Александра. Большая игра. (книга вторая)

Глава 21

Она глядит из стволов свинцово,

Она замешана на крови.

И жаждут эту одёжку пунцовую,

Как нимфоманки плотской любви.

Рядится в пурпур это слово,

Его не выговорить всласть.

Из рук его выпускать рискованно.

И это слово — власть.

А это лежит за семью замками.

И тоже замешано на крови.

Его хватают зубами, задами

И трудно это остановить.

И нет для него никаких препятствий

И это слово зовут богатство.

И как со словами этими жить?

Как их на благо соединить?

Zay

Помолившись с Митрополитом, вернулась в свои кремлёвские апартаменты. Дети ещё спали. Села писать письмо мужу:

'Здравствуй Великий Государь и мой супруг. Пишет тебе твоя жена, Александра. С детьми всё хорошо. Все здоровенькие. Костя хорошо кушает. Грудь Елены сосёт, вместе с дочкой её, сестрой своей Сонечкой. Чем старше, тем больше на тебя похожим становится. Такой же черноглазый и волосики тёмные, твои. Там вообще всё твоё. Глаза, нос, рот, ушки. Всё твоё. С Дашенькой тоже хорошо. Мамой меня называет. Упрямая растёт, дочь твоя. Характер твой тоже будет. Мальчишек, Вячеслава с Андрейкой третирует. Если не со мной, то за ними хвостиком готова бегать. Они уже не знают куда от неё спасаться. Сама я тоже здорова, всё у меня хорошо. Очень по тебе соскучилась. По твоим рукам, по твоим губам истосковалась.

Вернулась я из похода на Рейн. Привезла оттуда своё и Еленино приданное. Богатое приданное. Половину я оставила в Вендене. Половину привезла в Москву. Но даже половина, это очень много, Василий. Среди этого я привезла тебе очень ценные подарки. Когда вернёшься, сам увидишь. Рюриковичи потомки Царских скифов, Василий. Я в этом уверена. Говорила с Митрополитом. Он рассказал мне о древних манускриптах. Называются Родословие Царских скифов. Части этих летописей нет. Но я их найду. Я привезла тебе древнюю царскую шапку скифо-сармат. Это принадлежало твоим предкам, дорогой мой супруг. А ещё я обрела, наконец, аквилу, орла девятого легиона, которым командовал мой пращур Марк Септимий Дука. Римский легат и патриций. А так же его доспех и меч. Когда золотого орла легиона снимают с древка, это означает, что легион прекратил своё существование. Я надела орла вновь на древко. Это значит, что Девятый Испанский легион вновь возродился, как птица Феникс из пепла. Теперь Девятый Испанский будет боевым подразделением русского воинства. Самым древним в Европе, да и вообще в мире. В Девятый Испанский будут набираться лучшие из лучших. Ибо это гвардия.

А ещё я привезла короны древних германских королей, которых римляне называли рексами. Этим коронам тысяча лет. Короны лангобардов, тевтонов, вандалов, остготов и вестготов, бургундов и прочих. Но самое главное, это корона последнего Западного Римского императора Ромула. Её я отдам тебе. Это как правопреемственность от Первого Рима Третьему Риму, коим и является Москва.

Сходила я в немецкие земли хорошо во всех отношениях. Корабли, которые были построены на верфях Риги и Ревеля, и пушки, отлитые для них в Москве, показали себя с самой лучшей стороны. Сначала на меня напал местный барон, желая отобрать моё наследие. И Господь упокоил его душу зарядом картечи. В полон тогда мне попали ландскнехты, которых он нанял. Попали вместе с семьями. Я их привезла в Ливонию. Теперь мне служить будут. А ещё на меня в датских проливах напал флот короля Дании. Жадный он до чужого добра. Хотел меня ограбить. Да только флот его я разбила. И взяла несколько кораблей на абордаж. И полон мне достался из датских моряков. Этих тоже отвезла в Ливонию. В Данциг. Но вскоре их переправят на Русь, как и морских разбойников, которые напали на меня после датчан. Их флот тоже разгромила. И корабли с полоном взяла. А ещё среди датского полона мне достался Князь Рюгенский, родственник Грейфов или по другому Грифичей, которые у меня в плену в Вендене пребывают. И взяли его в плен мои сержант-дамы. Паула с Ксенией. Они втроём с Агнешкой выпросили у меня участвовать в абордаже. Лихо саблями рубились и из пистолей стреляли. Так что теперь у меня почти все представители Померанского дома. Я думаю, пора Рюген к рукам прибирать. Ведь это же Руян, по-славянски, или ещё по другому Буян. Там Аркона была построена, твоими предками. А датчане, захватив, разрушили Аркону. Да и сам Руян очень хорош для базы военного флота. Думаю, пора восстановить Аркону.

А ещё, Василий, Москву надо перестраивать. Не дело это, улицы тесные, дома скученные. Застройка идёт хаотично, кто на что горазд. Поэтому и пожары частые в Москве. А сколько людей в них погибает, имущества ценного? Но насчёт этого мы с тобой поговорим, когда ты вернёшься.

На этом у меня хорошие новости заканчиваются. Теперь плохие. Когда я ехала из Вендена в Москву, недалеко от Великих Лук на Великокняжеский поезд напали. Нападавшие хорошо подготовились. Я знала, что на нас готовят засаду. Люди Марфы, что у меня заведует Особым отделом Корпуса, сумели ввести в одну из лесных шаек разбойников своего человека. Эта шайка с двумя такими же другими и участвовала в нападении. Но кроме них, там были и польские с литовскими наёмники. Эти были очень хорошо экипированы и вооружены. В том числе аркебузами и мушкетами. Задача у них была убить меня и захватить Великокняжескую казну. Я хоть и знала о нападении, но не знала сколько их будет. И если бы не полковник Евсей со своими кирасирами, то не знаю даже, была ли я жива сейчас. Слишком их много оказалось. Хорошо, что я заранее отправила послание в Москву, в Корпус. Вот полковник и привёл два эскадрона кирасир. Часть татей побили. Часть взяли в полон. Из них я оставила в живых троих. Остальных велела повесить там же в лесу, вдоль дороги. У меня Ксюша пострадала, защищая меня. Мне пришлось прямо там ей операцию делать. Сейчас она в Госпитале лежит. Живой её довезла. Так вот, один из нападавших поляк, Ян Собесски. Из шляхтичей. По нему отдельный разговор будет, так как здесь может быть замешан король польский. Второй, мелкая сошка, но он очень много знает. Оставила в живых, чтобы использовать как видока. И, наконец, третий. Он самый интересный. То, что я тебе сейчас сообщу, пожалуйста, Василий, не говори об этом никому. Ни воеводам, ни боярам, что с тобой в походе. Так вот, этот третий является вожаком лесных татей. Себя он называл Василём. Да только он не Василь, а Никитка Рыбин из детей боярских. Может ты помнишь такого? Он ближник брата твоего младшего Андрея Старицкого. Да, дорогой мой супруг. Как мне не тяжело это тебе сообщать, но это так. Этот Никитка грабил купеческие обозы. Один такой разграбленный обоз мне попался, когда я пересекла границу Ливонии и Руси. И купец там убитый был и люди его. И жена купца, которую снасильничали, а потом зарезали. И дитё малое купца этого. Тоже убитое. Много захоронок с золотом, серебром и добром всяким, что Никитке этому принадлежала взяли мы. То его подручный указал. Сам Никитка пока молчит. Тебе могут сказать, что Андрей прогнал Никиту. С виду да. Андрей прогнал Рыбина. Да только это видимость. Видок видел, как они тайно встречались недалеко от города Холм. А ведь Холм является частью удела Андрея. Всех троих, поляка, Рыбина и видока я держу в казематах Разбойного приказа. Их охраняют особо надёжные люди, чтобы никто из них раньше времени не пострадал. Я хочу, чтобы ты сам всё увидел. Сам услышал. Всё-таки это твой родной брат. Но я потом думала, анализировала. И на мой взгляд, Андрей не главный здесь. Он слишком молод и горяч. Я считаю, что за Андреем стоит кто-то более опытный, умный и коварный. Надо узнать кто?

Я считаю, что раз хотели убить меня, то значит готовились убить и детей, и тебя. Я усилила меры безопасности для детей. Кремль занимают отряды Корпуса. С этого момента и до твоего возвращения, вся стажа Кремля будет заменена на солдат и кадетов Корпуса. Все те, кто обслуживает Кремль пройдут тщательную проверку Разбойным приказом и Особым отделом Корпуса. Будут проверять всех истопников, стряпух, конюхов, золотарей, прачек, кузнецов, плотников и прочих. Прости меня, если я начала своевольничать, но я не знаю как лучше защитить детей. И ты тоже поберегись, любимый. Боярин Фёдор преданный тебе человек. Не ешь из других рук, не пей из других рук, кроме как от него. Не лезь сам в бой если таковой будет. Я вместе с этим письмом, отправлю и приказ командиру тех отрядов Корпуса, что ушли с тобой на Казань и Астороконь. Он выделит два взвода солдат. Пусть они постоянно находятся рядом с тобой по мимо твоих рынд. За всё остальное не переживай. Закончи поход. Возьми Астороконь и возвращайся. Люблю, жду. Твоя Александра'.

Поставила подпись. Свернула в свиток, который поместила в тубус. Тубус запечатала горячим сургучом и поставила на нём оттиск государственной печати. Потом написала приказ командиру экспедиционного корпуса о выделении в охрану Государя двух взводов солдат, вооружённых мушкетами и пистолями. Тоже свернула его в рулончик, поместила в другой тубус и запечатала. В этот момент ко мне в кабинет постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка, тут к тебе тысяцкий Кремля.

— Пусти его. — Богдан кивнул и пропустил в кабинет крепкого мужчину, в доспехе. Беззубцев, Семён Константинович, по прозвищу Епанча. Был он из старинного дворянского рода. Воевода. Тысяцкий. Хотя должность тысяцкого в Москве была официально упразднена ещё Дмитрием Донским. Но всё же звание это продолжало оставаться, больше, как церемониальное. По сути обязанности тысяцкого Кремля исполняли окольничии Великого Князя. Семён Константинович ведал охраной Кремля.

— Матушка- Государыня! Что же это творится такое? — Воскликнул он, зайдя в мой кабинет.

— А что творится, Семён Константинович?

— Так твои из Корпуса занимают Кремль! Мне сказали, что теперь охрана Кремля переходит к ним. Так ли это?

— Совершенно верно, Семён Константинович. Это я так распорядилась.

— А что, мне ты не доверяешь, Государыня?

— Ну что ты, Семён Константинович⁈ Конечно, доверяю. Но прежняя охрана Кремля теперь займётся охраной всего остального города, усиливая гарнизон столицы. Сейчас охрану Кремля будут осуществлять солдаты, кадеты и офицеры Корпуса.

— За что же, Государыня, мне такая немилость и опала?

Я тяжко вздохнула. Встала из-за стола, подошла к Беззубцеву.

— Дорогой мой Семён Константинович. Нет никакой немилости и опалы. Просто сейчас охрану Кремля, его ценностей, а самое главное, чад Государевых и его жены будут исполнять по новому. А ты знаешь, как это делать?

— А по новому, это как?

— А давай так, Семён Константинович, ты посмотришь, а потом мне скажешь, есть разница или нет. Командование охраной Кремля пока передаётся подполковнику Корпуса Залуцкому, Афанасию Васильевичу. Он из служивых дворян. Знаешь такого?

— Знаю.

— Ну вот видишь. А ты остаёшься здесь в Кремле. Станешь советником Афанасию. Ведь ты хорошо в Кремле ориентируешься? Посмотришь. Поглядишь, как он строит и организовывает охрану. Может где недочёт у него увидишь, подскажешь. А потом мы с тобой сядем, Семён Константинович и поговорим обо всём. Я имею ввиду охрану самого Кремля и членов царствующей династии. То есть, членов Великокняжеской семьи. Я знаю тебя, как храброго и преданного Государю человека и очень на тебя надеюсь.

В кабинет постучался опять и заглянул Богдан.

— Матушка, прибыл подполковник Залуцкий.

— Пусть зайдёт. Богдан, начальник Особого отдела, здесь?

— Так точно, Матушка.

— Пусть тоже заходит.

Афанасий первой пропустил Марфу. Потом зашёл сам. Вытянулся по стойке смирно, отдал честь. Беззубцев смотрел во все глаза на Марфу, которая была в форме Корпуса и с майорскими погонами.

— Ваше Величество, Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор. Подполковник Залуцкий прибыл для прохождения дальнейшей службы, согласно приказу по Корпусу.

Марфа тоже встала по стойке смирно и отдала честь.

— Ваше Величество, Ваше Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор, начальник Особого отдела Корпуса майор Чёрная прибыла по Вашему приказанию.

— Здравствуй, Афанасий. Здравствуй, Марфа. Итак, берём все стулья и присаживаемся. Семён Константинович, ты тоже.

Подождала, пока они не сядут. Села сама.

— Подполковник. Это Семён Константинович Беззубцев. До сего момента он осуществлял руководство по охране Кремля. Сейчас порядок и режим охраны меняется. Сама охрана Цитадели будет осуществляться силами Корпуса, в соответствии с уставом караульной службы и требованиями по охране особо охраняемых и режимных объектов. Что такое особо охраняемый и режимный объект ты, подполковник, и ты, майор, хорошо знаете. Знакомились с этими документами ни один раз. Кроме этого, на вас обоих лежит обязанность разъяснить это Семёну Константиновичу. Охрану Кремля строить по образцу, по которому производится охрана территории Корпуса. В обязанности Особого отдела входит проверка на лояльность и преданность всех лиц обслуживающего персонала, то есть слуг. Истопников, прачек, поваров, золотарей, конюхов и прочих граждан.

— Разрешите вопрос? — спросил Афанасий.

— Да, подполковник?

— Ваше Величество, я боюсь у меня людей не хватит. Большая часть Корпуса ушла с Великим Государём в поход. Сейчас я забрал из Корпуса большую часть тех, кто есть в наличии. Там совсем мало людей осталось. Караул несут чуть ли не две смены. А ведь кадетам ещё учёба полагается, стрельбы. Как быть в этом деле?

— Я тебя поняла. Значит так, Семён Константинович, часть своих людей, что несли охрану Кремля, оставишь. Караулы и охрану будут нести смешанные наряды. Все, кто заходит на территорию Кремля, должны отмечаться в специальных книгах, назовём их журналами. Страницы журналов пронумеровать, прошить и опечатать. Журналы уже печатают на печатном станке, то есть в типографии. Завтра должны передать вам. Отмечать, кто заходит, в какое время и для чего. Когда будут покидать Кремль, то так же указывать кто и когда покину Цитадель. И все, кто заходит должны быть внесены в списки, кому вход разрешён. Если этого человека нет в списках, то вход ему только по разрешению коменданта Кремля. Сейчас именно так будет называться тот, кто руководит всей охраной режимного объекта. И ещё, Семён Константинович. Подполковник и майор знают, что службу в Корпусе несут в соответствии с воинскими уставами и воинскими требованиями. В них ничего не сказано о местничестве. И раз охрана Кремля отныне является компетенцией Корпуса и здесь так же действуют отныне требования воинских уставов, то я не потерплю местничества при исполнении службы. Исключения, это Боярская Дума в Грановитой палате. Вот там местничества ради бога и сколько угодно. На всей остальной территории Кремля оно не действует. Мало того, будет запрещенно. Есть приказ, его исполняют. Нравится кому-то это или нет. Если ты это примешь, Семён Константинович, разберёшься в этом и даже если как-то сделаешь несение службы более лучше и эффективнее, то я буду очень рада. Тем более, подполковник мне понадобится в другом месте, а ты будешь вновь сам возглавлять охрану Кремля, но уже по новом требованиям. А разобравшись, надеюсь, тебе самому понравится. Ведь ты же воинский человек. А я уверена, что для любого военного дисциплина, это самое главное. Подполковник, Семён Константинович, вопросы есть?

— Вопросов нет, Ваше Величество. — Вскочил со стула подполковник. Беззубцев тоже встал, глядя на Залуцкого.

— Я не знаю Государыня-Матушка. Это как-то мне внове. — Сказал он.

— Давай так, Семён Константинович, если у тебя вопросы появятся и на них не сможет ответить подполковник, то приходи ко мне, поговорим. Хорошо?

— Хорошо, Государыня-Матушка.

Они оба вышли…

Выйдя от Великой Княгини, Семён Константинович спросил у Залуцкого.

— Афанасий, скажи, а что эта жёнка чем-то командует?

— Ты имеешь в виду Марфу? Майора?

— Да.

— Она начальник Особого отдела Корпуса. Она выявляет врагов Государя, врагов Корпуса и Государыни. Марфа и её отдел подчиняется напрямую главкому и никому более.

— Главком? Что это такое?

— Ни что, Семён Константинович, а кто? А это главнокомандующий Корпусом. Её Величество, Её Высокопревосходительство, госпожа генерал-майор. Матушка-Государыня наша. И не обижайся, Семён Константинович, но хочу дать совет. Не сорься с Марфой. Женщина она дюже умная и самое что главное, злопамятная.

— Но она же баба! Подожди, так ей и мужи, воины подчиняются?

Афанасий покачал головой.

— Семён Константинович, не баба, а женщина. И да, ей мужи подчиняются. А наша Матушка-Государыня разве не женщина? Женщина. А ей смотри, целые армии подчиняются.

— Так то Государыня!

— Ну что? Главное, что она тоже женщина. В прошлом годе, когда мы на Литву ходили, люди из Особого отдела там такое творили. Мы города захватывали с их помощью, очень быстро и почти без потерь. Вот вроде две девчонки, соплюхи ещё, безобидные на первый взгляд. А раз и ночью они ворота или калитку открывают. Заходишь туда и видишь стражу, что охраняла ворота, либо спит беспробудным сном, либо мёртвая уже вся. Зарезанные. А ведь в страже все мужи матёрые.

— Да ну, такого быть не может!

— Я бы и сам не поверил. Если бы не увидел это собственными глазами. Их там, в Особом отделе даже учат по другому. Не как мы в остальном Корпусе.

— М-да, Афанасий.

— А у Матушки-Государыни, все девы такие. Её сержант-дамы в морском бою, говорят сами на абордаж ходили. Это бой на кораблях, когда корабли бортами сцепляются, то перескакиваешь со своего на вражий. Там настоящая рубка начинается. Вот они там и саблями рубились с мужами, и даже в полон взяли какого-то немецкого князя.

Семён Константинович перекрестился. Вздохнул.

— Господи, куда мир катится, что девки на конях скачут, носят мужские порты и на врага нападают…

…Смотрела на своего начальника Особого отдела.

— Марфа, дочка твоя где?

— У родителей моих. А что, Матушка?

— Сюда её привози. Хватит прятать её. Пусть вливается в новую элиту Русского Государства. Я ей, как Королева Ливонии титул подарю. Графиней она у меня станет. Здесь не могу, сама понимаешь, а в Ливонии могу. И будет девочка расти с царевичами, царевнами и княжнами.

— Спасибо, Матушка. Я о таком даже мечтать не смела.

— Ничего, сынок у вас с Гаврилой родится, я и его графом сделаю. И земли дам… — Я усмехнулась. — В Литве!

Мы обе засмеялись.

— Марфа, боярин Фёдор Мстиславович, тут всех на контроле держит. Но сама пойми, у него и так дел много. А ты здесь проведи двойную проверку, даже тройную. Я должна быть уверена, что в Кремле нет измены. Каждого держи на заметке. Тем более, и дочь твоя тут будет. А если придут за детьми, убивать, то убивать всех будут, сама всё понимаешь?

— Понимаю, Матушка. Не беспокойся, каждый здесь будет под присмотром. Я этого не допущу. Ещё на подходах их всех порежут на лоскуты.

— На лоскуты это хорошо. Только всех не надо. Надо же с кем-то и разговоры говорить. Понимаешь?

— Понимаю. И разговоры будут.

— Хорошо. Мы вообще, Марфа, друг друга с полуслова понимаем. И ещё у тебя будет задача. Мне нужны волхвы.

Я смотрела на Марфу. Она удивлённо смотрела на меня в ответ.

— Матушка, я не поняла? Какие волхвы?

— Обыкновенные. Языческих богов жрецы.

— Но…

— Давай без НО. Я знаю, что они есть. Прячутся по лесным чащам. Да и в городах тоже есть или они, или их соглядатаи. Есть, Марфа. Мне нужно выйти на них. На самого главного из них. Лучше всего на верховного волхва Велеса. Но и верховные жрецы других богов тоже хорошо. Выйти для разговора. Просто поговорить. Обещаю, что никаких репрессий, гонений не будет. Сделай это, Марфа. Это очень надо, Гаврилу своего снаряди, пусть его люди среди лесных татей пошарят.

— А если Церковь узнает?

— Не беспокойся. Владыко знает. Понимаешь меня? Но всё держат в секрете. Все дела по этому поиску и контактам относятся к режиму совершенно секретно. И разглашению не подлежит.

— Я поняла, Матушка. Я всё сделаю.

— Хорошо. Найди того, кто исполняет обязанности боярина Фёдора, ближника Государя. Пусть он выделит тебе апартаменты. И вообще обустраивайся здесь. Мы пришли сюда надолго…

…Спустя неделю, к боярину Вяземскому, Фёдору Мстиславовичу на доклад пришёл его ближайший помощник.

— Батюшка боярин. Фёдор Мстиславович, тут такое дело. Даже не знаю, что и делать?

— Что за дело?

— Мои люди доносят мне, что в Москве и не только в ней, некие людишки пытаются выйти на язычников. На волхвов.

— На волхвов? Интересно. И что за людишки?

— Одного опознали. Это человек Гаврилы Чёрного. А у него жёнка, Марфа то, майор Корпуса. Начальница Особого отдела. Приближена к Матушке-Государыни. Как бы худа не было.

— Так. Понял я. Опросные листы есть твоих людей?

— Да. Как доложили, по всей форме. Записали.

— Все опросные листы мне сюда. И ещё, Проша, запомни, об этом никому ни слова. Ты меня хорошо понимаешь?

— Да, боярин-батюшка.

Вечером боярин прибыл в Кремль. Тут уже стояла новая стража. Впускали только по спискам. Шеф Государевой Службы Безопасности был в списках, кто имеет постоянный доступ в Кремль. Поэтому его пропустили беспрепятственно. Удивившись нововведениям, боярин проследовал в Кремль…

— Матушка, к тебе боярин Фёдор Мстиславович. — Доложил Богдан.

— Пусти. И на будущее, Богдан, мой свёкор имеет право заходить ко мне в любое время дня и ночи. Понял меня?

— Понял, Матушка.

Зашёл свёкор. Я смотрела на него. Улыбнулась. Встала из-за стола и подошла к нему. Обнялись и поцеловались в щёки.

— Присаживайся, батюшка. Что-то случилось?

— Случилось, Саша. Скажи, твои люди зачем пытаются найти волхвов?

— Так, батюшка. Откуда тебе это стало известно?

— Людишки это донесли. Дочка, ты понимаешь, что это такое? Марфа с твоего согласия действовала или нет?

— С моего. Батюшка. Особый отдел действует только с моего повеления.

— Саша, дочка, зачем? Ты хоть понимаешь, как на это посмотрят Отцы Церкви нашей?

— Понимаю, батюшка. Только не беспокойся. Митрополит в курсе. Это дело Государевой важности. Прости меня, что не поставила тебя в известность. Это моя ошибка. Я не хотела ввязывать в это дело бояр Вяземских. Но раз уж так получилось… Батюшка, ты должен озаботиться, чтобы об этом никто не узнал. Кому надо, вырви глаза, сделав слепым. Кому надо отрежь уши, чтобы стал глухим. Повторяю, это дело особой государевой важности. Мне надо встретиться с верховным волхвом.

— Я всё понял, дочка.

— Не понял, батюшка. Повторюсь, это дело особой государевой важности. Помоги Марфе. Она ещё молода и не всё делает, как надо. Но у неё всё впереди. Поэтому, помоги ей. Все опросные листы, что касаются этого дела, отдашь мне. Копий не снимать

— Я всё понял. Александра! Листы опросные я тебе привёз. — Он передал мне тубус. Открыла его, проверила. Ага, здесь. Очень хорошо.

— Что тати говорят?

— Да заговорили оба. И Ян, и Никитка.

— Так, давай сначала с Яном разберёмся. За Яном Сигизмунд стоит?

— Нет. — Покачал отрицательно головой свёкор.

— А кто?

— Николай Пац.

Я недоумённо смотрела на папана.

— А это ещё кто такой?

— Единственный сын и наследник маршалка Великого Княжества Литовского Юрия Паца, умершего десять лет назад. Шляхтич из рода Пацов герба «Гоздава». Великий ловчий литовский.

— О как! Великий ловчий?

— То так, Сашенька.

— То есть, он занимается устройством охоты для Великого Князя Литовского, а засим и короля польского? То есть, всё-таки Сигизмунд?

— Я бы не спешил с такими выводами. Всё дело в том, что все Пацы, а Николай особенно, отличаются от остальных литовских и польских магнатов своим интриганством. Очень ловкие интриганы. Просто изощрённые. Если им выгодно и поможет ещё больше возвысится, не брезгуют вступать в союзы с немецкими императорами, князьями, герцогами и курфюрстами. Вступали с союзы с датчанами, свеями и прочими, даже в ущерб самому Великому Княжеству Литовскому. Кстати, дочка, Николай в этом году получил титул от императора Максимилиана, стал графом Священной Римской империи.

— Даже так! Как ловко. Молодец. Имперцы штурмуют древнюю столицу Польши Краков, а Коля Пац получает от Императора графский титул. Просто замечательно.

— Да, Саша. Но это ещё не всё. После твоего убийства и разграбления казны, у Яна было поручение, сделать так, чтобы все следы указывали на то, что это организовали князья Корибут-Вишневецкие. А именно князь Михаил Васильевич Вишневецкий, наместник Брацлавский.

— Как интересно. А как Ян это должен был сделать?

— Очень просто. У одного убитого польского или литовского наёмника, те, кто прибудут к месту злодейства, должны были найти письмо, написанное самим князем Михаилом Васильевичем. И даже личная печать князя имеется. Это указание главарю наёмников, что делать и как. В том числе говорится об убийстве Великой Княгини Московской и Царицы Ливонской.

— Всё интереснее и интереснее. И где же это письмо?

— Вот оно, дочка. — Ответил Фёдор Мстиславович и вытащил из-за пазухи смятый свиток. Я взяла его в руки, расправила. Написано было на латыни. Я прочитала. И правда, речь шла о моём убийстве. Это было указание князя. Даже печать княжеская стояла.

— Батюшка, Фёдор Мстиславович, печать настоящая?

— Очень похоже, что настоящая. Я видел печать князя Вишневецкого.

— Так может это на самом деле Вишневецкий?

— Нет, Саша. Я знаю князя хорошо. Он на такое не пойдёт никогда. Убийство коронованной особы, да ещё связаться с лесными татями, это понимаешь какой урон чести? После этого, он станет изгоем.

— Можно подумать благородные в Европе не занимаются разбоем на дорогах или в море. — Усмехнулась я.

— Занимаются, ещё как. Но… — Папан поднял палец вверх. — Доказательств не оставляют, то есть видоков, которые могут указать на них, понимаешь? А без видоков, никто не посмеет обвинить шляхтича или ещё кого в разбойном воровстве.

— Ага, а здесь прямое указание на князя Вишневецкого.

— Да, Сашенька. Мало того, в Польше и Литве даже обрадуются. Двойная удача. Вишневецкий убил ненавистную для них Царицу Ливонии и жену Великого Князя Московского. Радоваться будут, но не открыто. В на людях будут осуждать. Ну и под это дело можно будет что-нибудь отщипнуть у Вишневецких, которых никто не поддержит против Московского Государя.

— Ты посмотри, какой прошаренный мерзавец, этот Николай Пац. Почти как Каац звучит, который предлагает сдаться.

— Кто звучит, дочка? Кому сдаться?

— Да никто, батюшка. Это я так рассуждаю про себя. Где у этого Паца владения?

— Города Лида и Городно. И окружающие их земли.

Ага, Городно, это Гродно. Надо бы наказать слишком хитрозадого Коленьку. А заодно натравить на него Вишневецких.

— Батюшка, если печать князя, тогда что это значит?

— Либо Николай сумел изготовить точную копию печати, которую не отличишь. Либо каким-то образом сумел поставить на это подмётное письмо настоящую печать Вишневецкого.

— Ладно. С этим потом разберёмся, либо пусть разбирается Вишневецкий.

— Что по Никитке?

— Никитка сначала упирался, но потом всё-таки заговорил. Он действительно действовал от имени Князя Андрея Старицкого. Старицкий готовит побег в Литву.

— Кроме Князя Андрея в поход с Государём не пошёл Князь Юрий Иванович. Хотя своё удельное войско и отправил с Василием, как и Андрей. Оба сказались больными. Ладно, посмотрим, что по этому поводу скажет сам Государь. М-да, большой любовью друг к другу братья не отличаются.

— Саша, не хотелось бы влезать в разборки Василия с братьями.

— Извини, батюшка, Фёдор Мстиславович, но уже влезли. И в стороне отсидеться не получится. Ибо ты Государев человек, а я его жена и мать наследника престола.

— Ты права. Влезли уже.

Вечер провела с детьми. Сюда же в Кремль приехала и Ленка, привезла Соню.

— Сань. — Начала с претензий подруга. — Вот ты вроде приехала, а я тебя всё равно не вижу!

— Лен. Ну ты же понимаешь! Тут дел невпроворот. Давай завтра съездим, посмотрим твой паровик?

— Поехали. Сань? Чем сейчас займёмся?

— А что ты хочешь?

— Не знаю.

— Попеть и попрыгать?

— А почему нет?

— Ладно Славка с Андрейкой и Даша. Этих уже хлебом не корми, дай побесится. А Костик с Соней? Они совсем ещё крохи.

— Ну что? Мы и для них споём и с танцуем. Вон, оба глазёнки свои пялят, сна ни в одном глазу.

— Лен, ты Соню кормила?

— Кормила, перед тем, как к тебе ехать. А что Костик голодный? Так давай я покормлю его?

— Не надо. Его кормилица покормила недавно.

— Спать меня где положишь?

— В моей спальне спать будешь. Кровать широкая. Мы же с Василием там спим. Дети в детской. А совсем малышня с нами, в люльках. Сейчас для Сони принесут.

Ленка переоделась в короткую до колен ночную рубашку. Кроме нас двух взрослых, здесь же была и Фрося. Она тоже присматривала за детьми.

Ленка достала свою губную гармошку. Глядя на неё, усмехнулась. Тоже переоделась в такую же ночнушку. Взяла в руки мандолу. Ленка сначала играла какую-то грустную и медленную мелодию. Потом озорно посмотрела на меня. И заиграла что-то весёлое, знакомое. Откуда-то из детства. Перестала играть, хитро смотрела на меня. Старшие дети притихли, тоже смотрели на нас с Еленой.

— Подожди, Лен. Что-то знакомое… «Неуловимые мстители». Буба Касторский?

— Нет. Но близко. Ну ты что, Сань? Знаешь, я её так хорошо помню, просто ужас, хотя специально не учила. — Сказала Елена и запела. При этом давай кривляться, оттопыривать зад. Мальчишки засмеялись. Даша сидя с ними на ковре тоже засмеялась.

Увозил меня полковник за кордон,

Был он бледный, как покойник, миль пардон,

Говорил он всю дорогу о Руси:

— Живы мы и, слава Богу, гран мерси.

— Извините, мсье полковник, чем стареть,

Может лучше за Россию умереть?

Ради чести и престижа, не шучу.

Он ответил:

— Что я, рыжий? Не хочу!

Я тоже засмеялась над её ужимками. Стала наигрывать на мандоле и подпевать подруге. Тоже слова вспомнила, хотя и не учила их, а только слушала песню, когда смотрела давно, в детстве этот советский боевик про Гражданскую войну:

Между прочим, сам Керенский за кордон,

Перебрался в платье женском, миль пардон,

Сбросив женскую одежду и корсет

Мне высказывал надежды тет-а-тет.

— Извините, мсье Керенский, чем стареть

Может лучше за Россию умереть?

Ради чести и престижа, не шучу.

Он смеется:

— Что я, рыжий? Не хочу!

Малышня уже во всю прыгала с нами. Даша пыталась копировать меня двигая задом. В итоге, не удержалась и шлёпнулась на попу.

Мы решили перебраться за кордон,

Чтобы жизнью наслаждаться, миль пардон,

Чтобы с ветреной кокеткой пить вино,

А с блондинкой иль с брюнеткой — всё равно.

Се траб ен, лучше, кстати, чем стареть,

У красавицы в объятьях умереть,

Надо к счастью быть поближе и к любви,

Не в России, так в Париже,

Се ля ви.

Обе с Ленкой смеялись. Фрося смотрела на нас, мало что поняв в песне, но тоже улыбалась.

К нам постучались. За дверью началась возня. Услышала недовольный голос Богдана:

— Чего вам?

— Богдан, мы к Матушке. Пусти нас. Матушка песни поёт! — Наезжала на палатина Агнеша.

— Богдан, пусти их. — Повысив голос велела ему. — Но сам не заглядывай.

В апартаменты зашли мои сержант-дамы, недовольно выговаривая Богдану и Никифору. Эти стояли на часах. Посмотрела на Елену:

— Знаешь, Лен. А мне оттуда песня одна очень нравится. — Стала наигрывать на мандоле:

Глухо спит война,

Полночь холодна,

Ветер гудит, как струна.

Сердце, не грусти,

Птица, прочь лети,

Пуля, вдали просвисти.

Сердце, не грусти,

Птица, прочь лети,

Пуля, вдали просвисти.

Лена, слушая меня, кивнула и стала наигрывать на губной гармошке. Я пела. Мои фрейлины и Фрося притихли, как и дети.

Много сотен дней,

Только храп коней,

Отблеск тревожных огней.

Горе и беда

Сгинут навсегда,

Плечи расправят года.

Я была уверена, что с той стороны двери, да и под окошками собирались немногочисленные слушатели, так как шариться по территории Кремля ближе к ночи было нельзя. Своего рода комендантский час начинал действовать. Но так как было очень тепло, то окошки в моих апартаментах были открыты.

Песней станем мы,

Сказкой станем мы,

Будем, как правда прямы.

Жили мы не зря,

Были как заря,

В небе победно горя.

Жили мы не зря,

Были как заря,

В небе победно горя.

Когда песня закончилась, Ленка, глядя на меня, сказала:

— Сань, это словно про нас с тобой.

— Почему про нас, Лена?

— А разве нет? Вот слова: «Песней станем мы, сказкой станем мы…». Через много лет, когда даже наши внуки уже состарятся, а нас самих уже не будет.

— Лен, это будет ещё не скоро. А сейчас какая мы с тобой песня, а уж тем более, сказка. Мы с тобой суровая реальность. И для некоторых не совсем приятная.

— Всё равно, Сань.

— Возможно, когда-нибудь и станем сказкой или легендой. А сейчас. — Я посмотрела на Костика, на Соню. Они не спали. Смотрели во все глаза на меня, как и старшие дети наши с Ленкой. Улыбаясь, я заиграла. Потом запела. Ленка показала мне большой палец и подхватила мелодию, на своей губной гармошке:

Ровный бег моей судьбы

Ночь, печаль и блеск души

Лунный свет и майский дождь

В небесах

Долгий век моей звезды

Сонный блеск земной росы

Громкий смех и райский мед

В небесах

Припев мы пели уже с ней вместе:

На заре голоса зовут меня

На заре небеса зовут меня

Елена пританцовывала…

Утром встала, когда солнышко ещё только готовилось показаться из-за горизонта. Улыбнулась, стоя возле открытого окна. На душе было хорошо и легко. Я вскинула руки сначала в стороны, потом подняла вверх.

— На заре голоса зовут меня

На заре небеса зовут меня.

Пела я, улыбаясь.

— Матушка, что случилось? — Ко мне подскочила спросонья Фрося. Я повернулась к ней. Не знаю почему, но радость, энергия из меня просто била фонтанам. Подхватила её и подняла.

— Фрося! На заре, голоса зовут меня! Боже, как хорошо оказаться дома! — Отпустила её. Ефросиния смотрела на меня вытаращив глаза. Такого она от своей Царевны, а потом и Царицы не ожидала. Я засмеялась. — Что смотришь на меня так, Фрося? Не узнаешь?

— Прости, Матушка, но нет. Что-то случилось?

— Ничего не случилось.

Показалась сонная Ленка.

— Сань, что происходит?

— А что происходит, дорогая?

— Ты чего с самого сранья орёшь, как оглашенная?

Подошла к ней.

— Я не ору, а пою. Потому, что на душе хорошо мне. Смотри, сейчас солнышко покажется. Я радуюсь, Леночка.

— А потише радоваться можно? Дети спят ещё. Я Соньку и Костю два раза ночью вставала, кормила.

Я погладила через ночную рубашку Ленку по грудям.

— Да, моя хорошая, классные у тебя фабрики-кухни.

— Я вижу ты с утра постебаться надо мной решила, Саня?

— Нет, Лена. Я не стебусь над тобой. Мне просто радостно, Леночка.

— На заре голоса зовут меня

На заре небеса зовут меня.

Запела я, начала кружится, подняв руки вверх…

Спустя неделю после этого в Москву прискакал гонец из Вендена.

— Матушка, гонец из Вендена. — Сообщил мне Богдан.

— Пусть зайдёт.

В мой рабочий кабинет зашёл молодой мужчина в форме Корпуса.

— Ваше Величество. — Говорил он с акцентом, значит немец. — Послание от канцлера Ливонии, ландмаршала, его светлости Иоганна Платера.

— Давай сюда.

Он подошёл, печатая шаг, как на параде. Я улыбнулась. Он протянул мне футляр. Сзади его страховал Богдан с Никишей. Взяла футляр, вскрыла его. Вытащила оттуда два свитка. Один был от канцлера, а вот второй от супруги регента Швеции Кристины Нильсдоттер Юлленшерны. Она спрашивала поддержит ли Королева Ливонии её мужа в освободительной войне от датской тирании? Заверяла меня в своей искренней приверженности всем достигнутым договорённостям.

— Богдан! — Позвала старшего из палатинов.

— Здесь, Матушка.

— Позови мне Марфу. Срочно. Скажи разговор будет о Швеции.

— Слушаюсь, Матушка.

Вскоре пришла начальник Особого Отдела Корпуса.

— Звала, Матушка?

— Звала, Марфа. Проходи, садись. Скажи, у тебя есть свои агенты в Швеции? Непосредственно в Стокгольме?

— Откуда, Матушка? Я тут еле успеваю агентурную сеть создавать. Плюс на территории Литвы и Польши тоже. А на Швецию я пока не замахивалась.

— Плохо, Марфа. Швеция очень для нас важна. Регент Швеции готовит восстание против датчан. Я планирую сделать его королём Швеции. Если я не поставлю там новую королевскую династию Стуре, тогда там появятся другие. Такие, как например Густав Ваза. Самое что интересное, но этот Густав являлся племянником Стену Стуре Старшему. Я вот только пока не могу разобраться, нынешний регент Швеции родственник Стену Стуре Старшему или нет?

Марфа, придя ко мне, принесла с собой папочку. Я недавно ввела в делопроизводство такие вещицы. Она открыла её.

— Матушка, пусть пока у меня агентуры в Швеции нет, но кое-что я сумела собрать на шведских аристократов. Сама пока тоже не совсем понимаю в их родословии, но вот что мне стало известно. Нынешний регент если и является родственником Стену Стуре Старшему, то весьма далёкий. В самой Швеции имеется четыре рода Стуре. Но влиятельные из них только два. Один это был род Стена Стуре Старшего. Но с его смертью этот род угас. У Стена Стуре Старшего не было детей. Он умер бездетным. И второй влиятельный род Стуре, это род нынешнего регента Швеции, молодого Стена Стуре Младшего. Его дед, Нильс Стуре сумел породнится с королём Швеции Карлом VIII Кнутссоном, которого трижды изгоняли из Швеции. Отец нынешнего регента, Сванте Нильссон Натт о Даг, сначала являлся ярым сторонником Стена Стуре Старшего и даже помог ему разгромить датчан в сражении под Брункебергом в 1471 году от Рождества Христова. Потом командовал шведскими войсками в Выборге и воевал против Москвы. Успешно, поэтому сумел вытеснить русские войска из Финляндии. Но вскоре бросил командование и возвратился в Стокгольм, где занял высокую должность в Государственном совете. При этом стал выступать уже против Стена Стуре Старшего. А после смерти последнего занял место регента Швеции, в которой пребывал восемь лет и умер три года назад. Стен Стуре Младший занял место регента после своего отца.

— Как интересно. То есть, Стен Стуре Младший первый претендент на корону Швеции. И только в случае его гибели этот шанс получит племянник Стена Стуре Старшего Густав Ваза. Не, нам такой расклад не нужен. А как дед Стуре Младшего породнился с королем Швеции Карлом VIII?

— Он женился на сестре короля. — Ответила Марфа.

— Ну вот. Значит в Стене течёт всё-таки королевская кровь. — Марфа пожала плечами.

— Ну Кнутссоны не короли больше. Хоть сам Карл и успел побывать даже королём Норвегии, но на этом его династия и закончилась. Его дети уже не были королями.

— Да какая разница, Марфа⁈ Главное, что бабушка Стена была принцессой. А это многое меняет. Тут самое главное, это как подать красивее товар. А остальное дело техники.

— Дело чего, Матушка? — Не поняла Марфа.

— Дело политтехнологий. Это такая наука, по продвижению своего кандидата во власть. Так… — Я забарабанила машинально пальцами о столешницу. — Значит делаем следующее. У тебя есть люди, кто говорит по-шведски?

— Нет, Матушка. Прости.

— Не извиняйся. Сделай упор сейчас на Скандинавии. Швеция и Норвегия, а так же финны. Это важно. Тогда возьмёшь купца Рукавишникова. Знаешь такого?

— Знаю, Матушка.

— Вот его возьмёшь. Я дам предписания капитанам каравеллы «Авангард» и военной каракке «Святая Елена Константинопольская» выдвинуться к Стокгольму и встать там на рейд. К ним присоединится и одна из трофейных каракк, которые стоят сейчас на ремонте в Данциге. Они возьмут десант. Рукавишников должен будет высадится в Стокгольме и передать моё письмо Кристине и её мужу, Стену Стуре. В Ливонии у тебя есть кто из немцев?

— Есть. Сформирована боевая группа из немцев и фрисландцев.

— Отлично. Пусть Гаврила направляется в Ливонию. Непосредственно в Ригу. В Ливонии возглавит эту боевую группу. Вместе с Рукавишниковым высадится в Стокгольме и когда начнётся «ночь длинных ножей» поучаствует в ней. А заодно уберёт аккуратно Густава Вазу. Но уберёт так, чтобы все подумали, что Густава убили сторонники датского короля из высшей знати. Нам этот Густав не нужен. Заодно проконтролирует, чтобы зачистка всех влиятельных аристократов, поддерживающих датчан, была выполнена полностью. Понятно?

— Понятно, Матушка.

— И Гаврила должен рядится под местных, как и вся его боевая группа. Если всё понятно, то иди. Готовься. А я напишу письма Кристине, моему канцлеру, Георгу фон Фрундсбергу и капитанам кораблей.

Когда Марфа ушла, позвала Богдана.

— Богдаша, принеси мне шахматные фигуры. Не те, которые на доске, а другие. Которые в запасе.

Сама расстелила на полу большую карту Европы и Азии, которую рисовала последний год. Карта была из нескольких кусков. Открыла большую резную шкатулку. Там у меня лежали шахматные фигуры. Мне ещё один комплект сделали. Поставила шкатулку на пол. Ползала на коленях. Вытащила из шкатулки коня. Поставила его там, где был указан Стокгольм. Посмотрела и улыбнулась.

— Ай да Сашка, молодец! — Сказала сама себе и засмеялась. — Ни Вазы, ни стакана и даже ванны нам там не надо. А старшую дочь Стуре возьмём себе, глядишь её дети, мои внуки и трон Шведский возьмут. А что? Будут иметь полное право. — Потом достала из шкатулки туру. Переместилась, опять на коленях, к дельте Волги. И там, где у меня помечена была Астрахань, поставила эту туру. Полюбовалась. — Да, Сань, ну ты просто стратег! — Я опять засмеялась…

23 день, месяца Джумад ас-сани 921 года Хиджры (Август 1515 года от Рождества Христова). Астороконь (Хаджи-Тархан). Резиденция ханов.

Хан Абдул-Керим смотрел на свой диван, что собрался в связи с блокадой Асторокони русскими войсками. Он смотрел на мурз, биев, муфтия, калгу, нуреддина, визиря, кадиаскера и прочих высокопоставленных лиц.

— Что скажите? — Задал вопрос хан, глядя на свой диван. Сначало стояла тишина. Все молчали. А что говорить? Все и так всё понимали. Словов взял калга.

— Великий хан. Положение критическое. Получить помощь от ногаев мы не можем. Большая ногайская орда разгромлена. Те из ногайских родов, кто ещё остался, откатываются на юг, в основном в Персию. Некоторые пытаются прорваться к османам. Помощи от Казани мы не получим, так, как она уже пала, перед Московским Великим Князем. Помощи ждать не откуда. Укрепления Хаджи-Тархан слабее, чем укрепления Казани. Долго мы не продержимся. У урусутов артиллерия. Их очень много. Плюс монголы, которые заполонили весь восток ханства и подчиняются они Искандер-султан. Так же к ней перебежало много казанских биев и всех своих нукеров, по требованию Искандер-султан они кинули сюда, на нас.

— Предатели! Служат этой гяурке! Забыли Аллаха и своих предков. — Выругался хан.

— Великий хан. — Вступил в разговор нуреддин. — Как мне доносят, Искадер-султан общается с имамами, муфтиями и суфитскими мужами. Много разговаривают об исламе, о законах ислама и шариате. Искадер-султан знает Коран получше многих истинных мусульман и цитирует аяты и суры на память. И она не требует, чтобы истинные правоверные предавали веру предков своих. Ей служат и христиане, и мусульмане. И даже язычники, калмаки, сиречь монголы. Ей достаточно принести клятву верности.

— Клятве верности женщине? Да ещё неверной???

— Да, Великий хан. Вот только клятву придётся соблюдать иначе её гнев будет беспредельным и безграничным. Весь род предателя будет уничтожен до седьмого колена. Бии и мурзы служат ей и за страх, и за совесть. Тот, кто пришёл и преклонил перед ней колени, тот обретает её защиту. Поэтому многие казанские бии, в том числе и из ногайских родов, встали перед ней на колени и принесли клятвы на Коране.

— Вы что мне предлагаете, поклонится урусутам? Этой девке? — Задал вопрос хан. Но ответа не услышал. Все в диване молчали. В какой-то момент он понял, они его уже приговорили. Вся эта продажная шайка уже всё решила. И даже самые верные, как он думал, приняли решение. Холодная дрожь пробежала по спине хана Абдул-Керима. Он понял, что эту ночь он не переживёт. Конечно, прямо они это не говорили, но судя по их взглядам, они уже приняли решение, приклонить головы перед урусутом Василием и его женой, Искандер. Теперь оставалось сделать так, чтобы уйти из Хаджи-Тархан с казной. Насчёт гарема ему было всё равно. Как и насчёт своего потомства. Единственно кого он хотел забрать с собой, это старшего сына.

— Калга, нуреддин, бии, мурзы, что предлагаете? Драться или сдать город?

— Великий хан, — сказал один из мурз, — иногда надо отступить, чтобы начать после натиск по новой.

Какой натиск??? Он что, издевается? Где взять сил на новый натиск? Их нет. И не будет. А тут ещё и монголы-язычники. Те, кто когда-то пришёл сюда с Чингизханом, а после с Бату-ханом. Но их уже больше двухсот лет нет. И вот они опять вынырнули из тьмы веков. И стали ещё сильнее с артиллерией Искандер-султан. С её нукерами. Он смотрел в глаза тех, кто был опорой его власти. И понял, опоры больше нет. Все они будут спасать свои никчёмные жизни, жизни своих семей, своих нукеров, своё имущество. А что это значит? А это значит, что он должен умереть. Нет, на такое он не согласен. Поэтому приготовился.

— Вы хотите, чтобы я, Великий Хан, потомок Чингиза, перед кем-то склонился? Нет. Мы будем драться.

Весь кагал закивал ему головами. Стали говорить слащавые и успокаивающие слова. Но хан им уже не верил. Был уверен, что они готовят переворот. Он дал знак старшему своей охраны и в помещение ворвались нукеры, стали всех рубить без разбора. Это была его самая большая и кровавая бойня. Но это не спасло хана Абдул-Керима. В этот же вечер, к Великому Князю прискакал гонец, сородич нуреддина. Он упал на колени.

— Великий Государь. Хан сошёл с ума. Он убивает семьи мурз и биев. Мы готовы пустить твоих воинов в Хаджи-Тархан. Откроем ворота. Только спаси наши семьи.

— Откроете сейчас? — Спросил Василий.

— Да, Великий Государь. Сейчас. Только поторопись.

Василий посмотрел на Воротынского.

— Князь-генерал. Конницу Корпуса к воротам. Всем остальным приготовится. Живее.

— Слушаюсь Государь. — Козырнул Воротынский и выскочил из великокняжеского шатра. Вскоре послышались команды. Лязг железа, храп лошадей. После, в свете факелов, к городу устремилась огненная змея. Это с факелами шла конница. Кирасиры Корпуса. За ними пошла пехота. Артиллеристы приготовились вести огонь по навесной траектории.

Русские войска ворвались в город…

Москва. Август 1515 года от Рождества Христова. Август месяц.

Поставив туру на карту, уселась на задницу. В этот момент ко мне в кабинет постучались.

— Матушка! — Это Богдан. — Тут сержант-дамы? Гнать их в шею?.. Вы чего? Куда прёте? — За дверью началась возня.

— Да как ты смеешь, Богдан! — Завопила Агнешка. Я усмехнулась.

— Богдаша! — Крикнула старшему палатину. — Пусти их.

Двери открылись. Ко мне зашли четыре возмущённые фрейлины.

— Матушка, а чего они⁈ — Недовольно проговорила Паула. Я улыбнулась в ответ.

— Вы сколько уже друг друга знаете, Паула? До сих пор не поняли, что они так над вами смеются? Заигрывают. Подначивают.

— Матушка, а что это и почему ты на полу сидишь? — Спросила Саша Ходкевич, указывая на разложенную на полу большую карту.

— Это карта Европы и Азии. Азия правда не вся вошла. Всё же Азия намного больше Европы. Но то, что мне нужно я нарисовала.

— Матушка, а Индия где? — Спросила Паула.

— Индия не вошла. Она вон там должна быть, за Персией.

— Матушка, а почему на карте стоят шахматные фигуры?

— А это я так условно обозначаю, свою большую игру.

— Матушка, а здесь написано у тебя Швеция. — Указала Саша Ходкевич на Скандинавию.

— Здесь не только Швеция, тут и Норвегия.

— А что означает стоящая здесь шахматная фигура? Это же конь?

— Конь, Саша. Он стоит там, где расположен Стокгольм. — Все четыре мои сержант-дамы вопросительно на меня смотрели. — Знаете ли вы, девочки мои, что конь, это одна из самых опасных и коварных фигур? Он ходит наискось, причём может атаковать из-за другой шахматной фигуры.

— А почему он стоит на Стокгольме? — Это уже спросила Агнешка

— А это, мои хорошие, вы поймёте позже. И поймёте почему конь стоит, а не ферзь или тура, или ещё какая фигура.

— Матушка, а здесь у тебя какая фигура стоит?

— Тура. Видишь она как крепостная башня. Символизирует, что здесь в дельте Волги-Итиля будет форпост Руси. Ещё в шахматах туру называют ладьёй. И ладья тоже здесь подходит. Ладья символизирует, что теперь вся Волга принадлежит Москве, а значит мы имеем свободный водный выход в Каспий, по которому на кораблях можем попасть в Персию.

— Матушка, а вот здесь написано ВКЛ. Что это? — Спросила Саша.

— ВКЛ, это, дорогая моя, Великое Княжество Литовское.

— А почему здесь стоит слон?

— Это боевой слон. Означает, что война здесь у меня не закончена. Но я её закончу, на своих условиях. Кое-кто должен мне заплатить за нападение на меня. Заплатить серебром, золотом и землями. Ибо я такое не прощаю.

— Матушка, — Айтан указала на полуостров Крым, — здесь тоже стоит слон.

— Конечно. И здесь тоже война не окончена. Не окончена до тех пор, пока в Крыму присутствуют османы.

— А здесь? Что это, Матушка? — Паула указала на Уральские горы.

— Это Уральские горы. За ними Сибирь. Здесь стоит три пешки. — Ответила я.

— Почему пешки и что они означают?

— Две пешки прикрывают третью, вот она выдвинулась вперёд. Это казаки выдвинулись на покорение Сибирского ханства. Но знаете, чем необычна пешка?

— Чем, Матушка? — В унисон спросили Паула, Агнеша и Саша. Айтан промолчала.

— Тем, что пешка очень быстро может превратится в ферзя!

— А здесь ферзь стоит? — Указала Агнеша на северо-запад Европы.

— Ферзь. — Кивнула я улыбаясь.

— А почему здесь ферзь и что здесь обозначено?

— Это Англия, Агнеша. Здесь гнездятся мои самые смертельные враги. Здесь их логово. Поэтому там и стоит ферзь. Для последнего удара, чтобы поставить шах и мат.

В этот момент опять постучались. Заглянул Богдан.

— Матушка… — Он посмотрел на меня выразительно. Девочки поняли, что старший палатин не хочет говорить в их присутствии. Как бы показывая, что это не их ума дело. Фрейлины моментально задрали свои носики. Удивительно, но палатины и сержант-дамы понимали друг друга без слов. Пикировка между ними продолжалась. Я усмехнулась.

— Богдаша, хватит. Говори. — Он зашёл в кабинет.

— Матушка, тут люди Марфы доложили, в Москве опять объявились эти… Как их… Хасасины.

— Ассасины или по другому хашшишины. Я ждала этого. Где они?

— В слободе, где селятся купцы из восточных стран. Они не скрываются.

— Понятно. Кто у них старший?

— Саид. Старый знакомец, Матушка.

— Не сегодня, так завтра он появится здесь. Думаю, Старец принял правильное решение. Богдаша, знаешь, что сделаешь?

— Что, Матушка?

Я усмехнулась.

— Поедешь к купцу Рукавишникову. Скажешь ему, что завтра к нему приедут сваты. Сватать его дочку, Настеньку.

Мои сержант-дамы сразу навострили ушки, смотрели на меня в ожидании.

— Хорошо, Матушка. А за кого сватать то?

— Как за кого, Богдан??? За Илюшу нашего. — Я засмеялась. Богдан тоже. Девушки заулыбались. — Скажи ему, чтобы приготовился. Надеюсь, подарок он невесте своей приготовил. А то не хорошо получится. Палатин Царицы и без подарка! Если не приготовил, позаботься, как старший над ними. Или ко мне приди. Я подарок дам.

Богдан довольно осклабился.

— Не беспокойся, Матушка. Приготовим подарок. Эх, погуляем!

Я засмеялась, кивнула ему.

— Обязательно погуляем.

Вечером занималась детьми. Поиграла с Вячеславом и Андрейкой в солдатики. Мальчишки были счастливы, так как в большой комнате развернулось настоящее сражение. Божен с Никишей, присутствовавшие при этом, усиленно подсказывали княжичам куда следует двигать войска. Божен был за Славку, Никиша — за Андрейку. Фрося с осуждением смотрела на Божена, но молчала. Рядом со мной на полу сидела Дарья. В одной руке держала деревянного всадника, во второй — пехотинца. Иногда колотила всадником то солдат Андрея, то Славки. Оба возмущались и просили меня убрать девчонку от их сражения. Даша недовольно смотрела на них и громко выражала несогласие. Неожиданно в комнату зашла Ленка. Приехала со своих мастерских. Костик лежал в люльке, усиленно махал иногда ручками и ножками, словно куда-то бежал. Одна Соня, так же почивавшая в люльке, не обращая никакого внимания на вопли противоборствующих сторон, спокойно спала.

— Сань, а что здесь происходит?

— Мама, у нас бива. Мы в содаты игаем! — Пояснил ей Андрей.

— Боже, какой ужас.

— Чего божишься, Лен? Сонечка, красавица такая, спит без задних ног. Наелась и опять массу давить. Так что успокойся.

Лена прошла к люлькам, заглянула сначала в одну, потом во вторую.

— Боже мой, Костик. Бедное дитя, всеми брошенное. Иди ко мне, птенчик. — Ленка хотела вытащить его из люльки, но я пресекла диверсию.

— Руки мыла? Вот иди помой, потом уже за детей хватайся.

— Нудная ты, Сань. Чем старше становишься, тем нуднее и сварливее.

— Давай иди, прЫнцесса на горошине.

— Сама ты, прЫнцесса на бобах. — Но меня всё же послушала. Фрося ей полила теплой воды. Ленка сполоснув руки, взяла моего сына. Начала с ним сюсюкаться. Целовать его. Он был довольный. Улыбался ей беззубым ртом и пытался в силу своих возможностей обслюнявить её. Я покосилась на неё. Чуть сморщилась.

— Лен, паровик то работает? — Спросила её.

— Работает. Проблемы с приводом. Постоянно выходит из строя, сволочь такая. На дню раза три как минимум останавливать приходится. Надо что-то делать.

— Озаботь Бориса. Он головастый.

— Да он уже пытается что-то придумать. Кулибин, блин. — Ленка держа малыша столбиком в двух руках, стала покачивать его вверх-вниз. — Тра- татушки-тра-та-та, мы везём с собой кота. Рыжика, собаку, петьку-забияку. Обезьяну, попугая вот компания какая!.. Сань, запарилась я. Отдохнуть хочу. Вон тепло какое стоит, жара. Купаться хочу. Шашлык хочу. Попрыгать хочу под песни.

— После завтра, заберём Ксюшу из Госпиталя. Поедем к ней в имение. Там красотища. И речка есть. Там и покупаемся и шашлык будет и попрыгушки. — Сказала ей, глядя на разворачивающуюся битву. Конница Андрейки пошла в наступление. — Слава, Божен, сейчас проиграете, вам сомнут правый фланг. Подтягивайте артиллерию.

На следующий день, собиралась сначала поехать на пушкарский двор, так стали называться пушкарские избы, посмотреть паровик. Потом к купцу Рукавишникову, сватать его дочку, пока его не услали его в Стокгольм, как Богдан доложил, что Марфа привезла хашишшина.

— Пусть зайдёт. И посланец Старца тоже.

Богдан кивнул, открыл дверь шире. Зашла мой начальник Особого Отдела. За ней зашёл старый знакомец — Саид. Зайдя, он встал передо мной на колени, сложил крест на крест руки на груди и коснулся лбом пола, так и оставшись в этой позе. Я смотрела на него некоторое время. Марфа, сержант-дамы, Богдан и Илья молчали. Последние с саблями наголо.

— Встань, Саид. Что велел передать Старец?

Он выпрямился, но с коленей не встал. Вытащил из-за пазухи халата свиток. Держа его в обеих руках, передал мне.

Забрав послание, развернула его. Читать по-арабски я уже умела. Всё же занятия и беседы с муфтиями и муллами не прошли даром. Старец писал, что он подумал над моим посланием. И согласился с моими доводами. Так же заверил, что хашшишины больше не будут пытаться убить меня, в чём клянётся именем Всевышнего. Я, конечно, ни на грош не поверила ему, но Саиду ничего говорить не стала. Старец писал, что с этого момента его люди в Москве, во главе с Саидом, будут исполнять любую мою волю и я вольна распоряжаться ими по своему усмотрению. Он просит только одно, что когда я пойду разбираться с тамплиерами, в их логово, то со мной туда должны пойти и его хашшишины. Тамплиеры похитили их священные книги. Хашшишины должны вернуть их назад. Прочитав, я свернула свиток опять в трубочку. Посмотрела на Саида.

— Хорошо, Саид. Я беру тебя и твоих людей на службу. И проверю вас, хашшишинов, как вы умеете соблюдать договор. Ты пойдёшь со мной в цитадель тамплиеров. И если ваши священные книги там, ты их заберёшь.

— Благодарю, Искандер-Султан. Да прибудет с тобой милость Всевышнего. Что я должен делать?

— Первое задание. Не обязательно это сделаешь ты лично. Тем более ты далеко от того места, где мне нужно провести акцию… Акция это действие, в результате которого умрёт неугодный мне человек. Понятно?

— Да, Искандер-Султан. Кто должен умереть?

— Султан мамлюков. Аль-Ашраф Кансух аль-Гури. По моим данным, он хочет заключение сепаратного мира с османами. Таким образом, аль-Гури желает заполучить осман в его борьбе против португальцев в Индии. Планирует предать меня, как союзника и захватить артиллерию моего экспедиционного корпуса в Египте и Сирии. Ваша задача, как можно быстрее устранить его. Всё остальное сделают другие люди. Сумеете?

— Да, Искандер-Султан. Наши люди есть в Египте и Сирии. Я всё сделаю.

— Тогда иди, Саид. Если нужны деньги, скажешь.

— Нет, Искандер-Султан, деньги не нужны.

— И ещё, Саид. Надо не просто убрать Кансуха, а сделать так, чтобы подозрение в его смерти пало на султана осман, Селима.

Саид внимательно смотрел мне в глаза. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он приложил руку к сердцу, поклонился.

— Я всё понял, Искандер-Султан. Твоя воля будет исполнена.

— Матушка, на каком языке ты с ним разговаривала? — Спросила меня Агнеша, когда Саид покинул мой кабинет.

— На арабском, дорогая.

— Ты знаешь так много языков?

— Я бы не сказала, что много. Да и знаю их ещё недостаточно хорошо.

— А зачем тебе знать другие языки, Матушка? Разве толмачей для этого недостаточно?

— Недостаточно. Иной толмач может не совсем правильно перевести речь того, с кем разговариваешь. Да это нужно для более широкого кругозора. Я и татарский учу, и немецкий. И итальянский хочу выучить. — Ответила, взглянув на Паулу. — Поможешь мне Паула?

— Конечно, Матушка.

— Ну вот. — Я улыбнулась, глядя на своих сержант-дам. — И на персидском хочу научится говорить, на фарси. Надеюсь, что Айтан мне поможет. А то вдруг придётся мне с шахиншахом встретиться? Не хотелось бы с ним через толмача разговаривать. Запомни, Агнеша, как сказал один мудрый человек: «Век живи, век учись». А ещё: «Ученье свет, а не ученье тьма».

— А польский, Матушка, ты не хочешь выучить? — Спросила Агнеша.

— И польский тоже. — Улыбнулась ей.

— Я готова с тобой заниматься, Матушка. — Тут же сказала польская княжна.

— Это замечательно. Я составлю расписание занятий. С тобой, с Паулой и с Айтан. Так, ладно, девочки, мальчики. Собираемся. Сначала едем на пушкарский двор. Потом к купцу Рукавишникову. Будем нашего Илью сватать! — Я засмеялась, глядя на палатина. Девчонки тоже засмеялись. Богдан похлопал Илью по плечу.

— Всё, брат, теперь ты, как Айно станешь, женатым. Кончилась твоя воля.

— Правильно всё Матушка делает для Ильи. А то привыкли шлындать по разным девкам непотребным, тьфу срамота. А семейный человек, это серьёзный и солидный человек. Уважаемый. — Сказала Марфа Богдану. — А когда ты, Богдан, женишься? Не присмотрел ещё себе ладу свою?

— Ты чего, Марфа? Какую ещё такую ладу? Я ещё молодой. Не нагулялся.

— Да ты так до седых волос не нагуляешься, кобель. Матушка скажет и женишься.

— Вот когда Матушка скажет, тогда и женюсь. — Богдан от греха подальше отодвинулся от Марфы.

— Что, Богдаша, правда женишься? — Спросила его.

— Так если на то воля твоя будет, Матушка. Да и испокон века было такое, что ежели старшие скажут, то младшие женятся али замуж выходят. — Ответил он.

— И тебе всё равно будет, кто твоей женой станет? — Опять спросила его.

— Ну… На то же твоя воля будет. Как я могу ослушаться? Конечно, хотелось бы, чтоб жёнка на лицо пригожая была, да на тело справная.

— А у самого на примете никого нет?

— Нет, Матушка. — Покачал головой палатин. Потом хитро посмотрел на польскую княжну. — Вот только если Агнешка. Всем хороша, да больно нрав у неё, как крапива. Она же поедом мужа съест. Как говорит Царевна Елена, нерв свернёт. Так что, Матушка, я лучше так поживу.

Илья засмеялся. Я тоже усмехнулась. Девчонки захихикали, все кроме Агнешки. Она с возмущением смотрела на Богдана.

— Это у кого нрав, как крапива? Ты чего говоришь⁈ — Моментально наехала она на парня, уперев руки в боки. Тот попятился. — На себя посмотри, прямо агнец божий. Люди добрые гляньте на него, Матушка! — Агнеша затараторила, продолжая наступать на Богдана. Тот всё больше пятился. Илья хохотал уже в голос. Смеялись девчонки, смеялась Марфа, качая головой. Смеялась я сама. Агнеша остановилась, смотрела на нас.

— Я же говорю, Матушка. — Улыбаясь, проговорил Богдан. — Спаси и сохрани, Пресвятая Богородица меня от такой напасти. — Он перекрестился.

Агнеша сама засмеялась. Стукнула Богдана кулачком в грудь.

— Да иди ты, Богдаша.

Ехали верхом. Прибыв на территорию пушкарского двора, ещё издали увидели дым. Это дымил паровик. Им качали мехи конвертера. Мои сержант-дамы и палатины, увидев работающий паровик, стали крестится. Айтан смотрела, широко раскрыв глаза. К нам подошла Елена. Она ночевала в Кремле и уехала рано. Я слезла с коня.

— Не видела, Лен, как ты уехала.

— Спать надо меньше.

— У тебя плавка идёт?

— Да, сейчас выдадим сталь. Боюсь я, Сань, не дай бог приводы подведут, столько металла загубим. И так постоянно. На грани фола.

— А придумать ничего нельзя?

— Без подшипников ничего. Всё, что придумываем, ерунда. Временная мера. Знаю, на вкладышах можно работать. Работаем. Борис ещё от этого паровика запитал токарные станки. Пока два только. Простейших, как моя жизнь. Но всё равно, Сань. Это такой прорыв, просто описаться можно. Пошли что покажу.

Прошли к большой избе. Я видела, что туда, от паровика, тянулись толстые верёвки с узлами, которые и исполняли роль приводов для работы станков. В избе стояли два станка. Убогие, как древняя сакля горца. Простые. Грубой обработки. Но они работали. За одним из станков стоял Бориска.

— Сань. Не смотри так на станки. Извини, у меня тут нет станкостроительного завода. Уж какие сделали, такие сделали. Но даже они, тут всех в восторг приведи. Особенно Петра Фрязина и Бориса. Сейчас стволы ружей точат.

— Лен, а ты как, вернее, из чего резцы сделала?

— А вот с этим проблема. Используем самую лучшую сталь. Но сама понимаешь. Нужны сплавы. Сейчас работаем над высокоуглеродистыми и легированием. Естественно, титана, молибдена и тантала у меня нет. Уж звиняй.

— Ленка, я тебе что-то говорю? Ты у меня вообще умница. Я честно, не ожидала такого. — Я обняла её, стала целовать в щеки.

— Сань, перестань. Давай ещё в губы в полный засос с пропихиванием языка в горловую полость?

— Лен, ну зачем ты так?

— Ладно, извини. А вообще реально, трындец, Сань. Всего не хватает. Ничего нет. Опять, как всегда на коленке.

— А кто Бориску токарному делу учил?

— Да никто. Сань. Всё методом тыка. Резцы только успеваем новые делать. Летят, только в путь. Я помню, по телевизору смотрела, как они там на станках всякую всячину точат. Вот и объясняла общий принцип работы Фрязину и Бориске. Хотя сама реально, за станком ни разу не стояла. Думала всё накроется медным тазом. Даже по волчьи выть захотелось… Знаешь, нам с тобой как-то нереально везёт. Вот и здесь. Думала, реально, обделаюсь. А тут неожиданно пошло… Сань, а мы правда с тобой отдыхать поедем?

— Правда, Лен. Завтра уедем к Ксении в имение. Ничего делать не будем. Только отдыхать. А то я смотрю, ты и правда схуднула. Под глазами круги. Ты не беременная опять?

— Нет. Я в ближайшее время беременеть не собираюсь. Васе, конечно, ничего не говорю. Но на фиг.

— Лен, молоко то хоть нормально у тебя идёт?

— Нормально, даже слишком. Это единственное, что у меня нормально идёт. Посмотри на мою грудь! Буфер, как у тепловоза. Они же оба, Костик с Сонькой сосут, как не в себе. Мне иногда кажется, что высосут они меня, одни кости останутся.

— Перестань. Какие кости? Да, ты похудела. Наоборот, стройная стала. Ты же хотела похудеть.

— Сань, тут дело не в этом.

— А в чём?

— Понимаешь… Как бы тебе сказать… Одним словом, не хочу я сильно худеть. Я мужняя жена. А Васе нравится, когда у меня можно за что-то подержаться… Что ты так на меня смотришь?

— Лен, ты ли это? Я в шоке! Ты не хочешь худеть? Вот это ты сделала мой день!

— Сань, перестань. Я это в том смысле, что… Короче, давай потом поговорим.

— Давай. Я не могу поверить, Ленка! Что, Ленусь, красивой мужней жене должно быть много? — Я усмехнулась.

— Сань, блин… Я трусы себе сшила, два месяца назад. Всё по размерам, в облипку. А тут давай их надевать, они мне большие. Прикинь? Ещё немного и они мне, как свободные шорты станут. Я боюсь, что Васька меня худую разлюбит. А я его так люблю сильно.

— Но-но. Только слюни не распускай с соплями. Не разлюбит. Ты для него свет в окошке. А отдохнуть тебе реально надо. Вот завтра и поедем. Так что шмутки свои собери. Вася здесь останется в Кремле. И это без вариантов. Отдохнёте друг от друга.

Я обнимала её за плечи. Лена зашмыгала носом. Посмотрела на меня. Я улыбалась. Она ответила тоже улыбкой.

— Сань… — Она помолчала, а потом запела. — С одесского кичмана, бежали два уркана, бежали два уркана в дальний путь. — Я от неожиданности даже не знала, что сказать.

— Лена? Ты чего? Какой кичман? Какие урканы? Ты ещё спой: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!» Да, дорогая моя. Вижу у тебя совсем крыша едет. Надо тебя срочно отсюда увозить.

— Сань. «Кичман» это классика. Её пел Утёсов. — Она оглянулась на конвертер. — Всё, Сань, пошла плавка. Слава тебе богу, привода выдержали!