Забытый бог

Глава 21

— Адам! Когда ты научишься вешать свои вещи в шкаф? — Зара сняла со спинки стула его пляжную пижаму.

— Наверное, никогда, — он повернул голову в её сторону. — Ужасно, да?

— Это — просто катастрофа, — уверенно сказала жена и, надев пижаму на плечики, повесила её на место.

— Тогда относись к этому, как к стихийному бедствию.

Археолог недавно пришёл с прогулки и перед тем как принять душ, по привычке бросил свою пижаму на спинку стула. А, выйдя из ванной комнаты, одел уже другое бельё, забыв о пижаме.

«Действительно, почему я всё время об этом забываю? И ведь не из-за того, что мне лень это делать. Может, я слишком рассеян? Это нехорошо. Нужно за собой следить. Скоро я поеду к Бернару, а там мне нельзя быть таким невнимательным. Я должен научиться контролировать каждый свой шаг».

С Адама на днях сняли гипс, и он мог теперь купаться и загорать. Но ходил по-прежнему с тростью и, кажется, уже сильно к ней привык.

— Пока ты гулял, тебе звонил какой-то твой знакомый, — Зара поправила вещи и закрыла шкаф.

— И как он обозвался?

— Зацман. Альверт Зацман. Я правильно его обозвала?

— Верно, есть такой. И что же он хотел?

— Не знаю. Но со мной он совсем не хотел поговорить.

— Грубиян и невежда! Разве можно отказать в общении такой женщине?

— А откуда ему знать какая я? — Зара кокетливо скосила на мужа глаза.

— Настоящий мужчина чувствует такую женщину за тысячу километров, — почти сурово ответил Адам.

— Значит, перевелись эти мужчины — на пляже кругом одни женщины.

— Это потому, что они чувствуют присутствие настоящего мужчины, — Адам весь надулся и попытался придать своему лицу мужественное выражение. Но не выдержал и захохотал над собственной шуткой.

— Едва успел снять гипс, а уже туда же, — покачала головой Зара.

— Кобель, — согласился Адам. — Ну, хоть что-нибудь этот Зацман тебе поведал?

— Да. Номер своего телефона.

— Ну, это я и так помню. А он не сказал, в какое время ему можно звонить?

— Нет, об этом он скромно умолчал.

— Этому скромняге палец в рот не клади, — усмехнулся Адам, — по локоть откусит.

— Зачем же в таком случае он тебе нужен?

— Это не он мне, а я ему зачем-то нужен.

— А чем он занимается?

— У-у. Это — тёмная личность. По нему давно тюрьма плачет. Только вот дальше этого дело почему-то не идёт.

— Господи, зачем тебе такие знакомые? За тобой и так уже полиция наблюдает.

— Полиция наблюдает за многими. В том числе и за моими, как ты выразилась, знакомыми, — глядя задумчиво в окно и постукивая пальцами по подоконнику, ответил Адам.

Последнюю фразу он произнёс скорее для себя, чем для жены.

«Кажется, открылся сезон «рыбной ловли». И сейчас я должен «клюнуть». Всё сходится: я выздоравливаю и скоро поеду в новую экспедицию. А, имея в кармане камень, буду искать статуэтку с удвоенной энергией. Неужели Бернар решил рискнуть рубином, чтобы заполучить всё целиком…? Он, конечно, даже не подозревает, что я собираюсь сделать. А после того, как я отнесу Нарфея на алтарь, мне останется только всё отрицать. Не было у меня ни рубина, ни статуэтки. И никто не сможет доказать, что это было иначе. Цена Зацману, как свидетелю — медный грош».

— Ты что, не слышишь меня? — Зара потрясла его за плечо.

— Извини. Я задумался, — повернулся Адам к жене.

— Я спрашиваю, ты пойдёшь звонить или ляжешь отдыхать?

— Не стану я пока торопиться со звонком. Поговорю вечером.

— Тогда выпей лекарство и ложись. Тебе нельзя быть долго на ногах.

— Если нельзя, но очень хочется — то можно. Но мне не хочется — значит нельзя.

— Быстро ты сам себя уговорил, — выходя из комнаты, сказала Зара.

— Да, я такой, — нараспев произнёс Адам, подходя к столу, на котором лежали приготовленные лекарства.

Проглотив всё, что требовалось, он сделал несколько глотков кипячёной воды из стакана и лёг на кровать. Ему хотелось приготовиться к предстоящему разговору. Просчитать возможные варианты и выработать план действий.

«Альверт не назначил время звонка. Не означает ли это, что он ждёт мой звонок каждую минуту? Небольшой штрих, но говорит о многом. Он, конечно, не будет сразу предлагать мне рубин. Скорее всего, он попытается заманить меня к себе какой-нибудь древней безделушкой».

Альверт Зацман владел маленьким антикварным магазинчиком, который служил лишь ширмой для его основного занятия. Теневой стороной его бизнеса была торговля крадеными и особо ценными вещами. Нельзя сказать, что Адам знал это наверняка. Но за те несколько лет, что они были знакомы, ему не раз приходилось в этом убеждаться.

«Надо потянуть время и посмотреть на его реакцию. В конце концов, у меня уважительная причина — ещё не закончился курс моего лечения. Если всё это — игра Бернара и Борка, то рубин от меня никуда не уйдёт…. А вдруг это не игра и рубин действительно пропал во второй раз, а сейчас оказался у Зацмана…? Нет, я никогда не покупал у него драгоценности. Он знает, что меня интересуют лишь предметы древности. А рубин без статуэтки — просто драгоценный камень. В этом случае он стал бы предлагать рубин кому-нибудь другому. Тому, кто коллекционирует драгоценности. Конечно, всё дело случая, но вероятность совпадения слишком мала. Если я протяну время, а Зацман всё же предложит мне рубин — значит это ловушка… А если он не станет мне его предлагать? Почему я решил, что рубин находится у него…? Нет, Альверт разыскал меня даже на курорте. Он всегда был терпелив и осторожен, а сейчас явно суетится. Это оттого, что его кто-то подталкивает…. Ну, хорошо. Посмотрим, что он мне скажет вечером».

Адам закрыл глаза и стал мысленно читать одну из молитв Медной книги. Эта молитва помогала ему отключаться от внешнего мира в любых условиях. Она действовала лучше всякого снотворного, и археолог забыл уже, что такое бессонница. Через несколько минут тело его обмякло, голова склонилась набок, а дыхание стало ровным и глубоким.

Дверь тихонько приоткрылась и в комнату заглянула Зара. Убедившись в том, что муж заснул, она осторожно закрыла дверь. Зара не знала, что в этот момент Адама не разбудил бы даже пушечный выстрел.

На счастье археолога перевод Медной книги на другой язык сильно ослаблял действие молитвы. К тому же, читалась она мысленно, что больше было похоже на размышление о ней. Если бы Адам знал в совершенстве язык Нарфея и смог правильно и вслух произнести эти слова, то он впал бы в летаргический сон, длительность которого определялась несколькими фразами из текста молитвы. Незнание чужого языка спасло археолога от многих бед, поскольку по сути своей это была книга заклинаний, пользоваться которыми могли лишь избранные. В умелых руках заклинание Нарфея было грозным оружием и надёжной защитой. А непосвящённому или дилетанту оно могло принести непоправимый вред и даже смерть при чтении уже первых страниц текста.

При переводе книги на свой язык, Адаму удалось прочувствовать и понять суть и смысл этих заклинаний, что создавало лишь общий и весьма слабый фон, который сам по себе никак и ни на что не смог бы повлиять, если бы не безграничная вера Адама. Она усиливала и концентрировала этот фон, наполняя его силой и способностью хоть частично, но всё-таки влиять на окружающий мир.

Вера, надежда и любовь — три линии, три грани одной пирамиды, которые способны поднять человека на её вершину. Обретя новую веру и отдавшись ей полностью и без остатка, Адам вылечил душу. А та, в свою очередь, лечила тело, наполняя его здоровьем и энергией. Сон при помощи такого заклинания превращался в лечебный сеанс гипноза, во время которого в организме Адама происходил процесс регенерации. Вера очистила душу, а душа очищала тело, возвращая ему молодость и силу.

Очнувшись ото сна и приоткрыв глаза, Адам несколько минут лежал не шевелясь. Он вспоминал и пытался понять смысл тех видений, которые ему сейчас приснились. Картинок было много. Все они были разрозненные, и казалось совершенно не связанные между собой. Но одна из них особенно отчетливо врезалась в его память.

Это было какое-то людное место, очень шумное и суетливое. Что-то вроде базара. Люди со странными лицами, в удивительных и пёстрых нарядах ходили между рядами торговцев, которые, громко зазывая покупателей, предлагали им свои товары. Поразительным было и то, что многие из них разговаривали на разных языках. Но это обстоятельство никому не мешало общаться и договариваться при покупке какой-нибудь вещи. Кроме того, люди отличались не только одеждой и телосложением, но и цветом кожи. Что уж совсем было невероятно. Вся эта разноцветная и многоголосая толпа бурлила и кипела как котёл с компотом. Белые, чёрные, красные, жёлтые лица мелькали в толпе, сменяя друг друга, исчезая и появляясь вновь.

Два краснокожих гиганта, одетые в длинные куртки из оленьих шкур, отороченные бахромой, двигались вдоль торгового ряда, с интересом разглядывая разложенные товары. Они остановились напротив маленького жёлтого человека в расшитом бисером длиннополом халате. На прилавке этого торговца лежали кольца, браслеты, серьги, шкатулки, вырезанные из камня, дерева и кости фигурки и ещё много разных предметов совершенно непонятных и неизвестных Адаму.

Один из великанов взял в руки шкатулку, украшенную перламутром и полудрагоценными камнями. Торговец, молча, наблюдал, как покупатель разглядывает его товар. Покрутив в руках вещицу, краснокожий великан с пренебрежением поставил её на место. Купец хитро улыбнулся и, открыв шкатулку, предложил покупателям положить что-нибудь внутрь. Те переглянулись и один из них, чуть помедлив, достал из-за пояса медную монету и положил её на дно шкатулки. Торговец закрыл крышку, развернул шкатулку на сто восемьдесят градусов и вновь её открыл — она была пуста.

На лицах краснокожих покупателей появилось выражение крайнего удивления, которое сразу же стало меняться на подозрительность и негодование. Они решили, что их хотят обмануть. Рука одного из них уже потянулась к ножнам длинного кинжала, висевшего у него на поясе. Жёлтый торговец заулыбался ещё шире. Он закрыл крышку шкатулки, повернул её в другую сторону и снова открыл: на дне лежали две медных монеты.

Покупатели опять вытаращили глаза. Они глядели то на шкатулку, то на торговца, то друг на друга, не понимая, как такое могло получиться. Купец взял одну из монет и подал её тому покупателю, которому она принадлежала. Великан покрутил монету, внимательно рассматривая её со всех сторон и убедившись, что она настоящая, засунул её к себе за пояс. Вторую монету торговец ловко подкинул вверх и она, описав в воздухе короткую дугу, исчезла в широком рукаве его халата.

Краснокожие друзья стояли в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу и недоверчиво поглядывая на шкатулку. Всё так же улыбаясь, купец жестом предложил им попробовать ещё раз. Наконец, второй из приятелей достал две монеты и положил их в шкатулку. Но при этом он решил сам её покрутить. К его удивлению, как бы он её не поворачивал, шкатулка всё равно оставалась пустой. Гиганты снова нахмурились, весьма недружелюбно глядя на купца. Но тот совершенно спокойно и с лукавой улыбкой повернул и открыл шкатулку — в ней лежало четыре монеты. Позвенев монетами на ладони, желтолицый торговец предложил покупателю самому выбрать из них свои. Изумлённый великан долго их разглядывал, пока не убедился, что все они настоящие. Он взял себе две монеты, а остальные отдал купцу.

После этого начался торг.

Адам не знал того языка, на котором они разговаривали, но по мимике и жестам было понятно, что цена самой шкатулки невелика — пять серебряных монет. А вот цена её секрета была намного выше — пятьсот золотых монет. Вероятно, у краснокожих людей не было столько золота. А может быть, они просто боялись, что их хотят обмануть. Как бы то ни было, но один из них заплатил купцу пять серебряных и забрал шкатулку.

«Какой странный сон, — подумал Адам. — Никогда раньше мне ничего подобного не снилось. Говорят, что цветные сны к выздоровлению. Что само по себе уже неплохо. Но какие люди, какие одежды! Неужели всё это — игра воображения? И вообще, что такое сон? Фантазия или реальность? Когда я во сне вижу себя — это реальность. А когда вижу вещи и людей, которых никогда в жизни не встречал, это что…?

Да. Мы совсем не знаем самих себя. Третью часть всей своей жизни человек проводит во сне и не имеет ни малейшего представления, что с ним происходит в это время. Принято считать, что во сне мы отдыхаем. Но сердце работает постоянно. И лёгкие, и печень, и почки, и весь пищеварительный тракт. Мышцы, и те не все во сне отдыхают, особенно когда человек всю ночь ворочается. Так зачем человеку нужен сон? Может мозг нуждается в отдыхе? Но как тогда мы видим сны? Или отдыхает только та часть мозга, которая днём трудилась, а ночью начинает работать другая, отдохнувшая днём? Но человек сны видит. Пусть не глазами, но видит. А это значит, что та часть головного мозга, которая принимает зрительные сигналы, работает и днём и ночью».

Адам сел на кровать и потёр ладонями лицо.

«Ну, куда тебя понесло? Это — не твоя область знаний. Ты здесь — совершеннейший профан. Для тебя рассуждать об этом — всё равно, что гадать на ромашке».

Он нащупал ногами мягкие тапочки, стоявшие у кровати, встал и пошёл в ванную комнату. Почистив зубы и умывшись, археолог, стоя перед зеркалом и вытирая лицо полотенцем, поймал себя на том, что он опять вспоминает свой сон. Ведь он столько лет собирал старинные вещи, а тут один короткий сон показал ему такое количество этих предметов, что они не вместились бы ни в одну коллекцию мира. Нет, он не собирался продолжать свою страсть и с большим удовольствием отдал бы сейчас всю свою коллекцию в любой из музеев. Но это было невозможно. Церковь никогда не допустит, чтобы простой народ увидел эти предметы. Да и Адаму после этого прямая дорога в тюрьму. Но интерес к истории человечества у него не пропал. В глубине души археолог надеялся, что если не он, так его потомки смогут показать людям его коллекцию.

«Что же хочет предложить мне Зацман? Он ведь прекрасно знает мои требования. Для того чтобы меня разыскивать, ему нужно иметь очень ценный предмет. К тому же, это — первый случай, когда он сам ищет встречи со мной. Рубин, если он у Альверта есть, надо предлагать мне как бы невзначай. И так, чтобы камень не смог заслонить собою ценность другой вещи…. Да что я гадаю? Сейчас выпью стакан кефира и пойду ему звонить».

Археолог повесил полотенце на крючок, причесался и почти не хромая пошёл на кухню.

Адам и Зара жили в маленьком и уютном домике на территории санатория. Таких домиков здесь было несколько десятков. И хоть они и стояли недалеко друг от друга, кусты и деревья, что их разделяли, создавали видимость уюта и уединения. Здесь всегда было тихо и спокойно. И не только потому, что жили в них в основном выздоравливающие. Порядки и законы санатория запрещали шуметь на его территории. Любителям повеселиться в шумной компании хватало других мест на побережье озера. Питаться здесь можно было как у себя, так и в ресторане санатория. Нужно было только заранее предупреждать поваров о своём приходе. В санатории во всём существовала система выбора, кроме обязательного лечения, если, конечно, оно было предписано врачами. Поэтому люди здесь чувствовали себя свободно и легко, почти как дома. Соседи знакомились и сближались также легко и быстро, как пассажиры в поезде дальнего следствия. И часто ходили в гости поболтать, поделиться новостями и поиграть в шахматы и нарды.

Окно кухни выходило на аллею и, взглянув в него, Адам увидел Зару и новую соседку, которая поселилась справа от них. Они стояли на дорожке и о чём-то разговаривали, жестикулируя руками.

«Уже познакомились, — усмехнулся Адам, — и сегодня, конечно, будет званый ужин».

Он наполнил стакан кефиром, положил в него две чайные ложки сахара, и тщательно размешав, с удовольствием выпил.

Зара, закончив разговор с соседкой, уже входила на кухню.

— Ты проснулся? — спросила она, увидев Адама.

— Если этот кефир — не сон, тогда я проснулся.

— Во сне можно не только кефир увидеть.

— Да уж, что верно — то верно. Скажи, а как ты думаешь, что такое сон?

— Сон — это сон. И больше я тебе ничего сказать не могу, потому что не знаю.

— И ты никогда об этом не думала?

— Какой смысл думать о том, чего ты всё равно не знаешь?

— Но если об этом даже не думать, то уж точно никогда не узнаешь.

— Тебе что-то приснилось?

— Да, и очень даже интересное сновидение.

— И теперь ты гадаешь, чтобы оно могло означать, — уверенно кивнув головой, сказала Зара.

— Вот теперь я вижу, что ты всё же думала на эту тему, — засмеялся Адам.

— Думать-то, может и каждый думает. Только ни один ещё толком не объяснил, что он при этом надумал. Что же тебе приснилось?

— Странные люди с разными цветами кожи. Они были одеты в удивительную и незнакомую одежду и говорили на разных языках.

— Боже мой. Какая у тебя буйная фантазия!

— Ты считаешь, что это фантазия?

— Если раньше ты этих людей никогда не встречал, то это означает, что ты их придумал.

— Да. Логика, конечно, железная, — Адам допил остаток кефира и цокнул языком. — Ты знаешь Зара, мне кажется, что самое большое заблуждение человека состоит в том, что он всегда придумывает неоспоримые истины, которые спустя столетия рушатся как карточный домик.

— Так давай проживём с тобой ещё несколько сот лет. Может тогда и узнаем, что такое сон, — улыбнулась Зара.

— Конечно. Это же так просто. Проще чем сходить к соседям в гости.

— Кстати, о соседях. Нас пригласили на ужин.

— Я уже догадался об этом, когда смотрел на вас из окна. А что тебе ещё рассказала наша новая соседка?

— Она приехала сюда с мужем. Он — пожарник и на пожаре получил сильные ожоги. А ещё она рассказала, что в той больнице, где лежал её муж, лечилась Фриза Корвелл. И тоже в ожоговом отделении.

— Да что ты говоришь? А что же с ней случилось?

— Этого никто не знает. И в газетах об этом ничего не писали. В больнице ходили всякие слухи. Но, ты ведь знаешь, что люди часто выдумывают то, чего никогда и не было.

— А всё же, о чём там говорили?

— Говорили о том, что на неё было совершено покушение. Что у неё обожжена вся грудь и шея. И что сделал это какой-то маньяк, когда она сидела в машине.

— Да как он мог это сделать, когда Фриза без охраны и шагу ступить не может?

— Я же тебе говорю. Это только слухи, — повторила Зара. — Никто официально о случившемся не объявлял. Все словно воды в рот набрали.

«И Бернар тоже об этом даже не заикнулся, — подумал Адам. — Правда, мы и говорили-то всего несколько минут».

— Странная история, — почесал подбородок Адам. — А как её здоровье?

— Ожог не смертельный. Но теперь вся её грудь — сплошной шрам.

— Жалко Фризу. Девушка-то она хорошая, весёлая.

Адам познакомился с Фризой, когда приезжал несколько раз в гости к Бернару. Жизнерадостная и бойкая девушка очень понравилась тогда археологу.

— Я думаю, что ей теперь не до веселья, — вздохнула Зара. — Придётся, наверное, делать ей пластическую операцию.

— С деньгами её папаши можно поменять не только кожу. Плохо то, что из-за этого она может обозлиться на весь белый свет.

— Что ты сейчас собираешься делать? — посмотрела на него Зара.

— Поскольку вечер у нас с тобой занят, то пойду, позвоню Зацману. А ты, наверное, хочешь приготовить на ужин какое-нибудь кулинарное чудо?

— Да. Я хочу испечь торт.

— Прекрасно. Приду и помогу тебе его дегустировать.

— Дегустировать будешь вечером, вместе со всеми. А когда вернёшься от своего Зацмана, то будешь взбивать для торта крем.

— Эксплуататорша, — Адам направился к двери. — Пользуешься тем, что я больной и слабый человек.

— А кто говорил два часа назад о том, что он единственный настоящий мужчина на пляже?

Адам только захохотал в ответ и вышел из домика.

Скорее по привычке, чем по необходимости, он взял трость, стоявшую у двери и, не спеша, направился к главному зданию санатория.

«Неужели Зацман работает на Управление? Впрочем, даже если это и так, то у меня нет пока причин для беспокойства. Те безделушки, что я у него покупал, не представляют никакой ценности ни для государства, ни для церкви. А то, что эти вещи могли быть крадеными, то это головная боль скорее Зацмана, чем моя. Но мне теперь всё равно нужно быть предельно осторожным. Бернар и Борк следят сейчас за каждым моим шагом».

Опираясь на трость, Адам поднялся по мраморным ступеням центрального входа главного корпуса. Стеклянные автоматические двери бесшумно раздвинулись, пропуская его в просторное фойе. Весь первый этаж этого здания занимали административные и сервисные службы. Почта, телеграф и переговорный пункт разместились в отдельном помещении слева от входа. Войдя в одну из свободных кабин междугородней связи, Адам вставил свою кредитную карту в прорезь телефонного аппарата. Через две секунды на дисплее появилось надпись, предлагающая набрать номер абонента. Адам снял трубку телефона и набрал нужную комбинацию цифр.

— Алло, — услышал он голос Зацмана.

— Здравствуй, Альверт. Это — Адам Форст. Мне сказали, что ты хотел со мной поговорить.

— Здравствуй, Адам. Рад слышать твой голос. Действительно, я тебя искал. Ты так далеко спрятался, что я тебя еле нашёл.

— Кто же тебе в этом помог?

— Если бы не твой сын, то мне и в голову бы не пришло искать тебя на Панка. Ты решил немного отдохнуть?

— Этот отпуск не был запланирован. Обстоятельства вынудили. Но теперь я об этом не жалею. Всё, что ни делается — всё к лучшему.

— Ну и прекрасно. Когда ты собираешься вернуться в столицу?

— Ты знаешь, я бы туда совсем не возвращался. Я уже думаю о том, что, не купить ли мне здесь какой-нибудь домишко и переехать сюда навсегда.

— Адам, я тебя не узнаю. Это с твоей-то непоседливостью? Каждый день сидеть у воды и наблюдать одну и ту же картину? Ты меня удивляешь.

— Ну, что касается озера, то оно и есть само непостоянство. А кроме этого есть ещё лес и горы. И всё то, чего в столице никогда не было и не будет.

— Понятно. Возвращение блудного сына на лоно природы. Я надеюсь, что это произойдёт не сразу, и ты всё же приедешь ко мне в гости? У меня есть для тебя неплохой подарок.

— Хорошее предложение — съездить в гости за подарком, — усмехнулся Адам.

— Конечно, это лучше, чем ехать в гости с подарком, — засмеялся Зацман. — Тем более что мой подарок тебе должен очень понравиться.

— И что же это за подарок?

— Адам, я вижу, что ты на природе сильно расслабился. Это не телефонный разговор. Мне бы очень не хотелось прерывать твой отпуск, но обстоятельства вынуждают поторопиться. Я не могу долго держать у себя эту вещь. И в то же время не хочу, чтобы она попала в другие руки.

— Дело в том Альверт, что я здесь не просто отдыхаю. Я выздоравливаю, и мой курс лечения ещё не окончен.

— Что такое? Ты заболел?

— Я надеюсь, ты слышал о землетрясении в Песках?

— Так это твоя экспедиция была там?

— Верно. Мне выпало счастье остаться в живых, хотя меня довольно сильно при этом помяло.

— Вот в чём дело. Конечно, это всё меняет. Здоровье — прежде всего. И когда же закончится курс твоего лечения?

— Через неделю. Если только врачи не продлят этот срок.

— Хорошо, Адам. В знак нашей старой дружбы, и учитывая твои обстоятельства, я постараюсь придержать эту вещь. Единственно о чём я хочу тебя попросить — позвони мне заранее, когда ты сможешь ко мне приехать.

— Альверт, а ты уверен, что мне эта вещь необходима? Может, не стоит ради меня так напрягаться?

— Мы с тобой знакомы не первый год. И я прекрасно знаю, что тебя может заинтересовать, а что нет. Уверяю, ты не сможешь отказаться от этой вещи.

— Хорошо. Надеюсь, что скоро я смогу тебе позвонить.

— Вот и прекрасно. Выздоравливай и приезжай. Я тебя жду.

— До встречи, Альверт.

Адам положил трубку на место. Дождавшись сообщения на дисплее о том, какая сумма снята с его кредитки, он вынул её из прорези и положил в карман.

«Если Зацман — подсадная утка, то делает он это вполне профессионально. Сыну он, конечно, звонил. Не говорить же ему о том, что он узнал мой адрес у Борка. Надо спросить у Зары, упоминали моё имя в связи с землетрясением или нет. Хотя это тоже ни о чём ещё не говорит. Альверт мог узнать о катастрофе из телевизионных новостей, а там сообщают про всё очень коротко. Он не стал объяснять, что хочет мне предложить. Или вещь действительно очень ценная и к тому же краденая, или он просто хочет разжечь моё любопытство и выманить меня в столицу. Борк, конечно же, узнал у врачей, когда кончается курс моего лечения. И если Зацман — человек Борка, то, позвонив мне сейчас, они хотят посмотреть на мою реакцию. Начну я торопиться в столицу — значит, надеюсь отыскать рубин. А это означает, что вместе с ним я нашёл в Песках что-то ещё…. Ну, хорошо, сделаем паузу».

Он вышел из здания и остановился на верхней ступени мраморной лестницы. Отсюда хорошо был виден пляж с ровными рядами лежаков, на которых весь день валялись курортники. На мелководье, у самой кромки воды, плескались малыши. Их радостный визг слышен был даже здесь, у здания санатория. Метрах в пятидесяти от берега, покачиваясь на мелкой волне, кружились пары на водных велосипедах.

«А почему бы и мне не принять солёную ванну? — подумал Адам. — Это и приятно и полезно».

Археолог решительным шагом направился на пляж.

Отыскав свободный лежак, он положил на него свою пижаму и трость, снял тапочки и вошёл в тёплую воду. Мелкие камушки ракушечника, которым был отсыпана береговая полоса, приятно щекотали и массировали подошвы ног. Зайдя в воду по пояс и постояв немного на камнях, Адам оттолкнулся и нырнул. На глубине, у самого дна, вода была прохладнее, но тело быстро привыкало к этой температуре.

Адам плыл, почти касаясь дна. Он разглядывал камни, водоросли и мелких крабов, которые убегали от него с удивительной быстротой. Почувствовав, что кислород заканчивается, археолог вынырнул на поверхность и лёг на спину. Небольшая волна, дошедшая от прогулочного катера, приятно раскачала его. Жаркие, но уже не обжигающие лучи Иризо, согревали лицо и грудь. Нырнув ещё несколько раз, Адам оделся и пошёл к Заре.

— Что-то долго ты разговаривал со своим приятелем, — она посмотрела на вошедшего Адама, и, заметив его мокрые волосы, воскликнула. — Да ты никак купаться ходил!

— Да, нырнул пару раз, — расчёсывая мокрые волосы, ответил Адам.

— Он, значит, гуляет, купается, а я должна одна на всех торт готовить?

— Во-первых, это — твоя инициатива. А во-вторых, я уже пришёл и готов тебе помочь. Хотя почему обязательно нужно делать торт? Давай отнесём им пару бутербродов.

— И сами их съедим. Так что ли? Ты хочешь, чтобы над нами хохотал весь курорт?

— Смех, Зара, — лучшее лекарство для всех людей.

— Только не для тех, над кем смеются.

— Хорошо. Не будем нарушать традиции. Отнесём им торт и хорошего вина.

— Тогда садись и взбивай крем до тех пор, пока не растворится сахар, — она поставила перед ним миску с кремом.

— Зара. После землетрясения моё имя упоминали в газетах? — спросил Адам, энергично взбивая крем.

— Насколько мне известно, только в «Ежедневных новостях», — она поставила противень с тестом в жарочный шкаф. — Это что-нибудь значит?

— Это означает то, что наш друг Зацман не читает эту газету. Что весьма сомнительно. «Ежедневные новости» — самая популярная газета в столице, — Адам прекратил взбивать крем и задумчиво посмотрел в окно.

— А с какой целью он тебя разыскивал?

— Зацман приглашает меня к себе на деловую встречу.

— Ты же говорил, что это тёмная личность. Может тебе отказаться от его предложения?

— Я ничем не рискую. И в каком-то смысле даже выигрываю от такого предложения. Владеет ситуацией тот, кто владеет всей информацией. А вот играть вслепую очень сложно и опасно.

— Не пора ли тебе прекратить эти опасные игры?

— Вот когда исправлю свою ошибку, тогда и успокоюсь.

Зара вздохнула и стала готовить второй корж. Ей хорошо было известно упрямство мужа. Уговаривать его отказаться от какого-либо решения — занятие совершенно бессмысленное.

Адам тоже замолчал. Он энергично и монотонно взбивал крем, но глядел поверх миски и думал о чём-то другом.

«Наверное, вспоминает медную книгу», — подумала Зара, заметив отсутствующий взгляд мужа.

И она не ошиблась.

У Адама уже вошло в привычку мысленно читать молитвы из медной книги. Назначение и смысл многих молитв ему были непонятны. И повторяя про себя эти тексты, он пытался разгадать их суть и дать им хоть какое-то определение. Некоторым из них он уже дал своё название. Это были молитвы о раскаянии, об успокоении, о распознании лжи, о сомнениях, об укреплении силы воли и духа.

— Хватит Адам, — он почувствовал на своём плече руку Зары. — Я думаю, что крем давно уже готов. Лучше сходи и купи какого-нибудь вина для вечера. И переоденься, пожалуйста. А то ты, наверное, уже отвык от нормальной одежды.

— Это верно. Пора мне привыкать к другой одежде. Хотя по мне, так нет на свете лучше и удобнее одежды, чем эта пижама. Может, кроме вина, купить что-нибудь ещё? — он поднялся и поставил миску с кремом на стол.

— Всё остальное у нас есть. Вот если только немного свежей рыбы.

— Хорошо. Сейчас пойдём и что-нибудь поймаем.

Он переоделся, взял трость и отправился в городок, где магазины и рестораны работали, чуть ли не круглые сутки.

Не успел археолог выйти из центральных ворот санатория, как навстречу ему попался пикап Хедли. Адам приветливо махнул ему рукой, ожидая, что тот проедет мимо. Но Хедли остановился и вышел из машины.

— Здравствуйте майстер Форст.

— Привет Хедли. Как твои дела?

— У меня всё прекрасно. А как ваше здоровье?

— Тоже грех жаловаться.

— Вы сегодня в другой одежде. Неужели уже уезжаете?

— Нет. Просто мне нужно сходить в магазин и купить кое-какие продукты.

— У меня для вас имеется подарок, — Хедли достал из кузова пластиковый пакет. — Вот это просил передать вам рыбак, у которого я покупаю рыбу.

— Ого, — заглянув в пакет, удивился Адам. — Выдающийся экземпляр! Но я ведь совсем не знаю этого рыбака. Как хоть его зовут?

— Зато он знает вас, — улыбнулся Хедли. — А зовут его Илмар Мелвин. Он местный житель и, по-моему, лучший рыбак во всей округе.

— Чем же мне его отблагодарить?

— Только не предлагайте ему деньги. Это — подарок.

— Да, понимаю. А где он живёт?

— Его дом в нескольких километрах от городка, — и Хедли махнул рукой, указывая направление. — Если идти по берегу, то мимо не пройдёте.

— У рыбака большая семья?

— Нет, он вдовец и живёт совершенно один. Но сейчас у него гостит сын. Приехал из столицы повидать отца.

— Вот теперь я знаю, что ему подарить. Попрошу жену испечь им торт. Он будет такой же большой, как эта рыба.

— Я тоже думаю, что это будет правильно, — засмеялся Хедли, садясь в машину.

— Спасибо тебе, Хедли, — помахал ему рукой Адам.

— Ну, что вы. Не стоит, — уже на ходу ответил водитель пикапа.

Адаму пришлось срочно возвращаться к Заре.

— Представляешь, не успел я выйти из санатория, как тут же поймал вот такую рыбину, — Адам протянул Заре пакет.

— Где ты её взял? — заглядывая в пакет, спросила жена.

— Мне её подарил рыбак, которого я совсем не знаю, но который почему-то знает меня.

— Да тебя уже весь курорт знает.

— Зара. Завтра нам нужно будет испечь ещё один торт. Мы теперь просто обязаны его отблагодарить.

— Ты хоть узнал, где он живёт?

— Да. И завтра мы идём к нему в гости. Или давай пригласим его к нам.

— Нужно сначала предупредить его об этом.

— Он — местный житель, и я сейчас узнаю в городке, есть ли у него телефон.

— Тогда покупай вино и на завтра. Но долго в городе не задерживайся. Торт почти готов. И с нашей стороны будет неприлично заставлять соседей нас ждать.

— Не волнуйся. Я скоро вернусь, — подхватив трость, ответил Адам.

В Гутарлау в это время дня было весело и шумно. Большинство туристов покинуло пляж, и теперь они прогуливались по городку.

Небольшая центральная площадь и примыкающие к ней улочки превратились в импровизированный базар. Здесь можно было купить овощи и фрукты, домашнее вино и свежую рыбу, различные безделушки и сувениры. На одной стороне площади приезжие художники устроили выставку-продажу своих картин. Некоторые из них за небольшую плату и в течение нескольких минут рисовали карандашные портреты всех желающих. Духовой оркестр из пяти музыкантов играл весёлые мелодии, выставив перед собой раскрытый футляр виолончели, в который прохожие кидали мелкие монеты.

Неподалёку от них, на складном стуле сидел худощавый, пожилой мужчина с чёрными и кудрявыми волосами, одетый в яркую и пёструю одежду. На его левом плече переминался с ноги на ногу и кивал головой большой и красивый попугай. Мужчина предлагал всем желающим заглянуть в будущее. Попугай по его знаку вытаскивал из картонной коробки карточки-предсказания. А если долго никто не подходил, то птица начинала хриплым голосом кричать: «Узнай судьбу». На проходящих мимо людей этот номер действовал безотказно, и в шляпе предсказателя было полно монет.

Через каждые пятнадцать-двадцать метров продавали мороженое и напитки. В центре площади стояли круглые, пластиковые столы маленького ресторана под открытым небом. В нём можно было заказать горячие блюда, которые готовили здесь же, в больших жаровнях с раскалёнными углями. Над площадью стоял запах дыма и специй, который будил в прохожих аппетит. Тихий рыбацкий посёлок превратился в шумную и весёлую ярмарку.

Над дверями старого двухэтажного дома археолог увидел вывеску бара, под которой висела большая деревянная рыба.

«В старом баре должны знать этого рыбака», — подумал Адам и стал пробираться через толпу к его дверям.

В этом заведении тоже было полно народа, и все столики и высокие сидения у стойки были заняты. Археолог подошёл к бармену, молодому парню лет двадцати, который взбалтывал шейкером компоненты для коктейля.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил его бармен.

— Нет. Я хотел бы поговорить с хозяином этого бара, — ответил Адам.

«Парень ещё молодой, — подумал он, — и может и не знать рыбака».

— Витта, — окликнул бармен проходившую мимо официантку. — Позови, пожалуйста, майстера Роско.

— Зачем? — кокетливо спросила Витта. Видимо ей нравился молодой и красивый бармен.

— С ним хочет поговорить один из посетителей.

— Хорошо, я попробую, — ответила она и, виляя бедрами, скрылась в подсобном помещении.

«Как хорошо быть молодым, — думал Адам, с улыбкой наблюдая эту сцену. — Плохо то, что в этом возрасте люди очень наивны и глупы. Хотя, может быть благодаря именно этому они и счастливы».

Из подсобного помещения вышел пожилой мужчина таких размеров, что казалось его тело, заполнило всё свободное пространство в тесном баре.

— Кто хотел меня видеть? — спросил он у бармена.

Тот кивнул головой в сторону археолога.

— Добрый день, — сказал Адам, обращаясь к Роско. — Вы хозяин этого бара?

— Да, — ответил Роско, взглянув на Адама из-под мохнатых бровей.

— И как давно вы его содержите?

— С тех пор, как похоронил отца, который получил бар в наследство от моего деда.

— Тогда вы, конечно же, хорошо знаете всех местных жителей.

— Как свои пять пальцев, — усмехнулся Роско и показал Адаму ладонь с пальцами, похожими на сардельки.

— Я ищу одного рыбака. Его зовут Илмар Мелвин. Вы знаете такого?

— Как же мне его не знать? Мы знакомы с ним с самых пелёнок.

Весьма внушительные габариты Роско и слово «пелёнки» так не соответствовали друг другу, что Адам невольно улыбнулся.

— Мне объяснили, где он живёт. Но я бы не хотел прийти к нему неожиданно, — сказал он. — Вы можете назвать мне номер его телефона? Если, конечно, он есть у рыбака.

— Телефон у него есть и номер тоже, — улыбнулся Роско. — И вы правильно сделаете, если позвоните Мелвину заранее. Во-первых, его может не оказаться дома. А во-вторых, он не часто принимает у себя гостей.

— Ещё мне сказали, что к нему приехал сын.

— Герон? — удивился Роско. — Он приехал домой? Вот этого я не знал. И давно он здесь?

— А вот этого не знаю я, — улыбнулся Адам. — А Илмар часто посещает ваше заведение?

— Нет. Большим любителем выпивки его не назовёшь.

— Но всё же. Может, вы мне подскажете, какое он предпочитает вино. Неудобно, знаете ли, идти в гости с пустыми руками.

— Вот что знаю — то знаю. Вкус у него неплохой. Когда он к нам заходит, то всегда заказывает одно и то же: коньяк и, кстати, очень редкой марки. Но я всегда держу для него в запасе несколько бутылок.

— Тогда продайте мне, пожалуйста, пару бутылок.

— Да вы хотите неплохо с ним гульнуть, — улыбнулся Роско.

— Нет. Просто одну из них я хочу попробовать сегодня вечером.

— Хорошо. Сейчас я принесу вам коньяк и номер его телефона.

Роско скрылся в подсобке и вскоре появился снова, держа в руках коньяк и листок бумаги.

— Будете у него в гостях — передайте от меня привет, — поставив бутылки на стойку бара, сказал Роско. — А вот это номер его телефона.

— Непременно передам, — Адам положил листок в карман.

Он заплатил за коньяк, поблагодарил Роско за помощь и вышел на улицу.

У дверей бара археолог увидел странную картину. На тротуаре, огороженное красной лентой, стояло кожаное кресло, вокруг которого собралась толпа зевак. Удивительным было то, что кресло разговаривало человеческим голосом.

— Не подходи! — сказало кресло, когда один из мальчишек приблизился к красной ленте.

Но паренёк был очень настырный и всё-таки задел ленточку ограждения.

— Сейчас закричу, — угрожающе произнесло кресло.

Мальчишка не унимался и протянул руку, желая дотронуться до мягкой и высокой спинки.

— Убери руки! — завизжало кресло истошным голосом.

Парнишка, испугавшись, отдёрнул руку. Но от ленты не отошёл.

— Полиция! — крикнуло кресло и издало слабый звук приближающейся полицейской сирены. При этом лампочки, вмонтированные в спинку и подлокотники, замигали красным и жёлтым цветом.

Мальчишка отступил на один шаг от ленты.

— Вот так-то будет лучше, — проворчало кресло и потушило свои огни.

Толпа хохотала при каждом слове говорящего кресла. И парень, воодушевлённый такой поддержкой, вновь шагнул к ленте.

— Послушай, — устало произнесло кресло. — Ты хочешь, чтобы я облил тебя несмывающейся краской? Или может мне опрыскать тебя средством от насекомых?

После этих слов новый взрыв хохота потряс толпу. Любопытный народ, заинтересованный смехом начал подтягиваться к этому месту. Задние ряды давили на людей, стоявших перед креслом, и кольцо вокруг него стало угрожающе сжиматься.

— Ну, всё, — решительно крикнуло кресло. — Это — предел. Заметьте, я очень долго вас уговаривал и предупреждал.

Слушатели были в восторге. И совершенно напрасно, потому что в следующее мгновение раздался резкий хлопок, и вокруг кресла образовалось облако вонючего газа. Толпа резко отшатнулась. Вонь хорька или скунса в сравнении с этим запахом была просто нежным ароматом. У людей, стоявших в первом ряду, из глаз брызнули слезы, и перехватило дыхание. В считанные секунды вокруг кресла образовалось кольцо свободного пространства. А оно, выдержав небольшую паузу, закричало вдруг голосом уличного торговца:

— Покупайте «Прайдон» — самое лучшее средство для борьбы со всеми видами насекомых и грызунов. В случае необходимости его можно использовать даже для защиты от грабителей. По вопросам закупок обращайтесь в торговый дом «Праймос и К». Желающие испробовать действие препарата, могут подойти поближе. В рамках рекламной акции апробирование проводится совершенно бесплатно. Покупайте «Прайдон» и он избавит вас от многих проблем.

Адам хохотал от души, наблюдая «рекламную акцию». Но когда запах «Прайдона» дошёл и до него, то археолог поспешил уйти подальше от этого места. Такого омерзительного запаха он в своей жизни ещё не встречал. Маленький спектакль так развеселил Адама, что по дороге к санаторию он несколько раз принимался хохотать, вспоминая эту сцену. Прохожие с удивлением оглядывались на высокого пожилого мужчину с тростью, который так заразительно смеялся неизвестно над чем.

— Зара. Я купил коньяк и узнал номер телефона нашего рыбака. Кроме того, мне выпало счастье присутствовать на рекламной акции средства «Прайдон».

И он рассказал жене о том, что произошло у бара.

— Боже мой, — Зара понюхала рубашку Адама и зажала нос пальцами. — Снимай немедленно всю одежду и ступай в душ. Не хватало еще, чтобы соседи подумали, что у меня такой вонючий муж. Только что приходила Фелиция и сказала, что они с мужем уже нас ждут. Так что поторопись.

— Значит, её зовут Фелиция? А как зовут её мужа?

— Когда придёшь к ним, тогда и познакомишься.

— Наверное, его зовут Феликс.

Зара удивлённо посмотрела на мужа. Но потом прищурилась и спросила:

— У кого ты успел узнать?

— Зара. Честное слово, — захохотал Адам. — Я назвал это имя наобум. А выходит, что угадал, да?

— Иди в душ, гадалка вонючая. Меня скоро стошнит от твоего запаха.

Адам принял душ, переоделся и брызнул на себя одеколоном. Ему тоже казалось, что «Прайдон» въелся в кожу и никак не хочет выветриваться. На всякий случай он попросил жену обнюхать его ещё раз.

— Тебя совсем нельзя одного отпускать в город, — обнюхав мужа, сказала Зара. — Явного запаха нет, но всё равно ты пахнешь как-то не так.

— Будем надеяться, что у соседей не такой острый нюх, как у тебя. Мне кажется, что этот запах въелся не в кожу, а в мозги. А оттуда он не скоро выветрится.

Они взяли торт, коньяк и направились к соседям.

Фелиция и Феликс вышли к ним навстречу, едва они повернули на дорожку, ведущую к соседнему дому. После процедуры приветствий и знакомства все вошли в дом, где уже был накрыт праздничный стол.

Курортные домики были построены по одному типовому проекту. Поэтому Адаму показалось, что он и не выходил из своего жилища. Такое обстоятельство сразу снимало чувство неловкости и неуверенности, которое появляется при посещении чужого дома или квартиры. Только личные вещи соседей говорили о том, что в этом доме живут другие люди.

Фелиция и Феликс были удивительно похожи. Примерно одного роста и комплекции, оба шатены и даже ожоги на лице Феликса не могли скрыть сходства их лиц. Они только вчера приехали в Гутарлау и Зара с Адамом на правах старожилов стали рассказывать им о здешних порядках и достопримечательностях.

Время, подогретое коньяком, за разговорами летело незаметно. Уже начало темнеть, когда Адам и Феликс вышли покурить на крыльцо. Разговор зашёл о пожаре в тех. центре «Шарлей». Феликс рассказал Адаму, как ему удалось спастись, закатившись под пожарную машину.

— А журналист тоже под машину закатился? — спросил Адам.

— Нет. Он прыгнул в канализационный колодец.

Адаму это показалось странным.

— Он прыгнул сам, а тебя ударной волной закинуло под машину? — недоверчиво спросил Адам.

— Честно говоря, я и сам не пойму, как так получилось, — задумчиво сказал Феликс. Он сделал глубокую затяжку, выдохнул дым и продолжил:

— Всё произошло мгновенно. И я до сих пор удивляюсь, как это журналисту удалось успеть прыгнуть в колодец.

— А где находился колодец? — поинтересовался Адам.

— В двух шагах от журналиста.

— А пожарная машина?

— Метрах в четырёх от меня.

— То есть вы падали в разные стороны?!

— Да, получается так, — помолчав, ответил Феликс.

— Нарисуй на песке схему. Место взрыва, машину, колодец и вас с журналистом, — решительно сказал археолог.

Феликс взял прутик и начертил всё, что просил Адам.

— Вот это — бокс, в котором взорвалась ёмкость с топливом, — пожарник ткнул концом прута в нарисованный квадрат. — А здесь стояла машина. Это — колодец. А это — мы с журналистом. Я стою слева, он справа.

Археолог недоумённо уставился на чертёж.

— Феликс, — Адам взял из его рук прут. — Если бы тебя отбросило ударной волной, то ты пролетел бы мимо машины.

Он нарисовал направление взрыва. Феликс широко раскрытыми глазами глядел на чертёж.

— А вместо этого тебя швырнуло в противоположную сторону от колодца, в который прыгнул журналист, — Адам провёл ещё одну черту на песке. — Ты понимаешь, что это означает?

Феликс молчал. Он глядел на схему так, словно это не он только что нарисовал её на песке.

— Если ты не ошибся и начертил всё правильно, — Адам раскурил, потухшую было сигарету, — то толчок на тебя пришёлся именно со стороны журналиста. И этому есть только одно объяснение. Он оттолкнулся от тебя, чтобы прыгнуть в колодец. И этим спас жизнь и тебе и себе. Но для такого манёвра нужно обладать молниеносной реакцией. Здесь счёт идёт на доли секунды.

Это объяснение потрясло Феликса. Но оно было очевидным, поскольку схема была проста, как известная комбинация из трёх пальцев. Пожарник присел на корточки перед чертежом и обхватил голову руками. Ошибки быть не могло и всё произошло именно так.

— Толчок был очень сильный, — наконец, пришёл в себя Феликс. — Меня швырнуло под машину, словно мешок с костями. А после этого я почувствовал, как мне обожгло лицо и руки.

— А ты помнишь, как звали того журналиста?

— Да, помню, — Феликс выпрямился во весь рост и посмотрел на Адама. — Кстати, вечером того же дня он приехал ко мне в больницу. Его зовут Герон Мелвин.

— Мелвин? А из какой газеты?

— Кажется, «Ежедневные новости».

«Уж не сын ли это рыбака Илмара? — подумал Адам. — А может просто однофамилец?»

— А когда журналист приехал к тебе в больницу, то он не объяснял, как всё это произошло? — Адам затушил окурок в пепельнице.

— Он всё время шутил и смеялся. Всё выглядело так, как будто нам обоим крупно повезло, — задумчиво ответил Феликс.

— Да. Странная история. А он тоже пострадал?

— Ему опалило волосы на голове. А руки он обжёг о пожарный рукав, по которому скользил вниз. И ещё он хромал. Видимо, ударился при падении…. Но почему Герон не стал говорить о том, что это он спас меня?

— Я думаю, что здесь есть два варианта, — помолчав, ответил Адам. — Или он очень скромный человек. Или просто не хотел никому объяснять, как это ему удалось сделать. Впрочем, нет. Есть ещё один вариант. Он и сам не знает, что сделал. Некоторые люди в момент смертельной опасности способны на чудеса ловкости и скорости. И делают они это совершенно бессознательно.

— Я обязательно его найду, — решительно сказал Феликс. — Как бы он это ни сделал. Я обязан ему своей жизнью.

На крыльцо вышли Зара и Фелиция.

— Адам уже поздно. Нам пора идти домой, — сказала Зара.

— Ой, ну куда вам торопиться? — всплеснула руками Фелиция. — Ваш дом в двух шагах от нас.

— Нет, нет. Зара права, — подтвердил Адам. — Мы никуда не уезжаем, а вы только что приехали. У нас впереди ещё много времени для общения. Я бы лучше посоветовал вам прогуляться по вечернему пляжу, или заглянуть в городок. Там народ развлекается до поздней ночи.

— Так может быть, и вы с нами пойдёте? — предложил Феликс.

— С удовольствием бы, но я и так сегодня слишком сильно нагрузил свою ногу, — Адам потёр своё левое бедро. — Зара, а ты не хочешь побродить по вечернему городу.

— Нет, — Зара взяла под руку Адама. — Я для этого слишком устала. Как-нибудь в другой раз.

Они попрощались с соседями и направились к своему домику.

Едва Адам вошёл в комнату, как сразу же снял трубку с телефонного аппарата. В санаторные домики была проведена линия местной телефонной станции. Оплата за телефон входила в стоимость проживания в санатории. Но звонить можно было только в пределах Гутарлау.

— Алло, — услышал Адам голос в трубке, после того как набрал номер Илмара.

— Здравствуйте, — сказал Адам, — мне нужен майстер Мелвин. Я не ошибся номером?

— Нет, вы не ошиблись. Но какой Мелвин вам нужен, старший или младший?

— Я ищу Илмара Мелвина.

— В таком случае вы с ним уже разговариваете, — усмехнулся Илмар.

— Меня зовут Адам Форст. Я — тот археолог, которому вы сегодня подарили огромную рыбину. Мы с женой сердечно вас благодарим за подарок. Мне он вдвойне приятен, поскольку мы с вами совсем не знакомы.

— Местные жители привыкли знать всё и обо всех. Вы так долго отказывались от пищи, что мне захотелось непременно вас чем-нибудь угостить.

— Майстер Мелвин. У меня огромное желание познакомиться с вами поближе. Моя жена испечёт завтра большой торт. А я уже припас для встречи бутылочку виндорского коньяка. Как вы на это смотрите?

— Коньяк вам, конечно же, посоветовал Роско, — засмеялся Илмар.

— Верно. Именно у него я взял номер вашего телефона и этот коньяк. И теперь очень надеюсь на то, что вы не откажетесь от предложения прийти к нам в гости.

— Спасибо, майстер Форст. Но у меня к вам другое предложение. Дело в том, что я не люблю появляться на территории курортной зоны. И поэтому предлагаю познакомиться в пределах моих владений.

— Я согласен, майстер Мелвин. Честно говоря, я уже узнал, где находится ваш дом, и в каком направлении нам нужно будет двигаться.

— Вам не нужно никуда двигаться. Эта дорога будет слишком утомительна для вашей больной ноги. Мой сын приедет за вами в любое время. Если вы не возражаете, то Герон приедет к вам, ну скажем, часов в шесть вечера. Вас это устроит?

— Прекрасно. Буду с нетерпением ждать нашей встречи.

— Спокойной ночи, майстер Форст. И передайте, пожалуйста, привет вашей супруге.

— Спасибо, уже передаю. Спокойной ночи.

Адам положил трубку телефона на аппарат.

— Зара, тебе привет от Илмара, — обернулся он к жене.

— Этот рыбак знает и меня? — удивилась Зара.

— Мне кажется, что он знает всех, — задумчиво ответил Адам и вышел на крыльцо выкурить перед сном последнюю сигарету.

«Его сына зовут Герон Мелвин. Это именно тот журналист, который спас Феликса. Надо будет завтра узнать, не он ли писал статью о землетрясении в Песках».

Адам посмотрел на вечернее небо.

Миллионы звёзд крошечными и неподвижными светлячками усеяли весь небосвод. Словно кто-то сверху накрыл Дагону покрывалом из тёмно-синего бархата, расшитого блестящим бисером. И только кометы, изредка пролетающие по нему, говорили о том, что и там всё находится в вечном движении.