Точка отсчета. База Ордена. 38 число, 8 месяц, 16 год.


— Ну, блин, приехали, — выпустив воздух из лёгких, открываю глаза. Закрыл таки в последний момент. И заодно забыл, как дышать.

— Рррруууу, — подает голос Муха.

— И не говори. Сам обалдел, — соглашаюсь с собакой.

Не обманули. Адреналинчик шалит в организме, кисти до белизны стиснули руль. Расслабляю мышцы — так и до судорог недалеко.

Вот, блин, еще и губу прикусил, сплевываю сгусток крови на бетон пола. Хм, боковое стекло я так и не поднял. В открытое окно тянет пыльным, горячим, но в то же время, неестественно свежим воздухом.

Ну, это как раз понятно — озон выделяется, либо в процессе перехода, либо при работе аппаратуры портала.

Пока в голове хаотичными табунами скачут мысли, осматриваюсь на предмет — куда же меня вывела тропа войны.

Впереди все залито насыщенным красным светом и в этом мареве ни черта не видно. Виден кусок пола из бетонных плит и сводчатый, отливающий цинком потолок. В зеркалах заднего вида, истекая красными бликами, тает зеркало портала.

Брр, в «DOOM» играть надо было поменьше, а то мерещится всякое.

Ох, б…, — так и заикой стать недолго — приемная платформа неожиданно содрогается с металлическим скрежетом и лязгом гидравлики. Красный свет сменяется нежно–изумрудным.

Интересные тут светофоры, не заметить невозможно в принципе.

Не будем игнорировать столь ненавязчивое предложение — свалить с платформы.

Попытка завести машину, заканчивается обломом. Не успев толком испугаться, вспоминаю про отключенную «массу». Со второй попытки неостывший мотор схватывает сразу.

Под нежное мурлыканье дизеля на малых оборотах крадусь к яркому полукругу света в противоположном конце ангара.

Новый мир слепит ярким южным солнышком, пробирает до мурашек глубиной нереально прозрачного — до самого космоса неба, придушивает раскалённой влажной духотой.

Тело под зимней одеждой покрывается липкой противной влагой. Погода напоминает бархатный сезон в Крыму или Абхазии.

— Хотел в теплые страны на курорт слетать, вот слетал, по–полной, — под такие невеселые мысли проезжаю по стрелкам на бетонных плитах вдоль ряда однотипных сводчатых ангаров.

Оцинкованные ворота большинства ангаров закрыты. Пустовато как–то вокруг, даже птичек не видно.

За ангарами выезжаю на площадь размером с футбольное поле, огороженное высоким забором. Треть площади покрывают бетонные плиты, оставшаяся часть — укатанный щебень.

Ага, стало быть, люди здесь все–таки есть, а то пустота начала ощутимо давить на психику. У одноэтажного домика из бетонных панелей, выполненного в лучших традициях отечественных ДСК, припаркована дюжина разномастных автомобилей и трактор с прицепом.

Хм, сам домик из бетонных панелей, вот скатная на четыре стороны, кровля из полуметрового слоя соломы. Даже не соломы, а камыша, пожалуй. Что характерно — снопы камыша на крыше уложены и подрезаны очень аккуратно. Под скатами камышовой крыши шелестят лопастями вентиляторов наружные блоки кондиционеров. Такой вот сюрреализм.

А вот это уже интересно, конденсат от кондиционеров тонкой струйкой бежит в импровизированную клумбу. Из засыпанной мелким щебнем тракторной покрышки произрастает ядовито–красного цвета пальма. Не то чтобы пальма, так, пальмочка, метра полтора высотой. И не то чтобы вся красная, местный хлорофилл в ней явно присутствует, но впечатление создается именно ядовито красное.

Занимаю крайнее место на стоянке у домика и начинаю сдирать с себя начинающие прилипать к телу тёплые вещи, на улице никак не меньше двадцати пяти по Цельсию.

У мелких с раздеванием дела не продвигаются — гипс мешает. Обливаясь потом, помогаю детям избавиться от лишней одежды. Мысленно хвалю себя за то, что прислушался к совету Татьяны и загодя приготовил летнюю одежду. Хвалить меня — любимого, окромя меня же — любимого в ближайшей перспективе решительно некому.

Минут десять, пыхтя и обливаясь потом, привожу форму одежды в соответствие с текущим моментом: майки, шорты, лёгкие шлепки на ногах. Тёплую одежду пока за сиденье закину, потом разберёмся, что с ней делать. И надо бы кепки прикупить при таком–то солнышке. Хотя, лично я уже созрел до сомбреро с метровыми полями.

— Ну что, зайцы, заценим местное гостеприимство? — зайцам по фигу. У них проблемы поважнее имеются — расчесать зудящую кожу под гипсом.

Поскольку на дверях не написано — «Китайцам и собакам вход воспрещён», вваливаемся в двери всей кодлой, с Мухой включительно. Через небольшой тамбур, логично, нечего жару в помещение пускать, попадаем в офис. Довольно просторное помещение, кожаные кресла и диваны, журнальные столики с кучками ярких брошюр. Вдоль стен застеклённые стойки как в банках, под стеклом информационные плакаты на разных языках.

И никого.

— Полистайте пока журналы, — пристроив семейство на диван, сам иду к окошку с надписями на русском.

На стойке притаилась кнопка вызова, нажмём, мы не гордые.

Буквально через минуту появляется женщина в серой форме с неизменным знаком архитектора вселенной, и сообщает мне про фюнф минутен.

Довожу, что я «ихь ферштее». Наливаю себе воды из стоящего в углу кулера, успеваю выпить всего глоток, остальное тут же отбирают мелкие. Коротая минуты, бесцельно брожу по залу, рассматривая развешанные на стенах информационные плакаты.

«Фюнф минутен» растягивается минут на двадцать.

— Ваши Ай–Ди пожалуйста, — наконец–то до нас снизошли.

Женщина лет сорока, с грубоватыми чертами лица и короткой стрижкой, в неизменной серой форме забирает наши айдишники. — Приветствую Вас на территории Новой Земли. Как добрались? — фальшиво улыбается тетка.

— Спасибо, хорошо.

— Если у вас есть староземельные деньги, тут последнее место, где их можно обменять на экю.

Выгребаю остатки наличности.

— Ознакомитесь пока с брошюрой, об особенностях местной финансовой системы, — тетка пересчитывает мою мелочёвку и подводит итог, — Семьдесят три экю.

Киваю.

— Экю зачисляем на ваш Ай–Ди. Кроме того вам зачисляется 1000 экю и по 1000 экю за ваших детей. На Ай–Ди ваших детей зачисляется по 500 экю по программе поддержки переселенцев с детьми. Но снять эти средства можно только по достижении четырнадцати лет. Четырнадцати местных лет, — ценное уточнение. — Либо их могут снять в экстренной ситуации службы Ордена. Например, если потребуется экстренная медицинская помощь, — заученно–монотонно бубнит тетка.

Разумно, я согласный на такие расклады.

— За собаку ничего не положено? Ну, нет, так нет.

— Если у вас есть драгоценные металлы или камни, советую поменять их в местном отделении банка Ордена на экю и зачислить средства на ваш Ай–Ди. Тут бывает небезопасно. Курсы обмена в брошюре. Кроме того советую приобрести за 20 экю справочник по особенностям Новой Земли.

Приобретаю без вариантов.

— Что–то пустовато у вас тут. Курортный сезон ещё не начался?

— Скорее уже закончился. Через месяц начнется сезон дождей. Последние конвои на юг и запад уже ушли. На север ещё пару недель собирают конвои, но север — это не для русских.

— Север не для русских? А для кого он тогда, для негров, что ли?

— В справочнике все есть на эту тему, — поясняет тетка. Видимо, не я один задаюсь подобным вопросом. — Сейчас я провожу вас к доктору на осмотр и необходимые прививки.

В двери, ведущей в недра здания, щелкает привод замка. Стало быть, дальше этой комнатки просто так не пройдёшь.

Доктор оказался голимым негром. Здоровенный, лысый негрила, со зловещим шрамом на полморды, и татуировками малопонятной белому человек тематики. Вылитый каннибал.

А он точно доктор? Может, Орден из экономии в доктора набирает шаманов на полставки?

Негрила в белом халате, с плотоядным оскалом, вколол пневмошприцом уколов на всех. Даже Муху не обделил вниманием, шприц хоть другой взял для собаки.

Демократично тут по части медицины — примерно, как в центральной Африке. Вот интересно, если бы я коня провозил, он бы и коню уколы колол? Или овец отару гнал, вот тут ему было бы, где развернуться.

Прощаемся с доктором и возвращаемся к русскоговорящей тетке.

— Через сутки можете покидать базу, — прилепив к морде дежурную улыбку информирует нас тетка.

— А можем не покидать?

— Можете, но не более трёх полных суток. Потом вы ОБЯЗАНЫ покинуть базу, — заманчивые перспективы.

— А где тут можно перекантоваться, пару дней?

— На территории Базы есть бесплатное жилье Ордена и частный мотель фрау Марты. Советую — остановиться у неё. Переселенцев перед сезоном дождей почти не осталось, и вам это обойдётся совсем недорого. К тому же лучше сразу соответствовать статусу белого человека.

А тетка, похоже, не лишена чувства юмора.

— Может мне с таким статусом к вам в Орден, на работу устроиться?

— Не возьмут. Сотрудников Ордена вербуют на Старой Земле. Хотя не без исключений. Кроме того, поскольку массовый прием переселенцев закрыт до окончания сезона дождей и глядя на вашу выдающуюся внешность, рискну предположить — вы на Старой Земле сделали, что–то очень неординарное, от чего вам пришлось срочно перебраться сюда. Больше того. Не думаю, что ошибусь, если предположу, что у вас там были проблемы в плане лишения жизни нескольких человек. Сколько, если не секрет?

— Пятеро.

— И все неординарно?

— Все.

— Тогда вам прямая дорога в протекторат Русской Армии. Впишитесь как родной.

— Вам Ванга не родственница часом? Или вы прошлое по руке читаете?

— Что вы. Постоите на приеме переселенцев пару лет — еще и не такому научитесь.

— Не постою.

— Возьмите, — тетка протягивает мне электронные часы без браслета. — Местное время отличается от земного. Порядок местного времяисчисления описан во второй главе справочника. Если у вас есть оружие, хранить его на территории базы Ордена разрешается исключительно в транспортном средстве. Переноска оружия по территории базы только в специальной опечатанной сумке.

— И где можно разжиться столь ценным девайсом?

— На выезде из карантинной зоны, справа от дороги будет арсенал. Гельмут вам все подберёт.

— Скажите, а в курортный сезон вся эта поляна бывает заполнена? — киваю в окно.

— Да, иногда до краев.

Прощаемся и выходим обратно на карантинную стоянку.

Бедная Муха, жарко тебе в твоей шубе. Надо срочно тебе воды налить.

Со стороны зоны порталов раздается гул моторов. Через полминуты из–за крайнего ангара выкатывается старенький «Опель–Рекорд» с двухосным автодромом на прицепе и кемпер неизвестной мне марки.

Чего–то я не понимаю, как они на этом тут ездить собрались? В ряду машин карантинного офиса, внедорожными признаками обладает едва ли треть.

О чем это говорит?

Да ни о чем в принципе. Слишком мало информации для анализа.

Пока я достаю Мухину чашку, кавалькада паркуется рядом с моим «головастиком». Знакомый сладковатый запах ганжи расплывается, едва в машинах открываются двери. Не иначе, ребята стресс от перехода сразу снимать начали. На номерах машин «S» — Швеция, вроде. Шведы, стало быть, заглянули на огонёк.

Шведы, точнее, шведки и латиноамериканского типа парень, выгружаются из машин и начинают приводить свой прикид в соответствие с местными реалиями. Наше присутствие их совершенно не смущает. Парочка шведок вполне симпатичные на мой вкус. И подержаться есть за что. Пользуясь случаем, разглядываю шведок во всех пикантных подробностях. Девки, ничуть не смущаясь, старательно отсвечивают своими прелестями.

Если в одном отеле остановимся, надо поближе познакомиться. После косячка самое то — стресс снимать.

— Двух недель не прошло, как жену похоронил, а уже на баб заглядываюсь. Нехорошо как–то, — стыдит меня собственная совесть. — Совесть, так что теперь, жизнь кончилась?

Совесть молчит. Но молчит укоризненно.

Номера на шведских машинах наводят на мысль, что неплохо бы скрутить с моей машины российские номера. Кто его знает, как тут к русским относятся.

Прикрутить номера обратно дело недолгое.

Надо было в офисе поинтересоваться, как тут организован учёт транспорта? Как с правами? И что по правилам дорожного движения? Однако возвращаться в офис не хочется напрочь. Умеет тётка отбить интерес к общению.

Тем временем дети цветов закончили с переодеванием, или, скорее, с раздеванием. Навешали на шеи гирлянды висюлек и всей гурьбой двинули в мою сторону.

Подошедший первым растаманистого вида латинос, протягивает мне косяк и пытается проехать по ушам.

— Данке, — прячу косяк в карман. Стресс сниму попозже.

Указываю на дверь в офис ордена. Дети цветов бодро рванули в офис, даже двери машин не закрыли. Святая простота во всей красе. Хотя, может, у них в Европах так принято.

Топтавшийся возле меня растаман обеднел еще на один косяк и бросился догонять, исчезнувшую в прохладе офиса, прекрасную половину человечества.

Но, не дойдя до дверей офиса, тормознулся около растущей из клумбы–покрышки ядовито–красной пальмы. Не иначе, сейчас будет проверять, можно ли из данного растения получать ароматный дым.

— Ай! Ой! Фак!!! (и прочая непереводимая игра слов), — ну вот зачем тянуть твои шаловливые ручки к красной пальме?

Ох, долбоебушка, он еще и в рот пальцы сунул. Растамановские вопли как отрезало, а глаза у парня стали очень печальными и на выкате.

Давай еще придержи глаза, а то выпадут.

Растаман не стал запихивать выпученные глаза обратно в череп. Двух попыток хватило для выработки рефлекса.

Я сразу подозревал красную пальму в подобном коварстве. Если бы дети полезли ее потрогать, мешать не стал бы. Но у мелких нашлись дела поважнее.

В отель шведки заселились раньше меня. Проблемы безопасности их, похоже, нисколько не заботили и оружейный лабаз Гельмута не прельстил.

А зря.

Арсенал — три арочных металлических ангара, соединённых по фасаду бревенчатой галереей — этакая буква «Ш», палочкой фасада к дороге. Судя по доносящимся из арсенала приглушенным хлопкам, там еще и тир в одном флаконе.

Массивная дверь мелодично звякает медным колокольчиком. В галерее арсенала жарковато, солнышко от души прожаривает стальные скаты ангаров. Из глубины помещения слегка тянет кисловатым запахом сгоревшего пороха, оружейной смазкой и деревом. Вдоль всей галереи раскинулась брутальная деревянная стойка. На стене за стойкой расставлены и развешаны различные стреляющие девайсы.

Многообразие оружия поражает воображение. Такого разнообразия по части стреляющего железа мне не приходилось видеть даже в кино.

— Гутен таг, герр Гельмут, — здороваюсь с хозяином оружейного рая. Гельмут — невысокий седой мужичок предпенсионного возраста. Песчаного цвета майка обтягивает необычайно жилистый торс, что там ниже пояса не видно из–за стойки. Левая рука Гельмута прикрыта кожаной перчаткой с обрезанными пальцами. На запястье, из–под перчатки проглядывает пятно старого ожога. На правой руке, на мизинце не хватает последней фаланги. Тёртый дядька.

Гельмут откровенно разглядывает мои шрамы с ещё не снятыми швами, гипс на детях и синяки на всех сразу.

— Гутен таг, — немец излучает совершенно искреннюю улыбку. Заскучавшая на улице Муха без спроса протискивается в дверь. Команду «место» она не получала, вот и трактует ситуацию в свою пользу.

Лицо немца меняет выражение на «как лоха последнего меня развели».

— Принял вас за соотечественников из ГДР. Транспорт у вас очень специфичный. Давно таких «головастиков» не было, — поясняет свою мимику хозяин лабаза.

Скрутил номера, называется. Конспиратор из меня, как пуля из этого самого.

— Что–то конкретное нужно, или будете выбирать? — Гельмут говорит на русском, практически без акцента.

— У вас прекрасный русский. Если можно, хотелось бы поближе осмотреть всё это изобилие. Никогда не приходилось встречать столько разного оружия в одном месте.

Вместо ответа Гельмут открывает дверь в стойке.

— Правый бокс — советские стволы, — мужика, похоже, нисколько не смутило, что дети, как ужаленные, ломанулись в глубину склада, по дороге тыча пальцами в стреляющие железки.

Ангар на высоту человеческого роста заставлен разнокалиберными зелёными ящиками. Часть ящиков открыта, выставляя напоказ свою смертоносную начинку.

Чего здесь только нет!

Прямо у входа здоровый штабель ящиков с ППШ.

Пропускаю его сразу. На дистанции метров до 150 вполне себе машинка. На мой вкус, стрелять из «папаши» удобно, он достаточно массивен, чтобы при слабом патроне его не уводило. Больше сказать ничего хорошего о нём не могу. Стрелять из ППШ может и ничего, а вот таскать такую дуру неудобно — диск выпирает, патроны в диске гремят, спиральные пружины наверняка ослабли от времени и с полного магазина он еще нормально стреляет, а вот с половины диска и меньше начинаются перекосы. Хотя, с другой стороны, 71 патрон в диске — это аргумент. Спиральную пружину можно привести в чувство. Лежать автомат в основном в машине будет, так что тяжесть и эргономика не критичны.

Надо бы ценой поинтересоваться, а потом выводы делать.

В следующем штабеле сложены ППС.

Вот другое дело. Творение истощенного блокадным голодом инженера Судаева компактнее, магазин у него падает патроны как надо. И сам по себе магазин удобный, несколько штук запросто можно по карманам рассовать, они нетяжёлые. И на мой вкус, ППС поточнее «папаши» будет.

Что там дальше у нас?

О, РП-46 — мощный девайс, вот только мне совершенно бесполезный. РПД, старший брат, так сказать, тоже мимо.

Штабель ящиков с СКСами.

Опять не пляшет, я на стене в первом зале «калаши» видел.

«Мосинки» с откидным штыком. Тоже не то, особенно если они военного года выпуска.

СВТ. Пара ящиков всего. Видимо, пользуются спросом, раз их так мало. Только вот беда, я с ними дела никогда не имел.

КО-44 тут как повезёт и откровенное говно может попасться, а может и вполне себе нормальный девайс. Полагаться на удачу в таком вопросе не наш метод. Смотрим дальше.

Наганы. Откуда Орден выгребает такой антиквариат? Хотя в восточной Европе много складов с советским оружием осталось. Да и не только в Европе и не только с советским.

С наганом я не дружен. Видел, как человек из него чудеса творил, но тот человек ещё в СМЕРШе служил. Так что смотрим дальше.

Достаю из ящика ТТ.

ТТ мне всегда нравился. Плосковат, правда, но простой, надёжный и, главное, я из него всегда лучший результат выдавал. И цена должна быть смешная. Берем на заметку.

«Макаровы», ну это бред.

«Стечкин».

«Стечкин» у нас по сути уже есть. АПБ даже получше будет, на мой личный вкус. И к нему глушитель крепится, что немаловажно.

«Калаши» пошли — те, которые АК. Неплохо, но лучше что–нибудь поновее.

РПК с банками магазинов. О, РПКС, вот тут стоит подумать. На обратной дороге присмотрюсь к ним поближе.

РПК-74 точно мимо — 5,45 не рассматриваю в принципе.

О, АКМы. Достаю один из ящика, примеряюсь. И металлические магазины есть. Смотрю че почём — 500 экю. Если ничего лучше не будет, надо брать АКМ и не мудрить.

Металлический грохот за соседним штабелем прерывает мои размышления. Мелочь пытается оседлать станкач неизвестной мне модели. Рискну предположить, «пулемет Станковый Горюнова», я их только на картинках и видел.

На шум из–за штабеля ящиков выглядывает Гельмут. — Совьетский зольдатен, вы есть окрушены, — немец хватает из ящика ППШ без магазина. — Таааааа, советский зольдаен, тафай сдавайся, — Гульмут делает вид, что стреляет из «папаши» по мелким.

— Русские не сдаются! Мочи фашиста! — пыхтящая от натуги детвора пытается за ствол развернуть пулемёт в сторону немца.

Не дожидаясь пока в него прицелятся главным калибром, немец ныряет за штабель и, пригнувшись, заходит в тыл пулемётному расчёту.

— Хенде хох! — Гельмут вырастает за спиной у ребят.

— Урааааа! — пулемётный расчет, размахивая грязными гипсами, бросается врукопашную. С минуту слышно детское пыхтение.

— Подобрали что–нибудь? — немец кладёт «папашу» на штабель зелёных ящиков и сморщившишь трет коленку. На войне как на войне, рукопашная не прошла для «фашиста» даром.

— Не успел закончить осмотр экспозиции. А что вы посоветуете?

— Смотря для чего? — отвечает немец, отправляя детвору обратно играться в пулемётчиков.

— Для жизни. В войну играть с двумя детьми на руках я точно не собираюсь.

— А где ваша… Хм, к русским поедешь?

Вот и правильно, не надо спрашивать — где наша муттер. — Не знаю пока, но думаю — да.

— Что–то из оружия уже есть в наличии?

— АПБ, вертикала 12 калибра и обрез 16.

— Что по деньгам?

— Оружие, последнее, на чем буду экономить, но денег у меня немного, — немец похоже ждал именно такого ответа.

— Гут. Зер гут. Комм, — Гельмут исчезает за ящиками. — Вот, со складов ГСВГ сюда попали. Две последних остались, очень гут для этих мест, — Гельмут открывает прислонённый к стене длинный ящик.

В ящике стоят две СВД. Деревянный приклад и накладки. Явно не штатный, толстый резиновый затыльник на прикладе. ПСО-1 на месте. С виду винтовки как новые.

Собственно, как раз то, что я и искал.

Что меня смущает в СВД, это длина. Быстро из кабины с ней не выскочишь. И не постреляешь из кабины, но кто сказал, что ехать придется в кабине? Я совсем не Рембо, что бы там не говорили про пять трупов. Случись крупного зверя стрелять автоматный патрон ни о чём, имею печальный опыт с «Сайгой».

— Сколько? — вынимаю из ящика правую винтовку.

— Тысяча экю с оптикой и пятьюдесятью патронами на пристрелку. Это немного больше стандартной цены. Но, с этими винтовками я поработал лично и уверен в них полностью. После сезона дождей русских будут принимать на новой базе. Так что мой склад освобождают от советского оружия. На этой базе будут принимать исключительно переселенцев из Западной Европы. А они плохо берут советское оружие.

— Беру. Прилично у вас остатков на складе остаётся. Куда их пристроите?

— Что–то китайцам отправим, тут недалеко. Что–то Русская Армия выкупит. Патронов сколько возьмёте? Есть немного снайперских со стальным сердечником, — Гельмут раскладывает на столе здоровенную брезентовую сумку.

— Цинк найдётся? Тут можно пострелять поблизости?

— Конечно. Стрельбище в карьере сразу за периметром. На КПП покажут, где именно, — немец аккуратно пакует винтовку в сумку.

— Магазинов сколько нужно?

— Семь.

— Ещё нужно что?

— Две сотни патронов к АПБ, пару запасных магазинов и кобуру. Если есть, приклад и глушитель. По ножам есть что–нибудь?

— Продажа спецсредств Орденом разрешена исключительно для сил самообороны анклавов. Так что глушитель законным путем тебе не купить. А нож и кобуру купишь в городе. Я подскажу, к кому обратиться.

— С вас 1322 экю, — Гельмут выкладывает на прилавок цинк винтовочных патронов, магазины к СВД и АПБ, пачки пистолетных патронов.

Отдаю Гельмуту свой Ай–Ди и распихиваю хабар по сумке.

Немец вставляет айдишник в прорезь терминала, поколдовав с ним пару минут, возвращает мне пластиковую карточку. — Айн минутен, — немец ставит на сумку две пломбы. — Вы в гостиницу, я полагаю?

— Правильно полагаете.

— Обождите, я сейчас закрою тут все и покажу, где гостиница. Нам по дороге.

Улица встречает непривычно влажной духотой. К особенностям местного климата еще привыкать и привыкать. А пока, закинув сумку в кабину, подсаживаю туда же несостоявшихся пулемётчиков.

Со стороны карантинной зоны мимо нас проезжает грузовик неизвестной мне марки. Кузов грузовика плотно заставлен деревянными поддонами.

— Хм, куда он их потараканил, интересно? И главное, откуда — мыслю вслух.

— На разборку. Поддоны аккуратно разберут. Досочки пойдут на мебель или в стройку. Даже гвозди отрихтуют для продажи, — Гельмут стоит на крыльце арсенала и щурится на вечернее солнышко. На боку немца появилась внушительных размеров кобура, на плечах куртка с эмблемой Ордена.

— Что, даже гвозди дифицит?

— Около орденских баз получше со снабжением, но всё равно даже гвозди в дефиците. Завтра по графику Гуннар из арсенала пустые ящики забирает, ящики тоже хорошо покупают. — Разрешите, я сяду за руль до кемпинга? Вспомню молодость. У меня в бригаде половина парка таких «головастиков» была.

Хм, бригадир, говоришь. Бригада у тебя была, похоже, отдельная или особая.

— ТАМ комбригом были? — интересуюсь у немца. Подсадив Муху в кабину, обустраиваюсь рядом на пассажирском сиденье.

— Найн, начальником штаба. Из–за этого, после объедения Германии, пришлось сюда перебраться, — немец пытается запустить двигатель, но тот остыл и не схватывает, лишь плюётся клубами сизого дыма.

— Питание на свечи накала выведено отдельно — вон та кнопка. Индикатор накала свечей справа под рулем, — немец секунд десять жмёт на кнопку, потом снова пытается завести мотор. Мотор подхватывает почти сразу.

— Разумное решение, в этом мире лучше держатся простых и надёжных решений, — «головастик» выруливает на бетонку. — Вещевые склады, советую завтра заглянуть, — немец кивает на проплывающую за открытым окном копию арсенала. — Сейчас на складах партия снаряжения для бывшей Родезии. Советую купить пару комплектов. Снаряжение качественное, германского производства, очень хорошее для местного климата. Заказчик не забрал заказ, а Орден выкупил по цене тряпок.

Заглянем, обязательно заглянем.

Хм, форму по цене тряпок. Оружие по цене металлолома. Орден нигде своего не упустит, — придерживаю свои мысли при себе.

— Налево КПП и выезд с территории базы. А мы уже приехали, — немец аккуратно паркуется в кармане за двухэтажным зданием.

Ндэ, местные архитектурные изыски продолжают поражать. Двухэтажное здание из светлого камня. Оконные проемы выложены красным кирпичом. Скаты высоченной крыши покрыты черепицей (похоже из той же глины, что и кирпич). От зноя окна прикрыты деревянными ставнями. Кованая вывеска над входом добавляет домику средневекового антуража.

Сквозь стекло просматриваются кухня, ресепшен и зал ресторанчика примерно на половину здания. Зал ресторана переходит в крытую уже знакомым мне камышом террасу. Всё по–немецки чистенько и аккуратно. Хм, а с противоположного от автостоянки торца гостиницы находится интересное сооружение — коновязь. И судя по стоянию брусчатки под ней, конь тут никак не роскошь, а самое, что ни наесть средство передвижения.

Следом за немцем прохожу на ресепшен. К запахам жареного мяса и свежей выпечки, примешиваются неизвестные мне приятные ароматы. Судя по ароматам, кормят тут отлично. И хотя есть пока не хочется, жара так сказывается, пожалуй, перспективы вкусно порубать откровенно радуют.

За стойкой приятная арийской наружности женщина цедит пиво в глиняную кружку. Если бывают стопроцентные немки, то фрау Марта немка на все сто двадцать процентов, просто канон арийской женщины.

— Гутен абент, фрау Марта, — будем вежливы, и воздастся нам.

— Гутен абент, — фрау с улыбкой поворачивается в мою сторону, по мере разглядывания деталей моей не блестящей внешности, улыбку сменяют морщины над бровями. Что с этим поделаешь, морда лица у меня сейчас откровенно уголовная.

— Гютен таг, — рапортует пулемётный расчёт. Впавшая в легкий ступор фрау не знает, как реагировать на нашу компанию.

— Не мучай мои уши, — Гюнтер проходит за стойку и целует немку в щеку.

Я нечто подобное предполагал с самого начала.

— Номер с одной большой кроватью на всех не устроит? — получив утвердительный кивок, Гюнтер кладёт на стойку ключ.

— Семнадцать экю — номер, стоянка машины, баня, ужин и завтрак на всех, — озвучивает ценник вышедшая из замешательства фрау.

Нам достался самый дальний номер. Что в принципе хорошо, меньше шума будет. И с шикарным бонусом в виде торцевого балкончика. Сам номер не поражает красотой убранства — двуспальная кровать, пара тумбочек, кресло, зеркало, открытая вешалка, санузел с душем. Грубоватая мебель явно местного производства, не удивлюсь, если она ведёт родословную из тех самых разбираемых Гуннаром поддонов. В помещении витает дух арийского орднунга, нигде ни пылинки, на застеленной кровати ни складочки.

С безжалостностью восточных варваров сваливаю на идеальную геометрию покрывала, прихваченные из машины сумки.

И что–то душновато в номере, будем проветривать.

С балкона открывается симпатичный пейзажик, жаль, бинокль из машины не прихватил. Умная мысля, как известно, приходит только, когда уже поздно что–то менять.

За небольшим гостиничным садом–парком, виднеется торец длинного одноэтажного здания с плацем — казарма местной армии к бабке не ходи.

Плац упирается в широкую насыпь метров четырёх в высоту. По гребню насыпи между двумя рядами столбов с колючей проволокой пролегает накатанная колея. По моему скромному разумению местные вояки на машинах по этой дороге периметр патрулируют.

Что там сразу за насыпью с балкона не разглядеть, но не удивлюсь, если там окажется небольшой ров. Зато видна однообразная равнина, разбавленная редкими вкраплениями зелени. Ещё дальше до горизонта чернело море.

— Папка, это море? — неразлучная парочка в гипсах аж рты открыла от восторга.

— Ой, папка, смотри, пропеллеры какие большие на башнях крутятся, — новая волна восторгов.

— Это ветрогенераторы, электричество из ветра вырабатывают.

Если честно, я сам их впервые вживую вижу. Но общий принцип детям донести могу.

Стук в дверь прерывает созерцание местных красот и чудес. Кто там по нашу душу пожаловал?

Пожаловала копия фрау Марты, только лет пятнадцати от роду. Копия вручает мне здоровенную стопку полотенец и постельного белья.

— Данке шен, — забираю белье.

— Битте шён, — копия, стрельнув взглядом по детям, убегает в сторону лестницы.

Орднунг у них тут, однакоз. Вон как «арбайтенпостахановски» делают.

— Молодёжь, есть мнение, что пора проверить местную баню.

Молодёжь особых восторгов не выказывает. Ну и ладно, в конце концов, я тут главный.

Оставив детей под охраной Мухи, выхожу из номера.

Застав за стойкой Гюнтера, интересуюсь у перебиравшего бумаги немца, где тут баня и как обстоят дела на предмет постираться?

— Баня во дворе, за бассейном. Бельё завтра отдай Марте, она постирает. Экю за фюнф килограмм, — гуманный, в общем–то, ценник.

— Днём? А пораньше никак нельзя? — интересуюсь из чистого любопытства.

— Найн. — Стирают, гладят, пылесосят строго, когда батареи на максимуме, — делаю вид, что понял, о чем речь. — У нас баня общая и ходить в нее принято голыми. Если стеснительный в полотенце завернись, — немец возвращается к бумагам.

Чего мне стыдится? Шрамы украшают мужчину, а синяки это не навсегда.

Баня оказалась укрытым от лишних глаз за живой изгородью бревенчатым сарайчиком, размером пять на пять метров. С деревянной, покрытой дерном, крышей. Стеклянная дверь, ступенчатые лежаки вдоль стен. Напротив входа пышет жаром печь из толстых металлических листов. На печь навалена куча камней. Над камнями подвешена здоровенная медная чаша, наполненная камнями помельче.

В одном из камней на половину толщины просверлено отверстие, в которое в данный момент симпатичная шведка заливает воду из миниатюрного ковшичка на длинной ручке. Постепенно выкипая, вода создаёт очень приятную влажность. Температура в бане невысокая по русским меркам, стрелка термометра не дотягивает до отметки 80 градусов. Откуда–то из под потолка, тихонько звучит приятный инструментальный мотив.

Голая шведка очень приятный бонус к бане. Знойная девка — высокая, стройная, с третьим размером груди, ещё не успевшая обзавестись целлюлитом.

Залив воду, девушка укладывается на лежак.

Следуя примеру шведки, расстилаю полотенца на лежаках. На нижний ярус пристраиваю мелочь, их, похоже, надолго не хватит, сам залегаю мордой к дверям на верхнем ярусе.

Ух, дивно хорошо! Только сейчас приходит понимание, насколько же я вымотался за эти дни. Осторожно трогаю свежий шрам на боку, чешется, зараза.

Предварительно напряжённый материал (знаю, что не любой) имеет повышенную зону упругости. Я, похоже, преднапряжён до состояния — дальше некуда. Будем надеяться на повышенную упругость моего организма.

Не проходит и пяти минут, мелкие начинают канючить и проситься отпустить их в бассейн.

Можно с переломами в бассейн? Если брызги попадут на гипс то, скорее всего, ничего страшного не произойдёт, а вот если его целиком намочить, может и расслоиться. Не будем рисковать.

— Так, слушать сюда. В бассейн разрешаю только ноги опустить. Самим в воду не залезать. Почему? Потому что тут водятся невидимые рыбы. Мне дядя Гельмут сказал. Все, свободны.

Вода в камне выкипела. Зачерпываю новую порцию из деревянной кадушки. В кадушке с водой плавает тряпочный мешочек, набитый травой или листьями, оттого и пар такой душистый.

Укладываюсь обратно на лежак. С моего места через стеклянную дверь хорошо видна мелкая часть бассейна (с умом люди строили, учитывали этот вариант), мелочь азартно скачущая вокруг бассейна, и Муха, залёгшая в тенёчке у живой изгороди. Разомлев, прикрываю веки и на какое–то время ухожу в себя, даже пропускаю момент, когда ушла шведка.

Ух, хорошо прогрелся, теперь надо бы окунуться в водичку.

Вода в бассейне, прогретая за день местным солнышком, не кажется приемлемым вариантом. Иду на звук льющейся воды, за баню.

О, душик! Душик — это гут. Под душем шведка вся в мыльной пене. Всё–таки Европа это совсем другая культура. Залажу под соседний душ.

Ох, хорошо!

Из водной неги меня безжалостно выдёргивает шведка. Судя по протянутой мочалке и красноречивым жестам, от меня требуется потереть ей спину.

Это мы с радостью. С физиологией и половой ориентаций у меня все в полном порядке. Физиологические изменения моего организма не остаются незамеченными шведской стороной. Шведка, улыбаясь, о чем–то ласково лопочет на своем, проводит пальчиками по моим шрамам на боку, приятно, черт возьми, и опускается на колени.

Только бы мелкие не заглянули. А если кто другой заглянет, мне сейчас без разницы (дальше строго для тех, кому 18+).

На ужин моё семейство прибывает уже после заката. Занимаю угловой столик на четверых, примостившийся в дальнем углу обширной крытой террасы. Подальше от дымящего, как паровоз, растомана. Ни к чему детей плохому учить, успеют ещё научиться.

Копия фрау Марты приносит плетёную корзиночку с булочками и столовыми приборами, зажигает на столе пару свечей и исчезает в направлении кухни.

Хороший сегодня вечерок — душевный. Температура чуть за двадцать, с моря тянет свежестью и немного гнилыми водорослями — ну не бывает абсолютного совершенства, местные кузнечики (или не кузнечики) выводят рулады. Обстановка откровенно расслабляет.

За всем этим абсолютно не верится, что еще несколько часов назад был промозглый холод и мокрый снег поздней российской осени.

Откинувшись на спинку скамейки, осматриваю контингент в зале. По диагонали от меня, в окружении пары шведок постарше, дымит растоман. Впрочем, шведки тоже дымят, но поскромнее.

Через столик от них, за брутальным подвешенным на кованых цепях столом, парни в форме Ордена смешались с остальной частью шведской тусовки. Что характерно у пары орденских вояк по пистолету на боку. Принимавшая совместно со мной водные процедуры сильфида угнездилась на коленях у одного из вояк с пистолетом. Одной рукой бравый воин придерживает девушку за талию, а второй наглаживает упругие женские бедра. Свобода нравов, во всей красе.

За шумной орденско–шведской компанией угрюмо ковыряются в тарелках трое колоритнейших персонажей. Чего только стоит красный пиджак, надетый на футболку с логотипом киевского Динамо и кожаные штиблеты на босу ногу. На персонаже, сидящем с кислой мордой в мою сторону, золотые цепи в палец толщиной и небрежно брошенный на стол мобильник.

Вещь, в понимании братвы, статусная, вот только совершенно бесполезная. Это я уже уточнил.

Так мыслю. Когда мои соотечественники добьют трёхлитровую бутыль «Смирнова», явно прихваченную с собой с родины, они начнут искать неприятности. И, по всему, найдут их, не отходя от кассы. Орденские вояки пялятся на троицу братков с откровенным вызовом.

Справа от меня пара средних лет без фанатизма тянет «красное», разливая его по бокалам из небольшой керамической амфоры. Чуть дальше еще пара занятых столиков, но с моего места не видно, кем.

Хм, вся мебель на террасе, хоть и вполне симпатичная, но очень массивная. Столешницы — сантиметров десять толщиной, скамьи — минимум пудов по пять весом. Понимающему человеку это говорит о многом.

Копия фрау Марты водружает на наш стол овальное деревянное блюдо с кусками обжаренного на кости мяса и горой тушёной квашеной капусты. По периметру все это обложено соленьями. Пара глиняных кружечек и кувшин с морсом дополняет все это великолепие.

Самый здоровый кусок мяса копия без затей тут же оправляет под стол. Гордое дитя кавказских гор обламывает наивную немецкую фройляйн, сделав морду кирпичом и всем видом показывая, что мясо ей совершенно не интересно и вообще она вегетарианка.

— А как ты думала? Мы ещё мороженное в -30 по Цельсию едим, — перекладываю мясо Мухе под морду, ну вот, процесс пошёл. Копия интересуется по поводу тринькен и биер?

— Яволь, — без вариантов. Сбылась мечта идиота — наконец–то попробую немецкого пива.

Всего–то нужно было для этого в новый мир попасть.

Под лиричную музычку приступаю к кормлению своего семейства. Нарезаю мелким мясо кусочками, дальше они уже сами справляются зажатыми в здоровых руках вилками. Загипсованные руки я им на шеи подвесил, а то машут почем зря.

Не забываю и себя, любимого. Капуста и мясо выше всяких похвал. Никогда не представлял, что тушёная квашеная капуста может быть такой вкусной. На лицо второй за сутки разрыв шаблона. Мясо, похоже, сперва отварили и лишь потом обжарили на открытом огне. Тоже очень вкусно, хотя и ожидаемо.

Копия приносит три кружки, больше похожие на скромные ведра. Глиняная кружка достаётся мне. Две оловянные с крышками, да ещё и именные к тому же, фройляйн уносит в отдельную беседку в глубине гостиничного садика.

— О, чего это они вскочили? — орденские вояки разом вскочили и не очень старательно изображают стойку смирно. Боец, усадивший на колени шведскую сильфиду, пытается изобразить «смирно», не выпуская аппетитную шведку из загребущих лап. Остальные пытаются не заржать. Шведки смеются в полный голос.

На террасу входит Гельмут в компании мужика в орденской форме. Судя по всему, орденские вояки именно на него стойку делали. Гельмут с явным одобрением хлопает по плечу зольдатена с девушкой на руках, и уходит вглубь садика к столику с оловянными кружками.

Вот, оказывается, у кого тут персональные кружки.

Ужин катится к своему логическому завершению. Если кто по недомыслию решит, что это когда все, что могло влезть в организм, съедено, должен его огорчить, в нашем случае — это когда у моих соотечественников все будет выпито.

Добив «Смирнова», братва организовала себе неприятности, не сходя с места.

Самый здоровый из них — детина с ярко выраженными надбровными дугами при попытке покинуть гостеприимный столик не совладает с гравитацией Нового Мира и пытаясь сохранить равновесие заваливается под стол орденских вояк.

Вояки, в целом беззлобно, ржут над страдальцем.

Страдалец с трудом принимает вертикальное положение и неожиданно проводит резкую двойку по ближайшему орденцу.

Боец Ордена, которому прилетело первому, вскакивает почти сразу — тоже крепкий малый. А вот тот, что держал шведку на коленях, похоже, пропустит все оставшееся действо и возможно утреннее построение — чистый нокаут, можно счёт не открывать. Сильфида, завалившаяся на пол вместе с вырубленным бойцом, змеёй ввинчивается под ближайший стол. Чувствуется, есть у неё опыт в подобных заварушках.

Махач стремительно набирает обороты. Бойцов Ордена шестеро, а нет уже пятеро — гориллоподобный здоровяк отправил в нокдаун ещё одного оппонента. Но тут же был сбит на пол двумя бойцами Ордена. Оставшиеся поделились на две пары и под женский визг с энтузиазмом метелят друг друга.

Вот уж не знаю, в чью пользу в конечном итоге это закончится.

Что характерно, никто из бойцов Ордена не потянулся за стволом, драка им явно в охотку.

Гельмут со своим собеседником, как ни в чем не бывало, наблюдают все это гладиаторское действо со стороны.

Клоун в шлёпанцах и красном пиджаке отлетает в мою сторону. Фокусирует мутный взгляд оставшегося не заплывшим глаза на мне и выдаёт сакральное, — Тыы чеёё б…!

— Отвали, — с двумя детьми за спиной драка последнее, что мне нужно.

— Ааа… сука! — клоун переходит в атаку.

— Але, болезный, — а как же твой предыдущий оппонент? Успеваю скомандовать мелким, — Брысь под стол!

Драчуном никогда не был, но два десятка суровых побоищ район на район за спиной имею, и такие джигиты мне не первый раз встречаются.

И вообще, у меня было трудное местами детство.

Подныриваю под первый удар. Левой рукой захватываю клоуна за красный пиджак над ключицей. Рывок на себя — ткань трещит, но не рвется.

Все, из такого положения уже не пробить нормально.

Локтём блокирую невнятные попытки противника пробить с правой. Пару несильных плюх по спине пропускаю, но это так, рабочий момент, не более.

Правой рукой захватываю за запястье левую руку клоуна в красном пиджаке. Секунд десять танцуем в захвате. Невнятную попытку удара коленом блокирую встречным ударом своего колена.

Что–то зольдатены орденские не спешат на выручку и в вдвоём увлечённо отоваривают одного противника. Тот пока держится на ногах, но строго потому, что орденцы откровенно тянут развлечение.

Клоун в малиновом пиджаке выше меня ростом и тяжелее килограмм на десять. Долго мне его не удержать, надо бы захват за шею перевести, а там все, уроню уже без шансов.

Не успеваю. Малиновая ткань рукава выскальзывает из захвата. Обретший относительную свободу, бычара пытается вбить меня корпусом в стену за моей спиной.

Освободившейся рукой хватаю клоуна за отворот пиджака и обеими руками резко дергаю на себя, одновременно пытаясь ударить лбом в переносицу. Получается более чем удачно. В момент, когда меня припечатало к стене, инерции толчка и усилий моего рывка с избытком хватает для встречи моего лба с переносицей оппонента. Ощущение — как кувалдой в лоб получил. На адреналине развиваю успех повторным ударом.

Клоун в пиджаке поплыл.

Рывком разворачиваю противника спиной к себе и захватываю локтевым сгибом за шею. Фиксирую захват второй рукой. Секунд десять придушиваю противника в захвате. Все готов, можно отпускать.

Кровью из развороченного носа меня залил, скотина. И футболку новую порвал. Пробиваю по тушке под ногами. Вот падла, еще и шов на руке разошелся, от души добавляю тушке еще.

Впрочем, пребывающей в бессознанке тушке сейчас без разницы, что немного обидно.

Бойцы Ордена наконец–то сбили с ног последнего из славянской тройки и пакуют его в наручники. Уже упакованному в пластиковые наручники, гориллоподобному зачинщику драки достается особенно сильно, его отоваривают без сантиментов. О, даже на голову ему прыгнули.

— Давненько у нас не было гутен драки, — немец на пару со своим собеседником с интересом разглядывают тела на полу. — Отличный удар, где служил?

— В стройбате, — это у меня юмор такой.

— Тогда понятно. Русские секретные части, там такие звери служат, что им даже оружие не положено. Вижу, это есть правда, — старый немецкий солдат отнюдь не чужд особенностям русского юмора.

— Зачем стройбату оружие? Пока противник читает карту, стройбат успевает сменить рельеф местности.

— О! Такого я ещё не слышал, — немец уступает место бойцам Ордена. Первым делом орденцы оттаскивают продолжающую пребывать в бессознательном состоянии тушку в красном пиджаке от скалящейся Мухи. И только потом пакуют в наручники и утаскивают с террасы.

Хм, а Муха, если подумать, большой молодец. Сразу заняла позицию перед детьми. И судя по ее виду, посторонним к ней соваться, решительно не стоило. Моему противнику повезло, что я его не в Мухину сторону уронил.

— Муха, а может ты свою мостолыгу недожранную охраняла? Нет? Ладно, верю.

Жизнь на террасе возвращается в привычную колею. Братков и так и не пришедшего в себя бойца Ордена унесли с террасы. Судя по звуку работающего мотора, за ними к гостинице вызвали машину. Копия фрау Марты шваброй наводит лоск на полу. Фрау Марта приводит в порядок столы — вечер продолжается.

— Что–то я притомился за день, не пора ли нам ко сну? — дети явно против «ко сну», хотя их вид говорит об обратном. Опять злоупотребляю своим положением главного и, попрощавшись с немцами, увожу семью спать.

Уже засыпая, ловлю себя на мысли — нужно было перед отъездом из города у одного неприятного типа тысяч тридцать баксов в долг взять, под пять процентов в день. Косяк, однозначно, косяк за мной, сейчас бы имел КамАЗ–вездеход, три тонны солярки на прицепе и АКМ с ПКМом. И Мухе новый ошейник справил бы — заслужила.


Загрузка...