Южный поход

Глава 23 Штурм города

Сказать, что выйдя благополучно из Туркестана, Милорадович был в ярости, это не сказать ничего. Он продолжал браниться, пока мчался к войскам. Я и не знал, что генералам ведомы такие изощренные ругательства.

Когда мы добрались до войск, навстречу выехали Платов и два полковника, Яковлев и Колпаков.

— Вы ранены? — спросил Платов и поглядел на городские стены. — Я же говорил, что случилось неладное. Этим азиятам веры нет, в любое время готовы горло перерезать.

— Это вы приказали стрелять из пушек? — спросил Милорадович. — Слава богу, что догадались. Если бы не вы, нас бы там растоптали. Они понятия не имеют о неприкосновенности парламентеров.

Он к тому времени уже успокоился и улыбнулся, вспоминая, как сражался против копьеносцев.

— Надо наказать их за вероломное нападение, — сказал Гриша.

— Верно, так и сделаем, — кивнул Милорадович. — Матвей Иванович, готовьтесь к штурму. Где майор артиллерийской роты?

Главный пушкарь в полной готовности ждал приказов у своих орудий. Он подошел к Милорадовичу, который поблагодарил его за своевременную стрельбу.

— Хватит ли у нас боеприпасов, чтобы пробить стену? — спросил затем генерал.

Я сидел неподалеку на камне, где полковой врач сделал мне перевязку. Рана оказалась неопасной и хотя вытекло много крови, лекарь заверил меня, что вскоре я смогу ходить с прежней скоростью. Он хотел поставить мне пиявок, чтобы, как он выразился, «сбалансировать потерю крови в ноге изъятием лишней жидкости из головы», но я искренне поблагодарил его и послал прочь.

— Хватит, ваше превосходительство, — заверил майор. — Первые несколько ядер уже начали процесс бреширования в стене. Крепость выстроена из глины, мы ее вскоре проломим.

Я надеялся, что его слова не расходятся с делом, потому что стены на самом деле были чертовски толстые. Милорадович, похоже, не разделял моих сомнений. Что же, сегодня он уже успел показать свою удаль, да к тому же, в отличие от меня, гражданской штафирки, он всю жизнь провел на войне и имел кое-какой опыт в осадах.

— Отлично, майор, — сказал Милорадович. — Тогда начинайте обстрел, пока совсем не стемнело. Сделайте брешь вон там, между воротами и северной частью стены.

Майор кивнул и отправился назад к пушкам. Милорадович попросил ужину, поскольку, как он сказал, «проголодался после гостеприимной туркестанской трапезы». Я тоже перекусил, сидя здесь же, на камушке неподалеку от командного пункта.

Вскоре пушки продолжили обстрел. Ядра со свистом летели в стену и бились об нее, как о затвердевшее тесто, а затем падали в ров. По стене расползались извилистые трещины и отваливались небольшие куски. Некоторые ядра били с такой силой, что проникали внутрь стены и оставались внутри, как горошины в сметане. Затем наступила заминка и я увидел, что пушки тянут с помощью лошадей на другое место для обстрела, дальше от прежнего метров на сто. Кроме того, артиллерию втащили на небольшой бугор.

Обстрел продолжался еще с час, пока совсем не стемнело. Некоторые ядра были светящиеся. В сумерках они летели к крепостной стене, оставляя за собой широкий огненный хвост, как кометы. Защитники давно исчезли со стены и кроме нас, некому было любоваться этим мрачным зрелищем.

Я поглядел на гренадер, готовых к штурму и построенных в узкие колонны. Некоторые держали кривые лестницы, наспех сооруженные из стволов деревьев. Солдаты срезали их вокруг города и связали между собой.

Глядя на них, идущих навстречу смерти, я подумал, ох нет, ребята, вы меня извините, но сегодня я обойдусь без геройства. Я пощупал раны, полученные в последние дни и ощутил невероятную усталость. Сейчас бы принять ванну и просто выспаться от души, вот чего я желал больше всего.

Как бы я не хотел посмотреть штурм, но природа взяла свое и я сам не заметил, как уснул.

Приснилось мне, что остался я в пустыне, а вокруг только песок и ветер, тихо свистя, тащит перекати-поле. Солнце ярко светило в глаза и я зажмурился и прикрылся от него рукой. Помню, я еще подумал во сне, что надо найти убежище или выкопать яму в песке и там спрятаться от жары.

А затем все вокруг неожиданно покраснело, как во время заката. Я поглядел вверх и увидел, что солнце вдруг стало багровым и темным, как красная монета на розовом небе. Ничему уже не удивляясь, я увидел, как от солнца отделилась и упала огромная красная капля. Она беззвучно свалилась на землю и раздался грохот.

Я продолжал стоять, теперь уже не хмурясь, а от солнца отделилась еще одна капля и снова обрушилась на землю со страшным грохотом. Я стоял, словно прирос к земле, а с солнца через равные промежутки продолжали падать кровавые капли. Они уходили куда-то далеко за горизонт и исчезали.

Не знаю, сколько я так стоял, во сне время идет совершенно по-другому. Поначалу ничего не произошло, а потом я увидел вдали темную полосу.

Я продолжал с любопытством вглядываться в эту полосу, пока не заметил, что от каждой новой капли она становится все выше и больше. Затем я заметил, что полоса приближается.

Оказывается, это был огромный вал красного цвета, высотой с двадцатиэтажный дом. Он катился прямо на меня, а я не мог во сне шевельнуть и пальцем и просто беспомощно глядел, как приближается смертельная опасность.

Кровавая волна неслась с ужасным грохотом, будто разом мчалась сотня поездов. Я стоял и смотрел, не шевелясь. А затем вал обрушился на меня, подхватил с собой, закрутил, потащил и понес неизвестно куда.

— Эй, ваше благородие, живы? — спросил меня осторожный голос.

Я проснулся и увидел в полумраке перед собой солдата из гренадерского полка. Он осторожно тряс меня за руку. Плечо немедленно заболело и я отодвинулся.

— Позвать врача? — спросил солдат. — Что-то сильно кричали вы во сне.

— Нет, не надо, спасибо, — ответил я и тут в очередной раз грохнули пушки. Я понял, отчего красные капли во сне падали с таким похожим грохотом. — Что же, стену еще не пробили?

— Еще нет, ваше благородие, — ответил солдат и выпрямился. — Стоит проклятая и даже не колыхнется. Хорошо построили.

Со стороны стены раздался страшный грохот и всплески от падения в ров чего-то огромного. Надо понимать, это наконец-то обвалилась стена.

— Ого, вот оно, — сказал солдат и побежал куда-то в темноту.

Прозвучал сигнал к построению. Я поднялся и, прихрамывая, пошел вперед, чувствуя, как гудит голова после заполненного кошмарами сна.

По пути мне встретился Смирный. Я проверил два штуцера и пистолеты, все почищено и заряжено, а значит, готово к сражению. Сначала я гадал, что за волшебник исполнил мои желания, а потом вспомнил, что просил Рутникова направить денщика, присмотреть за моим конем и оружием.

Моего второго коня, Дикаря, забрали казаки, потому что сильно нуждались в запасных верховых животных. Казаки постоянно патрулировали вокруг города и присматривали, чтобы кокандцы не вернулись и не ударили нам внезапно в тыл.

Сев на Смирного, я потихоньку поехал туда, где, по моему мнению, стояли палатки пехоты. Все, чего я хотел, это выспаться. В темнот раздался топот копыт и навстречу мне вынырнули гусары, а затем казаки.

— Здоров, Витя? — спросил Рутников, проезжая мимо.

Я узнал других гусаров, участвовавших со мной в патрулировании день назад. Все они сосредоточенно смотрели в темноту.

Снова выстрелили пушки, а потом надолго замолчали. Я сидел в седле, а потом услышал вдали громкое: «Ура!», резкий треск ружейных выстрелов и снова «Ура!». А затем наступило молчание, прерываемое далеким глухим стуком копыт. Далеко со стороны реки завыли шакалы.

Мне вдруг показалось, что я остался один-одинешенек на многие километры вокруг. Ночь выдалась безлунная, небо затянули облака, предвещая пасмурную погоду, хотя здесь на юге, казалось, забыли, что такое дождь. Мне показалось, что сейчас на меня обрушится кровавый вал из сна и я ударил Смирного ногами и послал вслед за уехавшими гусарами.

Стены Туркестана виднелись издалека, местами освещенные факелами. Я смутно мог разглядеть, как возле основания стен копошится густая темная масса. Внезапно на стене полыхнул костер и тут же обрушился вниз. Я услышал далекие крики. Кажется, нашим ребятам не помешала бы помощь, даже такого усталого и израненного бездельника, как я.

Наплевав на желание завалиться где-нибудь под деревцем и уснуть, я поскакал к городу. Копыта коня глухо стучали по глинистой почве, в ушах трепыхался легкий ветерок.

Страха не было, наоборот, я всю дорогу размышлял о том, что нахожусь в этой экспедиции в каком-то своем, небывалом и уникальном положении. Фактически, я гражданское лицо, иноземец, прикрепленный к штабу Суворова в качестве даже не добровольца, а ученого, занимался чем угодно, но только не научными изысканиями.

Мысленно я поблагодарил судьбу за то, что угодил во время, когда любой документ можно сделать с относительной легкостью и также запросто можно создать себе биографию. Сейчас здесь еще нет такой бюрократии, которая могла бы проследить мое истинное происхождение и направить работать по своей специальности. Я более-менее свободен и могу действовать, как угодно, хотя бы даже сейчас, когда я по собственной инициативе, без приказа сверху, направился в рискованное мероприятие по захвату крепости.

Впрочем, пока я добрался до города, моя помощь больше не понадобилась. На стенах появилось все больш факелов. Я увидел, что их держали давешние защитники Туркестана, в шлемах и без. Они смеялись и улюлюкали, кидая вниз камни.

Навстречу мне пронесся конь без всадника. Я продолжал скакать и вскоре подъехал ко рву. Мимо меня пронеслись казаки, многие без шапок, лица в крови. Затем назад к нашему лагерю промчались гусары и я заметил, что они несут импровизированные носилки из обломков лестницы, а на носилках лежит человек в светлом мундире. С замиранием сердца я узнал Милорадовича. Гусары унесли командующего прочь, а в темноте что-то шуршало и я увидел, что защитники пускают стрелы со стен.

Изо рва с ругательствами карабкались гренадеры и строились в колонну. Я встретил знакомого капитана, а он спросил:

— Ты чего здесь шастаешь? Сдурел, что ли? Конные все ушли уже, офицеры поранены, мы прикрываем отход.

— Как так? — спросил я. — Разве не взяли город?

На стене снова вспыхнул огонь. Оказывается, это защитники подожгли огромный котел с маслом и тут же вылили вниз, к подножию стен. К счастью, все солдаты уже отошли назад. Горящее масло растеклось по стене и верхней части рва. В полыхающем огне я заметил несколько неподвижных тел во рву, плавающих в воде. Я развернул коня и крикнул:

— Если есть раненые, давайте я отвезу их.

На Смирного усадили двоих окровавленных солдат. Один был в сознании и мог управлять конем левой рукой. Они поскакали назад в расположение наших войск, а я побрел вместе с гренадерами. Капитан рассказал мне, что произошло.

Оказывается, никакой бреши в стене не было. Грохот, что мы слышали, был вызван обрушением части стены и только. Сама стена уцелела. Когда войска подошли к ближе, они обнаружили это, но Милорадович решил продолжить атаку. Он лично возглавил наступление.

Солдаты забросали ров фашинами и понесли лестницы. Гусары и казаки спешились и тоже бросились в бой. Когда лестницы приставили к стенам, выяснилось, что из-за того, что нижние края опустились в ров, верхние не достают до конца стены. Защитники забрасывали атакующих камнями и стрелами, потом поливали горящим маслом и кипящей водой. Милорадовича ранили, пришлось отступить.

Мы вернулись в стан в подавленном настроении. Милорадович лежал без сознания, но хирург, перевязав ему раны на голове и плечах, заверил офицеров, что генерал выживет. Командование вновь принял Платов. Он отправил казаков следить за городом и окрестностями, опасаясь, что могут нагрянуть кокандцы или защитники города сделают вылазку из крепости.

Мы развели костры, потому что ночью сильно похолодало. Я расседлал Смирного и постелил себе полушубки из овчины в небольшом логе. Затем перед сном решил немного посидеть у костра, чтобы согреться и погрызть сухарики. Вокруг костра сидели мрачные гренадеры.

— Кто же знал, что стена не рухнула? — спросил один.

— Надо было разведку отправить, — возразил другой. — Или уж атаковать тогда на рассвете, когда все видно.

— Это лестницы виноваты, — убежденно сказал третий. — Были бы повыше, мы бы сразу залезли на стены.

Поблизости раздался топот копыт, видимо, из дозора вернулись казаки. Затем из темноты в свет костра шагнул маленький человек и я с удивлением узнал в нем Суворова. Остальные тоже увидели его и повскакивали с мест, вытягиваясь по стойке смирно.

— Что приуныли, чудо-богатыри? — весело спросил Суворов. — Погнали вас басурманы в хвост и в гриву? Чего здесь расселись, как бабки на базаре, да болячки обсуждаете? Может, семечек тыквенных дать?

Гренадеры улыбнулись и один, самый старший по возрасту ответил:

— Дак мы же не виноваты, отец родной. Лестницы не достали.

— Чего же на плечи друг другу не встали? — усмехнулся Суворов. — Или помните, как в швейцарских горах, французы по скалам, как горные козлы, прыгали? Надо было тоже так шмыгать.

— Не подумавши, батюшка Александр Васильевич, — ответил гренадер. — Впредь не подведем.

— В том нет сомнений, — сказал Суворов. — Отдыхайте пока, скоро снова пойдем на врага. А как в Туретчине окажемся, то и повеселимся.

Заслышав, что здесь Суворов, солдаты сбегались к костру, приветствуя полководца.

— Вы молодцы, вы храбрецы, вы славные орлята, — говорил им Александр Васильевич. — Что же это, горстка разбойников укрылась за стенами, а вы их упустили? Негоже нашему воину отступать. Славное нападение, натиск, штурм, выпад, проворство и прыть, вот, что потребно для успеха. Молитесь Богу на небесах, пусть пошлет помощь. Как попадем в город, обывателей нисколько не обижать.

Он поговорил с ними еще минут десять, добившись, что солдаты закричали: «Ура!». Затем, оставив их, вместе с командирами поехал смотреть город. Я, конечно же, увязался следом.

Было уже раннее утро и в воздухе сильно посветлело, предвещая начало нового дня. Для рекогносцировки Суворов подъехал к Туркестану слишком близко и группу всадников заметили дозорные на стенах.

Они подняли тревогу и на стены вылезли другие защитники города. Послав по командующему несколько стрел, они убедились, что не попадут и успокоились, наблюдая за нами.

— Стены высоки и добротны, — заметил полководец, оглядывая защиту твердыни. — Но все же не крепче измаильских. А потому будем брать с восходом солнца.

Платов и другие офицеры ничуть не удивились. С приходом Суворова они сильно воспряли духом. Генералиссимус объехал крепостные стены по широкому прямоугольнику и осмотрел со всех сторон. Защитники обеспокоенно наблюдали за ним. Наконец, закончив осмотр вражеских укреплений, Суворов вернулся к войскам. После разведки он еще больше убедился в том, что надлежит взять город штурмом.

Командующий армией приехал в сопровождении еще одного полка казаков, а чуть позже на подводах прибыли еще два полка мушкетеров. Дождавшись, когда соберутся все войска, он приказал выстроиться им на импровизированном плацу перед лагерем.

Затем он снова сказал перед войсками речь. Я снова занялся своими ранами вдалеке и ветер доносил до меня только часть из его слов:

— Отвага для солдата, храбрость для офицера, мужество для генерала. Просящего пощады помилуй, лежачего не бей. Трое наскочат, первого заколи, второго застрели, третьего коли штыком.

Солдаты снова кричали «Ура!», а он говорил опять и опять. Я расслышал только поощрительную фразу, вроде:

— Только вперед! Никто не смеет пятиться и отступать хоть четверть шага назад.

Я закончил с обработкой ран, сел на Смирного и тоже подъехал к войскам.

К тому времени Суворов закончил с ними воспитательную работу и мы снова отправились к городу.