Земля разбитых грез

Глава 26

Сперва вернулись звуки: шаги и тихие, приглушенные голоса. Следом пришли запахи: вонь гниющей плоти, густой и мерзкий дух дерьма. Затем появился вкус: кровь на губах.

Моя? Не знаю.

Наконец, появились ощущения: чудовищная слабость сдавила меня изнутри. Я на ощупь вытащил кусок мяса и принялся сосредоточенно жевать. Несколько минут ничего не происходило, затем тело стало наливаться силой, озноб и тремор прошли, а в животе разгорелось тепло, которое тотчас же разлилось во все стороны.

Наконец-то прояснилось зрение.

Стояла глубокая ночь, тьму разгонял лишь свет лун, я валялся рядом с поверженным медведем, придавленный его лапой. Странно, кажется, когти пробили меня навылет, ну, жаловаться уж точно не стану. Наверное, Айш-нор вытащил. Кстати, а где он?

Я попытался выбраться из-под лапы, но замер. Голоса! Они стали ближе! Не послышалось? Та-ак, не нравится мне это.

Аккуратно, извиваясь змейкой, я выполз на свободу и укрылся за башкой монстра, в которой ощутимо не хватало глаз.

Шум приближающихся людей стал ближе, а голоса — отчётливей.

— А он точно нас самих не сожрет?

— Да не боись ты, трус, вот ведь нашла сестра мужика, тьфу. Хранитель заботится о нас уж полвека, аль боле. Кормим его остолопами навродь того охотника, а барахлишко зверю без надобности. Нам оставляет.

— Ну ладно, и все равно не по душе мне сюда идти, лучше б на часах стоял.

— Ты весь год за частоколом прятался, пришел черед и по лесу побродить.

Они умолкли.

Странно, вроде бы, мужики говорят шепотом, однако я достаточно хорошо различал каждое слово. Опять штучки Айш-нора? Или после моста слух усилился? Надо будет разобраться.

Послышался звук падения, за ним последовала грязная ругань.

— От же ж остолоп! Под ноги смотри. — Ругнулся советчик, которого я мысленно окрестил «бывалым».

— Прости, — послышался голос новенького. — Не по сердцу мне все это. Людей морить, детей да баб южанам сдавать. Ты ж знаешь, что они творят в ямах своих.

— Все знают, да только графу нашему плевать, где найдем серебришко на откуп. Налоги платить надо каждый год, да и откладывать в кубышку тож. Батька сказал, что у этих бродяг клад настоящий с собой был: золотишко, камни, серебро. Тоже, небось, не горбом заработали.

Я стиснул зубы.

Вашу ж мать! Опять! Снова! Да гребаный мирок, тут что, вообще ни к кому нельзя спиной поворачиваться?

С трудом успокоившись, я продолжил слушать.

— И все ж, не по-людски это, — ныл новичок. — Их там пытать до смерти станут, чтоб, значится, ружья делать, да свет в домах, а мы, значится, за это серебра получим. Скольких мы сдали? Дюжины две, небось?

— Ага-а, — довольно отозвался бывалый. — Год копили. Удачно эти бродяги наперед караванщиков зашли.

— А если охотник живой? Вдруг сдюжил хранителя? Что делать будем?

— Да какое живой! Четыре дня как в леса подался, ни слуху, ни духу. Хранитель давно уж сожрал его и высрал.

Сколько-сколько?

У меня засосало под ложечкой. Почему так долго? Что случилось-то? Прошлый забег на родину Айш-нора отнял не больше пяти-шести часов, а этот — сразу четверо суток. Как так-то?

Впрочем, времени подумать уже не оставалось, ведь шаги приблизились — мародеры вышли к пещере. А значит, что сейчас кому-то поплохеет.

— Эт еще чё такое? — послышался удивленный голос бывалого.

Я зажмурился, переходя на магическое зрение и широко распахнул глаза. Ночной лес раскрасился тысячами цветов, а за тушей медведя проглядывались два слабо различимых энергетических контура.

Револьвер сам-собой лег в кристаллическую ладонь, и я вышел из-за своего укрытия, взводя курок.

— А ну-ка замерли, уроды, и рученьки в воздух подняли.

Передо мной стояли, оторопело уставившись на труп гиганта, два мужика. Один — невысокий, светловолосый, с масляным фонарём в руках. Второй — высокий здоровяк с густой окладистой бородой и арбалетом.

Именно он, едва заслышал мой голос, рванулся в сторону вскидывая оружие. Именно его следовало убить в первую очередь.

Громыхнул выстрел, мужика развернуло вбок, и он упал, уронив арбалет и взвыв от боли.

— Беги, дурак! — заорал раненый, поскуливая, и тип с лампой дернулся было, но я выстрелил в дерево рядом с ним.

— Стоять, мудила! Куда это ты собрался?

— Господин, эта, значится…

Договорить он не успел.

Ярость, клекотавшая внутри, требовала выхода, и я, подскочив к нему, со всей силы врезал новенькому с левой по лицу.

Руку пронзила острая боль, что и неудивительно, ведь драться я не умел совершенно, и, наверняка, что-то повредил. Впрочем, новичку было не лучше — он отлетел прямо на медведя и медленно сполз на землю, а я, позволив регенерации приводить кисть в порядок, подскочил к раненому, выбил нож, а после пнул урода в харю, с радостью наблюдая за отлетевшими в сторону зубами. Два или три одним ударом — рекорд, однако.

Тот снова взвыл, но я не дал ему ничего сделать, начав со всей силы избивать ногами.

— Лежи, сука, не смей даже пикнуть без разрешения, ты понял? Понял?! Понял!!!

Удару к десятому тот прохрипел.

— Не бей, не бей, смилуйся.

Я кое-как привел сбившееся дыхание в порядок и спрятал револьвер в кобуру. Кажется, диалог начал налаживаться.

— Айш-нор, иди сюда и прихвати нашего пушистого псайкера, мне понадобится кто-то, способный залезть человеку в голову!

Ворон спланировал с дерева прямо ко мне на плечо, точно ждал этой команды. А, может, и ждал? Урод пернатый, вон, даже хомяка посадил себе на спину. Спелись, блин, представители фауны Дамхейна и Пар-валена.

Я выдохнул, пытаясь успокоиться. Ярость, буквально распиравшая изнутри, выглядела странно и пугала. Я, все-таки, достаточно мирный человек, к чему эта средневековая жестокость? Мне ведь нужно получить сведения, а не поиграть в жёсткий БДСМ со снаффом.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Кажется, попустило.

Очередной приступ злобы наконец-то уступил место холодной решимости. Раз уж я взял ответственность за малолетних воришек, то приложу все усилия, чтобы они задержались на этом свете, но сперва…

Я медленно переводил взгляд с раненого бородача, сверлящего меня яростными взглядами, на испуганного новичка, который уже пришел в себя и теперь пугливо жался к поверженному медведю. Поставил упавший фонарь так, чтобы меня было хорошо видно и навис над ними.

— Значит так, у нас все просто: вы отвечаете на вопросы, я не убиваю. Будете молчать или отпираться, натравлю на вас вот это.

Хомяк уже почти успел забраться во внутренний карман, и я вытащил его, продемонстрировав мужикам. Те как-то не слишком прониклись, похоже, в этом захолустье ллингов никогда не встречали. Ну ладно.

— Чуча, смотри, этих двух ублюдков я сейчас начну спрашивать. Если соврут, сделай им больно, понял?

— Пи! — хомяк кровожадно потер передние лапки, чем совершенно точно разрушил атмосферу.

Бородач поднял на меня окровавленное лицо и расхохотался.

— Башкой повернулся, охотник?

— Сейчас узнаешь, глиномес недоделанный. Чуча, объясни ему, что бывает с теми, кто не отвечает на вопросы.

Несколько секунд ничего не происходило, затем улыбочка начала сползать с лица бородача, еще спустя мгновение он закричал, потом — начал вопить, обхватив голову.

— Хватит, для первого раза достаточно, — процедил я, гладя удивительно полезного зверька. — Ну что, пообщаемся?

— Пошел ты, — процедил бородатый.

Я скрипнул зубами.

Как. Это. Задолбало.

Мучать хомяка не стал, вместо этого со всей силы пнул ублюдка по лице.

— Повторим?

— Пошел… в жопу…

Я покосился на новичка. Тот побледнел, точно мертвец, огромные глаза, наполненные страхом, отчаянно блестели в свете масляной лампы, валявшейся рядом.

— А знаете, мне, пожалуй, хватит и одного мудилы.

Я перекинул Чучу в левую руку, отчего тот злобно запищал, размахнулся правой и навылет прошиб голову бородача, после чего вытащил окровавленную конечность и присел перед обоссавшимся новичком.

— Ну что, поговорим? — вкрадчиво уточнил я, убирая недовольного хомяка во внутренний карман — его услуги больше не требовались.

— Г-г-господин, не убивай! — взвыл новичок.

— Ничего не обещаю, все зависит от твоих ответов.

— Все, все скажу, все!

— Хорошо. Начнем с главного. Я услышал, что вы продали детей каким-то работорговцам. Мне нужны подробности.

— Тесть с тёщей сговорились с южанами, давно уж. Да не они одни, у нас тут частенько караваны ездят, — затараторил пленник. — Сбагривают им лишние рты в трудные годы, ну, или, вот…

— Путников, которые оказались достаточно тупы, чтобы заночевать у вас, — закончил я, вспомнив охраняемый погреб в центре деревни. — Когда пришел караван?

— Три дня назад.

— Куда они теперь?

— Не знаю, господин, наверное, в Лесной лог, что на юго-западе, а может, в Холмистую, что на юго-востоке, в десяти километрах от нашей развилки.

Привычно уже слух резанули «километры» — спасибо магическому переводу — но стало понятней.

— Ясно. Так, наши вещи, как я слышал, вы уже обобществили?

— Что?

— Спёрли, в смысле.

Он кивнул.

— Отлично. Сколько человек в караване?

Пленник замялся.

— Я задал вопрос. Сколько человек в караване?

— Десятка три, но среди них есть рыцарь, господин, — он затараторил еще быстрее, и в голосе появился настоящий ужас. — Эти ж дети не ваши, не похожи они, бросьте их, не губите себя.

— Если ты не заметил, я прикончил здоровенного медведя.

— Он куда сильней, — сжался пленник. — А еще там алхимик есть, настоящий.

— Благодарю за трогательную заботу о моем здоровье, но как-нибудь уж сам разберусь. Чем вооружены?

— Ружьями да жезлами.

Ну да, действительно, чем еще могут быть вооружены работорговцы. Интересно, а пулемета у них с собой, случаем, нет?

Я поднялся.

— Последний вопрос: твои тесть с тёщей знают, куда южане поехали?

Тот лихорадочно закивал, а я вновь извлек на свет Божий хомяка-экстрасенса.

По-хорошему, стоило бы прикончить этого ублюдка, но… Ярость уже начала немного отступать, а он явно не испытывал радости от всей этой хрени, если не врал, конечно. Ладно, пусть живет.

— Чуча, усыпи, чтобы не проснулся до утра.

Мужик дернулся, его глаза закатились, затем веки закрылись, и он обмяк, захрапел, повернулся на бок, подложив ладонь под голову.

— Отлично.

Я убрал ллинга в карман и покосился на молчаливого Айш-нора.

— Что? Скажешь, следовало его убить?

— Да, — отозвался демон.

— Сам знаю, но не буду.

Я подхватил трофейный фонарь, обошел труп медведя и нашел копье, почти наполовину вошедшее в голову монстра.

— Охренеть, как это оно?

Ухватился за древко правой рукой, потянул и оружие на удивление легко выскочило из раны, точно и не пробило толстенный череп медведя на стероидах.

Айш-нор хмыкнул, но отвечать не стал, а я не то что бы просил. Оттер оружие от крови и налипших комочков мозга, затем перезарядил револьвер и решительно зашагал по направлению к деревне.

— Какой ты злой, — ехидно прокаркал архидемон.

— А знаешь почему? Потому что сперва меня едва не сожрал очередной зверь-мутант, которого трахнул какой-то черт из ада, или как там у вас расселение по Дамхейну произошло. Затем меня отправило в этот самый ад, где никто трахать не стал, но, знаешь, если бы предложили, наверное, согласился бы, потому что и озеро лавы, и мост ножей — это выбор одного из двух стульев! А едва проснувшись, я узнаю, что меня ограбили, спутников продали в рабство и теперь собираются лутануть мой же труп! Да, я немного разозлился!!!

Последние слова я буквально проорал, с трудом подавляя желание схватить проклятую птицу и запулить ее куда-нибудь далеко-далеко.

— И, стало быть, ножи, — совершенно не обратив внимания на мои крики, хмыкнул Айш-нор, — понятно, что ж так долго.

— А что, я должен был нырнуть в лаву?

— Еще успеешь.

— Ну спасибо, мешок перьев. Прямо-таки утешил. Я полз по этому чертовому мосту добрый час, если не больше!

— Всего? Тир-иле ты по нраву. Иным сей мост и за год не пройти.

Я пнул шишку, попавшую под горячую ногу, и предпочел не отвечать, чтобы не нагрубить еще сильнее.

— Каков теперь твой план, поведай? — все таким же ровным тоном уточнил архидемон.

— Сейчас придём к этим уродам, заставлю отдать мои вещи и отправлюсь за южанами. Найду их, поубиваю к хренам собачьим и освобожу детей. А пока я буду их догонять, ты научишь меня какому-нибудь дальнобойному заклинанию. Очень надо.

— Хороший план, надежный, мне по нраву. Один совет дам: сдерживай свой гнев. Второй совет: не верь ты голосам, они твои по праву, но сбить с пути хотят, сомнение узрев.

— Что?

— Узнаешь ты, как срок придет к прозренью, сейчас же поспешим — переговоры ждут.

Пока мы продирались через лес, мой гнев утих. Он не прошел полностью, продолжая клокотать где-то в глубине души, но на сей раз хотя бы получалось контролировать себя. Я даже испытал нечто, отдалённо похожее на раскаянье, ведь из-за этой вспышки умер человек. Да, не самый лучший, но, тем не менее. Я уже гораздо сильнее обычных крестьян, хотя и не дотягиваю до настоящих магов, а, значит, должен как-то сдерживаться.

Нет, я понимаю, что злиться в подобной ситуации — нормально, но сейчас меня совсем переклинило. Да уж, не просто так птах советовал охладить траханье. Похоже, это как-то связано с путем искаженных и увеличением нашей силы. Типа, если позволю гневу поглотить себя, то стану как Гатс в работающей Броне Берсерка, только без лоли-колдуньи, способной привести мозги в порядок? Интересно, а хомяк-телепат сойдет за нее?

— Пи! — запротестовал ллинг из кармана.

— Как скажешь, — улыбнулся я, погладив зверька по голове. — Что ж, посмотрим что наплетут местные в свое оправдание.

Меня заметили еще на подступах к хутору и, судя по всему, не слишком обрадовались. За стеной послышались крики, надсадные команды, визг, а на сторожевые башни высыпали люди. Все жители хутора, вооруженные арбалетами и магическими жезлами.

Что ж, кажется, разговор придется начинать с позиции силы. Это оказалось несложно, потому как едва я остановился перед мостом, ярость вновь рванулась на свободу и глупые сомнения отступили.

— Сейчас вы откроете ворота! Вернете мне украденные вещи! Скажете, куда пошли работорговцы! Извинитесь! В противном случае я войду сам, и вам это не понравится! — проорал я, демонстративно извлекая пистолет из кобуры. — И давайте без глу…

Арбалетный болт с чавканьем вонзился точно в грудь и из этой самой груди тотчас же поднялась очередная волна ярости. Я зарычал, вырвал метательный снаряд, после чего — выхватил револьвер и выстрелил в ближайшую сторожевую башню, откуда послышался полный боли вопль.

Вот уж не ожидал от себя такой меткости. Глядишь, еще и не все потеряно. Как там говаривал покойный Эдди Дин: «я забыл лицо своего отца, стрелок, и я молю даровать мне прощение», так, вроде?

Похоже, я не забыл.

— Повторяю еще раз. Или ворота сейчас откроются и новых жертв не будет, или я войду сам и убью всех, до кого смогу добраться. Вам решать.

Несколько минут ничего не происходило, но ворота наконец-то отворились и в проеме возникли мои старые — буквально — знакомые. Выглядели они слегка неуверенно, но Файон все так же улыбался, а Мирна, напротив, хмурилась.

— Молодец, живой, — ненатурально похвалил меня дед, но я оборвал его.

— Значит так, от вас требуются три вещи. Во-первых, привезти сюда всех моих лошадей и имущество. Во-вторых — сказать куда направился караван. В-третьих, отдать обещанную карту. Я бы с радостью прирезал тут всех, но сейчас на это нет времени, так что радуйтесь своей удаче. Все понятно?

— Молодец, ну чего ж ты сразу так злишься, — как ни в чем не бывало улыбнулся дед. — Давай выпьем по чарке, расскажешь, как с хранителем леса схлестнулся. Никогда не думал, что человек может забороть его.

— Да, непросто было, — кивнул я, ощущая, как ярость мало-помалу уходит. — Но пить времени нет.

— Ну что ты как не родной? Разве так сложно старика уважить?

— Я же говорю…

— Понимаю, все понимаю, но чего спешить? Денек погоды не сделает, куда караван от тебя денется-то?

Я подумал, что, в общем-то, он прав. Усталость навалилась со всех сторон, вынуждая широко зевнуть.

— Вот и я о том же, — радостно воскликнул Файон. — Давай, убирай стрелялку, и поболтаем по-людски.

Я уже было дернулся, чтобы спрятать оружие, как вдруг шею пронзила острая боль, а затем на свободное плечо ко мне выбрался ллинг.

Хомяк выглядел страшно: весь распушился, яростно скалил зубы и верещал, точно его режут.

— Пи-пи-и! Пи!!!

И наваждение схлынуло.

Я моргнул раз, другой, а затем пришло понимание.

— Ах вы ж падлы! Вы меня что, гипнотизировали?

Я едва не выстрелил. Сдержался в последнюю секунду, лишь пнул пяткой притоптанную землю.

Су-уки, вот ведь суки! Теперь понятно, почему мне вдруг так сильно захотелось поохотиться на волков. Что они там говорили, дочка — чародейка, живет в Эйри? Стало быть, и у родителей кое-что имеется.

Старички попятились, с ужасом и ненавистью глядя на ллинга, а я прицелился в дедка и демонстративно взвел курок.

— Что-то непонятно? Тогда считаю до трех и начинаю убивать. Раз.

— Подожди-подожди, — замахал руками старик, — все будет, сейчас, не губи только!

Он жестом подозвал одного из помощников и яростно зашептал ему что-то на ухо.

Как ни странно, но я опять все слышал.

— Привести лошадей, живее.

Затем он кивнул жене, и та исчезла, судя по-всему, побежав за моими вещами.

— Уже неплохо. Остался последний вопрос: куда поедет караван?

Старик посмотрел на меня с плохо скрываемой ненавистью. Наконец-то эта ублюдочная ухмылочка сползла с его хари, обнажив гнилое мурло.

— На восток, — процедил он. — Еще две деревни урожай собирают для южан, а если им повезет, кто-нибудь продаст лишние рты.

— Урожай? — я опустил револьвер и вздохнул.

Злость прошла, осталось лишь опустошение и печаль.

— Вам их хотя бы чуть-чуть жалко? Ну, тех людей, что сперва просыпаются в погребе, а потом в кандалах отправляются на юг? Хоть знаете, что с ними сделают?

— Дык все знают, пытать будут до смерти. Камни Боли сами себя не сварганят.

— И что, ничего внутри не ёкает?

Старик кисло скривился.

— А у тебя ёкнуло, когда сына моего и зятя убил?

— Второй жив, а сыну твоему стоило гонор убавить.

Старик прикрыл глаза и покачал головой, а когда он заговорил, то в речи не было ни капли прежнего добродушия и мягкости.

— Мы когда сюда пришли, годков, почитай, уж как сорок убегали от большой войны с южанами. Хату нашу спалили. Деревню тож. Жрать нечего, первенец наш, мальчонка лет пяти, от голода и помер. Сами — что твои костяки с мертвого города. Построили хижину, кой-как перебивались грибами да ягодами первые недели, нашли дикий овес, из него лепёшки пекли. Крапива, опять же, помогала. А потом пришел зверь. Страшный, большой. И я, — он сглотнул, — дитенка второго отдал ему. Малыша совсем, едва год тому исполнилось. И зверь ушел, а мы на другой день нашли тугую мошну с серебром. Понимаешь?

То высший зверь, в нем разума зачатки, — мысленно произнес Айш-нор, — счел лучше сохранить две жизни, чем убить.

— И что потом?

— А потом смекнули куда, значит, ветер дует, отстроились, стадо завели, подкармливать хранителя начали. Сперва животиной, потом людом. Уж больно люба ему человечина. Мы его кормим, он нас не трогает, добро с трупов оставляет, что сохранилось. А лет через двадцать, когда война уж кончилась, южане прошли. Немного, пара купцов, мы тогда уже частокол возвели, так что сторговались.

Он помолчал, заложил руки за спину, вздохнул.

— Спрашиваешь, не ёкает ли что в сердечке? Оно у меня уже мертво давно, охотник. Это тебе хорошо: вольная птица, где хочешь — там ходишь, в каждой деревне работы край непочатый. Силён ты, коли хранителя упокоил. А мы — люд маленький, слабый, живем как можем. Какой выбор?

Очень хотелось высказать все, что я думаю, но сдержался. Наверное, действительно, других вариантов у этих ребят нет, вот только… Что мне теперь — обнять их и поплакать на плече? У всех жизнь говно. Лично я последние недели из выгребной ямы просто не вылезаю, дальше что?

Я покачал головой.

— Выбор есть всегда и за свой вы с женой еще ответите после смерти. Надо б, по-хорошему, ее ускорить для вас, да нет времени… и желания особого. Живите теперь без своего хранителя, как сможете.

Я увидел старушку, ведущую четырех тяжело нагруженных коней, подождал, пока она передаст их мне, проверил содержимое сумок, особое внимание уделив драгоценностям и мяса демонических зверей. Пролистал обещанные карты. Ну, хоть тут не обманули. Ладно, будем прощаться.

Не поворачиваясь спиной, повёл небольшой караван прочь и остановился, отойдя на полсотни шагов.

— Надеюсь, что мы больше не встретимся! — крикнул я. — Но учтите, если с детьми что-то случится, я вернусь, и живых на этом хуторе останется немного!!!

Выкрикнув эту тупую, но пафосную фразу, я вскочил на коня и послал его иноходью, удаляясь прочь от укреплений. Револьвер убрал в кобуру лишь когда отъехал на добрых две сотни метров, после чего позволил себе немного расслабиться и развернуть первую из трофейных карт, подробно изображающую графство, в которое нас занесло.

Быстренько пробежавшись по ней — спасибо магическому зрению — примерно прикинул маршрут, после чего выдохнул и грубо выругался.

— Ну что за хрень? Почему все у меня идет через жопу?

Айш-нор промолчал, но молчание это оказалось удивительно красноречивым.

— Я бесполезен, да? — тоном, в котором каким-то образом закрались нотки жалости, поинтересовался я.

— Прошел ты мост ножей, уже полезней будешь слишком многих, — отозвался архидемон.

— И все равно никак не привыкну к реалиям этого ублюдочного мирка. Который раз близнецы из-за меня уже попадают в переплет? Третий или четвертый? Сперва я прикончил всю их банду, затем они оказались заперты в особняке бандита, дальше — познакомились с обитателями мертвого города, теперь, вот, попали к работорговцам. Просто прелестно. Кажется, я рушу все, к чему прикасаюсь, и ничего не могу сделать правильно…

— Умолкни, червь, — будничным тоном проговорил вдруг архидемон, — уже ты утомил. Коль жаждешь пожалеть себя, будь добр, найди обрыв и прыгни. И слушать оправданья боле нету сил. Домой ты хочешь? К боли уж привыкни. Привыкни к страху, смерти и греху. Привыкни к бесконечным битвам. Ничто, запомни, смертный, никому никто еще не дал одной молитвой. Страдай и плачь, но только — вдаль спеши. Не смей жалеть себя, не смей сдаваться, стоя на пороге. Нет сил? Ползи! Не вскрикнуть? Прошепчи! Враги нависли? Покусай их ноги!

Ярость опять попыталась вырваться наружу, но я заставил ее убраться куда подальше.

— Прости, ты прав. Просто… Мы едем и деремся, деремся и едем. Ни просвета, ни надежды, ничего. И с каждым разом все только хуже и хуже.

— То сильного удел, преступать преграды. Слабак же — не у дел, ему нигде не рады.

— То-то я мастер магии… Кстати о ней, что это было? Что дедок такое делал?

— Ментальный маг, но очень хилый. Не может волю превозмочь одним приказом, должен убеждать, склонять к решенью своему и лгать.

— Стало быть, ты бы справился с ним даже без нашего пушистого псайкера? — я погладил Чучку и кинул ему пару специально припасенных для этого случая семечек.

Зверек радостно пискнул из кармана и, схватив угощение передними лапами, принялся жевать.

— С таким, — Айш-нор презрительно каркнул, — конечно.

— А с полноценным колдуном-мозголюбом?

— Сейчас, боюсь, сей номер не пройдет.

— Н-да, печаль. Понять бы еще как ты силы восстанавливаешь. Может, расскажешь? А заодно поведай, каким образом я готовлюсь к посещениям твоего мира? Вот жру сердца, убиваю зверушек и людей — что из этого работает? Из твоих прошлых объяснений так ни хрена я и не понял.

— Любых врагов. Их жизни — твоя пища. Сердца зверей, конечно же, надежней ты источник не отыщешь, — неожиданно начал перечислять Айш-нор. — Победа каждая ведет вперед, а мертвых плоть дарует силу.

Кажется, пройдя очередное испытание, я получил право на порцию ответов.

— Слушай, а можно, все-таки, получить немножко нормальных объяснений? Мы больше месяца вместе, а я так ни хрена и не понимаю. Почему я должен есть сердца животных, каким образом убийства людей делают нас с тобой сильнее, и только ли людей? Если так, почему нельзя устроить бойню посреди города?

Айш-нор вздохнул, но заговорил.

— Душа убитого — то демона трофей, в Пар-вален коль ты его отправил. Их боль, страданья — делают сильней, так издревле уж повелось, таков свод правил. Крупица лишь идет тебе, а прочее — меня питает, но есть один запрет, он нерушим. Лишь тот, кто заслужил, в мой мир в посмертье попадает. Невинного и пальцем тронуть ты не смей, ведь за него и капли не получишь, лишь душу сам свою клубком из змей без всякой цели и без смысла ты измучишь.

А вот это уже было интересно. И мне вспомнились все драки последних недель. Если так подумать, действительно, убивать пришлось в основном таких уродов, на которых пробу ставить негде! Что же это получается, так вышло случайно? Я покосился на ворона, который с невозмутимым видом любовался лунами этого мира.

Ага, как же, трижды подпрыгнув. Готов поспорить, что этот суповой набор приложил свое крыло к моим неприятностям. Впрочем, не думаю, что он станет на себя наговаривать, а потому — воздержимся от бездоказательных обвинений. С главным разобрались. Убивай плохишей, охоться, кушай сердца… Черт, я, кажется, не исэкайнулся, а в Far Cry третий попал. Так, осталось только найти Васа, который объяснит мне что такое безумие.

Хотя и без него уже знаю… Настроение что-то от ярости резко перешло к печали и пришлось себя успокаивать.

Так, Саня, соберись, хватит возвращать свой две тысячи седьмой, у тебя тогда не было розовой челки! Думай что ещё спросить!

И я выдал первое, что пришло в голову:

— А животные, что с ними? К чему жрать сырое мясо?

— Я уж сказал тебе, глупец, что сердце — сил средоточенье.

— А души?

— То лишь о людях разговор, о тупоумный из никчемных!

Н-да, прям охрененно все объяснил. Вот вообще все ясно стало, от и до.

Чертова пернатая хренотень!

Архидемон оказался верен себе и выдал лишь крупицы сведений, славно сдобренных умолчаниями и недомолвками. Судя по-всему, его мегаплан заключался в том, чтобы я шевелил башкой сам. Ну, или Айш-нору просто было начхать на все. Второе — вероятней.

Ладно, кое-какие детали я уловил, обмозгую их потом. А сейчас, пожалуй, надо бы перейти к главному.

— Мы, помнится, что-то говорили насчет дальнобойных заклинаний. Как, выдержу я сейчас обучение парочке новых спеллов?

— Теперь — конечно, ты ведь стал сильней.

Эта новость сильно меня обрадовала.

Ни хрена не понимаю, как вся их демоническая шняга работает и сколько правды в словах моего контрактора, но хотя бы получу новое заклинание от щедрот. Или даже два. И почему нет никакого списка на выбор? Почему я должен верить мнению мокрой вороны?

Айш-нор каркнул и забил крыльями.

— Узнаешь все в свой час, — глумливо отозвался он, в очередной раз прочитав мысли, — ну а теперь — готовься, ученье будет трудным для всех нас.

— Я, прямо как пионер, всегда готов, можешь приступать, — отозвался я, готовясь грызть гранит науки. — Жду с нетерпением.