Южный поход

Глава 27 Встречный бой

И снова я отправился в далекий-предалекий путь по степи.

Хотя, с другой стороны, не такой уж и далекий, потому как один татарин из проводников сказал, что до крепости Чимкент полтораста верст. Такое расстояние, если учитывать тот километраж, что мы уже прошли с начала похода, честно говоря, совсем пустяки.

Выступили мы еще до наступления темноты и сначала я крепился и ехал в седле. Смирный, как я и предполагал, был крайне раздражен новой командировкой.

Сменного коня в этот раз мне не дали, поскольку из кавалерии для авангарда Суворов выделил только полк казаков. Зато пехоты в этот раз было много, три полка гренадер и два полка мушкетеров. Артиллерии тоже дали предостаточно, почти половину всей имеющейся: и полевые орудия, и для осады.

Еще с нами поехали две или три тысячи казахов, предоставленных Атаке бием под командование Багратиона. Сам бий остался в Туркестане, дожидаться Уали хана. Татары говорили, что владыка Средней орды, как услышал про взятие Туркестана, сразу выздоровел от ран и помчался в город.

Все-таки, это поселение и вправду непростое место. Раньше это была столица ханства, а сейчас здесь находились могилы выдающихся правителей страны. Владение этим городом давало любому хану козырные тузы в местной политической игре.

Среди ночи я перестал терзать свои измочаленные непрерывной верховой ездой ягодицы и пересел на подводы. Повозка, на которую я приземлился, постоянно скрипела, как и сотни других вокруг. От этого казалось, что в темноте вокруг меня идут невидимые отвратительные оркестранты, только начавшие обучение в музыкальной школе. Они обрушили на уши солдат целую какофонию визга и грохота. Впрочем, очень скоро я привык к ужасным звукам, завернулся в меховую попону и уснул.

Проснулся я на рассвете, когда из полумрака только-только проступали силуэты других повозок, марширующих солдат и далёких всадников на флангах колонны. Скрип никуда не делся, стал привычней и тише. Из-за ночной прохлады пыль стала тяжелой и лениво поднималась в воздух не выше коленей.

У повозки, на которой я ехал, отлетело колесо и я вынужден был пересесть на Смирного. Конь попытался укусить меня за руку, когда я взобрался в седло. Я дал ему сахарку, но он все равно недовольно взбрыкнул, пытаясь скинуть меня со спины. Вот ведь непокорная скотина.

Вскоре взошло солнце и ночной холод исчез без следа. С полыни, во множестве росшей вокруг, быстро испарился иней. Стало жарко, буквально за пять минут и я вспотел. Солдаты вокруг сплошь были сонные и малоразговорчивые.

Вскоре мы остановились на привал. Багратион по суворовской традиции устроил его заранее, выслав вперед кашеваров и разведку. Стоило нам остановиться у небольшого степного оазиса, среди махонького леса из карагачей и саксаула, как повара сразу же начали раздавать горячий завтрак.

Я получил свою порцию и жадно проглотил, вспомнив, кстати, что в последний раз кушал вместе с Васькой Бурным и его компанией. Меня тогда пытал Миша Ломайло, который пожертвовал потом жизнью, чтобы спасти меня. Хотя это произошло всего лишь вчера, мне казалось, что миновал целый месяц.

Удивительная штука — человеческий разум. Человек может привыкнуть ко всему. Прошло всего несколько месяцев, а я уже настолько приспособился к жизни в 18–19 столетии, что двадцать первый век казался мне дрожащим маревом. Я уже забыл, что такое смартфон и каково это, ездить на машине, не говоря уж о самолете или поезде.

— О чэм думаэш, о Чимкэнтэ? — спросил резкий голос рядом.

Я вздрогнул и обернулся. Передо мной стоял командующий авангардом, князь Петр Иванович Багратион. Генерал пытливо глядел мне в глаза, словно и вправду пытаясь проникнуть в мои мысли.

— О жизни человеческой размышлял, ваше сиятельство, — ответил я. — Вот она, как пустынная степь. Всюду на пути человека жара и пески, вероломные змеи за ноги жалят и только иногда попадаются оазисы счастья и благоденствия.

— Эх, да ты поэт, — улыбнулся Багратион. — Пойдэм, поговорим в дорогэ.

Рядом с командующим стояли полковники, а чуть поодаль его денщик, державший под уздцы коней. Солдаты вскочили, увидев высокого начальника, а тот подошел к ним и расспросил, как прошел марш.

— Враг ужэ близко, — сказал он. — Нэ тэряйтэ осторожност, скоро будет драка. Ну-ну, нэ буду мэшать, кушайтэ, пожалюйста.

Он пошел дальше через стоянку войск, по примеру Суворова разговаривая с солдатами, чтобы выяснить их состояние и есть ли у них какие-либо пожелания.

Я уже доел завтрак, поэтому тоже взял своего коня за уздцы и повел следом. Дойдя до головы колонны, Багратион приказал продолжать марш.

Сев на Смирного, я поехал рядом с офицерами. Погода стояла отличная, только на горизонте низко клубились длинные пухлые облака. Мы ехали еще несколько часов, солнце потихоньку поднялось в зенит, и Багратион наконец-то смог поговорить со мной, освободившись от повседневных хлопот.

— Ну, гавары, откуда ты знаэшь калдовство? — спросил командующий и снова испытующе поглядел на меня. Маленькие живые глаза над настоящим кавказским носом осмотрели меня с интересом. — Ты, гаварят, чуть ли нэ настоящий чародэй, спустылся с нэбэс.

Я вздохнул и покачал головой. Все-таки, как ни крути, а людей ни за что не обманешь. Все пронюхали откуда-то, что я вылез из невесть какой дыры, а затем походя и чудодейственным образом спас Суворова. Я вспомнил, что в начале похода на меня вот также с любопытством глядели рядовые и офицеры, но счел это тогда обычным проявлением любопытства к гражданскому лицу, непонятно почему маячившему на передовой.

— Да никакой я не колдун, ваше сиятельство, — заверил я. — Мне просто удалось вылечить Александра Васильевича способом, который у нас знали на деревне. Вот после этого и пошла молва.

— Ты воэвал? — спросил князь, глянув на мой штуцер. — У тэбя много бынтов на тэло, ты ранэн?

Я поглядел на себя и ответил, касаясь пальцем разных мест на одежде, под которыми крылись ранения:

— Вот это на дуэли. Вот это в бою с казахами. Вот это когда брали Туркестан, а это уже в самом Туркестане.

— И всэ? — удивился Петр Иванович. — Так мало? Ты дэйствытельно колдун, пулы отводышь? Вот смотры, сколко у мэня ранэний!

И он показал начал было снимать мундир, но я остановил его и кивнул.

— Я вам верю, ваше сиятельство, — поскольку мне надоело уже изворачиваться, я добавил: — Верно, я кое-что понимаю в тонком искусстве чудодействия. Чтобы отвести пулю, надо прочитать самый обыкновенный заговор. Это же так просто.

Глядя на него, я вспомнил, как Багратион получил тяжелое ранение на Бородинском поле, от которого вскоре и скончался. Да, князь, тебе тогда не мешало бы выучить заговоры, чтобы отвести от себя пули и снаряды. Интересно, сколько проживет князь в этой реальности, когда вся эпоха потекла в другом направлении и изменились судьбы всех людей на планете без исключения?

— А скажы, колдун, ты можэш… — начал было князь и в это мгновение к нам подъехал здоровенный воин из союзных казахов.

Это был плечистый малый в панцирной кольчуге, с искривленным длинным мечом на боку, да еще и с копьем в руке. Конь у него был под стать всаднику, широкий в кости и высокий, явно выведенный специально для боя. Выглядел наш собеседник достаточно грозно, да еще вдобавок крикнул что-то воинственное. Рядом с ним на маленькой хилой лошаденке ехал старичок в дырявом халате, из оружия только плеть в руке, видимо, слуга.

— Чего это он хочет? — спросил сзади полковник Степан Васильевич и прибавил: — Эй, толмача сюда.

Пока помощники искали переводчика, воин указывал вдаль на горизонт и чего-то кричал.

— Эй, нэ видишь, что ли, я тебя не понымаю?! — грозно спросил Багратион. — Чэго ты хочэшь, говоры скорээ!

Богатырь продолжал что-то кричать и трясти копьем, а старик безмятежно сидел рядом на лошадке, которая умудрялась на ходу срывать травку и жевать ее.

— Гдэ жэ пэрэводчик? — закричал князь. — Что он хочэт мнэ сказат, этот юноша?

Вскоре явился денщик и сообщил, что один толмач мается животом, а другой получил нагрелся на солнце и лежит в повозке недвижимый.

Тогда верзила прокричал в нашу сторону явно что-то оскорбительное и поскакал прочь. Лишь его престарелый слуга остался ехать рядом с нами, что-то жуя беззубвм ртом. Великан доехал до войска кочевников и почти сразу же они в едином порыве поскакали вперед.

— Чего это они? — заволновался Денисьев. — Уходят от нас без разрешения? А как же указание хана оказывать нам содействие и подчиняться любым приказам?

— Как жэ здэсь отдавать прыказы, когда нэт пэрэводчыка? — мрачно спросил князь Петр. — А еслы они поэхали прэдупредыть врага?

— Остановить их? — спросил Чернышов.

— А как жэ ты ых остановышь? — также мрачно спросил Багратион. — Пущай эдут, прэдупрэждают, измэнники.

Мы смотрели на удаляющихся сынов степей, пока они не скрылись из виду, оставив только клубы пыли на степных равнинах.

— Жаль, у нас мало кавалерии, — сказал Денисьев. — А то устроили бы басурманам теплые проводы.

— Чэго он хотэл сказат? — тревожился Багратион и обратил внимание на старичка, так и ехавшего невозмутимо рядом с нами. — А чэго аксакал остался?

— Он, наверное, не нужен им, вот и оставили, — предположил Чернышев. — Чтобы ввести нас в заблуждение. Что же с ним теперь делать?

— Опросым, когда толмач приыдэт, — решил командующий и крикнул: — Эй, сюда! Возьмытэ этого старца под караул.

Старичок приоткрыл узкие глаза пошире, перестал жевать и выплюнул изо рта тягучую слюну.

— Не надо караул, пошалюйста, — сказал он тихо, но вполне внятно. — Я с вами шдать буду. Караходжа батыр сейшас приедет апратна.

— Так ты говорыш по-русскы?! — взревел Багратион. — А что тогда молчышь, как рыба? Зачэм он уэхал, куда уэхал? Пачему бэз прыказа уэхал?

— Вай, не бешпакойся, — заверил старичок. — Там кокандса бегает, сейшас Караходжа батыр пленная схватит, сюда принесет.

Войско продолжало споро двигаться на юго-восток и вскоре вдали заклубились знакомые пылевые вихри. Это возвращались беспокойные номады. Но еще до того, как они подъехали, впереди послышались крики.

Из-за холмов выехали двое казаков, и поскакали к нам во весь опор. Я заметил, что Багратион насторожился еще больше. Наверняка дозорные мчатся с разведки не с самыми приятными вестями, потому что когда они подъехали, я что-то не заметил радостных улыбок на их лицах.

— На горизонте поселение, ваше сиятельство, — доложил один. — На подступах к нему войско, тысяч двадцать наберется.

Вместо Платова теперь казаками командовал Денисов. Он еще с утра уехал далеко вперед на разведку.

— Что за войыско? — спросил Багратион. — Кокандцы балуют? Илы кыргыз-кайсакы?

— Так и есть, ваше сиятельство, — ответил второй казак. — Кокандцы, они самые. Кажется, они уже захватили город. И охраняют подступы.

— Андриан Карпович выслал разведку и скоро доложит о точной численности противника, — снова сказал первый. — И их расположении.

— Сэйчас мы это и сами узнаэм, — ответил командующий, кивнув на подъезжающих киргиз-кайсаков.

Топоча копытами, конный вал степняков добрался до нас и от орды снова отделился давешний богатырь Караходжа. Он стремглав подлетел к нам и снова залопотал на своем языке, воинственно тряся копьем. От жары по его крупному полнокровному лицу текли капли пота.

— Вай, она говорит, што в Шымкенте все захватили кокандса, — перевел старичок. — Это Ирискул бий, ошень умная кокандса. Она генерала Алим хана. Она шуть не поймала Юнусходжа, хаким Шымкента.

— Что-то я не могу разобраться, — сказал с сомнением Денисьев. — Ирискул бий — это женщина? И кто такая Юнусходжа?

— Нет, Ирискул бий — это военачальник Алим хана, кокандского владыки. А Юнусходжа — это правитель Чимкента, насколько я помню, ставленник Бухары, — пояснил я. — Эй, аксакал, а где же сам Алим хан? У этого старика весьма потешный акцент, не находите, господа?

— Потэшный илы нэ потэшный, пусть скажэт, сколько сил у этого Ырыскула, — попросил Багратион.

— Вай, у него тридцать туменов, — сказал старик, поговорив с рослым Караходжой. — Есть пушка и ружейка, много-много. А еще она сама сюда идет.

— Кто сама ыдэт? — переспросил командующий.

— Ирискул бий, канешна же, — ответил старик и указал на горизонт.

Мы к тому времени подъехали к холмам, за которыми текла река, а за нею стоял город. Степь незаметно превратилась из полупустыни в цветущую долину, усеянную яблонями и вишнями, среди которых летали деловито пчелы и шмели.

Райскую идиллию сего благостного места нарушили черные колонны противника, медленной змеей ползущего навстречу к нам от поселения. Недалеко от клыков этого грозного змея скакали казаки, дразня неповоротливого монстра.

Так уж сложилось, что мы вынырнули из складок холмов прямо на вход в долину, а вражеские войска, увлеченные преследованием казаков, как раз тоже находились в самом ее центре.

Разворачивать и строить войска ни у одной из сторон времени не было. В рядах кокандцев заревели трубы, а с нашей стороны загрохотали барабаны, предупреждая о начале сражения.

Как всегда в минуты опасности, Багратион становился предельно осмотрительным, решительным и хладнокровным, являя собой пример образцового ученика Суворова. Он оглянулся назад и увидел, что артиллерийские роты тащатся в хвосте колонны, совершенно не готовые к бою.

Командующий, конечно же, видел, что враги тоже удивлены внезапной встречей и немного растерялись. Можно было, конечно, остановиться, занять оборону, приготовить орудия к бою и отозвать кавалерию на фланги, но для воспитанника Суворова было невозможным стоять на месте при виде врага. Решение пришло мгновенно и как раз такое, которое Суворов бы обязательно одобрил.

Через словоохотливого старика Багратион приказал казахам атаковать левый фланг кокандцев, а донцам Денисова отправил приказ напасть на правый фланг, против которого те как раз и действовали. Затем, не теряя времени, он сказал полковникам Денисьеву и Чернышеву, оказавшимся рядом:

— Господа, атакуйтэ врага с Богом! Пэрэдние полкы пусть бэгут впэрэд и бэрут врага на штыкы, а задниэ разворачываются в колонны и помогают пэрэдным.

Полковники поскакали к войскам, которые уже сами готовились к атаке под руководством опытных унтеров. Багратион приказал выдвинуть артиллерию и оставил полк мушкетеров для прикрытия орудий.

Кокандцы тоже не дремали. Их войска также шли навстречу, но не сосредоточенной большой колонной, как получилось у нас. В центре они быстро разворачивали пехоту широким строем, одновременно выдвигая кавалерию на флангах навстречу атакующим казахам и казакам.

Вскоре на флангах завязалось жестокое конное сражение. Там поднялись огромные облака пыли и скрыли сражающихся от посторонних взглядов.

— Вай, Караходжа батыр ошень храбрая, она может умереть, — говорил старик, мотая головой и потирая бороду. — Кокандса убила его отец и мать, а четыре сестра отдала рабство на Хива. Вай, Караходжа батыр ошень злая на кокандса.

Я заметил, что Багратион то и дело поглядывает на дерущихся всадников. Оно и понятно, ведь он отправил кавалерию в атаку лишь для того, чтобы задержать врага до подхода пехоты. Его теперь волновал единственный вопрос, выдержат ли кавалеристы сражение с превосходящими силами врага до вступления пехоты в бой?

Кокандцы отправляли все новые и новые отряды кавалерии на фланги, чтобы сломить наконец сопротивление нашей конницы, но оба наших конных отряда держались. Пехота кокандцев довольно таки ровным строем шла навстречу нашим полкам и даже навскидку было видно, что врагов гораздо больше нас, по меньшей мере, вдвое.

А потом ударили наши пушки и единороги. Они били навесным огнем через головы нашей наступающей пехоты и ядра со свистом летели сверху. Выстрелы были меткие и это сразу нанесло врагам огромный урон. Их ровный строй оказался смят, а пехота дрогнула. Ядра косили их, как пшеницу в поле. Солдаты врага упали наземь и я заметил, что некоторых прямое попадание разорвало на кровавые куски.

Как раз в это время наши гренадеры и мушкетеры подошли на расстояние выстрела. Они тоже разрядили во врага ружья и побежали вперед в штыковую атаку.

Кокандцы не выдержали напора и вскоре начали отступать. Причем, если задние ряды еще отходили в беспорядке, то передние разбегались в панике. Однако, несмотря на то, что центр врага был прорван, фланги еще держались, задав нашей кавалерии изрядную трепку.

Багратион отправил на подмогу всадникам по одному полку пехоты и прекратил огонь артиллерии, чтобы не попасть по своим. Пехоте в центре он приказал усилить давление, стараясь, чтобы побежало все вражеское войско.

Как только наша пехота помогла всадникам, вражеские конники тоже начали отступать. Вскоре вся долина оказалась усеяна отступающими кокандцами. Их окровавленные трупы валялись на земле и в кустах. Я думал, что встречный бой окончен, но Багратион надеялся на большее.

Хлестнув коня, он поскакал вперед и отправил гонцов к командирам войск, передав приказ:

— Нэ прэкращайтэ натиск! Я хочу сэйчас взять город, прэслэдуя их до самого конца.

Что же, упускать такой эпический момент мне не хотелось и я тоже помчался вслед за Багратионом, надеясь увидеть, как он ворвется в Чимкент на плечах отступающих кокандцев.