Забытый бог

Глава 34

Сегодня Герон проснулся позже обычного, но, несмотря на это, вовсе не торопился вставать с постели. Никаких срочных дел или встреч на утро у него не было запланировано, и поэтому он решил просто поваляться в кровати. В комнату сквозь настежь распахнутое окно врывались звуки и запахи леса и озера. Журналист забавлялся тем, что выделял один какой-нибудь звук или аромат и пытался определить его происхождение.

Это было удивительное занятие. Раньше Герон не мог себе даже представить, какой шумной и суетливой жизнью живёт мир за его окном. В нём всё пищало, свистело, щёлкало и шуршало, источая при этом свой индивидуальный аромат. Напрягая слух и обоняние до предела, Герон вскоре понял, что может отличить друг от друга даже двух шмелей, собирающих пыльцу цветущего шиповника.

«Неужели все живые существа в нашем мире созданы в единственном экземпляре? — подумал он. — И у каждого зверя, птицы и насекомого есть своё «лицо»…? Это так, Яфру?»

Но бог яфридов молчал. Журналист посмотрел на свою грудь. От изумрудного пятна и «татуировки» не осталось даже следа.

«Куда же он исчез? — удивился Герон. — Хоть бы одно слово на прощание сказал. Неужели нельзя было предупредить?»

Но, несмотря на такие мысли, где-то глубоко в его подсознании была спрятана уверенность в том, что Яфру здесь, не при чём. Просто возникла такая ситуация, при которой они уже не могли общаться. И Герон теперь знал, что бы это могло означать. Где-то совсем рядом находится Нарфей — единственная причина, объяснявшая молчаливое исчезновение Яфру.

Журналист ещё недостаточно хорошо научился делить свои мысли на явные и тайные. Но энергия и сознание бога-ящерицы сильно ему в этом помогали. Тайные мысли Герона говорили ему о том, что сейчас нужно быть предельно осторожным и приложить все свои усилия для того, чтобы ни в коем случае не выдать присутствия Яфру. Иначе Нарфей будет вынужден отправить их обоих на Тангаролла.

Одна сотая доля секунды потребовалась подсознанию Герона, чтобы по достоинству оценить ситуацию и сделать соответствующие выводы, в ответ на которые он уловил одобрение Яфру, словно тот, молча, кивнул ему головой в знак согласия. Самая секретная и сверхскоростная связь, возникшая после «операции» Нарфея, начала давать свои первые результаты.

Герон потянулся, напрягая все свои мышцы, а затем резко приподнялся и сел на кровать. Ему предстояло выполнить очень сложную задачу: скрыть от Нарфея присутствие Яфру и, как бы это не звучало абсурдно, спрятать от себя самого свои же мысли. Всей энергии Герона, включая и его скрытый потенциал, никогда бы не хватило на решение такой проблемы. Огромное внутреннее напряжение, возникшее в результате контроля над своим сознанием, должно было в считанные минуты отнять у него все силы. Но гигантский запас Яфру не позволял ослабеть журналисту. Божественная энергия постоянно подпитывала и удерживала его состояние на одном уровне.

Отдавая себе отчёт в том, что напряжение будет возрастать по мере его приближения к Нарфею, Герон не торопился выходить из своей комнаты. Он медленно оделся, заправил кровать и подошёл к раскрытому окну, из которого была видна верхушка скалистого берега острова.

Журналист уже понял, что произошло. Вчера вечером его отец рыбачил у острова и привёз с собой Нарфея. Приехав домой из посёлка раньше отца, Герон поужинал и сразу поднялся к себе в спальню. После такого напряжённого дня ему необходимо было отдохнуть и восстановить силы. Поэтому вечером, когда Илмар вернулся с рыбалки, то Герон уже спал и не слышал, как отец вошёл в дом.

Сейчас Герон стоял у окна и тренировался для возможной встречи с Нарфеем. Но если бы Илмар в этот момент решил забраться в голову своего сына и прочитать его мысли, то он не обнаружил бы в ней ничего, кроме восторга от красивого пейзажа и прекрасной утренней погоды.

Журналист чувствовал, что Яфру наблюдает за процессом, отдавая всё большее количество своей энергии. Но осторожный бог не проронил при этом, ни одного слова, ограничиваясь лишь молчаливыми знаками одобрения. Он ещё не был полностью уверен в том, что Нарфей не сможет заметить их тайную связь и поэтому решил не рисковать. На карту было поставлено будущее существование его и Герона, а у Яфру не было никакого желания провести остаток своих дней на Тангаролла в качестве объекта для наблюдения. Эту планету можно было назвать и тюрьмой, и музеем, и зоопарком, но по своей сути она являлась исследовательским центром по изучению аномальных форм жизни. Закрытая космическая лаборатория охранялась так, как ни один объект во Вселенной.

Яфру точно знал, что ему никогда не удастся выбраться из такой тюрьмы и поэтому изо всех сил старался ничем не обнаружить своего присутствия. Он спрятался и затаился глубоко в подсознании журналиста, прекрасно понимая, что Нарфей найдёт его и здесь, если Герон коснётся своими ладонями основания статуэтки. И зелёный бог лихорадочно искал выход из создавшегося положения.

Время шло, и Герону нужно было спускаться вниз. Он чувствовал, что отец уже обеспокоен его долгим отсутствием, а это означало, что Илмар что-то задумал и с нетерпением ждёт, когда сын, наконец, выйдет из своей комнаты. Журналист глубоко вздохнул и на секунду задержал воздух в лёгких, как будто собирался нырнуть на большую глубину. Затем решительно отвернулся от окна и направился к двери.

— Доброе утро, — приветствовал Герон отца, спускаясь по лестнице.

— Доброе, — улыбнулся ему Илмар. — Только оно уже закончилось.

— Не беда. День тоже обещает быть добрым, — отшутился Герон. — Тебе не кажется, что погода в нашем районе немного изменяет своим привычкам? За всю неделю ни одного шторма.

— Да, — согласился Илмар. — Это трудно не заметить, особенно тем, кто занимается рыбной ловлей.

Он сидел в своём кресле у камина и держал на коленях большую и, по-видимому, очень старую книгу.

— Что ты читаешь? — поинтересовался Герон, проходя мимо.

— Журнал мод, — ответил, хитро прищурившись Илмар, — или модный журнал. Называй его как хочешь.

«Не забывай о микрофоне», — мысленно предупредил сына отец.

«Я помню», — ответил тот.

— И что же сейчас в моде? — спросил Герон, включая кофейник.

— Ретро. Как, впрочем, и всегда. Всё новое — это не просто хорошо забытое старое, это — то старое, которое мы никак не можем забыть.

«Ты был прав насчёт пещеры. Борк подобрался к ней вплотную. Мне вчера пришлось вывезти оттуда статуэтку. Кстати, хорошей погодой в Гутарлау мы обязаны именно Нарфею», — сообщил Илмар.

«Вот как? — удивился Герон. — А нельзя ли оставить его у нас навсегда?»

«Нет, нельзя. Его место не здесь».

«А где же оно, его место?»

«Именно это я сейчас и пытаюсь выяснить», — ответил Илмар, переворачивая книжный лист.

Герон приготовил себе завтрак и сел за стол. Напряжение в его подсознании всё больше возрастало. И оттого, что отец тщетно пытался пробиться в его сознание, и оттого, что Нарфей находился где-то совсем близко. Герон это чувствовал и уже понял, почему отец ждал его с таким нетерпением.

— Когда ты собираешься вернуться в столицу? — после долгой паузы спросил Герона отец.

— Я вчера разговаривал с редактором, — ответил тот, стараясь придать своему голосу как можно более непринуждённый тон. — Если за сегодняшний день не произойдёт что-нибудь вроде вчерашнего затмения, то завтра после обеда я и уеду.

— Ты уже сделал то, что он просил?

— Да. И, кажется, он был этому очень рад.

Они замолчали, и тишину в комнате нарушали только звуки, которые издавали старые листы толстой книги. Герон допивал свой кофе, а Илмар смотрел в книгу и довольно быстро листал её страницы.

«Сыщики действительно подумают, что ты смотришь журнал мод, — усмехнулся Герон. — Так быстро листают только страницы с фотографиями».

«Правильно, — согласился Илмар. — Потому, что всё должно выглядеть вполне естественно. А в нашем положении именно звукам мы должны уделять наибольшее внимание».

Листы у старой книги были большие и плотные. Они издавали звук точно такой же, как и журнальные страницы.

«Ты не забыл о медной книге?» — спросил отец.

Он уже прекратил свои попытки прочитать мысли сына и тот почувствовал некоторое облегчение.

«Я всё помню, — ответил Герон, — но Адам уехал вчера домой на несколько дней. Феликс говорит, что он обещал вернуться. Поэтому я обязательно дождусь археолога и попытаюсь убедить его отдать нам эту книгу. А с редактором у нас договорённость, по которой я могу оставаться здесь столько, сколько того потребуют обстоятельства».

«Скрывать Нарфея в нашем доме — очень опасно. Сегодня вечером я отправлюсь с ним туда, где он и должен быть всегда».

«Ты уже знаешь, где находится это место?»

«Ты его тоже прекрасно знаешь, — усмехнулся отец. — Я надеюсь, ты не забыл, где нашёл статуэтку? Весь вопрос в том, как туда попасть быстро и незаметно для всех».

«Но это же очень далеко. Мы полдня летели туда на вертолёте».

«Вертолёт — не самое быстрое средство передвижения. Есть и более эффективные способы».

Илмар общался с сыном, не переставая листать страницы книги и, наконец, он остановился, видимо найдя нужную ему информацию. Журналист сейчас имел возможность по достоинству оценить способность отца делить своё сознание. В одно и то же время Илмар быстро читал книгу (а он её действительно читал, так как в книге не было иллюстраций), разговаривал мысленно и вслух с Героном, и вот только недавно прекратил свои попытки проникнуть в сознание сына.

«Адам ищет статуэтку Нарфея и его священный шар, — сказал Илмар. — Он хочет вернуть их на место. При встрече объясни ему, что этого делать уже не нужно. Если археолог тебе поверит, то тогда, возможно, он и согласится отдать нам медную книгу. Но будь осторожен — за вами обоими очень пристально наблюдают».

«Сколько же тебе потребуется времени, чтобы отнести Нарфея и вернуться домой? Борк следит не только за мной. Он сразу заметит твоё отсутствие».

«Завтра к утру я надеюсь вернуться, — ответил Илмар, закрывая книгу. — Но даже если этого не произойдёт, то я — старый человек и имею право на лёгкое недомогание. Будем считать, что я лежу в своей комнате и принимаю лекарства. А сейчас, если ты уже позавтракал, то мы пойдём к Нарфею. Неизвестно, когда ты ещё сможешь встретиться с ним и поэтому тебе нельзя терять возможность проверить себя ещё раз».

Журналист почувствовал, как в его подсознании натянулась тугая струна.

«Отец, я только вчера утром был у Нарфея, — попытался сопротивляться Герон. — И сейчас чувствую себя просто превосходно».

«Сегодня ты чувствуешь себя хорошо, но завтра всё может измениться и притом не в лучшую сторону, а Нарфея уже рядом не будет».

Илмар произнёс это тоном, не допускающим никаких возражений. Он поднялся из кресла и, подойдя к книжному шкафу, поставил на полку книгу. После того, как Илмар закрыл дверцу шкафа, тот стал медленно и бесшумно отодвигаться в сторону, освобождая тайный проход, ступени которого уходили вниз.

«Идём», — коротко приказал отец и скрылся в проходе. Герону ничего не оставалось, как последовать за ним.

Они спустились в тайное подвальное помещение, освещённое четырьмя маленькими и слабыми лампочками, создававшими мягкий полумрак. Вдоль боковых стен расположились стеллажи с картонными коробками, а у третьей стояла низкая подставка со статуэткой. На полу перед Нарфеем лежал мягкий и пушистый ковёр, занимая почти четвёртую часть всей площади.

Илмар оставил свои тапочки у края ковра и сел сбоку от статуэтки, скрестив ноги.

Герон стал медленно приближаться к фигурке бога. Наступал самый ответственный момент. Перед тем, как он коснётся ладонями основания статуэтки, Яфру должен прекратить подачу своей энергии, иначе Нарфей сразу же его обнаружит.

Журналист сел перед статуэткой и, соблюдая ритуал, выдержал положенную паузу.

В тот момент, когда он начал протягивать свои руки к Нарфею и в его подсознании затаился Яфру, случилось то, чего Герон никак не ожидал. Он вдруг снова увидел себя со стороны и стал наблюдать за происходящим из дальнего угла тайной комнаты, зависнув под самым её потолком. Журналист сразу перестал чувствовать своё тело, дыхание и пульс. В нём жили только глаза, и те сейчас находились совсем в другом месте.

Шар Нарфея вспыхнул ослепительным светом и Герон понял, что проверка началась. Но, к его удивлению, он совершенно ничего не ощущал и смотрел на себя со стороны так, как будто перед Нарфеем сидит не он, а совсем другой человек, просто очень похожий на Герона.

Сияние шара стало постепенно затухать и, наконец, погасло совсем. Руки журналиста отпустили основание статуэтки и начали медленно сгибаться в локтях. Мгновенно и неожиданно для себя Герон вернулся в своё тело.

— Вот и прекрасно, — произнёс Илмар. — Теперь я уверен, что с тобою всё в порядке.

Герон молчал и задумчиво смотрел на фигурку Нарфея.

Отец и сын сидели на ковре ещё примерно минуту, а затем встали и поднялись из тайной комнаты наверх.

— У тебя есть на сегодня какие-то планы? — спросил Герона отец.

— Да. Я скоро поеду в посёлок, — ответил тот. — Завтра заканчивается мой отпуск, а я ещё не был ни у одного из своих знакомых. А что ты собираешься делать?

— Что-то мне сегодня нездоровится, — сказал Илмар, обращаясь скорее к окну, чем к сыну. — Пойду, приму лекарство и отдохну.

— Так может быть, мне в аптеку зайти? Какие лекарства тебе нужны?

— Наш старый аптекарь давно изучил все мои болячки. Он лучше меня знает, что мне нужно. И не забудь передать ему привет.

— Да, конечно, — ответил Герон, поднимаясь по лестнице на второй этаж. — А что купить из продуктов?

— Это уже на твоё усмотрение. Я сегодня ограничусь таблетками.

Журналист вошёл в свою комнату и закрыл за собою дверь. Подойдя к открытому окну, он остановился и начал осторожно прислушиваться к себе.

«Ну что ты затаился, как кулик на болоте?» — услышал он вдруг голос Яфру.

«Ты очень громко думаешь, — шёпотом ответил ему Герон. — Не боишься, что тебя услышит мой отец?»

«Илмар уже прекратил свои попытки проникнуть в твоё сознание. А нас с тобой не то, что твой отец — Нарфей с Занбаром не в состоянии услышать».

«Как тебе удалось спрятаться от Нарфея?»

Яфру радостно засмеялся, хотя те звуки, которые он при этом издавал, лишь с большой натяжкой можно было назвать смехом. Это было нечто среднее между бульканьем и утробным урчанием. И Герон понял, что теперь он чувствует и воспринимает бога-ящерицу гораздо тоньше и отчётливей.

«Давно мне не приходилось так сильно напрягать свои извилины, — признался Яфру. — Я чуть было с ума не сошёл, пока решал эту головоломку. Но мне помог мой жизненный опыт. Я применил способ, которым воспользовался один узник, бежавший с Тангаролла».

«Ты же говорил, что оттуда невозможно сбежать?»

«Теперь — невозможно, — пояснил Яфру. — А раньше охрана была не такая строгая, и любой желающий мог посетить эту планету в качестве экскурсанта».

«Ну, так как же сбежал тот заключённый?»

«Он выработал в себе способность к мимикрии на молекулярном и энергетическом уровне. Короче, он просто превратился в одного из посетителей и, пока группа туристов осматривала достопримечательности Тангаролла, появился на контрольно-пропускном пункте. Сославшись на недомогание и срочные дела, он успешно прошёл все необходимые проверки, не вызвав у охраны даже и тени подозрения, покинул планету и исчез в неизвестном направлении. Ты представляешь, какой там поднялся переполох, когда объявился настоящий турист?»

«А что сделал ты, когда меня проверял Нарфей?»

«Практически — то же самое. Если представить твоё и моё сознание в виде двух сфер, прикоснувшихся друг к другу, то именно в этой точке мы и спаяны лазером Нарфея. Наша беда состоит в том, что мы с тобою разного цвета. Ты — светло-голубой, а я — изумрудно-зелёный. Когда я прячусь от постороннего «взгляда», то уменьшаюсь настолько, что превращаюсь в зелёное пятно на светло-голубой поверхности твоей сферы. Вот это пятно и должен был заметить Нарфей, если бы мне не удалось разгадать секрет энергетической мимикрии. Я изменил свой цвет на твой и стал незаметен, как хамелеон на ветке дерева…. Но ты тоже молодец! Твоему спокойствию и хладнокровию можно только позавидовать. Мне сейчас стыдно признаться, но я был почти уверен, что ты не выдержишь этого испытания. А у тебя, образно выражаясь, ни один мускул не дрогнул. Я просто восхищён твоим самообладанием!»

«Да брось ты, — отмахнулся Герон. — Я дрожал, как осиновый лист».

Яфру снова засмеялся, не скрывая своей радости от успешно пройденной проверки. Может быть, именно поэтому он и не заметил, того таинственного процесса, который сейчас происходил в сознании журналиста.

Герон точно знал, что это не он сидел напротив Нарфея, но сообщать об этом зелёному богу, журналист почему-то не спешил. Что-то или кто-то упорно подавлял в его душе такое желание, заставляя Герона молчать и не затрагивать запретную тему. Журналист изо всех сил старался понять, что происходит на самом деле, но отгадка хоть и находилась где-то совсем близко, была неуловима, как призрак. И то, что Яфру совсем не замечает растерянности Герона по этому поводу, выглядело тоже весьма странно.

Пытаясь анализировать структуру своего сознания, журналист представил его в виде жилой комнаты, и у него получилась удивительная картина. Наибольшую часть его сознания можно было назвать гостиной, куда мог войти любой желающий, если конечно, это будет ему позволено. Одна из дверей вела в спальную комнату, или в подсознание, где всегда и прятался Яфру. Но помимо этих комнат появилась ещё одна — небольшое, изолированное помещение, похожее, то ли на кабинет, то ли на чулан. Именно в этом месте и металась сейчас растерянная мысль Герона. И она советовала ему не торопиться с выводами, быть скрытным и никому не рассказывать о своём тайном убежище. Всё это было очень странно, запутано и необъяснимо.

«Кстати, я опять истратил много энергии, — сообщил Яфру. — Но зато, я приобрёл новую способность, которая, возможно, пригодится в будущем и тебе. Как насчёт того, чтобы пополнить наши запасы?»

«Ты — настоящий мот, — усмехнулся Герон. — Когда ты успел так поистратиться?»

«Энергетическая мимикрия требует колоссальных затрат. Мне пришлось два раза переводить один вид энергии в другой, и потери при этом были весьма ощутимы. Но зато ты, как я погляжу, совсем не устал от проверки. Я бы даже сказал, что наоборот, ты полон сил и энергии».

Тайная мысль в тёмном «чулане» журналиста испуганно вздрогнула и затаилась.

«Наверное, я зарядился от Нарфея, — пожал плечами Герон. — После встречи с ним, я всегда чувствую себя превосходно. И, кроме того, перед проверкой мне пришлось пользоваться твоей энергией».

«Это были жалкие крохи, — махнул рукой Яфру. — На фоне моих затрат ты даже незаметен. Но зато, каков результат! Нарфей — один из лучших специалистов в этой области и если нам удалось скрыть нашу связь даже от него, то мы можем чувствовать себя в полной безопасности. И это ещё не всё! Я теперь обладаю уникальной способностью, которую мне ещё предстоит изучить. До сих пор никому во всей Вселенной не удалось разгадать механизм этого превращения, потому что узник, бежавший с Тангаролла, не пойман и по сей день».

«Яфру, ты — гений! — воскликнул Герон. — Скажи, это произошло в результате твоего внезапного озарения, или ты и раньше пытался это сделать?»

«И я, и многие другие подобные мне существа, давно мечтают открыть секрет этого перевоплощения, — радостный и чуточку хвастливый тон Яфру говорил о том, что ему очень понравились лестные слова Герона. — Но, если ты спросишь меня, как это произошло, то боюсь, что я не смогу детально ответить тебе на такой вопрос. Я вижу, что у меня всё получилось и надеюсь, что и в будущем тоже смогу повторить этот фокус. Но сейчас у меня создаётся ощущение, будто кто-то ещё, кроме меня, участвовал в этом процессе».

Журналист снова почувствовал, как задрожала и завибрировала его тайная мысль.

«Кто же это мог быть? — спросил он. — Может, сам Нарфей?»

«Не знаю, — задумчиво ответил зелёный бог. — Во всём этом мне ещё предстоит разобраться. Но, как бы, то, ни было, я очень рад, что всё именно так и произошло».

Герону, в течение этих нескольких минут, что он беседовал с Яфру, приходилось делить своё сознание на три неравные части. Он постоянно следил, чтобы в наибольшей части сознания не возникало никаких мыслей, кроме как о погоде и природе, на которую он и смотрел из окна своей комнаты. На уровне подсознания журналист разговаривал с Яфру, но передача информации в этой части сознания происходила при помощи ярких и выразительных образов, а не слов, и скорость общения здесь была намного быстрее. С третьей частью Герон не мог даже общаться. Он чувствовал её на интуитивном уровне.

Молчаливая и безликая мысль, укрывшаяся в тёмной комнате, вела себя крайне осторожно и напряжённо, ни на одно мгновение, не позволяя журналисту расслабиться. И в то же время она, каким-то непостижимым образом подсказывала ему, что этот тёмный чулан — единственное место во Вселенной, где он может уединиться и не бояться быть кем-то обнаруженным.

Герон решил проверить это и быстро юркнул в тайную комнату, плотно закрыв за собою «дверь». Он оказался в полной темноте и безмолвии. Ничто не нарушало покой этого пространства и всё же журналист не чувствовал себя в полном одиночестве.

«Здесь есть кто-нибудь?» — шёпотом спросил он.

Тишина, прозвучавшая в ответ, показалась ему немного напряжённой и неестественной, но Герон не видел границ пространства и не мог точно определить, ошибся он или нет. Несколько мгновений журналист ещё прислушивался но, не обнаружив ничего нового, осторожно и незаметно выскользнул из своего убежища.

«Что такое?» — услышал он испуганный голос Яфру. — Ты где был?»

«То есть, как это «где был?» — «удивился» Герон. — Я всё время здесь. Куда же я от тебя убегу?»

«Я тебя не видел, не слышал и не чувствовал! — воскликнул Яфру. — Ты куда-то исчез, а затем снова появился».

«Да разве такое возможно? — спросил его Герон. — Уж не имеет ли твоя новая способность каких-либо побочных эффектов?»

Яфру взволнованно заёрзал. Он явно был сбит с толку и испуган.

«Мне срочно нужно всё проверить, — торопливо сказал он. — Извини, но я должен на некоторое время исчезнуть. Позовёшь меня только в случае крайней необходимости».

«Хорошо, — согласился Герон. — Я думаю, что Нарфей больше не будет меня проверять, во всяком случае, в ближайшее время».

Яфру уже не отвечал.

Герон внимательно прислушался к себе и, не обнаружив присутствия зелёного бога, вздохнул чуть свободнее.

Нельзя сказать, что он не доверял своему новому другу, но та атмосфера в обществе, в котором он прожил всю свою сознательную жизнь, научила его сомневаться во всём и во всех. Доверчивость и простота воспринимались окружающими с крайней настороженностью и балансировали на грани со слабоумием, а оттуда уже и до шизофрении рукой подать. Подозрительность и постоянный самоконтроль были нормой поведения всех людей на Дагоне, и поэтому, сначала Герон хотел разобраться во всём сам, и только убедившись, что ему ничто не угрожает, мог обсудить, с кем бы то ни было, свои мысли.

Последние два дня он чувствовал себя очень неуютно и скованно оттого, что у него голове сидел Яфру и читал все мысли. Отец и Нарфей тоже при желании могли заглянуть в сознание, а кроме них ещё и Занбар, о котором Герон всегда забывал, и который мог прослушать его независимо от того, в какой точке планеты он находится. У журналиста отняли единственное убежище, жизненно необходимое человеку для того, чтобы иметь возможность спрятаться от всего мира. Он привык считать, что его мысли никому недоступны, и он может думать так, как ему этого хочется, но события последних дней разрушили привычные понятия. Герон стал похож на человека, которого выселили из его квартиры и заставили жить в проходном дворе или в комнате для посетителей. Здесь каждый желающий мог наблюдать за тем, как он ест и пьёт, одевается, или раздевается, занимается сексом, или ходит в туалет.

Такое состояние может свести с ума кого угодно, поэтому журналист, обнаружив тайный чулан в своём сознании, был очень взволнован и напряжён. У него появилась надежда вновь обрести покой и одиночество, но сначала нужно было убедиться в том, что он в этой комнате совершенно один.

Спрятавшись и затаившись в тёмном помещении, Герон стал чутко прислушиваться ко всему, что здесь происходило.

В чулане стояла гробовая тишина.

«Но я ведь отчётливо ощущал, как здесь что-то вздрагивало и трепетало», — подумал он, и сразу почувствовал какое-то движение, происходившее, как ему показалось, со всех сторон одновременно.

Герон замер, и движение постепенно затихло.

«Эй, кто здесь?» — набравшись смелости, почти крикнул он.

Чулан словно взорвался. В нём всё клокотало и бурлило. Тугие потоки энергии, отразившись от невидимых стен, устремились в центр возмущения и, встретившись там, многократно повторили вопрос Герона.

«Это — эхо, — догадался он. — Но какое оно странное. Я его не слышу, но осязаю».

Герон стал звать Яфру, Нарфея, отца и Занбара, со страхом ожидая, что кто-нибудь из них всё же откликнется. Но его энергия не выходила за пределы этого пространства, зато и чужая энергия сюда тоже не могла проникнуть.

На следующем этапе своего эксперимента журналист решил определить границы тайной комнаты. Но куда бы, ни направилась его мысль, ожидая обнаружить «стены», перед ней всегда было одно тёмное, свободное пространство, и только вход в него был обозначен странным серым пятном.

«Одно из двух, — подумал Герон, — или здесь нет границ, или я просто стою на месте. Другого объяснения я не нахожу. Но как мне определить, сможет ли кто-нибудь сюда проникнуть или нет…? Придётся, наверное, испытать это на Яфру, но не сейчас. Моя версия о побочном эффекте сильно его испугала. Это говорит о том, что энергия сознания содержит в себе много разных загадок, если даже такие существа, как Яфру и Нарфей способны удивиться и обмануться».

Он покинул чулан и вернулся в обычное своё состояние.

Несмотря на все эти энергетические манипуляции, его мозг не чувствовал ни усталости, ни даже голода. Хотя совсем недавно для того, чтобы поймать змею или толкнуть муху, журналисту пришлось истратить почти все свои силы. Герону вдруг захотелось проверить себя, а заодно и потренироваться, используя свои новые знания и возможности.

Внутреннее зрение появилось сразу же, как только он закрыл глаза. Заставив своё тело приподняться над полом, Герон начал движение по кругу, используя свободное пространство спальной комнаты. С каждым новым кругом движение тела ускорялось и вскоре очертания предметов стали расплываться, превращаясь в одно серое пятно, а в центре воображаемого круга появился маленький пыльный смерч.

«Гера, чем ты там занят? — услышал он голос отца.

Герон замедлил своё движение, постепенно останавливаясь и возвращаясь в исходное положение. В комнате был полный разгром. Всё, что могло сдвинуться с места, было перевёрнуто и отброшено к стенам.

«Я решил немного прибраться», — ответил Герон, оглядываясь по сторонам.

«Хотелось бы надеяться, что после твоей приборки наш старый дом не рухнет», — с лёгкой усмешкой заметил Илмар.

«Да я уже, собственно говоря, заканчиваю».

Герон расставил на места все предметы и снова заправил свою кровать.

«Теперь придётся делать влажную уборку», — подумал журналист, наблюдая, как в потоке света клубится пыль, поднятая вверх маленьким ураганом.

Он не устал и не чувствовал головной боли и даже не запыхался после «тренировки». Это обстоятельство его, конечно, обрадовало, но и немало удивило.

«Когда Яфру вернётся, то нужно будет поговорить с ним на эту тему», — решил он. — Что-то тут не так. Такой эксперимент должен был отнять у меня много энергии, а вместо этого я бодр и свеж, словно меня только что «зарядил» Нарфей…. Может это из-за того, что я нахожусь в границах его биополя? Но, насколько я понял, передача энергии происходит лишь во время прикосновения к статуэтке…. Нет, одному мне не разобраться, нужен Яфру».

Размышляя об этом, журналист достал из тумбы письменного стола фотокамеру и спустился по лестнице на первый этаж. Илмар снова сидел в своём старом кресле и читал книгу.

— Я поехал в посёлок, — сказал Герон. — Ой, чуть не забыл! Роско передаёт тебе привет, и я вчера обещал ему поговорить с тобой по поводу рецепта.

— Можешь считать, что ты это уже сделал, — не отрываясь от своего занятия, ответил Илмар. — Если сегодня опять увидишь Роско, то напомни ему, что я не меняю своих решений. Но, учитывая нашу старую дружбу, готов удвоить поставки настойки в его бар.

Илмар перестал листать книгу и посмотрел на Герона. Увидев в руках сына фотоаппарат, он хитро прищурился.

— А если наш Фикус хочет разбогатеть и к тому же стать знаменитым, то пусть сфотографируется для вашего журнала. Бар самого толстого человека на планете — прекрасная реклама для его заведения.

— Я предложу ему твою идею, — улыбнулся Герон. — Это будет замечательная фотография.

Он вышел из дома и остановился на полпути к гаражу. Прикрыв глаза и сделав глубокий вздох, Герон замер, словно бы наслаждаясь чистым лесным воздухом. В действительности же он принюхивался и прислушивался к окружающей местности. Его слух и обоняние уловили присутствие всего одного человека.

«Ещё один агент должен ждать меня у дороги, — подумал он. — А где же третий сыщик? Вчера вечером они все были на месте. Неужели Борк придумал что-то ещё?»

Перебирая в уме различные варианты, журналист открыл ворота гаража и подошёл к своей машине. Усаживаясь за руль, он заметил короткие вспышки сигнальной лампочки на телефоне. Определитель сообщил ему, что совсем недавно был звонок от Симона. Герон на секунду задумался, но потом всё-таки взял телефон и набрал номер редактора.

— Алло, Гера. Ну что там у вас? — с места в карьер начал разговор Симон.

— Как, что? — удивился Герон. — Лес, озеро, пляж и много отдыхающих.

— Ты прекрасно знаешь, о чём я тебя спрашиваю, — вспылил редактор. — Ваш Гутарлау сейчас в центре внимания всей мировой общественности. Смотри, не прозевай что-нибудь ещё!

— Симон, в понедельник ты меня отпустил на отдых, а оказалось, что здесь работы — непочатый край.

— Я оформлю твой отпуск, как командировку, — сразу же сдался Симон. — Сегодня босс смотрел твои фотографии и был в неописуемом восторге. Ещё несколько колоритных снимков и журнал можно отправлять в печать. Ты меня понял?

— Ну как же тут не понять? — усмехнулся журналист. — Оклад плюс командировочные, включая дорожные расходы и гонорар за статью и фотографии. Я ничего не забыл?

— Ты забыл премию, — ехидно сообщил ему Симон. — И ты её получишь, если не будешь спать на рыбалке.

— Почему ты решил, что на рыбалке я спал? — удивился Герон.

— Потому, что первую «рыбу» ты упустил, — напомнил ему редактор. — Сейчас в научных кругах идёт активное обсуждение этого феномена. Метеорологи связывают необычные явления с погодной аномалией вашего района.

— Я думаю, что они недалеки от истины, — согласился Герон. — В это время года, здесь очень часто бушуют шторма, и шесть дней безоблачного неба вполне можно назвать аномалией.

— Будешь сидеть там, пока не начнётся шторм, — решил Симон.

— А если он никогда не начнётся?

— Жалование получишь телеграфным переводом, — отрезал редактор. — Чем ты сейчас занят?

— Выезжаю на работу, — ответил Герон. — Впереди у меня тяжёлый трудовой день.

— Смотри не надорвись, — предупредил его Симон, — больничный оплачивать не буду. Если что-то случится — сообщай немедленно. Всё, желаю трудовых успехов.

Связь прервалась.

— Спасибо, — произнёс журналист, отключая телефон и устанавливая его в гнездо, — и вам того же.

Он повернул в замке ключ зажигания и выехал из гаража.

Сыщик в лесу сразу же предупредил всех об этом по рации и в полутора километрах от дома Мелвина, агент Френчи начал торопливо собираться в дорогу. За пару минут он свернул походную палатку и положил её вместе с удочкой в багажник. Затем залил остатки костра водой и сел в машину.

«Может быть, он и сегодня посетит какой-нибудь ресторанчик? — подумал Френчи, краем глаза наблюдая за проезжавшим мимо него Героном. — Это было бы как нельзя кстати».

Агент дождался, пока журналист не скрылся за ближайшим поворотом и тоже выехал на дорогу, сообщив об этом Борку.

Автомобиль Герона двигался очень медленно. Целая неделя жаркой погоды высушила просёлочную дорогу до предела, превратив её в мелкую пыль, и журналист старался не наезжать колёсами на колею, чтобы не поднимать в воздух облака этой пыли.

«Так сыщик может подумать, что это ты о нём беспокоишься», — внезапно прозвучал в голове Герона голос Яфру.

«А-а, появился…? Я и сам не хочу быть в пыли и другим этого не желаю. Как прошла твоя проверка? Какие выявлены побочные эффекты и отклонения от нормы?»

«Пока что я обнаружил только один побочный эффект и он заключается в том, что ты воруешь мою энергию».

«Я ворую?! — возмутился Герон. — Вором называют того человека, который сознательно присваивает чужое имущество без согласия на то хозяина. А ты, сам начал снабжать меня своей энергией ещё до встречи с Нарфеем. Или я не прав?»

«Перед тем, как войти в комнату к Нарфею, я действительно, сам отдавал тебе свою энергию. Иначе, у тебя не хватило бы сил выдержать экзамен. Но, после того как мы поднялись к себе в спальню, то ты уже стал забирать мою энергию без моего согласия».

«Ничего не понимаю, — замотал головой Герон. — Я пользовался тем, что у меня было и даже понятия не имею, что я должен сделать, чтобы забрать хоть часть твоей энергии».

«Теперь тебе ничего и не нужно делать, — воскликнул Яфру. — Изумрудное пятно исчезло из твоего сознания. Оно поменяло свой цвет на светло-голубой. Зато в моём сознании появилась голубая точка, сквозь которую и уходит к тебе моя энергия. Ты — чёрная дыра моего сознания!»

«Постой, постой, — журналист притормозил машину и выключил передачу. — Давай-ка разберёмся в этом вопросе более детально. Скажи, чем твоя энергия отличается от моей?»

«У неё совсем другая структура, потому и цвет она имеет изумрудный, а не голубой».

«Тогда каким образом ты мне её передавал?»

«В точке нашего соединения, я менял её свойства, подгоняя под параметры твоей энергии, и она становилась светло-голубой. Но тогда я в любой момент мог прекратить этот процесс. А сейчас он вышел из-под моего контроля, и я стал похож на мешок с зерном, в котором мыши прогрызли дырку».

«Эту дырку ты сам и прогрыз, — напомнил ему Герон. — И всё это произошло в результате твоих интриг с Нарфеем! А что бы могло случиться со мной, допусти ты хоть малейшую ошибку в своих экспериментах по передаче энергии?»

«Не знаю», — проворчал Яфру.

«Ты использовал меня, как подопытного кролика и даже не удосужился подумать о последствиях? И после этого ты имеешь наглость обвинять меня в воровстве?»

Яфру громко и яростно задышал, не привыкший к такому тону и обращению. Но журналист уже пошёл в атаку и был полон решимости, не сдавать своих позиций.

«Если ты и в дальнейшем намерен так со мною поступать, то нам придётся расстаться», — твёрдо заявил он.

«Расстаться?! — насмешливо закричал Яфру. — Да неужели же ты не понял, что мы теперь НИКОГДА не сможем расстаться?»

«Я ухожу», — коротко бросил ему Герон и быстро спрятался в «чулан».

Журналист затаился и, успокоившись, прильнул к серому пятну «двери». В чулане стояла полная тишина и покой, но за дверью ощущалось довольно сильное возмущение, словно сквозняк, ворвавшийся в открытое окно, подхватил с письменного стола бумаги и разметал их по всей комнате. Герон стал терпеливо ждать, когда прекратится этот шум и движение.

Наконец, всё стихло, и мысль журналиста, немного, отдалилась от двери.

«Ты меня слышишь, зелёненький?» — насмешливо спросил Герон, зная, что на такое оскорбление Яфру обязательно должен ответить.

Вопрос прозвучал довольно громко, но в ответ лишь осязаемое эхо отозвалось на эту мысль.

«Не отвечает — значит, не слышит, — решил журналист. — Яфру сейчас со мной, поэтому Занбар просто не может не ответить на мой вопрос. Занбар, ты меня слышишь?»

И снова только мысленное эхо донеслось до Герона. Он вздохнул с облегчением и расслабился, наслаждаясь своим одиночеством.

«Как хорошо, когда тебя никто не видит, не слышит и вообще, не знает, где ты есть. Принудительное общение — занятие не из приятных. Интересно, а чем сейчас занят Яфру? Искать он меня, кажется, уже перестал. Но если мы так крепко с ним связаны, то и убежать ему некуда, кроме как в своё подсознание. Он пролежал под водой несколько сотен тысяч лет, но вырвавшись из тюрьмы, снова угодил в ловушку, которую, кстати говоря, сам себе и устроил. Яфру не может общаться с другими существами на Дагоне, потому, что дал клятву Нарфею, а я неизвестно куда скрылся, оставив его в полном одиночестве. Надеюсь, что для него это будет хорошим уроком, а то он в последнее время начал терять чувство меры».

Неторопливые и спокойные мысли сейчас были похожи на маленькие облака, парившие в тёмной комнате, и их безмятежное состояние не могли нарушить даже божественные силы.

Герон вдруг вспомнил, что за ним наблюдает агент Борка.

«Нужно возвращаться, — подумал журналист. — Моё тело сейчас лежит без сознания в машине, а я даже не знаю, сколько прошло времени».

В безмолвии тайной комнаты течение времени действительно совсем не ощущалось. Оно не остановилось, не замедлилось и не ускорилось — оно просто исчезло.

«А если моё тело лежит слишком долго? — испугался Герон. — Сыщик объявит тревогу и вызовет скорую помощь».

Проклиная себя за неосмотрительность, он торопливо, но осторожно покинул своё тайное убежище.

«Где ты был?» — растерянно и, как показалось Герону, немного грустно спросил бог яфридов.

Журналист выдержал небольшую паузу, во время которой он проверил состояние своего тела и отыскал внутренним зрением машину сыщика, стоявшую позади на обочине метрах в двухстах.

«Ты мне слишком много не договариваешь, — сказал Герон, не отвечая на вопрос Яфру. — Плетёшь за моей спиной интриги и рискуешь моим сознанием, не спрашивая на то моего согласия. Неужели ты думаешь, что при таком ко мне отношении, я буду тебе что-то объяснять?»

Яфру молчал. Он был сбит с толку, растерян и даже напуган. Это маленькое существо, называвшее себя человеком, оказалось с большими и острыми зубами.

«Может быть, я был неправ», — медленно произнёс Яфру, с большим трудом выдавливая из себя эти слова.

Герон понял, как нелегко этому могущественному созданию признаваться в своих ошибках, но он твёрдо решил выяснить их отношения до конца.

«Это — всего лишь предположение, — сказал он. — А мне хотелось бы услышать более точную формулировку».

«Ну, хорошо! — воскликнул Яфру. — Допустим, я немного перегнул палку, но если ты считаешь, что я сделал это, спасая только свою шкуру, то ты глубоко заблуждаешься».

«Пока я не встретился с тобой, мне не нужно было спасать свою шкуру», — парировал Герон.

«Ты, наверное, забыл, что у тебя уже в то время сидели сыщики на хвосте, как блохи у собаки», — съязвил Яфру.

«Это были мои личные проблемы, — отрезал журналист, — а ты пытаешься решать наши общие и почему-то втайне от меня».

«У меня не было времени на дискуссию. Когда твой отец привёз Нарфея, то мне пришлось срочно прятаться в твоём подсознании, как мышонку в стоге сена. Я, не то, что слово сказать — подумать громко боялся, опасаясь быть услышанным. Скажи, как в таких условиях я должен был обсуждать с тобой такую ситуацию? Это — во-первых. А, во-вторых, в тот момент мне и нельзя было что-либо тебе объяснять. Твоё сознание должно было быть чистым и безмятежным, иначе могла измениться его структура. И вот тогда вероятность критической ошибки возросла бы многократно».

«Ты хочешь мне доказать, что ты ни в чём не виноват, а я — это глупый червяк, который пытается качать тебе свои права?»

«Нет, это не так, — не согласился с ним Яфру. — В твоих словах есть определённая доля правды, и я действительно виноват. Моя вина заключается в том, что я обязан был предусмотреть такую ситуацию и попытаться заранее приготовиться к этой встрече. Но я всё ещё опьянён воздухом свободы и поэтому совершаю так много ошибок».

«Мои ошибки происходят от незнания, а твои — от бесшабашности», — подвёл итог разговора Герон.

«Пожалуй, это самое точное определение нашего общего состояния, — хохотнул Яфру. — Поехали, а то наш соглядатай уже потерял всё терпение».

Журналист, не поворачивая головы, посмотрел на агента и увидел, что тот вышел из своей машины и медленно приближается к ним.

«По местам», — скомандовал Герон и, включив первую передачу, рванул с места.

«Ты бы только видел, как он побежал, — захохотал Яфру. — Своими сандалиями, сыщик поднял пыли больше, чем колёса твоего автомобиля».

Городок давно уже проснулся, но в нём не чувствовалось того оживления, которое царило здесь вечерами. По улицам бродили небольшие группы отдыхающих, направлявшиеся либо к пляжу, либо в маленькие магазинчики и фруктовые лавки. Герон ещё вчера отметил большое количество торговых точек и то, как преобразились и повеселели дома местных жителей. Рыбацкий посёлок превратился в огромный магазин или ярмарку, торговавшую всякой всячиной с утра и до поздней ночи. Торговля при таком обилии покупателей приносила несравненно больший доход, чем рыбная ловля и у людей появилась возможность отремонтировать и перестроить свои старые дома. Разыскивая своих одноклассников и друзей, Герон иногда даже сомневался в тот ли он заходит дом, где когда-то жил его приятель.

Не обошёл он стороной и кафе-бар. Роско на удивление быстро согласился позировать для нового журнала.

— Я уже давно перестал стесняться своего объёма, — объяснил он, — а лишняя реклама мне не помешает.

Журналист попросил худенькую официантку встать рядом с Роско для контраста, отчего хозяин бара стал похож на сказочного великана, взявшего под защиту маленькое и хрупкое создание.

«Эдди упадёт в обморок, когда увидит эту фотографию», — улыбнувшись, подумал Герон.

Узнав о решении Илмара, Роско в ответ только беспомощно развёл руками.

— Твой отец на редкость упрямый человек, — вздохнул он. — Если что-то сказал — то, как отрезал. Ты думаешь, я не догадался, из чего он готовит свою настойку? Чёрный орешник. Но пока у меня нет рецепта, то нет и смысла его собирать. Я уже много раз пытался сделать настойку из орехов, а результат всегда один и тот же. Её не то, что пить — в рот взять невозможно. А вот за то, что он согласен удвоить поставку этого напитка, передай ему от меня благодарность. Впрочем, я и сам ему позвоню. Он сейчас дома?

— Да, но я не уверен, что он ответит на звонок. Сегодня ему нездоровится, и он может не выйти из своей комнаты.

— Что такое? Он заболел? — встревожился Роско.

— Говорит, что ничего особенного, обычное недомогание. Но я всё равно зашёл к нашему аптекарю и взял всё, что нужно.

— От старости не убежишь, — вздохнул Роско. — Передай, что я желаю ему здоровья и жду к себе в гости. Ты покушаешь?

— Да, пожалуй, что-нибудь перекушу, — сказал Герон, взяв в руки меню и садясь за свободный столик.

Он заказал кальмаров и чесночный салат.

«Как ты можешь, есть кальмаров с таким салатом?» — возмутился Яфру.

«Кальмары для тебя, а салат можешь пропустить — он мой. Предоставляю тебе право выбора с чего начать».

«С кальмаров…. Нет, лучше с салата. Если неприятность нельзя избежать, то лучше встретиться с ней в самом начале, оставляя всё хорошее на потом».

Герон ел не спеша, краем глаза наблюдая за Френчи. Сыщик, судя по обилию блюд на столе, был очень голоден. Он торопливо поглощал продукты, боясь, что журналист может в любую минуту выйти на улицу.

«Проголодался, бедняга», — подумал Герон, взглянув на агента в очередной раз.

«Что ты так о нём беспокоишься? — спросил Яфру. — У него такая работа».

«Так можно и язву желудка заработать».

«От твоего салата тоже можно язву нажить, — не скрывая своего отвращения к чесноку, сказал Яфру. — Эта болезнь, чаще всего появляется в результате нервного срыва, а плохое питание — всего лишь способствует развитию заболевания».

«Я думаю, что тебе такая опасность не грозит», — усмехнулся Герон, поставив перед собой тарелку с кальмарами.

«Ошибаешься, — возразил Яфру. — Я тоже могу заболеть и очень многими болезнями, но их названия ты не найдёшь ни в одном медицинском справочнике».

«Отчего же так?»

«Оттого, что душевные заболевания вы рассматриваете, как преступление против человечества. Врач, поставивший больному такой диагноз, фактически подписывает ему смертный приговор».

«Скажи, а почему у нас такое отношение к душевнобольным?»

«Корни этой истории уходят вглубь истории, — ухмыльнулся Яфру. — Ты знаешь, что произошло на Дагоне две тысячи лет назад?»

«Какая-то страшная эпидемия, от которой погибло почти всё население планеты».

«Верно. А что по этому поводу говорит церковь?»

«Бог Армон не дал погибнуть человечеству и остановил ужасную болезнь».

«А вот это уже — ложь. Армон сам способствовал тому, чтобы люди заразились страшной болезнью, за что и был изгнан Высшим Разумом с планеты Дагона. Он допустил возникновение особого заболевания, вызывающего у человека бешенство и жгучее желание уничтожить всё, что он видит, ненависть ко всему миру, ко всей вселенной. Боясь повторения такой эпидемии, люди и стали убивать всех душевнобольных».

Герон выпил стакан виноградного сока и вытер салфеткой губы.

«Почему ты не попросил у Роско рюмочку блекки? — спросил Яфру. — Ею так приятно запивать кальмаров, да и вкус чесночного салата она могла бы перебить».

«Ты же знаешь, как он дорожит каждой каплей этого напитка. Сегодня вечером за ужином мы выпьем с тобой по рюмочке и без чесночного салата».

«По две рюмочки», — предложил Яфру.

«Послушай, а ты случайно не алкоголик?» — смеясь, спросил его Герон.

«Да, тьфу на тебя, — рассердился Яфру. — За триста тысяч лет, которые я провёл под водой, можно излечиться от любого пристрастия».

«Так, так, — сразу всё понял Герон. — Значит, раньше ты любил крепко поддавать».

«Да, я любил повеселиться, — признался бог яфридов. — Но это совсем не означает, что я был алкоголиком».

«Конечно, нет», — с улыбкой ответил журналист.

«Я не чувствую в твоих словах искренности, — обиделся Яфру. — Ты меня утомил. Лучше иди и разыскивай своих друзей, а я немного от тебя отдохну».

Герон тихо засмеялся и стал звать официантку, чтобы рассчитаться за обед.

Жара на улице стояла просто невыносимая. Иризо находилось в зените, и его огромный сияющий диск разогрел булыжники мостовой до такой степени, что их тепло ощущалось через тонкие подошвы сандалий.

Герон надел на голову панаму и откинул верх автомобиля. Он решил зайти ещё в один дом, а затем отправиться на пляж.

За сегодняшний день ему не удалось найти ни одного из своих бывших одноклассников. Они все разлетелись в разные стороны, и домой приезжали лишь на время отпусков. Их родители, оставшиеся в Гутарлау, встречали Герона, как собственного сына. Каждый из них пытался его накормить и показать ему старые фотографии. Журналист видел, как грустно и одиноко жить этим людям без своих детей. И в то же время они радовались их успехам по работе и семейному положению, гордясь своими внуками и внучками, которых знали иногда только по фотографиям.

Герон невольно подумал о своём отце. Наверное, тот тоже испытывал такие чувства по отношению к своему сыну, но Герон никогда не замечал в словах или во взгляде отца эту щемящую грусть и робкую надежду вновь увидеть своё чадо. Невозмутимое спокойствие, уверенность и твёрдость его духа, всегда удивляли и восхищали Герона. Глядя на отца, ему казалось, что тот наперёд знает всё, что должно произойти, и поэтому он готов к любому, даже самому крутому повороту судьбы. Сейчас Герон начал понимать, чем отличается его отец от остальных жителей посёлка. У него всегда была другая вера, и он знает то, о чём даже не догадываются его соседи и знакомые. Всю жизнь он хранит в себе тайну другой религии, стараясь ничем себя не обнаружить, и привык ежесекундно контролировать свои слова и поступки, никогда не забывая о возможных последствиях. Находясь в таком состоянии, человек не может испытывать чувство скуки. Одиночество наоборот становится для него тем спасательным кругом, который позволяет ему расслабиться и успокоиться.

Выходя из дома своего школьного товарища, журналист обратил внимание на автомобиль, стоявший на противоположной стороне улицы. Ему показалось, что он когда-то уже видел эту машину. Острое зрение яфрида ощупало всю видимую поверхность автомобиля и внутреннюю часть салона, обнаружив небольшую дырку на чехле переднего сидения. Герон напряг свою память и вспомнил тот момент, когда рядом с ним остановилась машина на дороге перед Брандорой. Именно тогда он и заметил эту дырку. Но в тот день за рулём сидел пожилой мужчина с седыми волосами, а этот был брюнет с короткой стрижкой. Водитель отвернулся, то ли, разглядывая дома на той стороне улицы, то ли для того, чтобы скрыть своё лицо. Поэтому Герон, приблизившись, насколько было возможно, подключил обоняние яфрида. Этот запах был ему знаком. Он принадлежал человеку, оставившему следы своей обуви на краю дорожки перед окном отцовского дома, когда устанавливал на стекло микрофон.

«Старший агент из первой группы Борка, — догадался Герон. — Они называли его Гордоном. Значит, в понедельник на дороге перед Брандорой он был в парике. А я то, наивный мальчик, решил, что мне повстречался очень отзывчивый и сердобольный человек. Неужели его напарники тоже здесь? Вот будет потеха, если я увижу их на пляже и стану звать полицию…. Нет, на пляж они не пойдут. Лари весь исцарапан, а у Фидли клеймо во всю задницу. Однако армия агентов растёт и ширится».

В этот час побережье Гутарлау напоминало лежбище розовых и безволосых котиков. Народ заполнил собою всё свободное пространство, включая прибрежную полосу и мелководье отмели. Маленькие дети, визжа от удовольствия, барахтались у самого берега, держась за надувные круги, а те, что постарше, ныряли в воду, пытаясь поднять со дна какой-нибудь красивый камень или ракушку. Армада водных велосипедов кружилась возле самой границы отмели, обозначенной сигнальными буйками. Разговоры, крики, музыка, смех, сливались в один многоголосый гомон.

Герон припарковался на платной стоянке и закрыл верх автомобиля. Затем переоделся в ближайшей кабинке и, оставив одежду в машине, сдал дежурному ключи на хранение. Помня о том, что за ним следит полиция и, понимая, что Борк может попытаться провести обыск, Герон поменял секретный код сигнализации.

— Хочу вас предупредить, — сказал он, отдавая ключи охраннику. — Машина оборудована камерами наблюдения, которые зафиксируют любое проникновение в салон.

— Ну, что вы, — воскликнул дежурный. — У нас это исключено.

— Вполне возможно, — ответил Герон. — Но я просто обязан предупредить вас.

Он не обманывал охрану. В машине действительно была установлена видеокамера. Все служебные автомобили издательства имели несколько степеней защиты, потому что в них порою хранилась и перевозилась секретная и иногда весьма опасная информация. Служба безопасности любой крупной организации пыталась защититься от конкурентов, а у издательства «Ежедневные новости» таких вполне хватало. Полиция могла только в законном порядке проверить подобную машину, но для этого требовался ордер на обыск, которого у Борка пока не было.

Френчи неотступно следовал за журналистом. Он тоже остановился на этой стоянке и переоделся в той же кабинке вслед за своим подопечным, проверяя, нет ли в ней какого-либо тайника.

Герон уже просто не обращал на него никакого внимания и шёл к воде, ступая босыми ногами по горячему песку и лавируя между лежаками отдыхающих. Присутствующие дамы, как молодые, так и не очень, с заметным интересом провожали взглядом его атлетическую фигуру.

Журналист медленно зашёл в воду по пояс и промыл водой очки для плавания, которые только что взял напрокат. Он собирался уже нырнуть, как вдруг услышал голос Яфру.

«Не вздумай долго сидеть под водой, или вынырнуть далеко от этого места».

«Почему?» — удивился Герон.

«Кажется, на тебя открылся сезон профессиональной охоты», — хмыкнул тот.

«Что это означает?»

«За тобой, кроме этого балбеса, сейчас следит ещё один человек и в его руках находится секретное средство наблюдения — последняя разработка в области шпионажа, — пояснил Яфру. — Он не растеряется и у него не дрогнет рука, чтобы зафиксировать какой-нибудь твой фокус. Этот человек твёрдо намерен доказать, что ты больше относишься к нечистой силе, чем к роду людскому».

Герон нырнул в воду и поплыл у самого дна, высматривая нужный ему камень. Выбрав подходящий булыжник, он сел на дно и положил камень к себе на колени.

«А почему ты меня об этом предупреждаешь? — спросил он у Яфру. — Раньше ты этого никогда не делал, предоставляя мне самому выпутываться из трудных положений. Уж не потому ли, что ты намертво приклеен ко мне Нарфеем и не хочешь самому себе доставлять неприятности?»

«Приклеен, припаян, привязан, — вспылил Яфру. — Да какая разница? Я знаю, что в любом случае мне и придётся расхлёбывать ту кашу, которую ты заваришь».

Герон засмеялся, выпуская пузыри воздуха через нос. Ему нравилось дразнить этого бога, чувствуя свою полную безнаказанность.

«Как говорил один старый дед: «я о себе пекуса», — подумал он.

«Да, пекуса, — огрызнулся Яфру. — Ты теперь — моё самое уязвимое место, и я вынужден тебя оберегать. Потому как ты, по своей, мягко выражаясь, неопытности….»

«Глупости», — поспешил его поправить Герон.

«Кхм, — крякнул Яфру, — Можешь поставить нас обоих в весьма неловкое положение», — закончил он свою мысль.

Журналист сидел сейчас почти на самом краю обрыва. В этом месте дно резко уходило вниз, и из тёмной глубины озера внезапно появился аквалангист. Увидев молодого парня, сидящего на дне с камнем на коленях, он удивлённо остановился и даже перестал шевелить ластами. Герон улыбнулся и помахал ему рукой в знак приветствия. Аквалангист выпустил серию пузырей и ушёл в глубину.

«Достаточно, — сказал Яфру. — Поднимайся на поверхность. Ты везде успеваешь кого-нибудь удивить».

Герон скинул с колен камень и устремился вверх.

Достигнув поверхности озера, журналист лёг на спину и стал медленно двигаться в сторону берега.

«Так кто же этот человек? — спросил он у Яфру, неторопливо шевеля руками и ногами. — И откуда тебе известно о секретной шпионской аппаратуре?»

«Совсем недавно ты назвал его Гордоном. А что касается аппаратуры, то иногда по ночам, когда ты спишь, я выхожу погулять и порою забредаю в самые неожиданные места».

«Подглядываешь», — констатировал Герон.

«Собираю нужную информацию, — поправил его бог яфридов, — которая в будущем может нам очень пригодиться».

На Герона попали брызги от кем-то брошенного мяча, что заставило его перевернуться и встать ногами на дно.

«Яфру, давай начистоту, — предложил Герон, выходя из воды на берег. — Я чувствую, что ты чего-то опасаешься, но никак не хочешь мне в этом признаться».

Зелёный бог недовольно и громко засопел.

«Ни одно живое существо не смогло бы это почувствовать, — наконец, произнёс он. — Но благодаря качествам Нарфея, в тебе действительно сильно развито чувство интуиции…. Хорошо, я объясню тебе, в чём тут дело. Только давай присядем где-нибудь, но так, чтобы на меня попадал свет Иризо».

«Ты хочешь показаться? А Гордон со своей аппаратурой? Он же тебя сразу зафиксирует».

«Гордон сейчас бежит к своей машине, а ко второму агенту ты сядешь спиной», — объяснил ему Яфру.

Герон зашёл в кафе под навесом и занял угловой столик, повернувшись ко всем спиной.

«Ну, начинай», — подумал он, дождавшись своего заказа.

Яфру шумно вздохнул, словно решаясь на какой-то шаг, и начал свой рассказ.

«Когда мы создавали на этой планете разумную жизнь (мы — это посланники космоса), то каждый из нас старался обезопасить себя от конкурентов, и в то же время придумывал разные способы, чтобы раз и навсегда избавиться от соперников. Хочу тебе сразу сказать, что борьба между нами велась по определённым правилам, нарушить которые мы не могли, а если сказать точнее, то не должны были. Я думаю, что ты уловил разницу.

Цель, поставленная Высшим Разумом, была предельно проста и ясна для каждого из нас — выжить должен самый сильный, самый хитрый и самый выносливый. Если ты не смог выстоять против своих соперников, значит и разумные существа, созданные тобой, не будут достаточно жизнеспособны. Ты даже представить себе не можешь, на какие уловки пускались воюющие стороны, чтобы выстоять в этой борьбе.

Мы прибыли на Дагону с разных уголков Вселенной и ничего не знали друг о друге. «Знакомиться», нам пришлось уже в процессе нашего, мягко выражаясь, соперничества. Охваченные азартом борьбы, посланники иногда, вольно или невольно, но всё-таки нарушали законы космоса. Так вот, для того, чтобы держать нас в узде и не допустить анархии и хаоса, на Дагоне появился ещё один бог.

Его звали Фан, и он стал нашим судьёй и советником. Он следил за тем, чтобы мы не нарушали правила борьбы и не применяли недозволенные приёмы. Конечно, у нас не всегда это получалось, и вот тогда появлялся Фан. Приговор его всегда был суров, но справедлив. Всевидящего и всезнающего судью невозможно было ввести в заблуждение и выйти сухим из воды, как это зачастую происходит в ваших нынешних судах.

И всё же нам иногда удавалось обойти букву закона, балансируя на грани между дозволенным способом и запретным. Одним из таких приёмов, явилось создание магического предмета. Я тебе уже говорил, что мы не могли сразу и напрямую передавать свои способности и знания тем существам, которых создавали. Они должны были достигнуть всего в процессе развития и совершенствования. Но конкуренция между посланниками была очень жёсткая и им просто необходимы были помощники.

Создавая магический предмет, каждый из нас вкладывал в него часть своих способностей и энергии. Это были наши двойники, и мы использовали их как для защиты, так и для нападения. Закон этого не запрещал, но весь фокус состоял в том, что созданные нами существа, тоже могли воспользоваться магическими предметами, если обладали необходимыми знаниями и навыками. Налицо, как видишь, косвенное нарушение закона.

Я не знаю, кто из нас первым придумал этот приём, но то, что им воспользовались абсолютно все посланники, это я знаю наверняка. Мы начали создавать магические предметы, значительно увеличивая свои шансы на победу. Но хитрый Фан нашёл способ остановить гонку магического вооружения. Он изготовил небольшой ящичек, который впоследствии и получил название «шкатулка Фана».

Редко кто из нас создавал громоздкие и большие предметы — это было неудобно и невыгодно. Кстати, размер магического предмета не влияет на количество заключённой в нём энергии и способностей. Мы старались создавать миниатюрные вещи, которые легко было носить и проще прятать. Вот на этом Фан нас и подловил. Он изготовил свою шкатулку и пустил её гулять по миру. Она стала идеальной ловушкой для наших волшебных предметов.

Одно из свойств хитрой шкатулки заключалось в том, что она сама выискивала магические вещи, чувствуя заключённую в них энергию. И когда цель становилась близка, шкатулка заставляла хранителя спрятать в себя эту вещь. После чего, предмет, наделённый нашей магией, исчезал навсегда, унося с собой и нашу энергию. Поток магического вооружения резко сократился, но к этому времени некоторые посланники ослабели настолько, что им пришлось отказаться от дальнейшей борьбы. Вот таким способом Фан и наказал слишком усердных производителей магических вещей».

«А что стало с теми предметами, которые оказались в шкатулке?» — спросил Герон.

«Я этого не знаю, но подозреваю, что Фан устроил из них свою домашнюю коллекцию. Дело в том, что подобные вещи невозможно уничтожить, и они являются неотъемлемой частью тех существ, которых вы называете богами».

«Ты тоже поймался на эту удочку?» — улыбаясь, спросил Герон.

«И даже дважды, — вздохнул Яфру. — После чего и перестал этим заниматься. А изготовленные ранее предметы пришлось срочно прятать».

«Как это дважды, — удивился журналист. — Неужели одного раза тебе было недостаточно?»

«Эх, Гера, — снисходительно произнёс зелёный бог, — Великий Фан умнее и хитрее любого из нас. Я не знаю всех особенностей шкатулки, но в том, что она способна изменить свой облик, приспосабливаясь к конкретной ситуации — мне пришлось убедиться воочию».

«Не понял», — замотал головой Герон.

«Я тоже сначала ничего не понял, — засмеялся Яфру. — А когда понял, то было уже поздно. После того, как пропал мой медальон, я хорошо запомнил опасную шкатулку и думал, что уже никогда не попадусь в ловушку Фана. Но этот проклятый ящик поймал меня и во второй раз. Когда для моего волшебного меча принесли прекрасный футляр, то я своими руками уложил в него клинок».

«Шкатулка Фана и футляр — одно и то же?»

«Вот именно, — воскликнул бог яфридов. — Она вытянулась и изменила свой внешний вид до неузнаваемости, а когда меч исчез, то я увидел перед собой всё ту же шкатулку Фана».

«Ловко, — усмехнулся Герон. — Ваш Фан, действительно, большой затейник. А вы не пробовали уничтожить коварный ящик?»

«Это происходило каждый раз, когда кто-нибудь из нас попадался в магический капкан, — захохотал Яфру. — Но не забывай, что шкатулка является частью самого Фана, а он сильнее всех богов на Дагоне. И, кроме того, каждая вещь, исчезнувшая в шкатулке, усиливала её своей энергией».

«Интересная история, — произнёс журналист. — Но какое она имеет отношение к началу нашего разговора?»

«Самое непосредственное, — заверил его Яфру. — Дело в том, что шкатулка до сих пор путешествует по планете. Фан решил навсегда оставить здесь свою ловушку, но перед уходом, он изменил некоторые её свойства. Я не знаю всех деталей, но одно новое качество хитрого ящика мне доподлинно известно. С некоторых пор вещи не исчезают в шкатулке, а наоборот, появляются оттуда со своим двойником».

«Зачем?» — удивился Герон.

«Чтобы запутать будущих заклинателей, — объяснил Яфру. — Мудрый Фан предвидел, что люди рано или поздно, но всё равно найдут те магические предметы, которые не успел конфисковать он сам, и захотят использовать их в своих целях. Двойника из шкатулки невозможно отличить от оригинала, но при его использовании, он производит прямо противоположный эффект. Если обряд совершён правильно и заклинатель не допустил ни одной ошибки, то двойник немедленно отнимет всю его энергию. Умершее таким образом существо можно воскресить в течение трёх дней, но при этом оно полностью теряет память о прошлом и начинает свою новую жизнь, что называется, с чистого листа».

«Так в чём же состоит наша проблема?» — нетерпеливо спросил журналист.

«До тех пор, пока ты играешь в прятки с полицией, то можно ни о чём не беспокоиться — эти люди неспособны причинить нам какой-либо вред. Но если тобой заинтересуется «Тайный Орден Рыцарей Кабаллы» (сокращённо ТОРК), то это уже очень серьёзная опасность».

«Орден Рыцарей Кабаллы?» Это ещё что такое? Я никогда не слышал о такой организации», — удивился Герон.

«О её существовании знают только члены самого ордена. Уже много тысячелетий они разыскивают по всей планете магические вещи и изучают их свойства. Однажды к ним попала шкатулка Фана и обобрала орденоносцев, образно выражаясь, до нитки. Это был очень сильный удар по тайной организации. На некоторое время она почти прекратила своё существование. Но сейчас орден снова набирает силу и возглавляет его небезызвестный тебе Волтар Третий».

«Его Святейшество?» — ахнул Герон. — Вот это сенсация!»

«Ты обо всём рассуждаешь с точки зрения журналиста и репортёра, — недовольно фыркнул Яфру. — Тебе уже пора думать не о том, как удивить весь мир очередной сенсацией, а о том, как защитить наше общее сознание от магических предметов моих бывших соперников. Сегодня ночью в столице произошло очень важное событие, которое сулит нам в будущем большие неприятности. Какому-то человеку удалось открыть шкатулку Фана и на белый свет явилось много магических предметов и их двойников».

«Как ты это узнал?»

«Такие предметы обладают энергией своих создателей, и информационное поле Дагоны сразу отреагировало на их появление. Я не мог узнать все детали происшествия, потому, что в то время прятался от Нарфея. Именно в столице находится главный совет ТОРКа, и там же расположено здание Хранилища. Вполне логично предположить, что кому-то из членов ордена удалось раскрыть секрет шкатулки Фана. Ты представляешь, что произойдёт, если за тобой станет охотиться орден, вооружённый магическими предметами? У тебя же не будет ни единого шанса выжить! Тебя так «торкнет», что мало не покажется».

«Ну, я надеюсь, что ты не станешь стоять в стороне, когда кто-то начнёт разрушать наше общее сознание?»

«Хочешь спрятаться за мою спину? — язвительно произнёс Яфру. — Увы! Не забывай, что я дал клятву Нарфею не вмешиваться в процессы, происходящие на планете. Мне разрешено находиться здесь только в качестве наблюдателя. А если я нарушу мою клятву, то Нарфей сразу потребует объяснения, и я обязан буду покинуть Дагону. А вместе со мной уйдёшь и ты, хотя твоё сознание совсем к этому не готово. Теперь ты, наконец, понял, почему я обеспокоен всеми происходящими вокруг тебя событиями?»

«Да уж, как тут не понять, — вздохнул Герон. — Но быть у меня советником Нарфей тебе не запрещал? Или и в этом пункте есть какие-то ограничения?»

«Нет, такого условия он мне не поставил. И именно этим я сейчас и занимаюсь, — ответил Яфру. — Так что я «пекуса» не только о себе, но и о тебе тоже».

«Ты считаешь, что Гордон принадлежит к тайному ордену?»

«Сейчас он работает в команде Борка, но членами ордена и их осведомителями вполне могут оказаться самые неприметные люди».

«Послушай, Яфру. А разве двойники из шкатулки не должны остановить желание ордена использовать магические предметы?»

«Люди, созданные Армоном, — очень коварные и изворотливые существа. Для проверки старых и изучения новых артефактов в ордене содержат несколько подопытных «кроликов», или испытателей, называй их как хочешь. В том случае, когда двойник убивает заклинателя, орден воскрешает его, если это, конечно, возможно, а то, что при этом человек теряет память, так это только на руку ордену — такого «кролика» можно будет использовать и в последующих опытах».

«Да их всех нужно судить и посадить в тюрьму, — возмутился Герон. — Они же преступники!»

«Его Святейшество посадить в тюрьму? Ха-ха-ха, — захохотал Яфру. — Да он сам кого хочешь, туда посадит. А опыты над людьми производит не только орден. В цитадели Шестого Управления никогда не прекращались опыты над буйными сумасшедшими».

«Но почему Нарфей допускает такие вещи? Насколько я тебя понял, именно он теперь является полновластным хозяином планеты».

«Чтобы приобрести иммунитет к болезни, общество обязательно должно ею переболеть. Народ Армона ещё не готов жить по законам Нарфея. Процесс адаптации очень длительный, но Нарфею некуда торопиться — время спешки давно закончилось. Он сейчас наблюдает за тем, чтобы человечество развивалось в нужном ему направлении, а сколько при этом потребуется времени, для него не имеет никакого значения. И не надо забывать о том, что Нарфей сейчас находится в таком временном пространстве, для которого развитие всей цивилизации на планете Дагона займет всего лишь несколько недель».

«При таких скоростях, конечно, просто невозможно обратить внимание на судьбу отдельного человека», — горько усмехнулся журналист.

«Ему и не нужно этим заниматься. Он решает глобальные вопросы, а за судьбами людей следят его двойники и последователи, оставшиеся на планете».

Герон облокотился на столик и растёр ладонями лицо.

«Господи, — устало вздохнул он. — У меня такое ощущение, словно я опять провалился в болото. А ведь началось-то всё с обыкновенной уголовщины. И украл-то я всего лишь два камушка».

«Один из этих «камушков» стоит дороже всех драгоценностей на планете, — усмехнулся бог яфридов. — Можешь с полным правом считать, что ты совершил кражу века».

К столику Герона подошли две молодые девушки и Яфру тотчас исчез с груди журналиста.

— У вас не занято? — спросила одна из них.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — ответил Герон, указывая руками на свободные стулья.

«Кажется, с тобой хотят познакомиться», — игриво прошептал Яфру.

«Ты мне сейчас о таких ужасах наговорил, что я даже думать о женщинах не могу», — ответил ему Герон.

Он допил сок из своего стакана и поднялся со стула.

— Приятного вам аппетита, — пожелал он девушкам и пошёл к выходу из кафе.

«Ты их страшно расстроил, — сообщил ему Яфру, — да и меня тоже».

«Ты хочешь заняться сексом!» — догадался Герон.

«Неужели триста тысяч лет воздержания для тебя ничего не значит?» — возмутился бог яфридов.

«Да, об этом-то я и не подумал, — признался журналист. — Но, не расстраивайся — найдём мы тебе подружку».

«Только я хочу, чтобы она была полненькой, — заявил Яфру, — и обязательно кудрявой брюнеткой с большими глазами и внушительным бюстом».

«Будем искать, — засмеялся Герон. — Благо, что выбор у нас с тобой просто огромный».

И он раскинул в стороны руки, как бы желая обхватить ими весь пляж.

«Ну что, прямо сейчас и начнём?» — спросил он у Яфру.

«Погоди»…, - ответил тот, словно к чему-то прислушиваясь.

«Как? Ты не готов!?» — удивлённо воскликнул Герон.

«Да я не об этом, — поморщился Яфру. — Я сейчас почувствовал всплеск энергии. Возмущение идёт со стороны вашего дома».

«И что это может означать?»

«Всё, что угодно, — ответил Яфру. — Кто-то активировал свой запас энергии, а для чего он это сделал, издалека трудно понять. Может, Илмар производит какие-то действия с помощью Нарфея, а может и сам Нарфей решил что-то предпринять».

«Отец сегодня хотел отнести статуэтку на место, — вспомнил Герон. — Но как он туда собирается попасть — я понятия не имею. От нашего дома до лабиринта на вертолёте лететь нужно почти сутки».

«Самолёт, вертолёт, — усмехнулся бог яфридов. — Монахи Нарфея никогда не используют такие средства передвижения. Глубоко под землёй проложена целая сеть разветвлённых тоннелей, по которым они перемещаются со скоростью звука».

«Ого, — воскликнул Герон. — Ты думаешь, что мой отец способен на такое?»

«Откуда мне знать, — пожал плечами Яфру. — Я же не Нарфей. Это ему известно обо всех способностях своих созданий».

«В таком случае, девочек придётся отставить в сторону, — решил журналист. — Нужно ехать домой и на месте разобраться в том, что там происходит».

«Всё уже закончилось, — сообщил ему Яфру. — А ты ничего не забыл из того, о чём просил тебя отец?»

«Лекарства, Роско…, - начал перечислять Герон. — Ах, да, продукты. Ну, это мы сейчас быстро оформим».

Он вернулся к своей машине, забрал у дежурного ключи и оплатил парковку, обратив внимание на то, как пристально и настороженно смотрит на него охранник.

«Полиция хотела пошарить у меня в машине, — догадался он, — но сообщение о видеокамере их отпугнуло».

Журналист открыл машину, взял одежду и переоделся в кабинке.

Френчи уже вертелся поблизости.

«В ресторан больше не поеду, не надейся», — обращаясь к агенту, подумал Герон.

«Правильно, — поддержал его Яфру. — Пусть питается сухим пайком, раз уж выбрал такую работу…. Слушай, а к девочкам он тоже с нами пойдёт?»

Герон засмеялся, представив себе, как они будут заниматься сексом, а сыщик станет подглядывать за ними сквозь замочную скважину.

«Я постараюсь, чтобы он тоже испытал оргазм», — пообещал Яфру.

«Что ты с ним собираешься сделать?» — ещё сильнее захохотал Герон.

«О-о, он надолго запомнит эти божественные минуты», — подливая масла в огонь, мечтательно произнёс Яфру.

«Ты — сексуальный маньяк, — закончив смеяться, сказал журналист. — Но тебя вполне можно понять, учитывая такой большой срок воздержания».

Он вывел машину из зоны парковки и направил её в сторону большого продуктового магазина, расположившегося рядом с санаторием.

Строители постарались не нарушить первозданную красоту и колорит старого поселения. Рестораны, гостиницы, игорные дома и большие магазины были выстроены за пределами Гутарлау и с таким расчётом, чтобы основная масса отдыхающих, направляясь на пляж, не создавала толчею на улицах рыбацкого посёлка.

В магазине тоже не обошлось без недоразумений. Яфру непременно хотел отведать все продуктовые изделия, которые он не знал, заставляя журналиста класть в тележку всё новые и новые упаковки.

«Да пойми ты, — взмолился Герон. — Мне же столько не съесть!»

«А ты бери всего понемногу, — посоветовал ему Яфру. — Я же не наесться хочу, а только попробовать».

В результате они подошли к кассе с тележкой, доверху наполненной различными деликатесами.

— Вы решили сегодня устроить пир? — улыбнулась кассирша, намекая на разнообразие и обилие продуктов.

— Да, — ответил Герон. — Пир духа.

Он выкатил тележку на улицу и стал укладывать покупки в багажник автомобиля.

«Ты используешь меня, как мясорубку, — ворчал журналист, опорожняя тележку. — Может быть, ты сам как-нибудь всё это съешь?»

«Я могу, — согласился Яфру. — Мне недолго создать свою телесную оболочку. Но как это будет выглядеть? Твой дом для меня не приспособлен, а расположиться на лужайке мы не можем — за тобой постоянно следят. Нет, ну если ты хочешь ещё раз удивить сыщиков, то давай устроим пир духа и для них».

«Ну, уж нет, — запротестовал Герон. — Слишком хороший подарок для Гордона с его шпионской аппаратурой — пикник нечистой силы и журналиста».

«Это ещё разобраться надо, кто из нас — чистая сила, а кто — нечистая», — нахмурился Яфру.

«Теперь для церкви Армона, я — отступник и еретик, а ты — вообще исчадие ада», — ухмыльнулся Герон.

«А Его Святейшество — колдун, двурушник и чернокнижник. И тёмной энергии, то есть нечистой силы, в нём больше чем у кого-либо на этой планете».

Френчи был очень рад, что Герон решил посетить продуктовый магазин. Судя по тем товарам, которые агент здесь приобрёл, он собирался неплохо провести время у костра, после того, как проводит журналиста домой. Сыщик считал, что он очень удачно провёл сегодняшний день: пообедал в кафе, искупался в озере и вот теперь купил нужные ему продукты. А что касается наблюдения за Героном, то агент давно уже понял насколько это глупо и неэффективно.

«Я ещё вчера намозолил ему глаза, — думал Френчи, — а сегодня по дороге в городок он вообще решил меня разыграть. Подождал, пока я выйду из машины и пойду проверять, что с ним случилось, а потом резко сорвался с места. Конечно, он давно меня приметил. В таких условиях наблюдать нужно втроём или вчетвером, постоянно передавая объект друг другу. А Борк хочет, чтобы я один таскался за журналистом по всему побережью и при этом оставался незамеченным. Абсурд!»

Френчи был уверен на все сто процентов, что, выезжая из дома, Герон решил над ним подшутить. Иначе, зачем ему было останавливаться на дороге? Френчи долго сидел в машине, не зная, что ему делать. И лишь после того, как он посмотрел в бинокль и увидел неестественно запрокинутую голову журналиста, сыщик решился выйти из машины. Первая мысль, которая у него появилась, была о том, что парню стало плохо, а возможно, что его даже убили. Кругом лес и снайперская винтовка с глушителем вполне могла справиться с такой задачей, но сбивало с толку то, что машина сначала была остановлена. Сообщать Борку агент не спешил потому, что хотел разобраться в ситуации. А уж когда журналист стал убегать от него, Френчи решил, что это был розыгрыш и опять не стал никому ничего говорить.

«Проводить бы его сейчас до дома и снова сесть за удочку, — мечтательно подумал Френчи, включая зажигание. — А ближе к вечеру развести костёр и устроить себе праздничный ужин. Господи, сделай так, чтобы этот парень поехал сейчас домой и, хотя бы сегодня, уже никуда не выезжал».

Он подождал, пока журналист не удалился от магазина на достаточное расстояние и последовал за ним.

К этому часу все улицы и примыкающие к Гутарлау дороги почти опустели. Небывалая жара заставила людей искать спасения у воды или в комнатах с кондиционерами. В таких условиях Герону не сложно было выяснить, что за ним наблюдает всего лишь один агент.

«Куда же делся Гордон? — подумал он, сворачивая на просёлочную дорогу, ведущую к дому. — Яфру, ты его не видишь?»

«Нет», — коротко ответил тот.

«А на какое расстояние ты вообще видишь?» — поинтересовался Герон.

«О каком зрении ты спрашиваешь? — попытался уточнить бог яфридов. — Если ты имеешь в виду обыкновенное оптическое, то в этом отношении я ничем не отличаюсь от тебя, поскольку мы оба обладаем зрением яфридов и пользуемся одними и теми же глазами».

«Я спрашиваю о том зрении, которым ты разглядел Гордона и его секретную аппаратуру, — пояснил Герон. — Как ты его увидел?»

«В таком случае ты спрашиваешь меня о биполярном зрении, — сказал Яфру. — С его помощью я вижу всё, что происходит в пределах моего биополя, радиус которого и определяет дальность видимости. А размер моего биополя напрямую зависит от моего состояния в тот или иной момент. Надеюсь, что я дал исчерпывающий ответ на твой вопрос?»

«Более или менее, — уклончиво сказал Герон. — А на каком расстоянии от нас находился Гордон, когда я зашёл в воду?»

«Около семидесяти колобов», — ответил Яфру.

«А в метрах сказать нельзя?»

«А почему это я должен всё время говорить на твоём языке и пользоваться твоими определениями и понятиями? — неожиданно заявил Яфру. — Так я могу свой родной язык забыть. Сейчас ты уже представляешь себе, чему равняется один колоб. Вот и переводи сам в метры это расстояние».

«А на каком языке и с кем ты общался последние триста тысяч лет?» — ехидно спросил его Герон.

«На языке яфридов, — гордо произнёс зелёный бог. — А разговаривал я сам с собой. И песни пел, и стихи читал и даже спорил и ругался».

«Хорошо, что ты не мог сам себя побить, — съязвил Герон. — За столько лет можно так себя изуродовать — родная мама не узнает».

«Будешь меня балдасить — в следующий раз не догорлаешься», — пригрозил ему Яфру.

«Что-то расхотелось мне сегодня блекку пить, — подумал журналист, останавливая машину у ворот живой изгороди. — Да и аппетита никакого нет. Как бы ни пришлось большую часть продуктов выбросить в мусорное ведро. На такой жаре они быстро испортятся».

«Шантажист», — презрительно прошипел Яфру.

«Не я первый начал этим заниматься, — напомнил ему Герон. — И ещё неизвестно, кто из нас дольше будет горлать в следующий раз».

Яфру промолчал, но его шумное сопение очень красноречиво говорило о том, что он больше не желает связываться с таким вздорным и ничтожным существом, как Герон.

Бог яфридов лукавил и на этот раз, демонстративным поведением стараясь скрыть свою растерянность и озабоченность по поводу недавней выходки этого, казалось бы, простого и слабого создания. Куда мог спрятаться Герон, не покидая пределов биополя Яфру и оставив после себя лишь тонкую и пустую оболочку сознания? Скорлупа, целая и невредимая, осталась на месте, а содержимое мгновенно исчезло, не оставив после себя никаких следов. Для Яфру, давно изучившего все законы Вселенной, такие манипуляции с энергией сознания, казались настоящим чудом. Фокус Герона выходил за пределы объяснимого и мог удивить даже бога. Яфру подозревал, что разгадка скрывается в новой способности к мимикрии. Недавние эксперименты не могли, не отразится на сознании журналиста, но благодаря особенной структуре его энергии, был достигнут несколько иной результат. Зелёный бог не мог проверить и протестировать сознание существа, созданного Нарфеем, и поэтому ему ничего не оставалось, как ждать чем же всё это закончится. Сложившаяся ситуация напоминала исследования врача, который сознательно ввёл в свой организм неизвестный вирус, с тревогой и любопытством наблюдая его развитие.

Герон поставил машину в гараж и, захватив несколько пакетов с продуктами, вошёл в дом. Он в недоумении остановился на пороге, осматривая царивший здесь беспорядок.

«Молчи и закрой за собой дверь», — мысленно приказал ему Илмар.

Журналист прикрыл дверь и снова окинул взглядом всё помещение. Опрокинутые стулья и кресло, упавшее на пол чучело оленьей головы и разбитые стёкла книжного шкафа, создавали картину страшного погрома.

«Что здесь произошло?» — изумлённо спросил Герон отца.

«Сейчас расскажу, но сначала давай поговорим для сыщиков».

— Что-то быстро ты вернулся, — вслух произнёс Илмар. — Неужели никого в посёлке не встретил?

— Я был у Роско, у аптекаря, но не нашёл ни кого из своих одноклассников. Они все разъехались в разные стороны. Я привёз тебе лекарство и приветы от аптекаря и Роско. Как ты себя чувствуешь?

— Состояние средней паршивости, — устало сказал Илмар. — Кофе хочешь?

— Да, но ты не вставай, я сам его заварю, — Герон поставил пакеты на стол. — Я тут накупил всякой всячины. Сейчас принесу остальное.

— Вот пока ты носишь свою «всячину», я и поставлю кофе, — улыбнулся Илмар. — Не такой уж я сегодня и немощный.

Он поднялся из своего кресла и, подхватив совок и веник, лежавшие на полу, пошёл на кухню.

Герон принёс оставшиеся в машине продукты и стал раскладывать их по полкам шкафов и холодильника.

— Зачем ты столько всего купил? — удивился Илмар. — Неужели опять оголодал?

— Меня мучает не голод, а любопытство, — засмеялся Герон. — В нашем старом магазине таких продуктов никогда не было. Должен же я знать, чем питаются курортники.

— Ты хочешь сказать, что в столице нет таких продуктов? — недоверчиво спросил его Илмар.

— Продукты там есть, но в столице я бываю только в перерывах между командировками.

Пока Илмар заваривал кофе, Герон постелил на обеденный стол скатерть, расставил стулья и повесил упавшие на пол картины и голову оленя.

«Ну, так что же случилось? — спросил Герон, когда они с отцом сели за стол. — Какая буря здесь пронеслась?»

«Ко мне пришёл жрец из главного Храма. Он появился так неожиданно, что чуть было, не застал меня врасплох. Монах был уверен, что это я снял статуэтку с алтаря и пытался наказать меня за это. Мне с большим трудом удалось его успокоить. Сначала он не верил мне, но Нарфей помог нам разобраться в этом вопросе. После чего, жрец забрал Нарфея и ушёл, оставив после себя следы нашего спора».

«Да какой же это спор?» — воскликнул Герон. — Это — побоище, погром. Он что-нибудь говорил или кричал?»

«Нет, мы «общались» с ним молча, но звуки бьющегося стекла и падающей мебели сыщики, конечно, услышали. И, кроме того, свет в окнах должен был быть очень ярким».

«Он сильно тебя помял?» — спросил Герон, посмотрев в уставшие глаза отца.

«Мы с ним оба немного пострадали, — усмехнулся тот. — Хорошо ещё, что Нарфей был рядом и помог нам восстановиться, а то пришлось бы мне полгода корешки жевать».

— Хороший сыр, — сказал Илмар. — В нашем магазине, действительно, такого никогда не продавали. А это что?

— Мясо грауба, — прочитал Герон надпись на упаковке. — Моллюск южного океана.

— Очень даже вкусно, — похвалил и это блюдо Илмар. — Так, где ты купил эти продукты?

— Большой, круглый магазин в новом районе. «Остров гурмана», так, кажется, он называется. Мне сказали, что он открылся совсем недавно.

— Обязательно туда зайду, — пробуя очередной деликатес, сказал Илмар. — Сколько прожил, а такой еды ни разу не пробовал.

«А что скажет Яфру?» — подумал Герон.

«Я, конечно, прожил немножко больше, — скромно ответил тот, — но и мне впервые довелось их попробовать».

Герон внимательно посмотрел на отца, желая ещё раз убедиться, что он не слышит этого разговора.

«Можешь не сомневаться, — успокоил его Яфру, — он ничего не заметил. Я бы сразу почувствовал. Возьми-ка лучше, вот ту копчёную колбаску».

«Я больше не могу, — взмолился Герон. — Продолжим в следующий раз».

«Отрежь от неё один маленький кусочек. Это — моя последняя просьба», — пообещал ему Яфру.

— Ты дома останешься или ещё куда-нибудь пойдёшь? — спросил Илмар.

— Не знаю, — пожал плечами Герон. — Может мне порыбачить на закате?

— Я бы тебе не советовал. Мне кажется, что моё недомогание связано с переменой погоды.

И, словно в подтверждение его слов, за окном послышались раскаты далёкого грома.

— Вот те раз, — удивился Герон. — А всего лишь полчаса назад стояла прекрасная погода.

Он встал из-за стола и подошёл к окну, которое смотрело на озеро и посёлок.

Тяжёлые, свинцовые тучи сомкнулись над Гутарлау. Сильные порывы ветра подняли на озере крупную волну, заставляя парусники и катера искать убежище от внезапно нагрянувшей непогоды.

— В твоей комнате окно закрыто? — спросил Илмар Герона.

— Нет, — ответил тот. — Сейчас пойду и закрою его. Ты отдыхай, а я, немного погодя, спущусь вниз и всё приберу.

Илмар махнул рукой, словно отправляя сына наверх, и налил себе ещё одну чашку кофе.

— Иди, — сказал он, — а я немного посижу и, возможно, мне удастся уничтожить кое-какие деликатесы на нашем столе.

«Ну вот, — горестно воскликну Яфру. — Говорил же я тебе — рано мы уходим!»

Герона душил смех, но он сдержался.

«Яфру, а тебе не кажется, что мой отец специально тебя дразнит?»

«Не может быть, — задумчиво и не очень уверенно ответил тот. — А, впрочем, кто вас разберёт? Потомка Нарфея может понять только сам Нарфей».

Поднявшись в свою комнату, Герон подошёл к раскрытому окну.

На озере начинался сильный шторм, а между небом и водой то и дело вспыхивали длинные и разветвлённые молнии. Во влажном и свежем воздухе ощущалось большое количество озона.

Полюбовавшись на непогоду, журналист стал закрывать окно.

«Подожди, — попросил его Яфру. — Ты можешь оставить маленькую щёлочку?»

«Могу, но зачем тебе это нужно?»

«Ты ложись отдыхать, а я немного погуляю. Во время грозы очень полезно заряжаться энергией молнии».

«Ты и этой энергией можешь заряжаться?» — удивился Герон.

«А чему ты удивляешься? Преобразовать можно любую энергию. А для меня разряд молнии — всё равно, что деликатес для гурмана».

«Ну, иди, повеселись», — согласился Герон, закрепляя створку окна в нужном положении.

Он лёг на кровать и уснул почти мгновенно, даже не подозревая о том, на какую опасную для его сознания прогулку вышел Яфру.