налогов и сборов. Например, налог на скот. Без налога разрешалось иметь крестьянами определённое количество крупного и среднего скота. Сверх этого количества, всё остальное облагалось налогом. Его стоило отменить. Так же такая ересь, как налог на женитьбу. Хочет крестьянин женится, заплати налог сюзерену. Именно благодаря этому налогу родилось такое понятие, как право первой брачной ночи. В реальности этим правом пользовались довольно мало. Толку дворянину с зачуханной крестьянки было мало. Гораздо лучше ему было получить реальные деньги. В крайнем случае, получить лишний раз продукцией. К тому же такое поведение осуждалось церковью и светскими властями, как это не странно. По принципу, ты же дворянин, тебе разве не западло валяться с грязной крестьянкой??? Поэтому налог на женитьбу надо отменить к чёртовой матери. Мне надо, чтобы народ женился, выходил замуж и активно плодился, как в Святом Писании. Или, например, мостовой налог. Это надо было платить за проезд по мосту. Ересь? Ересь страшная, так как создаёт искусственные препятствия для свободного движения товаров. Так же отменить необходимо и внутри таможенные сборы, которые до сих пор существовали со времён, когда Уэльс состоял из нескольких королевств и княжеств. Я вообще, когда узнала об этом, была шокирована. Королевств и княжеств уже давно нет, а внутренние таможенные сборы есть. Бред какой-то. Так же планировала часть налогов снизить. Какие на треть, какие на половину.

— Матушка. — Ко мне в комнату, которую я приспособила под рабочий кабинет, заглянула Ксюша. — Мы всё сделали для организации бала. — Стояла и улыбалась. — Там уже все собираются. Офицеры армии и флота. Даже местные пришли…

— Пришли? Или…

— Ну, мальчики их попросили… Некоторых.

— Кто? Божен с Богданом?

— Ну да. Никиша ещё и Илья с солдатами. Аббас с Аайно здесь были, тебя охраняли.

— Понятно. Я знаю, как они просят, с плетью в руке и волчьей улыбкой на лице. Иди давай. Я сказала позже, значит позже.

Господи, девочкам только бы танцевать. У меня тут работы непочатый край. Хочу ознакомиться предметно с валлийскими законами принятыми при Хивеле Добром. Внимательно ознакомиться, вникнуть. Какие-то убрать, как анахронизмы, какие-то оставить. Плюс внедрить английскую систему права. Создать симбиоз. А это значит, что надо много работать. Только девочкам это прямо не скажешь. Ведь они считают, что быть Королевой, это сплошные праздники и развлечения. Ксюша смотрела на меня вопросительно и требовательно.

— Матушка???

— Ксюша, начинайте бал без меня. Я же сказала. Или мне повторить?

— Прости, Матушка. — Ксения присела в реверансе и вышла. Фрося, которая сидела на стуле и вышивала очередную рубаху Божену, фыркнула.

— Плясуньи. Им бы только плясать, Матушка.

— Пусть пляшут. Они молоды. Ты, кстати, тоже.

— Я мужняя жена, Матушка. Мне не до плясок. — Ответила Фрося. Я усмехнулась.

— Вижу. Всё рубахи своему ненаглядному вышиваешь?

— Ну да. Божен у меня красивый мужчина. А в моих рубахах будет ещё красивее. — Кивнула она.

— А на ложе тоже красивый? — Я засмеялась. Фрося покраснела, но тоже засмеялась.

— Красивый, Матушка, и ярый. Иной раз полночи спать не даёт.

— А разве это плохо, когда муж ярый такой, спать не даёт? Когда любимый мужчина любит тебя на супружеском ложе? Божен молод. Я бы удивилась, если бы он не домогался тебя. Подумала бы, что сила мужская у него иссякла. Вот тогда точно для молодой жены горе бы настало. — Мы обе смеялись.

— Ага, иссякнет у него. Он же вон здоровый какой. Бугаина. Как прижмёт, обнимет, что иногда думаю косточки мои не выдержат. — Улыбаясь ответила Ефросиния. При этом у самой глаза заблестели.

— Но ведь сладко же, Фросенька?

— Сладко, Матушка. Ничего слаще этого нет. Даже мёд диких пчёл, по сравнению с этим горчит… Матушка. — Фрося понизила голос. Придвинулась со стулом ко мне ближе. — Грешно, наверное, такое говорить, но ведь жена под мужем должна лежать тихо и благопристойно. Принимать мужа своего в себя, как в Святом Писании сказано…

— И что? — Мне стало интересно.

— Стыдно мне говорить, Матушка. Хочу у тебя совета спросить. Не откажешь?

— Спрашивай.

— Грешно это, да только я не могу тихо лежать. Стоны сладострастные сами у вырываются. Иногда даже кричу от этого. И руки мужа сами обнимают. И поцелуи ему дарю страстные. И… На встречу плоти его, что во мне двигается, лоном своим поддаюсь. То не я, тело моё само к нему тянется. Грех распутства это или как? — Фрося совсем покраснела, как помидор. И смотрела на меня умоляюще.

— Не грех, милая. Ведь он муж твой перед богом и людьми. Не грешно это, Фрося. — Я обнял её. — Именно так жена и должна любить мужа, со страстьюю в голосе и теле, которое отзывается на ласки мужа. Запомни, дорогая, всё что происходит между мужем и женой на ложе их, не грешно, всё допустимо между ними… Скажи, вы с Боженом любите то друг друга только лицом к лицу, когда он на тебя ложиться?

— Ну да. А как ещё то, Матушка? Правда он иногда хочет по другому… — Ефросиния помолчала немного, но потом решилась. — Он хотел меня на колени поставить, и чтобы я руками в постель нашу упёрлась, а он ко мне сзади пристроился. Но я не согласилась. Я что, нехристь какая? — Фрося перекрестилась. Я засмеялась. Покачала головой.

— Фрося, это абсолютно нормальное желание твоего супруга. Положение называется мужчина сзади. И нехристи тут не причём. Знаешь, далеко на юге, где нет зимы и вечное лето, есть такая страна Индия, которую с трёх сторон омывает теплый океан. Так вот, там девочек учат искусству ублажения мужчины. Называется это искусство Камасутра. Это древнеиндийский трактат о чувственной любви и чувственных наслаждениях. В трактате говорится, что видов чувственных наслаждений девять, а способов возлежаний на супружеском ложе, при которых мужчина и женщина предаются любви шестьдесят четыре. И возлежание, когда мужчина лежит на женщине лицом к лицу, всего лишь один из этих шестидесяти четырёх. Есть положения тел мужа и жены, которые гораздо более чувственные, чем то, что вы с Боженом постоянно пробуйте. Положение, когда мужчина сзади, ты себе уже представляешь. Попробуй, удиви супруга. Я уверена, что тебе самой понравится. А ещё можешь попробовать, позу «наездница».

— Это как? — Фрося смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Божен ляжет на спину, а ты сядешь на него. Примешь в себя плоть мужа и будешь двигаться на нём.

— То не грех будет, Матушка? Божен не подумает обо мне, что я гулящая?

— Не подумает. А если спросит, кто тебе о таком сказал, скажешь, что я. Но это ещё далеко не всё. — Я начала рассказывать ей о других способах и видах наслаждений в плотской любви. Как самой получать наибольшее наслаждение и как максимально ублажить мужа. Фрося то краснела, то начинала возбуждённо дышать. То облизывала губы. Глаза её, по мере того, как я ей рассказывала, всё больше начинали блестеть. — Поверь, милая, что после такого, Божен вообще ни на кого смотреть, кроме тебя, не будет. Так как ты и будешь для него единственной сладкой ягодкой.

— Матушка… Это так… Я не знаю… Но я попробую… А ты ещё мне расскажешь про эту, как её…

— Камасутру?

— Да. Про неё.

— Расскажу. На первое время тебе пока хватит того, что я рассказала. Всё запомнила?

— Всё, Матушка. Вот только… — Она прикусила нижнюю губу. Смотрела на меня.

— Что не так?

— Ну, я про то, чтобы Божену уд его…

— Попробуй. Это же муж твой. Ничего плохого не будет. Только говорить об этом никому не нужно. Это только ваше с Боженом, личное, интимное. И ему скажи, чтобы языком не трепал об этом.

— Матушка, скажи, а ты так делаешь с Государём?.. Прости…

— Не извиняйся. С Государём? Конечно, делаю. И не только так. Фрося, Василий у меня уже третий муж. Так что искусство обольщения и удовлетворения супруга я знаю в достаточной степени.

— Матушка, а ты откуда знаешь про эту Камасутру?

— Я читала этот трактат, когда первый раз вышла замуж. Мне его принёс мой молодой муж, чтобы я знала, как вести себя с ним на брачном ложе… Фрося, ты отвары пьёшь? Ты случаем не понесла?

— Пью, Матушка. Не понесла. Но, Божен надеется, что я понесу.

— Рано тебе ещё. Тебе и Пауле. Вам обеим по семнадцать лет ещё. Успеете мужей своих детьми наградить. И сыновьями, и дочерями. Когда у тебя последний раз месячные были?

— Две седмицы назад. — Ответила она. Я кивнула.

— Вот и хорошо. Года через два пожалуйста. Так и скажи Божену, чтобы не доставал тебя с ребёнком.

— Я бы и сама хотела…

— Ты меня не слышишь, Фрося? Я о тебе забочусь, дурёха.

— Матушка, так у многих девушек, что замуж вышли, даже более молодыми в пятнадцать или шестнадцать лет, дети уже есть.

— Меня не интересуют остальные. Меня интересуете вы. Ты, девочки. И те отвары, которые я даю тебе пить, они не только не дают семени мужа твоего прорасти в тебе, но и укрепляют тело твоё. Готовят тебя к будущему материнству. Дарена знает, какие отвары готовить. И меня научила.

— Дарёна то сама уже второго родила. — Обижено сказала Ефросиния.

— Не сравнивай себя с ней. Дарёна поздно замуж вышла. Она старше тебя. Даже меня старше. Ей сам бог велел рожать, так как в этом деле век наш бабий короток. И не расстраивайся. У тебя ещё всё впереди. У тебя, у Паулы. У девочек… Любишь Божена?

— Люблю, Матушка. А как его не любить? Он красивый такой. И очень ласковый. Меня не обижает. И всегда что-нибудь мне приносит. Подарочки разные. Вот недавно подвеску мне подарил, серебряную. А вчера пряник сладкий мне принёс. — Она засмеялась. Я тоже улыбнулась.

— Это он так намекает тебе, что ты сладкая у него, как пряник тот. Вот и сделай ваши с ним утехи ещё слаще. В этом деле очень многое от женщины зависит. Занимайся мужем. Детьми успеешь ещё на заниматься. И ты, надеюсь, поняла, как вести себя с мужем в вашей опочивальне?

— Да, поняла.

— Будь смелее. Смотри на него шальными глазами, словно он сама сладость, которую ты хочешь получить. Улыбайся соблазнительно… Ну всё, Фрося, давай переодеваться, пойдём на бал.

Ефросиния помогла мне переодеться. Снять форму Корпуса. Надеть платье. Закрепила корону на моей голове. Сама она тоже переоделась по моему настоянию. Надела красивое платье, украшенное жемчугом. Волосы прикрыла жемчужной сеточкой. Я подкрасила ей губы. Немного добавила румян на щёки. Подправила ей брови и ресницы.

— Ну вот, красотка какая. Не каждая боярыня или дворянка имеет такие платья и обувь, Фрося. Я уже молчу про украшения. У тебя и из серебра, и из золота, жемчуга. Я тебе ещё подарю. Очень скоро. Сама себе выберешь, что захочешь. А там, поверь, будет из чего выбирать.

— Где, Матушка?

— Узнаешь, позже. Из Уэльса пойдём во Францию. Оттуда в Италию. Хочу помолится в Базилике Святого Петра.

— Где это, Матушка? — Спросила удивлённо Фрося.

— В Риме. Её построили одиннадцать столетий назад, ещё во времена первого христианского императора Константина Великого, где и захоронили останки Апостола Петра. Там же, восемь столетий назад папа Лев III короновал Карла Великого Императором Запада. Я хочу там помолится, пока базилика ещё существует.

— Почему пока, Матушка?

— Потому, что на месте базилики хотят построить Собор Святого Петра. Даже уже начали строить. Но древняя базилика пока ещё стоит. Хочу прикоснуться к её стенам, которые видели великих императоров Рима и Константинополя, а так же императоров держав, которые возникали после падения Рима. Там стены пропитаны самой историей и величием прошлого.

Мы вышли из комнаты. У дверей несли дежурство Айно с Никифором. Я закрыла на ключ дверь.

— Пойдёмте, мальчики. Потанцуем. — Велела я палатинам. Мы прошли в зал. Он был небольшой, но места для танцев хватало. Там играла музыка. Ага, это мои музыканты, которых я взяла с собой в поход. В зале кружились в вальсе пары. Все мои фрейлины были заняты. Даже Айтан, которая вальсировала со своим браатом. Когда я вошла, герольд объявил о моём появлении.

— Её Величество Королева Ливонии. — Танцующие пары остановились. Фрейлины выполнили книксен. Офицеры Корпуса встали по стойке смирно и наклонили головы. Остальные, из местных, которые тут присутствовали, низко поклонились, в том числе и женщины. Я улыбнулась и кивнула.

— Продолжайте. — Велела я. Пары вновь закружились. Увидела контр-адмирала. Подошла к нему.

— Добрый вечер, мой дорогой Князь. — Поприветствовала его. Он ещё раз склонился.

— Рад видеть тебя, Ваше Величество, в добром здравии и хорошем настроении. Разреши пригласить на вальс?

— Разрешаю. — Я засмеялась. Пандольфо протянул мне руку. Я вложила в его ладонь свою ладошку. Мы тоже закружились в танце. — Князь, я вижу, ты хорошо научился танцевать этот танец.

— Ваше Величество, не уметь танцевать вальс, польку, мазурку, полонес, уже считается дурным тоном и дикостью. Дворяне Ливонии буквально охотятся за теми, кто умеет танцевать их. Готовы платить любые деньги. Да такое не только в Ливонии. Я слышал и в Москве дворяне, особенно из молодых, ищут тех, кто умеет танцевать вальс. И в остальной Европе, в той же Империи такое же. Сам Император Максимилиан интересуется этими танцами. А Ваши платья, платья Ваших фрейлин. Их начали копировать. Даже форму кадетов и офицеров Корпуса. Вы становитесь законодателем моды, Саша. — Улыбаясь, ответил Пандольфо.

— То есть, Князь, кто-то начал шить форму офицеров и кадетов Корпуса, не имея на это право?

— Не совсем так. Саму форму никто не копирует, ибо понимают, что за это их могут наказать. Копируют только некоторые элементы формы. Многие дворяне начали отказываться от узких штанов-чулок с шарообразными буфами. От узкого жилета «корпесуэло». От куртки «джуббоне» с облегающим лифом, высоким стоячим воротником и широкими рукавами с прорезями. В моду входят сапоги с высокой голяшкой, спереди закрывающие колени.

— Как у моих кадетов и офицеров Корпуса?

— Да, Ваше Величество. Но самое, что интересное, некоторые высокородные женщины тоже начинают надевать штаны с сапогами и короткие куртки, на подобии мундиров, которые носишь ты, Саша, и твои фрейлины. Правда эти куртки не копии мундиров, но я же сказал, некоторые детали мундиров Корпуса несут в себе. Ты представляешь, что это такое?

— Представляю. Хотела бы я посмотреть на такую женщину.

— Конечно, подобное могут себе позволить только очень высокородные. Но Церковь резко против. Осуждает.

— По осуждает и успокоится. Я тебе больше скажу, Пандольфо, что придёт такое время, женщины будут повсеместно носить не только платья, юбки, но и штаны. И никого это не будет шокировать.

— В это трудно поверить, но, глядя на тебя, Саша, на Паулу и остальных твоих девиц, всё же верится.

Потом мы танцевали мазурку, польку, полонес. Ульрих во всю танцевал с Ксенией. Я заметила, что местные, которые присутствовали здесь, были одеты разномастно. У кого-то были одежды по моде прошлого века. Особенно обувь с длинными носками. Она меня вообще убивало. Кто-то был одет уже более современно. Это было, что у мужчин, что у немногочисленных здесь женщин. Но все они очень внимательно смотрели за моими фрейлинами, за офицерами армии и флота. Но особо наблюдали за мной. Здесь же присутствовал и эсквайр, Алан Гиллер с женой и двумя своими детьми, сыном лет 20 и дочерью, примерно лет 15–16. Сам эсквайр и его семейство были одеты в одежды конца 15 века. В общем-то это не плохо. Сейчас как раз шёл переход от моды 15, к более продвинутой моде 16 века с её причудливыми вывертами в одежде. Я подошла к ним.

— Добрый вечер, Алан. — Поздоровалась с ним. Всё его семейство склонилось передо мной.

— Добрый вечер, Ваше Величество. — Ответил мне Гиллер. — Позвольте представить, это моя жена, Эйлис. — Он указал на парня. — Это мой сын Кинан. И моя дочь, Бетрис. — Я каждому из членов его семьи кивнула. Алан задал вопрос. — Прошу прощения, Ваше Величество, а что это за танцы?

— Вальс, мазурка, полька, полонес.

— Очень красивые. Особенно, где кружились парами. — Сказал он.

— Это вальс.

Я обратила внимание на молодого Гиллера. Он был бледен. В какой-то момент его лицо исказила болезненная гримаса. Он схватился за низ живота с правой стороны. Алан тревожно что-то спросил сына по-валлийски. Тот ответил. Эйлис сказала что-то мужу. Потом посмотрела на меня.

— Простите, Ваше Величество. Моему сыну что-то стало плохо. Мы с Вашего разрешения пойдём домой. — Извиняющимся тоном произнесла она. Я посмотрела на Кинана. Я подошла к нему, положила на его лоб ладонь. Поняла, что у него температура.

— Когда у тебя начались боли? — Спросила его по-английски.

— Два дня назад. Они то возникали, то проходили. Я подумал может съел чего? — Ответил юноша.

— Боли были здесь всё время?

— Нет. Сначала возле пупка была. Потом ниже. Сейчас здесь. Сильно.

— Тебя тошнило? — Вновь задала вопрос.

— Да. Вчера и сегодня утром. Я даже сблевал.

— Всё понятно. — Посмотрела на Алана. — У твоего сына аппендицит. Воспаление аппендикса. Небольшого отростка на стыке толстой и тонкой кишки. Боюсь у него наступила острая фаза болезни. В аппендиксе скопился гной. Если аппендикс лопнет, то гной попадёт в кишечник. Начнётся перитонит. В этом случае спасти его будет невозможно. Сейчас твоему сыну необходимо оперативное вмешательство. Нужно, как можно быстрее удалить ему аппендикс. Если не удалить, он умрёт в жутких болях.

Геллер, его жена и дочь побледнели. Сам же Кинан и так был белым, как мел. Он смотрел испуганно. На его лице нарастал ужас.

— То есть, его надо резать? Сына моего? Вскрывать ему живот? Но он тогда точно умрёт.

— Не умрёт, если сделать всё правильно и как можно быстрее. Решайся, Алан. У тебя нет времени. Счёт может идти на минуты.

— Ваше Величество, а кто ему сделает это? У нас нет таких лекарей. — В отчаянии произнёс эсквайр. Его жена заплакала. К нам стали подходить офицеры флота и армии.

— Матушка, что-то случилось? — Спросил меня Богдан. Айтан с Аббасом перестали танцевать и тоже подошли к нам. За ними подошла Фрося, которая до этого танцевала со своим мужем.

— Случилось. У Кинана, сына эсквайра, аппендицит. Нужна операция, иначе он умрёт. Фрося, Айтан, срочно переодеваться. Наденьте медицинские халаты, шапочки. Мне нужны мои инструменты, кегут, иглы, спирт и эфир. — Посмотрела на Гиллера. — Ты ошибаешься, эсквайр. Я сделаю ему операцию. Я лекарь. Я такое уже делала. — Взглянула на палатинов. — Мне нужно помещение, где есть длинный стол, операцию сделать. Найдите такое помещение. И быстрее. И ещё нужно, как можно больше света. Поэтому принесите туда как можно больше свечей. Выполнять.

Я, Фрося и Айтан быстро вернулись в наши апартаменты. Переоделись. Надели медицинские халаты, шапочки, маски. Приготовили перчатки. Фрося принесла мою походную сумку с хирургическими инструментами, кегутом и эфир. К нам постучались, заглянул Божен.

— Матушка, нашли помещение. Внизу. Там большой длинный стол есть из досок. Сейчас там свечи расставляют. И этого, сына эсквайра, туда повели.

— Хорошо, Божен. Мы сейчас идём. Так, девочки мои, готовы?

— Готовы, Матушка. — Ответила Фрося. Айтан кивнула. — Тогда пойдёмте.

Фрося несла сумку с инструментами, перевязочным материалом, тампонами. Айтан — бутыль со спиртом. Мы спустились в цокольный этаж. По сути подвал. Зашли в одно из помещений. Пыль и грязь, одним словом, ужас сплошной. Я недовольно посмотрела на Божена.

— А что, по чище найти комнату нельзя было? — Спросила у него. Божен пожал плечами.

— Ну можно ещё поискать. Только здесь стол есть, длинный. — Ответил он. В этот момент Кинан застонал, держась за низ живота. Его лицо стало приобретать землистый оттенок.

— Не нужно. Стол вымыть, быстрее. И пусть приготовят горячей и холодной воды. И принести чистые простыни.

Жена Алана и дочь вышли, но вскоре вернулись с деревянным ведром и тряпками. Стали мыть стол. Богдан притащил откуда-то двух испуганных женщин, довольно бедно одетых. Наверное, на улице сцапал. Парни у меня простые, как три рубля. Сказали вымыть всё и воды горячей принести, голову себе не забивают философскими вопросами и вопросами морали, хватают первых попавшихся и тащат ко мне.

— Матушка объясни им что надо делать. А то они совсем по нашему не понимают. — Я усмехнулась. Конечно, не понимают. Они русскую речь впервые в жизни слышат. Гиллер объяснил женщинам, что нужно нагреть и принести горячей воды, а так же холодной. Обе дамы, под конвоем Богдана и Божена, вышли из помещения. Ксения принесла простыни и одной из них застелила вымытый стол. Я посмотрела на Алана.

— Помоги сыну раздеться. Полностью и помоги лечь на стол. — Велела я. Фрося раскладывал мои инструменты. Айтан протирала их спиртом. Свечей притащили достаточно. Это, конечно, не электрический свет и не дневной, но за неимением горничной, будем пользовать кухарку, как иногда говорил в шутку мой покойный отец. В общем-то освещения хватало. Могло быть и хуже. Принесли два кувшина с горячей и холодной водой и что-то типа шайки. Фрося мне полила на руки. Я вымыла их с мылом. Потом тоже самое сделали Айтан и Фрося. Мы надели медицинские перчатки.

— Всё. Всем покинуть операционную. — Сказала я. Все, кто присутствовал вышли. Остались я, Фрося, Айтан и Кинан. Он лежал полностью обнажённый. Смотрел на меня с болью и страхом в глазах. Он не мог видеть мою улыбку из-за маски. Я ему сказала, что всё будет хорошо. Что сейчас он уснёт, а когда проснётся, всё закончится. Я отдала Айтан свои часы. Она знала, что делать. Фрося мне ассистировала. Айтан положила марлевую повязку на лицо парня, закрывая его до глаз. Он продолжал смотреть на меня.

— Сейчас ты уснёшь. Всё будет хорошо. Веришь мне? — Повторила я, глядя в его глаза.

— Верю. — Тихо ответил он. Я кивнула Айтан. Она начала капать на марлю эфир. Держала мои часы. Засекла время. Я начала читать молитву. Фрося подхватила. Читали с ней тихо:

— Отче наш, Иже еси на небесе́х!

Да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое,

Да будет воля Твоя, яко на небеси́ и на земли́…

Когда закончила читать, услышала, как Айтан тихо сказала:

— Иншала. — Кинан уже спал.

— Пульс?

— Был повышенный, 95. Сейчас снизился до 85.

— Норма. Время начала операции? — Спросила я.

— Семь часов вечера и двадцать пять минут. — Ответила Айтан.

— Значит 19 часов 25 минут. — Поправила я девушку.

Фрося продезинфицировала спиртом место разреза. Я опустила к брюшине скальпель. Здесь имелось небольшое вздутие. Значит я всё верно определилась с диагнозом. Сделала разрез…

…Оставался последний шов. Внутренности я сшила. Фрося вдела в иглу кегут.

— Фрося, шей. — Сказала девушке. Она кивнула. Такие швы она уже делала и ни раз. Спокойно сшила разрез. Рядом, в блюде лежал лопнувший аппендикс. Вовремя его ампутировали. Я успела его положить на блюдо и убрать руки, как он лопнул и разлился гноем и сукровицей. Использованные инструменты Ефросиния сложила на отдельную марлю. Их нужно было прокипятить. Я сняла перчатки и бросила их к инструментам. Потом сняла маску. Посмотрела на Айтан. Она поняла без слов. Эфир уже не капала на повязку.

— Пульс 90. — Ответила она. Я кивнула. Айтан протянула мне часы. Я посмотрела время. 20 часов 17 минут. Нормально, управилась меньше, чем за час. Руку набила. Улыбнулась сама себе. Фрося смазала шов спиртом. Потом укрыла Кинана второй простынёй.

— Время окончания операции двадцать часов пятнадцать минут. Молодцы девочки. Управились меньше, чем за час. Фрося, сделаешь запись в операционном журнале. Опишешь всё подробно.

— Да, Матушка. — Ответила Ефросиния. Я вышла из импровизированной операционной. Меня ожидали семейство Гиллеров, плюс мои палатины и сержант-дамы. Контр-адмирал. Все посмотрели на меня вопросительно. Я улыбнулась.

— Всё нормально. Кинан сейчас спит. Воспалённый аппендикс я удалила вовремя. Ещё немного и он мог лопнуть. Алан, Элис, можете зайти и посмотреть, что я удалила у вашего сына. Скажу сразу, зрелище крайне неприятное, как на вид, так и на запах.

Супруги Гиллер зашли. Смотрели на лопнувший аппендикс и на разлившийся в блюде гной. Элис зажала рот. Алан смотрел широко раскрытыми глазами.

— Это было в моём сыне? — Спросил он.

— Да. Вот этот гнойник. Значит так, пусть твоя жена, Алан или дочь подежурят здесь. Когда он проснётся есть ему, первое время, не давать. Я скажу, когда можно. Можно только давать пить и то немного. Смачивайте ему губы. Я или моя помощница покажет вам, как менять повязки у сына. Там сейчас шов. Кинан не должен какое-то время напрягаться, поднимать тяжести. Сейчас ему нужен только покой. Понятно?

— Да, Ваше Величество. — Кивнул эсквайр. Его жена, глядя на сына, вдруг встала передо мной на колени и стала целовать мои руки. Я их тут же убрала.

— Это что такое, Элис? Перестань сейчас же. Встань. Не люблю я этого.

— Благодарю Вас, Ваше Величество, за сына. Я Господу нашему буду молится за Вас. — заплакала женщина. Алан поднял с колен свою жену. Прижал её лицо к своей груди. Начал что-то говорить ей успокаивающе по-валлийски. Блюдо с аппендиксом вынесла одна из служанок. С Кинаном осталась его мать. А так же, для страховки, Айтан.

— Айтан, проверяй у него лоб. Если начнётся жар, сразу зови меня. Хорошо?

Сама поднялась к себе, в опочивальню. Туда же пришла и Фрося, спустя некоторое время. Принесла уже прокипячённые инструменты. Посмотрела на меня.

— Фрося, налей мне вина. — Попросила её, сняв халат. Села в кресло. Фрося налила из кувшина в серебряный кубок вина. Передала мне. Я сделала пару глотков. Закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Ефросиния, можешь идти.

— Но, Матушка…

— Иди. Я сама тут. А ты удиви сегодня ночью мужа своего. — Велела ей не открывая глаз.

— Хорошо. — Она вышла. Вскоре ко мне зашли мои фрейлины.

— Если хотите, можете вина выпить. — Сказала им.

Девушки не стали медлить. Притащили свои кубки и налив вина, расселись вокруг меня. К нам заглянул Божен.

— Матушка, ужин подавать?

— Подавай. — Парни занесли пару больших подносов с едой. Я не смотрела. А вот девчонки оживились. Перебрасывались шутками. Начали обсуждать мужчин, которые присутствовали на балу.

— Матушка, а где Фрося? — Спросил меня Божен. Я открыла глаза, выпрямилась. Посмотрела на него с улыбкой.

— Ты сегодня дежурство не несёшь. Она в вашу опочивальню пошла. Я её отправила. Иди к ней. Она тебя ждёт. — Ответила ему и сделала глоток из своего кубка. Девушки заинтересованно посмотрели на палатина. Заулыбались. Захихикали и стали друг другу нашёптывать на ухо что-то. Божен сначала непонимающе смотрел на них.

— Боженчик, ты иди, а то Ефросиния устанет ждать и кого другого позовёт. — Ехидно проговорила Ксения. Девушки дружно засмеялись. Я тоже усмехнулась. Он тут же покраснел.

— Не языки у вас, девицы, а помело из крапивы! — Ругнулся он и выскочил за дверь. В след ему раздался девичий хохот. Выскочив за дверь, Божен чуть не снёс Ивана Васильчикова, который стоял со своей женой, итальянской княжной Паулой.

— Извини, Вань, Паула.

— Божен, что с тобой. Вылетел от Матушки, как ошпаренный! — С удивлением спросил палатина старший лейтенант Корпуса Иван. Паула держалась за руку мужа. Тоже удивлённо смотрела на Божена.

— Да ну их. — Махнул рукой Божен. — У тебя не подруги, Паула, а бес знает что! — Божен перекрестился. — Всё шуточки шутят. Ладно, пойду я.

Божен направился в их с Фросей опочивальню. Иван с Паулой смотрели вслед ему удивлённо, но потом пожали плечами.

— Ванечка, пойдём ещё погуляем. — Попросилаааа его Паула. Иван поцеловал её в глаза, потом в губы. Она ответила и тут же засмущалась. — Вань, увидят же. — Шёпотом сказала ему.

— Да и пусть видят. Я тебе муж венчанный. Так что сраму никакого нет… Паула, любимая, а это правда, что Матушка-Государыня запретила тебе рожать?

— Не запретила, Ванечка. Просто сказала, чтобы я обождала года два. А потом можно. Вон, Фросе Боженовой тоже так же сказала.

— Значит будем ждать?

— Будем, любимый. Против Матушки же не пойдёшь…

…Ваню Васильчикова я волевым решением перевела из Москвы в Венден накануне похода. Сейчас он был здесь, с нами. Теперь хоть тосковать друг от друга в дали он с Паулой не будет. А то не дело это. Жена за сотни вёрст от мужа. Ладно я, мотаюсь, то в Венден, то в Москву, то галопом по Европам! Детей не вижу месяцами. Скучаю по ним. Да и по Василию тоже. Иногда ночью так прихватит, что хоть вой волчицей. Даже чувствовать начинаю руки его сильные, которые то гладят тело моё, то мнут его, бёдра мои, груди. Мне 26, либидо растёт, как на дрожжах, что аж кажется зубы крошится начинают от того, как стискиваю их одинокими ночами. Закрываю глаза и вижу его. Тёмные кучеряшки волос на широкой груди. Узкие бёдра. Упругие ягодицы, за которые я люблю держаться во время близости, надавливая на них, впиваясь в их упругую плоть коготками своими, чтобы глубже вошёл в меня. Естество его возбуждённое, что ноги под ночнушкой сами в стороны разъезжаются. Вся мокрая становлюсь. И глаза его, два чёрных колодца, в которых бушует страсть, похоть, неодолимое влечение, желание и обожание. Знаю я, что любит меня безразмерно и я его. Грех это перед моими двумя покойными мужьями, что не смогла им дать столько же любви как ему, но ничего поделать не могу, люблю его больше, чем их. Но увы, он далеко от меня, как и дети наши. За сотни, тысячи вёрст и миль. Приходится терпеть. Ибо делай, что должен и будь, что будет…

На следующий день, ко мне на аудиенцию пришли представители клана Блевинсов. Саам глава по имени Бедо, его младший брат — Ллью и старший сын Бедо — Льяшею, что в переводе с валлийского значило легендарный сын Артура. Об этом мне рассказал Алан. И это было очень хорошо. Сегодня на мне был мундир высшего командного состава Корпуса, с генерал-майорскими погонами. Головного убора не было. Волосы заплетены в толстую косу с бантиком. О их визите меня известил эскваайр. Он зашёл в мой кабинет вместе с ними. Так же в кабинет зашли трое моих палатинов, Богдан, Айно и Аббас, встав у входа и замерев безмолвными изваяниями. Блевинсы оглянулись на моих палатинов.

— Здравствуйте, господа. — Поприветствовала их по-английски.

— Ваше Величество. — Произнёс Алан и поклонился. Блевинсы тоже.

— Проходите, господа. — Пригласила их сесть за стол. — На моих палатинов не обращайте внимания. Считайте, что их тут нет. Эсквайр, ты тоже присаживайся. — Подождала пока они не сядут. Блевинсы были довольно колоритными. Не плохо одеты. На запястьях рук серебряные браслеты. Все трое коренастые, сразу видно, что все они близкие родственники. — Вы понимаете по-английски? — Спросила их. Они все трое кивнули. — Хорошо. Если что-то будет непонятное, Алан вам пояснит по-валлийски. Итак, прежде чем мы начнём разговор, я хочу, чтобы вы ознакомились кое с какими документами. Читать по-английски кто из вас умеет?

— Я умею, Королева. — Ответил самый младший из Блевинсов. Я протянула ему договор займа и залога. Он взял, встав со стула. Сел и стал читать. Сначала про себя, потом вслух для родичей. Они все внимательно слушали. Дочитав до конца, Льяшею отдал мне документ. Я свернула его и поместила назад в тубус, где он и находился.

— На основании этого договора, английская корона передала мне в качестве залога Уэльс. Пока на два года. Если оговоренная сумма займа не будет мне возвращена в течении двух лет, плюс проценты, то согласно договора весь Уэльс переходит в моё полное владение. И уже не будет считаться частью Англии. Вам это понятно? Кстати, представитель английского короля находится здесь в городе и может подтвердить законность перехода Уэльса под мою юрисдикцию.

— Нам всё понятно, Королева. — Ответил за всех Бедо.

— Раз понятно, тогда не надо меня и моих солдат… — Блевинсы посмотрели на меня вопросительно. Я поправилась. — Моих воинов считать захватчиками. Я собираюсь оставить в Уэльсе небольшой контингент, то есть часть своей армии. Они будут уважительно относится к валлийцам. Это я гарантирую. Сами они будут охранять порядок в Уэльсе и напоминать всем тем, кто захочет сюда вторгнуться, что в случае конфликта, захватчики становятся моими личными врагами. А то, что связываться со мной не стоит, знают уже многие. И англичане в том числе. Захотел Генрих Тюдор повоевать со мной, лишился флота и своей армии. И короны в том числе. Сейчас сидит у меня с женой в Вендене под присмотром. Венден — это моя столица. Я хочу это донести на народном собрании, куда и позвала представителей кланов, родов и общин Уэльса. Но я не собираюсь превращать Уэльс в часть своего королевства. Когда на трон Уэльса будет коронован национальный король валлийцев, я предоставлю вам свободу и независимость. — При последних моих словах, сохранявшие спокойствие и невозмутимость Блевинсы оживились. Стали между собой говорить на валлийском. Я терпеливо молчала, ждала. Переговорив, Бедо Блевинсон встал и извинился передо мной. Поклонился. Я жестом велела ему сесть. Он сел и задал вопрос.

— Королева, а кто станет Королём Уэльса? — Я улыбнулась.

— Скажи, Бедо, вы, валлийцы, помните же пророчество кельта Мирддина Вилта, в котором говорится, что Уэльсом будет править национальный герой валийцев и что придёт поколение отважных, сказанное им тысячу лет назад?

— Да, Ваше Величество. — Кивнул Бедо.

— Скоро это время настанет. А Королём Уэльса станет мой сын. — Все трое Блевинсов и Гиллер посмотрели на меня удивлённо. — Я поясню. Законные права на трон Уэльса будет иметь только мой сын. Не по праву сильного и по праву завоевателя. А по праву наследования того, что когда-то принадлежало его предкам. Чтобы это понять, хочу дать вам почитать два древних документа. Кто из вас знает латынь?

— Я знаю. Пишу и читаю на ней. — Ответил эсквайр. Но тут же поправился. — Правда не совсем хорошо.

— Я знаю, Ваше Величество. — Сказал младший из Блевинсов.

— Хорошо. Тогда пусть документ этот прочитает Льяшею. Этот документ был составлен тысячу триста пятьдесят лет назад. — Взяла в руки ещё один тубус. Открыла его и вытащила пергамент об отчете префекта IX Испанского легиона. Передала его Льяшею. Он сначала прочитал про себя, шевеля губами. Потом стал читать вслух уже в валлийском переводе. Когда он закончил и передал мне назад свиток, все четверо смотрели на меня вопросительно.

— Простите, Ваше Величество, но при чём здесь IX Испанский легион и право на власть в Уэльсе? Тем более этот легион воевал с германскими народами на континенте. — Задал вопрос Бедо.

— А такое. Вы запомнили, как звали легата, командующего IX Испанским?

— Гай Септимий Дука. Он был римлянином. — Ответил Ллью.

— Всё верно. Гай Септимий Дука, относился к высшей аристократии Римской Империи, патриций. А теперь ознакомьтесь вот с этим свитком. Этот документ написан был спустя двести пятьдесят лет после событий с IX Испанским легионом в Германии. — Я передала очередной свиток Льяшею. Он взял, стал читать про себя. По мере того, как он читал, глаза его всё больше расширялись. Прочитав, он поднял взгляд на меня и застыл. Бедо, его брат и эсквайр непонимающе смотрели на младшего из Блевинсов. Вот старший клана пихнул своего сына локтём. Что-то спросил по-валлийски. Льяшею словно очнулся. Стал читать вслух. Эсквайр, Бедо и Ллью выслушали младшего из Блевинсов молча. Когда он закончил и отдал свиток мне, Бедо спросил:

— То есть, легендарный Король Артур был римляниным?

— Совершенно верно. И вы запомнили, как его звали, полное его имя? Гай Арториус Дука.

— Он был потомком того легата? — Задал вопрос эсквайр.

— Да. Потомок Гая Септимия Дука и германской принцессы Боудики Небилунг. — Ответила я.

— Но я всё равно не понимаю. — Произнёс Алан. — При чём здесь римлянине Дуки и Вы, Ваше Величество? Вы же Комнина⁈ — Я улыбнулаась.

— А при том, эсквайр, что Комнины получили власть в Византийской Империи через династию Дука. Византийский кесарь, Алексей I Комнин женился на Ирине Дука. Или по другому Дукине. Августа Ирина родила мужу одиннадцать детей. Одно время династия Комниных так и называлась Комнины-Дука. Так что я и моя сестра имперская Цесаревна Елена, последние прямые потомки не только Комниных, но и Дуков. И в моём сыне, который станет сначала принцем Уэльским, а потом и Королём Уэльса сойдется древняя кровь Царей Скифов, по его отцу, моему мужу, и кровь римских патрициев, Римских Цезарей и Византийских Императоров. Кровь древней германской династии Нибелунгов. И, конечно, кровь первого из кельтских королей древнего Уэльса, легендарного Короля Артура, Гая Арториуса Дука. А теперь скажите мне, имеет ли право мой сын на трон Уэльса?

Некоторое время мы все молчали. Потом, Алан взглянул на Блевинсов. Переговорил с ними на валлийском. О чём-то немного поспорили. Замолчали, посмотрели на меня.

— Подождите меня здесь. — Я встала и прошла к себе в опочивальню. Взяла там меч в ножнах и вернулась в свой кабинет. Вытащила из ножен меч. Все четверо заворожённо смотрели, как клинок с тихим шелестом покидает ножны. Меч я положила на стол, перед ними. Глядя на этих четверых, отчётливо поняла, они уже мои. Попались. И никуда уже от меня не денутся. Будут продвигать идею о национальном Короле, потомке Короля Артура, моём сыне, который ещё даже не родился, но знать им об этом пока не надо. Всему своё время. А как вы хотели, рыбы мои⁈ Именно так и никак больше. Вы ещё не знаете на что способен изощрённый ум женщины, тем более женщины из 21 века. Да, я могу быть циничной. Могу быть жестокой и мстительной. Могу лгать, заниматься фальсификациями и подтасовками. Мне по сути на осман наплевать, но мне нужен престол Константинополя, чтобы усадить туда своего сыночка. Мне нужен престол Уэльса, для другого сыночка. И я всё сделаю, чтобы это обрело плоть и кровь. Но я могу быть и благородной, доброй, когда мне это выгодно. Когда это выгодно моим любимым и близким. Кто это сделает, как не я? И я могу любить, до слёз и до закушенных в кровь губ. Я творю историю, свою историю. А ту, которая была ломаю через колено. Но так нужно, особенно если тебе выпал шанс на это. Я люблю своего мужа, своих детей. Свою свекровь и свёкра. Свою семью, своих девочек, которые верят в меня безгранично и своих палатинов. Свой ближний круг. Люблю шебутную Ленку и её детей. Они мой тыл, мой бастион. А значит я непобедима.

— Это «Эскалибур». Меч Короля Артура. Там на лезвии есть гравировка. Прочитайте её. Она на латыни. — Сказала я. Льяшею взял меч и прочитал вслух. Бедо кивнул эсквайру.

— Ваше Величество, — начал Алан, — мы можем сказать только от своего имени. И не имеем права говорить от имени других кланов и общин. Но мы, я и клан Блевинсов подтверждаем, что Ваш сын, принц Уэльский имеет больше всех прав на трон Уэльса, если таковой будет.

Я улыбнулась и села на своё место во главе стола. Что и требовалось доказать. По иному быть не может. Что же, число тех, кто готов признать моего сына законным монархом Уэльса начало расти.

А на следующий день в Фишгард прибыл тамплиер. Когда Богдан доложил мне о нём, я усмехнулась.

— Даже не сомневалась, что он появится здесь. Ксюша, принеси мои шахматы…