Лесной техникум 5: Змей Горыныч на Авалоне

Глава 17 Знакомый оторванный хвост…

Уроки демонологии были у первого курса Университета Авалон были весьма популярны. И прежде всего благодаря постоянно возникающим между Ваней и профессором Беркли трениям. Весь первый курс демонологии был посвящён низшей нечисти и русские студенты, включая и мавку, даже удивлялись: Сколько всякой навьей живности крутится вокруг людей! А трения возникали потому, что Ваня придерживался русского, языческого в своей основе подхода, когда все эти сущности признаются пускай беспокойными, странными, не всегда понятными, но соседями, занимающими вполне законное место в мироздании и выполняющими полезные функции. Соседями, с которыми несмотря на все различия и регулярно возникающие трения можно и ряд заключить, и совместные дела вести, а при случае и породниться не грех. Надо только знать, как это делать, чтобы не причинить вреда ни себе, ни соседу.

Профессор же стоял на христианских позициях, априори считая всю низшую нечисть врагами. Врагами коварными, опасными, постоянно жаждущими навредить просто ради того, чтобы навредить. Врагами, которых надо победить, поработить и держать в узде.

И тем не менее, позиции их постепенно сближались: несмотря на свои романтические чувства к мавке, Ваня вынужден был признавать, что взаимоотношения с такими соседями — дело не простое и одной только доброй волей тут не обойтись. Профессор же со своей стороны всё чаще соглашался, что вечная война — дело дорогое и опасное, поэтому договариваться с такими непростыми соседями хоть и не просто, но временами бывает полезно.

На очередное занятие, по многочисленным просьбам мужской части курса и к вящему неудовольствию женской, профессор принёс ритуал вызова лесной мавки. Ритуал состоял из разрисованной на земле пентаграммы подчинения и пары четверостиший на каком-то непонятном языке, которые следовало прочитать чётко соблюдая произношение и выполняя руками ритуальный жест.

Пока все сосредоточенно записывали и пытались выговорить эту тарабарщину, штатные курсовые мавки — Палуга с Ильмерой — смотрели на всё это весьма критическим взглядом.

— Э… профессор… — не выдержала наконец Ильмера. — Вы уверены, что это реально работающий ритуал? Я вспоминаю себя, какой была до встречи с Ваней, примеряю на себя и… никакого отклика!

— Да, профессор! И я тоже! А на каком это языке? — добавила Рысь.

Мистер Беркли с сомнением пожал плечами:

— Язык очень древний, даже неизвестно какой, а взял я это из надёжного источника XVII века. Хотя, конечно, сам не пробовал, я такими вещами не увлекаюсь.

Тут Бран, который уже какое-то время что-то про себя проговаривал, произнёс:

— Извините, профессор… — он подошёл к доске, поправил в катрене несколько букв и добавил диакритические знаки. — Вот теперь это похоже на валийский…

И он прочитал заклинание, которое зазвучало гораздо более гармонично.

— Но это не валийский и я не понимаю, что здесь написано. Что-то связанное с любовью…

Тут вылез Брюс. Он тоже поправил несколько символов, прочитал по своему и тоже покачал головой:

— На гэльский похоже, но не гэльский. Но это точно что-то из кельтских языков!

— Давайте позовём леди Моргану! — предложила Рысь. — Она кельтские языки лучше всех знает!

Сказано — сделано! И уже минут через десять Моргана внимательно вчитывалась в написанные на доске строфы. Она что-то задумчиво проговаривала про себя и вдруг воскликнула:

— Ну надо же!

Рассмеявшись, она стёрла всё и тут же переписала строфы по новому, после чего обернулась к студентам:

— Это удивительно, дамы и господа! Это язык пиктов, отрывок, пожалуй, самый эмоциональный, из популярный во времена царствования моего братца лирической песни. Бродячий менестрель встречает лесную деву, они полюбили друг друга, но менестрель вынужден уехать. Через некоторое время он возвращается туда, где они впервые встретились, и зовёт свою возлюбленную.

— И они встретились? — чуть не шёпотом спросила одна из девушек.

— Да! — радостно откликнулась Моргана. — И в жизни тоже. Эта история произошла на самом деле, когда мне было лет семь. Мерлин дал лесной деве имя, чтобы больше не терялась, и они с менестрелем отправились странствовать вместе. А песню тогда пели по всей Британии.

И она продекламировала эти стихи, сначала по-пиктски, потом на валийском, а под конец и на английском.

— Ну! Если бы Ваня меня так позвал, я бы сама к нему прибежала! Даже тогда, когда у меня ещё имени не было! — выдохнула Ильмера. — Но только к нему! Остальным — облом!

— Да на такие стихи любая откликнется! — мечтательно выдохнула Мери Финтч.

Профессор задумчиво почесал затылок:

— Да! Удивительно порой получается!

— Но ритуал действенный, — подвёл итог Ваня. — Только условия очень уж узкие и пентаграмма подчинения не нужна.

А сам подумал, что вот он-то ни разу не порадовал своих невест посвящёнными им стихами. А ведь волхв! Должен словом своим возвышать и разрушать! Не зря же Велес дал ему задание освоить гусли! Вот что он будет петь под гусли? Чужие песни? Но хороший волхв, как и хороший шаман, должен петь свои песни!

Так спокойно катился октябрь и настали наконец его последние дни. На завтра предстоял Хэллоуин, всенощное гулянье и два внеплановых выходных — 31 октября и 1 ноября. Казалось бы, колдунам правильнее славить Самайн, но Самайн — повод для серьёзной магической работы, а Хэллоуин — повод хорошо повеселиться. Вот чтобы повеселиться, все собирались как следует отоспаться.

…Словно какой-то шорох проникал в сознание. Шорох, которого быть не должно. Света пыталась проснуться, но получалось с трудом. Сон, содержание которого она и не помнила, затягивал, хотелось вернуться и досмотреть…

Крик Рыси: «Огненный змей!» окончательно пробудил юную воховицу. На полу, перед кроватью Линдси, вертелась и выделывала коленца лента, словно состоящая из ярко горящих угольков и дыма, а сама Лили поднималась с кровати словно в сомнамбуле, на её лице было написано обожание и вожделение.

Ярость затопила Свету и она обрушила на врага Тьму, проваливаясь во Тьму сама. Враг на полу замер, сжался, попытался уползти, но когтистая чешуйчатая лапа схватила его. Лили замерла. Обожание на её лице сменилось удивлением, а потом и ужасом. Она подняла глаза на Свету и ужас на её лице стал просто неописуемым. Она шлёпнулась на кровать и попыталась уползти в стену. А Света продолжала всё дальше и дальше падать во Тьму.

Она потянулась к огненному змею, намереваясь его добить, но какая-то ладонь легла ей на запястье.

— Нет! Он нужен нам живым!

Живым? Зачем? Света повернула голову, чтобы понять, кто говорит. А! Гадюка. Ну и что ей надо? Как она вообще смеет поучать?

Думать в таком ключе было для Светы внове, поэтому она отчаянно тормозила, пытаясь сообразить: зачем она вообще оставила эту гадюку живой? Ведь если убрать её и эту… Надьку, Ваня останется её и только её! А гадюка вдруг всполошилась:

— Света! Ты что? Возвращайся!

Куда возвращаться? А эта? Боится что ли? Ну правильно боится. Только почему не убегает? Не за себя боится? А за кого?

Для Светы, в её нынешнем состоянии, эта мысль была удивительна, к тому же вспомнилось, что было время, когда она тоже боялась не за себя. Ещё вспомнилось, что гадюка бывала полезна. Помогла Ване добраться до неё, когда её держали на острове Девяти Неизвестных…

Последняя мысль, о том, как Ваня — её Ваня! — прорывался к ней через все козни и уловки мироздания, вызвало волну тепла. Света погладила свой обручальный перстень и… один из камней, тот, который ЕЁ камень… словно покачнулся. На долю толщины волоса, но покачнулся! И девушку охватила панка. Ведь это не просто камень! Это связь с Ваней! То, что для Светы было дороже жизни. Она замерла, прижимая камушек к его ложу. Только бы не потерять! Не дать выпасть! Она безмолвно, без слов, одними чувствами возносила молитву Ладе, прося помочь и сохранить. И это прорвало завесу Тьмы, куда её бросила ненависть к врагу. Света взглянула на себя со стороны и села на пол разрыдавшись. В этот момент окно разлетелось фонтаном стеклянных брызг и в комнату ввалился змей Горыныч.

Ваня резко проснулся от вызова по браслету управления его летающей яхты.

— У нас огненный змей! — сообщила Надя.

— Бегу!

— Справимся! Посмотри снаружи, вдруг…

— Понял! — ответил юный Горыныч, распахивая окно. В тот раз он упустил вора и в результате погибла девушка. В этот раз вражина оторванным хвостом не отделается!

— Ты чего? — удивлённо воскликнул Брюс, но Ваня уже выпрыгнул наружу, на ходу перекидываясь и расправляя крылья.

Надя очень ясно поняла, что Ваня никого на помощь не позовёт и будет справляться в одиночку. И она позвала Мелюзину. Мысленно, как та её учила. Общение состояло из потока образов и ощущений, заняло доли секунды, а в словах его можно выразить только примерно:

— Бабушка! Огненный змей!

— Иду!

— Нет! Справимся! Ваня на улице…

— Поняла, поддержу. Зови Моргану!

И пока мавки приводили в чувство слетевшую с нарезки Свету и находящуюся в глубоком шоке Линдси, Надя, уже поймавшая совершенно шокированного такой встречей паразита, вызвала домового и послала его с докладом к Моргане.

Ваня быстро набрал высоту и занял круг, с которого хорошо был виден весь школьный замок. Через несколько секунд из одного окна выпорхнул дракон… «Скорее драконица», — поправил себя Ваня. И правда, Мелюзина связалась с ним телепатически и заняла круг метров на двести ниже, на противоположной стороне. Вдруг из одного из окон школьного общежития вылетел, обвивая своими кольцами девичью фигурку, огненный змей. То ли непропорционально толстый, то ли короткий.

«Пусть поднимется метров на 500 и хватай его. Девчонку я поймаю!» — просигналила древняя драконица. Ваня спорить не стал: Мелюзина всё одно опытнее его и с вопросом отлова падающей тушки справится лучше, поэтому, дождавшись, когда вражина наберёт нужную высоту, рванул ему наперерез.

Заметив погоню огненный змей понял, что сейчас ему точно не до добычи. Расплетя кольца и бросив девушку на верную гибель, он рванул прочь от преследующего его Горыныча. Но куда там! Ваня даже не понял, что и как он сделал. просто слегка сложил крылья и ускорился. И уже через секунду сжимал своей когтистой лапой шею энергетического паразита.

— Какой знакомый оторванный хвост! — воскликнул Ваня, гася скорость распахнутыми крыльями и боковым зрением отмечая, что Мелюзина поймала падающую девушку и несёт её в замок. — Уж не в Соловьёво ли ты его потерял?

— Соловьёво? — осторожно переспросил энергетический паразит. — Там что, девчонки есть хорошие?

— Там одного вашего мавка покусала.

Змей ощутимо вздрогнул, что окончательно убедило Ваню: Тот самый! А змей прикинул направление полёт и так вкрадчиво уточнил:

— А куда мы летим?

— На пристань. Хочу постирать тебя в морской воде.

— Слышь, Горыныч, а может не надо? Я тебе таких девок натаскаю!

— У меня уже комплект, — ответил Ваня, опускаясь на пристань и укладываясь на брюхо, так, чтобы было удобно макнуть обвившегося вокруг лапы гада в воду. — Ну что, расскажешь, куда Машу унёс? Или сдать тебя Кощею? Он-то из тебя всё вытянет.

На это огненный змей заёрзал: купание для существа, чья суть — огонь, всё равно что человека макнуть в расплавленный свинец. А тут ещё и вторая альтернатива нарисовалась, как бы не похуже купания. Вот и принялся он уточнять и наводить мосты:

— Зачем Кощея? Не надо Кощея. Да и какое ему до меня дело?

— А дело такое, что у прошлом годе ты уволок из Соловьёво не абы кого, а Снегурочку…

Вот тут огненного змея пробрало. Попасть в разборки такого уровня даже Горынычу будет невесело, а уж мелкому энергетическому паразиту — вообще хана. Но дальше разговор не задался: Ваня почувствовал, как безымянный палец правой руки рвануло болью. Взглянув на свой обручальный перстень, он увидел, что светин янтарь почернел. Распахнув крылья он стремительно поднялся в воздух и рванул в сторону девичьего общежития.

Перед вбежавшими в комнату девушек Морганой и профессором Беркли открылась занятная картина: Света сидела на полу и рыдала, Ваня и Ильмера её утешали. Лили Линдси сидела на своей кровати закусив губу и тоже рыдала, а Палуга сидела рядом и обнимала её. Надя с потерянным видом стояла посреди комнаты в состоянии частичного оборота и держала в чашуйчатых лапах двух огненных змеев.

— Вот… — сказала она растерянно. — Этих надо как-то пристроить, чтобы оставались живыми и вменяемыми.

— Зачем такие сложности? — удивился профессор Беркли.

— Один из этих гадов прошлой зимой участвовал в нападении на Соловьёво и похитил девушку. А это была наша Снегурочка. Так что если удастся сообщить Кощею…

— Сообщу немедленно, — кивнула Моргана. — Профессор?

— Да, конечно… — со вздохом ответил демонолог, вызывая домовых.

Тут к компании присоединилась Мелюзина.

— Гровенор, — сообщила она коротко. — Я закинула её в лазарет, её там отпаивают успокоительными.

— Сюда бы тоже не помешал целитель, — задумчиво сообщила Моргана, отправляя очередного домового с поручением. — А почему вы уверены, что второй пойманный паразит не участвовал в том нападении?

— Тот и меня пытался прихватить, когда драпал. А я его укусила. Он издох по дороге, его потом на сосне нашли.

Профессор Беркли окинул критическим взглядом всю компанию. Надя всё ещё оставалась в состоянии частичного оборота, демонстрируя чашуйчатые лапы с длинными когтями, слова Ильмеры говорили сами за себя, а Палуга успела перекинуться Рысью и положив голову на колени Лили громко мурчала от того, что Лили и Дери, непонятно как успевший просочиться в комнату, почёсывали её за ухом.

— Да тут вообще филиал вивария, — буркнул профессор и гордо удалился.

— Это он ещё не видел, как Ваня к нам в форточку влетел, — хмыкнула Ильмера.

— Ладно, приходите в себя. Завтрак вам сюда принесут, на первую пару можете не ходить, — подвела итог Моргана и тоже удалилась.

Что-то случилось, это видели многие, кусочками. Но вот понять что именно смогли чуть менее, чем никто. А дальше, как водится, информация, а прежде всего дезинформаця, пошла самозарождаться, размножаться, мутировать и расползаться со скоростью, существенно превышающей скорость звука. Начали с того, что русский Горыныч попытался украсть… список кандидаток был довольно обширен и то, что его участницы яростно спорили на ту же тему по пути в трапезную, никого не останавливал, а Мелюзина девушку отбила… Или эта русская драконица покусала своего Горыныча за неверность и… похищенную тоже сожрала? Или в море выбросила? Или…?

Немного успокоило общественность выступление Морганы на завтраке, где она объяснила, что же произошло на самом деле. В смысле успокоило, но немного. И пошло бы перемывание костей наших героев по новой, если бы сразу после завтрака не случилось ещё одно происшествие: раздался грохот, земля расступилась и из провала на чёрном, изукрашенном серебром мотоцикле выехал сам царь Кощей.

Народ, естественно, ломанулся посмотреть: что за чудо такое появилось. А Кощей прибыл при всём параде: Весь в чёрном, за спиной поблескивал его любимый двуручник, на голове диадема чёрного металла с тремя зубьями и в основании каждого неземным светом сиял какой-то неведомый камень. Бежавший в первых рядах старшекурсник индус, выскочив прямо перед неожиданным гостем резко остановился и пал ниц со словами:

— О Яма великий!

— Встань, кшатрий! — резко приказал ему Кощей. — Не должно воину так унижаться, даже перед богами! С Иоана бери пример! Его Велес гнул, гнул, в песок по колено вогнал, но так и не согнул!