Золотой тролль

Глава 6

День прямо с утра пошёл наперекосяк. Первую неделю сентября было сухо, а именно сегодня забарабанил дождь. Это, наверное, приятно – шуршат капли по листьям, а ты сидишь в уютной гостиной, потягиваешь вино и молча ловишь ушами и душою чуть хрипловатый и строптивый стук дождя по камням дорожки к дому и по карнизам. Неторопливо перебираешь события дней прошедших, думаешь о планах на будущее… Но не тогда, когда тебе надо бежать на работу, а ковёр ты вчера забыл на улице. Так-то на ковёр обычно ставят простенький амулет, который питается тоже от сильфов и отгоняет капли, вот только работает он лишь в полёте. Сейчас же ковёр вымок до нитки, и пока не высохнет – сильфы просто не проснутся, они не любят соседство с элементом воды. Пришлось заносить ковёр в дом, а самому бежать по лужам и под зонтиком.

В здании Управления было тепло и сухо. Стоило переступить порог, как по телу разливалась приятная истома, а со стороны кафе приятно пахло чем-то вкусным – туда Гийом и отправился первым делом, ибо из-за конфуза с ковром позавтракать не успел. Заказы выдавала вечно хмурая и всем недовольная полненькая женщина-повариха, но готовила она превосходно, за это прощали всё, включая трудный характер. Можно было сесть и поесть прямо там, в кафе, вдоль столешницы из тёмного дерева, куда подавали заказ, выстроились на узорных чугунных ножках ряд стульев без спинок. Или, если не хочешь ни с кем общаться, можно устроиться за одним из высоких столиков на таком же узорном чугунном пьедестале: их штук пять возвышалось в противоположном углу кафе, пускай тогда придётся есть стоя. Гийом решил, что удобнее всего будет на рабочем месте, поэтому заказал горячего кофе, несколько пирожков и сладкую булочку с изюмом, и отправился к себе. Однако спокойно сесть и поесть не вышло, ибо в кабинете Гийома встретил задумчивый коллега, следователь Бенуа.

– Доброе утро, месье Лефевр. Не могли бы вы мне помочь? Нужно ваше знание норм и зон ответственности, к кому обратиться. Вот, посмотрите, чего мне сегодня с утра передали.

Гийом мысленно тяжко вздохнул. Репутацию дотошного человека, который хорошо знаком с малоизвестными казусами и крючкотворством, он довольно случайно приобрёл месяц назад. Тогда на границе города непонятные бродяги обворовали фургончик мясника. Ущерб выходил не самый большой, пропало всего-то несколько плохих кусков, которые отказалась брать столовая Жосселеновских заводов, да пара старых ножей и щербатый вусмерть тупой топорик для рубки мяса. Мясник подал заявление в полицию. Дело по части поиска виновных явно абсолютно бесперспективное, но отчётность портит. Потому следователь, недолго думая, спихнул его жандармам. Мол, поскольку мясник проживает за пределами города, а непонятные бродяги тоже бежали из Флорана, то и искать их должны жандармы в пределах округа.

Жандармы тоже понимали, что непонятных бродяг-оборванцев, которых мясник видел лишь со спины, искать бесполезно. Очень быстро дело вернули назад с пометкой, что жандармы рады бы искать – но поскольку преступление случилось во Флоране, и заявление подано во Флоране, то вести дело обязаны полицейские из города. Ну а жандармы обязательно поймают виновных, только вот если им точно скажут кого. Следователь не растерялся и попробовал спихнуть происшествие на железнодорожников. Мясник стоял около переезда и ждал, пока пройдёт поезд, зона вокруг железной дороги к городу не относится, отсюда всё случившееся – происшествие на железной дороге. Впрочем, сотрудники железной дороги тоже всё понимали, получать нагоняй за непонятных бродяг никто не хотел. Вскоре они вернули запрос, дескать, рады бы содействовать правопорядку – но они отвечают исключительно за рельсы, насыпь, вокзал. Вот если бы кража случилась, когда фургон стоял непосредственно на рельсах… А так они за кусок дороги с обеих сторон переезда ответственности не несут.

Следовательский отдел дружно загрустил, ибо хотя и выходило, что злосчастные три метра переезда возле железнодорожных путей вообще никому не принадлежат. Но заявление-то подано во Флоране! И выговор за нераскрытую кражу получат именно они… В этот момент к делу и подключился Гийом. Посидев с нормами и сводами, а также посчитав расстояние от завода, Гийом подвёл всё к тому, что раз мясника обокрали неподалёку от территории заводов, ехал потерпевший с завода и вдобавок стянули предметы, подходящие под определение холодного оружия, то вся ситуация – это возможное покушение на безопасность заводов. И предложил отдать дело тамошней службе охраны. Коллеги согласились от отчаяния, так как были уверены, что и на заводе дураков нет.

Однако Гийом ситуацию понимал лучше, поскольку немало был наслышан про Жосселеновские заводы от Жан-Пьера, куда того за лето приглашали несколько раз. Там проводили опыты с новыми котлами, а в случае аварии час, пока хирург едет от дома до завода, может стать для раненых смертельным. Служба охраны на заводе маялась бездельем, а ещё опасалась, как бы не получить выговор: неужели на таком большом предприятии не случается ничего серьёзнее, чем пьяная драка двух рабочих, каким-то образом сумевших пронести на территорию алкоголь? За дело о покушении на безопасность заводская охрана ухватилась руками и ногами. Им плевать было на поиск бродяг, главное – предотвращена попытка диверсии с применением старого мясницкого топорика. Мясник потом даже отдельно зашёл Гийома поблагодарить: чтобы дело точно прошло как покушение на имущество и территорию завода, у мясника задним числом мясо выкупили как вырезку мраморной говядины, а топорик и старые ножи оплатили, будто они новые и из лучшей стали.

– Давайте, месье Бенуа. Посмотрю, может, чего в голову придёт.

Проблемой оказался донос. Написан коряво, с ошибками. Вот только содержание… Суть сводилась к следующему. Автор доноса вместе с парой охранников (анкетные данные и подробности внешности прилагаются) долгое время занимался контрабандой на завод спирта в обход сухого закона для всех на территории завода. А когда настала пора делить честно заработанные нелёгким ремеслом доходы, подельники его обманули, показав своё гнилое нутро – деньги прикарманили, а поставщика пригрозили закопать в полях или сбросить труп в ковш с расплавленным металлом, если не исчезнет. Как бы у них связи и их прикрывает кто-то из начальства. И теперь доносчик просит охранников привлечь за контрабанду и другие преступления к уголовной ответственности. А сам он уже давно уехал далеко, судить же за контрабанду спирта на завод могут лишь на территории округа, так что ничего флики легавые ему не сделают…

– Да уж… Тоже думаете, если дело у нас открывать – замнут?

– Хуже. Не тот случай, мэр с дирекцией ссориться не станет. А если и в самом деле кто-то из руководства замешан, исполнителей просто уберут, а у нас появятся парочка трупов жертв неустановленного грабежа. Ищите, полиция, убивцев верных работников завода. Этой зимой уже было такое. Очень мутное дело с показаниями одного возчика. В итоге труп так и числится в нераскрытых. Не хочу брать грех на душу, хотя и негодяи. И оставлять нельзя, если и в самом деле спирт заносили. Но к месье комиссару надо идти хоть с каким-то предложением.

Гийом кивнул и задумался. То, что пускать дело на самотёк нельзя, он был согласен: пьяный рабочий на сталелитейном заводе и при котлах – это рано или поздно катастрофа, и она легко зацепит город. Про донос комиссару необходимо доложить. Однако если в руководстве завода и в самом деле кто-то причастен к незаконной схеме обогащения на сухом законе, то дело затянут, оборвут попавшую в руки ниточку, а через какое-то время продолжат с другими исполнителями. Бенуа мужик опытный и всё сам отлично понимает лучше Гийома. Ему сейчас нужна не столько помощь, сколько намёк – есть ли у семьи Лефевр какие-то связи за пределами округа, которые, возможно, удастся подключить, чтобы дело не запрятали под сукно?

– А знаете, месье Бенуа, есть идея. В Бастони живёт старый друг моего деда, месье Риовен Робер. Я обещал приехать к нему в гости, и буквально неделю назад, когда звонил справиться о его здоровье, он ещё раз мне про это напомнил. Месье Робер человек в инженерных и магических кругах уважаемый, и потому он неплохо лично знает кое-кого из крупных акционеров Жосселеновской сталелитейной компании. Сам донос нам подбросили – кроме нас и дежурного никто его не видел. Мы всё быстро запрячем в архив, если кто чего-то и слышал, то до бумаги и информации не доберётся. Только если кто-то сделает официальный запрос – а это уже нить, которую можно смело передавать в Службу внутренних расследований. Я или в выходной, или по какой-нибудь служебной надобности на днях съезжу в Бастонь, и конечно обязательно зайду навестить месье Робера. Как думаете, наш месье Морен с таким вариантом согласится?

– Спасибо, – просиял Бенуа. – Уверен, что согласится. Это самое лучшее, особенно если дело начнут вести из Бастони… – слова «у местной дирекции на прокуратуру Бастони и акционеров руки коротки» вслух не прозвучало, но оба их услышали.

Месье Бенуа дождался, пока Гийом всё-таки позавтракает, а дальше с улыбкой сказал:

– Коллега, я слышал, что дело Анн-Софи Симоно вам всучили?

Гийом непроизвольно скривился. Симоно была певичкой из оперетты Бастони. Законченная эгоистка с совершенно искажённым мироощущением собственного величия. Только дурное человечество почему-то высоты её личности не понимало, когда юный возраст прошёл, Анн-Софи уже не могла исполнять роль соблазнительных кокеток – пришлось уйти с пьедестала главной примадонны. А вместе с этим угас ручей поклонников и денег. Но она же – это солнце, а остальные даже на пыль не тянут, отсюда она должна жить, ни в чём себе не отказывая, и блистать? Вот и пришлось напрягаться. Неплохо поднаторев в создании нужного впечатления и разбираясь в антиквариате, Симоно ездила по округу, выманивала у людей антиквариат мошенническим путём, перепродавала его через знакомых в Бастони и искренне возмущалась, когда хозяева требовали вещь обратно. Да осмеливались ещё и жаловаться в полицию. К сожалению, Анн-Софи хватило ума обзавестись покровителем, который пускал на неё слюни ещё когда она пела в театре, но тогда и не надеялся на взаимность. Нет, она не просила любовника нарушать закон. Вместо этого мужик, искренне поверив в её невиновность и злую полицию, нанял ей хороших адвокатов. Ну а те, пользуясь благоволением судьи округа, который тоже был когда-то поклонником Анн-Софи, каждое дело, которое пытались довести до суда, возвращали на доследование, придираясь к формальным пустякам. И скопилось на Анн-Софи заявлений уже почти четыре десятка.

– Мне. И недавно добавился ещё один эпизод. Такой же глухой. Адвокаты упирают, что хозяин шкатулки якобы не так понял, бедная Симоно просто по незнанию немного ошиблась в договоре, и вообще это был не аванс, а полная сумма. Нам его опять завернут в суде.

– Ну а я вас обрадую. Нашёлся ещё один пострадавший. Но поскольку он был у кузена в гостях, то заявление подал по месту постоянного жительства, округ Реффювей. Там служит мой сокурсник, и у него всегда был отменный нюх. Он подал к нам официально запрос, нет ли каких-нибудь связанных с жалобой эпизодов уже на нашей территории, ведь Анн-Софи Симоно зарегистрирована во Флоране. И заодно неофициально со мной связался и попросил проследить. В общем, я вам помогу, составим ответ так, что вагонами к запросу все наши эпизоды уйдут в Реффювей. Тамошний окружной судья нашего на дух не переносит, поэтому рад будет насолить. Особенно когда узнает, как у нас на тормозах всё спускали. Ну а коллеги, я уверен, не откажутся записать на себя поимку мошенницы со стажем. Если вдобавок подать расчёт по рыночной стоимости столичных аукционных домов, там ущерба набежало уже на особо крупный размер. Нет, точно не откажутся.

– Спасибо.

К сожалению, нормального рабочего процесса не вышло, день и дальше шёл наперекосяк и не по графику. Гийом как раз с головой ушёл в подготовку материалов по певичке: дело несложное, но требующее сосредоточенности и дотошности. И тут открылась дверь, в комнату к следователям зашёл месье Тибо Тома из оперативного отдела. Обычно этот амбал совершенно не соизмерял силы, дверь толкал так, что ручка жалобно ударялась о стену, и приветствие чуть ли не кричал прямо с порога – аж стёкла дрожали. Сейчас он вошёл, осторожно приоткрыв дверь, и поздоровался негромким голосом:

– Всем доброго утра. Месье Лефевр, можно вас на минутку?

– Да, конечно, – Гийом сразу напрягся, вдоль позвоночника побежали нехорошие мурашки, предвещая неприятности.

– Тогда можно вас попросить пройти со мной?

– Сейчас.

Когда они вышли в коридор, месье Тома неожиданно остановился, вздохнул и всё также негромко сказал:

– Месье Лефевр, вы же вхожи в семью Дюран?

– Да.

Ледяные мурашки превратились в арктический ураганчик, захолодивший спину. Жюльетт оказалась девушкой умной, бойкой и очень приятной. Но главное – с удовольствием соглашалась составить компанию, и при этом в отличие от столичных девиц не рассматривала приглашение поесть в кафе или на природе мороженого вдвоём или в компании Иветт и Николь как приглашение на свидание с целью сразу же поймать перспективного жениха. С Жюльетт можно было просто общаться. Поэтому за лето они провели вдвоём не так уж мало вечеров и выходных, а чтобы не компрометировать девушку, и её родители не беспокоились, Жюльетт познакомила Гийома с семьёй.

С месье Дюраном-старшим они сошлись сразу, как и со старшим братом Жюльетт. Гийому всегда нравились такие люди, которые хотят добиться успеха и много работают, чтобы добиться успеха. Дед Жюльетт заложил основы семейного дела. Отец Жюльетт и его брат продолжили, открыв в Бастони весьма популярный филиал мастерской по пошиву одежды. Сейчас же Ульрих – старший брат Жюльетт – вместе с кузеном заканчивали строить целый швейный цех, в котором труд людей-портных будет совмещаться с передовыми достижениями магии и техники. Мадам Дюран была внешне похожа на дочь, но если Жюльетт была как весёлый ручей, то мать у неё характер имела спокойный и непоколебимый будто скала, казалось, её невозможно удивить или вывести из себя.

А вот младший брат Мишель был как огонь, вдобавок подростковый возраст шестнадцать лет, когда считаешь себя умным и взрослым. Мол, сто лет назад в его возрасте вообще уже женились. Отец младшего сына на это постоянно окорачивал. Дескать, сейчас не старинные времена, а просвещённые, и потому, когда с женой и Ульрихом уезжал в Бастонь, за главную оставлял Жюльет, а не «мужчину». И от этого в доме постоянно случались неприятности и ссоры. Во что этот балбес вляпался, чтобы доказать свою «взрослость»? Если месье Тома стоит угрюмый аж чернее ночи?

– Месье Тома, я так понимаю, это Мишель Дюран? Чего он учудил?

– Да уж... начудил, так можно сказать. Последние года полтора не давала нам житья шайка малолеток. Ядро состояло из пятерых четырнадцатилетних оболтусов, все из дурных или бедных многодетных семей. Младшим лет двенадцать. Весь город допекли. Всё время тащили, чего плохо лежит, ломали, хулиганили по мелочам. В основном по кварталам победнее и средней руки куролесили, иногда на фермах. Несколько раз портили сады в солидных кварталах.

– Мишель связался с этой шпаной? И попался?

– Я же говорю – намного хуже. Сколько они всем крови выпили, особенно участковому жандарму. Тот и увещевал мелких гадёнышей, и родителей допёк. А они или замученные работяги, или заправские алкаши. И чем они «воздействуют»? Ну, обматерят, ну затрещину отвесят – эти оболтусы привычные, как с гуся вода. Им до родителей как до демонов, им главное, что шелупонь такая же мелкая их героями считает. А прокурор, зараза такая, в гуманизм, играет: дети же! Их сажать в тюрьму для малолеток – испортим им жизнь. Выйдут преступниками закоренелыми, а так ещё подрастут и одумаются.

Гийом сморщился. Как можно убедить в чём-то ошалевшего от безнаказанности малолетнего раздолбая без применения порки, он тоже не представлял. И понятно, что лихость и бесшабашность наверняка росли месяц за месяцем. Есть такое состояние у правонарушителей – когда что-то делаешь непотребное, то становится очень весело, крылья вырастают, и хочется на новые подвиги. Особенно у пацанья, ведь после каждого «подвига» ровесники вокруг тебе в рот заглядывают и героем считают. Вдобавок, если в самом деле из самой бедноты, у простых пацанов денег никогда не бывает. А у этих пусть гроши стащат, но по меркам остальных – богатство.

Месье Тома мысль коллеги угадал верно.

– Вы правы, месье Лефевр. Короче, эта шпана ошалела от безнаказанности совсем. Каким-то образом сошлась с Мишелем Дюраном, и новой целью выбрала дом прокурора – с помощью парня залезли к нему в гараж. Решили отомстить за какого-то местного авторитета среди пацанвы, прокурор его за драку с применением кастета на полгода отправил охолониться, камень в карьере ломать. Мало того что нагадили на прокурорский ковёр и сильфов из него спугнули. Осень, там сидр был и колбасы. Что не сожрали – то пооткрывали, разбросали, уничтожили различными способами.

– Отец наш Единый… – только и смог негромко вымолвить Гийом.

Ибо ковёр – это просто ущерб, хотя и немалая сумма в экю. А вот остальное… Городская традиция – к осеннему празднику урожая любая замужняя женщина обязательно и незамужняя девушка по желанию своими руками готовила сидр, колбасу или всё вместе. Даже жена мэра. Потом всё это раздавали по друзьям или выносили на ярмарку, посоревноваться у кого лучше. Причём обмануть на ярмарке нельзя, колбасу и сидр выставляли на угощение без имени владельца, и лишь в конце праздника-ярмарки называли победителей. Жена прокурора ни разу не пропускала ярмарку и уже много лет входила в десятку лучших хозяек города.

– Месье прокурор в бешенстве. Добавить, что заводилам шестнадцать, почти всем остальным уже стукнуло четырнадцать. На всех давно заведены дела в картотеке. Пойдут как взрослая банда со стажем. А три сопляка – отягчающее, вовлечение малолеток в банду. Ну и хвостиком на колбасу, что ковёр, хотя и был личный, зарегистрирован в Управлении как при необходимости полицейское транспортное средство. Прокурор обязательно довесит проникновение в гараж с целью порчи полицейского имущества.

– Восемь лет, – по каждому названному пункту у Гийома щёлкали в голове костяшки соответствующего пункта Уголовного кодекса. – Или три с половиной на каторге. И не знаю, чего хуже. Но Мишель-то к ним с какого прилип? И откуда вообще они знакомы? Странно.

– Да. Удачно, что вы сегодня дежурный следователь, не возникнет лишних вопросов, с чего дело Мишеля Дюрана вы забрали себе.

– Тогда пойдёмте, поговорим для начала.

Строго говоря, на допросе должен был ещё присутствовать кто-то из рядовых полицейских, но от парня из хорошей семьи никто нападения не ждал. Да и месье Тома был в состоянии скрутить любого, потому в комнату зашли они вдвоём с Гийомом. Мишель сидел на стуле в самом углу и старался быть незаметнее, уткнулся взглядом в пол. Вот только не оттого, что оказался под арестом, и казённые стены давят безликой грязно-зелёной краской и тусклым светом небольшого зарешёченного окна. Гийом вспомнил – а ведь точно так же, особенно когда рядом находилась внешне весьма эффектно выглядящая Жюльетт. Надо было раньше сообразить, что Мишель стесняется своей внешности. Он же в отца, тоже невысокий и широкий, кажется – толстый даже, если не знать, что на самом деле кость широкая и не жир сверху, а мясо. Отец подковы в ладони ломает, старший брат Ульрих тоже силой не обижен, как и, к слову, женским вниманием. Мишель станет таким же. Но когда будет чуть взрослее. А пока… Не этим ли его поймали?

Гийом занял место за столом, месье Тома сел на ещё один стул, но сбоку.

– Здравствуй, Мишель.

– Здравствуй… те. Месье следователь. Так к вам правильно обращаться? – ага, горделиво вскинул голову, так что русые с рыжиной лохмы разметались в стороны. В голосе показная насмешка, но поджилки всё равно трясутся. Надолго показной бравады не хватит.

– Пока мы здесь – да. Младший следователь Лефевр, я буду вести твоё дело. И для начала я хотел бы услышать от тебя, как ты познакомился с теми, кто тебя втянул в это дело.

Поймёт намёк – или нет?

– Ничего я вам не скажу, флики паршивые! Я друзей не сдаю. Это надо себя не уважать, друзей выдавать. Она… они мне такого не простят!

Допрос шёл минут двадцать, и когда они закончили и вышли поделиться впечатлением, оба независимо пришли к одному и тому же выводу. Кажется, первая ниточка есть. Парня зацепили на ощущении собственной неполноценности, вероятно – какая-то женщина. И если это правда, то дело может оказаться внутри совсем не таким, как снаружи. В банде малолеток девушек не водилось, значит, кто-то со стороны. А не могло быть, что малолетние идиоты лишь инструмент? Мишеля собирались втянуть во что-то, потом шантажировать преступлением, но никто не ожидал, что шпана сразу полезет в гараж к прокурору и попадётся. Вернуться к себе Гийом не успел, к нему обратился сержант, дежурный по управлению.

– Месье младший следователь, к вам родители задержанного Мишеля Дюрана. Сможете их принять? Или сообщить, что вы заняты?

– Нет, я подойду. Проводите их в комнату для переговоров.

Каждый раз, заходя в комнату для разговоров с потерпевшими и встреч с просителями, Гийом поражался, насколько она отличается от комнаты для допросов. Вроде бы здесь нормальный интерьер, обои с портьерами, мягкие стулья и даже какая-то растительность в горшках на подоконнике. Но если в допросной разговаривают с преступниками, и ощущается запах гнева, ненависти, безбашенного отчаяния, то здесь всегда давят тоска, страх и уныние. Месье Грегуар Дюран хотя и был уже давно лыс как колено, но имел роскошные усы, они всегда придавали солидный вид – а сейчас усы обвисли, отчего крупный нос на округлом полнощёком лице выглядел как картошка.

– Здравствуйте. Я младший следователь Лефевр, я буду вести в том числе дело вашего сына Мишеля. Гарантирую честное и беспристрастное расследование. И готов ответить на ваши вопросы, что смогу.

Мадам Дюран нервно сжала в руках платок, месье Дюран наоборот, до этого бледный, теперь слегка порозовел. И легонько кивнул, с одобрением глядя на Гийома. Мол, да, я понимаю – это в гостях мы знакомы, по имени, и в принципе дружны. Здесь же Гийом лицо официальное, но именно он взялся за дело и постарается помочь. Это Грегуара устраивает. Говорить тоже начал глава семьи.

– Здравствуйте. Мы приехали, как только узнали. Сразу скажу, я не собираюсь искать способы увести сына от наказания. Он поступил просто отвратительно. Но нам хотелось бы понимать, что ему грозит.

– К сожалению, грозит ему много. Он связался с молодёжной бандой, у которой весьма нехороший послужной список, и рискует пойти как член этой банды. Даже если совершил всего одно правонарушение. Однако, пока не раскрывая подробностей следствия и ничего не обещая, небольшую надежду дать вам могу. Пока на уровне предположения и проверки, возможно, отыщутся некоторые обстоятельства, которые позволят трактовать события в пользу Мишеля и смягчить ему наказание.

– Спасибо. А можно…

Договорить месте Грегуару не дали. В комнату буквально заскочил дежурный сержант:

– Следователь Лефевр. Вас срочно!

– Извините. До свидания, я с вами свяжусь, как только что-то будет ясно.

– До свидания.

Выйдя в коридор и закрыв дверь, Гийом спросил:

– Что случилось?

– Сообщение пришло, ограбление со взломом. Дежурная бригада готова, ждут вас.

– Ох, за что ты нас, господи? Ну что за день такой, – ругнулся сквозь зубы Гийом.

И рысью двинулся в сторону гаража, где уже парил большой полицейский ковёр, способный нести не только следователя с оперативником и двумя полицейскими наряда, но и двух экспертов вместе с их оборудованием. Ждали одного Гийома, все остальные уже заняли места. Эксперты вообще сидели со смесью азарта и растерянности – уж больно редко в городе случались крупные ограбления, но и без дела серьёзного прохлаждаться скучно.

Ковёр рванул с места вперёд… Гийом, толком ничего не успевший узнать от дежурного, как раз собрался поинтересоваться, по какому адресу они едут – дождь снова моросил, но не настолько сильно, чтобы шум капель о защитный полог заглушал слова. И тут водитель, пользуясь привилегиями полицейских ковров, напрямую над домами перескочил на нужную улицу. Улица Пастухов, дом четыре… Гийом переглянулся с месье Тибо Тома, который сегодня как раз был дежурным оперативником и потому выехал в составе наряда. Ограбили дом семьи Дюран, и в тот же день – ну не может это быть просто случайным совпадением!