Запиханка из всего

Глава 3

– Шеф, а почему именно мы ловим этого чудопрактика? Есть же Второе Бюро, есть CDECE, есть военная контрразведка…

– Лежер, где произошел последний акт?

– На Шомоне же, на втором и четвертом энергоблоках тамошней АЭС.

– А как мы о нем узнали?

Напарник почесал затылок с отчетливым треском:

– Ну, эти красные сакуры выложили видео в сеть. Но ведь сразу объявили, что это видео – фальшивка, монтаж.

– А что, на весь мир объявить, что в Шомонскую АЭС влезли мальчишки? Выложенный ролик снят камерой системы наблюдения. Получается, у мальчишек имелся доступ к сетям охраны объекта, и что еще они успели там узнать или перенастроить, жутко даже представить. Охрана скомпрометирована, генерал их ведомства съеден живьем, его покровитель в правительстве вы… Выскоблен во все щели… Потому-то этим занимаемся именно мы, люди со стороны.

– Со стороны? Шеф, а с чьей?

С чьей стороны ожидать подвоха, Сергей не представлял. Во-первых, конечно, интернат. Там учебная программа, староста группы материть будет. Ну, в кубрике лещей навешают – оттого, что сами они киснут за высоким забором, а Сергей, скотина такая, на воле гуляет. Всего три дня, зато без сопровождающих. Во-вторых…

А нет у него никаких вторых. Плоский он, получается, одномерный. По крайней мере, ощущал себя он именно так. Как одномерное или плоское существо, внезапно вышедшее в нормальную четырехмерную Вселенную Римана-Эйнштейна. Вокруг столько людей!

Нет – неправильно. Людей и в интернате хватало. На одного курсанта приходилось два с осьмушкою инструктора, четвертинка медика, пятая часть повара, шестнадцатая доля секретаря, почти незаметная долька директора, зато целых шесть охранников. Считал Сергей, в силу определенных особенностей организма, куда как неплохо, так что всякая разная статистика шла ему за развлечение. Но в интернате у всех имелось больше общего, чем разного. Все подчинялись плану, и работали на Проект – как и многие другие организации по всей Земле.

Не то, чтобы с курсантами вообще не разговаривали. Да и не скажешь, что за забор их не пускали: бери увольнительную и ступай себе в город. Правда, для этого всю неделю надо жить как робот, не нарушив правила даже дыханием. Оставалось надеяться только на везение – или вот рвануть за ленточку, как сделал Сергей, наплевав на все правила разом.

И с ужасом увидел, что на воле не действуют никакие из важных и необходимых правил, о которых курсантам каждый день сверлили мозг!

Люди оказались все разные! Вообще все! Разные во всем! В одежде, в прическе, в голосах и взглядах! Они плевали на старшинство по возрасту и по должности. Вчерашний новичок Шарк мог не то, чтобы разговаривать с самим Хорном – но даже огрызнуться на него, если тот неправильно вязал такелаж. И Хорн, матерясь, запыхтел и взялся переделывать. А парусный мастер – года на два младше! – укоризненно покачал головой:

– И в кого ты такой безрукий?

Хорн проворчал:

– Я – работник умственного труда. Логопед, сын педагога.

Шарк хихикнул:

– Потомок рода бюджетников и наследник санфаянсового трона в коммуналке?

– Ты… Скотина!

– Я тролль… – зажмурился Шарк, – просто тролль, безотцовщина. Нас таких на пост-мордорском пространстве навалом.

Сергей посмотрел на это, покачал головой и вышел из мастерской к дежурному. Урчащий живот придал беглецу храбрости заговорить о завтраке. Вахтенный сразу же поймал за рукав ту самую блондинку, сестру Хорна:

– Инь-Янь, ты куда смотришь? У тебя человек голодный! Инга, это…

– Сергей.

– Сергей, это Инга. Инга, несите пудинг.

– Пудинга нет… – Инга столь же бесцеремонно ухватила за рукав Сергея и потащила обратно в полукруглый ангар. Только уже не в мастерскую, а в тренировочный зал. Отбуксировала через весь зал в самый торец, где шкафами выгородили кабинет: пара некрашенных столов, на столах потертые ноутбуки из гуманитарной помощи, что в рамках программы построения ай-ти государства раздавали чуть ли не каждому бомжу. Перед столами хорошо шлифованные некрашенные же лавки.

А еще отсюда через небольшое окно хорошо просматривалась галечная дорожка, и поэтому ночью дежурный находился здесь.

Сергея воткнули на лавку, обставили чашечками, даже запустили ради него черный двухлитровый электрочайник. Два киловатта, шесть минут… В полные двести ватт обойдется клубу эта щедрость; беглец припомнил щит у поворота к заправке. Сколько там за киловатт? Но Инга об оплате даже не заикнулась:

– Вот пока печенье, чай сейчас закипит. Пообедаешь уже вместе с хирдом, они придут на Йомсборг собираться, и появятся около полудня. Большой котел сварят, и тебе хватит. И еще тут сгущенка…

Вот интересно, это считается знакомством с девушкой? Нет, в кубрике похвастаться более, чем хватит. Может, грудь у Инги не огромная, но Сергей чуть не носом в натянутую футболку тыкался, когда девушка наклонялась над столом. Беглец прислушался: у побитых мечами манекенов из покрышек разговаривали незнакомые мальчишки:

– …Дай угадаю: ты потерялся и тебя вывели бобры? Ну, нас же учат на географии, что в незнакомом лесу надо идти к проточной воде.

– Все правда, кроме бобров. Они, падлы, не помогали.

А справа от них здоровяк-Сервелат хвастался, наверное, своей девчонке:

– Прыгать с парашютом совсем не страшно. Открываешь дверь, а там Google Maps. Ты же не боишься Google Maps?

Сергей поежился. В интернате девушек нет. Ни одной. Инга всего только и наклонилась чашки поставить – а хрен теперь вылезешь из-за стола. Ибо этот самый хрен теперь стоит как бы не выше чашек, чего в мягких спортивных штанах – виднее некуда. Засмеют же: во, сопля, сисек не видел, ботан малолетний!

Чтобы кровь прилила куда надо, Сергей повертел в руке пачку:

– Печенье "Добрая корова"? Добрая корова – тушенка. А это хитрая корова: молоком отделалась.

Пришел Змей, с ним вождь апачей Марк, с ними котелок-Сэнмурв, который тотчас же грозно спросил:

– Кто пил из моей кружки?

– Уже давно никто не пьет из твоей кружки, – отмахнулся Змей, гремя банками в шкафу.

– А-а-а, боитесь… Обучил я вас порядку.

– Боимся, что козленочками станем, – рассеяно сказал Змей, вынув консерву без этикетки. Следом пришел Хорн, закончивший, наконец, сплеснивать канаты. Вытащил открывалку, поймал какую-то мысль – и так замер, бормоча в нос. Вернувшаяся со склада Инга разбудила брата метким пинком по лодыжке:

– Не грызи ногти!

– Это на Новый Год? – не удержался Змей.

– Сергей, не слушай этих оглоедов. Пей чай с сахаром!

Марк со Змеем перемигнулись:

– Для чего нужно пить чай с сахаром? – серьезным тоном спросил вождь апачей.

Змей кивнул в сторону Хорна, намекая на ошибки того в такелаже:

– Чтобы слиплась жопа, и из нее перестали расти руки.

– Зато сладкоежек при Грозном на кол не сажали, – огрызнулся Хорн.

– Источник, ссылочку? – невиннейшим голосом осведомился Сэнмурв.

Марк заржал. Инга состроила ему страшные глаза. Змей не удержался:

– Ах, Инга, вы такая хозяйственная… Как мыло!

Девушка, ни говоря ни слова, вытянула из недр все того же шкафа полотенце и перепоясала Змея точно поперек наглой морды. Тут заулыбался даже Сергей! Вроде бы стояк исчез. Наскоро пробормотав благодарность, Сергей живо убрался из-за стола и перебежал в ангар, к парусникам.

В ангаре ой как нашлось на что посмотреть; да и поработать Сергей вовсе не отказывался: одно, что благодарность за еду и ночевку – другое, что надеялся порулить хотя бы одноместным колесным буером. Как уж там фехтование, а по венику-швабре у каждого курсанта черный пояс в ранге основателя собственного стиля! Привычно подхватив щетку и совок, Сергей сметал обрезки канатов на лопатку и в ящик, слушая теперь уже Шарка:

– У меня свой бизнес – продаю через интернет корочки "удостоверение лоха".

– Не боишься сесть за подделку документов?

Шарк захихикал:

– Какая подделка? Начнут расследование, убедятся, что удостоверение подлинное! Ну кто, кроме лоха, отдаст полста денег за пустую бумажку?

Его собеседник, невидимый Сергею за приземистым корпусом “Змеедава”, пожаловался:

– А у меня кот – имбецил. Уселся на зажженную свечку. Теперь весь дом воняет паленой шерстью, а мне нужно убирать воск с шерстяной задницы… И вообще: я не так уж сильно напился вчера!

Шарк принял серьезный тон:

– Дружище Винни! Ты подкатывал к своей Кате. Спрашивал, есть ли у нее парень, и требовал его номер телефона. Она врубилась в ситуацию и продиктовала.

– И?

Шарк не выдержал, засмеялся:

– Ты позвонил себе на мобилу, матерился в молчащую трубку и грозил вырвать яйца… Кстати, в курсе, что Валькирия назвала выигранного на регате коня Зилантом?

– Это в честь фестиваля в Казани?

Про ежегодное сборище ролевиков слышали даже в интернате, и потому Сергей шутку понял. Шарк же продолжил:

– А Снежанка посмотрела, как тот по полю копытами гребет, и сократила до “Зил”. Жду варианты с Чугунконом, Волконом и Весконом.

Вот эту шутку Сергей уже не понял, и высунулся спросить:

– А это кто? Это не те ребята, у которых Игромир – прикольное славянское имя для мальчика?

Шарк с Винни переглянулись:

– А ты чувствуешь слово, юный падаван. Иди к нам на литературу!

– Хрен тебе, Винни. Ты в июле уже брал новичков. Сергей, иди ко мне на программирование. Мозг у тебя есть, а больше ничего и надо. Это тебе не у Сэнмурва в хирде. Там, если двадцать раз не подтянулся, выгоняют.

С физкультурой в интернате обстояло получше, чем с увольнительными, так что требование Сергея не напугало. Только как же ему соглашаться, если вот-вот приедут за ним.

Не дождавшись ответа, Винни вернулся к разговору:

– Сон приснился. Воюют гномы и эльфы. Но воюют цивилизованно. Прежде, чем какую-либо операцию провести, или маневр выполнить, подают в эльфийский совет письменное прошение, а те уже одобряют или нет. Гномы в совете тоже представлены, с правом консультативного голоса.

Шарк хмыкнул:

– Гномы проигрывают?

– Ругаются, – кивнул Винни. – Говорят, что это из-за способа ведения цивилизованной войны. Эльфы все отрицают.

Шарк повертел несколько угловатой головой, напомнив Сергею задорного бульдога, и сказал:

– Офигеть сны снятся литераторам. А мне вот снилось, что наша контора сдает хлебозавод по выпуску кибер-колобков. Глава комиссии особо отмечает полезность и многофункциональность продукции как для мирного, так и для военного времени. То есть, прошивка кибер-колобка позволяет его кушать – или в случае войны послать на фронт, как боевую хлебобулку с продвинутым интеллектом.

– А ты?

– А я бегаю вокруг стола госкомиссии, причитая, что прошивка сырая, алгоритмы «свой-чужой» не протестированы до конца. Так что колобок может случайно переключиться в боевой режим даже на прилавке, и сожрать пришедшую за хлебом бабку.

– Ну вот, по самому башорг плачет. Шарк, а почему ты в наш журнал перестал писать?

– Но ведь объективно же говно, – закряхтел Шарк. – Я достаточно умный, чтобы сравнить с тем же Дивовым, Лукьяненко там, Рысенком или Шумилом.

– И что? Рассказы всякие нужны!

– Да ну на! Говна и так дохрена!

– И хорошо, – сказал Винни, уронив челюсти как собеседнику, так и слушателю. Поглядел на равно удивленных Шарка и новичка, продолжил:

– Во-первых, это значит: людям интересно не только непечатное слово. Во-вторых, вот смотри…

Винни взял с верстака восковый карандаш и на доске, сбоку от схемы шаровой опоры, изобразил длинный горизонтальный прямоугольник:

– Из десяти шахматистов один хороший игрок…

Поверх появилась вторая ступень, покороче:

– На десять хороших игроков один кандидат в мастера спорта.

Винни нарисовал третью ступень, еще короче, а потом еще и еще:

– На десять кандидатов один мастер спорта, на десять мастеров один международного класса. Десять международников дают одного гроссмейстера…

На самом верху получившейся пирамиды Винни нарисовал фигурку:

– Из десяти гроссмейстеров кто-то пробьется в чемпионы мира. Итак, чтобы вырастить одного-единственного чемпиона мира, на нижнем ярусе пирамиды надо иметь миллион обычных шахматистов… – Винни постучал карандашом по нижнему, самому длинному, прямоугольнику:

– То же самое применимо практически к любому делу, которому нужно учиться. К литературе тоже.

Шарк запыхтел:

– А тебя самого греет перспектива лечь кирпичиком в основание пирамиды, или все же быть на вершине? Ты даже в примере человека нарисовал одного-единственного, который на самом верху. Оговорочка по Фрейду?

Винни пожал округлыми плечами в клетчатой рубашке, охлопал зеленые штаны от пыли.

– Шарк… Но ведь если не будет приза, шанса, надежды достичь этой вершины – ни в литературу, ни в шахматы, ни в программирование твое – попросту никто не придет.

– Никто не придет, – сказал отец. – И что толку от простоты открытия фирмы, если клиентов нет.

– У нас все же населения побольше, чем в Израиле, – не согласился Змей.

– А покупательная способность? – Отец махнул рукой:

– Помню девяносто первый год. Все надеялись – теперь-то заживем! Можно фирмы регистрировать, официально торговать… На углу Ленина и Карповича настоящий “Ив Роше” появился. Помню, ходили туда как на экскурсию, да и на французском с настоящими парижанками поговорить.

– И как парижанки?

Отец улыбнулся:

– Ну как… Шарм, вкус безупречный. А просто красота – наши точно лучше… Ну ладно, сперва вроде как всем все разрешили. Потом – надо подождать, переходный период, все такое. Ну, ждем. И как-то незаметно указы. Про одно, про другое. То оптовую торговлю запрещают, то растаможку машин устроят, то налог на надомную деятельность.

– Пап, а что плохого в налоге? Сам же хохлов материл: налог не платят, а потом удивляются, что их же старики без пенсии сидят. А откуда пенсии, если налога нет?

– Сын, если налог, так это хоть понятно. Получил деньги – отсыпал в общую кассу. Против этого даже уголовники не спорят.

Отец скрестил руки на груди:

– Но нигде! Ни в какой стране мира! Не берут налог! До того, раньше того, чем ты что-нибудь заработал! Заработок дело такое, может повезти – а может и не повезти. А у нас это никого не гребет. Сперва налог заплати, а потом уже можешь и не работать, всем похер. Самое обидное, что еще и тунеядцем называют. Я, сколько помню, всю жизнь что-то делал.

– Ага пап, я же и клуб начал поднимать с твоих рассказов.

– Вот, и слышать от жирных скотов, от премьер министра, от борщеварок в правительстве – что надо крутиться, чтобы заработать… Пусть на ней, суке вшивой, танки крутятся!

Отец расплел руки, уперся кулаками в серый пластик стола:

– Почему мы не можем с одной работы нормально семью кормить? Почему, кого ни спроси – всем не хватает, все на нижнем пределе выживают?

Змей доел борщ. Помолчали. Солнце на кухню заглядывало только утром, так что сейчас ничего не слепило. Наконец, Змей сказал:

– Пап, у тебя же знакомые по всей планете. В Америке разве не так? Ну, там же надо брать патент на занятие чем-то, еще до начала работы.

– То-то и оно, сынок, что не так. Там понятие личной свободы, privacy, куда святее, чем для наших Гагарин и Сталинград, вместе взятые. С одной стороны, помираешь от голода – пока в голос не заорешь, никто не почешется. А с другой стороны – какие бы ты ни делал опыты, эксперименты и всякое такое – никто не вмешается до тех пор, пока не нанесешь конкретному лицу явный ущерб, исчислимый и доказуемый.

Теперь тарелки собрал отец и сразу отнес в мойку. Вернулся:

– Ладно там “Белый Легион”, у них все же какие-то намеки на политику. А ты сам припомни, как твой клуб приходят закрывать. Каждый год по три раза, как по расписанию. Какому-нибудь алкашу или его тупой бабе привидится, что у вас там притон с блекджеком и шлюхами – и ты ходишь, оправдываешься. Как виноватый!

– Ну, в исполкоме-то нас не сдают.

Отец даже задохнулся:

– Вот именно! А перехочет исполком? Или там Легата вашего задвинут? Чисто по внутрикарьерным раскладам? И не станет у вас клуба! Не за косяки ваши, не по вине! Не потому, что людям вы не нужны – а потому, что кто-то где-то за вас решает!

Продышавшись, отец сказал уже спокойно:

– Если я уехать хочу, так вот по этой главной причине. Вот, нефть сейчас дорогая, и потому зарплаты большие. Нефть подешевеет – упадут ставки. А мне именно и обидно, что не по умению цена, а с барского плеча. Старый я уже за подачками нагибаться.

– И что ты думаешь с этим сделать?

– Не знаю, сын. Я вон, по молодости, тоже интересовался оппозицией всякой. И там говно, только не казну, а гранты буржуйские пилят. А я не настолько сволочь, чтобы своими руками устраивать здесь Донбасс ради замены одного вора на другого. У них вон дни зимой короче летних: крадут! От перемены мест в парламенте сумма откатов не меняется!

– Пап, так это получается, нигде выхода нет?

– Сын, чего ты от меня хочешь? Я не доктор, волшебного рецепта не знаю… Ты сейчас куда?

– На клуб. Раз уж так все херово, не хочу терять последние месяцы мирной жизни… Тьфу, вот это я ляпнул… Нет, не детства, как сказать?

Не найдя слов, Змей махнул рукой:

– Что должно – а там будь, что будет.

– … Что будет неоспоримой заявкой консорциума “ИнтерМарс” на пространство Эллада. Напоминаем подписчикам нашего канала: система взаимосвязанных куполов на низменности Эллада возведена робототехническим комплексом еще три месяца назад. И то, что первые десять тысяч колонистов Домена высаживаются только сегодня, доказывает: не все земляне заинтересованы в изменении устоявшегося миропорядка. Значительное влияние консервативных сил может затормозить развитие даже Проекта, не говоря уж о действиях отдельных государств или частных предприятий сколько угодно крупной формы…

Форму спортивную Сергей оставил на клубе. Из костюмов быстро подобрали ему жесткие штаны с кожаными вставками на коленях – сам попросил жесткие, чтобы не оконфузиться еще раз. К штанам логично подошли высокие шнурованные ботинки – а там и футболку-китель-кепи подобрали под городской военный стиль.

Сергей заикнулся, что его наверняка ищут – просто не упоминая, кто. Но Змей отмахнулся:

– Я тебя сам проверил, еще когда ты спал. Оперативный сказал, нет ориентировки на тебя!

Сергей тихонько застонал. Проверил он, теленок провинциальный! Интернат не будет шуметь на всю сеть. Ориентировка наверняка имеется, не спит же охрана, просто Змею кто такой допуск даст?

– Змей… Меня, наверное, семья сама ищет. Людей послали, а в сеть не объявили. И потом – вчера ориентировку еще не разослали. А сегодня – как знать.

– Людей… – Змей не стал уточнять: “людей” в смысле бандитов – или “людей” в смысле частных сыщиков. – Честно говори: что на тебе?

– Только побег. Самоволка! Зуб даю!

– Ты что, в армии? Ты же мальчик еще… А! Суворовское училище, типа, кадет?

Сергей только кивнул. Интернат совсем не училище, но какой смысл разжевывать.

Змей немного подумал и развил бурную деятельность. Через четверть часа Сергей уже имел синие глаза – клубный доктор Сумрак подобрал контактные линзы. Затем девчонки в пять минут сделали русые волосы Сергея платиновыми. Наконец, в ботинки Змей самолично вырезал хитрые стельки. Ходить в них стало не то, чтобы неудобно – непривычно.

– Так и надо, – одобрительно кивнул Змей. – Кинематика походки – самый точный признак. Нейросеть будет искать именно по нему. Еще бы запах тебе поменять… Но это надо Лиса просить. А с него станется вколоть беличью виагру или кошачий афродизиак типа валерьянки… Нет, перегибать не будем. Линзы нормально сидят?

– Линзы да. Ботинки…

– Ну, просто не бегай в них. Типа: новые ботинки, ноги натер. Последний раз говорю: за тобой ничего нет? Кражи там, долгов, обиженных девушек, угона машины по пьянке, травки там, порошка? Сергей, честно говорю. Если есть, никто словом не упрекнет. Еды на два дня, и проводим до следующего клуба. Мы в твои дела не лезем, судить мы тебя не будем. Нам просто неохота клуб подставлять. Согласись, потерять это все, – Змей обвел рукой базу, перед воротами которой они говорили, – будет обидно!

Сергей пожал плечами: как тут докажешь? В теории, медицинский сканер – особенно мощный и новый, стоящий в клубе, можно настроить на распознавание образов, типа как детектор лжи. Но даже Сумрак вряд ли это умеет. И откуда Змею знать, что спрашивать?

– Зуб даю, – повторил беглец, – никакой ни мокрухи, ни мутной движухи, ни долгов!

– Список не потерял?

– Вот список, а вот рюкзак.

Змей молча поднял собственный рюкзак и так же молча качнул головой в сторону остановки. Сергей закинул рюкзак на спину и подростки направились за покупками.

Змей шагал, опустив голову, хмуро бормотал в нос. Беглеца же все вокруг интересовало само по себе. И ярко-зеленые автобусы, и рослые березы, листва на которых кое-где чуть заметно пожелтела к далекой осени, и серо-синий асфальт – все это Сергею казалось в новинку; он и вертел головой во все стороны.

Хрустя галькой дорожки, попутчики взобрались на откос трассы, выше головы Сергея, и прошли чуть вправо, к асфальтовому карману, огороженному черно-белыми бордюрными блоками. Деревянная лавка из светло-серых брусьев с лохмотьями когда-то желтой краски, да табличка с расписанием – вот и вся остановка.

На остановке переминались пятеро младшеклассников из летнего лагеря – в спортивной форме, но с ранцами и нашивками школ. За дорожным шумом Сергей не разобрал, о чем те разговаривали. Лавку оккупировали объемная тетушка с не менее объемными сумками – и столь же внушительного размера дяденька, в правой руке держащий литровку пива, а в левой вяленую рыбину. Рыбину дядька меланхолично обстукивал об угол скамейки, тетенька жаловалась на жизнь:

– …Пока сына от армии отмазывала, дочь пошла служить по контракту!

Дальше за остановочным карманом обочины затягивал плотный ковер рыжей травы, подвяленной солнцем и ветром, почти как вобла у дяденьки, для полного сходства еще и присоленной пылью.

А еще дальше к закату и правее, в сторону далекой автозаправки, заслоняли ветер четыре березы, тянущиеся снизу, от самой подошвы насыпи. Разглядывая березы, Сергей сперва уперся глазами в глаза же – зеленые, нахально раскрытые, яркие – и только потом вокруг пары зеленых огоньков прорисовался пушистый кот, не особенно и заметный среди шевелящихся под ветром листочков. Кот сидел на тонкой веточке, порывался слезть – но развернуться не мог. Пытался двинуться вперед – ветка угрожающе раскачивалась, кот немузыкально завывал. С третьего вопля его, наконец, заметили. Допрыгнуть до ветки у школьников не получилось; тетенька и дяденька предсказуемо не пытались. К удивлению Сергея, не попытался спасать животное и Змей. Лидер клуба задумчиво смотрел сквозь березовый занавес, на улочку внизу, параллельную трассе, на разноцветные домики, среди которых Сергей не находил даже пары одинаковых.

Тем временем, школьники попытались подманить кота колбасой. Тетка со вздохом выпутала из мегабаула баул поменьше, из баула сумку, из сумки пакет, из пакета ридикюль… Из ридикюля, внезапно, сосиску. Дядька все теми же флегматичными движениями оторвал у воблы голову. Кот эти действия полностью одобрял – только ветка раскачивалась при любом его движении. Слезать кот не осмеливался.

Тут со скрипом распахнулись двери – занявшись котом, автобус все прозевали. Школьники бросились бегом в переднюю. Тетка с дядькой поднялись. Кряхтя, поделили на двоих баулы и степенно взобрались на среднюю площадку – из-под автобуса выдвинулись для них дополнительные ступени.

– Двенадцатый, – ответил Змей на вопросительный взгляд, – а нам пятьдесят восьмой нужен.

Сергей сел на лавку, откинулся на руки, поглядел в небо. В интернате он бывал один. К примеру, отмывая ночью туалет за какой-нибудь залет. Но там он постоянно, всякую минуту, кому-то и что-то считался должен. Сейчас невидимые нити порвались. Да, Сергей помогал “Факелу” – но мог и уйти в любой момент. Как там обещал Змей? Еды на два дня, и адрес в следующем городе. Так и вправду можно страну пересечь…

– Смотри!

Сергей повернул голову. Кот, убедившись, что жалельщики оставили все приманки под березой, одним прыжком покинул шаткий насест, приземлился прямо на травяном откосе… Огляделся – и смолотил колбасу, сосиску и рыбную голову так быстро, как будто всосал. Затем значительно поглядел на парней (Сергей мог поклясться, что кот подмигнул!) – и вскарабкался обратно на пост.

– Проблема современных котов заключается в том, что человек поместил их в благоприятную среду, заставив задаваться вопросами экзистенциального характера.

– Чего? – пролепетал Сергей, разобрав за шумом едва половину. Змей пожал плечами, все так же смотря сквозь березы:

– Не завидуй домашнему коту. Жизнь у него, конечно, беззаботная. Но, для начала, нужно не утонуть в тазике с водой. Да и потом, – парень тихонько засмеялся, – ежели кот живет у одинокой женщины, ему достается вся, так сказать, нерастраченная нежность и забота. А если кот живет у одинокого холостяка, огребает за все и за всех.

– А…

– Пятьдесят восьмой! Поехали!

Поехали к вокзалу: Змей сказал, что дороги минут сорок. Еще сказал, что закупаться всерьез на воскресную игру, а заодно и на Йомсборг, лучше вечером пятницы. Во-первых, так еда сохранится лучше. Во-вторых, по выходным Змей берет машину, чтобы не таскать в руках мешки с картошкой и коробки с вермишелью. Да и помощников наберется поболее. А сейчас надо только приехать в оптовый магазин у вокзала и отдать списки с авансом, чтобы там все приготовили. Ну, и по мелочи заглянуть в пару мест.

Сергей не видел разницы, куда ехать. Планируя самоволку, он даже представить себе не мог, что его так долго не смогут найти. В самом деле, уйти стопом по стране, от клуба до клуба… Но дальше серьезные срока начинаются, дезертирство не хрен собачий…

Ничего не придумав, Сергей просто смотрел в окно. Пятиэтажки, коттеджи, хатки, спиртозавод с громадной рекламой, зеленые буквы в рост; снова пятиэтажки; вот свеча в шестнадцать этажей, с нахлобучкой лифтовой шахты, точь-в-точь шлем Ангмарца из “Властелина Колец”… Парни поместились у передней двери, где можно смотреть в лобовое стекло, и слышать высказывания водителя за переборкой. Вот сейчас, притормаживая перед “зеброй”, по которой шла давешняя тетка с баулами, водитель говорил:

– …Такую за раз не переедешь, на брюхо сядем…

Перед автобусом катилась миленькая мини-машинка светло-салатового цвета, украшенная белыми буквами: “НЕ ГУДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, И ТАК СТРАШНО!” Позади, в салоне, хныкала девочка – ее успокаивал женский голос:

– Не плачь, сейчас мы домой приедем и мама тебе зомби-майнкрафт скачает! А будешь капризничать – будешь вечером наказана!

Ответа девочки никто не услышал, зато мамин фальцет проник чуть не в кишки:

– Не положу тебя рядом спать!

Автобус уже заинтересованно молчал, так что девчачий писк услышали все:

– А я и сама не лягу!

– Это почему это ты сама не ляжешь?

– Папа говорит, что у тебя жопа холодная!

Пока автобус отсмеялся, въехали уже на мост – поначалу над железной дорогой, а потом и над речкой. Неизвестно, слышал водитель маму с девочкой, или просто совпало так – отчаливая от остановки, прямо в микрофон и объявил:

– Осторожно, двери улыбаются!

Вот зачем, зачем Сергей это представил!

Тут его бережно взяли за плечо:

– Кто еще не позолотил ручку кондуктору? У кого нема мелочи, шарит по карманам у соседей!

Змей протянул кондукторше два билета – Сергей даже не заметил, когда спутник их покупал-компостировал, или что там полагается с ними еще делать.

– Любовь Петровна, – заговорил Змей. Кондукторша с наигранным перепугом отшатнулась:

– Ви мене знаете?

– Не носи вы на груди такой красивой таблички с именем и отчеством, я бы сказал, шо вас таки знает вся Одесса.

– Таки мы не в Одессе, – тетка нервно поправила отвороты форменного сине-серого жилета, но ругаться не стала, и поэтому Змей продолжил:

– В автобусе ж не должно так пахнуть газом?

Любовь Петровна ехидно оскалила тридцать два золотых зуба:

– Нет, что вы, какой газ! Просто у нас тормозные колодки сгорели!

Учитывая, что пятьдесят восьмой в эту самую минуту разгонялся с моста к подстанции, и воздух в открытых люках свистел вполне по-разбойничьи… Змей только руками развел:

– Вишь, Сергей. А еще меня Змеем называют…

В салоне раздались редкие смешки. Любовь Петровна величаво развернулась и поплыла обратно в хвост. За окнами теперь поднимались высокие дома центра – не только жилые, все чаще улицу отражали громадные стеклянные фасады банков, торговых центров; а вот Сергей рассмотрел часто мелькавшую в телепередачах подкову дворца спорта. Остановки следовали все чаще, люди больше выходили, чем заходили. Сергей не волновался: знал, что им со Змеем до конечной.

– …Дед, а чего ты сам телевизор везешь, тебе же как ветерану государство пообещало сделать то же самое бесплатно.

Долгое молчание, потом хриплый стариковский бас:

– Сынок, ты в каком году родился?

– Я в семьдесят восьмом, а чего?

– А вот я в одна тысяча девятьсот двадцать пятом… – дед прокашлялся и прибавил:

– Нам тогда государство тоже говорило… что войны не будет. Так что я уж лучше как-нибудь сам. Без государства. Лишь бы без войны.

Повернули на главную улицу, далеко впереди Сергей увидел громаду вокзала. Вот сейчас и выяснится, чего стоили все усилия по его маскировке. Могут поймать, да… От этой мысли беглец почувствовал даже некоторое облегчение. По-хорошему, лучше бы ему самому прервать самоволку. Сам ушел – сам пришел.

Но… Стоило представить, что уже не получится так беззаботно сидеть на лавке, смотреть в небо, подмигивать коту на березе… Зубы сами стиснулись. Пусть уж ловят.

– Выходим!

Вывалились на раскаленный асфальт привокзальной площади. Столько людей Сергей видел исключительно по праздникам, на торжественных построениях всего интерната и приданных частей обеспечения. Но там эти люди смирно стояли в коробочках и двигались по сигналу. А тут… Все бежали кто куда!

И уж девушек тут оказалось… Беглец порадовался, что штаны на нем жесткие, чуть ли не брезентовые. Хрен с ней, с жарой – опозориться куда неприятнее. Вот, недалеко ходить, у киоска пара брюнеток, одетых в босоножки, длинные пляжные накидки… а под накидками только шорты и загар:

– Это – шоколад со вкусом целлюлита на попе. Вот этот – со вкусом живота. Вот этот – со вкусом складок под мышками, знаешь, таких… А вон тот – якобы со вкусом больших сисек, но на самом деле вранье, он тоже с целлюлитом.

– Давай вот эту возьмем.

– Ой не-е, эту не возьмем. Она со вкусом аллергии.

Змей потянул спутника за руку:

– Насмотришься еще, их тут полно. И вообще, все они одного мизинца не стоят.

– Чьего? – хмыкнул Сергей, но лидер клуба только улыбнулся в ответ.

Парни пересекли шумную площадь, обошли привокзальную гостиницу, и на задворках ее в нырнули в громадный прохладный пакгауз. Там Змей пихнул спутника за столик:

– Две минуты, я сейчас.

И булькнул в пластиковый аквариум к менеджерам. Сергей от нечего делать повертел головой. Бетонная коробка, старый почтовый склад, сдали в аренду. Штабеля, коробки, погрузчики, поддоны, ящики, бочки. Запах селедки, бумаги, кирпичной пыли – и почему-то вдруг хорошего кофе. За длинным узким столиком вдоль стены – мужчины в пиджаках и футболках, в костюмных брюках и джинсах, в начищенных туфлях и новых сандалиях. Все одинаково уткнулись в бумаги, перелистывают, пишут, бухают печати.

Вернулся Змей:

– Все. Пойдем, тут поесть недалеко можно.

– А мне бы сначала наоборот.

Змей почесал голову.

– Так… На вокзале туалет – двадцатка. Щас, пойдем, – но кинулся он почему-то в кассы и взял билет на ближайшую электричку, за половину сказанного.

– Держи билет, вон поезд на седьмом тупиковом. Он еще пятнадцать минут стоит, все успеть можно.

Сергей посмотрел на бело-зеленые вагоны и понял змейское хитроумие. Состав новый, там биотуалеты, на стоянках не закрываются. Немного побеспокоился про камеры на перроне, но желудку не прикажешь, так что плюнул и побежал через вертушку. Змей с отсутствующим видом принялся кому-то звонить. По возвращении Сергей с удивлением понял, что комбинация не закончена: Змей так же быстро кинулся в кассы – и успел сдать билет. За пятерку.

– Так вот, падаван юный, – хмыкнул главный клубень “Факела”. – Двадцатку пускай те платят, у кого денег много. Ну что, идем перекусим? Вон там кафе…

– А я знаю, – перебил Сергей, – меня сюда машинисты подвезли.

– Так ты целый поезд застопил?

Сергей кивнул:

– Я на сайте читал, с какой стороны подходить к тепловозу.

– Вот на чем не ездил. И как?

Беглец двинул плечами:

– Уголь в топку кидать не заставили, уже хорошо. Ага, именно эта самая кофейня.

Кофейня на полтора столика располагалась в непроходном углу бывшего грузового двора. После того, как обработку багажа вынесли подальше из центра, тут пытались отдавать площади в наем – но закоулок тупиковый, люди все железнодорожные – или случайно забредшие пассажиры, в ужасе впитывающие их профессиональные байки. Словом, только эта забегаловка и уцелела.

– Зато у них курица из курицы, а не из кошки, – объяснил Змей. – А еще мне вот что нравится, глянь сюда.

Над столами трепыхалась белая растяжка с черными буквами простого шрифта: "У нас нет Wi-Fi не потому, что мы жмоты. Просто общайтесь с тем, с кем пришли!"

Сергей засмеялся и показал рукой дальше, на новое ограждение перрона:

“Свежая краска! Прислонись – убедись!”

– Шутники.

– Ага, – сказал Змей, – наши люди везде.

Принесли треугольные пироги с мясом, пахнущие на диво. Змей высыпал горстку мелочи. Засвистел отходящий состав и загремел прибывающий, да еще и принесли кофе. Разговор прервался. Из прибывшего поезда мимо тупичка валили на остановку люди. Мальчик лет шести кричал звонко, не смущаясь:

– Мама! А это собачка какой породы? Китайской? А почему глазки не узкие, а большие?

Мама тоже не смущалась и не думала лишней секунды:

– Даня, собачка куда из Китая приехала? Правильно! К нам! Пока не привыкнет, у нее все время будут такие глаза!

Змей распахнул глаза пошире, чем у той собачки, но кофе все же не выплюнул, удержал смешок. Сергей отставил стаканчик:

– А куда мы сейчас?

– В продуктовый, пожрать сегодня-завтра на клуб купим. Тут же оптовая база, вагонами ворочают. Сосиску или пакет сока нам тут никто не продаст, мелко это для них.

Пустые стаканчики смяли, забили в мусорку, присыпали бумажными тарелками. Опять пошли через площадь – по второму разу Сергей таращился уже не только на людей, заметил и рекламу на крыше: “КСЕРОКС это ХЕRОХ”.

– А вон, смотри, – Змей указал рукой, – про этих козлов мне отец рассказывал. Видишь, асфальт укладывают? Асфальт положили, деньги получили, и исчезли. Следом за ними весной и сам асфальт исчезает. У них асфальт живой и хитрый, сам к хозяину возвращается, чтобы потом на нем опять денег заработали.

– Так тебя за это Змеем прозвали?

Спутник опять спрятался в улыбку. Пройдя немного по улице, парни зашли в низкий, плоский супермаркет, дальняя стена которого терялась в прохладном полумраке.

– Список открывай, штурманом будешь, – Змей выдернул тележку. Вместо чтения списка, Сергей тихо заржал, глядя на первую же полку. Маленькие упаковки сока с рисунками: оранжевый бегемот, лиловый лев, ярко-алый кабан. Полкой выше, над всеми мордами название коллекции: “Моя семья”.

– Ну и что? – Змей глядел на зверушек философски:

– Варварские обычаи делания колбасы из животных давно устарели.

– Проходите, встали тут на дороге!

– Тетя, в Индии на таких, как вы, молятся! – огрызнулся лидер “Факела”, но тележку сдвинул. Сергей взял себя в руки, зачитал первую позицию списка – и дело пошло. Загрузили перечисленную еду, прикинули по деньгам – решили сегодня взять и радиотехнику для Шарка. Для этого нужно идти на радиорынок, что Сергея вполне устраивало. Гулять так гулять! Разве что Змей ведь не захочет, наверное, водить его тут везде за ручку… Ну, потом про это: добрались до кассы. Змей закупился на двадцать молодых здоровых организмов, так что их тележка оказалась с горкой. Будто в насмешку, сразу после них подковыляла бабка, в тележке которой сиротливо валялся одинокий сырок.

Кассирша монотонно пикала кнопками, не спеша складывала продукты в пакеты. Змей звонил кому-то, чтобы приехали забрать еду. Собственный флип он использовал только по выходным, экономил топливо.

– Солдатики, у вас тут на батальон… – хмыкнула кассирша. – Туалетную бумажку не забыли?

– У меня чек двадцать метров, – не растерялся Змей, отсчитывая деньги. Следом подкатила бабка:

– Вот, милая, скока с меня за один сырок-то?

– Шестьдесят копеек с вас. А зачем тележку взяли? Один сырок можно в корзинке или так, в руках.

– Так я за ее держуся, а то цены-то у вас, упасть можно. А пакет не надо, у меня свой…

Сергей посмотрел на их тележку… На бабушкину… И решительно перекинул бабке пакет с сосисками. Змей хмыкнул:

– Прав ты походу, падаван юный. Удачей делиться надо!

И прибавил буханку хлеба. После чего, не слушая причитания опешившей бабки, потащил тележку на выход.

На выход с радиорынка Змей и Сергей направились только под вечер. Торговали здесь не одними радиодеталями, а железом вообще. И всяких разных железок оказалось тут столько! Пахло горелыми дисками, маслом. Визжали проверяемые бензопилы и болгарки. Разносчицы с тележками ругались, кому проехать первой. Звенели передаваемые из рук в руки трубы, вентили, хрустели пакеты гвоздей.

Список по деталям набрался не сильно меньше списка еды. Так что вызвонили Шарка – тот примчался на своем “Урале”, привез еще пачку денег. Больше часа спорили с продавцом – разобрались бы раньше, да он отвлекался на других покупателей. Тестировали прямо тут, клещами. Половину резисторов Шарк забраковал сходу: “Эту марку я знаю, горят как свечки!” Уже почти упаковались – но позвонил Марк и сразу после него Лис – им потребовались дюралевые полосы, а потом и Хорн попросил – “Раз уж вы там, на базаре, возьмите нам трубы-двадцатки, для буера надо”. Змей заругался на непредвиденные расходы и позвонил клубному казначею. Валькирия тоже долго что-то там считала, сопела в трубку. Наконец, согласилась, но пригрозила, что июльского взноса не хватит, а деньги с регаты, между прочим, зарезервированы на Йомсборг…

Сергей пошел гулять по базару и почти сразу прилип к витрине с фильмами, на которой нашлось все – ну решительно все, что он мог украдкой тянуть с интернатского торрента. Юмор не покидал продавцов и здесь, прямо над витриной синими светодиодами горела надпись: “При краже одного диска и более – перелом в подарок!”

Хмыкнув, Сергей пошел дальше – и в следующем киоске увидел такой шнур, какой хотел Шарк для соединения чего-то с чем-то. Метнувшись к Змею, парень получил от него двадцатку и вернулся в павильон, спросил у стоящего там продавца:

– Шнуры такие почем?

– Э?…

Сергей показал:

– Вот как этот, который из принтера торчит.

– Десять рублей.

“Странно, а Змей говорил – двадцать…”

– Офигеть… Дайте два!

Мужик ловко вытащил оба шнура из обоих принтеров на прилавке, смотал их, подал Сергею. Ухватил протянутую купюру и выбежал из павильона! Не зная, что делать, Сергей кинулся к Змею – тот прямо с места тигриным прыжком достал кнопку вызова охраны. Мужичка с двадцаткой, к счастью, сцапали на выходе, и деньги получил настоящий продавец. Еще он получил воспитательных от старшего магазина – а Сергей, соответственно, получил от старшего же второй шнур в благодарность. Пока ждали милицию, пока писали протокол, пока Змей думал, как бы устроить, чтобы Сергей не светился в деле – он же разыскиваемый самовольщик – перешло далеко за полдень.

– Ну, – вздохнул Змей вслед отъезжающему мотоциклу Шарка, обвешанному пакетами и связками труб, – опять нам в продуктовый. Бабушке мы помогли, но сосиски с хлебом в списке, надо привезти, иначе Хорнова сестренка меня убьет… Не заскучал, герой-детектив?

Сергей только головой помотал. Он даже не думал, как все это рассказывать в кубрике: один черт, никто не поверит. Как будто все приключения за один день аккордом выплатили.

На этот раз пошли не в громадный универмаг, а в небольшой магазин у железной дороги, где покупали, в основном, жители ближних улиц. Улицы складывались тесно составленными невысокими домиками – в ширину семь шагов, два окна по фасаду. Непременно палисадник с желтыми шапками цветов. Часто столбы из рельсов, или лавка из шпалы, или круглый стол из вертикально вкопанной колесной пары – любому видно, путейцы живут. Тут пахло смолистым деревом и созревающими яблоками, несло с недалеких стрелок пассажирской станции мазутом и смазками, кислым дымом. Под ноги стелился серый потрескавшийся асфальт, на обочинах блестели в июльском дне машины… Сергей подошел и потрогал серебристые ворота, на которых солнце и дожди не оставили ни чешуйки краски. Ворота оказались теплые; Сергей на миг застыл.

Не с чем сравнивать. Никак! Просто идти по улице. Горячее дерево под пальцами. Это настоящие ворота. Это не учебная пыль. Все вокруг – не сцена, сделанная инструкторами для отработки чего-нибудь. Все вокруг – само по себе. Жило без него, Сергея – и прекрасно проживет без него дальше!

Если даже вернуться в интернат и обратно влезть в хомут – то сам выбираешь: вернуться, или убегать!

Змей, похоже, догадался – но ждал на краю асфальтовой речки, у фонарного столба, не говоря ни слова; Сергей не запомнил, на сколько выпал из спокойного течения жизни. Солнце уже совершенно недвусмысленно садилось, улица упиралась прямо в багровый шар – тогда только Сергей, наконец, встряхнулся и первым потянул за дверную ручку, вошел в тамбур, затем через вертушку к прилавкам, где рослый парень басил на весь торговый зал:

– Красавица, мне бы коробочку хороших конфет, но так, чтобы не очень дорого.

– Вам для девушки?

– Мне для доктора.

– Поблагодарить или отомстить? – красавица тоже не лезла за словом в карман.

А когда парни уже загружали рюкзаки на выход, в тамбур забежал мужик с характерным сизым носом. Осмотрелся. Не углядев ничего для себя опасного, выцарапал из нагрудного кармана ключ, открыл ячейку камеры хранения, вытащил бутылку водки, маленькую стопочку, налил, выпил, убрал все обратно – и вышел в теплый вечер, вовсе не посещая собственно магазин!

Змей тихонько засмеялся:

– Жена, небось, голову сломала: где ж он, сука, похмеляется?

И хлопнул себя по лбу:

– Холера ясна, меня же Сумрак просил спирта привезти хотя бы чекушку! Для дезинфекции, самой дешевой сивухи взять.

– Ну так вернемся…

– Вернемся-то мы вернемся, но восемь часов уже, а после шести сухой закон! Ладно… Стой тут, стереги рюкзаки. Если даже обычные алкаши такие находчивые, нам сам бог велел…

Сквозь прозрачную выгородку тамбура Сергей видел, как Змей решительно забежал в торговый зал, к витрине с поллитровками – и быстро, никто не успел опомниться – свернул пробку одной бутылке, сделал маленький глоток. Тут же к нему подскочила охрана, раздались вопли – но сразу же и утихли.

– Конечно, я согласен купить, – Змей и не думал отпираться, – для того и пришел.

Еще некоторое время покричав для порядка, охрана выпустила Змея с добычей. Тщательно увязав бутылки в пакет, спутники медленно побрели к ближайшей остановке. Вокруг понемногу загорались окна – лето, конечно, не зима. Но конец июля уже и не июнь. И прохладно к вечеру, и темнеет уже намного раньше полуночи. Так что огоньки над кронами парка Сергей увидел издалека:

– А это что? Ай, блин! Они двигаются!

– Это колесо обозрения.

Сергей замялся. Змей разгадал его в момент:

– Хочешь покататься? Пошли, оно копейки стоит, не обеднею.

– Змей… А я не дохрена тебя напрягаю? У тебя, может, на этот вечер другие планы?

Змей переложил пакет с едой в правую руку, а высвободившейся почесал затылок:

– Если честно, я бы и без тебя на клуб поехал. Отец говорит, это у меня типа увлечение и оно, типа, в свой срок пройдет. Но, говорит, переболеть надо, без этого никак. А если вообще честно, то девушка, которая мне интересна, не смотрит на меня. На других уже я не смотрю. Ну, и на кого мне вечер-то расходовать? Билеты учить скучно.

– А не много я тебе буду должен?

Змей даже остановился:

– Нихреновый там у вас детдом, б**дь! Если за обычную вежливость, считай, за новогодний подарок, у вас там на долг ставят?! Я удивляюсь уже на тебя теперь: ты-то вроде как нормальный!

– Нет, – сказал тогда Сергей, – в том-то и дело. Именно что ненормальный. Не спрашивай! Я подписку давал!

– Как взрослый…

– Я с самого начала взрослый, – Сергей опустил глаза. – У меня вместо игрушек одни тренажеры. Меня, может, опознали уже и завтра приедут возвращать. Я думал, там, своим, буду хвастаться: типа, с девушкой замутил, все дела, типа, крутой. Но это снова взрослая крутизна. Подо мной как бы лестница без нижних ступенек. Вперед, к взрослым, я только и могу. А сзади, подо мной, ничего нету!

Змей поставил пакет, сцепил руки, повертел большими пальцами.

– Тогда пошли в парк. Летом открыто до полуночи, у нас еще часа четыре. Сейчас мы тебе накидаем под ноги ступенек!

Ступеньки выдвинулись, дверь автобуса открылась – на полкорпуса выпал пьяный в брызги мужик. Обвел мутными глазами непривычно-пустую привокзальную площадь, попытался сфокусировать взгляд на Змее и Сергее, удивленно замычал:

– Пацаны… А чего вы тут? Уже час ночи!

Чья-то рука рывком втащила его внутрь, дверь закрылась, выдвижные ступеньки поджались под автобус, тот окутался дымом, заревел и отчалил.

Змей хмыкнул:

– Так вот они какие, часы с кукушкой!

– Документы попрошу, молодые люди.

Змей привычно протянул патрульному левую руку, вложил в сканер.

– А этот?

– Он со мной, – Змей потыкал сенсоры в браслете, подтверждая “заявление в отношении несовершеннолетнего”.

– Пожалуйста, откройте пакет…

Разглядев продукты, старшина хмыкнул:

– Хлеб, сосиски, водка. М-да. Романтический набор. Гондоны не забыл купить?

– Иди на х*й, Степаныч, – не повышая голоса, отозвался Змей.

– Полегче, джыдай. Щас наговоришь на оскорбление при исполнении.

– А не при исполнении за такие намеки в лицо получил бы.

– Вот за это я вас и не люблю, – старшина посмотрел с искренней злобой. – Сильно вы дохрена борзые. Суете свои права куда попало, а потом жалуетесь, что вам там что-то ущемили. С другой стороны – лучше пускай мелкие ходят в этот ваш клуб и там, намотавши на е**ло занавески, клюшками п**дятся, чем нюхают клей или какие там еще спайсы в подвалах, и потом себе глаза вырезают… Спокойной ночи, романтики!

– Удачной охоты, вождь краснорожих, – тем же ровным тоном отозвался Змей. Патрульные двинулись по площади дальше, при этом второй то и дело поворачивался всем корпусом, разглядывал отморозков, пославших самого товарища старшину.

– Линять надо, – сказал Змей. – Степаныч злой. Сейчас придумает, к чему прикопаться, и будем ночевать в обезъяннике… Там тебе светиться уж точно никакого резона. Гляди, автобус. Пофиг, что не наш. Прыгаем, дальше пересядем.

Автобус шел без номера, и дверь открыл только переднюю.

– О! – сказал водитель, – вот и пассажиры! Классно! Вам куда?

– Клуб “Факел”, на кольцевой, знаете?

– Ага! – водитель защелкал кнопками, – как раз в ту сторону, бог помогает идиотам! Вот, я пятьдесят восьмой номер поставил. Теперь все путем. Поехали!

– Не понял?

– Да взял я в парке машину девушку отвезти домой.

Парни посмотрели в салон – там вразнобой помещались несколько молодых мужчин с подругами; один из мужчин крикнул:

– Венчается рабу божьему Димитрию страх божий Оксана!

Женщины засмеялись первыми, но тихо – а мужской смех смыл их голоса прибойной волной.

– Так что, если путевой контроль остановит, – сказал водитель Змею, так и стоящему возле передней двери, – мы, типа, всей компанией едем ко мне в гости.

– А номер тогда зачем?

– Номер как раз, чтобы не остановили. До твоего места мы пятьдесят восьмым дойдем, а там уже бог не выдаст – свинья не съест.

Змей пожал плечами:

– Проездные действуют?

Водитель только рукой махнул. Парни вошли в салон; автобус тронулся.

– Резко ты этому в погонах… – Сергей отошел от увиденного только на мосту.

– Он же знает прекрасно, что профилактика намного лучше, чем ловить потом малолеток с заточками, – Змей говорил вяло, неохотно. – Нет же, надо показать, кто главный.

– Не боишься?

– Боюсь. Но Легат нас прикрывал и от худшего. Все ходы записаны, – Змей потряс левой рукой с массивным изумрудного цвета браслетом. – Выйдет на суд, ему первому зачтется, что на гомосексуализм намекал. А это зашквар даже для погонов, нельзя так прессовать без обвинения.

Сергей вздрогнул:

– Так он решил, что мы… Что мы… В интернате за такое убили бы! И никто бы руки не подал! Но… Что ты патрульному сделаешь?

– Забей, – подавил зевок его спутник, – гляди лучше, вон девушка вошла. Будешь там в кубрике у себя рассказывать, какие они бывают.

Сергей посмотрел – и ничего не увидел. Вошедшая скрывалась за огромным букетом белых роз.

– Мадонна мио! – воскликнул один из мужчин водительской компании. – Ваша красота сразила меня в самое сердце!

– Не слушайте этого макаронника! – подскочил второй, – он хорош только на словах!

– Ах так! – закричал первый, – тогда дуэль! Дуэль!

Автобус остановился, и динамики рявкнули:

– Вы там чего? Пассажиров мне пугать, арлекины?

Девушка высунула голову из-за букета:

– Мне не страшно! Они мелкие оба!

Смех звучал невымученно; Змей очевидно расслабился и убрал руку с пояса – Сергей не понял, что там висело такое угловатое, но тоже порадовался, что его не пришлось пускать в ход.

Мужчины разошлись каждый к своему компостеру, и кто-то в их компании включил на телефоне музыку из вестерна. Музыка доиграла, мужчины синхронно рванули рычаги компостеров… Через мгновение динамики сказали траурным голосом:

– Вы оба убиты. До десятых долей у вас одинаково, а точнее моя шарманка не меряет. Поэтому сели на места и тихо едете дальше. Клоуны-убийцы, на мою голову…

Автобус тронулся; один из дуэлянтов подошел извиниться к девушке с букетом и мимоходом кивнул Сергею:

– Парень, запучь уже глаза обратно. Застегнутые мы днем. Если все время по правилам жить, свихнешься.

А вот это беглец из специнтерната понимал более, чем хорошо!

– …Да и разве мы сделали что-то плохое?

Девушка с букетом протянула капризно:

– Вы меня со счета сбили!

Змею стоило усилий произнести фразу тихо:

– А если количество не совпадет, она не даст?

Девица пересчитывала цветы долго. Сбивалась, начинала заново, и вышла у самой бензоколонки.

– Змей, а почему Шарк и Лис называют эту бензоколонку “Унесенные ветром?”

– А тут над окошком кассы объявление: "За деньги, унесенные ветром, администрация ответственности не несет".

Сергей захихикал, а Змей сказал:

– Вообще я тебе завидую.

– А?

– А вот помнишь бабку в магазине, ты ей еще сосисок перекинул?

– Я боялся ты ругаться будешь. А ты еще и поддержал. Знаешь, Змей?

– Что?

– Мне как будто половину жизни сейчас в один день выдали.

Змей вздохнул:

– Такие дни бывают. Все удается. Несет, как на крыльях. Это еще за тобой ни одной игры, а там случается колбаса и почище… Считай, город сегодня тебя принял. Знаешь, как ребенок игрушками хвастается каждому новому человеку? Вываливает перед ним все разом.

Сергей молча кивнул, а Змей сказал:

– Ты запомни день.

– Как запомнить?

– Ну, просто почаще в памяти его перематывай, тогда не забудешь.

– А если записать, в дневник там или на браслет… Ну, когда я его получу?

– Тогда как раз амнезия гарантирована. Мозг не дурак, помнит, что на внешний носитель выгружено – можно клетки памяти очищать…

Тут автобус проскрипел и остановился. Змей поднялся, взял пакет.

– Кстати, нам тоже пора на внешний носитель.

Поглядел на небо:

– Похолодает к утру, небо вон какое звездное.

– Если долго смотреть на звездное небо, можно не выспаться. Поэтому отбой!

– А если смотреть через друшлаг, – прибавил Сумрак, – то можно увидеть лицо врача скорой помощи. Привез?

Змей скинул рюкзак:

– Чуть не забыл, каюсь. Но мир не без добрых людей, нашлось, кому намекнуть. А ты сегодня дежуришь?

Сергей пошел умываться и потому не слышал, что Сумрак ответил. Ворочаясь на продавленном клубном диване, Сергей разобрал еще скрип радио с поста дежурных:

– …По Хлебозаводской какой-то е… баклан едет задним ходом!

– Сам ты е… баклан! Коробка нае… навернулась! Только задняя осталась! В сервис х-х… фигарю! Скажи спасибо, что днем не решился ехать!

Потом гулко ударила дверь в ангар и все звуки отрезало.

Сергей прекрасно научился выполнять правила. Но как люди живут, если никто им не приказывает? Если они все разные, и правила для одного другому не подходят? Вот Змей. Он ведь может поехать домой. Билеты скучно учить… Но у него зато дома есть… Есть кто-то.

Даже в мыслях Сергей не смог заставить себя сказать: “родители”, “мама” или “отец”.

Отец скомкал письмо и бросил в угол. Потом все же взял себя в руки, расправил бумагу и толкнул ее на середину стола.

– А нам тогда где жить? – мама стояла насупившись, уперев руки в бока – точно как в анекдоте: “поровну мне, на каком ухе у тебя тюбетейка!”

Только почему-то смеяться совершенно не тянуло.

Змей переводил взгляд с одного родителя на другого. Потом, наконец, догадался прочитать письмо.

– Если выбросить лишнее… – пробормотал он, – то дед выражается просто. Продайте дом и купите мне бессмертие. Так?

– Нанопрепарат, – буркнул отец. – И там до бессмертия еще как до Китая раком. Во-первых, куча противопоказаний. Это же первые серии, только-только после клинических испытаний. Цена заоблачная, тут не только дом, как бы землю продавать не пришлось. Во-вторых, никаких гарантий. То есть, мы-то дома лишаемся в любом случае. А вот поможет ли это батьке, уже писями по воде виляно.

– Не выражайся!

Отец поднял взгляд – мать отшатнулась.

– Из… Извини.

Отцу не позавидуешь. Вот Змей – он своего папу любит? Если без лишней слюнявости? Если совсем честно, если не говорить вслух, чтобы не обсмеяли? Змей представил себе, как говорит это друзьям – и как меняются их лица. Хорн? Марк? Винни? Представить: если не деду, а отцу нужна срочно дорогая операция? Деньги на новый дом хотя бы в теории можно еще заработать… А дед… Просто не хочет умирать. Кого ему еще просить?

– И потом, – отец кашлянул, – его же сразу по факту лечения пенсии лишат. Закон такой. Восстановил трудоспособность – вперед на плантации, въеживать, пока солнце не село!

Мама засопела, но слов не нашла.

– А если кредит, в залог дом и участок? – Змей подумал вслух.

– Удавка такая же, только по времени отсроченная, – отец махнул рукой, громко припечатав злосчастное письмо к столешнице. – Но у батьки-то нету времени ждать!

– А если… – пискнул Змей, – кредит под мою будущую зарплату? Я узнавал, у нас в академии есть парни, поступившие на платное отделение. Под залог работы. Зарплата будет… – Змей посмотрел в бумажку, прочитал там указанную дедом сумму, – года за два-три выплатим. Жить я буду на казенном, кормиться тоже.

– Тогда ты бросаешь клуб, – сказал отец. – Не дай бог, тебя там зацепят мечом этим или парусником колесным переедут. Понимаешь хоть, как тебе придется беречься? Не дай бог, что случится с тобой!

Змей замялся. Родители переглянулись.

– Хреновый выход – все-таки выход… – сказала мама. – Мне твои дрыгоножества никогда не нравились. И тебе ведь все равно пришлось бы бросать уже осенью, когда вас переводут на орбиту. Ты и потеряешь всего-то месяц. Ну, месяц и неделю. Только надо точно узнать, действительно ли дают кредит под залог будущих зарплат?

– Дают, – Легат откинулся в кресле, – это я тебе даром скажу. Обычная практика. Банк выдает кредит на обучение, и потом сосет проценты из инженеров или там пилотов. Зарплаты у таких профессий – по молодости, пока здоровье радиация не съела, да пока мышцы свежие, пока реакции в хорошей норме, энтузиазм в ж… В животе бурлит – конечно, в этот период зарплаты у вас будут высокие. Аккурат обучение оплатить, ну и сверх того чисто чтобы не сдох. Процент нарочно так вычислен. Считали не девочки-маркетологи, считали акулы самого что ни на есть капитализма. Со времен Томаса Даунинга-младшего практикуются, от отца к сыну искусство передают. Эти не промахиваются. Ну, а после тридцати вы начнете радиофаг килограммами жрать, половину оклада докторам перечислять, не подержав даже в руках…

– Пугаешь, – Змей поежился.

– Есть немного. – Легат поднялся, потянулся, прошел по кабинету к двери, открыл ее. На пороге стоял высокий мужчина с коротко подстриженными седыми волосами, правильным лицом, самую чуточку похожий на Шона Коннери. Да и светло-серый костюм сидел на нем, как на истинном Джеймсе Бонде. Или, с учетом национального колорита, майоре Пронине.

– Зря пугаешь, – проворчал гость. – Я читал профиль молодого человека, с ним по-другому надо… Кстати, здравствуй, Змей. Я знаю, ты предпочитаешь называться по нику, не по паспорту.

Змей отвел глаза от вошедшего. Поморгал на полированный стол и механическим жестом закрыл рабочую тетрадь.

Легат вернулся в свое кресло. Гость уселся напротив Змея и вместо представления выложил перед собой на стол… Правильно, маленькую красную книжечку.

– Вы из госбезопасности?

Гость улыбнулся настолько располагающей улыбкой, что парень ответил тем же.

– Подымай выше. Я из Проекта. Мы берем твоего деда в колонисты. Мы подняли его трудовую – он, оказывается, электронщик. Имеет опыт работы с радиолампами. Еще с теми, старыми. Переучить на микропузырьковые легко будет. Что радиолампы менее чувствительны к излучению, нежели микросхемы, тебе должны в твоей летной академии растолковать. Ну, а омоложение входит в контракт.

– Это значит, ему придется лететь… Куда-то.

– Поверь мне, парень – жить захочешь, не так раскорячишься.

– Подумай, Змей, – вступил хозяин кабинета, – ты дом продашь, больше ста тысяч ввалишь, если сам препарат посчитать, уход после операции, обследования-анализы всякие. А все пропадет, убьют или затравят его вчерашние друзья. Из одной зависти, что ему жить – а им помирать. Наслышан я про такие случаи.

Змей поглядел на закрытую тетрадь. Сказать, что без папы не решит? Перевел взгляд на свой браслет совершеннолетия. Тот парень, беглый из специнтерната, жаловался, что детства не видал. Что ж, Змей теперь мог сказать: он-то детство видал.

В том смысле, что больше не увидит.

– Подобные вещи не делаются даром.

Легат и “майор Пронин” переглянулись:

– Мы не прочь поторговаться, – начал гость. – В конце-то концов, мы Проект! А не сраная мафия, которой интересно подсадить на иглу побольше малолеток.

Змей выдохнул. Помолчал. Свернул тетрадь и сунул привычно в стоящую у ноги сумку.

– Смысл торговаться? Я взял ваши деньги, хоть копейку – теперь я ваш человек.

– Ты свой собственный, – нахмурился гость, – что за дурь!

А Легат непочтительно фыркнул:

– У меня они все такие. Романтики… Клятва на крови, монета вербовщика, все дела… Знаешь что, Змей?

– Да?

– Не “да?” а да!

– Что “да”?

– Ты – наш человек. И это, прежде всего, значит, что мы тебя не выдадим.

– Да-а-а?

Легат опять переглянулся с гостем, и опять ответил гость – уже понявший правила игры:

– Да!