Минус двенадцать

1. Судьбоносный прыжок

— Снимаешь? — спросил я, озорно покосившись на Пита.

Тот лишь поднял большой палец вверх, слегка улыбаясь и направляя камеру телефона на меня. Я опустил визор на шлеме и положил руки на руль заведённого байка. Адреналин, как всегда, стучал по вискам, подгоняя поскорее совершить прыжок, но спешить было нельзя. Сегодня я собирался прыгнуть выше обычного, ещё и в полёте выполнить поворот на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси.

Ничего необычного для меня, в общем-то, ведь стантрайдингом{?}[Стантрайдинг — это экстремальная езда на мотоцикле, дословно переводится, как «трюк» и «езда»] и мотофристайлом{?}[Мотофристайл — это молодой вид спорта, в котором спортсмены совершают прыжки на мотоциклах со специальных трамплинов, выполняя в полете различные трюки.] я занимаюсь со старшей школы. Ни сложная учеба в колледже, ни неурядицы в личной жизни, ни периодические проблемы с деньгами не заставили меня забыть то, что я полюбил ещё будучи подростком. Мотоциклы! За возможность прокатиться на механическом красавце я готов был на многое. Сначала родители подарили мне самый обычный и недорогой, на котором трюки было делать сложновато. Он был довольно тяжёлым, и управлять им, бросая руль, было задачей не из лёгких. Так что когда появилась возможность купить кроссовый байк, я сразу же это сделал. Пусть влез в небольшой кредит, пусть понимал, что буду зависеть от своей скучной работы логистом ещё несколько долгих лет, но оно того стоило. Почти всё свободное время я посвящал отработке прыжков и трюков или просто катался в кайф с друзьями.

Я делал успехи в мотофристайле, а потому меня периодически приглашали поучаствовать в байкерских шоу, которые тоже приносили некоторый заработок. Но недостаточный, чтобы жить так, как я уже привык. Потому я продолжал проводить скучное время в офисе каждый будний день. Стабильность — она такая, толкает на то, что не всегда нравится. Но свою работу и коллег я не ненавидел, они меня не сильно напрягали, просто и удовольствия, как от езды на байке, я не получал. Но это лучше, чем быть счастливым бомжом-байкером, как по мне.

Сейчас же, в свои двадцать шесть, когда я уже более двух лет успешно исполняю отработанные трюки и прыжки, я стараюсь не останавливаться в развитии и покорять всё новые вершины. И сегодня будет новый прыжок и новая порция адреналина.

Медленно выдохнув, я наконец стартанул и начал набирать скорость. Ветер, звук мотора и сердце, стучащее в висках всё быстрее, чем больше я приближался к трамплину. И вот наконец прыжок. Отрыв от земли — будто земное притяжение больше не действует и я лечу прямо в небо. Но это еще не всё. Убирая ноги с байка, я привычно сгруппировался и, сменяя на руле одной рукой другую, провернулся вокруг себя. Голова немного пошла кругом, но я ведь тот ещё космонавт, так что в пространстве не потерялся и удачно сел обратно на мотоцикл, теперь уже готовясь к приземлению. Удар колёс о землю, привычно отпружинило, и я начал снижать скорость, постепенно останавливаясь.

С этой стороны трамплина прыжок также снимал мой приятель Дэйв. Он вместе с ещё несколькими знакомыми, как только я остановился, начали приближаться ко мне, а я поднял визор и обернулся. Я сделал это! Очередной удачно отработанный прыжок! И теперь на лице растянулась довольная донельзя улыбка, а эмоции били через край, заполняя душу эйфорией.

— Почти профессионально, — прокомментировал Дэйв, подойдя первым.

— Почти? — усмехнулся я. — Охренел? Никто из вас так не смог бы!

Взяв у Дэйва протянутый мне телефон, я включил видео с моим прыжком, с интересом просматривая, как это выглядело со стороны. Для них он прошёл крайне быстро. Раз, и всё — я вновь на земле. Но для меня прыжок — это маленькая жизнь, невероятное непередаваемое ощущение свободы. Без этого и жить не интересно.

Тем временем к нам подбежали и другие приятели, чтобы поздравить меня с удачно выполненным трюком. Кто-то похлопал по плечу, а кто-то похвалил на словах, и все, как один, на взводе. Будто это они только что рисковали здоровьем, а, может, даже и жизнью. Да, у всех нас служба спасения всегда в быстром наборе, но прыгают только единицы — не все решаются. Зато стантрайдинг в нашей компании практиковали абсолютно все, кто имел свой байк.

— Мэт, поздравляю! Это нереально круто! — произнес кто-то, кого я видел впервые.

Я снял шлем и внимательно посмотрел на паренька лет двадцати на вид. Студент, может. Тёмные, но не чёрные волосы, при этом светлые глаза, ниже меня всего на пару дюймов, симпатичный, с пирсингами в брови и на ушах. Если интересный, то можно было бы и поразвлечься немного вместе.

— А мы знакомы? — решил уточнить я, откладывая шлем на панель приборов, пока остальные всё ещё обсуждали прыжок. — Раньше я тебя не видел.

— Я с Джимми приехал, — ответил он, разулыбавшись и явно разглядывая меня. — Я впервые тут, раньше только в стантрайдинге участвовал. Точнее, смотрел, у меня нет байка. Я видел твои флипы на вашем канале, а вчера Джимм сказал, что ты сегодня будешь прыгать, и мне стало интересно увидеть воочию.

— Значит, Джимм меня прорекламировал? — переспросил я, посмеявшись.

— Ну, вроде того.

— Тогда попозже скажу ему «спасибо». Как тебя зовут?

— Иан, — он протянул руку, а я её с удовольствием пожал.

Нет, отношений я не искал. Не потому что не хотел, а потому что никогда не был влюбчивым. Даже не так. Я попросту никогда ни в кого не влюблялся. Позволял любить себя, но не любил в ответ. Несколько раз пытался строить серьёзные отношения, но быстро понял, что без взаимных чувств это полная лажа. Невозможно долго оставаться с тем, из-за кого на глаза не надеваются розовые очки. А потому моим способом выпустить пар стали недолговременные связи. При условии, конечно, что второй человек на это согласен. Хотя большинство из тех, с кем удавалось замутить, постепенно начинали намекать на постоянные отношения, а мне приходилось разрывать связь, ведь дарить им ложные надежды не было никакого желания.

— Прокатишься со мной потом? — спросил я, кивнув на свой бело-красный Ямаха. — Мы сейчас скорее всего поедем дрифтить.

— На загородную трассу? Поеду, — ответил Иан, положив руку на мой руль.

— Надеюсь, объяснять не надо, чтобы ноги на глушак не ставил, и чтобы не держался за шею…

— Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь? — перебил тот, усмехнувшись. — Я профессиональный пассажир.

Я не смог сдержаться, чтобы не хохотнуть.

Сейчас мы находились на территории закрытого аэропорта. Конечно, мы ничего не нарушали, а заезжали сюда вполне законно, купив право пользоваться этими больше никому не нужными дорогами. Тут же вскладчину за свои кровные постепенно строили различные препятствия, используя крылья списанных самолётов, например. И пройти сюда, кроме нашей компании, могли лишь немногие. Просто никому особо больше не нужно было это место.

Вскоре к нам подрулил Пит, и после недолгих переговоров мы все решили немного подрифтить здесь, а потом уже отправиться на трассу. Подмигнув Иану, я надел шлем и снова отправился развлекаться. При исполнении трюков пассажир только мешал бы, так что пусть посмотрит со стороны.

Моими любимыми акробатическими трюками были «крест»{?}[Трюк «крест» — базовый акробатический трюк в стантрайдинге, когда райдер стоит на мотоцикле при движении на двух колесах. Крест можно выполнять стоя на баке, хвосте или сиденье, лицом по направлению движения или свитчбек (спиной вперед). Также бывает «управляемый крест» («чурро»), когда райдер рулит одной ногой.] и «чурро». Сейчас я выбрал второе, так что, взяв нужную скорость, стал подниматься на ноги. Одной встал на бак, а другую поставил на руль, чтобы управлять таким образом и делать круги. Расставив руки в стороны, я делал круг за кругом, ловя волны эйфории, раскатывающиеся по всему телу. Именно стоя на байке я испытывал самые крышесносные ощущения, будто я парю над землёй и полностью этим управляю. Как это можно не любить вообще? Кто-то, возможно, сказал бы, что у меня инстинкт самосохранения напрочь атрофирован, но это не так. Я всегда хорошо контролировал как своё тело, так и байк подо мной, прекрасно отдавал отчёт своим действиям и рисковал, только если был уверен в себе.

Накатавшись, мы с приятелями вскоре покинули аэропорт. Ездить с пассажиром было немного напряжнее, чем одному, но Иан на удивление хорошо чувствовал дорогу, не сопротивлялся наклонам при поворотах и не прижимался при торможении — и правда, профессиональный пассажир. Кататься с ним было довольно приятно. Где-то на прямой дороге он даже привстал и восторженно крикнул, подняв одну руку вверх. Придурок, доверять едва знакомому водителю на незнакомом байке опасно. Но мне такие всегда нравились. Немного безрассудные и бойкие. Сразу ведь было понятно, что он сегодня приехал именно для того, чтобы привлечь моё внимание.

Вообще, таких было немало — и парни, и девушки — ведь на канале с трюками нашей команды насчитывалось более трёхсот тысяч подписчиков, и большая часть была именно из нашего города. Так что нас многие знали, а кое-кто из них считал своим долгом подкатить и попробовать обворожить интересного экстремальщика, особенно если он достаточно хорош собой. Как я. Со мной периодически фоткались фанаты и фанатки, хотя последние, как объекты для обожания, меня вовсе не интересовали. Но не каждому же встречному-поперечному рассказывать, что меня лет с пятнадцати привлекают исключительно мальчики. Так что нередко подкатывали и девушки.

Мы довольно долго ездили по трассам, перегоняя или наблюдая за трюками друг друга. Мне на сегодня хватило адреналина, так что я не жалел, что взял Иана с собой. А он, кажется, кайфовал даже от простой поездки, прямо как я лет в восемнадцать. Классное было время. А теперь мне постоянно хотелось большего, чтобы было опаснее и эустресс{?}[Эустре́сс (от др. — греч. εὖ — «хорошо» и англ. stress — «напряжение, давление, гнёт») означает полезный стресс. Это положительный когнитивный ответ на стресс, который не наносит вред здоровью, или дает чувство удовлетворения, или другие положительные чувства.] бил по мозгам, но приходилось себя ограничивать, чтобы шею не свернуть.

Позже мы отправились к одному из приятелей домой. Он жил со своей девушкой в небольшом частном доме в пригороде. Там мы часто зависали всей командой, выпивали, болтали и играли.

Иан под бутылочку пива рассказал, что он третьекурсник и учится на проектировщика. Правда, в подробности я не вникал. Ещё он попросил меня заселфиться вместе, хотел в инсту выложить, а я без проблем согласился — никогда никому не отказывал. Ну, а ближе к вечеру мы уже целовались, сидя на одном кресле. Точнее, Иан сидел на мне. Сам первый полез, сам стал лапать и целовать. А мне ничего не оставалось, кроме как чуть позже предложить вместе поехать ко мне в квартиру. Конечно же, он согласился, того и добивался ведь с самого начала, а я только рад был, что подвернулась такая симпатичная удача в его лице.

Ночка была довольно жаркой, а подъём сопровождался квадратной головой и сушняком. Простынь была выпачкана в высохшей смазке, моя одежда валялась вокруг кровати, а слегка помятый Иан спал рядом, обняв подушку с принтом галактики.

Я потёр лицо руками и поднялся с кровати, чтобы включить чайник и пойти ополоснуться под душем. А когда вышел, взял телефон, чтобы полазить по соцсетям. Однако увидел там сообщения от Дэйва, которые висели непрочитанными уже часа два.

«Мэт, я лось! Косяка упорол! Только не убивай…»

«Видео с твоим прыжком куда-то пропало.

Не знаю. Я всё обыскал! В телефоне нет,

на ноуте тоже, вообще не понимаю,

как так могло выйти!»

«Мэт, ты спишь что ли до сих пор?»

Время отправки сообщений 11:23. Конечно, я спал! Когда это я вообще по выходным просыпался раньше двенадцати? Хотя сейчас меня больше волновало, куда могло пропасть видео. Мой первый прыжок на такую высоту, а Дэйв где-то просрал такой успех! Надо было сразу попросить скинуть.

«Точно везде посмотрел?

Может, перекинул куда?

Или в облако отправил?»

«Да я уже всё десять раз перепроверил!

Его нет! Пиздец какой-то! Прости, там такие

кадры удачные были».

«Да, чувак, ты реально ЛОСЬ!

Не мог же ты его удалить?!»

«Может быть, и мог».

«По пьяни вчера».

«Я уже не знаю, что думать. Извини».

Я недовольно откинул телефон и стал наводить себе растворимый кофе. А когда сел за стол, заметил, что Иан начал ворочаться на кровати. В квартире-студии отлично просматривалось всё помещение из любой её точки. А потому ничто не мешало наблюдать за тем, как любовник начинает приподниматься с кровати.

— Доброе утро, — спокойно произнёс я. — Кофе сделать?

— И тебе, — отозвался Иан, потирая глаза. — А есть молоко? И перекусить бы чем-нибудь.

— Могу тосты поджарить.

Парень кивнул и поплёлся в душ, а я принялся готовить. Уже минут через двадцать мы оба сидели за столом и завтракали, а я не смог стерпеть, чтобы не рассказать.

— Прикинь, меня сегодня Дэйв с утра обрадовал, — понуро начал я. — Написал, что посеял видео с моим прыжком. Осталась только версия Пита — вид со старта. Охрененно просто.

— В смысле «посеял»? — удивленно переспросил Иан, прожевав кусок тоста.

— В прямом. Говорит, нет нигде: ни на телефоне, ни на ноуте, ни в облаке. Хрен знает, как так могло получиться.

— Это надо быть просто сказочным неудачником, — усмехнулся Иан. — Ну слушай, ты же можешь прыгнуть снова, в чём проблема?

— Но это будет уже не первый прыжок, — ответил я, вздохнув. — Даже на видео это настроение чувствуется, понимаешь?

— И что делать, если у вас больше нет того видео? Убиваться по нему? Всякое же бывает. Просто снимите другое, а в следующий раз будете сразу куда-то скидывать.

— Так-то ты прав, конечно, но всё равно немного обидно, — ответил я, уже обдумывая, кого я сегодня смогу вытащить из дома после вчерашней-то пьянки, чтобы заново заснять прыжок. — Поедешь со мной? Тебе же я смогу доверить снять видео?

Иан немного помолчал, обдумывая предложенное, а потом достал телефон из кармана и посмотрел на время.

— Нет, прости, не получится, — задумчиво ответил он. — У меня уже есть планы, я не смогу их отодвинуть. Мне уже через полчаса надо уезжать.

— Жаль. Ну ладно, не страшно, попрошу кого-то ещё, — отмахнулся я.

— Если б не сегодня, то я бы с радостью.

— Надо сегодня, а то потом рабочая неделя начнётся, а на следующих выходных другие планы.

Я снова взял смартфон и, полистав список контактов, набрал верного Пита. Хоть он и был с бодуна, но оказалось, что чувствовал себя довольно бодро, а потому мы быстро договорились, что встретимся в три часа дня без остальной компании и на этот раз снимем прыжок без свидетелей. Повторить вчерашний трюк не составит труда.

Обменявшись номерами, мы с Ианом попрощались, после чего я снова поехал к старому аэропорту. Немного хотелось спать, ведь вчера я лёг довольно поздно, а кофе не особо помог, но где наша не пропадала. Добравшись до места встречи, я немного размялся, дожидаясь друга. С Питом мы дружили ещё со старшей школы. Нас не разлучила учёба в разных колледжах, да и разные предпочтения — тоже. Мой каминг-аут он принял довольно спокойно, и его ко мне отношение почти не изменилось. Мы продолжили убиваться по байкам и флипам, а иногда и просто страдать хренью вместе, так что можно было бы даже назвать нас лучшими друзьями. К тому же он был абсолютно не в моём вкусе: чересчур широкоплеч, вечно стригущийся чуть ли не налысо, слишком прямолинеен, несмекалист, да и его юмор чаще заставлял меня ловить фейспалмы, чем смеяться. Но он был отличным другом, понимающим, и я тоже старался его никогда не осуждать. В общем и целом, наше общение было довольно простым и спокойным, так что мне с ним повезло.

Когда наконец объявился Пит, я разогрел резину на своем байке, погоняв кругами и оставляя после себя полосы на асфальте, а потом направился к трамплину. Как только Пит позвонил и сказал, что занял нужную позицию на той стороне, я приготовился к прыжку. Набрав скорость, я взмыл в воздух, снова ощущая любимое чувство полёта, свободу, даже некий экстаз. Однако нельзя было забывать, зачем прыгал. В нужной точке полёта я убрал ноги с байка, перекрутился вокруг себя и сел обратно. Идеально! Всё же я могу вполне назвать себя профессионалом. Довольная улыбка вновь появилась на лице… но, кажется, преждевременно. Я слишком рано расслабился. Даже не понял, что пошло не так, но переднее колесо повело в сторону, и выровнять движение я уже не смог. Байк пошёл по косой, и мне ничего не оставалось, кроме как отпустить его, чтобы он меня не придавил при падении. Но на такой скорости было мало шансов, что меня не покалечит. Раньше я часто падал, ломал руки и ноги, выворачивал суставы, однако потом вновь садился на байк, как только появлялась возможность. Со временем я и падать научился «правильно», чтобы получать меньше повреждений. Только сегодня не помогло и это.

Я ударился боком, а потом покатился по асфальту. Тело ужасно заныло, всё поплыло в глазах, и я уже не понимал, что происходит. Последнее, что ощутил, это невероятно острая боль где-то в пояснице, после чего отключился.

Не знаю, сколько времени прошло. Я стал приходить в себя, ощущая головокружение и тошноту, будто снова плотно набухался. Тело словно онемело, я не мог ничем пошевелить. С трудом продранные глаза не прояснили ситуацию: я находился где-то в довольно тёмном помещении без окон. Что за место? На больницу не похоже. Да и сидел я на чем-то твёрдом, судя по одеревеневшему заду. А ещё запястья ужасно горели, словно… кровоточили? Я присмотрелся к рукам, которые показались почему-то тоньше моих привычных, и с удивлением понял, что вены на них и правда порезаны вдоль и истекают кровью.

Сложно передать степень накатившей паники, когда я осознал, что медленно дохну. Только я падал с байка, ломая несколько костей, и вот я уже сижу неизвестно где с перерезанными венами. Что вообще происходит?!

С трудом сглотнув ком в горле, я стал пытаться звать на помощь. Сначала хрипло, еле слышно, но потом я вдруг заорал не своим голосом:

— Помогите кто-нибудь! Я тут сдохну!

Казалось, что меня никто не услышал, а кричать сил уже не осталось. Слишком быстро выдохся, а голова кружилась всё сильнее. Что ж за бредятина такая? У меня что, случился провал в памяти из-за стресса?

Пока я задавался вопросами и всё больше обмякал, сбоку от меня открылась дверь, впуская свет, и в комнату кто-то вошёл. Но я уже ничего не видел, кроме отсветов и теней: ни обстановки, ни спасителя, ни собственные руки. Зрительный фокус сбился, а я пытался не закрывать глаза, чтобы не потерять сознание, ведь в голове всё сильнее мутнело.

— Держись, пацан, я сейчас вызову помощь, — произнес юношеский голос где-то над левым ухом.

Я даже кивнуть в ответ не мог, глядя на багровое пятно перед глазами. Моя кровь. Моя жизнь. Страшно. Жутко. Такого отвратного чувства у меня не вызывало ни одно падение с байка: чувства, что я вообще ничего не контролирую и ни на что не могу повлиять.

Дальше всё происходило как в тумане: вокруг кто-то суетился, потом меня куда-то несли, перевязывали чем-то руки, что-то вкалывали. Яркие огни, голоса, уличный шум — всё смешивалось в давящую какофонию. И я всё же вырубился, но только когда понял, что не один и обо мне кто-то позаботится. Главное — вообще проснуться.

Приходил в себя я, наверно, вечность. Открывал глаза, видел светлые стены и будто бы светящийся потолок, но вскоре вновь засыпал. В очередной раз открыв глаза, я увидел людей, которые о чем-то разговаривали рядом с моей кроватью: один спиной ко мне в светло-голубой униформе, а второй — вроде как женщина, лицом ко мне, в обычной одежде. Слов разобрать я не мог, ведь они расползались эхом по комнате, хотя это, наверно, было больше из-за того, что у меня в голове гудело. Я будто находился под водой и не мог понять, что говорят на поверхности. Однако зрение довольно быстро приходило в норму, и я смог разглядеть женщину. Такая помятая, бледная, с мешками под глазами и красным носом из-за слёз, которые она постоянно вытирала краем рукава растянутой оранжевой вязаной кофты. Интересно, кто она и что с ней произошло?

Правда, была вещь, которая меня сильно удивила. Кошачьи серые уши у нее на голове! Да, вот прямо как в каком-нибудь третьесортном аниме. Они явно не были муляжом, ведь они двигались: то поднимались, то снова прижимались к голове, когда женщина вновь начинала вытирать слёзы. И я не мог отвести от этих ушей взгляда, просто глазам своим не верил. Что за мутант такой? Может, я ещё сплю и всё это — неадекватный сон, пока мне в реальности делают какую-нибудь операцию под наркозом? Другого объяснения всем произошедшим после падения с байка странностям я придумать не мог.

Слух тоже постепенно приходил в норму, будто я наконец выплыл из глубины, а женщина тем временем заметила, что я лежу с открытыми глазами, и вдруг бросилась меня обнимать. Я же ещё больше оцепенел, но не от внезапных объятий, а от того, что второй человек, если его можно было так назвать, обернулся ко мне. У него была кожа, как у какой-нибудь рептилии: чешуйчатая, зеленовато-жёлтых оттенков. Но по строению тела он был абсолютно… человечным. Нет, такое не может быть реальностью.

— Мэл, зачем ты это сделал? Глупый, — тихо скулила женщина-кошка, сев рядом и уткнувшись носом в моё плечо. Она поглаживала меня по волосам, а я даже не знал, что ответить. Да и стоило ли? Все ощущения казались вполне реальными, запахи лекарств, витающих в этой светлой комнате, тоже. Но разве бывают у людей кошачьи уши?

Я медленно, с немалым усилием поднял руку, которая ощутимо болела на запястье, и молча потрогал пальцами ушко женщины, стараясь сделать это как можно аккуратнее. Оно было мягким, нежным, тонким и тёплым. Разве такое может дать простой сон? Если только наркота какая, но подобную дрянь я никогда не принимал. Потому я всё никак не мог понять, что происходит.

— Мэм, простите, вы ошиблись, — смог произнести я хрипящим голосом, который снова показался не моим. — Я не ваш «Мэл». И мы с вами не знакомы.

Женщина отстранилась, подняв на меня такой болезненный взгляд, что сквозь землю захотелось провалиться.

— Ты только пришёл в себя, но продолжаешь издеваться надо мной? — спросила она, нахмурившись, после чего шмыгнула красным носом. — Имей совесть, я же волновалась. Думала, удар хватит, когда мне позвонили и сказали, что ты с собой сделал.

Я только приоткрыл рот, пытаясь объясниться, но не нашёлся, что ответить. Она выглядела такой подавленной и измученной, что я побоялся снова нечаянно задеть её своими словами. Хотя вообще не представлял, кто она. Почему-то подумалось, что будь она отдохнувшей и ухоженной, то была бы действительно привлекательной: прямые русые волосы до плеч, нереально яркие голубые глаза, обрамленные густыми тёмными ресницами, чёткие формы лица, в меру пухлые губы, худенькая и низкая. Однако весь её вид создавал впечатление задолбанной жизнью женщины лет сорока.

— Мисс Ирбис, послушайте, — спокойно произнес ящероподобный, и я снова начал его разглядывать. До чего же странный видок у него! — Ваш сын, возможно, совсем не издевается над вами. Его мозг мог заблокировать многие воспоминания из-за пережитого стресса. Обычно в таких случаях все воспоминания возвращаются немного позже. Позвольте мне его осмотреть.

Сын? Сын? В каком смысле «сын»? Я хорошо помнил своих родителей, и они даже отдалённо не были похожи на эту ушастую мадам. Я всё больше не понимал, что происходит. Может, у меня крыша поехала?

Тем временем ящероподобный присел на край моей кровати вместо женщины-кошки и попросил постараться не моргать. Он проверил реакцию моих зрачков на свет, а после померил пульс и температуру какими-то необычными приспособлением, просто обмотав мою руку какой-то эластичной повязкой, на которой, как на экране, появились показатели — впервые такое видел, но удивляться уже надоело — и только тогда наконец произнёс:

— Думаю, вы быстро поправитесь, Мэлори. Не волнуйтесь. И, так как вам уже четырнадцать, я должен спросить у вас, а не у вашей матери…

Мэлори? Четырнадцать? Кто-нибудь объяснит мне, что за хренотень творится?

— Подождите, — перебил я, подняв забинтованную руку в жесте «стоп». — Как вы меня назвали? Это разве не женское имя? Вы точно меня ни с кем не перепутали? Каким таким образом мне может быть четырнадцать? Посмотрите на меня!

Я всё больше погружался в пучину непонимания и постоянно приходил к выводу, что я сплю или брежу. Тут же в голову пришла и ещё более «гениальная» идея: а может… вдруг… я попал куда-то в другое место, в другой мир, как в фантастических фильмах? Нет. Как такое могло бы произойти? Тут же и всплыло воспоминание о некоем хрусте и боли в пояснице при падении с байка. Неужели я сломал позвоночник и… Не мог я умереть из-за мелкого косяка при приземлении! Не мог! Кто угодно, но только не я!

Однако от понимания, что вполне мог, сколько бы ни убеждал себя в обратном, всё внутри похолодело. Не хотелось верить в подобное. Но и не верить в то, что окружающее нереально, слишком детализированно и похоже на сон, не получалось. Вот он я, здесь и сейчас. Дышу, вижу, осязаю, слышу и чувствую невероятную бурю в душе. Грудную клетку будто раздирало изнутри от сожаления и обиды. Я погиб? Погиб после трюка. Но я же всё сделал правильно, удачно прыгнул, приземлился и лишь в конце… Как же так получилось?!

Кажется, на глазах навернулись слёзы, а я сидел ни живой ни мёртвый и не знал, что думать и во что верить.

— Тебя зовут Мэлори Ирбис, тебе четырнадцать лет, — терпеливо ответил ящероподобный доктор, выдержав паузу. — А это твоя мама — Найла Ирбис. Не волнуйся и не торопи свой мозг, со временем ты всё вспомнишь. И даже почему захотел причинить себе вред.

«Себе вред», — отозвалось в моей голове эхом. Только сейчас я внимательнее посмотрел на свои более тонкие, чем обычно, руки, разглядывая повязки от запястья до самого локтя. Я умер в своем мире и чуть не умер здесь. Но что это за место? Вот я посмеюсь над самим собой, если вскоре проснусь в родном мире с нормальными людьми, пусть даже в больнице, но зато в привычном окружении. Хоть бы проснуться. Хоть бы…

— Итак, Мэлори, тебе нужна психологическая помощь? — продолжил доктор. — Наша больница может предоставить её тебе абсолютно бесплатно, пока психотерапевт не убедится, что ты не попытаешься вновь себя покалечить. Что бы ни происходило в твоей жизни, всё поправимо.

Я неопределённо кивнул, продолжая гипнотизировать свои перебинтованные руки, светло-жёлтое одеяло, укрывающее меня по самую грудь, и литую изогнутую белую спинку кровати. Не мог я поверить в случившееся. Не мог… Теперь я просто хотел дождаться, когда наконец проснусь.

Доктор ушёл, сказав что-то ещё моей так называемой маме, но я уже их не слушал, снова и снова прокручивая в голове воспоминания о прыжке и падении. И хотя я никогда не верил в Бога, сейчас начал мысленно молиться.