Замуж до утра

ГЛАВА 9

Риган первый бросился в рощу, я следом за ним. Страшная картина открылась перед глазами: заплаканная, раскрасневшаяся женщина лежала на расстеленной на земле накидке и… рожала.

– Мы же не можем… – начала я жалобно и осеклась, но Риган и сам все понял:

– Не можем. Мы не бросим ее здесь.

– Помогите, прошу! – сквозь рыдания просила незнакомка.

– Тот мужчина привез ее сюда, – поняла я.

Риган расстелил штору на земле, закатал рукава рубашки и легко, словно перышко, перенес женщину на новое место. Она подняла на него усталые глаза и откинулась на спину, закричав еще громче.

– Вы когда-нибудь принимали роды? – с надеждой спросила я у Ригана.

Мужчина кивнул, и пусть я надеялась на положительный ответ, он все равно меня удивил.

– Не в таких условиях, конечно, – взволнованно сказал он. – Боюсь, ребенок не выживет.

Роженица его не слышала, к счастью, а я упала перед ней на колени и в панике думала, чем помочь.

– Что мне делать, Риган? Подсказывайте!

– Успокойте ее, пока я помогаю малышу появиться на свет.

– Почему вы сказали, что он не выживет?

– Потому что холодно, Аманда, – раздраженно ответил Риган, и я прикусила язык. – Сколько мы прошли – миль пять? Унести его в Лондон не получится – слишком далеко, а значит, придется вернуться. Ребенку нужна теплая вода, чистые полотенца и еда. За пять миль он остынет настолько, что уже завтра покинет этот мир.

– Нет! – зло рявкнула я, но мой голос потонул в крике женщины. Я схватила ее за руку, заставила посмотреть мне в глаза: – Так, я не знаю, как рождаются дети, но мы сделаем все, что в наших силах, слышите?

– Еще немного, – успокаивал ее Риган.

Мгновение, и роща наполнилась криком младенца. Синюшный, в слизи… Я скривилась от отвращения. Никогда раньше не видела новорожденных! Но какое же это было счастье – он родился, он смог!

Роженица задышала тяжело и прерывисто, на меня она уже не смотрела. Я вытерла слезы с ее щек рукавом, а потом, не думая, сняла пальто и накинула его на плечи женщины.

– Аманда…

– Она мерзнет, – отмахнулась я от мужа. – Отдохнет, доберется до дома, тогда и заберу.

– Не доберется.

Я вдруг поняла, что незнакомка не издает ни звука. Ее дыхание прервалось.

Не веря своим глазам и ушам, я приложила ладонь к пышной груди.

Молодая мать была мертва.

Я отпрянула. Риган быстрым движением вытащил из брюк ремень, щелкнул незаметную кнопку на пряжке, и из нее появилось маленькое тонкое лезвие. Пока до меня доходило, что мужчина собирается делать, он перерезал пуповину ребенка и завязал ее в узелок. Мне оставалось только хлопать глазами в недоумении – о пуповине я раньше слышала, но видела впервые.

Риган укутал младенца в накидку, на которой лежала молодая мать, когда мы ее нашли. Пока я приходила в себя, мужчина забрал мое пальто и набросил на дитя – теперь лица младенца видно не было, и он перестал плакать.

В рощице было слишком тихо. Померкли все звуки, кроме одного – моего дыхания. Я сидела на своих ногах какое-то время и, не мигая, смотрела на бездыханное тело.

– Нам пора идти, Аманда.

Только что на моих глазах произошло две вещи: рождение новой жизни и смерть. Они ведь связаны, я знаю. Одного без другого не бывает. Но почему это так страшно? Мать отдала свою жизнь, и ее передали новому человеку. Передал кто-то, кого мы не могли видеть. А существует ли ОН, если творит такие вещи? Почему люди живут в беспросветной мгле, почему вера не помогает им?

– Теперь возвращаться не нужно, – сказала я тихо. – Пойдем в Лондон?

– Мы не можем пойти в Лондон с младенцем на руках. Он не доживет.

– Что же нам тогда делать?

– Вернемся в Эппинг, найдем кому отдать малыша. Кстати, это мальчик.

– А если не найдем для него дом?

– Найдем, не волнуйся.

– Но что, если нет, Риган? – я судорожно вздохнула. Понимала ведь и даже неоднократно видела, как умирают совсем еще маленькие дети, но я не могла даже представить, что когда-нибудь придется увидеть смерть малыша, который родился при мне!

– У нас нет выбора, – чуть тверже сказал Риган. – Или мы вернемся, и у ребенка будет шанс выжить, или двинемся в Лондон, и он замерзнет по пути.

– Мое пальто очень теплое, он выдержит еще несколько часов.

– Поверь мне – нет.

– Верю, – отозвалась я шепотом и с трудом поднялась на ноги.

Тот мужчина на лошади просто привез эту несчастную женщину в рощу и оставил ее здесь. Наверняка он знал, что она погибнет, но все равно сделал это.

– Но почему? – спросила я у самой себя вслух, когда впереди вновь показались крыши Эппинга.

Риган меня не понял:

– Что “почему”?

– Почему тот человек бросил ее в роще?

– Боюсь говорить это, но, думаю, ради нас. Он знал, что мы не пройдем мимо – задержимся, а потом и вернемся.

– Значит, как только мы войдем в город, нас уже не выпустят?

– Не выпустят, – подтвердил Риган тихо и больше не сказал ни слова до тех пор, пока мы не оказались у постоялого двора.

Здесь все было спокойно. На нас никто не обращал внимания, люди занимались своими делами, а хозяин заведения поприветствовал как старых друзей.

Риган положил перед ним на стойку сверток с младенцем, и мужик вопросительно вскинул брови.

– Это ребенок, – сказал Риган. – Его родила в роще неподалеку женщина, жившая в этих местах.

Хозяин постоялого двора осторожно приподнял рукав пальто и взглянул на лицо новорожденного.

– И что мне с ним делать? – грубо спросил мужик. – Зачем вы принесли его мне?

– Больше некому, – поспешно выпалила я. – Оставить себе мы не можем, а кто его отец – не знаем.

– Нет у него отца.

– Откуда вам это известно?

– Знаю его мать. Хельга тут единственная, кто был на сносях.

– Хельга, – повторила я задумчиво. – Вы ее знали, а значит, можете сказать, были ли у нее близкие родственники? Да любые родственники!

– Нет. Муж умер от тифа на прошлой неделе, а Хельга жила у меня в подсобке. Ни родителей, ни сестер, ни друзей у нее нет.

– Нам правда некому отдать его, – сказал Риган, раскутывая малыша. Пальто он вернул мне и запеленал ребенка в штору.

– Моя штора?! – ошарашенно переспросил хозяин ночлежки, и глаза его налились кровью.

Риган взглянул на него так, что тот мгновенно передумал повышать голос.

Мальчик остался на стойке. Мы вышли на улицу, и некоторое время молча стояли. Я сжимала губы изо всех сил, чтобы не разреветься в голос, прикрывала лицо волосами, чтобы Риган не видел моих слез. А горячие соленые капли беспрепятственно текли по щекам и шее.

Наверное, Риган понял, что я почти сдалась и что сил у меня больше нет. Притянул меня к себе, наплевав на приличия, позволил уткнуться лицом в свое плечо.

Я разрыдалась, но быстро взяла себя в руки. В конце концов, мало ли бездомных сирот я встречала? Немало. Умирающих от голода детей видела столько, что не счесть. Покрытых язвами от оспы. Худых и изможденных.

Я глубоко вздохнула, оторвалась от мужчины, вытерла глаза и вскинула подбородок:

– Минутка слабости, не обращайте внимания. А еще лучше – забудьте, что видели.

– Сложно будет забыть, – с улыбкой ответил Риган. – Вы были правы, когда заранее предупредили, что можете расплакаться. Ваше мокрое от слез лицо заставило мое сердце сжаться.

– От жалости?

– От нежности.

– Пойдемте, – прервала я его. – Нам нужно поспешить, пока еще кто-нибудь рожать не начал.

Я не успела сделать и шага, как Риган перехватил меня за руку.

– Смотрите, – он указал влево.

У дома Эллиота, паслась лошадь. Хозяина животного не было видно, да и телега стояла на месте.

– Мы пойдем к нему? – не поняла я.

– В этом нет смысла. Как мы поняли – здесь, если не каждый, то многие стараются задержать нас.

Риган говорил тихим шепотом мне на ухо, пуская по моему телу сноп мурашек. Я не шевелилась, чтобы не спугнуть. Почему-то мне было приятно это незнакомое ощущение.

– Мы украдем лошадь, Аманда, и быстро уедем.

Совсем недавно я бы сказала, что Риган – мерзкий воришка, и таким, как он, место в тюрьме. Украсть лошадь у старика! Да кем надо быть, чтобы так поступить?

Сейчас я первая двинулась к дому Эллиота, по дороге осматриваясь. Я четко видела взгляды, обращенные к нам, и людей, застывших в окнах. Все они наблюдали за тем, что мы будем делать.

Риган вскочил на лошадь и подал мне руку. В момент, когда я взлетела в седло, из дома выскочил Эллиот и тот мужик, который бросил роженицу в лесу. Может быть, они не ждали нашего появления, но точно были готовы.

Лошадь понеслась во весь опор. Риган только и успевал подгонять ее. Ветер засвистел в ушах, разметал мои волосы, а я изо всех сил цеплялась за мужа.

– Но! – кричал он, перекрывая ветер, и лошадь набирала скорость все больше и больше.

Я считала минуты и часы. Солнце плыло по небу, клонилось к горизонту. Мы не останавливались ни на миг, и через долгое время спасительные крыши Лондона, показавшиеся впереди, стали для нас наградой.

За спиной послышался топот копыт, крики и визги. В Эппинге, где мы видели одну-единственную лошадь, их оказалось не меньше десятка, и все они сейчас гнались за нами, управляемые жаждущими нашей смерти всадниками.

Я обернулась всего один раз, чтобы убедиться, что мы далеко впереди. Револьвер в руках одного из мужчин сверкнул на солнце.

– Риган! – взвизгнула я в ужасе. – Они вооружены!

Риган пришпорил лошадь. Перед глазами мелькали поля. Ветер выбивал слезы из глаз, пальцы на руках закоченели.

Быстрее, быстрее, быстрее!

Гогочущий смех за спиной стал отдаляться… Послышалось имя моего мужа… Ржание лошадей…

Выстрел и свист пули.

Риган дернулся от боли, выгнулся и прижался ко мне спиной. На его рубашке перед моими глазами появилось красное пятно.

Меня спасло то, что я наклонилась, когда оглядывалась.

Муж ослабил хватку, и поводья едва не выпали из его рук. Он тряхнул головой, как если бы потемнело в глазах. Правой рукой вцепился в седло и еще сильнее пришпорил лошадь, но она и так мчалась на пределе своих возможностей.

– Риган! – звала я его, перекрикивая ветер.

Мужчина едва мог держаться в седле, его шатало, и казалось, вот-вот он свалится на дорогу.

Но я видела спасение, видела! Я уже слышала звуки города и чувствовала отвратительную, привычную вонь сточных канав.