Южный поход

Глава 21 Дело под Туркестаном

Подойти незаметно, конечно же, не получилось. В этой полустепи, полупустыни все просматривалось на многие километры вокруг. Тем более, что казаки уже успели прибыть раньше и враги сразу обратили на них внимание.

Остановившись на невысоких холмах, окружающих город, мы сидели на усталых конях и глядели, как возле стен копошатся люди. Стояла невыносимая жара и пахло конским потом. В небе лениво летали коршуны.

Наконец, от армии у стен города отделилась темная масса и медленно потекла в нашу сторону.

— Они еще не взяли город, — сказал один из командиров. — Мы приехали слишком рано.

— Подождем, что скажут казаки, — ответил Яковлев, глядя, как с востока показалась казачья лава и тоже направилась к нам.

Кокандцы передвигались медленно, потому что они осторожничали и среди них было много пехоты. Идти по раскаленной земле в самое жаркое время суток весьма сомнительное удовольствие, скажу я вам. Поэтому вестовые от Платова достигли нашего полка гораздо быстрее.

— Это и вправду кокандцы, — подтвердил посланец, дюжий казак с бритой макушкой. — Их здесь около тридцати тысяч собралось. С этой стороны стоя, и еще с двух сторон город обложили. Отсюда остальные части не видно.

Численность противника поразила меня. В гусарском полку около тысячи, в казачьем чуть больше, на подмогу к нам идут тоже столько же. Пушек всего две-три штуки. И с такими силами мы сунулись против такого многочисленного врага? Да они нас шапками закидают.

Поглядев на гусар, я не заметил растерянности на их лицах. Наоборот, они весело улыбались, будто услышали радостную весть.

— Что же их так мало? — спросил Яковлев. — Наверняка, на самом деле армия гораздо больше. Эх, жаль, что они не привели все войска сразу.

Он оглянулся на гусар и спросил:

— Ну что, господа, не заржавели ли наши сабли в ножнах?

Гусары одобрительно зашумели. Я в панике считал, что попал в общество слабоумных.

— Матвей Иванович послал гонцов к Милорадовичу? — спросил Яковлев.

— Так точно, ваше сиятельство, — ответил казак и пригладил усы. — Но до его прихода старшинство остается за ним, ваше сиятельство, как за старшим по званию.

— Это хорошо, — сказал Яковлев, вглядываясь в медленно приближающихся кокандцев. — И что же он предлагает? Ждать Милорадовича? Или Александра Васильевича? Или, может, наших союзничков-лягушатников?

— Он предлагает, нет, приказывает действовать по-суворовски, — ответил казак, усмехаясь. — И задать врагу жару.

— Вот это другое дело! — закричал Яковлев. — Суворовцы мы или нет, черт подери?!

Гусары снова одобрительно закричали и я понял, что безумство перешло все границы. Они даже не хотели ждать подкреплений в виде пехоты и собирались атаковать многократно превосходящего числом врага. Спартанцы это, что ли?

— Эм-м, может, стоит дождаться пехоты и артиллерии? — нервно спросил я. — Мне кажется, что…

Но меня уже никто не слышал и это хорошо, не то могли поднять на смех. Гусары пришпорили коней, выхватили пистолеты и сабли и поскакали вниз с холма навстречу врагу, подняв кучу пыли. Я закашлялся и ударил Смирного пятками, отправив следом за безумными коллегами, в который раз проклиная себя за то, что отправился в эту суицидальную вылазку. Ладно, не оставаться же здесь одному, после этого стыда не оберешься.

Кокандцы были одеты в темные халаты и вооружены саблями и копьями. С флангов у них двигалась своя кавалерия, по меньшей мере, тысяч десять числом.

Всадники выглядели особенно грозно, поскольку носили блестящие доспехи и длинные пики. У некоторых были луки и ружья.

За линией пехоты я заметил самые настоящие пушки, ничуть не хуже, чем у нас, по крайней мере, на первый взгляд.

Гусары поскакали к левому, более близкому к реке флангу врага. Казаки тоже перестроились и направились к правому флангу. На фоне огромной вражеской армии они выглядели маленькой горсточкой, будто ложка чая, готовая раствориться в огромном самоваре.

Пехота врага начала быстро разворачиваться, готовя луки и ружья. Еще они покатили вперед пушки, готовясь угостить нас дружным залпом в упор, когда мы подъедем поближе.

Кавалерия противника тем временем медленно двинулась навстречу, постепенно набирая ход. Я не скажу, что они были защищены, как древние сакские катаракты, но выглядели довольно устрашающе в блестящих на солнце доспехах и копьях наперевес. Я ожидал, что во время рукопашной они, особо не напрягаясь, втопчут нас в землю.

Не доходя до пехоты, гусары свернули, огибая войско противника по большой дуге. Кавалерия продолжала нестись к нам.

— Готовься! — крикнул Яковлев и я увидел, как гусары остановились и сдернули с плеч ружья с длинными стволами.

На мгновение их закрыли клубы пыли, а когда пыль рассеялась, я увидел, что они уже прицелились в приближающихся всадников врага.

Раз такое дело, я тоже решил не оставаться в стороне, тем более, что у меня было целых два штуцера, один за спиной, мой старый проверенный товарищ, поразивший Буринова, а второй в седельной сумке на Дикаре, я его получил только вчера.

Я остановил Смирного и достал свое оружие. За эти дни я уже достаточно наловчился готовить его к бою и вскоре я уже тоже прицелился в скачущих к нам врагов, ожидая команды полковника.

Сидеть в седле и целиться в надвигающуюся конную волну было, признаюсь, довольно волнующим занятием. От топота копыт вражеских коней в буквальном смысле сотрясалась земля и я с тревогой думал о том, что нам не успеть поразить их всех, они вскоре настигнут нас, даже после успешного залпа и положат всех мордой в землю.

— Пли! — прозвучала команда Яковлева и сразу же загрохотали выстрелы.

— Уходим! — крикнул он затем и гусары сорвались с места, не оглядываясь даже посмотреть на результаты своего залпа.

Я не ожидал этой команды и чуток застрял на месте.

— Ты чего стоишь? — закричал Рутников, проезжая мимо. — Застыл, что ли? Быстрее, сейчас они нас сомнут.

И помчался прочь. Я опомнился и поскакал следом за всеми. Оказывается, бесшабашные гусары вовсе и не планировали терять свои головы в безрассудной атаке на превосходящего числом врага. Они хотели атаковать его на расстоянии.

Разворачивая Смирного и Дикаря, я успел заметить, что после наших выстрелов из седла вылетело много противников. Атака кавалерии захлебнулась, враги теряли время, чтобы объехать других всадников, корчившихся от боли на земле.

А затем они тоже начали стрелять. Я к тому времени уже мчался вслед за гусарами, в последних рядах и слышал, как грохот копыт снова нарастает за спиной. Затем послышался свист и вокруг полетели стрелы. Большая часть не достигла моих коллег, но некоторые даже перелетели наши ряды и упали рядом с гусарами, скакавшими в середине строя. Особого урона стрелы не нанесли, кажется, задели пару коней.

Гусары продолжали скакать назад и я радовался такому повороту событий. Хорошо, что у командования полка еще остались мозги и оно не стало бросаться в самоубийственную атаку на врага. Теперь мы отойдем за холмы, отдохнем, перезарядим ружья для новой атаки и будем дожидаться наконец подкреплений. Я поблагодарил Всевышнего за избавление от опасности, когда Яковлев закричал:

— Готовься!

Гусары на ходу достали сабли. Что это такое, черт возьми? Кого они собрались атаковать?

Полковник снова выкрикнул приказ и затрубили горны. Я узнал звук сигнала к атаке. Гусары разделились на две части и развернулись на ходу к вражеской кавалерии, которая к тому времени замедлила ход, собираясь возвратиться к основным силам. Я в отчаянии наблюдал, как гусары ускорили бег коней и помчались во весь опор на врага, обнажив сабли.

Я лихорадочно достал второй штуцер и принялся готовить его к выстрелу. Гусары на ходу выровняли строй и приготовились к конной рубке.

Я прицелился в огромного кокандцев с копьем в руке и выстрелил. Пуля попала ему в плечо и он откинулся назад в седле, выронив оружие. Ладно, хоть не упал, но зато на время вышел из строя.

Кокандцы мрачно уплотнили строй, готовясь к битве. Я вытащил саблю и тоже послал Смирного в атаку вслед за гусарами, почти достигшими врага.

Пока я тяжело мчался за своими товарищами, гусары уже добрались до них и оба отряда на полном скаку встретились друг с другом.

Почти сразу место схватки накрыло облако пыли и я слышал сквозь него отчаянное ржание коней, звон сабель и крики сражающихся людей. А затем настал мой черед и я тоже прискакал к вражескому строю, немного обойдя его со стороны, чтобы не попасть в основную схватку.

Передо мной тоже выскочили вражеские всадники, готовящиеся обойти наших воинов с флангов. На какое-то мгновение я оказался наедине перед, по меньшей мере, сотней противников. Зажмурившись и проклиная себя за глупость, я послал Смирного прямо на них.

Когда я открыл глаза, то увидел, что черная волна вражеских всадников скачет прямо на меня и заметил, как солнце блестит на их шлемах, клинках и наконечниках копий. Я закричал дурным голосом, почти не слыша себя из-за шума вокруг и ударил Смирного ногами, чтобы он мчался еще быстрее. Затем поднял саблю, готовясь зацепить хотя бы одного врага перед смертью.

Перед самой стеной врагов я замахнулся, готовясь ударить воина впереди меня. Гусары отчаянно рубились сбоку от меня.

В это самое мгновение с другой стороны, там, где я никого не ожидал, раздалось громовое «Ура!». Я успел заметить краем глаза конную лаву, набегающую на моих врагов с фланга и разглядел в них казаков. Видимо, Платов отправил их на помощь гусарам.

В общем, все получилось как нельзя лучше. Как раз, когда я ворвался в строй несколько опешивших врагов, с другой стороны на них обрушились казаки. Кроме того, пока я с остервенением рубил врагов, с тыла на них, оказывается, напал сам Платов. Он к тому времени ушел от кавалерии правого фланга и успел прямо через весь фронт домчаться до нас, чтобы вовремя прийти на помощь. Такого объединенного тройного удара, гусаров и двух казачьих полков, тем более, неожиданного, всадники левого фланга не выдержали и вскоре начали разбегаться.

Я всего этого, разумеется, не знал, потому что вскоре после попадания во вражеский строй вылетел из седла от удара палицей по многострадальному плечу. Боль была дичайшая, я чуть не потерял сознание, но выдержал и даже тут же вскочил на ноги.

Вражеские всадники не стали меня добивать. Я услышал звуки далекого боя, это нам на помощь как раз пришли казаки. Вражеская кавалерия дрогнула, я ощутил это каким-то звериным чутьем, будто по рядам всадников пробежала невидимая волна паники.

Уворачиваясь от ударов, я схватил Дикаря за седло, а конь тем временем стоял спокойно и ждал, когда кутерьма вокруг наконец уляжется. Вскоре мне удалось взять его за уздцы, а затем и перехватить Смирного. Этот конь, напротив, лягался и кусал всех подряд со страшной силой.

Вскоре, однако, пространство вокруг нас освободилось. Исчезли все вражеские всадники, будто испарились. Я огляделся и увидел, что они поспешно отступили к своей армии у стен Туркестана, а над ними дрожат в зыбком мареве синие куполы городских мечетей.

Я взобрался на Дикаря и поехал за гусарами, преследующих врагов и выбивающих из седел. Плечо болело немилосердно и мешало управлять конями.

Когда вражеская кавалерия отступила под защиту пехоты, гусары и казаки подались назад и выстроились за холмами у города. На песке, там где произошла недавняя схватка, остались лежать трупы людей и коней.

У нас убили двоих гусар и одного казака и ранили около десятка. Враги потеряли под сотню конников.

— Быстрые они, однако, — заметил, тяжело дыша, Платов, когда командиры встретились, чтобы обсудить дальнейший план действий. — Сабельками хорошо машут.

— Мы их хорошо потрепали, но они все равно отступили в порядке, — добавил Яковлев. — Ну как, еще попробуем пощекотать?

Платов поглядел на неподвижное войско кокандцев и покачал головой.

— Нет, они теперь под пехоту заманивать будут. Конница не шевельнется. Лучше дождемся наших.

И мы стали ждать подкрепления. Успели перекусить и покормили коней, прежде чем на горизонте появились клубы пыли. Прискакали казаки-разведчики и сообщили, что приближаются два полка пехоты и артиллерия. Все это время я лежал на земле, постелив попону. Плечо я замотал бинтами и старался не шевелиться.

Но враг не дал дождаться подкреплений. Армия кокандцев пришла в движение и медленно направилась к нам. Кавалерия снова вырвалась вперед и поскакала с обоих флангов, вытягиваясь, как две длинные руки для смертельных объятий.

— Попросите Милорадовича ускориться, — сказал Платов, отправляя гонцов к подкреплениям.

Казаки и гусары снова уселись в седла. Я тоже попробовал сесть на Смирного, но плечо пронзила острая боль. Тогда я туже замотал бинтами плечо и грудь и все-таки уселся на коня. Теперь я взял только Смирного, потому что в бою лучше драться на свирепом коне, чем на послушном. Поначалу плечо болело при каждом скачке, но вскоре я перестал обращать внимание на боль и сосредоточился на предстоящей схватке.

Чтобы не терять воинов понапрасну в бою с кавалерией и пехотой, гусары и казаки снова разделились и принялись обстреливать врага.

Я забыл о боли и стрелял из штуцера, находясь дальше остальных гусар. За пять минут я успел выстрелить только три раза, причем от спешки уронил один патрон на землю. Остальные гусары тоже палили из ружей и пистолетов. Огонь получился такой интенсивный, что конница врага захлебнулась в атаке и отступила.

Казаки снова действовали на правом фланге противника. Они стреляли из карабинов, а затем сблизились с его кавалерией, рубились шашками и кололи пиками. Пехота кокандцев быстро побежала на помощь кавалерии. Солдаты были вооружены саблями и копьями и даже пытались прикрываться щитами. Неожиданно для себя казаки увязли в бою с конницей и пехотой. Я увидел издали, как центр вражеского войска выдвинулся вперед, желая полностью охватить казаков.

В это самое время два полка гренадер под предводительством Милорадовича, чей ослепительно белый мундир я увидел еще издалека, построившись в каре, быстрым шагом вышел из-за холмов и бросился на помощь казакам. Я увидел, как светлая фигурка Милорадовича махала рукой с саблей, указывая на врага. Наверняка он кричал что-то воодушевляющее. Пушки изготовились к стрельбе и глухо бахнули выстрелы, один за другим.

Солдаты между тем подбежали к разползшемуся, как оставленное на солнце тесто, центру кокандцев, сделали быстрый залп и бросились в штыковую атаку.

Кокандцы было намного больше, но они не смогли долго продержаться против пушечных выстрелов и штыков. Даже издали я видел, как усталые, покрытые пылью гренадеры работают ружьями, накалывая врагов на штыки. Белый мундир Милорадовича тут и там мелькал среди черных вражеских халатов. Наконец, не прошло и пяти минут, как враги не выдержали и начали отступать.

Гусары к тому времени, ну и я в том числе, продолжали осыпать врагов пулями. Заметив, что в сражении наступил перелом, Яковлев приказал протрубить сигнал к нападению. Гусары мигом перестроились, причем я успел присоединиться к задним рядам и бросились на отступающего врага.

К чести кокандцев надо отметить, что они не бросились врассыпную, как перепуганные кролики, а отходили, сохраняя относительный порядок. Наши пушки продолжали метко осыпать их картечью, а пехотинцы преследовали по пятам. Казаки и гусары преследовали заметно поредевшую конницу.

Наконец, враги не выдержали и бросились бежать. Из-за того, что их было гораздо больше, вскоре Милорадович приказал трубить отбой. У нас были дела поважнее, чем преследовать поверженного противника.

Гусары помчались к Туркестану, а я остановился и поглядел вслед уходящему войску кокандцев. Если бы Суворов был здесь, он приказал бы преследовать их до полного уничтожения. Пока что я только думал о том, что нам удалось четырьмя полками пехоты и конницы разгромить тридцатитысячную армию.