За горизонт

Горе — водолазы. Потрто–Франко. Конец сухого сезона 16 года. Утро.

— Русский, уверен, что твои гориллы, еще что–нибудь не сломают! А ты — обезьяна африканская, куда смотрел!? — брызжа слюной, надрывался Боцман Зи–Зу — владелец давшего нам приют гостевого дома. Очень темпераментный и несдержанный на язык человек, но при этом не злой и очень отходчивый.

— Уи–уи–уи, — в тон Боцману вторит местная любимица и вечный источник неприятностей, забавная карликовая шимпанзе — Афродита.

— Гориллы? — непонимающе оглядываясь по сторонам в поисках этих, вне всякого сомнения, опасных и коварных зверей.

— Я хотел сказать — герильяс. Вот эти вот, маленькие партизаны устроившие диверсию на моем судне. Еще немного и мачту, трап, вместе с палубой, и полгорода в придачу смыло бы в океан, — опершись на едва не смытую в океан стальную, минимум на полтора метра вкопанную в землю мачту, остывая, продолжил Боцман. — Йонкер, твою мать, что ты лыбишся, как горилла после случки! Я что–то веселое сказал!?

Африканская обезьяна, он же горилла после случки, он же Здоровяк Йонкер, с высоты своих семи футов невозмутимо пропускает мимо ушей наезды белого господина. Похоже, между Йонкером и Боцманом существует негласный договор — не называть чернокожего гиганта негром или производными от слова черномазый. И Зи–Зу, способный на равных говорить с автором малого петровского загиба, старательно отфильтровывает базар. А на обезьян, горилл, мартышек, и прочие подобные эпитеты здоровяк не обращает внимания. Так и уживаются.

— Хозяин, я за рыбой пошел, пока все лучшее не расхватали, — прогудел здоровяк.

Стравивший пар Боцман Зи–Зу, равнодушно махнул рукой — ступай, мол.

Клиент готов слушать, будем договариваться.

Подмигнув выстроившимся в ряд герильяс, беру Боцмана под локоток.

— Кэп, ты не расстраивайся. Мачта устояла, палуба уже высохла, трап не смыло (да и как его смоешь, когда он в скале вырублен), а кран я тебе новый прикручу. У меня как раз такого размера есть один, последний. Себе берег, но ради тебя расстанусь с самым дорогим. Я его с танка открутил, он бронированный, прикручу так — его не то, что собака, его сам Йон не оторвет. Ты ж сам говорил советские танки страшная сила, а тут кран….., советский…., танковый. Оцени подгон.

— Точно, танковый? — Боцман делает вид, что заглотил наживку.

— Век воли не видать. У него на упаковке было написано «TANK N 7», — вру, конечно, но боцман доволен ответом, подгон ему явно по душе.

— К ужину чтобы блестело все тут.

— Йес, Кэп!

— Бу–бу–бу–бу, — Афродита машет кулаками, пританцовывая на краю раскалившейся за день крыши.

Ей есть, за что негодовать на мое семейство. В первый день нашего пребывания в гостинице, вполне соизмеримая с детьми по массе и габаритам обезьяна, решила объяснить кто тут главный. Но изрядно не рассчитала своих сил и в главные, победой нокаутом в первом раунде, пролезла Муха. С тех пор шимпанзе перемещается по гостинице маршрутами, строго недосягаемыми для Мухи. Что, однако, не мешает ей регулярно подкидывать какашек в Мухину миску.

На своих диверсантов–герильяс я не в обиде. Чтобы Муха не мешала играть, детки привязали ее к пластиковой водопроводной трубе. Полежав часок в тени, Муха заскучала и решила прогуляться по окрестностям. В результате имеем залитую водой каменную террасу за домом, полупустые баки с водой, и исчезнувший в неизвестном направлении, сорванный с трубы поливочный кран.

Кран у меня есть. Точнее, у меня есть много кранов, но они и мне совсем не лишние.

А вот брутальный, дюймовый, пробковый кран, непонятно как завалявшийся на дне ящика с запчастями к «Ниве», мне дорог исключительно как память. В данной ситуации, много лет назад добытый где–то Алисиным батей краник, обладает двумя очень важными свойствами:

— с одной стороны в него вкручен пятисантиметровый отрезок дюймовой трубы, что сильно упрощает его монтаж.

— он находится прямо тут, в багажнике припаркованной за домом «Нивы».

Самой работы минут на двадцать. Сперва, вооружившись пассатижами, парой надфилей, напильником и куском стальной проволоки прикручиваю кран к остаткам массивной автомобильной рамы, брошенной ржаветь в углу гостиничного двора.

Тиски готовы, можно слесарить. Неспешно протачиваю на вкрученном в кран кусочке трубы три кольцевых, уплотнительных проточки и сглаживаю фаску.

— Папка, дай напильником поелозить. Папка, ну–у–у–у дай, ну–у пожалуйста, — наперебой канючат дети.

— А не сломаете напильники?

— Нет, не сломаем, век воли не видать, — бодро рапортует подрастающее поколение.

Что тут скажешь — я сам виноват, думать надо, что при детях говоришь.

Выдав мелким напильник, набираю на кухне крутого кипятка в литровую деревянную кружку.

Пока конец водопроводной, пластиковой трубки прогревается в кружке с кипятком, откручиваю кран от импровизированного верстака и бережно сматываю в кольцо стальную проволоку. Все, халаява кончилась, будем привыкать экономить любой кусочек цивилизации. Чем дальше от Порто–Франко, тем реже и дороже будут любые технологичные вещи.

Первая попытка насадить кран на размягченный кипятком пластик трубы терпит фиаско. Разница диаметров пластиковой и стальной труб, слишком велика. Пластик гнется, заминается, но упорно не желает налезать на сталь.

Ну и ладно не очень–то и хотелось. Пластиковую трубу обратно в уже подстывший кипяток, попарься пока, подумай о жизни.

Где–то я тут палку подходящую выдел?

— Але…, цветы жизни, где палка, которую вы Мухе вчера кидали? Сюда ее несите, и напильник верните на родину.

Затрофееным у цыган кованым ножом выстругиваю на конце палки подобие дорна.

На редкость удачный нож мне достался. Не очень большой, удобный, в руке лежит как влитой, подточить — подрезать, чего по хозяйству, очень хорош. Шкуры снимать я им еще не пребывал но, на мой взгляд, с этой задачей нож справится на твердую пятерку. При случае, в бочину вражью воткнется, как там и был. Отмытый, почищенный, слегка подточенный трофейный нож в новых ножнах уверенно занял место у меня на ремне.

— Папка, дай ножик подержать, — сына тут как тут.

— И мне подержать, — не отстает доча.

С одной стороны — колюще–режущее детям не игрушка. С другой — не тот тут мир, чтобы детей сюсюкать излишней опекой. Чем жёстче их воспитывать, тем больше их шансы дожить до старости. Ближайшие три поколения, менеджеры и юристы это не про здесь.

— Не порежься, — протягиваю дочке нож. — А ты — засранец мелкий, встань сюда и впитывай бесценный папкин опыт.

Сына не против впитать опыт. Ему интересно, и упрашивать два раза не приходится.

Выструганным из палки дорном, формирую в повторно разогретой трубе конус раструба. Вот так, черный пластик легко налазит на стальную трубу. Финальным аккордом стягиваю соединение, предварительно надетым хомутиком. Хомут плотно утопает в не успевшем остыть пластике.

— Так, боец, мухой метнулся до Боцмана, пусть он воду откроет. Проверим соединение на герметичность, — дети поразительным образом находят общий язык, с говорящим на странном диалекте немецкого, владельцем гостиницы.

Хотя чего тут проверять, и так все ясно.

Сына возвращается в компании Зи–Зу, лично прибывшего принять работы на стройплощадке. — Гут, молодец, хорошо все сделал, сносу не будет, — а сам как–то странно косится в сторону от меня.

— Боцман, не томи, что не так?

— Все так. Там к тебе Вольф пришел.

Понятно, почему Бозман кривится. У них с Вольфом застарелая взаимная неприязнь.

— Я смотрю, ты нормально обустроился. Большая комната, камин, холодильник и кровать размером с палубу авианосца, — Вольф проводил взглядом стремительно промчавшуюся парочку «мелких», подгреб выставленную на стол литровую «кружечку» пива, и с видом Никулина–Балбеса из «Кавказкой пленницы» дунул на пенную шапку.

Сакрального «Жить хорошо, а хорошо жить — еще лучше» немец не знал, поэтому без лишних прелюдий выхлебал треть «кружечки». Поморщился, смакуя момент, закинул в пасть горсть закуси и смачно захрустел, перемалывая закусь мощными–арийскими челюстям — мммммм нямка.

Закусь у Боцмана — отдельная тема.

После пары глотков пенного, из недр глиняной миски, не глядя, выуживается щепоть закуси. Интрига в том, что пока не попробуешь, фиг угадаешь, что именно тебе досталось.

Что там намешано, приходится только догадываться, но за мелкие выжаренные шкварочки, жареные сухарики, кусочки сушеного мяса и пару сортов орешков могу ручаться. Причем тонкость в том, что тот же кубик зажаренного хлебца может быть зажарен в сале с чесноком, а может в оливковом масле пропитанным молотым жгучим перцем.

— Более чем нормально. Спасибо за наводку. Козырное место, — решаю не отставать от немца и прикладываюсь к стоящей напротив меня «кружечке».

Если на старой Земле я имел обыкновение растягивать несправедливо забытые «Жигулевское», «Мартовское», «Ячменный Колос» или отстойно–модные, рекламируемые по всем каналам «Толстяка», «Старого мельника» и «Балтику», то на Земле Новой заливаю в себя пенный напиток в манере Вольфа — солидными дозами не меньше четверти литра за раз, потом обязательная длительная (не менее десяти минут) пауза, после чего следует принять еще четверть литра.

Пиво тут варят душевное и употребляют его обстоятельно.

Хм, н–да, нямка.

Вольф включает дежурную улыбку из серии — «Мы же к вам со всей душой, особенно если нам это ничего не стоит».

— Как мальчики, мужают? Как здоровье супруги? Как малыш? — я тоже могу включить радушного человека, и что характерно, тоже совершенно бесплатно.

— Хм, н–да, гут, — Вольф наконец–то дозрел до мысли, что со мной обычные ритуалы вежливых раскланиваний можно пропустить. Не прошло и пол–литра, как говорится.

— Есть тема. Мне нужен водитель. И, к–хм.. заодно дайвер.

— К т о………….???

— Водитель. Путь неблизкий, а идти придется в две машины……….

— Вольф, морда арийская, что за дайвер такой?

Я совсем даже не смутно представляю, кто такие дайверы, но зачем водолаз потребовался Вольфу? Утопили что–то ценное? Так из меня водолаз, как пуля из этого самого. Два десятка погружений в окрестные мочила и пяток погружений в холодные воды Балтики. Да я глубже двадцати метров не погружался ни разу.

А уж нырять в местный окиянъ? Не–не–не, это как–нибудь без меня, там такие страсти водятся. Брррр, точно без меня.

Черепушка одной такой страсти подвешана на стене боцмонова заведения, так в ней два центнера весу, и размером она если и уступает «Жигулям», то совсем немного.

И ведь и мокрый сезон вот–вот начнется. Пусть пока он всего лишь обозначился затянутым сплошной дымкой небом и липкой удушливой духотой.

Со слов Боцмана, мокрый сезон может начаться и с затяжного моросящего дождичка, и с мощнейшего ливня, сродни того, от которого спасался директор доисторического зоопарка с богоизбранным погоняловом Ной.

А главное, как эта немецкая сволочь узнала, что у меня есть опыт погружений? Колитесь герр Вольф, колитесь.

Но сперва неспешный глоток пенного, теперь загрызть его — чесночная греночка досталась — нормально. Ням–хрум.

А вот теперь задаем вопросы.

— Дружище Вольф, ты ж мне друг? Ага. Нет, что ты, я не сомневался в твоей дружбе. Уточнил просто. Так вот, друг, слей–ка мне источник твой осведомленности о столь интимных моментах моего прошлого? Это я про дайвинг, ага. Твой старшенький, когда помогал перегружать мое барахло из «головастика» в арендованный контейнер, видел коробку снаряжения для подводного плаванья. Ну да, была такая коробка. Но в коробке тонюсенький костюм–коротыш, грузы и маска с ластами.

С таким набором если меня использовать, то исключительно в качестве наживки. Ах, снаряжение не проблема? Вот прямо сейчас пойдем примерять? А после «дела» все водолазное снаряжение переходит в мое безраздельное пользование на веки–вечные? Ой, как заманчиво, я просто чувствую себя червяком на крючке, при такой–то щедрости.

Герр Вольф, не ходи вокруг, выкладывай детали или ныряй сам.

Если кратко, то сюжет вырисовывался примерно следующий. Третьего дня через хребет Кхам шел небольшой конвойчик. Шел себе и шел. Но, есть на том маршруте одно паскудное место (объективно, таких мест там ой как много, но это просто квинтэссенция паскудности) — узкая колея петляет по обрывистому берегу над горнам озером.

Мерзкое место тем, что озеро это затопленное ущелье, узкое и глубокое. С чертовски холодной водой. Тут деталей я не понял, то ли родниковое озеро, то ли питающая озерцо речушка не успевает прогреваться. Факт в том, что купание ожидается освежающим.

Венцом всего, постоянно подмываемые склоны и, как следствие, постоянные оползни. Мелкие, но для полотна дороги очень неприятные.

Так вот, в это самое паскудное озерцо умудрились уронить машину, груженую солнечными батареями. И теперь в холодных глубинах отмокает самый ликвидный товар по эту сторону «ворот».

Из плюсов — местная кусачая, ядовитая и прочая опасная живность холодных вод не любит. Так что нырять можно относительно безопасно.

— Вольф, а солнечным батареям того, в воде не сплохеет?

— Найн, вакуумная упаковка. Даже если и намокнут, это не мои заботы. Для этого есть другие мастера тысячи рук — умельцы, если по–русски. Но, ехать надо срочно, вот прямо сразу, а то упаковка хоть и герметичная……, но владелец груза нервничает.

— А кто владелец?

Указательный палец с обрызганным ногтем очертил контур перевернутого треугольника. Орден, стало быть.

— Орден открывает офис в Бейджине. Конвой вез туда оборудование и материалы.

Понятно, чего Вольф так напрягается, за решение своих проблем Орден не жлобится на премиальные.

Хороший грузовик без проблем берет сборную панель солнечной батареи размером этак метров 16х16, шарнирную опору с приводом, разворачивающим батарею вслед за солнцем, блок управления, аккумуляторы, анкерный пакет крепления опоры к фундаменту, два десятка мешков цемента для заливки фундамента и десяток ящиков прочей необходимой мелочёвки.

— Вольф, а чего машинами через горы оборудование повезли? Морем не проще?

— Штормит, — пояснил очевидное немец.

— На какой глубине хабар отмокает?

— Точно не скажу, с поверхности машину видно, но без акваланга не донырнуть, мои ребята пробовали.

— А к верёвочке камень привязать и глубину промерить, твои ребята не догадались?

Не догадались, стало быть.

Если машину видно значит глубина не больше двадцати метров. И это я с запасом беру, сказочки про кристально чистые воды, где монетки на глубине сорока метров видны, с этим не ко мне. А не донырнуть — следовательно, глубина не меньше восьми–десяти метров. Лично я на восемь метров в пресной воде нырну. На пределе, но нырну. Вряд ли вольфовы ихтиандры сильно круче меня в этом вопросе. С запасом примем минимум десять метров.

Для аквалангиста глубины более чем комфортные.

— Ну, раз так, тогда какова цена вопроса? Четыреста экю? Герр Волф, это как–то даже не смешно. Попробуйте еще раз, но не ошибитесь, у вас ровно одна попытка.

— Полторы тысячи.

— Вольф, скажи–ка по секрету, змей искуситель из эдемского сада тебе не родственник? Нет? Очень жаль, умеешь ты убалтывать.

— Это понимать — ты согласен.

— Конечно, согласен. За четыре тысячи.

— Э………….!

В итоге договариваемся на две с половиной тысячи экю с солнечных батарей, треть цены любого хабара, который достанем помимо батарей, и комплект водолазного снаряжения мой, при любом исходе дела.

Если быть совсем откровенным с собой, опыт подъема притопленной техники у меня имеется.

Как–то на финише года тысяча девятьсот девяносто третьего от рождества Христова контора, где я рулил транспортом, урвала подряд на установку новомодных вышек сотовой связи. В процессе установки одной из вышек, работяги утопили четырехосный импортный кран.

У нас же как, если ехать в соседнюю деревню за водкой, то обязательно с понтом. Вот ребята и поехали на изделии японской фирмы «Комацу». Как водится, заплутали в потёмках и выскочили на ледок неглубокого озерца.

— А чо, мы едем, смотрим: «Жигуль» с рыбаком стоит, лед, значит, крепкий…. Ик… Ну, мы по колее и даванули…… Ик… а оно хрясь и того………….

В итоге кран по колеса ушел в озерный ил метрах в двадцати от берега. Глубина в месте затопления не больше трех метров, так что верхняя часть крана торчала над быстро схватившимся ледком.

Шеф как узнал про кран, на пару сутокушел в запой. А как вышел, выслал по нашему адресу команду (хотя правильнее сказать — зондеркоманду) «решальщиков вопросов», ездоков рядом с краном притопить, в самом прямом смысле этого оборота речи.

Работяги, по всему, не первую единицу техники топили и даже не вторую. Посему некоторый опыт на этот счет имели и, протрезвев, тихо, но резво слиняли в неизвестном направлении.

Вышедший из запоя, шеф прибыл на место для личного руководства спасательной операцией. Прибыл с комплектом снаряжения для дайвинга, а что баллон полупустой, так это мелочи, главное ведь коробку «Хенеси» прихватить и новую секретаршу.

Пока «спасательная команда» приходила в себя, заблевав мобильный офис паленым «Хенеси», мне пришлось напялить на себя шефово водолазное снаряжение и нырять — цеплять могучий трос к тридцатитонному крану.

Можно сложить былину на два часа пересказа про то, как герметизировали несоразмерный моему хлипкому телосложению гидрокостюм, как утопили пояс с грузами и вместо пояса меня обмотали в три оборота ржавой цепью, прихватизированной у местного сторожевого Бобика или Шарика, как мужики бензопилами выпиливали прорубь, как, стоя на торчащей из воды стреле утопленного крана, подсвечивали мне, любимому, двухкиловатным прожектором, ибо видимость в мутной, густо перемешанной с илом ледяной воде на вытянутую руку не более.

Кран вытащили.

Так и не оклемавшийся до конца, шеф вывернул похудевший лопатник и от щедрот отстегнул две штуки вечнозеленых на всех, плюс полторы мне лично (надо заметить что его «ординарец» Кеша, с обещанием отдать в конторе, тут же стрельнут двести «бакинских» на продолжение банкета). И добавил сверху свою новую секретутку. Широких взглядов человек, не отнять.

После ныряния под лед я промерз до фиолета и твердости дерева. Так что мне как–то не до секретарш было.

А те, кто удостоился внимания шефовой пассии, после сдачи объекта дружно заехали в городской КВД. Говорили — шефа там видели. Врали, поди.

С убежавших в неизвестном направлении «ездунов» путем нехитрых манипуляций с ведомостями и сговора с кассиром удалось получить половину неполученной ими крайние пару месяцев зарплаты.

Неэтично, но что поделать — капитализм на дворе.

Жирный черно–фиолетовый мух (завезли–таки заразу) спикировал на блестящую от пота лысину, и был тут же прихлопнут лопатоподобной пятерней, обильно поросшей зарослями черных волос. Приземистый, но очень широкий в кости и особенно в талии, крючконосый губастый грек с непроизносимым имечком тщательно протер лысину тряпочкой, оторвал свой зад от плетеного кресла и, призывно махнув рукой, поковылял вглубь своего «супермаркета».

Если кто по своему скудомыслию решит, что местная торговля делается в кондиционированной прохладе аквариумов стеклянных витрин, спешу обломать. Гражданин Аппори…. Нет, не так — Апорео……, опять не так, язык сломаешь. Пусть будет гражданин Грек. Хотя некоторые зовут его Турком.

Так вот, гражданин Грек имеет в Порто–Франко бизнес из разряда — «скупаю все подряд за гроши, а потом продаю в три раза дороже».

Народ через «ворота» едет самый разный, совсем не редки кадры, по брови упакованные в ковры, хрусталь, электронику и «Мерседесы» премиум класса. Грек меняет подобные излишества на невзрачные, но очень востребованные в данной местности пикапы, котлы, палатки местного производства и прочие необходимые для выживания вещи.

«Супермаркет» Грека — стоящие в ряд шесть длинных, обшарпанных контейнеров, перекрытых поверху ярусом контейнеров помельче.

Из бесконечного ряда подобных «супермаркетов» хозяйство Грека выделяется чуть меньшей обшарпанностью и подобием мощения по периметру. Отчего вездесущая пыль и особо яростная местная духота воспринимаются чуточку легче.

— Спик инглишь? Ноу? Рашен? Ноу проблем дАрАгой, нет прОблем, — Грек с легкостью полиглота бакланит на дюжине языков и понимает как минимум еще пару дюжин. — Я вам скажу, все эти разговоры о евроинтеграции — сплошная замануха для дешевых пассажиров. Центровые страны — Германия, Франция, Голландия, Швеция, отожмут с терпил весь серьезный бизнес, — Грек извлек гирлянду ключей и принялся отыскивать нужный. — Взять, к примеру, Грецию. Что оставят бедным грекам: туризм и сельское хозяйство. Все остальное бедный грек будет покупать у дяди из Германии, — Грек покосился на Вольфа и резко повернул тему. — Только выгнали турок, только задышали полной грудью, как приходят новые империалисты и отнимают у бедного грека последнее. Да–да этот Евросоюз есть квинтэссенция современного империализма, когда Германия и Франция сосут соки из Греции и………. О, вот оно, — Грек вытащил из недр контейнера стопку костюмов для подводного плаванья, нырнул в духовку раскалённого на солнце контейнера и загромыхал воздушными баллонами.

Перебрав гору водолазного снаряжения, отбираю себе шикарный (а главное толстый — 7 миллиметров) костюм–двойку — жилет и комбинезон. Перчатки и две пары носков потоньше — три–четыре миллиметра. Маску, трубку, ласты, пояс, полпуда грузов, компенсатор плавучести, пару водолазных ножей, пару подводных фонарей и венец всего — акваланг с парой желтых баллонов. Скажу честно, выбирал откровенно лучшее. Платит Вольф, посему какой смысл мне экономить?

Херр Вольф, услышав озвученную цену, скрипнул арийской челюстью и посоветовал Греку засунуть воздушный баллон глубоко в недра греческого организма.

Цена упала вдвое.

Вольф покосился на ласты.

Цена упала еще вдвое.

На ста пятидесяти экю Грек уперся, подобно своим предкам при Фермопилах, и тевтон дрогнул.

— Русский, как тебе снаряжение?

— Снаряжение? Герр Вольф, ох вы юморист, даже круче Петросяна. Не знаете кто это? Это клоун вроде Бени Хила, только еще тупее. Нырять в этом хламе я буду только после того, как вы добавите пять сотен к сумме моей страховки. У меня семья большая. Н–да и прожорливая, — самая прожорливая часть семьи тяжко застонала и попыталась забиться еще глубже в тень под стенкой контейнера.

Скрипнула греческая челюсть и цена упала еще на двадцать экю.

Вольф кивнул, и списал часть долга Грека. Оказывается, барыга должен Вольфу нескромную по местным меркам сумму.

Ну, да это их дела.

— И это, — оскалился Вольф. — Если будут интересоваться, что я покупал, скажи портативную газорезку. Гут?

— Ты у меня не первый раз и не последний, — у Грека явно профессиональный иммунитет на подобные гримасы.

— Вольф, слышал русскую пословицу про долго запрягать, но быстро ехать?

— Это ты к чему? — немец закончил звенеть в утробе «Ящерки» воздушными баллонами и высунулся наружу.

— Строго к тому, что надувной лодки и двух мотков веревки может оказаться несколько маловато для задуманного. Мне, конечно, дико приятен твой жест с водолазным снаряжением, но хотелось бы еще поиметь свою доляну с солнечных батарей и прочего поднятого из воды хабара.

— Что еще нужно? — вот не пойму, чего больше ему жалко денег или времени?

— Компрессор для заправки баллонов, прочная сетка, пять камер от грузовых колес, бензопила и канистра с бензином, полсотни скоб, и ……….. впрочем, время, как понял, жмет, так что достань хотя бы это. А я кое–что по мелочи из своих запасов прихвачу. Так сказать, войду материальными активами в наше общее дело.