Замуж до утра

ГЛАВА 23

Мы бегом достигли второго этажа. Джина стояла у спальни моего папы и нервно теребила пояс на платье, то и дело поглядывая в комнату.

– Он очнулся, – шепнула она, завидев нас.

Риган первым влетел в спальню, следом за ним я. Джина осталась в коридоре, чтобы приглядывать за пока еще спящими Ханной и Паркером в комнате напротив.

Я села на стул перед кроватью. На руках отца появились красные полосы под веревками, стягивающими запястья. Взгляд его был устремлен в потолок.

– Папа, – позвала я жалобно.

Риган тронул меня за плечо, напоминая, что перед нами Даниэль Рафо. Я только отмахнулась – сам ведь сказал, что отец все видит и слышит.

– Папа, я рядом. Я здесь. Мы освободим тебя, слышишь?

В глазах отца полыхнул огонь, губы растянулись в улыбке. Даниэль не верил, что попался, ведь он отлично знал, что мы не убьем его – если это случится, то Ландорф Болейн погибнет вместе с ним, чего мы допустить не могли.

– Не Бранда, – вздохнул Риган. – Не она была самым важным в его жизни.

– И не Ханна уж точно, – сказала я. – Он ее не знал. И даже не моя мама – она умерла за несколько дней до того, как отец стал… тем, кем стал.

– Конюх? – предположил мужчина.

– Бёрнс? О, не приведи Господь! Я не хочу убивать невинного парня!

Даниэль дернулся. Сверкнул глазами, вперив в меня пронзительный взгляд. Почему-то он молчал, но нам это было только на руку. Черный маг понял, что мы знаем, как убить его и всех его слуг, но пока еще не узнали, кто важнее всего на свете для Ландорфа Болейна.

Мне и в голову не приходило, что это я.

Я и была самым главным человеком в жизни папы. Единственная наследница, любимая дочка.

И пока я пыталась вспомнить, с какой вещью отец обращался как с родным ребенком, Риган ушел в себя. Он смотрел на меня пустым взглядом, лицо его бледнело всё сильнее. Я пару раз посмотрела на него, нахмурившись, и вернулась к размышлениям.

– Тот набор с пером и чернильницей, подаренный отцу его дедом, – вспомнила я. – Папа всегда говорил, что для него эта вещь очень ценная. Единственная память о дедушке, благодаря которому он стал богат. До того, как получить наследство от деда, мой папа был беден, как церковная мышь…

– Аманда, – хрипло позвала Джина, внезапно оказавшись у меня за спиной.

– Да?

– Человек. Для Ландорфа Болейна важен человек.

Я хмыкнула, пожав плечами. В голове пчелиным роем кружились и жужжали мысли, и ни одна из них мне не нравилась.

– Мы уже всех перечислили, миссис Ингелоу, – со вздохом сказала я.

Я отвернулась от писательницы и вновь посмотрела на папу. В его когда-то добродушном лице сейчас угадывались злые черты, а теплые глаза цвета кофе почернели.

– Папа, найди в себе силы заглушить голос Даниэля и ответь, кто для тебя важнее всего?

Отец расхохотался. И его смех, звонкий, но хрипящий, заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

– Прелесть, не правда ли? – просипел он, не скрывая улыбки. Смотрел почему-то на Ригана, не на меня. – Твоя подруга глупа, как курица. Прелесть, какая дурочка!

Риган промолчал. Я хмуро посмотрела на него и от удивления открыла рот – в глазах мужчины застыли слезы, а сам он смотрел на чернокнижника перед собой не мигая.

– Риган?

Он обернулся. Скользнул по мне невидящим взглядом, встал и вышел из комнаты. Мы с Джиной остались наедине с черным магом.

Тот веселился. Я потихоньку начала понимать, что он прав… Я не дурочка. Я идиотка.

– Быть не может, – прошептала я с упавшим сердцем. В груди разрасталась дыра размером со вселенную, а ноги до того стали ватными, что я не смогла встать со стула.

Джина молчала. Ее молчание оглушало сильнее удара гонга, и я вцепилась в край кровати, чтобы не упасть.

Даниэль принялся напевать что-то под нос. До меня его голос почти не доходил – в ушах звенело.

Я все же сумела как-то подняться. Словно в тумане покинула спальню, спустилась на первый этаж, пересекла гостиную и заперлась в ванной комнате. Там мое тело безвольно рухнуло на пол.

Я и была тем единственным человеком, кто сможет спасти отца. Моя жизнь в обмен на жизнь папы и целой команды охотников. Равноценный обмен, не правда ли? Но это не тот выбор, который в состоянии сделать девятнадцатилетняя девушка, чья жизнь только-только началась. У меня еще не было кавалера. Не было настоящей свадьбы. Я не родила ребенка, которого любила бы больше всего на свете. Я не стала известным художником, не купила домик в лесу у озера.

Напольный камень холодил мою щеку. Кончиками пальцев я бездумно водила по щербинкам на полу, почему-то задумавшись, что нужно сделать уборку… Слишком много пыли, да и грязь уже давно въелась в покрытие.

Слез не было. Им неоткуда было взяться – пустота в душе, вдруг разросшаяся до размера галактики, вытеснила все эмоции.

Я лежала так очень долго. Сверлила взглядом ножки медной ванны, думала, что неплохо было бы почистить их со щелоком. А еще я должна узнать, нужно ли мне разводиться, или в связи со смертью Бранды их с Риганом брак аннулирован?

Я не могла даже допустить мысль, что мне нужно уйти навсегда. Не в другой дом, не в другой город, а насовсем из этой жизни. Я обязана была сделать это во благо целого королевства. Всего одна маленькая, никчемная жизнь девочки, которая не принесла никакой пользы городу и, уж тем более, целому миру.

Никто и не заметит, что меня больше нет. Риган, Ванесса и папа немного поплачут, конечно, как без этого. Но они быстро привыкнут к моему отсутствию. Зато что они получат взамен? Спокойствие. Их безопасность будет под контролем Корпорации Охотников, которая стряхнет с себя морок и вновь вернется к прежним обязанностям.

Как только я уйду…

Я перевернулась на спину. Взгляд уперся в почерневший, затянутый паутиной потолок. Его нужно побелить, а то в комнате слишком темно.

Но это потом. Не сейчас. Сейчас нет сил ни в руках, ни в ногах. И мне даже моргать было трудно, я лишь медленно прикрывала и вновь открывала глаза.

Сколько прошло времени, не знаю. К счастью, ко мне никто не ломился, не задавал ненужные вопросы вроде: “Как ты себя чувствуешь?”.

Как кусок мяса, прокрученный через мясорубку. Таким был бы мой ответ.

Внезапные воспоминания вытеснили мысли о будущем, которого у меня не будет, если я решусь на то, о чем размышляю.

Перед внутренним взором улыбалась моя мама. Темноволосая женщина с белоснежной, почти фарфоровой кожей. До болезни Лайза Болейн была прекрасной, словно принцесса из сказок. Папа говорил, что полюбил ее, как только увидел в первый раз. Они встретились на рождественском балу и сразу поняли, что поженятся.

Но так говорил папа. А мама смеялась и говорила мне, что, встретив моего отца впервые, взмолилась, хоть бы он не стал ее мужем! Уже потом, годы спустя, она влюбилась в него без памяти.

Мама никогда не верила в любовь с первого взгляда. Говорила, что настоящая любовь приходит во время совместной жизни. По ее мнению, настоящая любовь рождалась из взаимного уважения в семье.

Я ей верила, пока не встретила Ригана Вуда. Нет, я не влюбилась в него с первого взгляда. Но со второго или третьего точно…

Потом мама исчезла из моих воспоминаний, и я увидела свой десятый день рождения. Про него тогда все забыли. Я с утра и до самого вечера просидела в своей комнате в надежде услышать поздравления и разобрать подарки, но никто и не вспомнил обо мне.

За несколько дней до него Европу всколыхнула новость о начавшейся революции, и почему-то мои папа и мама так этим озаботились, что забыли про родную дочь. В том возрасте я не понимала, что такого серьезного происходит в мире, из-за чего можно пропустить день рождения ребенка. После этого я еще года три или четыре не могла их простить, пока не узнала, что означает это неприятное слово “революция”.

Обиды в моей душе, конечно, больше не было.

Воспоминания сменились: теперь я видела себя на своем первом балу, с которого благополучно сбежала в библиотеку. Мы с мамой и папой приехали к тетушке Одре, именно она устраивала тот бал, и в ее доме была, да и все еще есть, огромная библиотека, занимающая половину западного крыла.

Я провела в ней всю ночь, в то время как другие девушки изо всех сил старались, чтобы запомниться всем симпатичным холостякам. Мне же балы представлялись базаром, где бальные залы – это витрина с кучей девушек, а все молодые мужчины – покупатели.

Мне было отвратительно думать, что меня могли “купить”.

Потом мама заболела. Сначала это была легкая простуда, не требующая особого внимания. Через неделю мама слегла с жаром, переходящим в лихорадку. Через месяц она не узнавала ни меня, ни отца. Так и провела в постели долгое время, пока однажды больше не проснулась. В то утро я собиралась пойти к ней, как обычно, но мисс Габита перехватила меня на полпути. Она плакала, сообщая мне ужасную новость.

Я несколько раз моргнула, прогоняя воспоминания. Перед глазами вновь появился закопченный потолок, паутина, и часть окна, за которым пушистыми хлопьями валил снег.

Чем была наполнена моя жизнь? Да ничем интересным. Да, я помогла нескольким семьям не умереть от голода и холода, но разве была в том моя заслуга? Совсем чуть-чуть, ведь продукты и уголь давал папа, а мы с Бёрнсом отвозили их нуждающимся.

Получается, если я… Нет, когда я умру, после меня ничего не останется?

Наверное, это даже неплохо. Обо мне не будут помнить, и тем самым не станут теребить своими слезами мою упокоившуюся душу. Ведь говорят, что когда живые плачут по мертвым, то последние не могут найти покой.

Так что даже хорошо, что я не успела оставить след в истории. Мир и без меня неплохо с этим справляется.

Решение мной было принято с трудом и совсем не сразу. Я вышла из ванной комнаты на слабых ногах, невидящим взглядом скользнула по Ригану, Ванессе и Джине. Они пили вино у камина, а когда я появилась, все разом обернулись в мою сторону.

Я не стала задерживаться с ними. Меня влекло неведомой силой наверх, в спальню отца. Там я видела утром кое-что, что поможет мне уйти быстро и безболезненно. А еще я должна была поцеловать папу на прощание, и я сделаю это, несмотря на то, что в его теле живет страшное существо.

Папа лежал на кровати в той же позе. Его руки и ноги были связаны так крепко, что шевелиться безболезненно он не мог.

– Прости меня, папа, – шепнула я, склонившись над ним. Я не смотрела ему в глаза, потому что знала: увижу не его. – Я люблю тебя, и, надеюсь, ты поймешь…

Быстро, чтобы не передумать, прижалась губами ко лбу отца. Когда подняла голову и посмотрела в глаза, с трудом решившись, в них не было той черноты, что и раньше. Папа сумел преодолеть сопротивление черного мага, пусть и всего на несколько секунд.

Из его рта хриплым шепотом вырвалось:

– Люблю… тебя.

И вновь глаза заволокло чернотой. Губы, тонкие и морщинистые, изогнулись в ухмылке.

Я метнулась к шкафу. Среди склянок с незнакомым мне содержимым отыскала одну, с белыми кристаллами. Я надеялась, что не ошиблась. Глупо было бы пытаться уйти из мира с помощью, например, соли.

Открыла банку и сразу же почувствовала знакомый запах жженого миндаля. Да, это точно оно. Таким средством мисс Габита травила крыс в нашем подвале.

Из глаз катились непрошенные слезы, руки дрожали так сильно, что я едва могла удерживать банку в руках.

Быстро облизала палец и засунула его в кристаллы. На него налипло больше, чем было нужно, и, увидев это, я все-таки выронила банку. Она разбилась с оглушающим звоном, и наверняка внизу было слышно, так что у меня оставалось несколько секунд на принятие окончательного решения.

Он был горьким…

Тело словно пронзило раскаленным прутом.

А больше я ничего не сумела понять. Несколько секунд… Даже не минута. Успела только улыбнуться своим мыслям: папа спасён.