Юлия Цезарь Академия Клементины

1. Бриллианты и Медная

— А это точно сработает? — спрашивала первокурсница у своей старшей подруги. По ее взволнованному лицу, горящим глазам и тому, как она крутила в пальцах маленький флакон с сиреневой жидкостью, Ева знала, что девица у нее уже в руках.

У единственной наследницы хозяйства Хемстел и фирмы по производству духов Кронис была своя предпринимательская жилка. За последние пару дней она продала не одной глупышке свои духи по цене, вдвое превышающей розничную, а все потому, что доверчивые девушки верили, будто в них приворотное зелье. Им стоило внимательнее слушать преподавателей на самом первом занятии по магии, где профессор Ридмус сразу рассказал, что ни одни заклинание или обряд не способны вернуть из мертвых или заставить другого испытывать настоящие чувства. Поэтому все слова Евы о чудодейственных свойствах духов были наглым враньём, чтобы выбить для себя лишних монет.

— Поверь мне, дорогая. Всего две капли за ушки этих чудесных духов — и ни один парень не устоит, — заверила свою клиентку Ева. А чтобы рыбка не сорвалась с крючка, она взяла ее в оборот, выставляя новые флаконы перед собой. — Тебе осталось только выбрать аромат. Каким запахом ты хочешь сразить своего мужчину? Спелый персик, роковая роза или нежная сирень ранней весной…

Она могла бы ещё долго перечислять ароматы, которые выпускала фирма ее матери, но первокурсница вцепилась в сирень и явно не желала выпускать флакончик из рук. Алые губы Евы растянулись в улыбке, и она убрала длинную иссиня-черную челку с бледного лица. Ещё одна победа, а вместе с ней и стопка звонких монет были у нее в кармане.

— И всё-таки как это работает? — А вот про вторую первокурсницу Ева и забыла. Девушка явно была разумнее подруги, но и на это у Евы был приготовлен план.

— Я могу продемонстрировать. — Ева осторожно открыла один из своих флаконов, тот, что назвала роковой розой, промокнула два тонких пальчика и по очереди коснулась ими за ухом, поворачивая острый подбородок из стороны в сторону. Обведя взглядом глубоких синих глаз коридор, она с улыбкой повернулась к клиенткам. — Первый же парень, который пройдет мимо меня, не устоит перед этими чарами.

Прошествовав с гордой осанкой настоящей аристократки, Ева встала в ожидании жертвы. Она не заставила себя ждать — светловолосый парень, тоже второкурсник, с жреческого факультета вывернул из-за поворота. Ева сразу направилась к нему, сверкая улыбкой.

— Ты, кажется, Роберт? — сладко пропела она, перехватив парня. — Мы с тобой ходим на одни пары, видела, как ты…

Ева щебетала какую-то чушь, вроде той, что несла перед первокурсницами, а Роберт буквально расцветал на глазах. Его глаза при взгляде на Еву начали блестеть, на лице появилась глупая влюбленная улыбка. Будто приворотное зелье и правда подействовало. Но Ева сама по себе была красавицей, это могли быть ее собственные чары. Тем не менее, при взгляде на первокурсниц, было понятно, что они купились.

— Беру!

— Дайте и мне тоже! — накинулись девицы на Еву, когда та вернулась к ним, мило распрощавшись с Робертом. Они видели, как он провожал ее взглядом до самого конца коридора, пока не врезался в угол на повороте. Эта сцена развеяла все сомнения покупательниц о качестве товара, и кошелек Евы потяжелел на пару десятков монет.


***


— Когда-нибудь тебе это аукнется, — с осуждением сказал Роберт, покачивая головой. Однако свою долю с этого дела он принял, пряча монеты в кошель.

— Кто бы говорил, — усмехнулась Ева и весело сверкнула глазами на друга. — А ещё жрецом собрался стать. Наше маленькое жульничество, думаешь, зачтется плюсом тебе в карму?

— Пока я не принес обеты. Подзаработать никто не запрещает. — Роб тряхнул мешочком с монетами.

— Твой отец должен мне платить, а не тем девицам, которых подсылает к тебе, ведь это я медленно сталкиваю тебя с пути жреца.

— Ты и сама неплохо зарабатываешь, — снова усмехнулся Роб и указал на монеты.

Они сидели за самым дальним столиком на летней террасе, пока погода позволяла, и делили добычу. Этот столик был выбран не случайно, ведь здесь вряд ли их заметили бы вместе. С одной стороны их загораживала высокая ива, а от остального двора закрывали две большие корзины, в которые были посажены разросшиеся фикусы. Нельзя было, чтобы их застукали рядом друг с другом, а то весь план пойдет крахом, и выгодную торговлю придется остановить. И не дадут боги, ещё возвращать деньги придется!

Но с самого утра именно эту пару разыскивал главный хищник академии. особенно он был хищником для Евы, потому что она — одна из его двадцати пяти добыч. Ученица именно его факультета. И вот, когда не мешали любопытные взгляды студентов, когда не ходили вокруг него преподаватели, перед лицами которых он не хотел выставлять горе-ученицу, наконец-то смог выследить Еву по запаху. Этот запах дорогущих и неповторимых духов, настоящих, не «любовных», он мог узнать из тысячи.

Темный образ проплыл к спинам студентов и еще долго стоял, нависая тяжелой тенью над их головами. Увлеченные разговором, за тенью той же ивы его, кажется, не замечали, что немного оскорбило. Он ведь даже не крался!

Ледяной взгляд голубых глаз прошёлся по спинам Евы и Роберта, и профессор еще какое-то время размышлял, какое бы проклятие наслать на них? Чтобы не только заметили его, но и знали, как себя стоит вести в стенах академии. Такие лбы, а всё игры. Хотя, надо признать — впаривать да еще и с таким умением даже третьекурсникам эти духи надо уметь. Не просто уметь, но и иметь недюжинный талант. Вот только радоваться ему или нет?


— Моя сестра просила заказать два флакона. — Его голос был негромким, но четким настолько, что будь то шёпотом, распознать было возможно любое слово даже при нынешних осенних порывах ветра. Как он и ожидал, пара резко повернулась на голос и встретилась с суровым взглядом декана. На ученика не своего факультета он даже не взглянул. Он уже знал, кто мог быть зачинщиком этой идеи (да и ребята сейчас сами выдали это в своем разговоре). Спрятанные бледные руки в кожаных перчатках легли на плечи, скрестившись на груди. Осанка мужчины была прямая, гордая, как и его длинные черные волосы, тонкими лесками тянущимися к локтям. — По чем нынче такое чудо, мисс Хемстел-Кронис? — отчеканил профессор её имя особенно извращенно — полную фамилию он называл только тогда, когда не стоило ждать ничего хорошего.

— Профессор Ридмус? — неуверенно переспросила Ева, будто не до конца верила, что видит именно его. Ее глаза забегали, ища пути к отступлению. Она поняла, что их поймали с поличным, и попыталась скрыть от глаз преподавателя хотя бы часть преступления, отодвинув свой кошель за спину.

— Я, пожалуй, пойду, мне ещё на целительство надо успеть. Профессор Эйхоп не любит, когда студенты опаздывают к нему. — Роб поднялся, также быстро пряча свой кошелек в карман, и попытался свалить. Это был не его декан, и он очень надеялся, что профессор Ридмус не расскажет Киру, декану жреческого факультета, об их небольшом обмане. Профессор Кир точно доложит отцу, а тот… Да мало ли что отцу в голову взбредёт! Он вообще был непредсказуем с тех пор, как Роб пошел в академию. Маленькими шажками, бочком он скрылся с глаз профессора.

— Предатель, — тихо прошипела Ева, не размыкая губ.

Краем глаза она проследила, как Роб поспешил с места преступления, бросая ее одну разбираться с последствиями. Оно и понятно: идея ведь принадлежала ей. Она посмотрела на профессора Ридмуса и попыталась угадать его настроение. Вот только… Красивое бледное лицо Йеона Ридмуса, его горделивая осанка, пронизывающий взгляд голубых глаз — все это и многое другое, что она считала безупречным в профессоре, просто не давало мыслить здраво. Ей сейчас надо оправдываться, искать пути к отступлению, а вместо этого она уставилась на профессора Ридмуса и рассеянно улыбалась, то и дело заправляя волосы за ухо.

— У вас есть сестра, профессор? — спросила она первое, что пришло в голову. В любом случае Еве хотелось узнать побольше о нем. — Какой аромат вам нравится?

— Уж точно тот, которым не обливают себя ученицы, чтобы меня приворожить, — строго сказал он, будто бы не замечая её пожирающего взгляда. Он поднял голову, так как был значительно выше ученицы, и взглянул куда-то поверх нее, начиная медленно вычерчивать круг вокруг Евы. — Вы ничего об этом не знаете? О неожиданной покупке мисс Конгтерен — духи с запахом мёда? Или, может, вы что-то знаете о слухах про ваши духи? О том, что они привораживают?

Йеон тяжело вздохнул и остановился, очертив всего два круга. И когда его усталый взгляд пробежался по лицу Евы, он вздохнул еще раз, но не так открыто. Вот чего надо еще этим богатым детишкам? Ходят в дорогих платьях, получают больше деньги от родителей, чтобы можно было в выходные и в город сходить, и побаловать себя… И всё-то им мало.

— Я устал, мисс Хемстел, — сказал Йеон, уже не скрывая своего знания по поводу её дел. — Ева, у нас с вами впереди еще два года, а вы из меня уже выпили крови больше, чем я выпил за всю свою вампирскую жизнь. Что это за новые фокусы? Вы думали вообще о своих поступках? О своих моральных ценностях, если они у вас есть? — С каждым словом его голос становился всё холоднее, точно он сам. Ридмус действительно был красивым мужчиной, и его бледность всегда можно было списать на артистократичность, но при приближении, что случалось с ним редко, можно было ощутить холод его собственного тела, выдающий сущность. — Ни для кого не тайна, что за глупость платят. Но вы подумали о чувствах тех разочарованных, которые сейчас наполняются надеждой на счастливое будущее? Вы вообще хоть раз сами любили, чтобы сметь шутить над таким глубоким чувством?

Начнёт ругать за что-то материальное — фыркнет. Ничего не почувствует от этого. Но вот перед ним стояла девушка, пышущая здоровьем и еще неиспользованной жизненной силой; любовью и жизнью. Уж эти слова она точно возьмётся обдумать.

— Вы меня очень разочаровали сегодня, — тише и ниже добавил Йеон, отворачиваясь от Евы, особенно внося смысл в слова этим жестом. — Больше, чем в ваши первые месяцы прибывания тут. Сегодня вами двигала жадность, злость, отсутствие какой-либо морали в угоду деньгам, коими вы совершенно не обделены. Мне очень досадно видеть на своём факультете такую представительницу столь славной семьи.

А Ева услышала только, что какая-то девица пыталась использовать ее духи с «приворотом» на профессоре, который нравился ей. Это возмутительно! Она сдвинула брови и прикусила губу, стараясь вспомнить, кому продала духи с медом, но резкий разворот спиной к ней профессора Ридмуса все же заставил хоть немного вникнуть в наполовину прослушанную речь. Он разочарован! Это больно кольнуло в самое сердце. И ладно бы дело было действительно в деньгах. Ее расходы строго контролирует мать, которая однажды уже пережила разорение семьи и боится повторения, поэтому Ева хотела хоть немного иметь доход на стороне, а в Робе она нашла союзника, прекрасно зная о его напряженных отношениях с отцом. Вот уж кто точно лишний раз не захочет просить денег у родичей. Но все это только отговорки для них обоих. Профессор Ридмус прав: она не думала о чувствах тех девушек. И теперь ей стало вдвойне стыдно от того, что она испытывала удовольствие, обманом вытягивая деньги у этих глупышек.


— Профессор! — поспешила остановить его Ева, вскакивая с места. — Я не буду оправдываться. И я не знала, что духи попытаются использовать на вас. Могу обещать, что больше вам не доставят неудобств этим.

Уж она позаботится, чтобы к ее профессору ни одна ученица не приблизилась с «приворотом»! Какие нахалки, так использовать ее духи… Пусть они и были обманом. Ева мысленно пометила, что мед Ридмусу не нравится. Отправит всю партию с таким ароматом обратно в магазины. Но ее мысли опять ушли не туда.

Профессор Ридмус затронул больную тему для Евы. Конечно, она любила и прекрасно знала, что ее чувства навсегда останутся без ответа. Он — декан факультета магии, а она — всего лишь его ученица, к тому же не самая лучшая. На первом году она только и делала, что доставляла проблемы, лишь бы лишний раз оказаться в кабинете Йеона Ридмуса. После зимних экзаменов она немного поутихла, наблюдая издалека и вздыхая с обожанием, когда никто не видел. По крайней мере, она не так глупа, чтобы верить про чушь о приворотных зельях.

— Это больше не повторится, — пообещала Ева, опуская голову. Ей действительно было жаль, что Йеон видит в ней только проблемную ученицу. Хотя с проблемной она сама виновата.

— Верить вашему слову, Ева, себе дороже, — покачал он головой, но видя, как в её глазах действительно промелькнул стыд, решив, что он добился, чего хотел, Йеон повернулся к ней вновь всем телом. Руки наконец-то опустились, и больше его поза не имела вид «строгого папочки». — Я прослежу за тем, чтобы ваших духов в школе больше не было. Уж поверьте, духи вашей матери я узнаю из тысячи. И если кто-то, кроме хозяйки, будет ими пользоваться — я проведу чистку вашей комнаты и выкину всё, что посчитаю ненужным. Вы еще помните чистку, мисс?

Это было безумство. Сам Йеон уже забыл, за что и когда наказывал Еву, но вот то, как он в порывах возбуждения и злости (голод тогда тоже сыграл своё) ворвался в её покои в сопровождении директора и заставил студентку выпотрошить всё. Даже кровать. Даже матрас. Но это был первый и последний раз, когда декан перешёл всё границы.

— Что ж, теперь поговорим о вашем наказании. — В его глазах лишь на секунду блеснул здоровый огонек. Кажется, она любила играть у него на нервах. Зато он любил наказывать её. — Или вы думали, что спасётесь от этого?

При упоминании чистки Ева вздогнула. Это был позор. Она ещё долго выслушивала нотации от обоих родителей, когда новости дошли до них, а они не скупились на письма с кричалками, так что это слышала ещё и половина академии. Хуже точно быть не могло, хотя когда речь зашла о наказании, Ева напряглась.

— Наказание? — осторожно переспросила она. Опять заставит ее переписывать старые, пыльные книги, которые могут рассыпаться из-за неосторожного прикосновения? Или помогать профессору Родерику, который преподает зельеварение для третьекурсников, с чисткой котлов после занятий? Что угодно, только бы не рассказал родителям. Они пригрозили, что заберут ее домой, если она опять натворит что-то. — Только прошу, не сообщайте семье! Я правда больше не стану причинять неприятности. Если так угодно, расскажите отцу Роба, он-то меня похвалит за то, что я сбиваю его сына с пути.

Ева нервно усмехнулась и осмелилась поднять глаза на Йеона, но тут же опустила их вновь, стоило поймать его взгляд. Слишком уж он был завораживающим, она боялась, что упустит нить разговора, прослушает свое наказание, не явится в указанное место вовремя и тогда уж точно донесут ее родителям. Пусть Ева была уже не маленькой девочкой, но лично у нее влияния было недостаточно против глав семейства, чтобы противостоять их решению, если они захотят ее увезти из академии.

— О, за отца вашего приятеля вы не переживать, его декан тоже будет в курсе произошедшего, а должен напомнить, профессор Кир не так мягок, как я.

Но если прислушаться, голос Ридмуса потеплел. Он уже имел радость общаться с её родителями, и хоть не собирался возвращать свои слова о её отце, как родители люди были… чересчур строгих взглядов. Как и многие богатеи они больше держались за статус, чем за родных детей. Забирать из академии? Из места, где дети получают знания высших категорий? Это не наказание, это — идиотизм.

Вот только внимательнее осмотрев ученицу, Йеон понял, что либо у него сегодня фантазия не работа, либо он очень устал, либо Ева прошла через все его личные круги ада — не было для неё больше наказания, которое бы не повторялось. Обидно. Стареет деканат, раз такие вещи заставляют его серьёзно задуматься.

— Для начала вы вернёте деньги, которые прячете в кармане, за все флаконы. А их — мне на стол. — Это не наказание. Это обязанность. И Ридмус даже не стал вновь поворачиваться к Еве, чтобы не слушать её отговорки. — Оправдывайтесь перед барышнями как хотите. После поможете мне принять завоз для факультета фехтования. Наконец-то его величество раскошелился дать нам новое оборудование.

Пусть не обольщается — его там очень много! Просить помощи со стороны — Ридмус был горд для этого, а его организм уже давно требовал подпитки — декан в последнее время чувствовал себя слабым.

— Вернуть деньги? Но… — Ева и правда хотела возмутиться, хотя спорить с профессором Ридмусом было бесполезно. А она так хотела купить то платье к зимнему празднику, что совсем недавно приглядела в городской лавке! Родители ни за что не позволят приобрести что-то столь откровенное, но она ведь уже не девочка! Ей хотелось выглядеть соблазнительной для одного мужчины.

Перед девушками Ева знала, как оправдаться. Просто скажет, что партия духов была бракованная, принесет стандартные извинения, которые не раз слышала в разговорах родителей с партнёрами. Жаль было, что придется докладывать из своего кармана, потому что отнимать долю у Роба было нечестно. Ему вообще пришлось играть роль влюбленного дурачка — чего доброго, пойдут ещё слухи об их отношениях, а этого ни Еве, ни Робу не было нужно. А вот чем она может помочь профессору Ридмусу, искренне не понимала. У нее ведь не было физической подготовки, с тех пор, как забросила все занятия, она сильно ослабла. А вдруг ящики придется таскать, не лучше ли попросить парней? Конечно, она может применить магию, но Йеон ещё тот жулик — запретит ведь! По крайней мере, ее утешала мысль, что это время она проведет со своим любимым профессором.


— Ладно, я все сделаю, как скажете, — согласилась Ева и побрела за Йеоном в здание академии, не смея поравняться с ним или обогнать. Хотя вот так тайком любоваться им, его величественной осанкой и статью было только в радость. Как же она мечтала хоть вскольз коснуться его черных, как смоль, волос. Наверняка они на ощупь, словно чистый шелк.

***


В южном саду все той же академии Ребеллион тоже было свое веселье. Двое молодых и красивых парней, не особо скрываясь от посторонних глаз, вышли в персиковый сад, где пахло кисло-сладко из-за опавших и гниющих под ногами фруктов. Зато здесь от окон школы, откуда их могли засечь, кроны пышных, уже немолодых деревьев скрывали своими ветвями и листьями наглых прогульщиков. Один из них — невысокий наследник тканого бизнеса и десятка мастерских по созданию первоклассных платьев из дорогого, прочного и заморского материала, идя под руку с принцем сего королевства, рассказывал, как на уроке кузнечного дела преподаватель из-за шума и гнева на группу со всей дури ударил молотом по своему пальцу. Сейчас было жалко гнома-профессора, но тогда было слишком весело. Его смех растекался по всему саду.

— У обычных людей глаз дёргается, а у него, клянусь, дергалась борода! — Вспоминая все это, он вновь звонко засмеялся, но, правда, в душе было жалко его! — Те, кто ходят на гномий язык, говорят, что последующие слова были им неизвестны, но все уверены — профессор матерился, как только может материться гном!

Друг подтолкнул принца, мол, смейся, это так смешно, отчего рыжие пряди волос слушающего качнулись в сторону, открывая острые черты лица наследника и его слегка хмурый от природы взгляд. Винсент — так звали смеющегося парня — обогнал принца на три шага, повернулся к нему лицом и, идя уже спиной вперёд, заглянул в его карие глаза:

— А у тебя хоть что-нибудь веселое происходит на парах? Мне порой кажется, что самое интересное происходит на моем факультете!

— Приходи как-нибудь на занятия по иллюзиям или проклятиям. Некоторых неудачников иногда к лекарю отправлять приходится, — скучающе ответил Генрих и смахнул локон длинных волос за плечо.

Его вообще мало что могло заинтересовать, будто бы принц уже был стариком и давным-давно прожил все веселье. Винсу иногда удавалось его растормошить, но чаще хоть какая-то заинтересованность в лице Генриха появлялась только при разговорах о девушках. Вот и сейчас, когда он собрался рассказать последние слухи об их общей знакомой, в его слегка блеснул задорный огонек. Он посмотрел в улыбающееся лицо друга и его сияющие серые глаза, которые даже скучающего принца способны были заразить весельем, губы сами невольно растянулись в улыбке.

— Хотя слышал, что Ева с тем парнишкой из семьи Скайфорд опять что-то замышляют, — рассказал Генрих. — Жду не дождусь, когда наш декан узнает. В том году Ридмус на еженедельной основе задавал ей трепку, вот это смешно было, особенно когда он выволок ее из комнаты и вынес почти все вещи, превратив царские покои в келью. Не ожидал, что она окажется такой… непоседой, на приемах всегда казалась холодной и сдержанной, под стать своей мамаше. Да и до моего отъезда была послушной девочкой.

Генрих внимательно осмотрел своего друга, начиная с темной макушки, волосы на которой были собраны в тугой хвост, и бритых висков до сапог из мягкой кожи, которые Винсент обычно надевал на тренировку.

— Нет, правда, приходи к нам на занятия, у тебя ведь тоже есть способности к магии, — вдруг сказал Генрих. — Мне хоть не одному придется брать дополнительные уроки по стихиям, потому что вместо них посещаю вашу тактику. Плохо быть принцем: все ждут чего-то особенного от меня.

— Особенно от тебя, — надавил собеседник на первое слово. Правда, ожидали не того, чего хотелось бы, чтобы ожидали. Генрих был сыном не самого хорошего короля, чья биография и заслуги, если и войдут в анналы истории, то не в разделе: «Великие короли прошлого». Вот и от сына ожидали того же развала королевства, которое происходит сейчас при царстве Вильгельма. Вот только принц не был таким. Он всю свою жизнь пытался и пытается доказать обратное, что замечает сам Винсент в каких-то мелочах, которые для других остаются невидимыми. Нужно ждать… Генриха заметят только тогда, когда он перестанет быть пешкой короля в лице принца, а сам станет королем.

Мысль об этом немного расстроила Винсента. Он не хотел намекнуть другу о том, что о нём думают сейчас. Он лишь желал, чтобы тот продолжал стремиться к чему-то хорошему и великому, затмить своим добрым именем имя отца — вот чего ждут от него. Хотят ждать. Чего ждет сам Винсент.

Друг отвернулся и вновь поравнялся с принцем, едва касаясь плечами при ходьбе. Продолжать разговор о Еве не хотел и не желал, потому просто проигнорировал информацию о ней. Когда-то он знал Еву даже лучше, чем сам Генрих, но многое заставило их измениться: время, интересы… Отношения.

— И всё-таки не страшно под крылом вампира сидеть? — вдруг спросил Винсент. — Проголодается, начнет вас жрать, сколько я тебе говорил об этом? Чем он вообще питается?

— Ну, по крайней мере, в непрофессионализме упрекнуть Йеона Ридмуса нельзя, — размышлял вслух Генрих. Он никогда особо и не задумывался о расовых различиях, и его это не сильно беспокоило.

Вампиры некогда в истории считались опасными монстрами, но уже очень давно, как минимум сменилось три поколения, их законодательно приравняли к статусу разумных существ и наделили правами, как у людей, эльфов и других рас, которые живут в мире. Хотя вампиров до сих пор изучают на монстрологии наравне с чудовищами. Будь Генрих сам вампиром, он бы оскорбился, но им приходилось мириться с такой несправедливостью, чтобы сохранить тот шаткий мир, который воцарился несколько столетий назад. И Йеон Ридмус — самый видный представитель вампиров в королевстве.


— Я восхищаюсь его самоконтролем, — продолжил Генрих после коротких раздумий. — Помимо особенной диеты, продукты для которой поставляют в академию раз в месяц, ему ещё приходится справляться с беспокойными учениками. За все время лишь единожды я видел его выведенным из себя. Такому хладнокровию позавидовать можно. Не думаю, что он сорвётся и начнет пить кровь учеников. За это его сразу выгонят из академии Ребеллион, отнимут все учёные степени, а вампиров снова объявят вне закона. Слишком большая ответственность на плечах Ридмуса. Да и как преподаватель, он многое знает. Наверное, все дело в прожитых годах. Ради интереса надо бы поднять документы, посмотреть его возраст. Как думаешь, ему сильно больше ста? А что говорит твой декан? Я где-то читал, что Элиас Симонс начинал как оружейник в нашем замке, а теперь вон, главный на факультете фехтования.

Как Генрих расхваливал своего декана даже удивило немного самого Винсента. Он и не задумывался о том, что из себя представлял декан. Вампир есть вампир — вот что он думал. Но, как это всегда бывало, друг умело подбирал слова и говорил о том, о чем сам прекрасно знал, невольно убеждая в этом и других людей. Может, действительно стоит поуважительнее относиться к нему?

«Нет», — мысленно фыркнул Винсент. Потому что заговорили о его декане, а своё, как говорится, всегда родное. Да и играл тот факт, что к воинскому делу Винс был больше предрасположен, чем к магии — то было ему просто не интересно. Когда Винсенту напомнили о заслугах Элиаса, даже сам распушился от гордости. Будто упомянули его собственные заслуги.

— Симонс очень амбициозен и честолюбив. — Разумеется, он узнал о своем декане многое еще в первый год. Всё-таки, будущая профессия обязывает узнавать о друзьях всё. И о врагах в том числе. — Выстоял несколько сражений у Гамовых гор с вивернами. Выиграл сражение в пограничной битве с королевством Лиций. Имеет несколько наград. И всё это, пока проходят каникулы в замке! Он заслужил это место.

Винсент вновь взглянул на друга с той же улыбкой, с которой смотрел на него вначале. Но где-то за профилем Генриха заметил неестественное движение в деревьях. Принц даже рот открыл и что-то ответил, пока не замер, следя за взглядом друга.

Какая-то странная… нога… выглядывала из-за ствола широкого, обвязанного веревками дерева. Винсент был любопытным человеком. Скорее всего, кто-то из борзых первокурсников милуются. Так хоть припугнет их. Но чем ближе он подходил, тем больше расстраивался. Это была не пара. Это была….

— Медная, ты что ли? — усмехнулся он, вставая напротив девицы, чьи губы были плотно сжаты.

Она и не пыталась сказать, но, не чувствуя магии, Винс понял, что дело именно в ней. Девушка с его курса была плотно привязана к дереву, и каким-то чудом пальцами, которые выглядывали из-за веревок, смогла зацепить длинную юбку и задрать её так, чтобы полностью открывалась нога до бедра. Обычный бы парень — жрец или маг, может, и не понял, что там на бедре у неё за ремешок был, но Винсент видел, как её пальчики пытались достать до спрятанного там ножа. И если хмурый взгляд зеленых глаз не испугался знакомого лица, то вот появление нового персонажа удивило девушку, даже испугало на секунду, отчего подол юбки под собственным весом выскользнул из пальцев, вновь закрывая тонкую ножку.

— Это тебя опять банда Лизы, что ли? — усмехнулся Винсент.

Видя в его словах лишь издевку, а не желание помочь, та, кого назвали Медной, сердито блеснула глазами на сокурсника.

— Ты ее знаешь? — с интересом спросил Генрих. Ну точно, только девушки и разговоры о них могли заставить глаза принца хоть немного оживиться. Он обошел дерево вслед за Винсом и, успев заметить оголенную ножку, приподнял бровь в немом вопросе. Хотя взгляд его от этого менее хмурым казаться не стал. — У вас так принято? Заклинание явно создал дилетант.

Со знанием дела Генрих взмахнул рукой над ухом заложницы и будто разорвал тонкую невидимую ниточку заклинания, которое не позволяло девушке подать голос. Однако отвязывать от дерева ее тоже не спешил, ему просто не нравилось, когда рядом было так ужасно сложенное заклинание. Вокруг венценосного должно быть все прекрасно.

— Если у вас такие забавы, так хоть делали бы все качественно, — проворчал Генрих и с каким-то осуждением посмотрел именно на Винсента, будто это он виноват, что не научил своих товарищей по факультету пользоваться магией. Девушка удостоилась лишь мимолётного взгляда. Он ее не знал, а услышав, что она Медная, понял, что и не узнает. Люди ее сословия были далеки от принца и его друга.

— А что ты на меня-то смотришь? Мы, знаешь ли, магию не изучаем. Выпендривается тут еще, ишь ты, маг великий! — обиженно проговорил Винсент и с забавным «Хм!» отвернулся от друга, но невольно взглянул на девушку. А та, кажется, говорить и не собиралась с ними. — Так что, Лизка?

— Лиза, Фавн, Глория… — негромким голосом фыркнула девушка и отвернулась. На самом деле, ей было безумно стыдно стоять перед парнями в таком виде. Она чувствовала себя слишком незащищенной. Не любила это чувство. — Какая разница? Привязали и привязали. Раз помогать не собираешься, то хоть не мельтеши перед глазами.

— Опасно так говорить со своими возможными спасителями, — усмехнулся Винсент, сложив руки на груди, лишний раз показывая сейчас свое превосходство над ней.

— Спасители спасают сразу, а не языком чешут. — Не сказать, что она вела себя агрессивно, но стояла явно в некой обороне. Даже сама её поза — чуть сгорбленная, голова наклонена, скрывая русыми волосами шею и светлую кожу груди и оголенных плеч. — Как ты мог уже заметить, я почти выбралась. До ножа чуть-чуть оставалось дотянуться.


— Ах, так та демонстрация голых ног — это попытка достать нож? А я уже нафантазировал. — Генрих осмотрел девушку с ног до головы еще раз, отмечая для себя, что она выглядит… слишком блекло. Он уже привык, что женщины во дворце и на приемах или даже сокурсницы всегда старались нарядиться. Не для него, так хотя бы на его фоне не выглядеть совсем уж нищенками. А эта даже не накрашена. Хотя он ещё помнил, как потел на тренировках. Заставить ту же Еву два часа бегать по площадке, он уверен, лицо ее все растечется.

Генрих осмотрел сад. Он знал, что до конца занятий здесь вряд ли пройдет кто-то ещё, а это добрых полтора часа. А если непредсказуемая осенняя погода испортится, то случайных прохожих точно не видать. Оставлять девушку в беде в такой ситуации недостойно мужчины, но уж очень не понравился ему тон, с которым она обращалась к Винсу. Если уж она такая самостоятельная, что ж, лишать ее этой гордости он не будет, но свой долг спасителя выполнит.

— Говоришь, сама можешь выбраться, если достанешь нож? — с усмешкой уточнил Генрих. Он посмотрел на Винса, и по глазам было понятно, что тот что-то задумал.

Осторожно обойдя Винсента, Генрих маленькими шагами, чтобы никого не спугнуть, подошёл к девушке, имени которой так и не удосужился спросить. Мысленно он уже окрестил ее «мисс Тонкие ножки». С хитрой улыбкой он уставился на длинный подол, задаваясь вопросом, удобно ли в юбке на тренировках. Но не поиск ответов был его целью. Опустившись, чтобы дотянуться до низа длинной ткани, он ухватил двумя пальцами за нее. «Дешёвая», — сознание само дало оценку. А после этого он сделал то, что от него вряд ли ожидали — задрал юбку девушки так, чтобы показался тот самый нож на ремне.

— Выбирайся. — Надо отдать ему должное, в этот момент он смотрел в глаза девушке, а не на голые ноги. Пусть во взгляде и читалась насмешка. Медная не сможет его заинтересовать, так он думал.

Что только не отразилось на ее лице. Злость, от которой покраснели глаза; стыд, от которого кровью налились ушки; возмущение, отчего закипело все лицо. Губы, словно рыбьи, открывались, закрывались, но слов так и не было произнесено — девушка мягко сказать была шокирована сим действом. Она видела, какое получал удовольствие от этого Винс, хотя они друг друга никогда не трогали даже словом. Более того, на первом курсе он даже заступался за нее, когда издевательства переходили границы. Но сейчас Винс просто улыбался, а пронзающий взгляд принца — Медная поняла, кто перед ней — пробирал до мурашек.

Но доставлять удовольствие этой паре она не собиралась, хотя первый порыв «бабского» сердца — заверищать. Наградив Генриха не самым лестным взглядом… Она даже не отрывала свои глаза от его лица, будто бы они играли в гляделки. Смотрела, настаивала на том, что она не «дешевая», что она больше, чем та, кого видел перед собой принц.

Пальчики воспользовались извращённой помощью и быстро добрались до бедра, которое уже не было прикрыто тканью. Отыскать рукоять ножа труда не составило — кожа ноги прекрасно чувствовала потертый ремень и крепление. Но самое трудное — это перевернуть его остриём вверх, чтобы начать резать хотя бы нижний круг тисков. Генрих был терпелив, студентка была уверена: вот-вот психонет; и даже Винсу стало скучно: он опёрся плечом о близстоящее дерево и театрально зевнул.

Пару раз нож чуть не упал, но той удавалось его схватить. За кончик, за лезвие, когда удавалось его повернуть в нужное направление… Взгляд все ещё следил за глазами принца, но от лёгкой боли от порезов Медная слегка хмурилась и сжимала челюсть.

И вот, наконец, острие коснулась веревки, и пальцы медленно, но уверенно задвигали ножом.

— Надеюсь, я не слишком вас задерживаю? — притворно вежливо спросила она. Хотя в душе это было похоже на что-то вроде: «Что, думал, мне слабо?»

— О, нет, нисколько. Долг любого мужчины помочь леди в беде, — также притворно ответил Генрих. Эта игра начинала ему нравиться, его уголки губ почти незаметно приподнялись в своеобразном подобии улыбки. Для него стало неожиданностью, что девица в подобной ситуации не заверещала так, что уши заложило бы, но стоило признать, у нее был хребет. — Но я надеюсь, что мы успеем к ужину.

Наконец оторвавшись взглядом от лица девушки, он посмотрел на Винса. Друг не особо поддерживал его игру, но и мешать точно не собирался. Ну, а что ещё делать? Они все равно бездельничали вместо того, чтобы сидеть на общих занятиях. А так хоть какое-то развлечение нашли.

— Винс, ты не против, если мы проследим, чтобы леди освободилась и добралась до здания академии? — спросил он и вновь повернулся к «леди», смотря на нее с высоты своего роста. Она не добралась ещё даже до середины веревок, а у него рука устала держать юбку, но он упорно продолжал стоять с вытянутой вверх рукой. Как все окружающие испытывали терпение Генриха, так и он отыгрывался за это. Как жаль, что ему под руку попалась именно эта девушка, которая ничего ему не сделала. Но он всех сгребал под одну гребёнку и был уверен, что Медные ненавидят его и отца ещё больше остальных.

— Генри… — тихо простонал Винсент, не понимая этой забавы, но лишь вздохнул, так и не сказав о своей мольбе уйти отсюда. Ему нравилось разговаривать, развлекаться. Он не был приверженником веселья через наблюдения, как принц. Вон сейчас как пожирал девицу издевательским взглядом, хоть тот и хорошо его скрывал.

Зато Медная не скрывала, как она сейчас зла на эту пару. Вот нет, чтобы правда помочь. Тоже ей, мужчины! Истинный мужчина сделает, смолчит и уйдет, не требуя за помощь ничего. А этот… Спасибо богам, хоть не пялился ниже её живота. Наконец-то первая веревка лопнула, но кругов намотано было столько, что действительно можно было до вечера провозиться. Но не попросит помощи! По крайней мере, не у этой пары. Её руки упрямо продолжали избавляться от пут и, чем меньше становилось веревки, тем выше она могла поднять руку.


Когда дело дошло до середины тела, путы сами по себе ослабли, и девушке хватило лишь сделать несколько движений, чтобы выбраться из остатков, которые даже резать не стала. Зато, выпрямившись, она фыркнула в лицо Генриху и всё с той же злостью убрала нож обратно в ножны, только после этого схватила подол юбки и вырвала из рук принца.

— Вы были очень любезны, господа, — почти плюнула Медная, но ни разу за всё это время её голос не поднялся выше разговорного. Будто бы правда любезничала, просто иными словами. — А теперь прошу оставить меня одну. Уж до академии я доберусь сама.

Позади послышалась усмешка Винсента. Он мог себя потом весь вечер корить, но вот больно интересны ему стали следующие движения друга, после того, как Винс, обратив на себя внимания, указал пальцем вверх.

— Не хочешь, чтобы бравые мужчины помогли тебе достать вещи?

Если бы взгляд мог убивать — взгляд зелёных глаз не оставил бы от одногруппника и следа. И действительно, в кроне дерева, к которому была привязана девушка, висела мешковатая сумка. Да довольно высоко — закидывали явно той же магией.

— Не смею мужчин больше задерживать, — проговорила девушка. — А то даже боюсь представить, о какой помощи на этот раз будет идти речь.

Взглянув вверх, Генрих тоже увидел сумку. А сразу магический след и не заметил, хотя магия тут была совсем слабой, наверняка тот же неумеха закидывал.

— Высоко, — заметил Генрих очевидное. Залезть туда будет трудно по стволу, лишенному веток во весь человеческий рост.

Девушка явно не желала, чтобы ей помогали, но и тут Генри преследовал свои цели. Вытянув руку, он произнес слово силы, и сумка сама прыгнула ему в руки, однако отдавать не спешил. Его рука нагло нырнула в сумку и отыскала тетрадь. «Риз Силен», — прочитал Генрих подпись. Припомнить эту семью он не мог, значит, она точно Медная, и вряд ли они где-либо могли пересекаться ранее. Но пока его удовлетворило и это. Все равно скорее всего он не будет с ней больше пересекать, как и весь прошлый год. Убрав тетрадь обратно, он отдал сумку хозяйке.

— Хорошего вечера, мисс Тонкие ножки, — с почти незаметной издёвкой пожелал Генрих. Хотя одно только прозвище, которое он ей дал, говорило о насмешке, но тоном он этого не желал показать. — Не попадайте больше в неприятности.

Он обжёг взглядом девушку, и только Винсент мог заметить интерес, который плескался на дне глаз Генриха. Принц сдержанно кивнул даме на прощание и резко развернулся, намереваясь продолжить прогулку.

И хоть взглядом девушка за такую наглость и за прозвище явно желала ему подавиться во время обеда, всё же с сумкой он помог по-настоящему, и с губ сорвалось тихое, хоть и немного грубое:

— Спасибо.

На Винсента она взглянула более открыто, но тот и не думал играть с ней в гляделки, как принц. Только махнул рукой как-то небрежно и последовал за другом.

Загрузка...