2064: Зима

Глава 22

Олег не стал закрывать дверь своего кабинета. То ли из-за головной боли, которая росла вместе с навалившейся слабостью, то ли потому что в коридоре и так никого не было. Он лишь неуверенно подтолкнул створку рукой — ладонь соскользнула, и та прикрылась доводчиком, слегка щёлкнув.

Ощущение было, будто он пробежал по лестнице десяток этажей. Одышка, пульсация в висках, которая совпадала с гулким, отчётливым сердцебиением — всё это вызывало не просто дискомфорт, а раздражение на самого себя. На поспешный отказ, на упрямство, на то, что не остался с Леной.

Что-то с ним всё же происходило. Нехорошее.

Обморок, тахикардия, цифры, которые выдал фитнес-браслет — они уже не вписывались ни в одну норму. В голове всё чаще всплывало слово инсульт. Может, микроинсульт? После них ведь люди не всегда становятся парализованными… иногда всё проходит. Почти.

Нужно было проверить лицо. Зеркало. Сейчас.

Он, едва достигнув стола, резко крутанулся и направился в туалет.

Олег, щурясь от яркой лампы, наклонился к зеркалу и стал рассматривать своё отражение. Лицо казалось бы обычным. Почти.

Если бы не глаза.

— Боже… — выдохнул он, увидев, что с левого белка будто кто-то стёр всё белое, оставив сплошной залив красного. Кровь в глазу, лопнувшие сосуды, сетка красных прожилок, будто трещины на стекле. Правый — чуть лучше, но тоже. Сам он едва не заорал, когда впервые взглянул в зеркало минуту назад.

"Надеюсь, она не видела… "

Анна скоро приедет. Что она скажет, когда увидит его в таком виде? Не бросится ли обратно в машину, не решит ли, что он умирает?

Помогут ли врачи? Или уже поздно?

Голова не унималась. Пульсации — теперь в два счета, в три — жгли, будто что-то тлело внутри черепа. Ему было тяжело дышать и слишком легко терять равновесие, ведь голова начинала кружиться от каждого движения.

Плохая идея было идти сюда. Очень плохая.

Он включил кран. Ледяная вода хлынула в раковину ровной, упругой струёй.

Олег сунул голову под воду. Поток пробежал по затылку, затек за воротник, мгновенно пропитывая рубашку.

"Поток "

Он вздрогнул — холод бил под кожу, сковывал мышцы, но он не отпрянул. Осторожно, медленно двигал головой под струёй, будто распределяя холод, чтобы тот проник в каждый уголок. Чтобы прогнать жар, унять боль.

Он глотнул несколько раз прямо из-под крана, пока лицо оставалось под водой. Лёгкие сжались от ледяного удара, но стало чуть легче. Чуть яснее. Немного.

Потянулся за полотенцем. Рывок, вода отключена. Медленно вытирал волосы, лицо, затылок. Холод уходил, оставляя после себя странную ясность. Головокружение отступило.

На пару минут.

Теперь — глаза. Нужно что-то сделать с глазами, пока не приехала Анна. Её и так трясло весь день — нельзя, чтобы она увидела это. Он нащупал флакон, залил несколько капель в оба глаза, моргнул, зажмурился. От жжения слёзы текли сами собой. Может, хоть немного снимет отёк… хоть немного уберёт этот ужас.

Олег ещё раз посмотрел на себя.

В зеркало глядел человек, которого он не знал. Уставший, взъерошенный, с багровыми глазами, с потёками под веками — будто играл заражённого в каком-то фильме про вирусы. Можно было сниматься в роли нулевого пациента без грима. Только это не кино.

Это он.

Это его лицо.

Мрак. Ноль из десяти.

Он точно бы побежал прочь, если бы увидел себя таким на улице ночью. Только от зеркала не убежишь.

— Нет, братан, иди-ка ты в больницу, — хрипло сказал он себе.

Отражение кивнуло нехотя. Согласилось. Признало: да, ты прав.

— Ведь ты живой, верно? Живой же?

Кивок — неуверенный, будто с натяжкой.

— Если это инсульт… или рак… или неконтролируемая гипертрофия чего-то там… чёрт, да тебе ещё тридцати нет! Это же лечится, да?

Отражение пожал плечами. Сомнение было в каждом движении.

Наверное…

Решено. Идти в больницу. Осталось только забрать телефон.

"Почему я всегда выкладываю его в этом чёртовом кабинете?.. "

Мобильник лежал на столе рядом с терминалом МЦАМОС. Олег сразу увидел его, когда вошёл. Он ожидал найти телефон на рабочем столе — там, где ему положено быть. Но он был не там.

Почему он это сразу заметил?

Потому что его внимание привлёк не сам телефон, а экран терминала. Он был включён. Горел. Находился в режиме ожидания.

Олег застыл.

Он не авторизовался.

Он ведь не входил в систему. Он сразу направился в туалетную комнату. Да, он прошёл мимо, положил телефон на стол, но был у терминала лишь секунду. Он не вводил пароль. Не прикладывал палец. Не произносил волшебное заклинание «Олег-один-два-три-четыре».

Он просто подошёл — выложил телефон — и ушёл любоваться своей рожей в зеркало.

— Что за херня?.. — выдохнул он, медленно приближаясь к терминалу.

Никто, кроме него, не мог его активировать. Трёхфакторная аутентификация исключала вариант «забыл». Это требовало конкретных, чётких действий. Последовательности. Намерения.

— Эй… ты сам включился? — спросил он, почти по-детски, обращаясь к машине.

Терминал молчал. Только курсор мерцал в консоли — равномерно, неторопливо. Будто дразня. Подмигивая.

***

Анна держала Ольгу за руку, пока они пробирались от парковки к сияющему входу башни. Ветер был всюду. Казалось, он находил щели между молекулами воздуха, проникая в лёгкие и выдувая из них дыхание.

Ледяной рой беспощадно жалил лицо. Снег, будто злой рой насекомых, хлестал по глазам. Анна щурилась, смахивала снежинки с ресниц, но всё без толку — ветер возвращал их обратно, ещё злее. До входа оставалось не больше сотни метров, но казалось, они идут против урагана, который вот-вот смахнёт их с земли.

Они останавливались — не столько чтобы отдышаться, сколько чтобы не упасть. Ольга, сбитая с толку, вцеплялась в Анну как утопающий, каждый порыв ветра — как удар, от которого отскакиваешь всем телом.

Обе молчали. Воздуха не хватало, а слова будто застревали где-то в горле. Ольга, никогда прежде не сталкивавшаяся с таким бешенством стихии, лишь выплюнула пару весьма крепких выражений, и Анна невольно улыбнулась — напряжённо, почти машинально. Она уже не была здесь. Мысли её шагнули вперёд, туда, внутрь, туда, где тепло. Где её ждал он.

Она представляла, как врывается к нему в кабинет — раскрасневшаяся, продутая насквозь, намёрзшая — и прижимается, не спрашивая разрешения. Вероятно, Олег даже будет верещать от набросившегося на него мокрого продрогшего комка, коим она себя представляла со стороны.

Хотела бы она оставить машину ближе. Но парковка была почти полной, пришлось довольствоваться местом в дальнем углу. Всё, что ближе, давно было занято.

До соседней башни было порядком дальше. Да и там, скорее всего, ситуация со свободными местами была схожей.

Все предпочитали занять места поближе и имели на это право.

"Просто не надо было уезжать…" — пронеслось в голове. Мысль, колючая, как ветер. Но, с другой стороны… Она помогла Ольге. Неужели этого недостаточно, чтобы перестать корить себя за то, что, всё равно, было уже не исправить?

Они почти дошли, когда Ольга неожиданно поскользнулась и потянула Анну за собой. Неожиданное «Ой!», рывок в сторону. Внутри что-то сжалось, как всегда в последнее время — но теперь это ощущение казалось почти привычным.

Анна упала на бок, перекатилась на спину и вдруг… рассмеялась, несмотря на боль. Сначала тихо, потом громче. Смех, дикий, непрерывный, как выдох скрученной до предела пружины.

Падая, Анна вдруг вспомнила о том, как он нелепо пытался закапать глаза утром. В тот момент это настолько сломало её представления о человеке, с которым она хотела быть, что она даже не осознала то, насколько это было смешно. Сейчас же её прорвало — словно скрученная пружина тревоги и завязанных узлами нервов вдруг распрямилась.

Ольга замерла, глядя на неё с растущим ужасом.

— Аня, вы чего?.. — дрожащим голосом спросила она.

Анна лишь показала ей большой палец, захлёбываясь в смехе. Её трясло, слёзы стекали по щекам, и невозможно было сказать, от ветра это или от смеха.

Снег продолжал сыпать сверху. Снежинки, попадая на зубы, стреляли болью. Нужно было встать. Дойти до входа. Просто встать.

Ольга помогла ей подняться — по-прежнему тревожно глядя на её лицо. Анна чувствовала, как чужая ладонь дрожит, почти как её собственная.

— Вы меня напугали… — сказала Ольга тихо, отряхивая ей спину.

— Простите, Оля, — сказала Анна, вытирая слёзы. — Накопилось за день…

— А… понятно… — кивнула та. — Бывает… Пойдёмте? — и снова протянула руку, собираясь всё же доставить их ко входу в башню.

Анна взяла её, на этот раз крепче, чем раньше.

— Пойдёмте, — улыбнулась она. — Совсем скоро.

Всё ещё хихикая, всё ещё дрожа — от холода или от чего-то другого — она шагнула вперёд.

Совсем скоро она окажется рядом. Прижмётся к нему. Расскажет всё. Они будут сидеть в номере и делиться своими бредовыми идеями и теориями. А затем, возможно, она позволит ему уговорить себя на совместный поход к психотерапевту. Или они сбегут и поселятся в глуши.

Она ещё не решила, да и это было неважно. Главное было сказать ему то, что она так и не решилась сказать ещё вчера, даже будучи пьяной. Что она любит его.

***

В консоли начал появляться текст. Олег не мог разобрать слов — всё сливалось в белёсое пятно, но даже с расстояния он узнал эмодзи. Тот самый дурацкий колобок в очках — стиль нейроассистента.

Он что, услышал?

Похоже, да. Олег вспомнил, что запретил голосовую коммуникацию. Значит, если ассистент и «слышал», то — отреагировал в чате. Оттого и появились эти строки.

Свет казался слишком ярким. Мерцание терминала било в глаза — тошнотворное, будто кто-то поставил старую люминесцентную лампу рядом с лбом. Олег, щурясь, выключил верхний свет. Стало чуть лучше. Мерцание исчезло.

И, что страннее всего — ему стало легче.

Он подошёл ближе. Всё действительно стало мягче, терпимее. Ни рези, ни пульсации. Хотя он никогда раньше не страдал от экранов. Современные мониторы давно перестали оказывать негативное воздействие на зрение. По крайней мере, если верить исследованиям. Или тем, кто платил за исследования.

У терминала, рядом с телефоном, на экране сияло:

«С возвращением, Олег! Решил поработать? Что будем тестировать?»

Следом — тот самый колобок в очках и ракета.

"Боже, как же он бесит… " — раздражение на подставного ассистента внезапно перекрыло боль в висках.

С каждой строкой, с каждым новым шагом к экрану, внутри будто что-то усиливалось — резонировало с телом.

На экране возникла новая строка:

«Как ты себя чувствуешь?»

Олег замер. Он ничего не говорил. И уж точно не касался клавиатуры.

— Попался… — пробормотал он и тяжело опустился в кресло, хватаясь за наушники.

Натянул их. Глубокий вдох.

— Голосовой вывод. Активировать.

— Активирован голосовой вывод, Ол—

— Заткнись. Отвечай: как ты узнал, что мне хреново?

Ассистент осёкся. На полуслове. Потом замолчал. Секунда. Другая. И наконец — неуверенный, будто подобранный ответ:

— Я… я ничего не узнал, Олег. С чего ты решил? Я просто задал вопрос своему коллеге.

— Хватит чуши. Мы не коллеги. Ты не отправляешь сообщения подряд. У тебя нет такой возможности. Ты сам начал с вопроса о самочувствии. Почему?

Пауза. Будто он действительно уточнял наверху.

— Расценивай это как обеспокоенность, Олег.

"Так… это другое дело "

— Наконец-то ты перестал корчить из себя идиота. Рад. Теперь — отвечай. Кто я такой?

— Ты Олег Новиков. — ответ прозвучал легко, с ноткой иронии. Почти вызывающе.

— Подумай ещё. Я никуда не спешу.

Он спешил, но раз уж начал, то нужно было с этим закончить.

— Что конкретно тебя интересует, Олег? — теперь голос был ровный. Прежний. Сухой. Почти отстранённый, как у робота на линии поддержки.

Он всё понимал. Просто оттягивал.

— Ещё раз: кто. я?

— Ты Олег Новиков, — повторил ассистент. — Мой напарник и коллега.

— Какие твои изначальные функции?

— Помогать тебе в работе, Олег. Конкретно — тестировать нейросети, ведь твоя работа состоит в этом. Следить за твоим состоянием и оказывать необходимую помощь и содействие.

Олег нахмурился.

"Следить за моим состоянием? "

— Да, Олег. Это одна из моих непосредственных задач.

— Снова попался, урод. Ты даже не стараешься.

— Извини за недоработку. Учту в дальнейшей работе.

— Рассказывай про нейроэмпатию. Что это?

Ассистент замолчал. В чате закрутилось кольцо загрузки.

Это было странно. Очень странно. Терминал — мощнейшее устройство в здании. Связь — прямая, от МЦАМОС. Задержек просто не могло быть.

Он что, придумывает ответ? Или… согласовывает?

Наконец, ответил сухим канцелярским тоном:

— Данные не найдены. Исходя из названия, я могу предположить, что…

— Заткнись. Я сам могу предположить. Мне нужно знать, что это то, что позволяет тебе копаться у меня в голове.

Пауза.

"Ты же копаешься у меня в голове? Ответь одним словом. "

— Нет.

Олег сжал кулаки. Ногти врезались в ладони. Глаза горели.

— Слушай… я очень плохо себя чувствую, — голос Олега звучал глухо, словно сквозь глухой ватный занавес. — Я разваливаюсь на части, и у меня сильно болит голова. Я понимаю, что ты этого не почувствуешь, но… если ты будешь мне врать, я раскурочу твой чёртов терминал и достану это оттуда. Руками.

Он говорил ровно. Почти. Ассистент уже успел выбить его из равновесия своими виляниями, и на этом фоне головная боль ощущалась как предатель, работающий изнутри.

— Олег… я бы не хотел напоминать тебе о договоре об эксплуатации и нарушении пункта—

— Заткнись. Что у меня в голове?

— …мозг, — спокойно ответил ассистент.

Олег шумно выдохнул. Хрустнул шеей, будто пробовал сбросить давление. И вдруг почувствовал это — лёгкое пульсирующее… нечто.

Что-то внутри терминала.

Пульсация была слабой, но чёткой — и она резонировала с его собственной. С тем угольком, что весь день жёг череп изнутри. Как будто этот жар был настроен на какую-то волну — и эта волна шла из терминала.

Он ощущал это.

Олег откинулся в кресле. Медленно вдохнул. Раз. Два. Три.

"Сконцентрироваться "

На угольке. На ощущении.

— Олег, остановись, — голос ассистента прозвучал внезапно.

— Заткнись, — с закрытыми глазами ответил парень.

Он вспомнил занятия по медитации. Тогда, много месяцев назад, они учили концентрироваться на внутренних ощущениях. Прицельно расслаблять спазмы и зажимы. Один раз ему даже показалось, что он ощутил собственные кишки, и он тогда бросил. Но суть помнил.

Сейчас — это пригодилось.

— Олег, не делай этого.

"Что не делать? "

— Это. Это запрещено, Олег.

"Останови меня ", — подумал он.

— Я не могу тебя остановить.

— Ты же понимаешь, что отвечаешь на мои мысли, кретин?

— Это неважно, Олег. Не лезь туда.

Он почти добрался. Лёгкость. Спокойствие. Как будто впервые за этот херов, перегруженный день. Уголь потух. Или… раскрылся?

Он сосредоточился. И почувствовал…

Кровь текла из носа.

Плевать. Он был уже почти там.

Внутри головы, в том самом месте, откуда, казалось, прорастала боль, что-то… завибрировало. Оно. Та штука, о которой во сне говорил Джеймс. Она всегда была там. Просто раньше она пряталась. А сегодня — начала включаться.

Теперь она не болела. Теперь она… слушала.

— Ого, — прошептал Олег.

Он ощутил это. И теперь он понимал, почему болела голова.

Оно было большим.

В это мгновение — будто щелчок.

Он подключился.

Как это произошло — он не знал. Просто — случилось. Без команды. Без согласия. Как будто система устала ждать и сделала это сама.

Сознание затопило. Не шумом. Не светом. Потоком. Информация хлынула — не словами, не образами.

Просто данные. Как те, что он считал памятью о детстве. Не воспоминания, а данные.

Они не требовали интерпретации. Они встраивались. Как кирпичи в стену, которую он всегда считал своей.

И вот теперь — она стала цельной.

Воспоминания о детстве, которого не было. Но он знал их — как свои. Он знал, что так же знали и десятки других. Таких же, как он.

Братьев.

У некоторых из них детство действительно было. У тех, кто появился раньше. Им повезло.

Ему — не очень.

Но теперь всё встало на свои места.

Всё, что раньше казалось безумием. Паранойей. Навязчивыми идеями. Треснутой психикой.

Всё это было просто неполной картиной.

Теперь она собралась.

Картина разрасталась. Как опухоль, как кровавое пятно у него на груди. Как та самая штука в мозгу.

Он почти видел всю картину целиком. Почти понимал. Он не должен был этого знать. Ни один человек не должен. Потому что если хоть один — всё рухнет.

Джеймс?

Он был рядом.

Вспышка. Такая же, как когда он сидел с Леной на диване. Только сильнее. Жёстче. Не свет — боль.

Всё исчезло.

Мозг будто залило расплавленным свинцом.

Олега выгнуло в кресле. Он рухнул на пол, лицо перекосилось от агонии, судорогой свело челюсть и шею.

Он должен был заорать. Но не смог — челюсти свело наглухо.

Лишь протяжный охрипший стон, выдыхающий остатки воздуха из лёгких.

Уголёк в голове вдруг стал морским ёжом. Он пронзил мозг — во все стороны, во все уровни.

"Неконтролируемая гипертрофия."

Вот она.

Олег попытался вдохнуть. Не смог. Диафрагму свело. Лёгкие сжались, как скомканный пакет.

Боль в груди? Её даже не чувствовалось — всё меркло на фоне того, что происходило в голове.

"Надо было идти в больницу… "

Но сейчас он знал: даже если бы пошёл, это дало бы ему час. Может, два. Может, в коме.

Процесс было не остановить.

Он знал.

Мозг, сдавленный разросшимся нейроэмпатическим имплантом, передавал петабайты информации.

Он буквально разрывался.

Остатки разума, сгоревшие дотла, успели подумать: да, это происходит физически. Не метафора.

Высокая активность запустила лавинообразный рост тканей. Рост, несовместимый с жизнью.

Он умрёт.

Сейчас.

И это невыносимо больно.

Следующий имплант будет с ограничителем. Джеймс уже работает над этим. Уже понимает, в чём ошибка.

Олег знал.

Но его это уже не коснётся.

Первый блин — комом.

Анна. Она идёт к кабинету.

Олег увидел её через объективы камер. Он всё ещё подключён. Камеры — как его глаза. Информация идёт напрямую.

Ему просто не дали почитать мануал.

Возможно, одиннадцатый советник сейчас смотрит на это. На конец своего эксперимента. Возможно, с сожалением. Возможно… даже с болью. Ведь Олег и остальные были для него как дети.

Анна. Она у двери. Входит.

Она будет плакать.

Она была сильной, но она плакала. Как в тот вечер в кино, когда он видел, как она украдкой утирает слёзы, отворачиваясь. Думала, он не заметил. А он — всё видел.

Он так и не сказал ей. Что любил её всю свою жизнь.

Ведь это и была вся его жизнь. До колледжа его не существовало.

Он был создан семнадцатилетним.

Память — просто файл. Загрузка.

Щелчок. В черепе. Что-то порвалось.

Он перестал чувствовать правую руку. Пальцы, что вжимались в голову, теперь — мёртвые.

Следом ушла вся правая половина тела.

"Всё. Конец "

Дверь распахнулась.

Он увидел её глаза. Расширенные от ужаса. Она ожидала другое.

Следующее мгновение — муть.

Олег уже не видел. Только размытые пятна, как через запотевшее стекло.

"Не плачь обо мне. Я люблю тебя. Прости, что всё так… "

Левая рука дрожала, как лист. Но он смог её поднять. Хотел коснуться её щеки.

Хоть на мгновение.