Золотой тролль

Глава 10

– Сигнал! Сигнал на пульте «немого сторожа»!

В кабинет к следователям буквально ворвался дежурный полицейский. Следователи переглянулись, один из них сказал:

– Ну что, коллега Лефевр? Мне кажется – это судьба.

Гийом ответил молчаливым жестом согласия уже буквально выскакивая в коридор. Сегодня именно он был дежурным следователем… как и в день первой кражи. В нагрузку к ней ещё пять краж за последние две недели. После первой на улице Пастухов грабитель затаился, видимо, оценивал – выйдут ли на информатора, как быстро сработает полиция. Дальше похожие, как близнецы, они начались одна за другой. Сначала аж сразу две штуки за выходные, пока Гийом ездил в Бастонь. Дальше с интервалом в несколько дней. Все – днём или утром. Все – из респектабельных домов, где хозяева обязательно были в отъезде, а потому и прислуга отдыхала, лишь раз в два-три дня заглядывая вытереть пыль да проверить, всё ли в порядке.

Следователи перетрясли архивы, оперативники и жандармы потревожили всех, кто хоть как-то связан с криминалом. Без толку, город взбаламутил приезжий «гастролёр». Таких ловить всегда труднее: они не обрастают связями с местными бандюганами, их мало кто знает, они неожиданно появляются и стараются вовремя смыться. Этот же вдобавок явно был опытный, действовал совсем не как обычный вор. Не оставлял отпечатков пальцев и ауры, крупных вещей не трогал – их ведь не только вынести надо, но и на улице могут запомнить человека с мешком или, скажем, дорогими настенными часами в руках. В Академии объясняли, что следы остаются всегда и надо только уметь их обнаружить. На практике – зацепок не находилось. Обычно такой грабитель ведёт кражи в пределах ограниченного участка – больший риск задержания компенсируется наличием информатора. Когда же информатора вычислят, «гастролёр» давно покинет город. Этот же начал с улицы Пастухов, а продолжил в центре и на противоположной стороне города.

Дежурный на ходу пояснил Гийому, что сигнал пришёл из дома заместителя мэра месье Фортена. Не то чтобы мужик боялся краж, однако был из тех, кто старался быть «святее настоятеля церкви». Раз в городе появилось перспективное начинание, мэр им заинтересовался и на пробу даже поставил «немого сторожа» в кассу мэрии, то надо и себе домой такое же. Это ведь прогресс! Вчера заместитель мэра во главе делегации вместе с женой отбыл в соседний округ, налаживать хозяйственные связи. И приедут они лишь через несколько дней. Если бы хозяева, вернувшись, случайно отомкнули дом, забыв про ключ и код – в течение трёх минут они могли притормозить систему, приложив ладонь к потайному считывателю ауры. Времени, пока сторож ненадолго уснул, хватит успеть отправить посыльного и сообщить полиции, что тревога ложная. Ничего подобного сегодня не сделали.

Гийом буквально запрыгнул на ковёр дежурной группы, почти одновременно с ним занял место месье Пулен из оперативников.

– Все на месте. Летим!

Одна за другой проплывали под ковром улицы города, пока не показалась улица Магерет. Вроде бы такая же, как любая другая, но именно она была одной из первых, когда Флоран из деревни стал городом, потому имела своё особенное лицо. Вроде бы всё тот же модерн как и в центре города, правда, здания всего-то три этажа, но ощущение – словно мудрая старость гордится своими рослыми внуками, но и строго приглядывает за ними, одёргивая слишком резвых. Потому-то здесь, хотя и квартиры, район престижный, и живут люди обеспеченные.

Улица безлюдна, на лестнице подъезда ни души: значит, вора никто не страхует. Гийом отогнал страх, который пытался шептать «всё зря». Три десятка «сторожей» на город – лотерея, и просто не верится, что они выиграли.

Дверь закрыта на замок, но поскольку квартира на «стороже», хозяева оставляли для полиции запасной комплект ключей. Гийом и эксперты хотя и вооружены табельными револьверами, сейчас лишние, поэтому их ставят на площадку выше и на площадку ниже. Второй этаж и вообще этажи в этих домах высокие, прыгать в окно – гарантировано сломать ногу. Однако всегда остаётся риск, что грабитель прорвётся через штурмовую группу, или самое плохое – это окажется чёрный маг, который сможет пробить защиту амулетов и на какое-то время оглушить полицейских. Выскочит на лестницу. Тогда беглеца как сверху, так и снизу встретит огонь минимум из нескольких пистолетов в упор.

Гийому досталась верхняя площадка, поэтому он видел всё происходящее в квартире. Вот месье Пулен бесшумно вставил ключ в замок. Всё дальнейшее происходило как в ускоренном темпе. Лысоватый мужчина, заметив открывающуюся дверь, начал пятиться вглубь квартиры, на лице не страх – удивление. Раскрыты шкафы, разбросаны вещи. В комнате на столе брошена добыча, целая горка блестящего металла: антикварные ложки и вилки, пара колец, золотая цепочка и серьги, ещё что-то из столового серебра. В квартиру ворвались четверо дюжих полицейских, специальные противомагические-противопулевые кирасы делали здоровых жандармов ещё крупнее. На грабителя навалились сразу вдвоём, третий ударил в ноги. Секунду спустя преступника уже положили мордой в паркет, а на руках застегнули наручники.

– Уже собрал? – беззлобно усмехнулся вошедший следом месье Пулен. И громко добавил в сторону коридора: – Коллеги, можно заходить. Клиент готов, упакован и ждёт.

Когда Гийом вошёл, грабителя как раз подняли с пола и усадили на стул. Тот по-прежнему смотрел по сторонам в полном изумлении. Ещё бы, он же бесшумно поднялся по лестнице, отжал дверь. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, забирай добычу – и уходи. И вдруг полиция. «Надо будет обязательно использовать его состояние, – мелькнула мысль, – потом, когда доставим в камеру, и дело дойдёт до соучастника».

Одет грабитель в сильно поношенные штаны и рубаху, на полу рядом с таким же заношенным пальто – рабочий мешок на лямках. С похожими ходят разнорабочие, подёнщики и прочие работяги неквалифицированного труда, которых нанимают как на разовые работы, так и присылают разнообразные конторы. Яму выкопать, плитку во дворе поправить, забитые водосточные трубы прочистить. Никто их не вспомнит уже через пять минут как пройдёт мимо, и никого не удивит, что хмурый работяга торопится – оплата у них сдельная, быстро закончил в одном месте и бегом в следующее. Гийом вместе с одним из жандармов обыскал задержанного. В карманах почти ничего, как и положено работяге совсем немного мелочи. Зато из двух потайных карманов пальто извлекли мятые ассигнации самого разного достоинства. Похоже, в надёжности лёжки грабитель сомневался и таскал деньги с собой. А может, это был вариант на случай непредвиденного бегства? Дальше Гийом достал из мешка короткий ломик, связку отмычек и тонкие шёлковые перчатки: в таких работают хирурги, но на этих нанесены заговорённые руны, которые гасят ауру. Ещё одни такие всё ещё оставались на руках вора.

Пока обыскивали и сажали на стул грабителя, пока разбирались с его инструментом, месье Пулен успел пройтись по соседям. Время кражи было рассчитано хорошо, соседей почти никого. Понятой нашлась всего одна пожилая женщина-экономка этажом выше. Увидев лежавшие на столе вещи и гору денег, женщина гневно высказала:

– Па-ра-зит. Ишь нахватал, бесстыдник, А вам, – она обратилась к Гийому, так как он был в кителе, в отличие от оперативника и экспертов в гражданских костюмах – честные люди спасибо скажут! Поймали негодника.

– Мы приглашаем вас быть понятой. Назовите себя, пожалуйста, и причину, почему вы сейчас оказались в этом доме.

– Мадам Флориана Ришар, работаю экономкой и кухаркой у семьи Ледюк.

– Вы согласны быть понятой при задержании подозреваемого в ограблении квартиры семьи Фортен?

– Ещё как согласна. У-у-у, паразит.

Шок лысого грабителя явно слегка отпустил, удивление начало сменяться безразличием. Гражданин, видимо, оказался с основательным тюремным стажем, и вся предстоящая процедура уже не вызывала в нём особых эмоций.

– Фамилия, и только сразу договоримся, – начал Гийом. – Не выдумывать, всё равно проверим.

– А чего ж скрывать, раз попался? Всё равно пятёрку дадут. Пьер-Антуан Леже.

– Пять лет?! – женщина-понятая всплеснула руками, но теперь ею двигала жалость.

– Да вы, мамаша, не волнуйтесь, ему не впервые пятёрку получать, – усмехнулся один из жандармов.

Дальше нудно-равнодушным голосом Пьер-Антуан сообщил свои анкетные данные и где он проживал изначально по месту рождения и после двух отсидок. Тридцать четыре под Новый год стукнет. Судимостей три, сроков два, все за кражи.

– И сам-то перекати поле, и все-то у тебя чужое, даже штаны – и те, наверное, украл? – с каким-то скорбным упрёком сказала женщина.

«А выглядит лет на восемь, а то и на десять старше, – машинально отметил Гийом. – Много лишних лет по тюрьмам набрал». Вслух же спросил:

– Сколько краж совершил во Флоране?

– Не считал, начальник.

– Для тебя я следователь Лефевр, а считать всё равно придётся.

Пьер-Антуан на мгновение задумался, потом, ухмыльнувшись, сказал:

– Сколько есть – все мои, начальник. Что докажете – я всегда признаюсь. Зачем зря время отнимать, вам других ловить надо.

Когда формальности были закончены, неожиданно возникла проблема открытых дверей. Замок только казался рабочим, на самом деле ничего не запирал. Оставлять жандарма и вызывать слесаря? Глупо будет, если взяли грабителя, а потом в квартиру залезет какая-нибудь шпана.

– Кто испортил, тот пусть и чинит, – мрачно пошутил Гийом.

И осёкся. Пьер-Антуан воспринял это всерьёз. За несколько минут без каких бы то ни было инструментов он привёл замки в порядок, вставляй ключ и запирай.

– И зачем только эти руки тебе достались? Золото, а не руки, а всё на пыль пустил… – всплеснула руками женщина-понятая.

Гийом остался невозмутим, но в кои-то веки был абсолютно согласен. Все эти ложки, серьги, золотые часы, тарелки и прочая чепуха. Для чего? Чтобы не работать? Но «солидно» подготовить такие кражи – нужно вложить уйму ума и сил, затрат энергии. Имея настолько умелые руки и голову, способную водить за нос весь отдел полиции, этот Пьер-Антуан и без краж мог заработать намного больше, чем даст за вещи скупщик. Имел бы и достаток, и семью, и уважение соседей. А сейчас – действительно пыль, пустота и перекати поле никому ненужное. К удивлению Гийома, неподдельная горечь в словах женщины на несколько секунд пробила равнодушное выражение лица грабителя. Из какого душевного запасника вырывается наружу что-то необъяснимо детское? Может, прав настоятель городской церкви, и можно отыскать даже в таких потерянных душах ещё что-то стоящее? Впрочем, это уже не забота полиции. Они свою задачу выполнили.

Следующим утром погода в город заглянула бурная, ненастная – мелкий дождь сыпал пополам со снегом, холодный ветер протяжно гудел крышами. Пока вытащишь ковёр, запустишь, а завеса прогреет над ним воздух, десять раз успеешь закоченеть. Всё равно настроение у Гийома было отличное. Вчера сработала техника, сегодня придётся работать самому. Но главное сделано: вор пойман. Осталось найти вещи и соучастника. Второй раз Гийом порадовался уже будучи в Управлении: Флоран город не самый крупный и в целом тихий, преступлений не так много. Позвонил в колокольчик, дежурный привёл тебе арестованного. В той же Бастони запросто пришлось бы тащиться самому, ведь «дежурный возится с очередными задержанными за мелкую спекуляцию, помощник вышел перекусить, третий заболел, а полицейских и так не хватает, слишком много заявок, большой город и много приезжих».

Допрашивали вместе с месье Пуленом из оперативного отдела. Пьер-Антуан первым делом, как его привели и усадили на стул, поинтересовался:

– Когда в тюрьму, начальник?

Ну да, понятно. Ходка уже не первая, хочется поскорее избавиться от бытовых неудобств камеры в местном Управлении и попасть в привычную обстановку тюрьмы.

– Это зависит от тебя, – равнодушно сказал месье Пулен. – Быстрее ответишь на все вопросы – быстрее суд и на нары.

Словоохотливостью Пьер-Антуан не блистал. Отвечал ровно на то, чего спрашивали, причём старался говорить поменьше. Да, кражи совершал. Нет, показать дома не может. Забыл. Брал, конечно, вещи поценнее. И поменьше, чтоб в мешок уместились.

– Перечислите.

– Разве всё упомнишь, начальник?

– У нас есть заявления пострадавших.

– Им лучше знать.

– Куда девал украденное?

– Разным людям продал. На улице, на вокзале. А деньги при мне, сами же отобрали.

– Опиши внешность покупателей.

Пьер-Антуан начал занудно говорить, явно выдумывая на ходу. Полицейский, который вёл протокол, бегло строчил на листке за столом в углу. Гийом и Пулен грустно переглянулись. Вопрос о покупателях бессмысленный, соврёт. С другой стороны, как знать заранее, какая именно часть показаний окажется впоследствии несущественной? И терпеть ещё эту дребедень, пока не выжмут из арестованного досуха. Гийому надоело слушать басни, и он перебил Пьер-Антуана:

– У кого ночевал?

Пьер-Антуан, не моргнув, ответил:

– У знакомой бабы.

– Что за женщина? – подхватил месье Пулен.

– Нормальная баба, две руки, две ноги…

– Брось кривляться. Где она живёт, я спрашиваю?

– Не хочу я её впутывать, месье следователь, – неожиданно вежливо ответил Пьер-Антуан и прочувствованно добавил: – Очень уж она красивая…

И ухмыльнулся: дескать, на сейчас хозяин положения всё равно я. Вы не знаете обо мне ничего, поймали меня случайно. Чего хочу – говорю, что пожелаю – промолчу, совру – и не проверите. Гийом на его гримасы остался равнодушен. Можно промолчать, можно переврать, но что утаил, что переврал, отчего растерялся – реакция тебя выдаст. А дальше уже задача следствия разобраться, почему именно здесь неожиданно сказал правду, хотя вроде не просили, а вот тут соврал.

Ответ нашёлся на следующий день – но только этот пусть и верный ответ не продвинул следствие ни на шаг. Гийом сообразил не только выяснить, где преступник жил эти недели, но и биографию хозяина квартиры. Звали его Клод Пажо. Есть такие люди – снаружи аккуратные и чистенькие, яркие… как мухомор после дождя. И своей сутью напоминают этот самый гриб, красивый снаружи и ядовитый внутри. Дожил до средних лет, старался, а судьбой обижен, потому как жена забрала деток и бросила его. Забрала деньги, лишила дома и собственной лошади и подводы. Только жалуясь на судьбу, он про остальное умолчит. Что имел дом, свою подводу и пару хороших лошадей, да пристрастился к азартным играм как к лёгкому заработку. В итоге проигрался так, что дом и прочее имущество пошло с молотка. Редкий случай, когда даже настоятель местной церкви Единого настолько категорично встал исключительно на сторону жены. Развод обычно дают только по случаю доказанной измены одного из супругов или доказанной импотенции мужа, но иногда настоятель может дать ход делу «по особым обстоятельствам». В итоге суд и Церковь подтвердили и развод, и то, что все оставшиеся деньги отойдут бывшей жене. Та забрала детей и уехала к родителям.

С голоду Клод Пажо не умер. Поскольку и впрямь был отменным извозчиком, и в лошадях разбирался великолепно. Но вместо своего дома и своего дела теперь приходилось снимать комнату в доходном доме и работать наёмным возчиком, доставляя на хозяйских подводах грузы в город с молочных ферм вокруг Флорана. Зависть к чужой, недоступной для него жизни среди дорогих и красивых вещей, в солидных домах. Какая тут радость труда за неплохое, но достающееся тяжкой работой жалованье? А потом… Потом он встречает Пьера-Антуана. Мало ли как они могли познакомиться, но Пажо узнал про его «профессию». И голос жадности, который нашёптывает: вот он ещё один лёгкий путь к обогащению. В прошлый раз легко обогатиться не вышло, но сейчас-то обязательно должно получиться?

Однако нельзя же просто так явиться с обыском к этому мухомору на том основании, что Клод Пажо склонен к аферам и криминальным способам обогащения, а отсюда мог быть наводчиком краж? От понятия «мог быть» до «стал» огромная разница. К тому же Гийом был уверен, что в комнате Пажо они ничего не найдут. Флоран не настолько большой город, слухи разлетаются мгновенно. От поимки грабителя до вызова в полицию как человека, который дал жильё преступнику, прошло два дня. Времени достаточно избавиться от опасных улик, либо хорошенько спрятать. Не зря на допросе Пажо так убедительно удивлялся и возмущался, что, дескать, ему деньги нужны были, пустил проезжего на постой, а тот оказался полным негодяем.

Опять же, сумма денег, обнаруженная у Пьера-Антуана, не сильно меньше той, которую заявили потерпевшие в шести кражах. Деньги грабитель носил с собой, в случае внезапного бегства заходить домой или к тайнику смертельно опасно, каждая минута на счету. Значит, вещи и ценности ещё не проданы. Вероятнее всего, Пьер-Антуан мог вообще не говорить сообщнику о наличных. Однако Клод Пажо не связан с криминальным миром, у него нет постоянного выхода на скупщиков. Несколько дней срок слишком маленький, чтобы отыскать покупателя, который не будет задавать вопросов. Значит, добычу грабежей Клод Пажо где-то спрятал в надежде, что Пьеру-Антуану выдавать сообщника нет смысла. Могут и организованную группу пришить. К тому же все остальные кражи, кроме последней с поличной, без вещей не доказаны – можно попробовать от них отказаться. Когда всё успокоится, Клод Пажо и займётся продажей, а затем покинет Флоран. Если, конечно, вещи не найдут.

«Ввиду бедствяннага материальнага палажения и крайни одянокай жизни в свабодное время посли работы я сагласился на времченнае пражевания граждонина Пьер-Антуан Леже каторай обманув моя даверия и занялся приступнами кражами и варавством, тем навлек на миня тяжкае и абиднае падазрение в присвоении вящей им украдянных мною досели невиденных и незнаемых как я прядпалагаю им то есть вором распроданных и пропитых…»

С трудом разобрав смысл объяснительной пополам с жалобой, которую Пажо не забыл оставить на имя следователя, перед тем, как его отпустили, Гийом устало откинулся на спинку стула и посмотрел на часы. Всё, пора домой, да и голова уже не работает. Смысла же протирать штаны без пользы Гийом не видел.

Стоило приоткрыть дверь на улицу, как снег с дождём ворвался в распахнутый проём и взвился вниз по лестнице, за считаные секунды окутав всё белёсым саваном. Нос мгновенно забило промозглым запахом сырости. Гийом, наполовину ослепнув и боясь поскользнуться, вышел на взлётную площадку, быстро развернул ковёр и нащупал стартовую руну. А когда ковёр приподнялся, и пассажира окутала завеса, несколько мгновений наслаждался теплом и сухим горячим потоком воздуха, сдувавшим с волос ледяные капли. Дождь и снег шли не переставая, когда ковёр спускался с парковки на крыше на уровень улицы – казалось, что будто на санках быстро катишься с крутой горы в чёрный, грязный овраг. А вокруг с крыш по стенам как по склонам, всхлипывая в жерлах водосточных труб, лились ручьи воды. И от этого настроение стало ещё хуже.

Работа в полиции требует нечто вроде инстинкта самосохранения: в свободное время полностью отключаться от всего, что занимает на службе. Надо помнить, что мир состоит не только из преступников. Иначе и свихнуться недолго. Но сегодня мозги взбунтовались, слишком большой объем информации пролился на них за день. А уж общение с Клодом Пажо и особенно его жалоба окончательно сознание добили. Инстинкт был подавлен, и размышление о кражах уходить не желало. Преподаватели всегда говорили, что, размышляя над преступником, нельзя делать из него абстрактного персонажа. Он не может чего-то сделать «вообще», он выберет тот или иной вариант исходя из своего жизненного опыта и логики.

Гийом вынужден был признать, что допустил ошибку, подумав, будто бы Клод Пажо растерялся после поимки сообщника и мог сгоряча избавиться от прямых улик или запрятать их в первое попавшееся место. Похищено разных ценных вещей на весьма немалую сумму, и расстаться с ними такой, как Клод Пажо просто не в состоянии. Нет, он вовсе не растерялся, когда сообщник не пришёл с очередного рейда, а по городу начал гулять слух о поимке грабителя. Сидя у себя на квартире, Клод Пажо обдумал разные варианты и заранее был готов. Полиция не успела прийти с обыском, испуг сменился радостью: теперь всё принадлежит одному. Только нужно на время избавиться от вещей, чтобы они не стали уликами. «Куда ж ты их дел, гад такой, если нельзя ни продавать, ни оставлять у себя, ни передать постороннему?»

Вжиться в шкуру человека, у которого вся биография обусловлена желанием получать, как можно меньше давая взамен, у Гийома не получалось. А без этого начинала болеть голова, и мысли бегали по бесполезному замкнутому кругу. Если сейчас ехать домой, то голова закипит ещё сильнее. Значит, напроситься к кому-то в гости? Хорошо бы к Дюранам, тем более Ульрик вроде бы как раз в городе… Но будет мучить совесть. Он же обещал Жюльетт найти статуэтку, а пока дело не сдвинулось с места. Перебрав друзей и знакомых по городу, Гийом решил, что без приглашения ему проще всего будет напроситься к Жан-Пьеру. Взять вафли, которые так обожает Иветт, а дальше и до своего дома недалеко.

Жан-Пьер прямо с порога радостно встретил гостя неожиданной фразой:

– О, добрый вечер, Гийом. У вас в полиции телепатии не обучают? Как раз к вам хотел обратиться с небольшой просьбой, а вы и сами уже к нам.

Иветт при этом стояла в дальнем конце коридора, виновато уткнувшись взглядом в пол, всё было понятно и так. Хотя судя по тому, что голос отца и звучит осуждающе, но в нём проскальзывают весёлые нотки – всё не так серьёзно. Ну или как минимум не связано с нарушением закона. «Тьфу ты, сразу одёрнул себя Гийом. – Вот что значит переобщался с этим мухомором. Сразу и во всём вижу преступления».

– Добрый вечер. И чего такого натворила наша юная мадемуазель, что её, я так понимаю, хотят отправить в ссылку ко мне, а не к Дюмушелям? Я правильно понимаю, что вам нужно уехать на несколько дней, Жан-Пьер?

– Да, меня неожиданно пригласили в округ Реффювей как стороннего эксперта. Вспомнили про мои столичные исследования по влиянию препаратов на организм человека. Владельца кожевенной фабрики обвиняют, что он чего-то в реку сливает, от этого рыба дохнет, и посевы на полях гниют. А этот упирает, что виновата чёрная магия, а от его отходов реке вреда никакого. Всё лето тяжба шла, сейчас постановили провести экспертизу с привлечением эксперта из другого округа. Но я согласился ещё и потому, что заодно хочу обследовать местных жителей. Коллега, который мне и выслал приглашение, скинул крайне интересные данные, результаты поездки весьма мне пригодятся для нынешней работы. Примете Иветт на пять дней? Да, а по поводу нашей дорогой мадемуазель…

Взгляд Жан-Пьера метнул сердитую молнию в сторону Иветт. Девочка втянула голову в плечи и пробурчала:

– Да поняла я, поняла. Виновата.

– А я вот не уверен, что вы обе поняли. Врать тоже не надо было. Представляете? Моя дочь отпрашивается ночевать у подруги, всё прекрасно, дом ложится спать. После чего две этих ослушницы встают и полночи сидят за столом со своими моделями. Хорошо пилить и паять детали постеснялись, чтобы дом не переполошить. Решили помимо дирижабля сделать ещё и полную модель причальной станции. Хорошо. Никто не возражает, если вы закончите и, как говорили, подарите школе или городскому музею. Никто не возражает, если вы придумаете и сделаете что-то ещё, наоборот похвалю. Вас с Николь никто не ограничивает – но не в ущерб своему здоровью и школе. Вы сначала полночи сидели, а потом спали на уроках. Напомнить, чего вы нам врали в оправдание? А что врали, когда вас поймали, как вы свечи таскаете у экономки? Потому, если можно, эти несколько дней Иветт пусть поживёт у вас, Гийом. Месье Дюмушель обещал, что раз уж он всё равно дочь до школы возит на ковре, будет залетать к вам и за Иветт. Вы не возражаете?

– Да нет, конечно. Я и сам могу её подвозить, мне в Управление почти в ту же сторону, и я добираюсь тоже на ковре обычно. Заодно повод будет с работы вовремя уходить, без соблазна сделать вот ещё то, и это и до полуночи.

– А, вы же этого, который дома грабил, поймали? Я тут месье Роже видел, он как новенькая монета сияет, что его «сторож» сработал.

– Да, он нам весьма неплохо помог. К сожалению, остальное пока приходится как раньше – головой и ногами. Выяснять, кто и как помогал грабителю. Обычно тот, кто лезет в дома – лишь верхушка айсберга, все остальные хорошо прячутся в глубине.

– Ну и отлично. Тогда, Иветт, давай собирайся. А мы пока в столовую, налью вам кофе. Как раз смотрю, чьи-то любимые вафли… балуете вы мою сластёну.

На кухне хозяин дома налил гостю кофе, потом себе. Дальше Жан-Пьер почему-то не стал пить, а каким-то растерянным взглядом посмотрел на свою чашку, вздохнул и с такой же растерянностью в голосе негромко сказал:

– Тот случай, когда из педагогических соображений стоило бы не просто отругать, а всыпать ремня, хотя по идее надо похвалить.

– В смысле? – не понял Гийом.

– Вот уж точно два башмачка пара, спелись. Чтобы их не заметили, как они ночью не спят – свет включать нельзя. Но свет-то нужен. В итоге моя Иветт рассчитала конструкцию зеркал, Николь её расчёты реализовала в инженерную конструкцию. Дальше в четыре руки всё изготовили. Сделали они потайной фонарь, причём такой, что пары свечей хватает очень ярко освещать стол, а за пределами – ничего не видно. Но главное, чтобы никто не догадался, фонарь сделали разборным. Свечи же втихаря таскали на кухне. Между нами, месье Дюмушель в восторге. Оригинальная, простая, но очень надёжная сборно-разборная конструкция. Он сказал, что её немного доработает с учётом уже своего опыта, сделает так, чтобы можно было крепить хоть лампу с саламандрой, хоть магический световой кристалл. А дальше оформит патент на имя девочек, и мы пока как опекуны. Говорит, что конструкция будет очень востребована. Что на заводе, что в шахтах очень часто нужно быстро поставить сильный источник света, а нынешние фонари громоздкие и неразборные.

– Я бы и к нам в полицию от таких не отказался, – хмыкнул Гийом. – А то наши криминалисты жалуются, что осматривать по ночам место преступления сущая мука. Та же проблема, лампы или громоздкие, или дают слабый рассеянный свет. А если световыми амулетами пользоваться, то штатный маг Управления только их зарядкой с утра и до вечера и будет заниматься.

– Я про хирургию подумал. Тоже часто, когда операцию приходится вести в полевых условиях, со светом проблема, – Жан-Пьер опять вздохнул. – Между нами – хотя я пока и не разделяю оптимизма – месье Дюмушель вообще уверен, что девочки с доходов от патента даже сами, представляете, без нашей с ним помощи смогут оплатить себе учёбу в университете. Да уж. И не замечаешь, как дети растут.

Дальше разговор не пошёл, потому что зашла хмурая Иветт:

– Папа, я всё собрала.

– Вот и отлично, – нарочито демонстративно улыбнулся Гийом. – Тогда пьём кофе с вафлями и полетели ко мне.

Холодильным шкафом Гийом так и не обзавёлся, но пока на улице стояла зимняя погода, хранить скоропортящиеся продукты было не проблемой. Однако сунувшись утром в свою уличную кладовку, Гийом обнаружил – молоко он выпил. К тому же Иветт, оказывается, захватила изюма и сушёного инжира – в городе открылась новая лавка восточных сладостей, вот две подружки и не устояли, набрали вкусностей. Особенно когда оказалось, что творог, который по утрам любила Иветт, гораздо лучше идёт с изюмом. Но творога и сметаны тоже не было. Быстро посовещавшись, решили – пока девочка варит кофе и промывает изюм, Гийом дойдёт до фургона молочниц. Тот как раз по утрам стоит в начале улицы: ждёт, пока молоко разнесут по заказчикам, ну и заодно желающие прикупить чего сверх своего заказа тоже могут подойти.

Погода была ненастная и холодная, со вчерашнего дня не переставая шёл мокрый снег, пополам с дождём. На одно мгновение проглянуло солнце, и какой-то заблудший луч, верно из любопытства, посмотрел на землю, но мгновенно передумал и спрятался обратно в облака. Гийом успел вовремя, молочницы, разносившие бутылки как по Прудовой улице, так и по соседним, уже начали возвращаться. Причём две женщины, которые успели вернуться, стояли рядом и чесали языками вместе с продавщицей, не особо стараясь говорить потише.

– Погодка сегодня – к Четырём демонам, никак они наслали.

– А всё лучше, чем на ферме-то сейчас. А послезавтра-то по всем приметам наладится.

– Послезавтра. Лучше бы сегодня.

– Да тебе какая разница?

– Не скажи. Кревье сказали, что как раз через два дня на неделю уезжают. А у них проглоты знаешь сколько молока пьют? Раз в два дня целый бидон им таскаю, а это самый конец Прудовой. И хоть бы дорогу возле себя сделали, около их дома грязь же непролазная. Обидно. Как солнышко – их нет, а как поганая погода, они уже и здеся.

Тут женщины заметили подходившего Гийома.

– Здравствуйте, месье. Вам чего?

– Мне бы молока, красавицы. И творога со сметаной. И заказ хотел на следующие пять дней сделать. Чтобы мне тоже творога со сметаной приносили, и бутылку молока.

– Ой, да конечно, мы с удовольствием, месье.

Уже на обратной дороге на подходе к дому Гийома как молнией осенило. Вот он, источник информации! Клод Пажо неплохо умеет втираться в доверие, а молочницы тётки семейные, сердобольные. Почему бы и не пожалеть вроде хорошего мужика, которого и жена бросила, и суд несправедливо обошёлся? При этом молочницы отлично знают, кого и когда не будет дома, надолго ли уехал… Вдобавок не с посторонним же болтают, а таким же работником фермы. Почему бы не пожаловаться человеку, который так хорошо умеет слушать, что возле того вон дома грязь непролазная? А вот эти уехали, и заказов к ним возить не придётся, домой пораньше успеет вернуться.

За завтраком с огромным усилием, но Гийом смог отложить мысли о работе, чтобы не портить Иветт утро хмурым молчаливым видом. Довезя девочку до школы, на максимальной скорости рванул в Управление. А там – быстро проверить некоторые свои догадки и бегом в кабинет комиссара. К большой удаче, в том же кабинете нашёлся и прокурор, это экономило время.

– Доброе утро, месье комиссар Морен. Доброе утро, месье прокурор Фортен. Разрешите войти?

– А, доброе утро, месье Лефевр. Заходите. Судя по вашему довольному лицу и такому официальному обращению, у вас хорошие новости? Да вы не стойте на пороге, проходите и присаживайтесь.

– Да. Я уверен, каким способом Леже точно знал, что хозяев нет дома, и почему они не вернутся неожиданно в ближайший день-два. И как Пажо добывал для него эту информацию. Я проверил. Все кражи совершены в домах, которые покупали молоко и молочные продукты на фермах Дюбе и Жобен. Там же работает и Пажо. Молочниц заранее предупреждают, если никого не будет дома, чтобы они не заносили молоко. И список заказов – это не секретная информация, молочницы общаются между собой, они легко могут поделиться с хорошим человеком, что вот сюда на самый край города да ещё и по глине попросили лишний бидон доставить, а такой хороший клиент в центре уехал, как удобно было к нему по мощёной мостовой добираться.

– Хорошо, – согласился комиссар, прокурор молча кивнул. – Допустим. Мы опросим молочниц. Они подтвердят. Без вещей этот Пажо будет настаивать, что с ним делились по доброте душевной, он по глупости и простоте рассказал всё квартиранту.

– Да. Я тоже подумал про это же самое. Но куда он мог деть добычу? Довериться просто знакомым, отдать вещи, подозрительно напоминающее краденое? Порядочный догадается и не примет, а прохвост просто-напросто присвоит. Закопать просто в поле за городом или спрятать на каком-нибудь пустыре? Слишком рискованно, а вдруг найдёт кто-то другой? Если вдобавок на вещах кто-то поставил метку от кражи – нелегальные глушилки слишком прожорливые, их надо заправлять каждые несколько дней, иначе перестанут работать. Ладно, вещи он вынес в карманах и под пальто. А что же дальше? Нужно место, куда он приезжает постоянно, не вызывая подозрений, и чтобы тайник находился под присмотром. И достаточно далеко от Флорана, чтобы метка против краж не зазвенела во время поисков в городе. Фермы Дюбе и Жобен – идеальное место.

Несколько минут комиссар и прокурор обдумывали слова Гийома. Наконец, прокурор сказал:

– Ну что же, звучит разумно. Я подпишу ордер на обыск.

Погода разошлась не на шутку, снег усилился, но и стало теплее, так что снежинки у земли разлетались мокрыми каплями и туманом, казалось, всё заволокло белёсым киселём. Лететь на ковре в такую погоду рискованно, может отсыреть, так что взяли два конных экипажа. Добирались в итоге заметно дольше, чем изначально рассчитывали, приехали мокрые и злые. Вдобавок, поскольку обыски шли за пределами города, основную часть команды составляли жандармы. В деревнях нравы проще, городской привычки к витиеватой вежливости нет. Потому и в обычные-то дни жандармы деликатностью не отличались – сейчас же, промокшие и замёрзшие, эти здоровые мужики в полицейской форме вообще выглядели натуральной бандой варваров, готовой пойти на приступ фермы, обещающей тепло и уют.

Хозяина фермы месье Жобена при виде нежданных гостей чуть инфаркт не хватил. Гийом еле смог его успокоить, что к нему претензий нет, а идут обычные следственные мероприятия. Впрочем, уяснив, что ни его, ни постоянных работников ни в чём не подозревают, этот усатый и пузатый дядька мгновенно повеселел, развил бурную деятельность «помочь господам полицейским» и даже приказал налить всем подогретого вина. В итоге прощались обе стороны, в целом довольные друг другом. Пусть вещей и не нашли, несколько работников подтвердили, что последнее время Пажо и в самом деле стал гораздо внимательней к соседям и всегда готов поговорить о жизни и по душам.

Когда ферма скрылась за поворотом дороги, к Гийому обратился месье Жермен Мартен: старика включили в состав группы как самого опытного полевого сотрудника полиции. В молодости он немало поднаторел в поисках тайников скупщиков краденого, поэтому комиссар решил, что помощь старого инспектора лишней не будет.

– Не расстраивайтесь, месье Лефевр. Я лично и не ждал, что мы найдём именно тут.

– Так по мне заметно? – грустно улыбнулся Гийом.

– Не очень, только если присмотреться. Позволите высказать мнение?

– Конечно, месье Мартен. Вы тут самый опытный.

– У фермы планировка неудобная, чтобы тайник делать. Она новая, просторная, всё везде просматривается, по крайней мере, в тех местах, куда Пажо имел постоянный доступ. Но я тут поговорил, этот Пажо явно примерялся, некоторые его вопросы на это намекают. Уверен, что он решил не рисковать и спрятал на ферме Дюбе.

Когда они поехали ко второй ферме, Гийом сразу же мысленно согласился со старым инспектором. Здесь хозяйство росло понемногу год за годом несколько десятилетий, оттого здания образовывали натуральный лабиринт. Да и сами строения уже немолоды, не так уж трудно вынуть какой-нибудь камень из стены и оборудовать за ним тайник.

Поиски заняли больше времени, провозились до самой темноты. Но зато обнаружили краденое! Преступник вроде бы рассчитал верно. Запах навоза отобьёт нюх собакам, а хаотичный фон магических меток на коровах, амулеты от насекомых на здании и тому подобное заглушит маячки на вещах, если таковые имеются. Но против опыта и сноровки старого инспектора криминальные таланты самоучки вроде Пажо оказались бессильны. Месье Мартен нашёл тайник обычными допросами работников и тщательным обыском потенциально подозрительных мест. И что самое главное, в вещах остались несколько волосков, по ауре однозначно принадлежавших Клоду Пажо. Да и мешковина, в которую были завёрнуты вещи, по заключению мага-эксперта долгое время лежала именно в квартире Пажо.

Маска добропорядочного гражданина с лица пойманного сообщника грабителя сползала с превеликим трудом. Вроде и расцветка давно поблёкла, и многочисленные дыры в ткани выдают настоящее лицо, а любитель маскарада по-прежнему пытается дурачить окружающих. На допросе поначалу он демонстративно удивлялся: «Вещи? Краденые? Те самые?! Да не может быть!» Затем пытался возмущаться, что «недостойный жилец мало того что грабитель, так ещё и решил подставить хозяина квартиры, организовав тайник на ферме, где тот работает». А дальше с ним, совершенно неожиданно, случилась истерика. Пажо трясся, всхлипывая, тёр лицо кулаками:

– Если бы я знал… Если бы я знал… Никогда!

Из дальнейшего стало понятно: если бы он знал, что всё равно их поймают, он никогда не связался бы с этим Леже, никогда-никогда не совершил бы преступления. Гийом поморщился. Тот же Пьер-Антуан Леже и то вызывал больше сочувствия, хотя бы своей искренностью. А у этой человеческой плесени единственный мотив раскаяния – его поймали. Вот уж точно, превращение в плесень необратимо.

Происшедшая в Пажо метаморфоза избавила от необходимости задавать вопросы. Теперь он давал показания взахлёб, успевай записывать. Как познакомились, откуда Пажо узнал про занятия Леже. Как гость разбередил воображение, продемонстрировав своё умение обращаться с замками, как разработали план и оговорили доли.

Дело можно было считать раскрытым, но вот не давало Гийому покоя ограбления на улице Пастухов. Статуэтки среди вещей не обнаружилось. Пажо ничего не знал, он был не в курсе, какие вещи сообщник брал из чужих домов, а просто складировал всю добычу в тайник. Сначала в квартире, потом на ферме. Да и сам Пьер-Антуан такое ощущение, что просто поддакивал вопросам про первое ограбление, а сам там никогда не бывал.

Вроде бы всё отлично, почти всё украденное нашли. Если Леже даже откажется от признаний по улице Пастухов, суд просто исключит один из эпизодов за недоказанностью. Вот и всё, остального хватит. Занозой сидело то, что Пьер-Антуан не помнил фигурки тролля! А ведь такую редкую и приметную вещь он просто обязан был запомнить. Вдобавок как профессионал, он сразу определил бы, что это не золото, а сплав, вещь раритетная, но не настолько дорогая и её кража срок не увеличит. Промучившись несколько дней, Гийом пришёл к комиссару.

– Вы уверены, месье Лефевр? Зачем этому Леже оговаривать себя? – удивился комиссар. – Мы ж его не заставляли признаваться.

– Ему сейчас, в принципе безразлично, за пять или шесть краж получить очередной срок. Зато он с самого начала понял, как нам хочется, чтобы все кражи были совершены им.

– Решил оказать нам услугу, – задумчиво сказал комиссар. – Ему мелочь, нам приятно, а в итоге мы ему в ответ облегчим жизнь. Ходка не первая, он такие вещи понимает сразу. М-да… Давайте-ка поговорим с ним на пару. Судя по вашим словам, этот тролль – штука крайне приметная, Леже действительно обязан был фигурку запомнить.

– Думал, в тюрьму повезут, а вы опять допрашивать, – ещё с порога проворчал Леже. Заметил комиссара и удивлённо поклонился. – И такой большой начальник пришёл. Доброго вам дня.

Услышав от комиссара вопрос точно в деталях описать вещь, украденную на улице Пастухов, Леже искренне удивился:

– Зачем это, начальник? Ведь если скажу правду, что в глаза не видел никакой фигурки и мастерской этих Дюранов тоже, вы же всё равно не поверите? – И тут же по выражению лиц сообразил, что поверят. – Как хотите, мне так и так срок получать. Или думаете, на суде откажусь? Теперь уж нет. За пять ли шесть – одинаково дадут. Если бы вещи не нашли, от всех, кроме поличной, отказался бы, факт.

Когда они с комиссаром вернулись к нему в кабинет, месье Морен сел на своё место, задумчиво подвигал по столу чернильницу, и только затем сказал:

– Вы правы, месье Лефевр. На улице Пастухов его не было. Это кто-то другой. Завтра выделяйте кражу по улице Пастухов в отдельное дело.