Законник

Глава 30 Аурон Утерс, граф Вэлш

Осадить коня… Потянуться… Спешиться… Выхватить мечи… Провернуть их в руках, изобразить пару ударов и закинуть обратно в ножны… — вбитую в подсознание последовательность действий, свидетельствующих о том, что я не пленник и еду в долину Красной Скалы по своей воле, я выполнил через «не могу». Потом торопливо запрыгнул в седло, привычно запретил себе смотреть вправо-вверх, в направлении потайного поста над ущельем, и… удивлённо уставился на Колченогого Дика, зачем-то съехавшего с тропы к самой реке и оттуда вглядывающегося в противоположный от Насеста склон ущелья.

— Дик?

— Что-то случилось, ваша светлость… — угрюмо буркнул воин. — Сигнальный костёр палят…

Подняв голову, я нашёл взглядом крону кривого деревца, растущего из трещины рядом с приметным треугольным выступом, вгляделся в тёмное пятно чуть правее и выше, и, не увидев там даже намёка на сияние, недоумённо повернулся к Дику.

— Не туда смотрите, ваша светлость… — буркнул воин. — Отблеск света можно увидеть только отсюда. И то, если знать, куда именно смотреть…

Решив, что могу себе позволить минутную задержку, я спешился, спустился по склону почти до самой Кристальной и, следуя указаниям Дика, нашёл взглядом длинную вертикальную трещину, потом скол, напоминающий серп, и следом — еле заметное пятнышко света рядом с косой тенью от торчащего из скалы камня.

— Вон то пятно, похожее на солнечный зайчик? — удивлённо спросил я, убедившись, что других светлых пятен там нет.

— Угу… — кивнул Колченогий. — Оно самое…

— М-да… А я и не знал, что из ущелья можно углядеть отблески сигнального костра… — почесав затылок, признался я. — Его же зажигают внутри пещеры…

— И я не знал… — вздохнул Колченогий. И помрачнел: — Лис показал… Перед отъездом в Арнорд…

Перед моим внутренним взором тут же возникла счастливая улыбка на иссиня-белых губах десятника. И мёртвый взгляд в никуда.

— Хороший был воин… — скрипнув зубами, пробормотал я. И, в два прыжка оказавшись рядом с конём, взлетел в седло.

— Угу… — буркнул Дик. И тоже затих…

…Подвесной мост Рожна начал опускаться вниз, как только мы вылетели из-за поворота ущелья. Причём с такой скоростью, как будто за нами гналась наступающая армия врага. А над Правой башней курился лёгкий дымок — свидетельство того, что там сейчас пылает сигнальный костёр. На всякий случай оглянувшись и удостоверившись, что преследователей за нами нет и не предвидится, я осадил коня и уставился на стоящего за опущенной герсой десятника Учаху Секиру. Вернее, не на него, а на его пальцы…

…Вопросы, задаваемые мне Учахой, были совершенно обычными. И требовали обычного подтверждения. Поэтому я зашевелил пальцами в ответ:

«Еду не под принуждением». «Чужих в отряде нет». «Очень тороплюсь».

Дождавшись контрольной фразы «Болт, нож, двое справа», на первый взгляд не имеющей никакого смысла, десятник облегчённо вздохнул, рыкнул на своих подчинённых и дёрнулся, словно пытаясь ускорить движение начавшей подниматься решётки.

Я криво усмехнулся: для того, чтобы приподнять кованую герсу, надо было быть сказочным инеевым великаном. Или обладать силой пары сотен человек.

Тем временем Секира проскользнул под решёткой, остановился в шаге от моего коня, прижал к груди правый кулак и склонил голову:

— С возвращением, ваше сиятельство!

Приветствие прозвучало глухо. И совсем не радостно. Впрочем, удивляться было нечему: до того, как стать десятником, Учаха несколько лет служил в десятке Рыжего. А значит, должен был переживать его гибель.

— Спасибо… — отозвался я.

— Скажи, зачем ты приказал палить сигнальные костры?

— Это не я, ваша светлость… Приказ вашей матушки: сообщить, как только вы появитесь в ущелье…

Продолжать десятник не собирался. Значит, не имел никакого представления о причинах, вынудивших мою мать отправить почтовых голубей в Льес, Заречье и Сегрон.

— Когда Лиса привезли? — спросил я, не отрывая взгляда от решётки, медленно ползущей вверх.

— Третьего дня, ваше сиятельство… Ждут только вас…

— Где?

— Дома… — вздохнул Секира. И уточнил: — У Лиса… Графиня Камилла предлагала положить его в зале Памяти вашего замка, но Дайрика упёрлась, как… э-э-э… В общем, отвезли в Изумрудку…[99]

Представив себе чёрное от горя лицо супруги Лиса, я скрипнул зубами:

— Ей… виднее…

Десятник угрюмо кивнул:

— Угу…

…Когда герса поднялась выше холки моего коня, я спешился, подал знак «делай, как я» и, перекинув повод через голову коня, рванул через двор к внутреннему захабу Рожна…

…Пробежка по Косой Сажени с конями в поводу оказалась не менее рискованным занятием, чем скачка. Только уже не для нас, а для наших коней: их подковы скользили по гладкому, как стекло, камню, и бедные животные то и дело теряли равновесие. Однако перспектива потерять пару лошадей пугала меня гораздо меньше, чем падение с них любого из воинов, поэтому я нёсся на подъём на предельной скорости. Замедляя бег только тогда, когда оступался мой конь.

Выбежав из ущелья, я кинул взгляд на поля вокруг Изумрудной Рощи и, удостоверившись, что крестьян на них предостаточно,[100] раздражённо посмотрел на розовеющие вдали стены родового замка: составляя письма, мама явно думала о чём угодно, кроме того, что я буду чувствовать, ознакомившись с их содержанием…

…Нет, на первый взгляд, в письмах не было ничего особенного: мама жаловалась на одиночество, интересовалась состоянием моего здоровья, напоминала о наступлении осени и просила не надевать кольчугу на тонкий поддоспешник. Однако любой из членов моей семьи, прочитав письмо, схватился бы за голову: во-первых, все три письма были абсолютно одинаковы. Что, учитывая характер моей мамы, было совершенно невероятно. Во-вторых, текст, трижды переписанный мамой, начинался с обращения «мой дорогой сын». Что, согласно принятым в нашем роду условным знакам, являлось предупреждением о грозящей мне опасности. В-третьих, во всех трёх письмах под витиевато выписанным словом «скучаю» стояла небольшая клякса. Что означало, что в лене случилось нечто, требующее моего немедленного возвращения…

…«Мой дорогой сын… — мысленно повторил я, взлетая в седло и поднимая коня в карьер. — Который день сижу у окна, наблюдаю за тем, как холодный осенний ветер обрывает листья с твоего любимого дуба, и плачу…»

…Кинув поводья подскочившему ко мне Гонте, я спрыгнул на вымощенную булыжником землю и вопросительно уставился на поймавшего их воина. Однако задать интересующий меня вопрос не успел: скрипнула дверь донжона, и во двор выглянул хмурый, как грозовая туча, Кузнечик:

— Ронни? Ну, и где тебя носит? Мы тебя уже заждались…

— Я тоже рад тебя видеть… — пробурчал я. И скользнул в сторону, уклоняясь от брошенного в упор деревянного ножа.

— И это называется реакция? — возмутился Кузнечик. А потом улыбнулся. Только от такой его улыбки мне вдруг стало не по себе: Учитель не улыбался, а скалился! А глаза его при этом оставались совершенно серьёзными.

— Что случилось, Учитель?

Взгляд не потеплел. Нисколечко.

— Имей терпение, мой мальчик… Скоро узнаешь…

Поняв, что объяснений от него не добиться, я пожал плечами, вошёл в предупредительно распахнутую дверь и… ошалело замер: в донжоне было ТИХО! Как на кладбище! Никто не нёсся мне навстречу, не орал «ура, братик вернулся!» и даже не пытался выстрелить в меня из арбалета!

— Что-то с Айлинкой? — рванув учителя за плечо, спросил я.

— С кем? — стряхнув захват, удивлённо переспросил Кузнечик. И, увидев выражение моего лица, отрицательно помотал головой: — Нет, с ней всё нормально. И с Лидией — тоже. Обе твои сестры пребывают в добром здравии. Чего желаю и тебе…

— Тогда… что-то с мамой?

— Её светлость графиня Камилла тоже чувствует себя превосходно… Говорю же, потерпи немного — и всё узнаешь…

— Ладно… — выдохнул я. И, скрипнув зубами, двинулся следом за своим мучителем. К лестнице. Мысленно пообещав отомстить…

…Замерев перед дверями малой гостиной, Кузнечик медленно потянул на себя створку двери, испытующе заглянул мне в глаза и вдруг ехидно усмехнулся:

— Готов? Ну… тогда заходи…

Я сделал шаг внутрь, улыбнулся маме, перевёл взгляд на её соседку и… окаменел: по левую руку от мамы сидела принцесса Илзе Рендарр, собственной персоной! В синем платье моей матери. И пристально смотрела мне в глаза.

На то, чтобы прийти в себя, мне потребовалась целая вечность. А меня почему-то никто не торопил. Наоборот — и мама, и её высочество спокойно ждали, пока я наконец начну соображать.

Из ступора я вышел только тогда, когда услышал лёгкий стук захлопывающейся двери:

— Ваше высочество! Ваша светлость! Добрый день…

— Здравствуйте, граф Аурон… — чётко, как на занятиях по риторике, произнесла принцесса Илзе.

— Здравствуй, Ронни! — улыбнулась мама. И, жестом показав мне на ближайшее кресло, забарабанила пальцами по подлокотнику.

Более явного признака её волнения я не знал. Поэтому немедленно плюхнулся на указанное место. И превратился в слух.

— Сын! Её высочество Илзе прибыла к нам в замок, чтобы сообщить нам пренеприятнейшее известие: Серый Клан вот-вот начнёт на тебя охоту…

— Прибыла? Из-за того, что Серый Клан Элиреи собирается начать на меня охоту? — не отрывая взгляда от бледного, как полотно, лица принцессы, переспросил я. — Так разве это новость? Да, они собираются… Причём уже довольно давно! Но… никак не соберутся. Ибо боятся!

— Какой же ты у меня… ребёнок… — сокрушённо посмотрев на меня, вздохнула мама. Явно заменив словом «ребёнок» более обидное «дурачок». А потом повернулась к её высочеству: — Что ж, дочка, давай объясняй…

«Дочка?» — ошалело повторил я. Естественно, про себя. И уставился на принцессу Илзе, чтобы не пропустить её реакцию на такое безумное нарушение этикета.

Искренняя улыбка, появившаяся на лице принцессы при взгляде на мою маму, меня просто убила: дочь Иаруса Молниеносного так улыбаться НЕ УМЕЛА!!!

Удивляться мне пришлось недолго: стоило её высочеству посмотреть на меня, как улыбка на её лице пропала. Уступив место безумной усталости. Или чему-то очень похожему на неё.

— Если верить графу Игрену, то за девять месяцев своей деятельности в должности Указующего Перста вы и ваши люди уничтожили более трети активных членов так называемого Серого клана Элиреи, а большинство оставшихся в живых заставили уйти в тину. В результате доходы членов клана уменьшились более чем в десять раз…

— Да, этого вполне достаточно, чтобы меня невзлюбить… — в унисон ей пробормотал я.

— С вами трудно не согласиться… — кивнула принцесса. — Однако, несмотря на это, за эти же девять месяцев никто из членов Серого клана так и не решился вам отомстить… Так?

— Угу… — кивнул я. — Указующий Перст его величества — это не только я, но и воины Правой Руки. А их у нас вполне достаточно, чтобы в случае чего вытащить из тины всех тех, кого ещё не перевешали, и вбить их в землю по самые ноздри. Поэтому, как мне кажется, их мечты о мести так и останутся мечтами…

Во взгляде её высочества промелькнуло что-то похожее на вину. Её вину передо мной!!!

— Увы, граф, вам действительно кажется: с тех пор, как в игру вступил мой отец, ситуация изменилась…

— В игру? — насторожился я.

— Для моего отца и война, и политика, и даже жизнь — всего лишь игры для ума… — вздохнула принцесса Илзе. — В общем, узнав о том, что вы смогли нажить себе столь многочисленных врагов, он решил использовать их возможности, чтобы отомстить вам за испытанное унижение…

— Что, послал им деньги? — съязвил я.

— Хуже… Он отправил в Элирею личину с поводырём. И пять десятков Снежных Барсов…

Услышав незнакомые слова, я же посерьёзнел:

— Что такое «личина» и «поводырь»?

Принцесса Илзе кинула взгляд на графиню Камиллу, помедлила несколько мгновений и… неуловимо изменилась! Неподвижно сидя в своём кресле, она начала дышать, как я, смотреть, как я, и даже скопировала мою пластику!

Впрочем, всё это длилось считаные мгновения, а потом она перестала меняться и… вымученно улыбнулась:

— Вспомнили?

Я утвердительно кивнул:

— В прошлом году вы делали то же самое…

— Правильно… И если бы на вашем месте оказался любой другой мужчина, то через несколько часов после похищения я вернулась бы в Свейрен. А он — добровольно поднялся бы на эшафот…

— Допустим… — криво усмехнулся я. — Однако какое это имеет отношение к этой самой «личине»?

— Самое прямое… — угрюмо буркнула принцесса. — Личина — это человек, сознание которого подверглось некоему изменению. Скажем, брат нынешнего главы Серого клана Элиреи, некий Дайт по прозвищу Жёрнов, в буквальном смысле одержим идеей убийства. И, добравшись до Арнорда, сделает всё, чтобы вас уничтожить. Поводырь — это человек, который управляет личиной. А те, кто способен создать личину из обычного человека, называются Видящими. Одна из них — перед вами…

…Выслушав объяснения принцессы Илзе, я пришёл к выводу, что план Иаруса Рендарра идеален. Ведь брат главы Серого клана действительно может уговорить Эгера Костлявого объявить мне войну; сотник Ночного двора Делирии, отправившийся с Дайтом Жёрновом в качестве поводыря, способен спланировать любое, самое изощрённое покушение. А пять десятков Барсов, использующих связи и возможности Серого клана — его осуществят. Следовательно, выжить в этой войне я не смогу. Даже если буду прятаться в родовом замке и передвигаться по королевству в сопровождении телохранителей, или переодетым в какого-нибудь крестьянина или купца.

Нет, прятаться я не собирался. Ибо, во-первых, это было недостойно Утерса, а, во-вторых, я точно знал, что любая, даже самая подготовленная охрана способна защитить только от второго выстрела…

…Удивительно, но всё время, пока я анализировал сложившуюся ситуацию, принцесса Илзе спокойно молчала. И задала первый вопрос только тогда, когда я решил уточнить у неё кое-какие детали.

— Насколько я понимаю, вы, как и мой отец, считаете, что лучшая защита — это нападение?

Я утвердительно кивнул.

— Что ж. В данном случае я с вами согласна: Эгера, Дайта и сотника Бразза надо уничтожить. Причём ещё до того, как они успеют что-либо спланировать…

— Угу… — буркнул я. — Только это легче сказать, чем сделать: ни мне, ни моим воинам, ни людям графа Орассара так и не удалось узнать, как выглядит Костлявый. Не говоря уже о том, чтобы найти его лежбище.

Принцесса с улыбкой посмотрела на меня:

— Это исправимо: я видела Дайта Жернова и сотника Бразза. И знаю, в каких из постоялых дворов Элиреи они могут встречаться с десятниками Снежных Барсов. Если мы выследим хотя бы одного из них, то без труда найдём и всех остальных…

«Мы…» — мысленно повторил я. Потом представил её высочество в хауберке,[101] с мечом и щитом в руках, и отрицательно покачал головой:

— Простите, ваше высочество, но девушкам на войне не место. Даже если война… кажется ненастоящей.

Принцесса пожала плечами:

— Я не горю желанием воевать. Но без меня вы не обойдётесь. Значит, у нас с вами просто нет выбора…

— Выбор есть всегда… — буркнул я. И, услышав, как фыркнула мама, удивлённо уставился на неё.

— Ронни! Принцесса Илзе совершенно права: ты без неё не справишься. Кстати, я бы на твоём месте поинтересовалась, каким образом её высочество оказалась в долине Красной Скалы…

— Только не говорите мне, что перебралась через Ледяной хребет… — начал было я. И заткнулся, увидев, как улыбается моя мать!

— Ага. Именно!

— Одна? — на всякий случай уточнил я.

— Нет. Не одна, а с тремя десятками отборных рубак из Шевиста, посланных Иарусом Рендарром, чтобы вырезать всё население долины Красной Скалы…