Земля разбитых грез

Глава 6

— Проснись, о смертный, в путь пора! Зовет уж солнце над главою!

Истошный вопль прямо в ухо заставил меня подскочить.

С трудом стряхивая остатки сна, я осоловело смотрел по сторонам, не понимая, что вообще происходит. Перевел взгляд на ворона, затем наверх, туда, где сквозь переплетение ветвей пробивались тонкие лучики солнца.

— Я что, дрых почти сутки?

Демон важно кивнул, после чего перелетел к потухшему костру и уселся на сушащиеся штаны.

— Скорей, быстрей, не время мешкать, ты силы уж восстановил. Нам должно в путь идти поспешно, доколь враг о себе не заявил.

В словах Айш-нора присутствовало рациональное зерно — мы все еще находились на землях гейских паладинов и уплыли от заповедного леса не так и далеко, а значит, любой не в меру ретивый разведчик может поставить крест на чудесном спасении.

И отобрать мой билет домой!

Эта мысль заставила проверить драгоценный камень. Тот никуда не делся, и я принялся собираться. Хотелось перекусить, но утоление голода, однозначно, могло и подождать. Сейчас следовало делать ноги и как можно быстрее.

— И куда же мы пойдем?

Ворон довольно каркнул. Было видно, что ответ на вопрос уже готов и он доставляет ему истинную радость.

— Я чую след, что дышит древностью седою, идти нам надлежит на северо-восток.

— И что там будет? — не понял я. — Что за след, о чем идет речь?

— То друга старого послание магической строкою. Он жив. Он ждет. Прийти он сам не смог.

Я скептически посмотрел на Айш-нора. С чего это он думает, что старый друг именно ждет, а не кормит червей сотню-другую лет? Если послание древнее, легко может оказаться, что срок его годности истек.

— Ну, раз ты так говоришь…

Демон недовольно заворчал.

— Да, двести лет прошло, но для таких как мы они — пустяк. Он ждет, я знаю, верю, чую. Иначе б не оставил знак…

— Ладно, ладно, — я замахал руками, давая понять, что не имею ничего против поиска старого кореша своего контрактора. — Нам, в принципе, пофиг, куда идти, главное — подальше от гейских паладинов. А если твой друг сможет подсказать что-нибудь дельное, так вообще круто будет. Давай поищем его. Но по дороге зайдем в город, постараюсь сбыть что-нибудь из своих вещей и пополнить наши запасы, а то скоро придется перейти на волчатину отнюдь не для восполнения магической силы.

— Идет, — тотчас же согласился Айш-нор.

— Вот и отлично. А ты знаешь, где именно этот старый друг может обитать и почему его не прикончили до сих пор?

— Сие неведомо мне, смертный, сейчас важней покинуть этот край презренный, что скорбной стал тюрьмой моей. Уйдем из Эйри — разберемся, получим время все понять. Составим план, обзаведемся нужным, и будем вместе исполнять.

— Полностью согласен! — воскликнул я, убирая просохшие пожитки в вещмешок и закидывая его за спину. Замотал руку тряпьем, поправил куртку, проверил, что ничего не видно.

На поясе уже почти привычно угнездились нож и арбалет, а в руке оказалось спасительное копье.

— Пошли, птичка, поглядим на большой мир.

Вышеупомянутый большой мир не впечатлял.

Выбравшись из леса, мы направились по дороге на восток. Не то, чтобы этот маршрут чем-то уж так отличался от остальных, но перед западом у него имелось одно серьезное преимущество — каждый шаг отдалял нас от логова гейских паладинов. Вот только шагать оказалось невыносимо скучно!

Ни плеера, ни смартфона не было, а единственный попутчик отказывался болтать, сославшись на то, что не следует привлекать внимания. Чьего внимания — вопрос отдельный. За полдня, что мы шли, не встретили никого, кроме зайца, нагло перебежавшего дорогу прямо перед моим носом. Я даже к арбалету потянуться не успел, как косой скрылся в придорожной канаве, всем своим видом поясняя, что же именно он думает о бездарных путешественниках между мирами.

Говоря откровенно, лишь наличие дороги, а также — столбов с проводами, свидетельствовали о наличии цивилизации. Ну, или хотя бы какого-то ее отголоска.

Ближе к вечеру мы добрались до заброшенного хутора, и снова — ни души.

— Прямо какая-то зона отчуждения, — буркнул я, с опаской поглядывая на черные зевы окон. — Ну нахрен, валим отсюда пока целы.

И, отклонив предложение Айш-нора об отдыхе, упрямо продолжил двигаться вперед. Мышцы ныли, в груди хрипело и клекотало, но я упрямо переставлял ноги, одновременно активировав магическое зрение — очень уж не хотелось зажигать огонь. Я пробыл в новом мире меньше недели, но уже усвоил главное его правило: не отсвечивай! Во всех смыслах.

Открытым оставался вопрос о том, как сильно оно тратит магические силы. Увы, полоска маны отсутствовала, а потому я не мог узнать, сколько там осталось поинтов и не пора ли пить, а точнее — жрать — волчий синий поушен.

К слову о магии…

Слушай, Айш-нор, объясни подробнее, как работает это ваше демоническое колдунство. Вот получил я ручку, могу лупить молниями и видеть ночью. А что дальше? Ну, как качаться? Набивать уровни и использовать умения? Или, может, культивировать камни силы в почках и желчном пузыре, соедиять их в мега источник ци и осваивать что-нибудь еще? Или во время битвы, в самый тяжкий момент, буду обретать новую магию?

Ворон взлетел с плеча и завис в воздухе. Во взгляде его читалось откровенное сомнение в моих умственных способностях.

Он открыл уже клюв, дабы высказать все, что думает, но неожиданно захлопнул его, резко обернулся, и в следующую секунду внутри моей черепной коробки взорвался приказ:

— С дороги! Прочь! Беги в чащобу!

Я не стал задавать вопросы, раздумывать или тратить время на что-нибудь столь же бесполезное, вместо этого стремительно прыгнул в сторону и рванул под укрытие живой изгороди, аккуратно высаженной позади линий электропередач. Или все-таки телефонных столбов?

Как оказалось, ретирада была совершена в самый подходящий момент — спустя каких-то две минуты на дороге появились десять всадников в хорошо знакомой форме Эйри. Правда, вместо карабинов и автоматов парни были вооружены магическими жезлами, в навершии каждого из которых красовался большой прозрачный кристалл, и кавалерийскими палашами. Но ни серые шинели, ни кирасы никуда не девались. Более того, комплект дополняли наручи, поножи, шлемы и латные юбки, прикрывающие пах и бедра.

Ну прям, железнобокие, драть его в сраку, Кромвеля, отправившиеся на матч по квиддичу. А где, спрашивается, цокот копыт? Они каким-то образом скрыли его? Опять магия?

Я постарался стать как можно незаметнее и слиться с местностью. В прошлый же раз прокатило, может, и на этот раз обойдется?

Головной всадник внезапно остановился и вскинул руку вверх. В ту же секунду отряд превратился в подобие ежа, во всю сторону ощетинившегося жезлами. Командир очень внимательно огляделся, и, наконец, уставился в то место, где прятался я.

Нет, нет, нет! Ты не видишь меня, не видишь!

Живот скрутило судорогой ужаса, во рту пересохло, а лоб сразу же покрылся холодной испариной. Я вжался в землю, стараясь погрузиться в нее, превратиться в маленького жучка, невидимого и неслышимого. Кажется, даже дышать перестал.

А ведущий, меж тем, медленно, почти лениво вскинул жезл. На миг стало светло, как днем, и в мою сторону помчался сгусток огня, на ходу принимающий форму стрелы.

Я зажмурился, ожидая страшную боль и заслуженный конец, но неожиданно где-то справа раздался грохот, тело обдало жаром, а затем наступила блаженная тишина.

Чуть-чуть приоткрыв глаза, с трудом осознал одну простую истину — пронесло. Огненный шар ударил в десятке шагов от укрытия. Хотелось облегченно вздохнуть, но расслабляться не следовало — сразу два всадника спешились и совершенно бесшумно направились к месту, куда ударил огненный шар. Я хотел было дернуться, но тут внутри головы раздался приказ:

— Лежи, не шевелись, о смертный.

Я сглотнул, но повиновался. Рядом с лицом на землю опустился кованый сапог, а с дороги раздался голос:

— Ну чего?

— Вот, нашел!

Я осмелился посмотреть наверх и увидел всадника, стоявшего буквально в полуметре от моего убежища. Он держал на вытянутой руке хорошо прожаренную тушку кролика, демонстрируя ее магу.

— Господин лейтенант, тут ничего, кроме ужина.

— Ясно, возвращайтесь, — зычно отозвался головной всадник. — Но мне точно показалось, что там кто-то притаился под покровом невидимости.

— Да кому это надо? — подал голос еще один из бойцов. — Что, боишься лазутчиков-манусов? Ты еще скажи, что пожиратели решили к нам наведаться из-за гор.

— Разговорчики! — рыкнул лейтенант и смешки тотчас же угасли. — По коням, ночь еще молода!

Спешившиеся всадники заняли место в строю и отряд двинулся вперед, скрывшись в ночной тьме. Спустя пару минут ничто, кроме догорающего куста не напоминало о встрече с разъездом и смерти, вновь прошедшей стороной.

— Спешить нам следует, уходит время, — ворон вынырнул из мрака и спикировал мне на голову.

— Да, согласен, — с трудом поднявшись, я окинул дорогу мрачным взглядом, затем решительно направился на восток, прячась за живой изгородью.

Желание задавать вопросы вообще и о магии в частности угасло само собой. Вот свалим из Эйри, тогда и разберусь, что и как тут работает, а пока — ноги в руки, и драпать!

На ходу перекусив, я продолжил идти, плюнув на усталость. Ни одной лишней минуты мне не хотелось находиться на землях гейских паладинов!

И упорство оказалось вознаграждено — глубокой ночью мы добрались до укрепления, расположенного на берегу неширокой, но бурной речки. Выглядело оно и впечатляюще, и странно одновременно. Приличных размеров, явно способное принять роту. По периметру его окружали бетонные блоки в человеческий рост, с проделанными бойницами. Несколько вышек, обложенных мешками с песком, контролировали окрестности. Внутри виднелись крыши бараков и хозяйственных построек. Все это великолепие в три ряда опутывала колючая проволока, а в магическом зрении легко различались всполохи чар, куполом накрывающих импровизированную крепость.

— Граница, — одними губами прошептал я. — Спасены!

Сомнений в том, что тут заканчиваются владения гейских паладинов, не было и быть не могло. По той простой причине, что тут же исчезала и хорошая дорога. То, что магическое зрение позволило рассмотреть за мостом, можно было назвать в лучшем случае грунтовкой. Причем херовой. Даже в родной Ленобласти и то лучше.

Я спрятался, прикидывая, как бы теперь перебраться на другую сторону.

Идти на мост как-то не хотелось. Судя по всему, меня не заметили стараниями Айш-нора, но вот хватит ли его сил, если мы в наглую попремся напролом? Не уверен. К тому же, бойцы что-то говорили о пологе невидимости. Наверное, уж на заставе у них должно найтись что-нибудь снимающее его. А что из этого следует?

Я покосился на речку.

Что придется опять немного намокнуть, да.

Заложив хорошую дугу севернее пограничного пункта, направился к воде. Старался идти тихо, пригибаясь, и прячась за укрытиями, которых тут было до обидного мало. Каждую секунду ждал рева сирен, взлетающих в небо сигнальных ракет и хищного стрекота пулемета, злого, аккуратного, короткого. Смертельного. Но, кажется, удача в последние дни повернулась ко мне лицом, потому как до берега удалось добраться без проблем. Ну, либо меня продолжал прикрывать Айш-нор, черт знает. Этот пернатый хрен вообще не распространялся о своих возможностях.

Я вошел в ледяную воду. Ноги едва не свело судорогой, одежда тотчас же намокла и принялась усиленно тянуть на дно, вещмешок активно помогал ей в этом. Второй раз за два гребаных дня я проводил сеанс экстремального купания. Так, глядишь, стану гребаным моржом, если не сдохну раньше!

Вода очень быстро дошла мне до пояса, затем — до груди, после — по шею. Я поплыл. Течение подхватило, стремясь закрутить и утянуть за собой, и мне пришлось приложить все силы для того, чтобы худо-бедно продвигаться вперед. Не знаю, каким чудом — что-то в последние дни многовато этих самых чудес — но я сумел перебраться на другую сторону и рухнул без сил, развалившись на холодной гальке.

— Сделал, — прошептал я, с трудом переводя дыхание. — Выбрался… Живой. А теперь… Прочь отсюда! Найду ближайший город, раздобуду хоть какие-нибудь сведения, а после — можно думать, как жить дальше.

До самого утра я шел исключительно на коктейле из страха, злости и силы воли. Не жалуясь, не останавливаясь, не отдыхая. Перехватил по дороге пару кусков волчатины и немного галет, и — вперед, переставлять ноги. Прочь от гребаных гейских паладинов, их чертового леса, ублюдочных патрулей и всей этой хрени!

Через пару километров после реки вернулся на дорогу, если полное выбоин, ям, заполненных остатками воды и подсыхающей грязью, нечто можно было так назвать, и, никуда не сворачивая, двинулся прочь.

А потому, когда на востоке забрезжило солнце, я успел удалиться от осколочного королевства, пожалуй, на добрых десять километров. По крайней мере, казалось именно так. Устал, как собака, хотел жрать, как собака и был зол, как… эм-м-м, собака, да. И, тем не менее, оставался доволен собой.

Спрятался в укромной рощице, вздремнул где-то до полудня и со свежими силами продолжил путь.

Айш-нор еще после форсирования водной преграды забрался в вещмешок, улоговился в нем и уснул, буркнув, что потратил слишком много сил, прикрывая тупого смертного от неминуемой гибели, подтвердив мои предположения о том, что чудесное ночное спасение — заслуга демона. Побег из леса, если так подумать, тоже.

Это, в принципе, логично — откуда у меня может взяться достаточно могущества и опыта для того, чтобы правильно навести иллюзию и удерживать ее в течении долгого времени, особенно, если я в душе не знаю, как подобная хрень вообще организуется? Правильно, неоткуда. Другое дело — архидемон. Даже изрядно ослабленный, он должен уметь всякие интересные штуки.

Я шел и шел, и снова шел. Солнце начало клониться к горизонту, затем — стало скрываться за ним, озаряя мир алыми всполохами заката.

Когда до сумерек оставалось всего ничего, я наконец-то нашел подходящее для привала место — небольшой аккуратненький лесок, застрявший меж весенних лугов и полей, казавшихся тут бесконечными.

В лесу, едва ли не на опушке, набрел на неплохую лагерную стоянку, возведенную неподалеку от дороги: кострище, обложенное камнями, несколько поваленных стволов вместо лавок, даже немного растопки, сохранившейся с прошлого раза.

Наскоро нарубив дров — спасибо топору, оставшемуся от Вирота — и разведя костер, я, наконец-то, сумел нормально поужинать, после чего — заняться своим внешним видом. Как смог, причесался и смыл грязь с лица, почистил одежду, потом — воспользовался зубным порошком. К сожалению, в заповедном лесу у меня не хватило мозгов спрятать его в непромокаемый контейнер, а потому все размокло, превратившись в мерзкого вида массу, пахнущую мятой, но выбирать не приходилось. Меньше всего на свете мне хотелось знакомится с местными стоматологами.

После этого я стянул тряпки с руки и еще разок перевязал все, стараясь не оставить ни одного открытого участка. Сложнее всего пришлось с ладонью и пальцами, но в целом, получилось сносно. Даже если приглядываться, легко можно подумать, что это — всего лишь бинт на обожженную конечность. Но, по-хорошему, следует как можно скорее найти перчатки.

Впрочем, этим займусь уже не сегодня.

Сейчас же оставалось лишь подкидывать время от времени растопку в весело трещащий костер, да жевать очередную галету.

Я согрелся и осоловел от еды, то и дело проваливаясь в дрему. Наверное, спать не следовало, но после двух дней на ногах буквально валился с этих самых ног. И пять-шесть часов утреннего сна не могли полностью решить проблему.

В какой-то момент я однозначно вырубился, потому что, когда незнакомый голос вырвал мозг из сладкой дремы, костер уже почти потух, а на небосклоне сияли обе луны этого странного мира.

— Здрав будь, охотник.

Я дернулся и, обернувшись, увидел, что к костру подходят двое. Первый: коренастый мужчина лет сорока-пятидесяти, загорелый почти дочерна, с мясистым носом, мощным лбом, изборожденным морщинами и умными карими глазами. Второй — его молодая копия.

Оба были одеты в видавшие виды куртки из плотной ткани, снабженные капюшонами, черные штаны и белые рубахи. На головах у них покоились соломенные шляпы, а ноги защищали легкие тканевые обмотки. На сапоги, судя по всему, у местных денег не хватило. Неясным оставался вопрос, отчего это они не соорудили хотя бы лапти, но я решил не озвучивать его. У каждого путника за спиной примостилась котомка, из чего попаданец заключил, что идут они либо в город, либо из него.

Больше всего они походили на крестьян, решивших отправиться на рынок и продать там чего-нибудь. И это было удачей. Если смогу разговорить их смогу хотя бы понять, в какую сторону двигаться дальше.

Я постарался улыбнуться максимально дружелюбно и произнёс:

— Доброй ночи, куда путь держите?

— Недалече, — ответил старший крестьянин, — в Скери.

— Скери?

— Да, охотник, если дозволишь обогреться, расскажу про него.

— Конечно, прошу, — я подвинулся, освобождая место подле костра и крестьяне присели, сняв свою поклажу.

— Скери — городок в паре миль к востоку от границы, — охотно пояснил старший, — а ты не слыхал о нем?

— Я путешествую, — ответил я. — Сегодня здесь, завтра — там, иду, куда глаза глядят. Сейчас, вот, прибыл в ваше королевство.

— Издалека пришел, стал быть? — ласково улыбнулся старик, — таперича уяснил.

— Расскажете про город?

— Чего б не рассказать, погутарим, конечно, вот только на трезвую голову чегой-то болтать, не желаешь самогоночки чутка?

Чувство опасности резко взвыло, и я ощутимо напрягся. Ага, ищите дурака!

Нет, в других обстоятельствах я, может быть, и попытался бы немного снять напряжение русским национальным способом, но не сейчас же — посреди ночного леса, да еще в компании двух незнакомцев.

— Кар! — раздалось с ближайшей ветки…

Я дернулся и тряхнул головой, после чего моргнул и протер глаза.

А о чем я только что думал? Не помню…

— Так что? Выпить не желаешь? — произнес старший крестьянин.

В других обстоятельствах я, наверное, отказался бы. Но за последние дни столько всего свалилось на голову, я так устал и замерз, что предложение пропустить кружечку-другую воспринял точно манну небесную.

Где-то на самом фоне сознания билась мысль о странности и неправильности происходящего, но я задвинул ее в дальний угол. Желание бухнуть стало поистине нестерпимым.

— Почему нет? Выпью, если нальете.

— Нальем, нам не жалко, — старший кивнул сыну, тот быстро нашел в бауле небольшую флягу и передал ее отцу.

Крестьянин аккуратно вытащил пробку, понюхал, облизнул губы и сделал небольшой глоток.

— Ох, хороша, зараза! — выдохнул он, передавая флягу, — таперича твой черед, мил человек.

— Спасибо, — я принял дар и сделал глоток.

Рот сразу же обожгло, из глаз полились слезы, а когда проглотил напиток, то едва не упал с бревна. Такой лютой сивухи за всю свою жизнь не приходилось пить ни единого раза! Но — да — действительно, зараза оказалась хороша.

Даже после одного небольшого глотка перед глазами все поплыло и закружилось, а уж когда болтливый знакомец передал флягу для второй порции, меня откровенно повело.

После третьего раза я практически перестал соображать, лишь краем уха слушая истории о том, какой Скери хороший городок, сколько в нем интересного можно найти и купить, какие замечательные ремесленники обитают на рынке, и как им с сыном повезло встретить меня — калику безродную — потому что за вещи, снятые с трупа, получится выручить немало денег.

— Что? — последние слова, с трудом пробившиеся сквозь алкогольный дурман, показались странными и я попытался подняться, но было уже поздно.

Не принимавший участия в возлияниях сын крестьянина когда-то успел зайти за спину, и в следующую секунду правый бок разорвало чудовищной болью — туда вонзился нож. А затем — в левый бок, в спину, снова в спину и, наконец, в горло!

Я повалился, хрипя и пытаясь зажать перерезанное горло руками, но все было без толку. В голове билась лишь одна мысль: «Умру, я сейчас умру, умру! Не хочу, Господи, не хочу! НЕТ!!!»

Я не понял, что произошло после, однако сперва перестала литься кровь из горла, затем — вернулась возможность дышать, после — утихла боль в боках и спине. Спустя еще пару мгновений я понял, что жив и, самое главное, могу двигаться. Еще несколько секунд спустя пришло осознание, что крестьяне перестали интересоваться жертвой, сиречь — мной. Действительно, оставив умирающего — по их мнению — человека за спинами, они увлечённо потрошили его вещи.

Мои вещи!

Я ощутил, как внутри разгорается пламя ярости, тихо поднялся, сжимая и разжимая пальцы магической руки.

Гребаный мир с ублюдочными мудаками! Меня тут что, каждая собака хочет прирезать или застрелить? Что с вами всеми не так?!

Последние слова, кажется, проорал вслух, потому что неудачливые убийцы резко обернулись. И в этот самый миг я вытянул свою новоприобретенную руку вперед, почти скопировав действия командира конного разъезда, и отдал мысленную команду: «убей!»

С кончиков пальцев сорвались алые молнии. Они врезались в человеческие тела, отбрасывая те на несколько метров, обжигая, уродуя и коверкая. В воздухе повис тошнотворный запах горелого мяса и экскрементов. Всего одна атака наповал срубила старика — его голова буквально лопнула, забрызгав окрестности кровью, ошметками кости и мозга. Один глаз покойника прилетел точно к ногам, уставившись на меня в немом укоре, второй забросило куда-то в кусты.

Младшему досталось меньше, но не нужно было обладать медицинским образованием, чтобы понять: если крестьянин не умеет исцелять смертельные раны, он не жилец. Молнии превратили его грудь в сплошной ожог, оторвали левую руку в локте и обезобразили лицо. Глаза юноши лопнули, и теперь он извивался, подобно червяку, вопя от боли и зовя отца.

— Татка, таточка, где ты? А-а-а, больно! Больно! Таточка, помоги! — надрывался умирающий, а я стоял, и тупо переводил взгляд с него на его отца, потом — на свою руку, затем — снова на него.

Несколько секунд потратил на осознание произошедшего, после чего повалился на колени и, наклонившись выблевал все, что только было в желудке. Меня рвало без остановки, наверное, минут пять, и, если бы хоть кто-то пожелал, он бы с легкостью завершил начатое крестьянами, потому как сопротивляться сейчас не было ни малейших сил.

— Я убил человека, — шептал я, исторгая ужин, — убил, разорвал его голову на куски, она лопнула, точно переспелый арбуз. Я… убийца…

Наконец, очередная порция рвоты покинула тело, и я кое-как пришел в себя.

И в этот самый миг над головой раздался до боли знакомый голос:

— Врагов ты оборол, теперь добей. Не должно оставлять в живых того, кто увидал багровый всполох магии твоей!

От этих простых, но страшных слов у меня потемнело перед глазами.

— А других способов нет?

— Нет! — рявкнул ворон. — И не смей жалеть! То враг твой, кровник. То твой долг, удел и бремя. Себе он вырыл сам могилу… Он нападал, убить тебя хотел и потому не может быть иначе. За кровь — лишь кровь цена, а посему, ему платить, тебе взимать же виру!

— Но я… не хочу.

— Не важно, жаждешь смерть ты принести, иль нет. Коль добр, даруй покой, а не отмщенье. Бери копье, недрогнувшей рукой жизнь оборви, не требуя прощенья.

Точно в подтверждение его слов раненый в очередной раз завыл, пытаясь здоровой рукой нащупать отца.

— Таточка, где ты, где?!

В этом крике было столько боли и отчаяния, что я решился: поднял с земли копье и подошел к раненому, замер над ним, занеся оружие. Меня трясло, хотелось бросить все и убежать прочь, а еще лучше — проснуться.

Но я, увы, не в кошмаре. Я в аду при жизни. А значит…

Руки перестали трястись, страх спрятался где-то в глубине, а сердце преисполнилось решимостью.

— Прощай и прости, — прошептал я своему несостоявшемуся убийце и с силой вонзил острие тому в голову, пробивая пустую глазницу и поражая мозг.

Раненый дернулся, замер и обмяк. Все закончилось.

Я на ватных ногах подошел к трупу старшего, подобрал валяющуюся рядом флягу, после чего приложился к ней. Пил, не чувствуя вкуса и не хмелея, а по щекам текли слезы.

Слезы отчаяния, слезы ярости, слезы жалости к себе.

Я справлял тризну по потерянной жизни, по нелепому выверту судьбы, перенесшему меня в кошмарное место, где человек ценится куда меньше, чем пара вещей, которые можно снять с трупа.

Допив, я заткнул пробку и прошептал:

— Родные мои девочки, ждите, я вернусь, чего бы это ни стоило.