Золотой тролль

Глава 18

Обратно Гийом и Жюльетт поехали вместе с Реналем и Йоландой. Раз уж Реналь явно настроен настолько серьёзно и практически уговорил Йоланду выйти за него замуж, то пора ему бросать свою жизнь перекати-поля с организацией разных предприятий. Ну или, по крайней мере, нужен партнёр, который сможет подхватить начинание, когда Реналь всё запустил и интерес остыл. Подходящих кандидатов имелось сразу два – месье Дюмушель и Ульрик, старший брат Жюльетт. Правда, сразу напрямую Гийом про это говорить не стал, а рассказал, что Жюльетт, вообще-то, самая известная во Флоране модельер платьев на самые разные случаи: от повседневных забот до светских приёмов. И намекнул, что прежде чем с Йоландой ехать к родителям знакомиться – хорошо бы девушку нормально приодеть.

Ещё одним результатом обратной дороги стало то, что на первом же километре Гийом выгнал Реналя на пассажирское сиденье и грозно сказал:

– Так. Приедем во Флоран, закажешь себе очки, и за руль чтобы только в очках. Пока ты один – это было твоё дело, но Йоландой я рисковать тебе не дам. Дома как хочешь, а вот управлять ковром или мобилем, будь добр, в очках и не надейся на систему безопасности.

– Хорошо. Ты прав. Не подумал, – покладисто согласился Реналь.

Гийом же молча подобрал упавшую челюсть. Зная нелюбовь родственника к очкам, он был уверен – придётся спорить и убеждать.

Из старого замка выехали сразу, как рабочие закончили ремонт моста, но поскольку была вторая половина дня, всё же пришлось сделать промежуточную остановку с ночёвкой в Реффювее. Впрочем, так вышло и к лучшему. В городе имелись хорошие лавки, где Жюльетт смогла купить нужные швейные принадлежности и хотя бы наспех подогнать на Йоланду одно из своих запасных платьев. Когда девушки вышли из комнаты-примерочной, Гийом удивлённо присвистнул, а Реналь аж задохнулся от восторга. Йоланда и до этого была хороша, но профессионализм и талант Жюльетт по части подбора одежды сделал эту красоту ещё эффектнее. Изумрудное платье в сочетании с подаренными Реналем серьгами и небольшим кулоном просто идеально подчёркивали молочную кожу, правильные черты и густую волну чёрных волос. Реналь, ничуть не стесняясь посторонних, привлёк девушку себе и поцеловал. Гийом же подумал, что глядя, как сияет Йоланда, остаётся порадоваться, что такое сокровище досталось Реналю, и он его не упустит. А Ксавье как был самовлюблённый дурак, таким и остался.

Из Реффювея выехали, когда раннее утро только ещё начинало просыпаться, потягивалось, а полёгшая за ночь, седая от росы трава потихоньку выпрямлялась, скатывая по усам тяжёлые капли. Дальше за окном машины леса сменялись полями, а те, в свою очередь, сёлами, и все они километр за километром заглядывали в лобовое стекло, чтобы вскоре остаться позади. Ехать старались не задерживаясь, и всё равно добрались во Флоран лишь к вечеру, когда сизые сумерки уже закутывали в серо-розовый плащ заката чёрные силуэты домов. Девушек высадили у дома Жюльетт: со вздохом Реналь признал, что требуется соблюдать общественные нормы. Пока они хотя бы не познакомились с родителями Йоланды, а он не попросил у них руки дочери, им лучше ночевать по отдельности. При этом сразу отправиться домой к Гийому не удалось: пусть о задержке из-за рухнувшего моста по зеркальной связи предупредили, родители Жюльетт хотели не короткого сообщения, а полноценного рассказа о поездке. Да и Пиф категорично настаивал – ему после целого дня в машине требуется размять лапы. Пришлось зайти на ужин – зато Гийом смог переброситься несколькими словами с Ульриком Дюраном и порекомендовать ему обсудить завтра свою фабрику с Реналем: тот большой специалист по разным новым и нестандартным производствам. Тем более Йоланде год доучиваться в Университете Бастони, а значит, поселятся они с Реналем тоже в Бастони. Разговором Гийом остался доволен, ибо взгляд Ульрика аж загорелся – оказывается, про Реналя он кое-что лестное слышал и сам.

Дальше стало совсем поздно, пришлось расстаться, перед домом Гийома локомобиль замер вообще уже в полной темноте. Пиф выскочил первым, и тут же побежал осматривать территорию вокруг дома, которую сразу признал своей вотчиной. Реналь неторопливо вылез из машины вслед за собакой и задумчиво сказал:

– Странное ощущение. Я не был у вас здесь в гостях сколько? Пятнадцать лет, но словно ничего не изменилось. И одновременно я даже на секунду не забуду, что прошло столько лет, потому что дом вроде такой же – но другой.

– Поверь, у меня точно такое же ощущение было, когда я приехал.

Утро опять выдалось туманным, молочный кисель скапливался на улице и конопатил «щели» между домами, снежными шапками цеплялся за крыши, пах росой и мокрой травой. Гийом, выглянув на улицу, вздохнул и сказал:

– Из столицы уехал – и как будто утащил туман с собой. Раньше, как мне помнится, так часто здесь туман не висел.

– Вряд ли, просто тебя память подводит. Но ехать в такой туман на машине не стоит. Тут вроде бы до Дюранов недалеко?

– Да. Я тебя до них провожу, чтобы ты не заблудился, а потом сразу бегу на службу. Там меня потеряли, наверное.

На работу Гийом чуть не опоздал. Привык уже передвигаться по городу на ковре. Теперь же на какое-то время придётся все расчёты вести, исходя только из собственных ног. Коллеги встретили его добродушным подтруниванием:

– Доброе утро, месье Лефевр. Судя по всему, по работе соскучились?

– На службу бегом как на праздник.

– И как незапланированный отпуск на природе, коллега?

– Сначала было хорошо, – добродушно ответил Гийом. – Вот последние пару дней – уже не очень. Мой кузен, у которого мы гостили, не рассчитывал, что внезапное наводнение смоет мост, а такая орава гостей задержится так надолго. Деревня-то осталась на той стороне реки, а ехать в другую подальше – туда дорогу тоже смыло. Так что если вы готовы питаться кашей на воде без молока, а к ней сыр и колбаса без хлеба, то отдых на природе будет прекрасен.

Все рассмеялись, дальше следователь Бенуа сказал уже серьёзно:

– К сожалению, вам всё равно эти дни делать было нечего. Текучку мы подхватили, а ваш информатор, увы, на связь не выходил.

Гийом кивнул, мысленно досадуя: похоже, и Ригур Андре ничего не отыскал. В этот момент к следователям заглянул дежурный по зданию и растерянно, но с нотками воодушевления сказал:

– Следователь Лефевр, к вам с Заводов. Говорят, по делу Костье. Вы его ведёте, вот вам и хотят передать свидетеля какого-то.

Гийом переглянулся с коллегами, и один из них ему сказал:

– Знаете, месье Лефевр... Я не верю в такие совпадения.

– Я тоже. Ведь пока меня нет во Флоране, обязательно кто-то другой это дело ведёт. А тут как специально... Самый молодой в отделе, сразу после отдыха – и нашли свидетеля? Я поставлю встречу на запись, а как вернусь, если вы не против, все вместе прослушаем. Вот буквально зудит, что дело нечисто.

– Будем ждать, коллега.

Обстановка комнаты для допросов специально такова, чтобы сразу надавить на постороннего, показать ему, мол, главный тут оперативник или следователь. Первым зашёл угрюмый тёмно-русый паренёк лет девятнадцати, следом – незнакомый мужчина с нашивкой службы охраны заводов на одежде. Причём если парень явно в смутных чувствах и без того, что окружающая полицейская обстановка давит, то у мужика вид загадочный и самодовольный. Причём ведёт он парня за руку, ухватив повыше локтя. Так держат не по-дружески, а задержанного, когда есть основания допускать, что тот убежит или будет сопротивляться. Однако парень едва вошёл – замер перед столом Гийома не шелохнувшись, зато мужик тут же как бы вскользь бросил:

– Вот, доигрался.

Но в его словах не ощущалось искренности, он просто продолжает свою роль, начатую раньше.

– С вами говорит младший следователь Лефевр. Назовите своё имя, адрес проживания и род занятий.

– Я – Леонар Дюбе, старший сегодняшней дежурной смены охраны на заводе. А вот этот – Даниэль Сен-Жак, рабочий наш. То есть ваш он уже, именно он на вашего полицейского напал.

– Месье Дюбе, садитесь, пожалуйста. И я думаю, ваш подозреваемый в состоянии сам назвать своё имя.

Охранник нехотя выпустил руку своего подопечного и дал тому сесть. Парень равнодушно сказал:

– Даниэль Сен-Жак, рабочий сталелитейного цеха. Вам же сказали.

– Мы тут обыск у него сегодня делали и у него нож нашли. Как раз тот самый, которым полицейского ударили. Один в один, я его тоже отдал, вам доставить должны.

Улику действительно доставили Гийому, хотя, по идее, обязаны передать криминалистам... Разве что именно сопровождающий охранник настоял? Нож, кстати, плохой: кусок железа с грубо приделанной деревянной ручкой, явно кое-как выточенной из обломка какого-то хозяйственного инструмента. Паршивого качества самоделка, и близко не напоминающая заточку, которой была нанесена смертельная рана.

– Ну-ка, парень, возьми нож за ручку, – предложил Гийом.

И внимательно присмотрелся. Не только паршивое качество, нож в руке у парня «ходит», еле держится. Нет, не эта рука нанесла удар – впрочем, Гийом и не сомневался. На самом деле спектакль нужен был для иного. Не зря Гийом перехватил глубокомысленно-понимающий взгляд Дюбе, по-видимому, тому казалось, что он участвует при совершении важного обличающего эксперимента.

– Добегался, – с удовлетворением снова повторил Дюбе.

– Даниэль Сен-Жак, признаёте ли вы, что найденный нож принадлежит вам? Или назовёте иную версию его появления?

– В комнате преступника под матрасом на кровати, – радостно подсказал заводской охранник.

– Месье Дюбе, допрос здесь веду я. Вам первое предупреждение, дальше я прикажу вас вывести. Не преступника, а подозреваемого. Преступником может признать лишь исключительно суд.

– Мой, чего спорить? – прозвучало с вызовом, но предназначены слова и тон явно не следователю, а охраннику.

– Сен-Жак, откуда у вас этот нож?

– Сам сделал.

– Для чего же ты его сделал?

– Надо было, и… сделал.

– Для чего же? Для нападения, для защиты? – Гийом добавил в голос сострадание.

Причём сострадание было как бы и к Даниэлю, и, возможно, к тому, кого он хотел ударить. Это вызвало на лице паренька жалкую улыбку – он неожиданно почувствовал, что его ответы и судьба хотя бы следователя и хотя бы немного, но по-настоящему интересуют.

– Это мне против Клермона нужно, если и ко мне, как к другим, сунется. Он у нас любого избить может. Как напьётся, так постоянно в драку лезет, с ним и охрана по пьяному делу связываться не хочет. А ножа он испугается.

Взгляд Дюбе на миг полыхнул дикой злобой, но так быстро, что если бы Гийом не ждал этого и специально не следил – не заметил.

– Врёшь, ты всё врёшь. Думаешь, здесь каждому твоему слову поверят? У нас на территории – сухой закон. А любого, кто спирт пронесёт и пьяным поймаем – вышвыриваем за территорию завода навсегда. Сделал… Ничего ты не мог сделать. У нас в производстве такой контроль, стружка и та под надзором.

– Да не вру я ничего, – равнодушно ответил парень. – Пять дней назад и сделал. Что я, таксу не знаю? В механической мастерской на стопарик дашь, пока там сторож бегает – в мастерской остался и выточил.

– Ах, на стопарик?! – сорвался Дюбе. – В мастерской?! Сторожу? Да я сейчас кроме обвинения в убийстве ещё и клевету навешу!

Гийом же подумал, что парень, похоже, вообще не думает или не понимает ситуации. И до этого его пытались подвести под статью, видимо, чего-то не то увидел. А сейчас за слова, что на территории завода можно купить спиртное и тем более сказанные в присутствии следователя – этого Даниэля Сен-Жака просто убьют.

– Спокойней, гражданин Дюбе, – с ледяной вежливостью в голосе сказал Гийом. Вскочивший от демонстративного негодования заводской охранник сразу остыл, сел на место. Наступила тягостная пауза. – Ваше заявление и показания приняты. Улика тоже. Подозреваемого я задержу. Вы свободны. А вы, месье Сен-Жак. остаётесь здесь. Месье Дюбе, повторяю. Вы свободны и будьте добры, покиньте нас.

Едва дверь наглухо захлопнулась, и они остались вдвоём, Гийом пристально посмотрел на безучастно сидевшего парня:

– Вот что, Даниэль, жить хочешь? Если да, то слушай меня внимательно. Два раза повторять не буду. Тебя хотят подставить под петлю. Но если не получится, то просто убьют. Отсюда, честно скажу, у тебя всего два варианта. Или я сейчас оформляю, что ты невиновен. Ты выходишь, и даже не выберешься из города, а у нас появится на руках ещё один труп как итог ограбления неизвестным лицом. Или...

– Месье следователь, – вскочил парень. – Я никого не трогал! Я правду говорю, я для защиты от Клермона его сделал!

– Сядь и успокойся. Я знаю, что ты не виноват. А теперь слушай меня внимательно и запоминай. Полиция при участии службы внутренней безопасности Жосселеновской компании ведёт расследование, кто и как поставляет спирт рабочим в обход правил. Но нам нужны не исполнители вроде этого Дюбе, а те, кто всё организовал. Понял?

– Да, – взгляд парня аж загорелся, он воспрял и плечами словно шире стал.

– Так вот. Ты что-то видел и сейчас проговорился, что заодно знаешь, как работает продажа спиртного. Поэтому тебя и решили убрать нашими руками, повесив на тебя убийство Костье. Учти, эти люди ни перед чем не остановятся. Полгода назад был свидетель, но мы ещё не знали некоторых вещей, так что парня успели зарезать. Так вот, чтобы ты остался жив, готов меня слушаться?

– Да, месье следователь. Я согласен. Чтобы этим уродам одно место прижать, я всё, как вы скажете – сделаю.

– Отлично. Тогда мы делаем вид, что я поверил в твою вину. Дальше ты пока посидишь у нас. Не в камере, не беспокойся, просто под охраной. Потом за тобой приедут из Бастони, причём обещаю, это будут люди, которым я доверяю. Понял?

– Да.

Гийом позвонил в колокольчик вызова. Удачно, что сегодня дежурил рядовой, которого проверять не надо было, Гийом точно знал – ему можно верить.

– Месье следователь. По вашему приказанию прибыл.

– Жермен, прикройте плотно дверь и слушайте меня внимательно. Вот этот молодой человек, Даниэль Сен-Жак, очень важный свидетель. Причём настолько важный, что его могут попробовать убить даже у нас в Управлении.

– Вот как... – Жермен мгновенно стал похож на собаку-волкодава, почуявшую волка.

– Сейчас мы поступаем так. Вы Даниэля отсюда выводите якобы как задержанного. И чтобы все это видели. Дальше устраиваете внизу. Естественно, не как задержанного, придумаете. Важно, чтобы рядом с ним находились постоянно самое меньшее двое, и настрого предупредить, что ни по каким письменным приказам или звонкам его никому не отдавать. Только если для передачи свидетеля группу из Бастони будет сопровождать либо лично я, либо комиссар. И никак иначе.

– Так точно. Пойдём, парень. Руку подставь, наручник застегну. И лицо, лицо постарайся сделать унылое. Ну кто с такой счастливой рожей в камеру идёт? Вот, так уже лучше.

Дальше Гийом буквально бегом помчался к комиссару.

– Здравствуйте, месье Морен.

– Доброе утро, месье Лефевр. После отдыха с новыми силами к работе? Смотрю, весь сияющий и распирает от новостей. Нашли чего-то хорошего?

– Да. Но действовать надо быстро. Нашёлся крайне важный свидетель по делу о торговле спиртным на заводах. Думаю, из-за шума после нападения на Костье его побоялись убрать обычным способом. Сейчас любой труп вызовет повышенное внимание. Постарались его сплавить нам, подделав доказательства нападения на Костье. Они же не знают, что мы уже давно за ними присматриваем. Но действовать надо быстро. Я пока паренька спрятал...

– Вы боитесь, что организатор с завода сообразит насчёт своей ошибки и попробует её исправить?

– Да. И я боюсь действовать по обычным каналам, ведь помните? Мы говорили, что кто-то запросто всё прикрывает из Бастони. Точно заинтересован в правде месье Теодор Вашон, это вице-президент совета директоров. Мы с ним разговаривали, когда я ездил в Бастонь, и он предложил в таких случаях звонить ему напрямую. Поэтому я прошу разрешения воспользоваться вашим телефоном.

– Звоните, – комиссар пододвинул Гийому аппарат. – Очень надеюсь, это поможет прищучить ублюдков. А то наловчились, нож под ребро неугодным совать.

Гийом быстро набрал номер междугороднего коммутатора и попросил сначала соединить его с Бастонью, а уже там с номером, который ему продиктовал месье Вашон.

– Здравствуйте. Вас беспокоит месье Гийом Лефевр по вопросу о розах. У вас должны быть на этот случай иметься распоряжения от месье Вашона.

– Здравствуйте, месье Лефевр. Подождите, пожалуйста, на линии. Я проверю, не занят ли месье Вашон чем-то неотложным и сразу вас соединю.

Буквально через несколько минут в трубке раздался голос вице-президента совета директоров Жосселеновской компании.

– Добрый день, месье Лефевр. Судя по всему, про наш цветник у вас хорошие новости?

– Здравствуйте, месье Вашон. Со сдержанным оптимизмом. Нашёлся неожиданный свидетель. Пока не знаю, насколько много он видел, но учитывая, с каким усердием ему постарались заткнуть рот – думаю, он знает чего-то важное. Потому и прошу вашей помощи. В нынешней ситуации я хотел бы передать свидетеля именно вам в руки.

Месье Вашон разговор про то, что преступников покрывает какой-то полицейский чин из Бастони, тоже не забыл. Немного подумав, он сказал:

– Я немедленно отправлю к вам доверенного человека, он занимается внутренней безопасностью. И чтобы вы точно знали – он от меня, он назовёт вам имя из сказки про овечек, которое назвала тогда нам с вами в беседе за ужином ваша очаровательная спутница.

– Благодарю и буду ждать.

Гийом положил трубку. Звук у телефона был громкий, в тишине кабинета комиссар слышал реплики с обеих сторон и сейчас смотрел заинтересованно. Потому Гийом поспешил объяснить:

– Когда я был в Бастони и встречался с месье Вашоном, меня сопровождала мадемуазель Жюльетт Дюран. Помните детскую сказку про девочку, которая увлеклась плетением венков и не следила за стадом?

– Конечно, – улыбнулся комиссар Морен. – Её все знают. «Полинетт, Полинетт, ты следишь – или нет? Овцы жуют пшеницу».

– Да. Но у Жюльетт вторая бабушка с севера, и там героиню сказки зовут Маринетт. Мы тогда ещё все вместе этому удивились, у нас-то и в столице все знают про Полинетт. Отсюда, если кто-то нас и подслушал, скажем, на телефонной стации...

– Он скажет – Полинетт. Действительно, довольно оригинально придумано. Ну что же, будем ждать.