А упало, Б пропало

Глава 8

— А жаль, — отозвался я, — было бы наверно интересно с таким человеком пообщаться.

— Как я слышала, — расстроила мои мечты Мэри, — ничего интересного в этом не будет… в этом общении. Леннон на редкость зануден и однообразен, у него все мысли сейчас только об одном, против войны… ну и ещё немного про Йоко…

— И что он в ней нашёл? — поддержал тему я, — не понимаю, если честно. Просто страшная и упёртая баба, Битлз им развалила к тому же.

— У вас, у русских, — высказался Джон, — есть хорошая поговорка на эту тему.

— И какая же?

— Любовь зла, полюбишь и козла.

— Козу в данном случае, — поправил его я. — Ещё злые языки говорят, что Йоко старая японская ведьма и околдовала Джона.

— Как ваша Баба-Яга? — спросила Мэри.

— Почти… у японцев она кажется называется Ямамба… или Яманба, в переводе Горная старуха…

— Это, конечно, всё очень интересно, — резко сменил тему Джон, — только я очень есть хочу.

— А пойдёмте ко мне, — предложил я, — у вас-то наверно и поесть нечего дома, а у нас полный холодильник.

— Пойдём, — тут же согласилась Мэри, — только я опять в этот чёрный ход не хочу, тут нет более цивилизованного пути?

— Есть, конечно, — ответил я, — вон остановка двенадцатого трамвая, на нём прямо до места и доедем.

Они с любопытством посмотрели на громыхающее чудо производства Усть-Катавского трамваестроительного завода и дружно закивали головами.

— У нас в Бронксе трамваев нет, раньше, говорят, были, но лет двадцать уже, как последняя линия закрылась. У нас только сабвей и ещё сити-бас.

— Метро и автобусы, — перевёл для себя я, — метро это хорошо, у нас его только собираются построить, а пока уэлком ту сити-трэм. Намба твэлв.

— Не надо переходить на английский, — попросил Джон, залезая в нутро первого вагона, — давай на своём языке.

Я закинул в кассу самообслуживания три трёхкопеечные монеты и оторвал три билетика.

— Интересная система, — сказала Мэри, — у нас такого нет. Или кондуктор билеты продает, или водитель, а тут полное самообслуживание.

Вагон был практически пустой, потому что рабочая смена ещё не закончилась, только на задних сиденьях сидели три подростка, в одном из которых я с удивлением опознал Игорька Ахундова, того самого, который докапывался до меня в летнем трудовом лагере.

— Здорово, Мальчик, — подошёл он ко мне, — ты чо тут делаешь?

— Здорово, Игорёк, как нога? — ушёл я от прямого ответа.

— Зажила, — мрачно отвечал он, — ты, говорят, из нашей школы ушёл?

— Да, в 38-ю перешёл, в физико-математическую, — коротко пояснил я, а затем добавил, — а ты чего здесь делаешь?

— Я в индустриальный техникум поступил, — с гордостью бросил он, — стипендию теперь получать буду. А это кто с тобой?

— Одноклассники, — не стал вдаваться в детали я, — Ваня и Маша. Ну мы, кажется, приехали, бывай.

Трамвай затормозил на Пьяном углу, и мы втроём соскочили с подножки, а в спину мне раздалось следующее:

— Мы с тобой ещё не закончили, Мальчик, — крикнул Игорёк, — готовься, я теперь рядом с твоей школой учиться буду, найду тебя.

— Хоть каждый день приходи, Ахун, — бросил в ответ я, — мне не жалко.

— Кто это? — недоумённо спросил Джон.

— Мой бывший одноклассник… у нас с ним было некоторое недопонимание, когда мы вместе учились, вот он и вспомнил про это.

— Вид у него довольно криминальный, — продолжила Мэри, — у нас такие ребята в Гарлеме в основном живут.

— А там разве белые есть? — спросил я, — там же одни негры вроде…

— Поровну примерно и тех, и этих, — пояснила Мэри, — мы туда стараемся не заходить.

— А ещё у вас, как я слышал, есть такая улица Брайтон-Бич, там вроде бы русские эмигранты живут…

— Да, есть такая, — подтвердил Джон, — это на самом краю Бруклина, далеко от нас. Мы с Мэри там никогда не бывали, но про эмигрантов слышали… только там скорее не русские, а еврейские эмигранты из вашей страны живут.

Так за этой милой беседой мы незаметно добрались и до моего родного тринадцатого подъезда. Возле которого сидел какой-то весь синий и скукоженный капитан Крылов.

— Аааа, — нехорошо улыбнулся он нам всем троим одновременно, — вот и вы, голубчики.

— Голубчики в нашем гастрономе продаются, товарищ капитан, — ответил ему я, — тридцать копеек штука. А мы честные и законопослушные ученики советской школы.

— Недооценил я тебя, Малов, — сокрушённо покачал он головой, — никак не думал, что у тебя такие покровители могут быть.

— Ага, — мрачно кивнул я в ответ, — иногда в темноте воробей кажется совой, а бывает и наоборот, и ещё как бывает…

— Переводят меня в другой район, — продолжил капитан, — теперь вашим участковым будет лейтенант Гусев.

— Как жалко, — не упустил случая подбросить шпильку я, — нам вас будет сильно не хватать.

— Но я тебя всё равно достану, Малов, — надел фуражку капитан, — так что ты не расслабляйся. Вас тоже касается, — добавил он специально для Джона с Мэри.

— Есть не расслабляться, — на этой ноте мы с ним и расстались.

— А почему он так к тебе придирается? — спросил Джон, когда мы вошли в нашу квартиру.

— Личные причины, не хочу об этом говорить, — отвечал я и тут же сменил неудобную тему, — у нас тут есть борщ, и миска с окрошкой, что будете?

— Борщ, это который со свёклой? — спросила Мэри.

— Да, традиционное блюдо русско-украинской кухни такое.

— А окрошка что такое? Первый раз слышу, у нас в Бронксе такого не едят… — решил уточнить Джон.

— Тоже из русской народной кухни — мелко порубленные овощи плюс мясо или рыба заливаются сверху квасом, кладется ложка сметаны. У испанцев есть нечто похожее, гаспаччо называется, только там в основе помидоры, а у нас огурцы. В жаркое время года самое то, что надо.

— Давай твою окрошку попробуем, — переглянувшись, утвердили меню они оба, — будет о чём вспомнить у себя в Бронксе.

Я живо вытащил миску с окрошечной заготовкой, разложил по паре ложек по тарелкам, добавил немного хрена с горчицей и залил всё это свеженастоянным квасом из трёхлитровой банки.

— Квас это русская кока-кола, — пояснил я, — у нас его летом все пьют, хорошо от жажды помогает. А в вашем Бронксе что едят в это время года?

— У нас дома готовят мало, все в основном ходят в кафе или рестораны, — пояснил Джон, орудуя ложкой, — но когда готовят, то это бифштекс с картошкой или паста…

— Паста? — задумался я.

— Макароны по-вашему…

— Ясно… ну как вам окрошка? — спросил я, когда тарелки опустели.

— Любопытное блюдо, — сказала Мэри, — надо будет дома повторить такое… только где мы квас найдём?

— Вот же проблема-то какая, — отвечал я, — дрожжи-то у вас продаются?

— Да, конечно.

— Берёте сухари, размельчаете их поменьше, поджариваете в духовке, кладёте 10 грамм дрожжей и 100 грамм сахара в банку, заливаете тёплой водой и ставите в тёплое место, но не на свету. Три дня — и у вас готов русский квас, только процедить надо будет это дело. А если уж совсем в лом заниматься готовкой кваса, его можно заменить кефиром, тоже вариант.

— Название оригинальное, «окрошка»… — задумался Джон, — что оно означает?

— От слова «крошить», все, что накрошили, то и окрошка, — пояснил я, — у многих народов есть похожие блюда. Пицца например — туда же тоже крошат всё, что осталось несъеденным с вечера. Или у французов суп такой есть, как его… буайбес кажется… абсолютно то же самое — все рыбные остатки, что не пригодились, засыпают в кастрюлю и варят, получается замечательно.

— Откуда ты всё это знаешь? — подозрительно прищурился Джон.

— Книжки иногда умные читаю, — нашёлся я. — А сейчас ещё чай будем пить, если нет возражений, краснодарский…

— А кофе у тебя нет? — спросила Мэри, — мы чай редко пьём, мы не англичане, чтобы чай пить.

— Есть какая-то пачка молотого, — отозвался я, — только сразу предупреждаю, я его готовить не умею.

— Покажи, — попросила она, а после изучения этикетки «Кофе натуральный молотый, Росглавдиетчайпром, Ленинградский пищевой комбинат», высказала своё мнение, — годится, я сейчас всё сделаю. Надо турку только…

— Извини, Маша, — ответил я, — турки у нас нет и в ближайшие годы не предвидится, может кастрюлька подойдёт?

И я достал из кухонного шкафа маленькую никелированную кастрюльку примерно на литр, ни разу мы ей не пользовались.

— Попробую, — задумалась она, а потом начала колдовать над приготовлением.

— Может по пятьдесят грамм коньяку добавим в кофе? — предложил я Джону, — говорят, что вкус резко меняется в лучшую сторону.

— Нам же нельзя, — сказала Мэри, оторвавшись на минутку от кастрюльки.

— У нас тут в России есть хорошая поговорка на этот счёт — если нельзя, но очень хочется, то можно, — весело ответил я.

— Уговорил, — так же весело ответил мне Джон, — давай свой коньяк… а твои родители ничего не скажут?

— Они поздно придут, всё уже выветрится, — заверил его я.

А Маша приготовила вполне приличный продукт из Диетчайпрома, я даже удивился. А с коньяком пять звёздочек совсем прекрасно всё получилось.

— А чем ты увлекаешься, — неожиданно спросила Маша, когда мы допили кофе, — кроме учёбы и поиска кладов, конечно…

— Теннисом и театром, — сразу вывалил я всё в одну кучу, — в теннис мы с Леной играем на стадионе, который рядом с нашей школой, а театр в нашем Дворце культуры… кстати завтра премьера спектакля, приглашаю.

— Какой ты разносторонний человек, — задумчиво произнесла Маша, — на спектакль мы конечно придём… а в теннис я, например, уже года три играю, так что если бы ты мне помог записаться в вашу секцию, была бы очень признательна.

— Да не вопрос, — ответил я, — сегодня наверно там уже нет никого, а завтра после уроков сходим и запишемся. А ты, Джон, в теннис не играешь?

— Нет, — ответил он, — я предпочитаю хоккей. У нас там в Нью-Йорке недалеко хоккейный стадион Мэдисон Сквер Гарден… на нём Рейнджерсы играют… вот туда и хожу заниматься два раза в неделю.

— У нас тоже есть своя хоккейная команда, не такая, конечно, крутая, как ваши Рейнджерсы, но в высшей лиге играет — Волга называется. У меня есть один знакомый в этом клубе, могу попробовать тебя записать туда, если хочешь…

— Конечно хочу, — обрадовался Джон, — запиши.

— Ну тогда договорились — завтра, как уроки заканчиваются, Маша идёт на теннисный корт… ракетку придётся купить… а Ваня на ледовую арену. А вечером во Дворец на спектакль.

— Что за спектакль-то, расскажи? — попросила Маша.

— Называется «Рома и Юля», — начал я, — это как бы спектакль в спектакле — там у нас школьники ставят в своём школьном театре «Ромео и Джульетту», а у них это получается не очень хорошо. Ну и обыгрываются разные смешные моменты, возникающие при этом.

— Ты там кого играть будешь, Ромео? — спросила она.

— Нет, играть я там никого не буду, у меня способностей для этого недостаточно, я сценарий написал. А вот Лена будет Юлю-Джульетту играть.

— А Ромео кто будет?

— Вы его не знаете, мой бывший одноклассник Семён… Саймон то есть по-вашему. У него, кстати, большие проблемы с законами, нарушает он их постоянно.

— Любопытно будет посмотреть на эту пару, — сказала Маша. — А ещё чем ты занимаешься?

— А ещё через два дня у меня экзамен на права. Категории А — мототранспорт с объёмом двигателя больше 125 кубических сантиметров.

— Байк? — обрадованно переспросил меня Джон. — У меня в Америке есть байк, я на нём на стадион езжу и иногда просто так гоняю.

— Какой марки у тебя байк? — спросил я. — Не Харлей случайно?

— Ну что ты, таких денег в нашей семье нет, у меня обычная Хонда Голд Винг.

— А вот кстати, я планирую мотоцикл прикупить в ближайшее время — поможешь мне с этим делом?

— Как это ты говоришь… не вопрос, конечно помогу. Когда планируешь заняться покупкой?

— Да вот права получу, так сразу и… деньги у меня есть.

На этом мы и расстались — они пошли к себе в двадцать второй подъезд, а я решил сделать домашнее задание, учебный же год как-никак начался, надо бы и своими прямыми обязанностями заняться. Но не получилось, только разложил учебники, как телефон зазвонил.

— Привет, Витя, — сказала трубка леночкиным голосом, — что делаешь?

— Ага, привет, Ленусик, — ответил я, — уроки учу, а ты что думала?

— Я слышала, ты сегодня на Завод ходил с этими двумя…

— Да, было дело, они там хотели посмотреть на дедушкино наследие. Извини, что тебя не захватил, там пропуск только на три лица был.

— Да я претензий не имею, — ответила она, — я насчёт завтрашнего спектакля…

— Так вроде всё уже обсудили не по одному разу.

— Боюсь я… — и в трубке раздались какие-то судорожные звуки, напоминающие рыдания.

— Плачешь что ли? — спросил я, — ты это брось… слушай, давай я сейчас к тебе подскочу, перетрём тему…

— Приходи, буду ждать, — и трубка выдала короткие гудки.

Вот только мне этого не хватало для полного счастья, подумал я, леночкины истерики ещё корректировать. Но делать нечего, назвался пацаном, соответствуй. Лена ждала меня во дворе своего дома на улице Леси Украинки и сразу без каких-либо предисловий чмокнула меня в щёку.

— Спасибо, что пришёл.

— Ну как же я мог отказаться, — вяло начал отбиваться я, — после всего, что между нами было.

Лена похлопала глазами, но развивать эту тему не стала, а продолжила о своём.

— Мандраж у меня, аж колени дрожат, как подумаю о завтрашнем…

— Это нормально, — уверенно отвечал я, — так всегда бывает… тут знаешь, что помогает?

— Не, совсем не знаю.

— Надо переключить внимание на другой предмет. Можно на вызывающий положительные эмоции, можно наоборот. Главное, чтобы сильные эмоции вызывал.

— Предложи что-нибудь, — попросила она, — а то у меня плохо получается.

— Да ради бога, держи… хотя сначала пойдём в парк что ли, мороженого поедим…

И мы дошли до павильончика с мороженым, он только в тёплые месяцы работал, но пока ещё, несмотря на сентябрь, было тепло. Взяли по три шарика с малиновым сиропом.

— Значит так, продолжаем разговор, — сказал я, — как завещал нам товарищ Карлсон…

— Мне этот мультик никогда не нравился, — ответила Лена, быстро поглощая аппетитные шарики.

— И почему же?

— Мутный он какой-то, этот Карлсон — живёт на крыше, никакой полезной деятельностью не занимается, пудрит мозг Малышу зачем-то.

— Интересный взгляд, — отвечал я, приканчивая свою порцию, — но сейчас не об этом. А о переключении внимания…

— Давай, раз уж начал — на что мне его переключать?

— Вот такой вариант — не боишься, что меня у тебя уведёт Мэри-Маша? Живём рядом, встречаюсь с ней часто, девица она симпатичная, так что…

— Ты что это, серьёзно? — с каменной физиономией переспросила она.

— В виде предположения, — с невозмутимым лицом ответил я.

— Ну и гад ты будешь после этого, Витюша, — зло бросила она, — после всего, что у нас было…

— Во, — обрадовался я, — эмоции попёрли. А то сидела, как рыбка снулая.

— Так это ты понарошку что ли? Хорошо, давай для закрепления эффекта ещё что-нибудь вбрось.

— Окей, как говорят наши американцы, вбрасываю ещё раз… что там у тебя с Сёмой Босым?

— Ничего у меня с ним нет, с чего это ты взял?

— А вот не далее, как на последней репетиции, я видел, как вы с ним очень мило общались за кулисами, и ты заливалась при этом счастливым смехом.

— Ну анекдот он мне рассказал какой-то, я уже и забыла, какой.

— Не боишься, что я ревновать начну, как этот… как Отелло.

— Ладно, я уже переключилась и больше не мандражирую, — со смехом сказала она, — хватит.

— Ну вот и славно, — сказал я, — но насчёт Сёмы ты таки задумайся, а то я всерьёз ревновать начну.

А ночью мне опять приснился странный сон — сижу я это в актовом зале Дворца культуры на первом ряду, один в огромном пустом зале, а на сцену выходят товарищ Ленин, пионер со стадиона Волга и чекист Фролов.