Золотой Лис. 1-2 часть

Глава 11. Под горой

— Матушка моя, вы не поведаете мне, отчего у моего кузнеца глаза такие же круглые и большие, как монета в пять цехинов? — барон Шарто улыбнулся в последний раз мигнувшему меж деревьями солнцу и обернулся с балкона в будуар матери.

День выдался — и врагу не пожелаешь! Как только троица авантюристов покинула замок, вдруг стали наваливаться словно сами собою какие-то мелкие, но тем не менее совершенно неотложные неприятности. И не привыкший откладывать дела на завтра барон сам не заметил, как оказался втянут в такую круговерть забот и хлопот, что до вечера так и не выбрался за пределы замка. Не раз и не два хотелось взвыть с досады и послать все эти треволнения туда, где им и было самое место (не при детях будь сказано) вместе с врагом рода человеческого, не иначе как самолично организовавшим барону всемерные пакости. Но вечер всё же милосердно избавил его от суеты — в тот час, когда уже хотелось кого-нибудь маленько пришибить, вдруг оказалось, что все дела наконец сделаны…

— Не сейчас, сын мой, потерпите. Всё, можно входить, — матушка с утра шушукалась и пререкалась с кузнецом, едва не согрешив в конце концов гневом и не отправив того на конюшни для порки.

А потом весь день провела в своём будуаре, запершись изнутри, что само по себе было делом неслыханным! И лишь сейчас, когда солнце уже почти село, а небо приобрело ту глубокую синеву, неумолимо напоминавшую о приближении ночи, впустила полноправного барона в свои покои… но выгнала на балкон, а свою таинственную работу свернула и накрыла холстиной.

Одаривая мать дежурным поцелуем в щёку, молодой дворянин с удивлением обнаружил, что от госпожи баронессы просто-таки неприлично несёт железной окалиной и льняным маслом — запахами, куда более приличествующими оружейнику или кузнецу. Но поперхнувшись изумлением и осуждающе покачав головой, сын всё же не стал высказывать своего неодобрения и вполне резонно предположил, что раз матушке хочется сделать некий сюрприз — пусть её. Он ногой подвинул к себе низенькое мягкое кресло без спинки и наконец-то сегодня сел… ох, как же порой мало надо для счастья!

— Сын мой, я вижу — вы сегодня весь день тоже по хозяйству хлопотали? Похвально, весьма похвально.

Поскольку пространные рассуждения о предосудительных нравах и безделии нынешней молодёжи оказывались одной из любимых тем госпожи баронессы, на которые она могла распространяться (если не сказать ворчать) сутками напролёт, то не на шутку встревожившийся по сему поводу сын предпринял отчаянные усилия, чтобы сменить тему.

— Маменька, а вы не забыли, что завтра у вас почтовый день?

Баронесса куда больше любила чесать со служанками или дочерью язычком, безжалостно перемывая косточки кому попадётся (не забывая и хозяйские хлопоты), потому на лицо её выплыло несколько э-э… кислое выражение. Писать письма такая морока! Гораздо труднее, чем вышивать эльфийским крестиком или даже делать угольным карандашом наброски в этюднике. То неправильные глаголы не спрягаются так, как надо, то приходится лезть в словарь, а то, к тайному своему стыду, и вовсе менять фразы, обходя скользкие места.

— И что, сын мой? — с нескрываемым подозрением поинтересовалась госпожа баронесса, устраиваясь поудобнее в своём любимом кресле. Но даже в этом мягком и удобном сооружении она возвышалась прямо и несокрушимо, словно на троне. И барон Шарто вдруг поймал себя на мысли, что и в аду маменька будет сидеть на раскалённой сковороде так же чинно — и при том хохотать в морды обескураженным её выдержкой демонам…

— Мне нужно от вас, матушка, послание. Особое и необычное послание. Нечто очень важное или даже полезное, что следовало бы узнать нашему соседу-чернокнижнику — но чтобы обязательно последовал ответ.

Формально владение колдуном соседними землями выглядело целиком законным — за некие уже забывшиеся за давностью лет заслуги их ему пожаловал кто-то из августейших повелителей королевства. И даже в баронстве Шарто он дважды появлялся на памяти барона — первый раз чтобы удостовериться лично и пресечь слухи, будто отец отошёл не просто так, а с помощью… А второй раз на церемонии законного вступления в баронский титул уже сына. Но, те оба раза вспоминать что-то не хотелось — чернокнижник и впрямь оказался неприятным типом.

— Что ж, это устроить не так трудно, сын мой, — матушка размышляла недолго и наконец подняла взгляд. — Тот проходимец Ридд как-то обмолвился, что последнее время в подземных сооружениях на ваших землях возросло количество… не к ночи будь помянутых.

Барон понимающе и благодарно кивнул — озабоченность или даже просьба о совете в таком деле выглядели бы очень даже естественно. И если послать с письмом Ридда, то как гонец он будет неприкосновенным. А там уж его забота, сумеет ли он договориться с чёрным магом об учёбе. Главное, что потом к самому барону Шарто или обретавшимся на его землях волшебникам претензий не будет ни малейших!

— Вы просто кладезь премудрости, маменька — что б я без вас делал? — барон наполовину в шутку, наполовину всерьёз, сидя изобразил весьма любезный поклон, чем немало потешил баронессу, выполнявшую требования этикета куда ревностнее, нежели молитвы и посты в Храмах.

Через раскрытую балконную дверь в полутёмный уже будуар влетел трепещущий живой огонёк. Маленькая феечка приветливо помахала хозяевам крохотным золотым ведёрком, а затем устремилась к подсвечнику. Раз, другой она атаковала навершие свечи, ударяясь о него в маленькой ярости — пока с сизым дымком та наконец не занялась. А малышка с любопытством обследовала пустые чарки на столике и с нескрываемым разочарованием упорхнула прочь.

— Но и вы можете помочь мне, сын мой…

Баронесса долго смотрела в золотистый огонёк свечи — так долго, что в недвижном воздухе тот постепенно осознал всё величие направленного на него взгляда и замер по стойке смирно крохотным светящимся часовым. Но когда она перевела задумчивый взгляд на сына, тот к стыду своему осознал, что его тоже так и подмывало выстроиться в один ряд и одну шеренгу. Однако матушка продолжила свои слова тихо, едва слышно.

— Когда всё будет сделано и всё закончено — я больше не желаю даже слышать об одном молодом проходимце.

Казалось, мир пошатнулся и неслышно дал крен, когда до барона дошёл смысл этих слов — а особенно что за ними крылось. Не хотелось, не хотелось быть неблагодарным — но маменька, как обычно, права. Если этот Ридд всё сделает как надо, то отблагодарить его будет просто нечем. В том смысле, что вряд ли в подлунном мире найдётся нечто достойное.

— Мудрая мысль, матушка. Я… подумаю, — и всё же, барон не сумел выдержать устремлённый на него взгляд сейчас бездонно-чёрных глаз матери. Отвернулся, молча проклиная себя за мерзость и малодушие…

Шаги хрустели мусором под подошвами, отдаваясь отчего-то каждым лишним звуком прямо в сердце. В кромешной тьме, глубоко в подземельях проклятой гномьей крепости. И всё же где то впереди, в почти непередаваемом далеке, слабо замерцал огонёк — то эльфийка вынула пузырёк с задремавшей от безделья цветочной феечкой и потрясла его, пробуждая лентяйку к бодроствованию.

И к свету.

Ридд шагал, обливаясь потом и едкими страхами, слева и справа проплывали услужливо подсвеченные груды скелетов, и оттого казалось, что каждый из них злобно щерился вослед.

Остановись, смертный… пади ниц!

Но парень тащил в обеих руках увязанную добычу, а свет разгорался навстречу, приближался — пока не оказался совсем рядом.

— Они уже подымаются, — будничным голосом отозвалась Меана, которая сидя на краю лестницы беспечно болтала ногами.

Ридд сгрузил в одну кучу всю добычу и вытребовал у эльфийки верёвку — где-то в её ношу он клал на всякий случай небольшую бухточку. И пока она извлекала ту, по своей неискоренимой женской безалаберности засунутую на самое дно, он в нескольких словах посвятил Меану в подробности.

— Значит, вход вниз? И оттуда прямо тянет чем-то очень мощным? — в сомнении эльфийка почесала запылённый носик и покачала головой. — Ох, не просто так боги подсунули нам такое богатство…

Парень тем временем немного отдышался, обновил на себе выдохшийся ведьминский наговор ночного зрения и ласково потрепал перворождённую по спутавшимся волосам.

— Мы быстро. Если что не так, бросаем и уходим — жизнь дороже. А ты не расслабляйся, впереди толпы нежити вполне могут идти разведчики.

Эльфийка резво подхватилась на ноги, испуганно таращась на темноту внизу, откуда постепенно нарастал неумолчный шорох. Но Ридд уже мчался обратно и на ходу осторожно освобождал заботливо уложенную виток к витку бухту троса. В самом деле, поспешать надо…

— Держи, я спускаюсь.

Питт величественно кивнул, постепенно вытравливая трос с болтающимся внизу, привязанным за пояс парнем. Наспех сделанная петля больно врезалась в подмышки, и Ридд глухо ругался сквозь зубы. Но не столько от боли, сколько от того, что вблизи от давно покойного короля отказывало всякое колдовство — и оставалось полагаться только на удачу.

Впрочем, снизу полыхнуло голубым светом, так похожим на отблески дневного неба, что парень поначалу даже протёр глаза. Нет, в самом деле… вертикальный тоннель оказался коротким, зато из вырубленного вбок прохода, который стерегли опять же два медведя — но уже вставшие грозно на дыбы — лился довольно яркий свет.

— Питт, вытрави ещё чуть!

Ридд заворочался, пытаясь на ощупь определить, что же там под ногами и не провалится ли дно — уж гномы хитромудростью своих ловушек давно снискали у него должное уважение. Но он упрямо отводил глаза от зрелища в проходе, словно боясь даже и посмотреть туда. Подумав, парень даже вытащил свой эльфийский светлячок, легонько потряс его, и при свете пробудившейся феечки осторожно перевёл сорванное от волнения дыхание.

И всё же, он решился и даже осторожно, затаив вздох, на цыпочках прокрался меж стражей, отчётливо ощущая на себе их холодное внимнание.

— Не хотел бы я знать причину вашего спокойствия…

Стиснутая на рукояти с дракончиком, ладонь уже занемела почти до судорог, но Ридд ясно отдавал себе отчёт, что если эти каменные зверики оживут, то против них волшебная шпага это так, что дамская булавка.

Несколько шагов вывели парня в небольшой подземный зал. По сторонам… да много чего было там, по сторонам. И всё же, взгляд прикипел к простому каменному трону, на котором гордо восседал невысокий широкоплечий скелет. Но даже не сам древний король, на котором истлели когда-то богато изукрашенные доспехи, притягивал взгляд. Меж скрещенный перед собой рук даже сейчас, бездну лет спустя, древний монарх держал меч.

Но зато какой! От одного только взгляда на это чудо Ридд с неудовольствием отметил, как против воли начало останавливаться сердце. Прямой и длинный клинок, сужавшийся к острию, полыхал голубым огнём, переливался и сиял, бросая вокруг бешеные сполохи. Для невысокого короля он был идеальных пропорций двуручным мечом, верой и правдой служившим при жизни…

— Почёт и слава тебе, повелитель подземных недр! — парень не погнушался стать на одно колено перед одними лишь бренными останками былого величия и даже преклонил голову, отдавая последние, наверное, почести подгорному королю. И лишь потом из пересохших от волнения губ вырвались страстные слова.

— Тьма снова поднимает голову, великий король! Она грозит затопить собою наш маленький мир. С восхода, с полудня и с заката грызут нас её волны и вот-вот затопят…

Король молчал, великий даже в своей незавидной посмертной оболочке. И всё же, Ридд готов был поклясться, что слова его услышаны. Пусть не здесь и не сейчас, но они долетели до нужных ушей и сердец — и раскрыли их навстречу дерзкому пришельцу.

— Нам нужен твой меч, король. Клянусь посмертием своей души — не на продажу и не для бесцельного висения на стене. Не обагрится он и кровью невинных, — голос парня окреп, и странно отзывался гулким эхом в этой крохотной подземной гробнице. — Меня послал сюда барон, единственная оставшаяся в этих краях власть и надежда — ему я и отнесу твой клинок. Он сильный воин и храбрый человек… но даже и не это главное…

В глазах навеки уснувшего короля мерцание уже не мерещилось Ридду — оно усилилось, окрепло, и теперь из бездонных провалов глазниц на парня уставились два розоватых звериных огонька. А затем этот обтянутый полупрозрачным, пожелтевшим от времени и сухо шелестящим пергаментом скелет тихо затрясся, вздымая облачка невесомой пыли.

И как Ридд ни щипал себя, сколь усердно ни протирал глаза, но всё же приходилось признать — древний король смеялся. А когда раскрылись бесплотные губы и из них зазвучал шелестящий голос, то промокшие насквозь волосы парня зашевелились сами собою, словно ледяные змеи.

— Долго же я ждал тебя! — слова общего языка звучали очень странно, едва узнаваемо — но Ридд понимал их!

— Этот клинок был выкован из застывшего дыхания ледяной змеи, когда она пыталась ужалить само небо. Тогда мой прадед бился вместе с твоими пращурами, едва променявшими шерсть собственную на шкуры зверей, и вооружёнными каменными молотами. Из-за наших плеч метко разили стрелами эльфы — и мы вместе всё же превозмогли древних демонов…

Настолько велика оказалась сила этого голоса, что парень почти воочию увидал те великие и страшные времена. Когда горы тряслись в ужасе, а небо то и дело рушилось на землю, погребая под собой и правых и виноватых. Горячая кровь живых причудливо мешалась с огненной сущностью и ледяным сиянием демонов — но никто не хотел уступать. И тогда на тайном совещании глубоко в закатных лесах было принято решение выковать волшебный меч, но уже использовать на этот раз и силу Древних, обратить её против своих хозяев.

В последней битве, когда решалось, кому владеть этим миром, а кому отправиться в скитания, прадед короля, многосильный Орри-яростный, отрубил лапу непобедимому дотоле огненному ужасу бездн и тем склонил благосклонность богов в нашу пользу. Потом… много чего было потом.

— Так знай же, на этом клинке лежит руна безвременья, Риддерик из рода Фернандо! Этот меч бессмертен, как сами боги. Предсказано было, что в трудный час он вновь объявится во всём своём блеске — и опять поможет живым…

Костяные пальцы шевельнулись. Медленно, сначала неохотно, они разжались — и неистово блиставший клинок величественно выпал из ладоней древнего короля гномов.

Ридд сжался и мысленно уже представил, как тут ему и настанет последний час. Но древний меч не причинил вреда почтительно подхватившим его рукам и их владельцу. Лишь заблистал как-то иначе, словно вздохнул с облегчением, что наконец-то окончено невыносимое безделье. А парень бережно провёл пальцами по обжигавшем холодом клинку, смахивая клочья паутины (вот же, даже такой клинок этим восьмилапым не указ!) и вновь поднял голову на последнего гнома.

— Спасибо, король — твой дар и напутствие воистину щедры.

Но костяная рука предупреждающе возделась с колен и величественно указала куда-то в угол. И в самом деле, в голубом мерцании клинка там что-то блеснуло меж каменных ларцов. Ридд не заставил короля долго ждать, и вскоре в его ладони обнаружилось нечто, сплошь заросшее грязью и пылью, но на ощупь до жути похожее на костегрызку.

И тут его снова — уже который раз за этот день — обдало жаром. Ибо по уже укрепившейся привычке вытирать всё о себя, о не пачкающийся эльфский плащ, Ридд провёл несколько раз ободом по ткани, и в руке его зажглась хрустальная радуга.

— Эта корона некогда была сделана эльфами в знак дружбы меж лесным и подгорным народом…

И снова перед парнем словно распахнулось окно в прошлое. Однако на этот раз разворачивавшиеся картины понравились ему куда больше — теперь старый гном силой своего величия показывал мир. Строились прекрасные замки и города, возводились мосты, а в школах непоседливые мальцы осваивали ремёсла. Вон ставшие в круг мастера леса дружно закончили что-то напевать — и лысая доселе, как колено, каменная гора неспешно оделась зелёной курчавостью весеннего леса.

— Негоже ей тут валяться… а мне она уже не нужна. Кстати, дай осмотреть твой клинок.

Ридд поспешил сунуть корону за пазуху и осторожно вложил в костяные пальцы трость. Дракон пыхнул искрами, но вовсе не злобно, уж парень то видел. И в сиянии голубого меча медленно развернул крылья.

— Да, отменная работа гоблинских мастеров. Мы, гномы, почитали их своими лучшими учениками — но ушастые зелёные коротышки всё ж предпочли кривую дорожку. А потом и вовсе забыли древнюю науку прекрасного, — король печально склонил голову.

Долго, казалось, целую вечность молчал он, но потом всё же спрятал серую сталь в посох и щелчком костяного пальца по драконьей мордашке отправил того опять в ленивый сон.

— В другое время я оставил бы его себе взамен… но коль скоро это клинок твоего отца и принадлежит тебе по праву — ладно! Не стану лишний раз подтверждать пословицу насчёт того, что бородатые гномы всё сплошь скряги и скупердяи, — с этими словами король разжал пальцы и позволил посоху упасть обратно в ладонь трепетавшего от волнения Ридда.

Голос давно умершего великого гнома внезапно окреп, загремел так, что Ридд невольно подтянулся. Вот уж взаправду король, настоящий и великий — уж если отец всех кузнецов позволил душе того на миг отлучиться из залов вечных пиров и взглянуть в прежде родной мир…

— А теперь прощай, Риддерик из рода Фернандо — и сделай, что должно!

Огоньки в глазницах сидящей на троне тени бывшего монарха погасли внезапно, словно кто-то задул внутри трепетавшую свечу. И теперь перед парнем вновь остался лишь древний скелет, кое-где обёрнутый истлевшими лохмотьями. Чуть косо облокотившись на каменную спинку, он опустил усталые костяные руки на такие же колени и замер, холодный и безучастный ко всему.

— Прощай же, король гномов! Ты был великим при жизни и остался таковым после неё, — Ридд почтительно склонил голову перед напоминанием о тленности всего живого, внушавшим уважение даже сейчас, и лихорадочно принялся распихивать по кожаным мешкам свою здешнюю добычу…

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Питт, одним рывком выдернув снизу приятеля, всего странного и в задумчивости.

— Благословил, — невпопад ответил Ридд своим думам и только здесь, наверху, окончательно пришёл в себя. — Что там Меана верещит?

Потому что со стороны оставленной стеречь вход эльфийки доносился не голос её, не крики, а именно самое что ни есть нечеловеческое верещание.

— А, развлекается, — добродушно усмехнулся Питт, сматывая на локоть трос. — Эти мертвяки тоже воюют по науке — лазутчиков вперёд выслали.

Но Ридд хоть и озаботился положением уже ввязавшейся в бой перворождённой, напоследок сделал ещё одно дело. Проворно выбил он из-под перекошенной вбок крышки камни, Питт поднажал — и с гулким каменным грохотом тяжеленная плита вернулась на место, обдав друзей облаком мельчайшей пыли.

— Всё, кажется. Ну, а теперь то, что ты любишь, Питт? Сладкое!

Сержант весело осклабился, и странно оказалось видеть на его больше похожем на грязную маску лице белозубую улыбку. Наподдать порождениям тьмы? Ну, к такому хорошего солдата принуждать не надо… парни бегом, старательно огибая подозрительные участки, вернулись к центру залы. Ридд тащил на себе снаряжение и добычу, зато Питт ограничился переноской одного лишь поднятого над головой фонаря. И вот в этом ярком свете они увидали перед собой воистину удивительное зрелище.

Вся эта отнюдь не мышиная возня подняла тучу пыли. И в середине её с полыхающим в левой ладони эльфийским светлячком свой извращённый танец стремительно выводила проворная и гибкая фигурка. Вот снизу буквально вылетел карабкавшийся на четвереньках скелет — но эльфийка увернулась и, уже пропуская бестолково размахивающего костями мертвеца мимо себя, на противоходе с треском разодрала его кинжалом. В розово-золотистой вспышке, окрасившей пыль в подобие мыльного пузыря, незадачливый лазутчик рассыпался на части и уже в таком виде улетел в темноту.

— У тебя хорошо получается, сестра, — заметил Питт и, уже помахивая шипящей от ярости булавой, плечом отодвинул перворождённую в сторонку. — Дай теперь настоящему воину размяться чуток, леди Меана.

Вовремя, вовремя подоспели главные силы! Ибо из осветившегося фонарём спуска наверх полезла уже целая толпа скелетов. Питт молодецки раскрутил своё оружие и врубился туда с таким треском, словно ураган ломал сухие деревья.

— Полегче, экономь силы! — прикрикнул Ридд и принялся навешивать на себя остальную добычу. Мимолётно он покосился в темноту за дальней колонной, где из расселины в своде свисал кончик опущенной сюда верёвки. Не понадобилось, и ладно — но одна только мысль, что на самый крайний случай остаётся ещё один, запасной путь отхода, приятно согревала.

Свой эльфийский светлячок он отдал эльфийке и вот в таком виде, больше похожий на мальчишку-посыльного, бредущего за возвращаюшейся из похода по лавкам дамой, начал спускаться вслед за уже изрядно прорубившимся вниз сержантом. На работу того любо-дорого было посмотреть. Воистину как в сказке: налево махнул — улица, а направо — переулок. Да уж, у мертвяков сегодня оказался несчастливый день, потому как попасться под эту порхающую и гудящую молнию не рекомендовалось никому.

— Слушайте, да это просто чудо! — Питт уже разметал в клочья передовой отряд и теперь на ходу поглядывал на своё оружие с тем видом, когда впервые влюбившийся парень таращится на предмет своего обожания.

— Мой клинок в общем-то и не хуже! — эльфийка запросто, рукавом утёрла грязную мордашку и как-то ловко, на бегу прижалась к Ридду. А в ухо ввинтился её лукавый шепоток: — Ну что там, в гробнице? Надеюсь, с тем трупяком не слишком драться пришлось?

Ридд ухмыльнулся — возвышенное состояние после визита к древнему королю подгорного народа уже схлынуло.

— Нет, дядя оказался просто душка. Сам отдал, ещё и поговорили немного…

Спускавшийся впереди Питт даже оглянулся от удивления — однако на лице парня не было ни малейшей тени лукавства или шутки.

— Похоже, бессмертные втихомолку помогают нам, — кивнула эльфийка и попыталась перегрузить на себя часть ноши уже тяжело дышавшего парня.

Но получив легонько по рукам, дуться не стала, лишь показала язычок и снова как ни в чём ни бывало заскользила рядом…

— Ого! — Питт впереди перегнулся с очередного витка лестницы и указал вниз.

Сердце Ридда как-то нехорошо трепыхнулось, когда он разглядел там целое море беспокойно шевелившихся костяков. Сообразили, стервецы, что на лестнице им ничего не светит… а ждать они вокруг могут долго, им-то есть-пить не надо.

— Меана, проверь воду и раздели во все три фляги поровну, — парень не без облегчения сгрузил ношу у каменной стены, плавно загибавшейся вместе со ступенями вправо, и вновь принялся шептать над собой старое ведьминское заклятье ночного зрения. А потом протёр заслезившиеся от магии и пыли глаза и пристально всмотрелся в темноту.

Ситуация сложилась тупиковая. Скелеты с перестуком топтались у нижних ступеней, не рискуя без толку соваться в узость — а перед ними стоял поигрывавший булавой крепкий вояка. Но попробуй только сойди вниз — быстро навалятся со всех сторон…

Здесь чувствуется чья-то злая воля, мастер Ридд — они пришли не сами.

"Да, у меня сложилось примерно такое же впечатление" — парень поморщился и с досады мысленно добавил пару-тройку словечек, строжайше запрещённых к произношению перед детьми и рафинированными мадамами. Дриада хохотнула, но в переливах её смеха чувствовалась озабоченность.

— Питт, спустись чуть ниже и помаленьку круши паразитов — но на открытое пространство не выходи. Я попытаюсь найти старшего или кто он тут.

Того не нужно было заставлять дважды. Как-то само собой сложилось, что Ридд выступал не только экспертом по делам подземным, но и незаметно стал командиром. А сержант усвоил крепко-напрепко, что лучше хоть какой-нибудь старшой, чем вообще никакого — ведь любое войско без командующего есть просто бестолковая орава вооружённого народа… напомнив тому, чтоб берёг силы и не рисковал, Ридд высунул из поклажи конец троса и в несколько движений сделал из него скользящую петлю.

Заведя руки за спину, он старательно перекрутил опутанные тросом запястья и полуулёгся на ступени, вцепился пальцами в самодельные путы.

— Меана, заливай в меня пузырёк номер три и пять, сверху глоток воды… и придержи потом, мне будет плохо.

Глаза перворождённой сейчас больше всего напоминали взгляд белки, спрыгнувшей с дерева за грибочком и вместо него вдруг узревшей перед собой куницу. Эльфийка нерешительно облизнула грязные губы и вздохнула, роясь в припасах.

— Ладно, мастер Ридд — я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — Меана сковырнула пробки и, усевшись на грудь Ридда странно знакомым и весьма волнующим образом, ловко залила ему в рот обжигающе-горькую жидкость…

Впечатление после судорожных глотков взбунтовавшегося горла показалось такое, словно Ридд проглотил живого ежа. На остатках соображения он ещё пригубил воды, захлёбываясь и кашляя, а потом всё тело скрутили судороги отказавшего разума… сколько он так провёл в смутной пробежке над краешком пропасти, парень не знал — но судя по предыдущим экспериментам, десяток-полтора ударов бешено заколотившегося сердца.

— Уфф… всё, слезай и развязывай, — простонал Ридд, когда ясность сознания вновь вернулась к нему.

Всё тело и конечности ныли так, словно он лично перетаскал на плечах мешки с купеческой барки или его долго и усердно колотил палкой враг рода человеческого. Ладони тряслись как у безнадёжного пьянчужки Вуппа с жуткого похмелья, а в живот воткнули раскалённый лом.

Эльфийка помогла парню встать на дрожавшие ноги и даже оказалась столь любезна, что первое время поддерживала его, прижавшись горячим упругим телом.

И всё же, не зря Ридд отхлебнул той двойной дряни, наверняка если не убавившей ему жизни, то уж добавившей седых волос точно. Первое время перед взором всё плыло и размывалось, но постепенно стало на свои места. Волшебные эликсиры, улёгшись на матушкино чародейство, оказали своё воистину страшное воздействие. Всё вокруг виднелось неестественно чётко и ярко, словно каждый предмет и каждое движение изливали резкий белый свет. Мерцали подёргивавшиеся в судорогах скелеты, молочной белизной отливал камень стен — парень сейчас видел всё, что хотел и даже больше.

Ага, вон он, главный злыдень!

— Питт, отойди назад и приготовься, — Ридд присел, не отводя взгляда от притаившегося в непроглядной, как тому казалось, темноте предводителя нежити. Наощупь он выбрал себе подходящего размера каменный осколок и хищно усмехнулся.

— Меана, солнце моё, плесни на камень чуть той дряни из десятого пузырька.

— Каменного яда с мышьяком? — уточнил девичий голос над ухом, и уже надёжно улёгшегося в ладони каменного снаряда что-то коснулось. — Готово.

Парень резко подхватился, весь извернувшись как пружина. Миг — и камень вылетел из его руки словно раскрученный пращой. С лёгким гудением он устремился к цели. Вот предводитель мёртвого войска встрепенулся, поднял безглазый взор… но поздно, поздно!

Импровизированный снаряд ударил мертвяка в плечо так, что тот покачнулся. В другое время на такой щелчок не стоило бы обращать и внимания, однако нескольких капель трудолюбиво выгнанного зелья хватило — полуистлевшие кости с болтавшимся на них ветхим плащом занялись призрачным пламенем.

— Засекай, Питт! Грохнем его, и путь откроется!

Мертвяк задёргался, засуетился, тщетно пытаясь сбить с себя эту жгучую заразу. Но тщетно, тщетно! Все зелья Ридд варил на совесть, иной раз завистью исходила даже Зинка-алхимичка. Однажды она втихомолку от благоверного и вовсе пыталась затащить парня в свою постель, чтоб под таким допросом выпытать пару-тройку рецептов — но как-то удалось отвертеться… эй, да что такое?

Здоровенный в своих поцарапанных доспехах сержант медленно пятился назад с бессильно обвисшей в руке булавой, а в глазах его застыл ужас.

— Всё пропало… это король мертвецов!

Рядом сдавленно всхлипнула и тут же начала медленно оседать наземь эльфийка. Ридд оторвал от сержанта удивлённый взгляд и подхватил её, затряс легонько, отчего у девицы лязгнули зубы — но всё равно глаза её закатились.

Предводитель мертвецов наконец сорвал с плеч уже вовсю полыхавший плащ и величественно отбросил останки в сторону. Несколько не успевших вовремя порскнуть в стороны скелетов в свою очередь занялись от горевшей призрачным огнём тряпки — но похоже, их командира то нимало не озаботило. Он выпрямился и шагнул из укрытия весь целиком, громадный и грозный, и только сейчас одурманенный зельем Ридд почувствовал исходившие от того незримые тёмные волны. Они медленно обвивали, сжимались и душили, словно призрачные петли.

Дыхание мрака… ах ты ж, паскуда! Не всё врут старые сказки, выходит? Ридд перехватил подсечкой не повиновавшееся тело эльфийки, которое своевольно от отключившегося разума перворождённой пыталось трусливо удрать наверх. Повалил на ступени, прижал своим весом. А потом не раздумывая заехал кулаком поддых.

— Ххэк! — из побледневших губ перворождённой выплеснулись остатки обеда, но парень не роптал. Сильно грязнее он от того не стал, зато девица замерла без движения и в полной отключке.

Одним прыжком Ридд подскочил к неестественно бледному даже сквозь грязь Питту, отвесил одну звонкую оплеуху, другую. Бесполезно! Взгляд сержанта с тоскливым ужасом вцепился в приближавшегося мертвяка, перед которым из почтительности и страха расступалась нежить, а в глазах его уже отчётливо плескалось безумие.

Миг-другой парень соображал, что тут можно сделать. В харю Питту заехать, что ли? Так ведь он сдуру и ответить может — да так, что мало не покажется…

— Ага! — Ридд хлопнул себя по лбу и с лихорадочной поспешностью полез в свои припасы.

Настой на душице и корешках валерианы это страшная смесь, доложу я вам, особенно если сделана на основе красного муската! Самого закоренелого и унылого меланхолика она способна превратить, пусть и ненадолго, в приплясывающего от избытка радости жизнелюба.

С еле слышным чпок! отделилась и улетела во тьму пробочка, а Ридд уже заливал зелье в едва двигавшиеся губы сержанта. Ох пресвятой Динас, как же оно воняла! Теперь полсуток от Питта будет народ шарахаться, а цветочные феечки за несколько шагов и вовсе падать в обморок… в горле парня что-то протестующе напоследок булькнуло, но через несколько мгновений в глазах поселилось новое, какое-то иное выражение.

— Сержант! Встать! — срывая голосовые связки, рявкнул Ридд тем ещё голосищем, которым в свою бытность папенька доводил до мокрого конфуза новобранцев.

— Питт, дружище — какой на ке'шшесу король мертвецов? Где ты у него корону видел? Ты что ж это, голуба, совсем ёбнулся? — голосище папеньки-барона зычно раскатывался по подземелью, одним только тоном предвещая оплошавшему солдату десять ударов по пяткам и потом ночь в ледяном карцере.

Мертвяк, на голову более высокий остальных скелетов, уже почти подошёл к подножию каменной лестницы. На голове его красовался начищенный до блеска гномий шлем с рожками, а на плече виднелся устрашающих размеров двуручный меч — но вот указанного Риддом украшения там и в самом деле не наблюдалось.

— Корона… какая корона? — губы сержанта двигались еле-еле, но в глазах мелькнуло осмысленное выражение.

— Железная корона! С язычками огня вместо зубцов и черепом демона наверху — где? — заорал Ридд так, что уже чётко знал — в ближайшие несколько суток разговаривать ему придётся только шёпотом. Но сейчас главное — доораться до Питта. До настоящего Питта, сейчас захлёбывавшегося в навеянном дыханием мрака ужасе…

— Нету короны, — сержант легонько вздрогнул от осознания своей промашки — за такие ошибки наверху иной раз можно было и головушкой поплатиться.

— Это не король мертвецов, а всего лишь его слуга — а значит, его можно побить! — по правде говоря, Ридд далеко не был в том уверен. Но крепкий рубака, обдолбавшийся лошадиной дозой эликсира бесстрашия — это такая силища, что ему сейчас хоть бы и сам тёмный бог не указ. — Сержант, урой того мерзавца! Это приказ!

И не успело эхо последних слов окончательно угаснуть в пустоте подземелий, как Питт уже шагнул вперёд, на ходу раскручивая булаву, а в другой руке зажигая эльфийский светлячок. Ну всё, теперь можно не волноваться — если этот сержант дорвался до своей любимой махаловки, демона лысого его остановишь! Скорее супостаты кончатся… ближние ряды бросившихся к расходившемуся вояке скелетов тот разметал просто играючись.

Наверное, скелеты завывали бы от злости и ярости — но они того не умели. В какой-то неестественной тишине, разбавленной лишь тарахтением и скрипом костей, раздавались мерные удары — и каждый из них упокаивал по несколько мертвяков. Уже навсегда.

Предводитель нежити заколебался, воздел руку в повелительном жесте. Повинуясь заключённой в ней злой силе, с пола поднимались всё новые и новые костяные бойцы — с тем, чтобы броситься в безнадёжный бой. Они уже просто напрыгивали стаями со всех сторон, и скрип их когтей и зубов по кожаной броне превратился в непрерывное зудение.

Но и Питту, похоже, родная стихия немного прочистила мозги. Словно корабль по крошеву перемолотого весеннего льда, он в несколько ударов пробился к вожаку, и вот уже его блистающая булава столкнулась с мечом неупокоенного.

На несколько мгновений Ридд ослеп от яростной белой вспышки — и ещё долго выковыривал из ушей громом ударивший по тем грохот. Смотреть вниз можно было лишь прищурившись. Словно демон грозы сошёлся в драке с прародителем огня — грохотало и полыхало там так, что бижайшие скелеты просто разлетались в пыль.

Что ж, дела кое-как пошли… Ридд потрогал еле заметно бившуюся жилку на шее перворождённой и неодобрительно покачал головой. Ладно, пока Питт отвлёк тех страхолюдий на себя, можно и тут кой-чего предпринять. Поколебавшись, он залил в Меану глоток оставшегося от сержанта эликсира, и несколькими последними каплями натёр виски и запястья эльфийки. Живи, милая, ну же!

Губы его легонько коснулись пыльных уст перворождённой, а кончик языка чуть раздвинул их настойчивым исследующим движением. Ох демоны, какой же дрянью от них несёт! Но ресницы Меаны затрепетали, меж них сверкнула зелёная молния… понятное дело, левую щёку тут же обожгло пощёчиной.

— Не смей, грязный Эллар лас'террок кет'валлин… Хет'марр эс'сет нарт'хеш… — перевести, что там дальше она процедила, знаний их языка у Ридда откровенно не хватало. Хотя, в общем-то, примерно понятно и так? Мать-перемать и прочие семью семь в растудыть твою чудес света.

— Хватит разлёживаться, радость моя, надо Питта выручать!

Согласитесь, Ридд нашёл именно те единственные слова, которые только и сумели заставить эльфийку приподняться, повиснув на плече парня, и даже оглядеться. Хватило запалу даже строптиво дёрнуться, отстраниться. Но тут же её откровенно повело.

— И вновь ты в моих объятиях, красавица, — Ридд усадил Меану на ступени, быстро оглядел. Что ж, помирать или удрать уже не порывается, и то хлеб. — Сторожи добычу, горе ты моё остроухое!

И подхватив свою трость, парень устало шагнул вниз. На ходу он пробудил к жизни затрепетавшего дракончика, и спустя несколько ступеней шпага с радостным шипением разрезаемого воздуха врубилась в ряды скелетов. Как ни вымотался Ридд, но его сил хватило, чтобы в несколько ударов расчистить путь и по крайней мере избавить ворочавшегося как медведь среди собак Питта от атак со спины.

— Спасибо, — буркнул тот и уже всею силой навалился на своего главного противника.

Король не король, а кто-то из лордов рангом пониже — сражался он отчаянно и умело. Однако не вельможе состязаться в бою с крепким бывалым сержантом! В несколько ударов Питт вышиб остатки смелости из заколебавшегося и даже отступившего на шаг костяка. А потом неожиданно ловко поднырнул под просвистевший над головой меч — и булава громом ударила в лишённое плоти плечо. Ещё и ещё раз — и спустя несколько мгновений здоровенный скелет рассыпался на неестественно светящиеся кости.

Но едва сержант победно выпрямился и попытался отдышаться, как кости перед ним самым подлым образом сползлись, и из этого мерзкого шевеления вновь поднялся целый и невредимый мертвяк.

"Да чтоб тебе!.." — парень за спиной Питта суетливо охлопал себя по карманам и развешанным под плащом припасам. Ага! Наклониться и сзади, меж широко расставленных ног приятеля коварно подбросить мертвяку костегрызку оказалось делом недолгим. И тот, в пылу сражения не приметив столь мелкую пакость, тут же влез в неё левой ногой. С душераздирающим хрустом лорд мёртвых затрясся, осел и вскоре разлетелся в мелкую труху.

Незримое давление сразу исчезло, и покончивший с очередным мертвяком Ридд вдруг почувствовал, как с висков потекла холодная испарина.

— Шо оно за хрень? Ничего не помню, — Питт с самым озадаченным видом тёр глаза и озирался вокруг.

А посмотреть там было на что. Лишённые поддержки и направлявшей их воли, скелеты с грохотом оседали на каменный пол. Нескольких самых упрямых Ридд безжалостно изрубил, и наконец-то в подземелье наступила тишина.

В дальний проход с тихим скулящим визгом удрала квага, ещё один костяк неуверенно зашевелился было, но тут же затих под придавившим его сапогом сержанта.

— Это была славная битва, дружище! — Ридд устало вытер мокрое лицо и спрятал шпагу.

— Битва при… эльфийке? — настроение и даже шутливость возвращались к сержанту с неимоверной скоростью.

Потому что на верхних ступенях каменной лестницы горделиво восседала Меана и с самым поощряющим видом улыбалась дравшимся ради её спасения парням. Стоило признать, означенные парни с самым неприкаянным видом переглянулись и жизнерадостно заржали. Мокрые, истерзанные, они дружески обнялись и поспешили припасть к ногам едва сдерживавшей нервный смех перворождённой.

— Ладно, хватит дурака валять, пошли наверх, — просипел Ридд и принялся нагружать на своё измученное тело сумки и свёртки.

— А никто тебя и не валяет, — с самым нахальным видом мурлыкнула Меана, когда Ридд и на этот раз избавил её от ноши. Ну, разве что к ней вернулся чуть потускневший, но ещё достаточно ярко сиявший фонарь.

— Удивительно… да нет, сногсшибательно! За десятую часть таких дерзостей ты раньше кого угодно в клочья порвал бы, — ухмыльнулся Питт и безропотно подставил плечи под свою долю тяжестей. — Эй, а это что за оглобля?

Ридд скромно прошептал, что, то подарок гномьего короля барону Шарто. А сам, словно ему показалось мало тяжестей, прихватил ещё шлем и меч лорда мертвяков. Головной убор сохранился великолепно даже после знакомства с булавой Питта — похоже, его тоже изготовил не абы какой мастер подгорного народа. А двуручный меч хоть и иззубрился немного, но после хорошего кузнеца ещё неплохо послужил бы. Ну вот крепко вбито в людей армейских, что оружие на поле боя бросать негоже!

И вот так, нагруженные аж до ломоты в плечах, усталые, но непобеждённые, они и направились в обратный путь. Горячка боя и азарт поиска гномьих сокровищ схлынули, взамен навалилась усталость и боль от мелких царапин, но гордость победителей не превозмочь! Если бы ещё оставались силы, Ридд даже захрипел какую-нибудь подходящую по случаю песню — отчего-то он чувствовал, что на сегодня это очаровательное до жути подземелье исчерпало свои силы.

А завтра… ну, до завтра ещё дожить надо. А там, пресветлый Динас даст день, а пресвятой Шамот и пищу.