Заворг. Назад в СССР

Глава 11

— Покажи сейчас! — загорелся Алан. — Ребята ждут, когда я выучу. У нас батл из-за меня срывается.

Тембр голоса у меня средний, дыхание тренированное разными «нагарэ» и «ибуки» высокий, а диапазон раскачан довольно сильно. Сколько пето-перепето с друзьями! Иногда я даже брал ноту «ре» в песне Градского «Как молоды мы были». Это очень высоко. Ян Гилан брал от силы «до» и то так называемым «микстом». Я же брал выдохом с поджиманием диафрагмы, чему учит именно каратэ и «йоговское дыхание». И брал ноту «ре» третьей октавы. Иногда, но брал.

Алан включил гитарный «комбик». Я взял гитару и наиграл рифы из «Дыма», «Дитя», «Короля скорости».

— Факин-фак! — выразил свои чувства Алан. — Ты будешь играть вместо меня. Ты мой брат ии все примут мою замену. Скажу палец прищемил. А поёшь? У нас есть девчонка, которая берёт верхние ноты, Иана, но… Я тяну, но не очень. Если ты ещё и поёшь, это было бы самое то.

— Да что там петь-то? — удивился я. — Хочешь и петь научу?

— Да ну тебя! Ты уже показал, как надо играть. Всё желание отбил.

— Вставай к микрофону, — приказал я. — Начнём с «Дыма». Пой!

Алан, потоптавшись перед стойкой, начал, а я подошёл к нему и надавил кулаком на его диафрагму.

— Упирайся!

Он упёрся не прекращая пение и его голос окреп.

— Ух ты, — сказал он, спев куплет. — Так легче.

— Так правильнее. И ещё… Чуть согни корпус в пояснице, так проще будет контролировать диафрагму и вытяни подбородок вперёд, словно кладёшь его на мою руку.

Я подставил свою кисть, перевёрнутую ладонью вниз и Алан «положил» подбородок на неё и снова пропел куплет.

— Слышишь, как связки заработали? — спросил я.

— Факин-фак! Ты мне послан Богом! Давай «Короля», концовку.

Я дал концовку «Короля» и Алан справился с ней.

— Фак-фак и фак! — прыгал от радости Алан. — Я даже связки не сорвал.

— Сплюнь. Дурное дело не хитрое. И на этом эксперименты с верхами прекращай, если сегодня хочешь петь. Позанимайся с серединой. Наработай технику. Открывай нормально рот, не напрягай челюсти и расслабь плечи, руки пусть свисают плетьми.

Был у нас на плавбазе один профессиональный тенор, работавший в приёмке. Услышал я как-то как он напевает во время работы, расспросил его и упросил показать правильную технику. Вот он и показал. Удивительное ощущение, когда ты чувствуешь, как твое тело начинает «звучать». Ух! Как вспомню, так вздрогну от щекотки, вызванной резонансом.

— И комнату мне покажи. Я бы сейчас прилёг не на долго. Сутки перелёт. Устала спина.

— Да, тут можешь завалиться!

Я посмотрел на Алана с удивлением.

— Я одежду не снимал двадцать четыре часа. Мне бы душ и переодеться.

— Понял! Пошли! — сказал Алан. — Вон душ, а вот комната. Тут полотенца и сменное постельное бельё.

Алан показал на шкаф.

— Располагайся, а я пойду потренируюсь. Порвём сегодня «саксов».

Алан снова вышел, а я «мухой» раздевшись, метнулся в душевую. Оттирая своё тело я размышлял, почему на меня не произвела никакого впечатления «заграница». Ни Сидней с небоскрёбами, которые я и издалека увидел, но увидел. Маклональдс… Дубаи… Арабские Эмираты… Мы тоже не выходили за пределами аэропорта, находясь в зелёной зоне, но всё таки… Иностранный язык…

Кстати, оказалось, что и арабский язык я знаю. А уж английский, который слышался со всех сторон… Может быть поэтому? Потому, что я легко понимал, о чём вокруг говорят? Ну, «Макдональдс», ну, кафе в аэропорту, ну, еда не такая. А какая? Булочки? Так и у нас булочки. Котлеты с огурцом и сыром? Так и у нас котлеты с огурцом и сыром. Кока-кола? Так себе напиток. Наш лимонад вкуснее. Сок манго мне понравился. Но я к нему сразу привык, словно пил его триста лет. И ко всему остальному привык тут же. Я чувствовал себя, словно приехал во Львов. Там тоже всё было не какое, как дома. И там я привык моментально. Освоился, ага. Адаптировался. Хм.

— Это то, о чём говорил Дроздов, характеризуя меня? — думал я. Не что-то новое, навеянное новой памятью?

Похоже, что нет, не новое. Новое, а именно память о том, что я тут уже был, и свободное знание языков способствовали адаптации, да, но не являлись определяющими. Такое ощущение, что мне было, извиняюсь, похрену, сколько видов колбасы лежит на прилавке, какие напитки с необычными этикетками, стоит и какое шмутьё висит в аэропортовских магазинах «дьюти фри».

Я проснулся от крика Алана:

— Джон, вставай, бродяга!

С трудом разлепив глаза, я едва смог прошептать:

— Пошёл на хер.

По-английски, конечно. Тут, кстати мне мой второй разум, сильно помог. Он, сука, оказывается, не спал, а был на стороже. И вовремя сдержал меня, переведя на английский моё послание Алана на три буквы. Вот, где и как проваливаются шпионы. Разбуди его чуть-чуть не до конца и спроси по-русски, от тебе и ответит по-русски. В беспамятстве. Мы шутили так в спортивном лагере над спящими ребятами. Расспрашивая их в полу-разбуженном состоянии. Тренер, кстати, показал. Да-а-а…

Проснувшись, я понял, что бухать можно до поросячьего визга. Если уж смертельная доза яда меня не взяла (вернее — мой второй разум), то и алкоголь тоже его не вырубит. Это меня порадовало, потому что сильно, честно говоря, напрягало.

Вечер удался. Бар, где Алан и его друзья собирались «навалять» каким-то «саксам», располагался минутах в пяти обычной ходьбы и был отдельно стоящим на перекрёстке улиц двухэтажным зданием. Назывался он «Три Подковы».

— Эти парни приехали из Саксонии и оккупировали наш бар. Играют и поют там своих «Скорпионов».

— Скорпионов? Отличная группа.

— Но наши группы лучше! — сверкнул глазами Алан.

— Безусловно. Там одни «Скорпионы», а у нас и «Дип Пёрпл», и «Хипы»… Да, куча всего!

— Вот! А они ведут себя вызывающе и играют только своих «Скорпионов». Хотя даже «Стил ловин ю» не вытягивают и играют её на два тона ниже.

— «Стил ловин ю» — сложная песня. У Клауса Майне высокий тенор, и, кстати, в восемьдесят первом, он перенёс ряд сложных операций на связках из за своего вокала. Повторить его мало кто может. Скорее всего, он войдёт в двадцатку лучших метал-вокалистов всех времён. Странные ребята. Играть «Скорпионов» на два тона ниже⁈ Это же пошло…

— А наш Гилан не лучше? — озабоченно сморщив лицо спросил Алан.

— У Гилана голос пониже, но у него своя харизма. Да и Дио мое больше нравится, чем Клаус Майне. Индивидуальность голоса не в высоте, а в тембре, который складывается из обертонов и резонаторов. Голос скрипок Страдивари отличается от скрипок Амати.

— Обалдеть, какой ты продвинутый в музыке! — восхитился Алан. — Играешь ты классно, а поёшь?

— «Стил ловин ю», вытягиваю, но я давно не орал в микрофон. Во всём нужна практика и тренировка. Поэтому — пойте сами.

Когда мы пришли в бар, который тут, естественно, назывался пабом, тот был практически пуст, но «саксы» уже торчали на сцене, что-то тихонько наигрывая. Послушав, я узнал в гитарных рифах «Bad Boys Running Wild»[1], которую ребята играли тональностью ниже.

Металл, на то и металл, что глотки у вокалистов должны быть «лужёнными». Я не выдержал и, с удивлённым видом подойдя, спросил:

— Прошу прощения что беспокою, но я тут новенький и слышу «Bad Boys Running Wild» в пониженной тональности. Вы так её и играете?

Ребята обернулись на мой вопрос.

— Можешь лучше, исполни, — буркнул гитарист, — а нет — отвали!

— Хм!

Меня такое хамство зацепило.

— Ты не уважаешь своего Клауса Майне. Не можешь срать, не мучай жопу, — бросил я, кривя губы в презрительной улыбке.

Сзади заржали. Я оглянулся. В паб вошли и слушали нашу перепалку трое ребят.

Гитарист сощурил глаза, снял с плеча гитарный ремень и молча протянул мне свой «Фендер». Он, видимо не ожидал, что я его возьму. А я сначала снова оглянулся на Алана, и ребят, к нему подошедших, потом снова посмотрел на «саксонского гитариста». Тот стоял злорадно улыбаясь.

— Хм! На одну песню меня точно хватит, — подумал я и гитару взял.

«Сакс» захлопал ресницами и гитару отдал.

Сделав звук погромче, я рванул струны и на очередном повторе парень за ударником ударил по «хету» и тарелке и вступил. Я сделал ещё несколько повторов — вступил соло гитарист — и начал вокальную партию. А закончив я тут же вступил перебором «Still Loving You»[2], а соло гитарист вовремя проиграл своё вступление. Подключились ударник и клавишник. Сыграно было отменно. Я всё время показывал музыкантам большой палец на правой руке. Спето тоже было неплохо, хотя я и дожимал на верхах связки горлом.

На этом батл, по сути, и закончился. Саксы признали свою ущербность и отступили. Они думали, что я буду петь вокальные партии конкурирующей группы. Батл закончился «де юре», но не закончился «де факто».

На площадку вышли «наши» и мы исполнили несколько песен «Дип Пёрпл», где я исполнял роль не поющего Ричи Блэкмора. Но играющего, да… Давненько я не баловался сольными гитарными партиями, но пальцы работали, как клапана на дизеле. И в этом, как я понял, была заслуга того пришельца, который привнёс в меня нечто новое. Новое, впитавшееся мной, как живительные соки, и растворившееся во мне, и давшее определённые всходы. Вот, в музицировании, да. Ещё в каратэ, да. В чем ещё, думал я, извлекая из струн рвущие сердца и тревожащие души звуки.

Постепенно паб заполнялся и начинал шуметь, встречая каждую нашу работу, аплодисментами. Именно, что работу! Мы пахали, как шахтёры в забое. С меня стекал пот даже не ручьями, а реками. Буквальным образом подо мной образовалось целое солёное озеро, если не море. Так что я, даже было дело, поскользнулся и попросил тряпку, пошутил, что «это не то, что вы подумали, ребята. Это пот». Публика заржала.

— Хватит уже, Джон, — сказал Алан. — Я уже никакой. Мы целый час работаем.

— Да? — удивился я. — Конечно хватит. Я тоже уже никакой. Давно я так не впахивал.

— Пошли. Пусть саксы доигрывают.

И мы, сопровождаемые овациями барной публики, поддерживаемых «саксонскими музыкантами» отключили свои инструменты и втянулись в зал, где нам с удовольствием освободили места. Ми пальцы горели огнём. Причём, на обеих руках.

— Ну, вы и выдали, ребята! — услышал я девчачий голос. — Утёрли нос этим выскочкам. Где такого молодца надыбали?

— Это брат Алана, — сказал «наш» ударник.

— И где ты его прятал, Алан? — спросила девчонка, одетая в кожаные штаны с берцами, и короткую блузку. На плечиках стула висела кожаная рокерская, в смысле — мотоциклетная, куртка.

— В Австралии, Элли. Он с тринадцати лет проживает там с мматерью, но приехал получить наш паспорт.

— Э-э-э… Так ты, значит, не знаешь наш взрослый Лондон, — констатировала Элли. — Надо ему показать его, да, ребята⁉

— Покажи! Покажи, Элли! — загомонили уставшие «рокеры», в смысле — музыканты.

— Я на Ямахе. Хочешь, прокачу?

— На Ямахе? — усмехнулся я, поглядывая на, хитро щурящихся на меня и Элли, ребят. — На Ямахе прокатиться я не прочь.

Мне представилось, как я обнимаю её тело, сидя сзади на сиденье мотоцикла, и моментально возбудился.

— Если только я буду за рулём.

— Почему? — удивилась девушка.

— Не представляю, как я выдержу хотя бы пять минут поездки, держа тебя за…

— Ха-ха-ха… — заржали жеребцы ребята.

— Вот он тебя уел, Элли! — еле смог проговорить Алан.

— А что вы гогочете? Я серьёзно! Такую девушку держать просто в руках? Ну, извините.

На удивление, девушка не обиделась. Видимо постоянное общение с парнями притупило её «девичьи» чувства.

— Я надену специальную броню, чтобы ты не растёкся на сидушке, — сказала она улыбаясь.

Ребята заржали снова.

— А сзади? — Спросил наивно я.

Снова хохот.

Хорошо посидели. А с Элли я, конечно же, прокатился бы, если бы не был таким мокрым и распаренным. Но не скажешь же об этом, ха-ха, девушке?

На следующий день мы походили с дядей Брюсом по разным департаментам и заполнили кучу бумаг и анкет. Нам сказали, что препятствий в подтверждении гражданства быть не должно и отправили ждать уведомления. А я после этого думал:

— Ну, выпишут мне паспорт, с моей, между прочим, фотографией, и что? Я должен буду по этому паспорту выполнять «разовые» поручения? И на хрена это мне?

Если до посещения меня кем-то таким же как я, но, как я понимаю, из будущего, мне, почему-то расхотелось посвящать жизнь разведке. Мне и до этого не очень-то хотелось, а тут, зная, что всё развалится: страна, КГБ, КПСС, вступать в ряды ордена «плаща и кинжала» не хотелось. Что там осталось-то? Пять лет? Что я успею сделать? А потом меня просто вышвырнут на улицу или сдадут контрразведке противника, и я просижу остаток жизни в тюрьме, где правят нигеры, подставляя им свою белую задницу.

Не хотелось, да…

Зато я вдруг кое-что вспомнил из «прошлого» будущего. Номера счетов и пароли к ним. Тех счетов, которыми пользовался в других жизнях, в которых я уже в этом возрасте имел стаж работы в нелегальной разведке. С Элли мы уже должны были быть женаты, как помнил я из одной из «своих» биографий. И она, оказывается, имела серьёзный статус в Британском обществе. Её отец Ангус — пятнадцатый герцог Гамильтон и двенадцатый герцог Брендон — был, естественно, лордом по титулу и шотландским аристократом.

Полное её имя звучало по-королевски — Элеонора Ангус Дуглас Гамильтон. В своё имя она вписала имя любимого дедушки Дугласа — знаменитого авиатора. Отец Элли тоже был известным авиатором и первым пэром Шотландии.

Это мне рассказал Алан, когда мы, почти на рогах, вернулись домой из паба в первый мой вечер нахождения в Лондоне. Я не удивился, так как знал и Элли, и её семейство, ведь прожил с ней в какой-то из жизней почти десять лет. В той жизни я не был женат на Ларисе, а в этой не буду женат на Элли да-а-а… А значит, меня не попытаются вывести из семьи с помощью автокатастрофы. Как принцессу Диану, ха-ха… Ну и Бог с ними, с Гамильтонами. Зато я знал номер подаренного нам на свадьбу счёта и кодовые слова к нему. Там был и подарочный сертификат, но сейчас его у меня нет, но есть цифры в голове.

Счёт был анонимный и я знал, что имея номер и коды, им может воспользоваться любой. Причём, этот счет был подарен лично мне, как зятю и втайне от жены. «Это тебе на мужские расходы», — сказал тогда тесть. Денег на счёте лежало немного: сто двадцать тысяч фунтов. Тогда это для меня были сущие копейки, но сейчас… Ха-ха-ха…

Счёт был старым и, судя по всему, передавался по наследству от зятя к зятю и тогда я его даже не выбрал весь. И если бы меня не попытались убить в той жизни, в этой мне бы и в голову не пришло обворовывать семейство Гамильтон. Однако во мне вдруг вскипело негодование. Ха-ха! Негодование от не произошедшего, ска! И ведь неплохо мы с Элли жили. Наследника Гамильтонам сделали. Не было у тестя сыновей.

Вот и пошёл я на третий день гулять по Лондону один. Пошёл гулять и зашел в «тот» банк. Пароли сэр Гамильтон менял ежегодно, на Рождество, что и мне советовал, а поженились мы с Эли именно в восемьдесят шестом году. В начале… Вот я и рассчитывал на успех этого мероприятия.

На счёте оказалось не сто двадцать, а целых пятьсот тысяч.

— Вот сука, прижимистая. Остальные забрал. Не достоин я был пятиста тысяч. Не аристократы-с. Сссс-ука…

Я снял «для пробы» пятьсот фунтов и оформил анонимную пластиковую дебетовую карту, позволяющую снимать деньги в любом банке, входящем в систему «MasterCard», очень популярную в Юго-Восточной Азии и Австралии.

[1] https://vkvideo.ru/video249931557_456241261?ref_domain=yastatic.net

[2] https://vkvideo.ru/video-227151359_456241132?ref_domain=yastatic.net