Вопреки обыкновению, двери в покои её высочества открылись не за полчаса до рассвета, а через час после него! И не еле слышно — а с таким грохотом, как будто их вышибли тараном. Вскочив на ноги, Варис прижал к бедру ножны меча и склонился в поклоне:
— Ваше высоче… Адиль?
— Привет… — расстроенно буркнула выскочившая в коридор девушка. А потом развернулась на месте и воскликнула: — Да, ваше высочество! Он тут! Ждёт…
Мгновением позже из покоев донёсся недовольный голос принцессы:
— Это платье тоже никуда не годится! Так в чём мне идти?
— В этом, ваше высочество… Тем более, вы уже опаздываете, и если об этом доложат его ве… — начала было Адиль но заткнулась на полуслове, услышав раздражённый вопль Илзе:
— А мне плевать! Я не могу идти в Кошмар, одетая, как портовая шлюха!
Варис ошарашенно почесал затылок. И с трудом удержался от желания заглянуть в щель между косяком и дверью.
Впрочем, его любопытство оказалось вознаграждено буквально через пару минут. Когда в дверном проёме показалась принцесса Илзе, одетая как на бал!
Поклонившись и поприветствовав её высочество, Варис оглядел её с ног до головы и не смог удержаться от восхищённого восклицания: вместо набившего оскомину глухого чёрного платья принцесса нарядилась в намного более открытое. Нежно-фиолетового цвета. С серебристыми вставками под грудью, по краю подола и на рукавах.
Смотрелось оно потрясающе — серебристый поясок, стягивающий платье, выгодно подчёркивал размеры и форму груди, а отсутствие кринолина давало возможность оценить красоту бёдер и узость талии…
— Великолепно выглядите, ваше высочество! — искренне выдохнул Варис.
Дико посмотрев на него, принцесса скрипнула зубами, быстрым шагом прошла к зеркалу, висящему в оконном проёме, оглядела себя с ног до головы и зарычала: — Адиль! В следующий раз я тебя запорю…
— Простите, ваше высочество! — виновато отозвалась наперсница. — Ночью прошёл дождь, и чёрное платье просто не успело высохнуть…
— Меня не интересуют твои отговорки! — воскликнула принцесса. — Ты понимаешь, что в таком виде в Кошмар не ходят?
— Понимаю! — виновато пробормотала Адиль. — Этого больше не повторится…
— Ну смотри. Я тебя предупредила… — раздражённо фыркнула принцесса, подобрала подол и, выглянув в окно, слегка побледнела: над крышей конюшни алел диск восходящего солнца!
Сообразив, что она действительно опаздывает, принцесса скрипнула зубами и чуть ли не бегом устремилась к лестнице. Варис, естественно, рванул следом…
…В этот раз на дорогу до Кошмара ушло вдвое меньше времени, чем обычно: принцесса шарахалась от каждого из попадающихся на пути зеркал и всё ускоряла и ускоряла шаг. Однако к моменту, когда они пересекли двор и добрались до дверей тюрьмы, обращённых к королевскому дворцу, снова вспомнила про своё платье:
— Варис, как ты думаешь, я успею вернуться и переодеться?
Кулак отрицательно помотал головой:
— Мне кажется, что это будет ошибкой. Вы и так уже опоздали больше чем на час. Если мэтр Джиэро доложит его величеству, то у вас будут крупные неприятности…
— Будут… — горько выдохнула принцесса. И застонала…
— Не расстраивайтесь, ваше высочество! Платье смотрится просто замечательно! Думаю, что, увидев вас в нём, мэтр Джиэро тут же забудет про ваше опоздание…
Услышав последние слова Кулака, принцесса вспыхнула, прикрыла ладонями вырез на груди, затравленно посмотрела на мрачные стены королевской тюрьмы и вжата голову в плечи:
— Только этого мне и не хватало…
Узнать, что именно испугало Илзе, Варис не успел — в этот момент жутко заскрипела открывающаяся дверь, а потом из-за неё высунулась помятая физиономия Ключника:
— Доброе утро, ваше высочество! Э-э-э… мэтр Джиэро спрашивал о вас раза три или четыре…
— Всё. Я побежала… — выдохнула принцесса и, закусив губу, сделала шаг вперёд…
…Сидение на лавочке рядом с дверями городской тюрьмы Варис ненавидел больше всего на свете. И не потому, что здесь, рядом со стенами Кошмара, время тянулось, как еловая смола, а час ожидания казался длиннее суток. Проблема была в другом — здесь, в четырёх шагах от узенького окна-бойницы, были слышны отголоски истошных воплей и хрипов пытаемых внизу людей. А ещё дикий хохот и плач узников, сошедших с ума от боли, страха и отчаяния. Час-полтора ожидания — и голоса заключённых обретали глубину и чёткость, а перед внутренним взором Вариса возникали образы всего того, что с ними должны были творить палачи.
Мысленный счёт или попытки думать о чём-нибудь почти не помогали. Вернее, не помогали вообще: обычно к обеду Варис начинал чувствовать, как его пожирает ненависть ко всем тем, кто служит в королевской тюрьме, а к заходу солнца переносил её на Иаруса Молниеносного. Отправившего свою родную дочь в Кошмар.
Увы, других лавочек перед стенами тюрьмы не было. И желание убивать тварей, получающих удовольствие от чужой боли, становилось всё острее и острее…
Да, конечно, при желании можно было ждать и стоя. Или прогуливаться где-нибудь неподалёку. Но такую возможность Кулак даже не рассматривал: любое проявление слабости обязательно вызвало бы насмешки у охранников Кошмара. А доставлять им такое удовольствие он не собирался. Поэтому, проводив взглядом фигурку её высочества, воин привычно натягивал на лицо пренебрежительную ухмылку, усаживался в самый центр единственной скамьи и закрывал глаза. Делая вид, что дремлет.
Однако «спать» получалось недолго — за час до полудня из Кошмара выбирался его комендант, мессир Дюк Лейст. И, усевшись на скамью рядом с Кулаком, часа по два-три разглагольствовал об однообразии и скуке, царящей в стенах его заведения.
Портить отношения с этим человеком Кулаку не хотелось, поэтому всё время до его ухода он старательно поддерживал беседу, при этом изо всех сил стараясь не потерять лица. А это было не так легко: как правило, новости Кошмара вызывали у него либо приступ тошноты, либо омерзение.
«Вчера, сажая на кол вора, пойманного на городском рынке, Гной направил остриё не туда, и эта тварь умерла ещё до того, как закончилась казнь!!!» Нет, к казням Варис привык. И не боялся ни смерти, ни увечий. Однако одна мысль о том, что смерть может прийти к нему в виде Кровавого Орла[41] или Последнего Глотка,[42] вызвала безотчётный страх. И желание держаться как можно дальше и от Кошмара, и от тех, кто в нём служит. Только вот возможности оставить своё место у него не было…
…В этот день мессир Лейст выбрался погреться на солнышке только после обеда. И опустился на лавочку в таком мерзком настроении, что Варис мысленно взвыл: слушать новости, которые смогли расстроить Дюка по прозвищу Крюк-под-ребро, ему совершенно не улыбалось.
— Детоубийца сдохла… — пробормотал комендант вместо приветствия. — Представляешь?
— Кто такая? — поинтересовался Кулак.
— Да тварь, когда-то отравившая соседку и семерых её детей…
— И что с того? — удивился Варис. — Собаке — собачья смерть…
— На неё последнее время западал мэтр Джиэро… — «объяснил» мессир Лейст. И, сообразив, что Варис ничего не понял, добавил: — Ну, нравилась она ему. Представляю, как он взбесится, когда узнает, что её нет…
— Найдёт себе другую… — пожал плечами Варис. — Что в ней было такого особенного?
— В ней — ничего… — вздохнул комендант. — Да, когда её только привезли, она выглядела сравнительно нормально — у неё была грудь, пусть и небольшая, полные бёдра, ровные длинные ноги. Но за последний год она превратилась в живой труп: тощая, запаршивевшая, седая… Да и с головой у неё стало совсем плохо…
— Ну, и что он в ней тогда нашёл?
— Да не знаю я!!! Нашёл — и всё! Не моё это дело: он — любимчик его величества. И делает всё, что хочет…
— Пусть делает. Вам-то что, мессир?
— Он взбесится — значит, у меня будут неприятности…
— Не обязательно… Хотя… от чего она умерла-то? — спросил Кулак. — Надеюсь, не от недоедания?
— Какого такого недоедания? — мессир Лейст аж подскочил от возмущения. — Всё, что выделяет казна на питание заключённых, тратится на продукты! Мне эти деньги не нужны! А умерла она потому, что он её сам и замучил! Сам! Брал её каждую ночь и терзал с вечера и до утра. А она, хоть и безумна, но всё-таки не железная…
— Тогда вы тут точно ни при чём…
— Да знаю я… Только вот, боюсь, что это мне не поможет…
…Жуткий женский крик, внезапно раздавшийся из бойницы, заставил коменданта удивлённо вытаращить глаза:
— Кого он это?
— Понятия не имею… — честно признался Варис.
Мессир Лейст задумчиво подёргал себя за бородку, немного подумал и вздохнул:
— Да всё равно кого… Видимо, ему уже сообщили… Вот и бесится…
— Успокаивать не пойдёте?
— Н-нет! Сейчас к нему лучше не подходить… Да и в пыточной сейчас… грязновато…
Представив себе эту «грязь», Кулак поёжился. Потом сообразил, что там сейчас находится её высочество принцесса Илзе, и заставил себя перевести разговор на другую тему:
— Кстати, мессир Дюк, а правда, что ваш сын вызвал на дуэль внука графа Эрвела Фарбо?
…Через час после захода солнца Варис решительно подошёл к дверям в Кошмар и изо всех сил врезал по ним кулаком. Потом подождал минуту и врезал снова. А когда за ними раздались звуки шагов, поинтересовался:
— Ключник, это ты?
— Я, ваша милость!
— Сходи в пыточную. Сообщи её высочеству, что солнце давно зашло, и нам пора возвращаться во дворец…
— Как прикажете, ваша милость!
— Давай… Поторопись — уже действительно поздно…
Судя по раздавшемуся за дверью звяканью и приглушённой ругани, криворукий охранник умудрился уронить связку ключей. И теперь, кривясь от боли в сломанных рёбрах, пытался её поднять.
— Что ты там копаешься? — зарычал Варис и от души врезал по двери кулаком. — Бегом давай!!!
— Уже бегу, ваша милость!!! — взвыл Шадур, и за дверью сразу же настала мёртвая тишина.
Покосившись на стремительно темнеющее небо, Кулак заставил себя подойти к бойнице и прислушался. Удивительно — но там, внизу, было тихо. Ни крика, ни стона, ни вздоха…
«Как в усыпальнице… — подумал Варис. А потом, почувствовав тошнотворный запах горелой плоти, вздрогнул: — Нет! Не в усыпальнице! В них пахнет по-другому…»
Стараясь, чтобы со стороны его движение выглядело как можно более спокойным, он развернулся на месте, дошёл до лавки и медленно опустился на неё. Решив, что ждать возвращения Шадура лучше сидя…
…Услышав топот сапог вернувшегося охранника, Кулак дождался, пока проскрипит открывающаяся дверь, открыл глаза, повернул голову направо и поинтересовался:
— Сообщил?
И, увидев выглянувшее из-за двери бледное, как полотно, лицо охранника, мигом оказался на ногах.
— Ва-ва-ва-ша милость! Та-а-ам та-а-акое…
— О чём это ты? — понимая, что произошло что-то из ряда вон выходящее, Варис похолодел: — Ты говорил с её высочеством?
— О-о-она… ме-е-ертва!!!
— Что?! — Кулак мгновенно оказался рядом с Ключником и, схватив его за грудки, от души встряхнул: — Что ты сказал?
— Её вы-ысочество п-принцесса Илзе м-мертва-а-а…
По спине телохранителя покатились капельки холодного пота:
— Веди. Меня. Туда. Живо!!!
— Д-да! К-как прикажете!!! — пробормотал Шадур и тут же сорвался с места. Забыв про боль в рёбрах, про связку ключей, торчащих из двери, и про факел, вставленный в кольцо на стене.
Мысленно проклиная тупость насмерть перепуганного тюремщика, Кулак вцепился в факел, выдернул из замка связку ключей и ринулся следом за Шадуром в жуткую темноту холодного, как ледник, коридора…
…На самом нижнем этаже Кошмара жутко воняло палёным мясом и жжёнными костями. Смрад был таким густым, что прежде, чем войти в пыточную, Варис задержал дыхание. И прищурил заслезившиеся глаза. Потом увидел фиолетовое пятно, висящее в центре комнаты, и мгновенно оказался рядом с ним. Один взгляд на тело, болтающееся в петле, и ему слегка полегчало: широченные плечи, покрытый густым чёрным волосом торс и перевитые мышцами руки, выглядывающие из разрывов женского платья, явно принадлежали мужчине.
Правда, платье, кое-как натянутое на труп, было тем самым. Фиолетовым. С серебристыми вставками под грудью, по краю подола и на рукавах!
«Платье — её… А её самой — нет… И где её искать?» — мрачно подумал Варис. И развернулся к стоящему рядом Ключнику:
— Это не она! Идём её искать…
— Это — не она… — эхом повторил охранник. — Это — мэтр Джиэро… А искать её не надо: её высочество — во-о-он там, за дыбой…
…Для того чтобы осмотреть лишённый кожи и покрытый жуткими ожогами труп, Варису пришлось собрать всю силу воли, удерживать рвущееся наружу содержимое желудка и стараться не представлять то, что творил с её высочеством повредившийся рассудком палач. Однако получалось всё это из рук вон плохо: перед мысленным взором воина мелькали картинки одна другой страшнее, а по лицу и спине струйками тёк холодный пот. Поэтому когда за его спиной раздался трясущийся от страха голос Шадура, Варис был на грани умопомешательства:
— Серьги видите, ваша милость?
— Вижу… — с трудом заставив себя собраться, глухо пробормотал Варис. И, с трудом оторвав взгляд от выжженных глазниц её высочества, приказал: — Проводи меня к выходу. Потом беги к мессиру Лейсту и приведи его сюда. Кроме него в пыточную никого не впускать, ясно?
— Ясно… — кивнул Ключник. И робко поинтересовался: — А вы куда?
— Я? Во дворец… — мёртвым голосом ответил Кулак. — Докладывать его величеству…