Зови меня перед смертью

Глава 6

Я стоял на пороге лазарета, и мне казалось, что мир вокруг сжался до одной-единственной точки, пропитанной запахами лекарственных трав, прелой тканью и чем-то ещё… темным, застарелым, гнилым. Отчаянным.

На циновках у стены лежали мои люди. Те, с кем я делил опасности, кому доверял спину. Но сейчас я едва узнавал их.

Их лица были бледнее рисовой муки. Словно вся кровь ушла, оставив лишь холодную оболочку. Кожа была неестественно натянута, полупрозрачная, словно старая бумага, из-под которой проступала пугающая чёрная паутина вен. Они казались странно живыми. Мерцали и пульсировали, словно по ним текла не кровь, а что-то иное… густое, вязкое, отравленное, как сама тьма.

Их веки были плотно сомкнуты, будто склеены смолой. Губы побелели и казались запечатанными намертво. Вокруг уголков рта легла синяя тень, словно сама смерть оставила здесь свою печать.

Хуже всего было ощущение, что сейчас здесь находится что-то неправильное. Не такое, как положено. Невозможное рядом с жизнью. Будто одним своим существованием оскверняющее всё вокруг.

Я подошёл ближе, колени так и норовили подогнуться, но нельзя проиграть эмоциям. Кто бы с ними это не сделал — поплатится.

У всегда веселого и громогласного Кейсенга рука была вывернута под неестественным углом, но сложилось странное впечатление, что это было без боли и борьбы. На запястье остался какой-то отпечаток. У Дамэня кожа под глазами почернела так, словно кто-то давил ему на лицо до тех пор, пока не осталась одна мучительная пустота. На груди у обоих проступал незнакомый символ, будто выжженное клеймо — темный узор, похожий на поломанный иероглиф, который шевелился в такт его редкому дыханию.

Я не мог отвести глаз. Этот знак не был человеческим.

Почувствовал, как горло сжимается, дыхание становится прерывистым. Я стоял возле тех, кто должен жить, смеяться, тренироваться, отдыхать с девчонками и пугать врагов до жути. Но передо мной были не просто раненые. Они были словно за гранью… между жизнью и смертью, в каком-то жутком полусне, откуда, казалось, уже не вернуться.

Сердце сжалось, в голове звенело только одно: что с ними сделали? Что превратило их в это?

Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Хотелось закричать. Разнести всё вокруг. Заставить хоть кого-то ответить. Но я знал — истерика точно не поможет.

Я опустился на колени рядом с Кейсенгом и осторожно коснулся его руки. Кожа была холодна, как мрамор, но под ней всё ещё слабо бился пульс. Чёрные вены дрогнули, словно почувствовали меня. Меня передернуло. Дышать стало практически невозможно.

Они не мертвы… но разве это ещё жизнь?

Прикрыть глаза. Сделать глубокий вдох. Успокоиться.

Медленно поднялся на ноги. В голове стучало только одно: я должен понять, что это за скверна. Кто это сделал. И почему.

Но самое страшное было иным: я чувствовал… отдалённый, гулкий отклик этой мерзкой, ползущей силы внутри себя. Едва заметное шевеление. А что, если пустыня оставила свой след в наших телах? И демон Тжу, умирая, что-то передал? Подарок, от которого нельзя отказаться?

Я зажмурился, пытаясь отогнать эту мысль. Что за чушь? Не сейчас. Я сначала вытащу их. А потом разберусь с собой.

— Господин Тан… — тихий голос заставил меня вздрогнуть.

Рядом стояли Гуожи и лекарь Сяо. Гуожи смотрел внимательно и настороженно, но без лишних эмоций. Хоть в глазах и что-то промелькнуло. Ему тоже было не по себе видеть товарищей в таком состоянии.

А вот лекарь выглядел взволнованно. Его лоб покрылся испариной, пальцы теребили край длинного рукава.

Интересно, за кого из нас тут он переживает больше?

— Всё ли в порядке? — осторожно спросил Сяо.

Я заставил себя не смотреть на неподвижные тела. Глубокий вдох. Ещё один. Стиснуть кулаки, чтобы не выдать дрожь.

— Теперь да, — выдохнул я, ещё хрипло, но уже увереннее. Выпрямился, расправил плечи. Нужно держаться и не показывать слабость. — Что с ними случилось? Расскажи мне всё. От начала и до конца.

Лекарь кивнул и сделал шаг вперёд. Его голос был ровным, но в нем слышалась едва заметная тревога:

— Их нашли в горах, на северо-западном склоне. По рассказам поисковиков, они лежали в старой расщелине, будто кто-то или что-то их туда… аккуратно уложило. Просто невероятно повезло, что поисковики решили там сократить путь.

Это объясняет, почему нашли так быстро. Не блуждали по пустыне. Но, конечно, обстоятельно сложились как-то дико. Нет, горы рядом с пустыней… Но найти в горах тех, кто пропал в пустыне — это прямо какая-то насмешка земли и неба.

— Ни следов крови, ни видимых ран… — продолжил Сяо. — Только эта странная, едва ощутимая пульсация вокруг них. Словно воздух там был тяжелым и тягучим. Когда их принесли сюда, сразу бросилось в глаза… — Он указал на черные вены, — вот это. Скверна. Но не обычная. Она не только отравляет тело, но и вытягивает жизненную энергию, не убивая сразу, а замыкая человека в полубессознательном состоянии. Они дышат, но их сознание… будто застывшее между мирами.

Я почувствовал, как холодок снова прошёлся по позвоночнику, но я слушал дальше, не перебивая.

— Мы пробовали очистить их кровь с помощью талисманов и трав… но это не помогло. По ощущениям — это не только отравление, это что-то, связанное с древними печатями. Их тела словно запечатаны. Всё уходит внутрь, сворачивается клубком в районе сердца и затылка. Если попытаться резко вмешаться, это может убить их… — Сяо на мгновение замолчал, глядя мне прямо в глаза.

— Но они… живы? — Я задал вопрос, боясь услышать ответ.

Вроде бы не говорил, как о мертвецах, но лучше быть уверенным.

Лекарь медленно кивнул:

— Живы. Пока. У них дыхание слабое, но… ровное. Пульс еле ощутимый, но не исчезает. Это… что-то вроде глубокого колдовского сна. Если удастся найти источник отравления и уничтожить его, они могут проснуться. Но если оставить так надолго — боюсь, связь между душой и телом может оборваться сама.

Я закрыл глаза на мгновение.

Не мертвы. Они не мертвы. Это было самым важным.

— Спасибо, господин Сяо. — Я посмотрел на него и выпрямился. — Прошу вас сделать всё возможное, чтобы поддерживать их состояние. А я найду источник. Обещаю.

Он склонил голову.

Гуожи, стоявший рядом со мной, молчал, но я почувствовал его взгляд и знал — он верит, что я справлюсь. Но и ждёт действий.

Я не мог подвести ни их, ни тех, кто лежал передо мной, застыв в страшной паутине скверны.

Я вышел из лазарета вместе с Гуожи, будто волоча за собой весь груз непонимания, вины и страха.

Воздух снаружи был свежим, но не давал вздохнуть легче. В груди по-прежнему будто стоял тяжёлый камень.

Я медленно поднял голову к небу — чистое, весеннее, без единого облака. И это было насмешка. Я выдохнул. Спокойно. Никаких эмоций, которые помешают мыслить кристально чисто.

— Почему? — глухо спросил я, не ожидая ответа. — Почему именно они? Почему я не смог их защитить? Я же отправил их туда… это я выбрал маршрут…

Тихий вдох за спиной дал понять, что я не один. Гуожи. Ну да, кто бы это мог быть ещё.

— Могло быть хуже, — сказал он.

— Если бы… если бы я только мог… — Рычание с губ сорвалось само. После чего я со всей силы врезал кулаком в ближайшую стену. Сухой хруст, острая боль пронзила пальцы и локоть, отзываясь в плече.

Дзай.

Камень остался камнем. А во мне… во мне остались отчаяние, беспомощность и растерянность. Что бы ни говорил лекарь, у меня были глаза. Увиденное не радовало. Дыхание сбилось, пальцы ныли, но боль отрезвляла лучше любых слов.

Внезапно на моё плечо легла тёплая ладонь. Чуть сжала, будто делясь теплом и уверенностью. Без лишних слов, без нотаций. Просто…

Я рядом. Держись, командир.

Я едва заметно кивнул, потом с хриплым выдохом произнес:

— Спасибо, Гуожи. Я не сломаюсь. У нас ещё всё впереди.

Пальцы на плече только сжались сильнее.

В поместье клана Тан, казалось, теперь каждое утро начиналось с гомона слуг и звонких голосов управляющих. Подготовка к свадьбе старшего сына главы клана была не шуткой и шла полным ходом — все постепенно преображалось до неузнаваемости.

Над главными воротами уже несколько дней развевались тяжелые полотнища красного шелка, расшитые золотой нитью. Феникс, символ клана Тан, сиял на них с особой торжественностью, а вокруг располагались парные каллиграфические надписи с благопожеланиями, написанные рукой монаха из горного храма.

Двор был вычищен до блеска. На дорожках не осталось ни единого сорного листика, все вычищалось и подметалось с раннего утра, поливалось водой с настоями из пахучих трав. По периметру внутреннего двора расставили высокие резные фонари с красным лаком, украшенные кистями из шелка. Ночью их огни должны были создавать таинственную и теплую атмосферу, а днем они сверкали в лучах солнца, словно драгоценные камни.

В павильонах меняли занавеси: старые убирали, на их место вешали новые, цвета душистой корицы и цвета айвы. На низких столах появились подносы с засахаренными фруктами, орехами и сладостями, которые символизировали богатство и долголетие.

Особое внимание уделили саду у пруда с золотыми карпами. Там, где мы обычно любили отдыхать, раскинули красно-золотой балдахин, под которым установили резные скамьи и ширмы с изображениями фениксов и пионов, что обвивали символы брачного счастья и благополучия. По воде вечером пустят искусственные лотосы с маленькими свечами в сердцевинах.

Кухня не затихала ни на минуту. Пригласили лучших поваров из трех соседних провинций. На огромных столах кухонных залов выстраивались блюда: жареные утки в медово-пряном соусе, тушёные ребрышки с карамелизированными каштанами, рыбные лепешки, символизирующие удачу, и целые горы прозрачных рисовых пирожков с лотосовой начинкой. Варили пряный суп из морского гребешка и сушеных лилий, готовили острые соусы из ферментированных бобов, а для сладкого стола — целые скульптуры из драконьих фруктов и сахара. Отдельно на кухне дымились огромные глиняные горшки с благовонными настоями и целебным чаем для пожилых гостей.

Гости начали прибывать задолго до дня свадьбы. Передние дворы усадьбы заполнились богатыми повозками и паланкинами, у коновязей стояли породистые лошади в серебряной упряжи. Прибыли старшие представители клана Ху и клана Чжоу — с ними были их наследники, молодые мужчины и женщины, сверкающие украшениями и соревнующиеся в изысканных манерах.

За ними подоспели столичные представители городского управления с их семьями, вежливо склоняя головы и оставляя дорогие дары: свитки, украшения, сундуки с редкими тканями. Даже посланники Императорского двора прислали послание с золотой печатью и парчовый ковер в дар мне и Ланьси.

Тем не менее, суета подчинялась незримому порядку. Управляющий Ли буквально ночей не спал, лично проверяя каждую деталь. Шаокин уже с раннего утра занималась проверкой украшений в женской половине дома, не забывая придираться к оттенкам лент и расположению узоров, что несли благо.

Я даже и подумать не мог, что из неё выйдет такая внимательная хозяйка. Что ж… повезет однажды кому-то, кому она отдаст своё сердце.

Вечером, когда двор заливали мягкие огни фонарей, в воздухе витал аромат жасмина и сандала. Слуги раскладывали на столах керамические сосуды с рисовым вином, а музыканты пробовали струнные инструменты и бамбуковые флейты для завтрашнего торжества.

В каждом углу нашего поместья старались показать величие и благородство клана, но при этом нет-нет да — чувствовалось напряжение. Все ждали. Ждали главного события. Ждали, когда дом встретит новую хозяйку и, возможно, нового будущего главу клана.

Я среди всего этого блеска и подготовки к церемонии чувствовал себя лишним. Не покидало ощущение, что всё это для кого-то. Но потом понимал, что этот кто-то — я.

И вот настал тот самый день.

Слуги суетились вокруг меня, помогая облачиться в свадебные одежды. Нижняя рубаха из тончайшего шелка, прохладная и почти невесомая. Основное облачение было темно-красным. Насыщенное, словно лучшее вино, с золотыми фениксами, вышитыми так искусно, что они казались живыми. На груди феникс смотрел вперед с гордым выражением, его глаза были инкрустированы мелкими красными рубинами, сверкавшими при каждом моём движении.

Рукава тяжелели от золотого шитья, по подолу плыли звезды и луны, а пояс из плотной парчи с нефритовой пряжкой стягивал все воедино, превращая меня в кого-то… другого. Волосы тщательно зачесали и закрепили сложной шпилькой с яшмой и позолотой, тонкие ленты с кистями свисали по бокам. На ногах — бархатные сапоги с золотым узором, мягкие и удивительно удобные, хотя я никогда не носил ничего подобного.

Когда я подошёл к зеркалу, оно показало мне не меня, а кого-то совершенно чужого. Чем-то напоминающего героя из древних легенд: статного, нарядного, с каким-то неведомым до этого шарма. Я долго смотрел на своё отражение, пытаясь понять, действительно ли это я, или вдруг из пустыни Цилань вернулся кто-то другой.

В этот момент дверь распахнулась, словно взмах крыльев журавля, и в комнату влетела Шаокин. Глупые мысли тут же исчезли. Сестра тут же закружилась вокруг меня, разметав полы своих легких одежд, словно сама была маленьким вихрем.

— Братик! Братик! — Захлопала она в ладоши. — Ты просто невероятен! Нет, ты не просто красивый — ты ослепительно великолепен! Если бы я не была твоей сестрой, я бы сама тебя сейчас сватала!

Я открыл было рот, чтобы что-то ответить, но она не дала и слова вставить.

— Ланьси должна гордиться! — затараторила она, остановившись прямо передо мной и уставившись сияющими глазами. — Ты похож на молодого императора из сказок Дацзи! И никакая она больше не невеста, а сама звезда, которая получила самую большую драгоценность поднебесной!

Хорошо, что я ничего не ел, иначе бы точно поперхнулся. Смущение накрыло неожиданной волной, потому что прекрасно понимал, что Шаокин говорит искренне. Дзай, кажется, я не знаю, куда деть взгляд. Одно дело слышать похвалу своему мастерству и смелости, другое — внешности. Я впервые за долгие месяцы почувствовал себя… растерянно. Удивительно.

— Ну что ты! — пробормотал я. — Перестань… Придумала ещё.

— Ничего не перестану! — засмеялась Шаокин, легонько подтолкнув меня в бок. — Сегодня твой день! И ты не просто Тан Янжан — ты наследник, гордость нашего рода. Не забудь это!

Я только кивнул, всё еще не понимая, как совладать с этим неожиданно щекочущим чувством в груди и тем, что сегодня я и правда важный день.

Ланьси скоро будет здесь. Едва я об этом подумал, как слуга сообщил о прибытии свадебного паланкина невесты.

Всё. Пора.

Слуги шептались где-то за спинами, слышался легкий звон колокольчиков, и вот над двором повисла особая тишина — та самая, когда каждый затаил дыхание в ожидании чуда. Я слышал стук барабанов. С ними звон бронзовых тарелок и рассыпающиеся переливчатым жемчугом голоса гостей.

Я развернулся к входным воротам и первым, что было, увидел алый паланкин, расшитую золотыми нитями, который несли слуги. Я помог Ланьси выйти, почувствовал, как она сжала мои пальцы сильнее, чем полагалось — тоже нервничает.

Её волосы убраны в сложнейшую прическу, украшенную позолоченными шпильками в виде фениксов, тонкие цепочки с мелкими бусинами колышутся при каждом её движении, звеня так нежно, словно обещая вечность вместе.

Многослойное свадебное ханьфу: верхняя накидка из тяжёлого алого шелка с вышивкой драконов и фениксов, переплетающихся в танце, символизирующих союз мужского и женского начала. Подол платья украшен сияющими жемчужинами, каждое движение Ланьси словно отливает мягким блеском.

Лицо прикрывает полупрозрачная ало-золотая вуаль, и лишь тонкий изящный подбородок, сверкающие глаза и едва заметная улыбка, виднеющиеся сквозь лёгкую дымку, выдают её волнение и красоту. Шаги Ланьси уверенные и плавные, будто она уже родилась в этих тканях и среди всех этих взглядов.

Вот уж кто спустился из сказок Дацзи. Никак уж не я.

В это время слуги уже вынесли моего отца на украшенных нефритом носилках, аккуратно укрытого теплым покрывалом, с подушкой под спиной. Его лицо было бледным, но в глазах светилась радость. Я встретился с ним взглядом — он кивнул мне, словно говоря: «Вот оно. Всё, ради чего мы жили». Шаокин рядом с ним, немного бледная, но явно довольная увиденным.

Зазвучала музыка, потянулся вверх сизый дымок благовоний. Наступило время церемонии.

Всё пошло своим чередом. Мы с Ланьси поклонились вместе сначала небу и земле, благодаря их за покровительство. Затем вместе чуть повернулись и низко поклонились родителям, показывая уважение. Как раз так, чтобы смотреть на главу Ся, его супругу и моего отца, но при этом видеть стену памяти, украшенную именами и изображениями предков клана Тан. Отец едва заметно смахнул влагу с уголка глаза.

Наконец, стали лицом друг к другу и сделали последний поклон. Отныне мы муж и жена, что с этого момента мы неразрывно связаны не только обещаниями и словами, но и самим небом, землёй и духами предков.

Слуги подали нам чаши с вином, перевязанную красной лентой. Мы по очереди отпили и поменялись чашами, скрепляя союз.

Все вокруг замерли. Лишь ветер слегка тронул бумажные фонарики, и они мягко закачались в воздухе. Я слышал каждый удар своего сердца, знал, что запомню эту картину до мельчайших деталей до конца жизни.

Алое сияние, лёгкая улыбка Ланьси сквозь вуаль, взгляд отца, и собственное дыхание — неровное, дрожащее, но полное чего-то необъяснимо важного и правильного.

Сегодня я не просто Тан Янжан. Сегодня я — муж, наследник, опора и продолжение великого клана.

Когда церемония подошла к концу, пришло время уделить внимание всем гостям. Один за другим ко мне подходили представители кланов, влиятельные мастера, старейшины, почётные гости, каждый с напутствиями, советами и благопожеланиями. Я улыбался, кланялся, благодарил, выслушивал слова о долге и семейной чести, повторял положенные фразы.

Вино, что лилось рекой, помогало сгладить неловкость и напряжение. Я не любил эти бесконечные ритуалы, но сегодня они казались не таким уж бременем. Я даже поймал себя на мысли: может быть, всё действительно уладится? Возможно, я смогу стать хорошим мужем для Ланьси, достойным сыном для отца и надёжным наследником для рода? На мгновение сердце потеплело, а тревога немного отошла на другой план.

Слуги уже намекали, что невеста ждёт меня в покоях. Но я знал — сразу уйти нельзя. Нужно подойти к каждому, поговорить, принять еще несколько тостов, выслушать пожелания долголетия, счастья и богатства. Я терпеливо выполнял все положенное, чувствуя, как с каждым тостом и улыбкой вино проникает глубже, расслабляет тело, приглушает усталость и внутренние терзания.

Когда ночь обняла все своими бархатными черными руками, фонари вокруг усадьбы загорелись мягким тёплым светом, а ветер трепал шелковые ленты украшений, унося с собой последние звуки пиршества. Праздник ещё продолжался, но для меня всё подходило к своей кульминации.

Слуга с поклоном проводил к брачным покоям. Я вдохнул поглубже, почувствовал лёгкое волнение — неожиданное и какое-то детское — и шагнул в нужную сторону. Двор был усыпан лепестками алых и розовых цветов, вокруг расставлены фонарики в форме лотосов, от которых струился нежный аромат сандала.

Я шёл медленно, ощущая, как замирает сердце. В этот момент всё тревожное и тяжёлое отошло на второй план. Был только я, эта ночь, и она — Ланьси, ждущая меня за резными лакированными дверьми, украшенными золотыми птицами.

Я подошёл, поднял руку… и, словно в замедленном движении, толкнул дверь в новый этап своей жизни.

Стоило шагнуть внутрь, как меня окутала особая тишина, словно весь шум праздника остался далеко за толстыми стенами. В покоях было тепло и уютно.

Воздух наполнен сладковатым ароматом благовоний. Сандал, жасмин и легкая горчинка лотоса смешивались с тонким запахом рисовой пудры и шёлка. Всё здесь будто звенело ожиданием.

В углу танцевало пламя в красных фонарях, его отблески играли на золотых узорах парчовых занавесей. На резном низком столике стоял кувшин из нефрита, наполненный ароматным фруктовым вином, рядом — выложены засахаренные фрукты, пирожки с лотосовой пастой и медовые лепёшки. Всё дышало торжественностью и одновременно домашним уютом.

Как уютно. И спокойно. Вот бы так всегда.

Кажется, мне в голову лезут совершенно глупые мысли. Это всё вино. Хоть я и старался контролировать себя, нигде допуская больше дозволенного.

На широкой постели, застеленной роскошным шёлковым покрывалом цвета спелого граната, сидела Ланьси.

Вуаль не давала толком ничего рассмотреть. Впрочем, сейчас же не яркий день, фонари не могут развеять полумрак. Тонкие изящные пальцы, сложенные на коленях, и идеальная линия шеи. Спина была прямая, поза — безукоризненно грациозной.

Ланьси походила на изваяние богини — безмолвная и непостижимо прекрасная.

Я замер на пороге, на мгновение перестав дышать. Сердце вдруг сжалось так сильно, что стало больно. Я думал, что не способен сегодня испытывать эмоции, кроме усталости и напряжения. Но сейчас… меня окутало какое-то невысказанное, почти щемящее чувство.

Волнение. Ожидание. И лёгкий страх — ведь все нужно сделать правильно.

Это была уже не просто церемония. Не долг. Не обязанность. Передо мной сидела моя жена. Тот человек, с которым мне теперь делить дни и ночи.

Всё, что было до этого — суета, ритуалы, обязательства — внезапно стало совершенно неважным. Я почувствовал, как пересыхает горло, и предательски как дрожат пальцы.

Я сделал шаг вперёд. А потом ещё один. И ещё. Мир будто вместе со мной замер в ожидании.

Мягко коснулся края вуали, золотое шитье кольнуло пальцы.

И аккуратно потянул вверх.