А упало, Б пропало

Глава 18

— А вы откуда знаете? — ошеломлённо спросил я.

— Источники информации у меня хорошие, — редактор вытащил из кармана своего арманиевого пиджака портсигар, красивый, по виду из серебра, вытащил сигарету и прикурил её. — Ну так что, расскажешь про свои беседы с Файнштейном?

Я почесал в затылке и решил, что отпираться бесполезно:

— Не про беседы, а про беседу, она одна у нас была…

— Так уже гораздо лучше, — довольно прищурился Николаич, — дай я угадаю, что там у вас получилось в результате этой беседы?

— Конечно угадывайте, Борис Николаич, — отдал я ему карты в руки.

— Вы договорились о встрече, где должны были обменять монеты на рубли, так? А он вместо рублей на эту встречу ментов прислал, верно?

— Да, всё так и было, — вздохнул я, — только я-то тоже не пальцем деланный, поэтому подстраховался…

— И каким же образом ты подстраховался? — начал вытягивать он у меня подробности.

— Вместо монет в свёрток положил гайки М6, они по весу примерно такие же…

— Ай-яй-яй, — сокрушённо покачал головой редактор, — а если б он честным человеком оказался, Файнштейн этот, и принёс требуемую сумму, тогда бы вышло, что не он тебя, а ты его кинул?

— Ну так он же не принёс эту сумму, вместо неё засада меня там поджидала, чего теперь предполагать разные варианты?

— Тоже верно… — согласился он. — Почём договорились-то хоть?

— На шестнадцать тысяч за весь пакет, — честно ответил я.

— Это значит… это значит… по 130 рублей за монету где-то… продешевил ты, Витя, сильно продешевил.

— Так ведь сделка-то не состоялась, — ухмыльнулся я, — так что говорить об упущенной выгоде здесь не приходится.

— И то верно, — Николаич докурил сигарету, выкинул её в урну и продолжил, — я чего этот разговор-то затеял, догадываешься?

— Могу только предположить чисто умозрительно, — ответил я, — у вас с Файнштейном были наверно какие-то деловые отношения, а я в них случайно вмешался…

— Почти угадал, — сказал редактор, глядя на проезжающий мимо автобус 4-го маршрута. — С Файнштейном сплошные непонятки в последнее время, то ли его убили, то ли он убил…

— Мне трое разных людей сказали, что его, — влез я со своей ремаркой, — нет у меня оснований не доверять всем троим.

— Иногда слова это просто слова, — ответил он точь-в-точь, как Болотняник в моём сне, я аж вздрогнул, — у меня вот несколько иные сведения есть про него…

— Так я никак не пойму, Борис Ноколаич, — решил прервать я этот бессмысленный в общем и целом разговор, — я-то зачем вам понадобился?

— По моим данным, Витя, — проникновенно ответил мне он, — ты далеко не все монеты сдал государству, часть замылил. Причем немаленькую часть.

— Поклёп это, — хмуро возразил я, — одну монету да, утаил, ну так я её вам и передал с рук, так сказать, на руки. А больше у меня ничего нету…

— Ну смотри, — встал со скамейки Николаич, — я тебя предупредил — если надумаешь продать замыленное, обращайся ко мне, цену хорошую дам. Срок двое суток, потом пеняй на себя… — и он собрался уходить, но я остановил его встречным вопросом:

— А что там с Файнштейном-то, не расскажете? А то тайна мадридского двора какая-то получается.

— Почему ж не рассказать, расскажу, — снова плюхнулся он рядом со мной, — эмигрировал он в Израиль, очень срочно и очень удачно. Видимо занёс куда надо сколько надо, у нас ведь из-под следствия заграницу не отпускают… привет, кстати, тебе передавал перед отъездом, добавил ещё, что если дотянется до тебя, то удавит, как цыплёнка. Ещё вопросы?

Вопросы у меня закончились, поэтому мы и раскланялись на этой звенящей цыплячьей ноте. Я остался на скамейке мучительно размышлять, что же мне теперь делать дальше… а заодно и про Файнштейна — даром он мне не сдался, а вот поди ж ты, только про него и слышу последние пару дней… причём уже третью по счёту версию о его нынешней судьбе-злодейке. Что его убили-зарезали, это раз, что он в Анапе отдыхает, это два, а теперь ещё прибавилась алия на землю обетованную. Как говорится, бог троицу любит…

Ничего я не надумал, мысленно плюнул на песочек, которым вся детская площадка была усыпана, и повлёкся домой. Было утро и был вечер, день эн плюс первый…

Хотя это я поторопился насчёт окончания дня-то, сильно поторопился — не успел я прошмыгнуть в свой родной тринадцатый подъезд, потому что меня зазвал в свой опорный пункт охраны общественного порядка лейтенант Гусев. Здоровый и краснорожий, как никогда.

— Я освободился, — заявил он мне, налив воды из графина, — давай теперь о наших делах поговорим.

— Давайте, — уныло согласился я, — с утра мечтал об этом.

— Ты не ёрничай тут, — сурово одёрнул он меня, — а то развелось шутников, не продыхнуть. Что там по американцу надумал?

— А что тут думать, — дерзко отвечал я, — контора меня кинула на середине реки, теперь приходится выплывать с помощью подручных средств.

— То есть ты согласен сотрудничать? — переспросил он.

— Согласен. Только никаких бумаг я подписывать не буду, моего слова вам достаточно?

— Обойдёмся без подписей, — буркнул лейтенант, — вываливай все подробности.

— Ага, сейчас начну, но перед этим хотел бы одно замечание сделать…

— Какое? — насторожился Гусев.

— Вы там, кажется, обещали помощь по линии заводских бандитов… конкретно по Васе Синему — а что-то никакой помощи мы с Джоном так и не дождались, сами разбираемся в этом дерьме… а хотелось бы, чтобы наше сотрудничество было, так сказать, улицей с двусторонним движением. А у нас получается одностороннее.

— И что там у вас с Синим вышло?

— Провёл он разбор по предъяве Серого… грамотно, между прочим, провёл, все вопросы сняты, — не стал я углубляться в тему мотокросса.

— Ну и прекрасно, что вопросы сняты, — ощерился Гусев подобием улыбки… детей только такой улыбкой пугать, — у каждого бывают недостатки, я тебе могу пообещать, что этот случай в твоей жизни будет последним. А теперь рассказывай, кто-что-как и сколько.

Я и рассказал, скрывать-то особенно тут и нечего было. Только про танюшин суицид умолчал — мол просто ездили в деревню прокатиться и проверить мотоцикл в боевой обстановке.

— Валюту он не предлагал поменять? — вдруг поинтересовался Гусев.

— Валюту хотел поиметь Вася Синий, — сдал я этого вора с потрохами, — сто баксов, дескать, надо. Но Джон ему отказал, нету мол, всё в посольстве в рубли перевели.

— Это хорошо, это хорошо… — забарабанил пальцами по столу участковый, — а завтра вот что тебе надо сделать будет, запоминай…

И он рассказал, что у меня будет намечено на завтра — ни много, ни мало, мне предстояло свести Джона с местной оппозицией в лице диссидентов Буровского и Конышевой, это были муж и жена, невзирая на разные фамилии, жили неподалёку на проспекте Ватутина, и у них там было что-то вроде светского салона, где по вечерам болтали на разные темы, в основном советскую власть ругали.

— Вас туда отведёт редактор местной газеты Зозуля, ты его должен знать.

Ни хрена ж себе, подумал я, Борис Николаич еще и на подсосе у ментов подрабатывает, а вслух сказал:

— И зачем всё это надо, если не секрет? Мы же с Джоном почти что дети, кто нас там будет слушать в этом кружке по интересам?

— Есть такое мнение, что послушают, — возразил мне Гусев, — да ещё как.

— Ну поговорим мы там, а дальше что?

— А дальше ты доложишь содержание разговоров мне и на этом пока всё.

— Только у нас до пяти вечера тренировка на Чайке, — вспомнил я.

— Это нестрашно, у них там раньше семи часов не начинается, — посмотрел на часы он. — Ну всё, Витя, иди отдыхай.

Я было поднялся уходить, но вспомнил ещё об одной проблеме и сел обратно.

— Товарищ лейтенант, — проникновенным голосом сказал я, — так а что там с этим зубным врачом-то? А то разные люди болтают совсем противоположные вещи.

— А ты не слушай постороннюю болтовню, — недовольным тоном отвечал мне он, — собаки тоже лают, а ветер их лай носит…

— Убедили, — поддакнул ему я, — больше никого слушать не буду, кроме представителей наших правоохранительных органов — намекните хотя бы, что там произошло-то…

— Намекаю, — сдвинул брови Гусев, — не твоего, Виктор, ума это дело. И второй намёк тоже могу подбросить — не суйся туда, куда тебя не просят. Доступно?

— Вполне, — чистосердечно ответил я и очистил помещение опорного пункта.

Вот же сука какая, подумал я по пути домой, других, значит, слушать не надо, а сам молчит, как рыба-карась… нет, как щука, потому что такой же хищный и с зубами. Да и хрен бы положить на этого Файнштейна, решил я, открывая дверь своей квартиры, и без тебя забот хватает.

А завтра после уроков мы с Джоном занялись вплотную подготовкой к мотокроссу по пересечённой болотами местности. Сначала с матчастью разобрались — в принципе техника-то новая была, так что особенно там ничего править и не пришлось, цепь смазали, да тросики все проверили по два раза. А далее я предложил прогуляться на место предстоящего соревнования и провести тренировочные пару заездов прямо там. И мы прогулялись…

Та самая лужайка возле Длинного озера была тоже достаточно длинной, почти километр с севера на юг, а в поперечнике вдвое уже. Заканчивалась она плавным переходом в хляби и трясины, окружавшие наш многострадальный район со всех сторон… ну почти со всех, с одного-то края всё-таки Река текла.

— Я так понимаю, что старт у нас будет приблизительно оттуда, — и я показал на то место, где мы недавно с бандитами беседовали, — потом пойдёт туда (в трясину, но не очень глубоко, пока по пояс не начнёшь проваливаться), поворот примерно у той засохшей берёзы…

— Берёзы? — переспросил Джон, — что это?

— Ну по-вашему это бёч будет, — в растерянности ответил я, видимо не всем русским словам их там в Америке научили.

— Извини, — буркнул Джон, — сразу не понял. Значит я рулю до бёч, далее назад сюда?

— Не так просто, наверняка они придумают парочку выкрутасов… ну хотя бы вон в те кусты, там горка подходящая.

— Окей, я погнал, а ты смотри и корректируй, если что, — выкрутил он ручку газа на середину.

И рванул вперёд… я конечно не очень большой спец по мотокроссам, участвовал один раз в жизни… в прошлой жизни, но, по-моему, Джон работал вполне себе уверенно. На повороте назад только замешкался на какую-то секунду и, когда на горке взлетел вверх, потом не совсем уверенно приземлился. Я об этом ему и сказал, когда он вернулся.

— Ничего не отбил себе? — участливо поинтересовался я, — уж больно сурово ты после горки приложился о землю.

— Нет, всё цело, — пробормотал он, — может, ты теперь прокатишься и покажешь класс?

— Запросто, — отобрал я у него агрегат, — учись, пока я живой.

И лихо прокатился по тому же самому маршруту, горку одолел гораздо чище, чем он.

— Здорово, — встретил меня Джон такими словами, — а может, ты и вместо меня погоняешь?

— Боюсь, что замены не будут предусмотрены регламентом соревнований, так что сам давай. И ещё послушай мои советы, может, пригодятся…

Ну и далее я рассказал ему всё, что вспомнил из теории и практики гонок по пересечённой местности — авось пригодится. А вскоре и наши конкуренты подтянулись, Серый приехал на Яве, раскрашенной в два ярких цвета, красный и жёлтый. Сюрпризом стало то, что и Полкан на байке заявился, у него был простой Восход, но ручку газа он у него выкручивал так отчаянно, что заглушил вообще всё.

Почти одновременно подошли и Синий с Батоном с одной стороны, а с другой Мэри, Колян и Леночка, последняя для меня большим сюрпризом оказалась… но раз пришла, ладно, пусть поприсутствует. Вася Синий с некоторым недоумением посмотрел на мою группу поддержки, но возражать не стал, а вместо этого начал распоряжаться… я оказался почти во всём прав, трасса будущих соревнований прошла именно там, где я и думал. С одним исключением, после горки он нарисовал ещё один вираж в правое, если смотреть от озера, болото.

— Не утонут они там? — спросил я, проинспектировав маршрут, — потом вытаскивать придётся.

— Не менжуйся, — ответил он, — там неглубоко.

А после этого расставил Джона, Серого и Полкана в ряд, объяснил им условия (три круга, как оказалось, надо было нарезать) и махнул рукой — они все трое и рванули с низкого старта. Когда они отъехали достаточно далеко, чтобы можно было расслышать, что-нибудь, меня отозвал в сторонку Коля.

— Слышал новости, Витёк? — так он начал наше общение.

— Если честно, то некогда было, — признался я, — столько дел навалилось одновременно, что не до новостей. Расскажи.

— Участкового Гусева выпустили за недоказанностью, а вместо него в ту же камеру посадили… ну угадай кого?

— Я даже не знаю, — мысленно прикинул я возможных фигурантов, — Игорька Ахундова?

— Нет, — уверенно отвёл эту кандидатуру Коля.

— Кабана?

— Опять мимо.

— Комитетчика Крылова может?

— Этот-то тут вообще при чём? — возразил он, — снова не угадал. Редактора нашей газеты сегодня утром закрыли, вот кого.

— Зозулю? — искренне удивился я.

— Не знаю я его фамилии, зовут Борис-Николаичем.

— Ты в этом твёрдо уверен? — почему-то взволновался я.

— На все 100 процентов… даже на 105, с перевыполнением встречного плана, как в газетах пишут.

— Жаль парня, — не очень искренне ответил я, — а наши гонщики первый круг, кажется, заканчивают.

Болото, как и предсказал Вася Синий, оказалось вполне проходимым. Точнее проезжаемым. И сейчас тройка соревнующихся, вся облепленная грязью, почти одновременно прошла первую отметку. Джон немного впереди, а Полкан сильно сзади. Я продолжил беседу со всезнающим Коляном.

— Стало быть выходит, что это редактор нашего зубного врача замочил?

— Не, ты совсем не в теме, — отвечал Коля, — по последним данным никто его не мочил, Файнштейна этого, живой он и здоровый, где-то прячется. А редактора взяли за спекуляцию и валютные махинации.

— Таааак, — протянул я, — что-то совсем всё сложным становится. Запутался я в этих делах вконец.

— Так ты слушай и наматывай на ус, — продолжил Колян, я аж вздрогнул — совсем недавно то же самое мне предлагал гипсовый Пионер из сна, — от редактора тянется ниточка к тебе, насколько я понял… тоненькая, но ниточка… он что-то про тебя наболтал следаку.

— Да ерунда, не бери в голову, — не очень уверенно ответил я, — кроме той беседы, когда про нас статью готовили, у нас ничего не было.

Гонщики тем временем и второй круг прошли — Полкан безнадёжно отстал на своём Восходе, а Серый с Джон шли ноздря в ноздрю. Покричав в поддержку Джона, я вернулся к нашему увлекательному разговору.

— Там ещё один фрукт нарисовался в деле, — хмуро продолжил Коля, — ты наверно его помнишь, это лектор, который к нам в ЛТО приезжал.

У меня аж всё оборвалось внутри, но виду я постарался не подать.

— Помню конечно, Аристарх… отчество в памяти не осталось.

— Петрович, — подсказал мне Колян, — он тоже какие-то показания против тебя выдал.

— Ерунда, прорвёмся, — сделал я морду кирпичом, хотя в душе был совсем в этом не уверен. — Бывало и похуже.

А тут и конец нашему соревнованию подъехал — первое место таки вырвал финишным рывком Джон, на добрых пять метров опередил он Серого.

— Ша, — веско сказал Синий, когда они все заглушили свои моторы, — американец выиграл, все обвинения с него снимаются, а ты, Серый, должен ему сто баксов.

— Где ж я их возьму-то? — поинтересовался тот, — у нас с валютой строго.

— Можно по курсу Центрального банка, — высунулся зачем-то я, — сейчас он 67 копеек за доллар, значит должен ты 67 рублей.

— Лады, — хмуро ответил Серый и покатил свою Яву по направлению к станции Садовой.

А Вася Синий пожевал губами и отозвал нас с Джоном в сторонку.