За тысячу лет до Колумба

ГЛАВА XIII. БРАК СО МНОЙ ЕЩЁ НАДО ЗАСЛУЖИТЬ!

— И какую же дорогу ты предлагаешь использовать, Алексий? — с любопытством спросил Квинт.

— Ту же, о которой говорил Метерато, только пройти её не по земле, а по воздуху!

— Аэростаты! Как же я сам не догадался! Только вот… Как экипаж найдёт дорогу в небе? И ещё — много людей на одном аэростате полететь не смогут. Кроме легионеров нужен кочегар на печь для подкачки горячего воздуха, а также другой, для парового двигателя, чтоб вращать воздушные винты, наблюдатель для прокладки курса…

— Дорогу к Паленке мы приблизительно будем отслеживать по тропе на земле, а точный курс я попрошу помочь нам показать священных кондоров… — вступил в разговор Метерато.

— Священных кондоров? — с сомнением спросил Алексий. — А как ты убедишь их показать нам дорогу?

— А как ты будешь управлять своим воздушным кораблём? — парировал Метерато. — У каждого из нас собственные секреты и умения!

— Твоя правда… А что касается экипажа, я думаю так, — проговорил Алексий, — мы отправим один аэростат, где буду находиться я, Метерато и Истэкэ, а также десяток легионеров во главе с одним из центурионов. В состав легионеров необходимо выбрать несколько человек, которые в полёте будут управлять печью и паровым двигателем, чтобы не увеличивать экипаж.

— А почему именно такой состав? — спросил Квинт.

— Я должен там быть обязательно — чтобы говорить с правителями на равных. Метерато будет договариваться со священными кондорами, а также быть главным посредником на переговорах. Истэкэ — наш связной, разведчик и переводчик, если возникнет такая необходимость. Он единственный из нас сможет свободно ходить по городу — Метерато слишком заметен, не говоря уже о нас, римлянах.

— А я опять остаюсь в резерве, на периферии событий! — с полусерьёзной грустью проговорил Квинт.

— Прости, дружище, но мне больше не на кого положиться в своё отсутствие. Аэростат, о котором мы говорили, будет авангардом, мы постараемся решить главные вопросы, договориться с правителем Паленке, а ты в нужное время приведёшь наши корабли с остальными экипажами, легионерами, учёными. Ты остаёшься руководителем экспедиции вместо меня, вы пока отойдёте к острову Погибшего Корабля — он находится недалеко, там есть вода и хорошая охота. Осмотрите корабли, подремонтируете, если нужно, пополните запасы. А потом попросите капитана Мания провести наши корабли вокруг острова, на котором расположена Страна Майя, как можно ближе к городу Паленке, а там оставите корабли под надёжной охраной части легионеров, а сами пешим порядком отправитесь на встречу с нами. Сигнальные средства — фейерверки, флажки должны быть у каждой группы. Договоритесь о сигналах, назначьте ответственных сигнальщиков.

— А кого из командиров легионеров ты берёшь с собой? — спросил Квинт, когда они остались одни.

— Центуриона Тита Сейвуса, — вздохнул Алексий.

— Тита? Странный выбор, — в голосе Квинта сквозило удивление.

— Ну да, странный… Но, с другой стороны, он всё же будет под моим присмотром и вряд ли что-то устроит. Тем более и возможности такой у него не будет.

— А под моим присмотром, ты думаешь, он может начудить?

— Не обижайся, Квинт, но ты для него не командир, так, цивильный начальник. Тебя ослушаться — это просто нарушение дисциплины. А я прямой командир, и в этом случае речь идёт о нарушении легионерской присяги. А на это уже нужны очень веские причины.

— Да, пожалуй, ты прав, такое обоснование мне не приходило в голову…

Нежаркое утреннее солнце пробралось в просторную комнату сквозь щели в завесах, закрывающих высокие окна, ласково прикоснулось к нежной девичьей щёчке, пощекотало зажмуренные веки. Девушка фыркнула, просыпаясь, улыбнулась солнышку, то зажмуривая веки, когда луч бесцеремонно пытался ослепить её, то наоборот, распахивая огромные светло-голубые глаза на смуглом, точёном личике, обрамлённом русыми волосами. Она казалась нереальной в своём контрасте смуглой кожи и светлых до прозрачности глаз; резких, даже угловатых черт лица, линии плеч и рук, и мягкой округлости бёдер и живота.

При этом её нельзя было назвать красавицей ни с точки зрения соотечественниц, идеалом и мерилом красоты которых были приземистые, коротконогие, темнолицые женщины, горбоносые и косоглазые*, ни с позиции какого-нибудь мифического путешественника из Византии или Рима. Для первых она была безнадёжно уродлива именно своей стройностью и бледностью кожи, глаз, и волос, доставшиеся от матери, а те немногие черты, унаследованные от своего отца — смуглая кожа, чёткий, резкий профиль, горделивая посадка изящной головки, слишком ярко контрастировали с мягкими, светлыми, округлыми линиями всей её фигуры.

Девушка откинула тяжёлый полог, закрывающий вход в комнату, и впустила нескольких женщин-служанок, ожидавших её пробуждения. Они внесли глиняные кувшины с тёплой водой, плоские корыта, полотенца, расшитые угловатым орнаментом. Начались утренние гигиенические процедуры, которые доставляли даже некоторое удовольствие, а затем в ход пошли яркие краски в глиняных плошках и тонкие кисточки — на гладкую кожу девушки женщины стали наносить узор из прямоугольных линий, разных цветов и оттенков. Это был её компромисс с отцом, правителем Текамсехом. Этикет требовал, чтобы тело дочери правителя было покрыто татуировками, но она категорически отвергала это требование с самого детства, отчасти из-за неприятия дикой боли, которой сопровождалась эта процедура (на коже по-живому делали множество надрезов, в которые втирали яркие краски), отчасти из-за нежелания портить свою гладкую, нежную кожу. Правитель, обожавший дочь, пошёл на уступки, но ради соблюдения этикета, велел постоянно обновлять рисунок на её теле. Это неприятное действие она тоже не любила, но терпела ради отца.

Наконец со всеми процедурами было покончено, и Кетери, одевшись, вышла в соседнюю комнату, где её встретил стройный, невысокий юноша, старший брат Мэхли, внешность которого не была столь контрастной: в нём преобладали характерные черты майянских мужчин, разве что юноша обладал чуть более светлой кожей, более стройной фигурой и менее резкими чертами лица. Брат с сестрой тепло поздоровались друг с другом — их всегда связывала нежная дружба.

— Как спалось, сестрёнка? Боги посылали тебе хорошие сны?

— Да, дорогой брат, сны были хорошие. Но когда настало пробуждение и сны ушли, я вспомнила, что готовит нам ближайшее будущее, и мне очень захотелось снова заснуть… Скажи, Мэхли, от наших друзей по-прежнему нет никаких известий?

— Нет, Кетери, — покачал головой молодой человек, — если бы были новости, разве я не сообщил бы тебе сразу же? У нас ещё есть время, хотя его очень немного. Наш отец всеми силами старается оттянуть свадебную церемонию, но Тооантух наседает на него также изо всех сил…

— Пусть бы уже скорее всё началось, — горячо воскликнула девушка, на её глазах сверкнули слёзы, — на брачную церемонию я возьму кинжал, и просто воткну его в сердце своего несостоявшегося жениха!

— Милая моя сестричка, скажи мне честно, ты действительно сможешь воткнуть кинжал в сердце живого человека, каким бы негодяем он ни был? Да и при этом он не будет спокойно стоять и ждать, когда его убьёт собственная невеста.

— Так что же, ты предлагаешь просто ждать дня свадебной церемонии, чтобы сделать из меня послушную жену несостоявшегося жреца, из тебя — несостоявшегося правителя, а из нашего отца… — она закрыла лицо ладонями и горько заплакала.

— Не плачь, родная, — мягко сказал Мэхли, — у нас есть ещё несколько дней…

— А если за эти дни ничего не случится, мне придётся приносить клятву покорности будущему мужу перед могилами предков, которую нельзя нарушать никогда и никому?

— Не придётся, сестричка, — тихо сказал брат, — я встану рядом с тобой, возьму в одну руку своё копьё, в другую нож, и буду сражаться с каждым, кто посмеет приблизиться к тебе. А когда меня убьют…

— Я знаю, что делать в этом случае, брат, — тихо произнесла Кетери, — и поверь, моя рука не дрогнет, я никогда не стану женой несбывшегося жреца, прислужника предателя Тооантуха.

— Верю, моя дорогая сестра, — улыбнулся Мэхли, — но при этом надеюсь, что мы всё же обойдёмся без крайних мер, отстоим твою свободу, и все останемся живы! А теперь, вытри слёзы и пойдём, поздороваемся с отцом.

Правитель Текамсех встретил своих детей в небольшом зале, выходящем на извилистую галерею, ведущую в его личные покои. Дождавшись, когда все слуги и посторонние покинули комнату, он подозвал к себе Мэхли и Кетери, и тихо произнёс:

— Сегодня рано утром у меня был вначале гонец от Метерато, а затем и он сам. У него хорошие новости — вчера вечером в одну из тайных пирамид в джунглях проводник привёл отряд наших друзей из земли киче: самого жреца, его помощника, а также десятка воинов из племени Солнцеликих римлян, и их вождя, прибывшим к нам на огромных кораблях. Их воины вооружены длинными, острыми и крепкими ножами-гладиями, также у них есть какие-то воздушные лодки, на одной из которых они и прилетели к нам. Они поддерживают нашего друга Метерато, и готовы помочь нам, чтобы Страной Майя правил честный и справедливый правитель, а не хитрый змей Тооантух, или его ставленник! Сегодняшней ночью я проведу нескольких гостей к нам в потайные комнаты, и мы поговорим с ними о наших планах. Постарайтесь сегодня отдохнуть, чтобы ночью вам хотелось говорить о наших делах, а не спать, — улыбнулся Текамсех.

— Какой там сон, отец, — воскликнула Кетери, — так хочется поскорее увидеть этих солнцеликих римлян!

— Успеешь! — Текамсех скупо улыбнулся. — Я сам их ещё не видел, но думаю, что они такие же люди, как мы, только, может, выше ростом и светлее лицом. Этот парень, который приходил ко мне, его зовут Истэкэ, говорил, что римляне очень хорошие, с одним из них он даже подружился, а их вождь, Алексий — вообще замечательный человек. Так что, дети, готовимся к встрече, отдыхайте пока, а вечером договоримся окончательно.

Ночью собрались в дальней, скрытой от посторонних глаз и ушей комнате. Текамсех, Мэхли и Кетери с любопытством разглядывали гостей: высокого, широкоплечего Алексия — вождя Солнцеликих римлян, и статного Тита, командира легионеров — которого сильно портило брезгливое, надменное выражение лица. Ещё одним гостем был майя из племени киче, Истэкэ, который хорошо говорил на языке римлян, он являлся переводчиком, хотя римляне неплохо говорили на языке майя, особенно Алексий.

Когда гостей и хозяев представили друг другу, первым слово взял правитель римлян.

— Друзья! Метерато рассказал мне о том, что происходит в вашем городе, и почему вам требуется помощь. Мы пришли сюда, чтобы вам эту помощь оказать. Для нас важно дружить с народом майя, причём на взаимовыгодной основе. Нам нужно золото и драгоценные камни для римской казны, а от нас вы получите военную помощь. Наши войска обладают оружием, которого нет у майя — длинные, острые гладии, мощные луки, поражающие врага на расстоянии сотен локтей, воздушные корабли — аэростаты, способные подниматься на большую высоту и оттуда поражать противника. Если этого будет недостаточно, мы привезём из Рима и другое, более мощное оружие. Но нам бы очень хотелось не применять это оружие, или применить буквально один раз, чтобы просто продемонстрировать его противнику, но не использовать против майянского народа! — на этих словах Алексия Тит скривился в презрительной гримасе, которую, впрочем, быстро согнал с лица.

— Хорошо говоришь, солнцеликий вождь. Ты сумел стать другом моему другу Метерато, значит, и мы с тобой теперь друзья. Мы готовы принять твою помощь в обмен на золото и драгоценности, это наше богатство, заменяющее нам сильное войско, которого у нас, к сожалению, нет.

— У вас нет вообще никакого войска, правитель? — резко спросил Тит.

— Есть, — после короткой паузы ответил Текамсех, — дворцовая стража, это несколько десятков человек. Около тысячи регулярного войска. Храмовая стража, но она в подчинении у главного жреца Тооантуха, и даже если не примет открыто его сторону, за нас сражаться не будет.

— Чем вооружены ваши воины? — задал следующий вопрос Тит.

— Как обычно: копья, дротики, дубинки, пращи. Реже используют гнёзда шершней и ос, — пожал плечами правитель.

— Гнёзда шершней и ос? — удивлённо спросил центурион.

— Да, — сказал Текамсех, — их помещают в плоды особой тыквы, которую обычно используют с целью изготовления сосудов для воды. Потом входное отверстие залепляют глиной, тыкву хорошенько встряхивают, чтобы разозлить насекомых, затем кидают в расположение врага с тем расчётом, чтобы тыква разбилась. Взбешённые шершни набрасываются на окружающих воинов и жалят их, иногда до смерти, но чаще просто создают сильную панику.

— Интересная задумка! — покрутил головой центурион. — А ваши соперники имеют такое же оружие, или у них есть что-то более смертоносное?

— Трудно сказать, — задумчиво ответил правитель, — сейчас формально никто ни с кем не воюет, мы все принадлежим одному племени и должны воевать одним фронтом против внешних врагов. Но мы с верховным жрецом Тооантухом расходимся в очень важном вопросе. Он хочет устранить от власти моих детей: выдать дочь Кетери замуж за неродовитого жениха, в этом случае её младший брат Мэхли также теряет право на власть, и после моей смерти нового правителя изберут из другого рода. А мне уже, к сожалению, осталось немного, я стар и болен. Мэхли будет хорошим правителем, он умён и справедлив, храбр и великодушен. Но жрецы во главе с Тооантухом мечтают отдать формальную власть какому-нибудь своему приспешнику, и править самим!

— А что, разве нет нигде близко жениха царской крови для твоей дочери? — Тит явно хотел докопаться до самых глубин ситуации.

— Даже если и были где-то, Тооантух постарался, чтобы они не добрались до Кетери. Да и дочь у меня с характером, лишь бы кого в мужья не возьмёт, — слегка улыбнулся Текамсех.

— Не возьму, — подтвердила девушка, — брак со мной ещё надо заслужить!

— Так что мне нужно делать? — с некоторым раздражением спросил центурион.

— В день, следующий за новолунием, должна состояться брачная церемония моей дочери с неким Уопэша — он проходил послушание у жреца Тооантуха, но что-то там не смог выдержать, и его отстранили от посвящения в жреческую касту, назначив в женихи моей Кетери. Это абсолютно безвольный, неинициативный человек, и к тому же не обладающий ясным разумом. Он никак не может понять, что Кетери никогда не станет его женой, она скорее убьёт его или себя!

— И что, я должен буду объяснить этому павиану, что его карта бита, и ему следует удалиться в свой монастырь или как у вас это называется? — насмешливо произнёс Тит.

— Что-либо объяснять буду я или правитель Текамсех, — резко вступил в разговор Алексий, — у тебя задача чисто военная — охранять Кетери и её отца от возможных покушений и посягательств!

— И как я буду знать, кто приближается к дочери правителя, друг или враг? Я должен его заколоть, или наоборот, отдать почтительный салют?

— Не беспокойся, я подам нужную команду. А вообще говоря, очень желательно просто продемонстрировать этим жрецам нашу силу, чтоб они сами передумали проводить свадебную церемонию!

— Как же, передумают! — зло буркнул Тит. — Пока этих павианов не выжечь греческим огнём с аэростата, они не в состоянии передумывать!

— А это уже не ваша забота, центурион! — громыхнул голос правителя, в котором ясно слышался металл. — Ваша задача выполнять приказ, а не рассуждать, что делать с павианами!

Это было настолько неожиданно, что все участники разговора замерли на месте. Тит Сейвус буквально сдулся, как аэростат, выпустивший воздух, а Алексий мысленно восхитился Текамсехом, одновременно сожалея, что сам пока не способен на такое.

ПРИМЕЧАНИЕ:

*Косоглазие, как и вытянутый назад череп, считались у древних майя эталоном красоты и прививались искусственно, с самого детства.